Ведущая петербургского часа программы "Liberty Live" Татьяна Валович: Каждый ребенок имеет право жить и воспитываться в семье. Так записано в Семейном Кодексе Российской Федерации. Об охране семьи говорится и в российском основном законе - Конституции. Однако, несмотря на то, что в России в последние годы уровень рождаемости остается низким, количество детей, растущих не в семье, а в различных воспитательных учреждениях, увеличивается. Но никакой детский дом не может заменить ребенку семейный уют. Еще в 1988-м году Альберт Лиханов, председатель Детского фонда, тогда СССР, сейчас российского, выступил с инициативой по внедрению в обществе семейных детских домов. 10 лет назад эта форма работы с беспризорностью усиленно рекламировалось. А как сейчас обстоят дела в этой сфере? Какие существуют программы? Об этом мы и поговорим с нашим сегодняшним гостем, заместителем директора социально-реабилитационного центра "Воспитательный дом", кандидатом педагогических наук Галиной Камаевой. Галина Игнатьевна, подходит к концу лето, вашим подопечным удалось набраться сил на долгую петербургскую зиму?
Галина Камаева: Вообще-то говоря, конечно, удалось, в некоторой степени, потому что мы не очень в этом году довольны нашей оздоровительной базой, она была весьма и весьма посредственной, тем не менее, воздух, солнце, так что в какой-то степени удалось, хотя, честно говоря, мы не очень довольны.
Татьяна Валович: Но все-таки, дети...
Галина Камаева: Дети - они и сейчас еще там, дети вывезены. К сожалению, малышей не удалось вывезти, потому что детей моложе 7 лет наши оздоровительные базы не берут, а раздавать их по различным санаториям, разъединяя - мы этого не сделали, потому что считаем, что реабилитационный процесс от этого только нарушится.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, вот прошлой осенью президент США Джордж Буш и известный голливудский актер Брюс Виллис призвали американцев больше усыновлять детей-сирот. В Америке даже прошла целая рекламная кампания на телевидении с показом роликов, призывающих американцев заботиться о брошенных детях. Как вы считаете, в России поддерживает ли общественное мнение приемных родителей?
Галина Камаева: Нет, к сожалению. К сожалению, у нас в России, что вообще удивительно, потому что Россия ведь страна призрения, и традиции российские все нацелены на то, чтобы сирота не был брошен, в России было понятие "воспитомца", дети, вообще говоря, никогда не бродили и были пригреты в семье. Я считаю, что мы сегодня просто безобразно относимся к тем, кто уже взял детей, сегодня считается, что взять детей, если не одного, а двоих-троих, то это немыслимая глупость или какая-то корысть, и, на самом деле, эти люди страдают. Вот я, например, очень хорошо знаю, ведь много лет я этим занимаюсь, семьи, которые в свое время усыновили по 6-7 детей, в самое тяжелое время, и они были убеждены, что государство им поможет. Сегодня эти семьи брошены, дети повырастали, проблемы несоразмерно выросли, и они не только чувствуют никакой поддержки, а к ним относятся с неким, я бы сказала, пренебрежением и презрением, хотя мне хотелось бы обратиться к каждому и заглянуть в себя - кто мог бы взять этих детей. Да, конечно, есть те семьи, которые, может быть, я даже не хочу к этой теме обращаться, может, которые имеют некую корысть, хотя, честно говоря, надо только представить себе именно в семье у себя несколько детей чужих. И я думаю, что если такие примеры есть, то они никак не показательны. А вот у нас, например, есть такая семья Михайловых, я ее знаю все 12 лет, которая бьется, делает все для этих детей, причем теперь уже не она делает, а ее дети помогают, обеспечивают, а мы от них отмахиваемся и считаем, что это блажь или легкомыслие.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, я вспомнила, что на российском телевидении прошлой зимой и весной тоже прошла своеобразная кампания, только, к сожалению, совершенно отличная от американской, там показывались несколько семейных детских домов в российских регионах, в частности, в Самаре, насколько им тяжело жить, и даже я помню, как их выкидывали из тех домов и лишали дач, потому что дачи оказались в престижном районе, там под застройку нужно было что-то ликвидировать, так вот государство решило таким образом обойтись. Вот на сегодняшний день, когда такое происходит с семейными детскими домами, как вы считаете, вот эта форма вообще в России может опять как-то воспрянуть, или нужно от нее отказаться?
Галина Камаева: Вы знаете что, я ведь не сторонник семейных детских домов. Я полагаю, что семейные детские дома - это некая абракадабра. Сами себе представьте, что такое семейный детский дом. Семья - это социум, детский дом - это учреждение, если мы превращаем семью в учреждение, мы уничтожаем главное, то есть, с водой выплескиваем ребенка. Я не за семейный детский дом, и считаю, что иметь в себе 16, а есть семейные детские дома, в которых по 18-20 детей, и все ложится на плечи родителей - это нерезультативно, и думаю, то внешнее, что есть в этой семьи, когда показывают счастливых детей, счастливых родителей, безусловно, дети, конечно, когда они при двух людях постоянно, они, может, более счастливы. Но все равно, это не то счастье. Ведь ребенок рождается от двух родителей один. И когда мы говорим об оптимальной семье цифра 7, она ведь не зря существует, ну, максимально 7, но дальше невозможно дать всем детям одинаковую ласку. Можно их накормить, безусловно, одеть, но это уже все равно будут не родители.
Татьяна Валович: Я знаю, что вы долгое время занимаетесь этой проблемой – к какой же идее пришли вы, как нужно идти по какому пути?
Галина Камаева: Вы знаете, к этой идее пришла не я. К этой идее пришла Екатерина Великая, и к этой идее, сегодня такое странное совпадение, день тяжелый, но думаю и в связи с ним я должна вспомнить имя Анатолия Александровича Собчака, потому что именно ему мы обязаны тем, что идея, которая была в России, она у нас была не только возрождена, потому что именно тогда, где-то 13 лет тому назад, вспомним российские традиции, идею "воспитомцев", воспитанников – детей, которые раздавались в семьи, мы смогли, не имея под этим ни нормативных документов никаких, не имея прецедента российского - создать форму семейной воспитательной группы.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, вы уже вспоминали о событиях 12-летней давности, что вы думаете сейчас о путче?
Галина Камаева: Я настолько, я - человек, переживший войну, поэтому любые такие резкие повороты, которые не спросясь с народом совершает наше руководство, я никак не могу положительно отнестись. Потому что мы, наблюдая все это по телевидению, мы действительно смотрели, как спектакль, но смотрели как спектакль чудовищный, ибо те люди, которые этот переворот задумывали и совершали, они ведь абсолютно не задумывались над тем, а как к этому относится собственно народ. Это был переворот ради переворота, не в пользу народа, причем мы, люди взрослые и опытные, не очень даже понимали, на что они рассчитывали, потому что, вдохнув какой-то глоток свободы, было ясно, что люди ее не могли отдать. И все равно, этот удивительный энтузиазм, с которым люди восстали против этого путча, продемонстрировал организаторам, что провал был неминуем. Я участвовала, естественно, во всех этих событиях, и любовались нашим руководителем, и мы были все в состоянии эйфории и надежды, что это не пройдет. И я думаю, что Петербург может гордиться тем, что мы обошлись здесь без кровопролития, и все-таки демократия со всеми ее издержками и болезнями пришла, и теперь уже, думаю, никогда возврата не будет. Путч - это страшное дело.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, возвращаясь к основной теме нашего разговора - что нужно здесь, чтобы дети-сироты отдавались в семьи, каким образом происходит такая задача? Кто может взять детей на воспитание? Как в этом случае государство и ваша организация сможет поддержать?
Галина Камаева: Дело в том, что сегодня, конечно, есть масса людей, которые с удовольствием усыновили бы детей. Но эти люди серьезные, они понимают, что усыновить ребенка значит взять на себя полную ответственность за его будущее, его настоящее, за внуков, которые родятся. И сегодня, по-моему, самым большим тормозом, чтобы люди брали детей на усыновление, является, конечно, материальный достаток, потому что это вещь реальная, и с ней не поспоришь. И, кроме всего прочего, я думаю, что государство сегодня и не должно навеивать проблемы, которые оно само себе создало, получив такую громадную армию сирот, на людей. Поэтому есть другой путь. Это путь, когда семья берет ребенка, но она берет его на воспитание с абсолютным, стопроцентным участием государства. Повторяю, это было в России, и мы этот опыт сегодня тиражируем. Уже в 53 регионах страны это существует. Что я под этим имею в виду - дело в том, что есть еще один важный момент. Сегодня дети особенные. Это не та милая сиротка, которую по голове погладил, и она к тебе прижмется, и будет твоим ребенком на всю жизнь. Это дети искалеченные, дети-подранки, дети, у которых психология и психика уже изранены, изуродованы, и обуза не только материальная, но и воспитательная колоссальная, и ответственность колоссальная. Сегодня очень много людей, которые отказываются от усыновленных детей, от опекаемых детей, не потому, что они плохие люди, и даже не потому, что у них плохое материальное положение, а потому что не в состоянии с ними справиться. Поэтому есть следующий путь: ребенок, лишенный опеки и попечительства, имеет он статус сироты, или еще не имеет, то есть, у него еще родители не лишены родительских прав, может быть помещен в любую семью, которая способна откликнуться на ту программу реабилитации, которую мы предлагаем. Мы этому человеку, он не бескорыстно берет ребенка, мы ему платим заработную плату, выдаем те деньги, которые полагаются ребенку на питание, ту сумму, вот мы сегодня кормим на 65 рублей в день, значит ,эту сумму мы выдаем этим людям. Более того, мы прикрепляем к этой семье психолога, врача, специалиста по социальной работе, которые решает проблемы, не только этого ребенка, но и всей семьи.
Татьяна Валович: То есть, патронаж постоянный производится.
Галина Камаева: Абсолютно. Причем это патронаж, который я называю мягко-жестким. Эти люди входят в семью, становятся друзьями семьи, с другой стороны, от них ничего не утаишь. Нам не нужно брать расписки от семьи, на какую сумму они накормили ребенка, это все видно. Ребенок здоров, весел, в хорошем психологическом состоянии, хорошо адаптируется, развивается... Значит, мы разделяем ответственность с этим человеком за судьбу ребенка. Причем человек может работать, он не обязательно должен быть педагогом, важно, чтобы он психологически был готов и умел с нами вместе работать в одном направлении.
Татьяна Валович: То есть, получается, возможно даже создание рабочих мест, особенно для женщин, которые после 40 не могут устроиться.
Галина Камаева: Безусловно. Это, безусловно, рабочие места, причем мы этих людей обучаем, готовим, делаем тестирование, подходит ли этот ребенок. А далее этот ребенок может менять свой статус.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, вы говорите, что семьи, берущие ребенка, будут получать зарплату – это финансируется из каких средств? Не будет ли так, как опять, в какое-то время профинансировали, потом раз, средств нет, и все прекращено?
Галина Камаева: Нет, нет. Это финансирование происходит в рамках нашего штатного расписания, туда заложены специальные ставки, это государственное учреждение, и оно имеет финансирование совершенно стабильное. Причем финансирование происходит таким образом: одна ставка высшего разряда, 14-го, выше нет, независимо от образования и опыта человека, который берет ребенка, платится за то, если он возьмет трех детей. Но мы совершенно не за то, чтобы брали троих детей. Стало быть, чисто арифметически - берет одного ребенка, получает одну треть этой ставки. Одна ставка 14-го разряда - в пределах 4 тысяч, значит, если разделить на три - в пределах тысячи с чем-то на одного ребенка, плюс питание - 65 помножить на 30, около 2000, значит, деньгами за одного ребенка человек получает порядка 3 тысяч рублей. Но он не тратит ни на что. Мы одеваем, обуваем, даем стиральные порошки, лампочки, бумагу, тетради, все, что положено. Это программа Воспитательного дома. Она стабильна и не подлежит никакому сокращению, ибо сегодня в правительственном документе, единственный документ в России, который имеет эффект прямого действия, подписанный правительством, в положении о наших учреждениях подобных, это подразделение вынесено, как специальное подразделение, поэтому его убрать просто нельзя, называется подразделение семейно-воспитательной группы. И я должна сказать, что сегодня в России тысячи детей находятся в семьях. Вы вот упоминали Самару, а дело в том, что Самара приняла наш опыт, когда-то они его очень хорошо адаптировали и практически ликвидировали детские дома, потому что раздали детей, а детские дома превратили в некие методические центры. И мы сегодня говорим, что не нужно открывать новых учреждений, нужно очень серьезно работать в этом направлении, раздавать детей в семьи, и, конечно, эффект тогда будет больший даже, чем семейные детские дома, а эти семьи могут превращаться в приемные семьи. Затем они могут брать опеку над этими детьми, а усыновление - это шаг уж самый серьезный, большой, и это не для самого большого количества людей, хотя у ребенка такая перспектива есть.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, а как петербуржцы могут узнать о вашей программе? Такой социальной рекламы в городе нет – куда обращаться?
Галина Камаева: Телефон - 159 43 28, можно звонить в рабочее время, а лучше - 150 02 11 - круглые сутки. И самое главное – заявиться, на Стойкости 32 находится наше учреждение, найти его очень просто, оно на видном месте, и мы рады будем в любое время принять и разговаривать с любым желающим, независимо от того, кем он работает, единственное условие: он должен иметь какой-то доход в семье, чтобы наша зарплата не была единственным доходом.
Галина Камаева: Вообще-то говоря, конечно, удалось, в некоторой степени, потому что мы не очень в этом году довольны нашей оздоровительной базой, она была весьма и весьма посредственной, тем не менее, воздух, солнце, так что в какой-то степени удалось, хотя, честно говоря, мы не очень довольны.
Татьяна Валович: Но все-таки, дети...
Галина Камаева: Дети - они и сейчас еще там, дети вывезены. К сожалению, малышей не удалось вывезти, потому что детей моложе 7 лет наши оздоровительные базы не берут, а раздавать их по различным санаториям, разъединяя - мы этого не сделали, потому что считаем, что реабилитационный процесс от этого только нарушится.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, вот прошлой осенью президент США Джордж Буш и известный голливудский актер Брюс Виллис призвали американцев больше усыновлять детей-сирот. В Америке даже прошла целая рекламная кампания на телевидении с показом роликов, призывающих американцев заботиться о брошенных детях. Как вы считаете, в России поддерживает ли общественное мнение приемных родителей?
Галина Камаева: Нет, к сожалению. К сожалению, у нас в России, что вообще удивительно, потому что Россия ведь страна призрения, и традиции российские все нацелены на то, чтобы сирота не был брошен, в России было понятие "воспитомца", дети, вообще говоря, никогда не бродили и были пригреты в семье. Я считаю, что мы сегодня просто безобразно относимся к тем, кто уже взял детей, сегодня считается, что взять детей, если не одного, а двоих-троих, то это немыслимая глупость или какая-то корысть, и, на самом деле, эти люди страдают. Вот я, например, очень хорошо знаю, ведь много лет я этим занимаюсь, семьи, которые в свое время усыновили по 6-7 детей, в самое тяжелое время, и они были убеждены, что государство им поможет. Сегодня эти семьи брошены, дети повырастали, проблемы несоразмерно выросли, и они не только чувствуют никакой поддержки, а к ним относятся с неким, я бы сказала, пренебрежением и презрением, хотя мне хотелось бы обратиться к каждому и заглянуть в себя - кто мог бы взять этих детей. Да, конечно, есть те семьи, которые, может быть, я даже не хочу к этой теме обращаться, может, которые имеют некую корысть, хотя, честно говоря, надо только представить себе именно в семье у себя несколько детей чужих. И я думаю, что если такие примеры есть, то они никак не показательны. А вот у нас, например, есть такая семья Михайловых, я ее знаю все 12 лет, которая бьется, делает все для этих детей, причем теперь уже не она делает, а ее дети помогают, обеспечивают, а мы от них отмахиваемся и считаем, что это блажь или легкомыслие.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, я вспомнила, что на российском телевидении прошлой зимой и весной тоже прошла своеобразная кампания, только, к сожалению, совершенно отличная от американской, там показывались несколько семейных детских домов в российских регионах, в частности, в Самаре, насколько им тяжело жить, и даже я помню, как их выкидывали из тех домов и лишали дач, потому что дачи оказались в престижном районе, там под застройку нужно было что-то ликвидировать, так вот государство решило таким образом обойтись. Вот на сегодняшний день, когда такое происходит с семейными детскими домами, как вы считаете, вот эта форма вообще в России может опять как-то воспрянуть, или нужно от нее отказаться?
Галина Камаева: Вы знаете что, я ведь не сторонник семейных детских домов. Я полагаю, что семейные детские дома - это некая абракадабра. Сами себе представьте, что такое семейный детский дом. Семья - это социум, детский дом - это учреждение, если мы превращаем семью в учреждение, мы уничтожаем главное, то есть, с водой выплескиваем ребенка. Я не за семейный детский дом, и считаю, что иметь в себе 16, а есть семейные детские дома, в которых по 18-20 детей, и все ложится на плечи родителей - это нерезультативно, и думаю, то внешнее, что есть в этой семьи, когда показывают счастливых детей, счастливых родителей, безусловно, дети, конечно, когда они при двух людях постоянно, они, может, более счастливы. Но все равно, это не то счастье. Ведь ребенок рождается от двух родителей один. И когда мы говорим об оптимальной семье цифра 7, она ведь не зря существует, ну, максимально 7, но дальше невозможно дать всем детям одинаковую ласку. Можно их накормить, безусловно, одеть, но это уже все равно будут не родители.
Татьяна Валович: Я знаю, что вы долгое время занимаетесь этой проблемой – к какой же идее пришли вы, как нужно идти по какому пути?
Галина Камаева: Вы знаете, к этой идее пришла не я. К этой идее пришла Екатерина Великая, и к этой идее, сегодня такое странное совпадение, день тяжелый, но думаю и в связи с ним я должна вспомнить имя Анатолия Александровича Собчака, потому что именно ему мы обязаны тем, что идея, которая была в России, она у нас была не только возрождена, потому что именно тогда, где-то 13 лет тому назад, вспомним российские традиции, идею "воспитомцев", воспитанников – детей, которые раздавались в семьи, мы смогли, не имея под этим ни нормативных документов никаких, не имея прецедента российского - создать форму семейной воспитательной группы.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, вы уже вспоминали о событиях 12-летней давности, что вы думаете сейчас о путче?
Галина Камаева: Я настолько, я - человек, переживший войну, поэтому любые такие резкие повороты, которые не спросясь с народом совершает наше руководство, я никак не могу положительно отнестись. Потому что мы, наблюдая все это по телевидению, мы действительно смотрели, как спектакль, но смотрели как спектакль чудовищный, ибо те люди, которые этот переворот задумывали и совершали, они ведь абсолютно не задумывались над тем, а как к этому относится собственно народ. Это был переворот ради переворота, не в пользу народа, причем мы, люди взрослые и опытные, не очень даже понимали, на что они рассчитывали, потому что, вдохнув какой-то глоток свободы, было ясно, что люди ее не могли отдать. И все равно, этот удивительный энтузиазм, с которым люди восстали против этого путча, продемонстрировал организаторам, что провал был неминуем. Я участвовала, естественно, во всех этих событиях, и любовались нашим руководителем, и мы были все в состоянии эйфории и надежды, что это не пройдет. И я думаю, что Петербург может гордиться тем, что мы обошлись здесь без кровопролития, и все-таки демократия со всеми ее издержками и болезнями пришла, и теперь уже, думаю, никогда возврата не будет. Путч - это страшное дело.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, возвращаясь к основной теме нашего разговора - что нужно здесь, чтобы дети-сироты отдавались в семьи, каким образом происходит такая задача? Кто может взять детей на воспитание? Как в этом случае государство и ваша организация сможет поддержать?
Галина Камаева: Дело в том, что сегодня, конечно, есть масса людей, которые с удовольствием усыновили бы детей. Но эти люди серьезные, они понимают, что усыновить ребенка значит взять на себя полную ответственность за его будущее, его настоящее, за внуков, которые родятся. И сегодня, по-моему, самым большим тормозом, чтобы люди брали детей на усыновление, является, конечно, материальный достаток, потому что это вещь реальная, и с ней не поспоришь. И, кроме всего прочего, я думаю, что государство сегодня и не должно навеивать проблемы, которые оно само себе создало, получив такую громадную армию сирот, на людей. Поэтому есть другой путь. Это путь, когда семья берет ребенка, но она берет его на воспитание с абсолютным, стопроцентным участием государства. Повторяю, это было в России, и мы этот опыт сегодня тиражируем. Уже в 53 регионах страны это существует. Что я под этим имею в виду - дело в том, что есть еще один важный момент. Сегодня дети особенные. Это не та милая сиротка, которую по голове погладил, и она к тебе прижмется, и будет твоим ребенком на всю жизнь. Это дети искалеченные, дети-подранки, дети, у которых психология и психика уже изранены, изуродованы, и обуза не только материальная, но и воспитательная колоссальная, и ответственность колоссальная. Сегодня очень много людей, которые отказываются от усыновленных детей, от опекаемых детей, не потому, что они плохие люди, и даже не потому, что у них плохое материальное положение, а потому что не в состоянии с ними справиться. Поэтому есть следующий путь: ребенок, лишенный опеки и попечительства, имеет он статус сироты, или еще не имеет, то есть, у него еще родители не лишены родительских прав, может быть помещен в любую семью, которая способна откликнуться на ту программу реабилитации, которую мы предлагаем. Мы этому человеку, он не бескорыстно берет ребенка, мы ему платим заработную плату, выдаем те деньги, которые полагаются ребенку на питание, ту сумму, вот мы сегодня кормим на 65 рублей в день, значит ,эту сумму мы выдаем этим людям. Более того, мы прикрепляем к этой семье психолога, врача, специалиста по социальной работе, которые решает проблемы, не только этого ребенка, но и всей семьи.
Татьяна Валович: То есть, патронаж постоянный производится.
Галина Камаева: Абсолютно. Причем это патронаж, который я называю мягко-жестким. Эти люди входят в семью, становятся друзьями семьи, с другой стороны, от них ничего не утаишь. Нам не нужно брать расписки от семьи, на какую сумму они накормили ребенка, это все видно. Ребенок здоров, весел, в хорошем психологическом состоянии, хорошо адаптируется, развивается... Значит, мы разделяем ответственность с этим человеком за судьбу ребенка. Причем человек может работать, он не обязательно должен быть педагогом, важно, чтобы он психологически был готов и умел с нами вместе работать в одном направлении.
Татьяна Валович: То есть, получается, возможно даже создание рабочих мест, особенно для женщин, которые после 40 не могут устроиться.
Галина Камаева: Безусловно. Это, безусловно, рабочие места, причем мы этих людей обучаем, готовим, делаем тестирование, подходит ли этот ребенок. А далее этот ребенок может менять свой статус.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, вы говорите, что семьи, берущие ребенка, будут получать зарплату – это финансируется из каких средств? Не будет ли так, как опять, в какое-то время профинансировали, потом раз, средств нет, и все прекращено?
Галина Камаева: Нет, нет. Это финансирование происходит в рамках нашего штатного расписания, туда заложены специальные ставки, это государственное учреждение, и оно имеет финансирование совершенно стабильное. Причем финансирование происходит таким образом: одна ставка высшего разряда, 14-го, выше нет, независимо от образования и опыта человека, который берет ребенка, платится за то, если он возьмет трех детей. Но мы совершенно не за то, чтобы брали троих детей. Стало быть, чисто арифметически - берет одного ребенка, получает одну треть этой ставки. Одна ставка 14-го разряда - в пределах 4 тысяч, значит, если разделить на три - в пределах тысячи с чем-то на одного ребенка, плюс питание - 65 помножить на 30, около 2000, значит, деньгами за одного ребенка человек получает порядка 3 тысяч рублей. Но он не тратит ни на что. Мы одеваем, обуваем, даем стиральные порошки, лампочки, бумагу, тетради, все, что положено. Это программа Воспитательного дома. Она стабильна и не подлежит никакому сокращению, ибо сегодня в правительственном документе, единственный документ в России, который имеет эффект прямого действия, подписанный правительством, в положении о наших учреждениях подобных, это подразделение вынесено, как специальное подразделение, поэтому его убрать просто нельзя, называется подразделение семейно-воспитательной группы. И я должна сказать, что сегодня в России тысячи детей находятся в семьях. Вы вот упоминали Самару, а дело в том, что Самара приняла наш опыт, когда-то они его очень хорошо адаптировали и практически ликвидировали детские дома, потому что раздали детей, а детские дома превратили в некие методические центры. И мы сегодня говорим, что не нужно открывать новых учреждений, нужно очень серьезно работать в этом направлении, раздавать детей в семьи, и, конечно, эффект тогда будет больший даже, чем семейные детские дома, а эти семьи могут превращаться в приемные семьи. Затем они могут брать опеку над этими детьми, а усыновление - это шаг уж самый серьезный, большой, и это не для самого большого количества людей, хотя у ребенка такая перспектива есть.
Татьяна Валович: Галина Игнатьевна, а как петербуржцы могут узнать о вашей программе? Такой социальной рекламы в городе нет – куда обращаться?
Галина Камаева: Телефон - 159 43 28, можно звонить в рабочее время, а лучше - 150 02 11 - круглые сутки. И самое главное – заявиться, на Стойкости 32 находится наше учреждение, найти его очень просто, оно на видном месте, и мы рады будем в любое время принять и разговаривать с любым желающим, независимо от того, кем он работает, единственное условие: он должен иметь какой-то доход в семье, чтобы наша зарплата не была единственным доходом.
