Ведущая петербургского часа программы "Liberty Live" Татьяна Валович: О том, сколько радости и пользы, или неудобств и разочарования, принесет празднование юбилея Петербурга, сказано уже немало. Однако, еще один штрих к портрету юбилея добавил тот факт, что людей, и так лишенных многих прав к существованию в городе, лиц без определенного места жительства на время юбилея попросили переселиться из ночлежки в Боткинские бараки, так как в ночлежке будут размещены работники правоохранительных органов, прибывающие для охраны порядка в городе. Такой пример милицейского произвола. В такой ситуации оказался и мой собеседник Борис Узилевский, ныне человек без определенного места жительства.
Борис Исаевич, чтобы стало понятно нашим слушателям, с какими трудностями вам пришлось столкнуться - как вы оказались человеком без определенного места жительства? Потому что в обществе сложился такой стереотип по отношению к аббревиатуре, которую я очень не люблю - бомж - что это опустившийся, все пропивший человек, а, на самом деле, если вас встретишь на улице, можно сказать, что это или работник института, или ученый, и, в общем-то, по виду внешнему никак не скажешь, что это бомж.
Борис Узилевский: Я - ленинградец, 12 лет назад я эмигрировал в Израиль. Уехал я еще из СССР, и тогда всех евреев, эмигрировавших в Израиль, лишали советского гражданства. Таким образом, я с 1991-го года по 1996-й был только израильским гражданином. А в 1996-м, проживая за границей, я восстановил себе российское гражданство, в консульстве России получил российский загранпаспорт, и таким образом у меня сейчас два гражданства, израильское и российское. Я вернулся в Россию, в Петербург, в январе 2002-го года с намерением остаться здесь на постоянное жительство, и я добиваюсь сейчас статуса вынужденного переселенца из Израиля в Россию, поскольку я в Израиле опасаюсь за свою личную безопасность из-за постоянных терактов, а также из-за неспокойной политической обстановки на Ближнем Востоке.
Татьяна Валович: Уезжая в Израиль, вы предполагали, что вернетесь в Россию, или нет?
Борис Узилевский: Тогда - нет, поскольку тогда это было уезд на совсем. Вас лишали гражданства, выдавали одноразовую визу выездную, такую зелененькую, и все.
Татьяна Валович: Решение вернуться связано только с личной безопасностью или с чем-то еще?
Борис Узилевский: Нет, конечно, оно более обширное это мое решение. Все познается в сравнении. Из этих 12 лет я прожил в Израиле в общей сложности 5,5 лет, а остальные приблизительно 5,5 лет я возвращался несколько раз сюда, в Россию, будучи израильским гражданином, и поскольку я не мог сразу получить российское гражданство, из-за отсутствия у меня здесь места жительства, а также средств, мне пришлось поскитаться по большой части СНГ – Россия, Белоруссии, Молдавия, Крым.
Татьяна Валович: Но когда вы решили вернуться, вы же тем более часто бывали в России, знали наверняка о том, какая ситуация в России. Вы могли, должны были знать, с какими трудностями вам придется столкнуться?
Борис Узилевский: Конечно, я понимал, что все не будет гладко, но, тем не менее, год два месяца назад я сюда вернулся, как российский гражданин. Я знаю Конституцию России, знаю некоторые законы, которые касаются прав человека и гражданина. На бумаге все замечательно, и я не думал, что бюрократия настолько не хочет сдавать свои позиции и по-прежнему работает по советской инерции, что касается прописки и прочего. Паспорта российского внутреннего я добивался полгода, получил его только 6 марта, а также уже год с лишним я добиваюсь статуса вынужденного переселенца. Я сразу же по приезду, год два месяца назад, хотел подать ходатайство в службу по миграции об этом статусе, мне отказали даже в подаче ходатайства, потому что не было паспорта, не было регистрации по месту пребывания или жительства. Хотя, российский закон о праве граждан на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах России - установил, что регистрация или отсутствие таковой не может являться основанием ограничения или условием реализации прав и свобод граждан.
Татьяна Валович: Сейчас, когда вы пытаетесь найти работу, чтобы как-то просуществовать, что, прежде всего, требует работодатель?
Борис Узилевский: Опять-таки прописку. Хотя, в общем-то, юридически это некорректно. Я увидел вакансию - требуется библиотекарь, всего-то навсего на 1700 рублей в месяц зарплата. Эта вакансия уже, наверное, год висит, может и больше. Но когда я туда подошел, меня не захотели принять, потому что я бездомный. Вакансия продолжает висеть. Работник нужен, но я не подхожу, хотя у меня стаж работу библиотекарем 6 лет еще в советские времена.
Татьяна Валович: Несмотря на то, что, скажем, статья 37 Конституции говорит о том, что каждый имеет право на труд и на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации. Вы как-то пытались обратиться в городской комитет по социальной защите или, скажем, на биржу труда, где, в общем-то, безработные, те, кто имеют прописку, имеют право получать какое-то пособие?
Борис Узилевский: На биржу труда я еще пока не обращался, но это сделаю. А обращался я в комитет по культуре городской администрации, где показал свои документы. У меня есть и трудовая книжка, советская еще, теперь уже и паспорт, хотя и без прописки, объяснил им, что хотел бы поработать библиотекарем. Мне сказали, что они мне ничем помочь не могут, поскольку у библиотекаря есть материальная ответственность, то есть, надо понимать так, что поскольку я бомж, я вор, конечно, я там украду все ценности в библиотеке и исчезну с ними. Все это, конечно, так, разочаровывает несколько. Я - безработный.
Татьяна Валович: Но фонд "Ночлежка" регистрирует бомжей. Эта регистрация, даже временная, она не является?
Борис Узилевский: Эта регистрация дает право на получение гуманитарной помощи, дает право на медицинскую страховку, но никаких полных социальных прав она не дает все равно. Она никак не заменяет милицейскую регистрацию, и я пока остаюсь бомжом все равно.
Татьяна Валович: Каковы ваши действия? Вы планировали, по-моему, обратиться в суд, чтобы отстоять свои права?
Борис Узилевский: Да, поскольку недавние события как раз в начале апреля дают мне повод опять заняться защитой своих прав. Я получил в управлении социальной защиты центрального района Петербурга направление на поселение в доме ночного пребывания для лиц без определенного места жительства на улице Кременчугской дом 25. Со мной заключили договор пребывания сроком на 30 суток, до 24 апреля. На руки договор мне дать не успели, я прожил там шесть суток, кстати, очень хороший дом ночного пребывания, надо сказать спасибо районным властям -новый, чисто, тепло, сухо, все замечательно, обслуживающий персонал - просто гостиница три звездочки, что называется. До этого полгода я прожил в очень неприятных условиях на Синопской набережной, где общегородская ночлежка при фонде "Ночлежка". Спасибо им и за это, но там, конечно, условия плохие. И вот, добившись поселения в хорошую, чистую, теплую, новую ночлежку я порадовался 6 суток, а 1 апреля нас оттуда выбросили, пятерых бездомных, потому что на два месяца в доме ночного пребывания в доме целевого назначения, оказывается, будет размещена милиция, которая командирована в Петербург для несения службы в преддверии и во время юбилея Санкт-Петербурга.
Татьяна Валович: Борис Исаевич, вот вам пришлось, как я понимаю, тоже столкнуться с милицейским произволом. Как же все-таки происходило выселение бомжей из ночлежки, которая, в общем-то, для них и создавалась?
Борис Узилевский: Где-то в конце марта я сам видел полковника милиции и какого-то человека в штатском, которые ходили по дому ночного пребывания на улице Кременчугской 25, осматривали все, потом сказали, что милиции понравилось здание, здесь они разместят личный состав подразделения на время юбилея Петербурга, до конца мая этого года.
Татьяна Валович: И куда было вам предложено переехать?
Борис Узилевский: Нас было 9 подопечных этого дома ночного пребывания, четверо сами себе нашли, куда уйти, а пятерым, которым не было куда деваться, в том числе и мне, предложили пока лечь в Боткинскую больницу, так называемые бараки Боткинские. Больница инфекционная, там нас могли продержать максимум 21 день, а потом сказали - "что-нибудь придумаем". Мне посоветовали проситься в отделение терапии, оно почище. Я поначалу согласился. Мы пришли в Боткинскую больницу, когда я попросился в терапевтическое, мне сказали: "У нас только инфекционное, можешь выбирать, что тебе больше понравится, грипп, или, простите, понос". Я сказал: спасибо большое, все понятно. Я возвращаюсь в старую ночлежку на Синопской набережной, дом 26, хоть она и мрачная, и грязная, по крайней мере, я там хоть имею свободу действий, а в Боткинской я был бы заперт в отделении инфекционном, и неизвестно, что было бы дальше.
Татьяна Валович: Но вам обещали после окончания юбилея вернуть вас на Кременчугскую улицу?
Борис Узилевский: Да, нам пообещали, что через два месяца нас вернут обратно. Но я уже не хочу обратно, поскольку должностные лица управления социальной защиты Центрального района уже нарушили свои обязательства по договору. До 24 апреля мне было гарантировано пребывание там. И никакие форс-мажорные обстоятельства не отменяют этого договора. Нарушили раз - могут нарушить и потом. Я туда не вернусь, в эту хорошую, чистую ночлежку. Буду свои права другим образом отстаивать.
Татьяна Валович: Вот такое отношение к человеку в российском обществе, как вы считаете, можно ли, многие горожане говорили, что если милиции повысить зарплату, то все изменится, как вы считаете, дело только в зарплате, или в чем-то другом?
Борис Узилевский: Я думаю, что только в зарплате - это, конечно, не правильно, если повысить зарплату, то возрастут и аппетиты у тех, кто привык мздоимствовать и лихоимствовать, а если человек добросовестный, то он и даже за небольшую зарплату ведет себя порядочно. Это общая культура человека, будь он милиционер, или не милиционер. Я хочу сказать о милицейской теме, что у меня есть и другой опыт общения с милицией. Я попал в прошлом году, 27 мая прошлого года, как раз был День Петербурга, было праздничное шествие по Невскому, большое скопление народа, и я попал в тот день в дорожно-транспортное происшествие, имел такое удовольствие столкнуться с джипом "Мицубиси", который наехал на меня сзади. Мне еще повезло, что я только получил сильный удар и вылетел из собственной обуви, ушиб ноги получил. Еще бы 5 сантиметров, и все было бы гораздо печальнее. Джип не остановился, сразу уехал по улице Марата от Невского проспекта, а я заметил его номер и заявил в ГИБДД, написал жалобу. Они жалобу приняли, начали производство по делу, закончилось ничем, поскольку они установили виновного, но он, видимо, зная правящее законодательство, просто не являлся на вызовы, прошло установленное время и он остался безнаказанным. Но я хочу сказать, что инспектор по розыску управления ГИБДД Центрального РОВД лейтенант милиции Рукавицын Александр Сергеевич оказался очень хорошим, чутким человеком. Это очень молодой человек, лейтенант милиции, я ему очень благодарен, он ко мне отнесся по-человечески, понял мое положение, когда я все рассказал, искренне сочувствовал и даже, так сказать, помог мне материально, когда мне были нужны деньги на фотографию для паспорта, просто из своего кармана. То есть, это человеческое отношение - чуткий молодой человек.
Татьяна Валович: То есть, во главу угла тоже надо ставить отношения межличностные и воспитание гражданского общества?
Борис Узилевский: Конечно, общая культура человека и уровень правосознания россиян. Если об этом говорить, то, к сожалению, в массе россиян очень низок уровень правосознания, как у граждан, так и чиновников, должностных лиц.
Татьяна Валович: Почему, как вы считаете, боятся вот люди обратиться за отстаиванием своих прав, потому что не верят в то, что можно отстоять права?
Борис Узилевский: Многие, конечно, не верят, многие по советской привычке люди старшего поколения боятся судов, милиции, прокуратуры, кто-то, вернее, большинство не знает своих прав. Я вот по необходимости почитал российское законодательство, Конституцию, законы - очень хорошее законодательство. Я все сравниваю со своим израильским опытом - в Израиле, я бы сказал, вообще правовой хаос. В Израиле нет Конституции. Там одновременно действуют законы Оттоманской империи, которые остались с тех времен, законы британского мандата и собственно израильские законы. Все это друг другу противоречит, полный хаос, критерия нет - нет Конституции. В России замечательное законодательство - на бумаге.
Татьяна Валович: Борис Исаевич, вот ваше отношение и может отношение тех людей, с которыми вам приходится сталкиваться по несчастью, к тому, как город относится к такой категории, как вы, связи с юбилейными мероприятиями?
Борис Узилевский: Несмотря на все трудности, которые у меня длятся уже год с лишним, я настроен оптимистично и твердо намерен оставаться в Петербурге, я никуда не уеду теперь. Все-таки хочется больше отмечать хорошие моменты. Скажем, я полгода добивался паспорта, хотя имею гражданство российское. Паспортно-визовая служба ну никак не хотела выдавать паспорт, ни районное управление, ни городское, ну никак. Последней помощью, которая, так сказать, вопрос решила, было письмо депутата Государственной Думы Игоря Алексеевича Томчина министру внутренних дел Борису Грызлову по поводу меня. Когда пришел ответ за подписью замминистра внутренних дел Чекалина в городском паспортно-визовом управлении, наконец, дело с места сдвинулось, и хотя не сразу, и не гладко, но 6 марта я паспорт получил, в пятом отделе милиции Центрального района, напротив Московского вокзала. Паспорт без прописки, страничка "место жительства" чистая, но зато там находится стилизованная надпись "Россия", таким образом место жительства - Россия. Меня это вполне устраивает.
Татьяна Валович: Борис Исаевич, а как вы думаете, как долго еще в России для того, чтобы чего-то добиться, того, что ты должен иметь по закону, нужно будет, чтобы именно сверху тем чиновникам, которые обязаны выполнять свою работу, была указка?
Борис Узилевский: К сожалению, я думаю, что это не скоро все будет так хорошо, как хотелось бы, видимо, несколько поколения должно пройти. А вообще я хотел на эту тему заметить, что если широко смотреть на вещи, то думаю надо отдавать себе отчет россиянам, нам, россиянам, которые здесь живут, что Россия совсем без варварства не может существовать, наверное. Может, это и спорно, но мне кажется, что доля варварства органически присуща России всю ее историю, и в современности, и, может, и в будущем. Береза никогда не превратится в пальму. Россия никогда не превратится в какие то благословенные края южные или никогда не станет теплой маленькой страной, как Голландия, например. Да, приходится страдать, но вот эта доля варварства, может, та цена, которую мы платим за великую культуру российскую, так мне думается, и я все-таки настроен оптимистично, потому что самое главное для меня, что в ноябре 2002-го года, сравнительно недавно еще, я выступил на научной конференции международной: "Достоевский и мировая культура" в петербургском Литературном мемориальном музее Федора Михайловича Достоевского, выступил я с этим докладом. Скоро статья выйдет в сборнике по материалам конференции, хотя у меня образование всего 10 классов, так получилось. Статью эту я написал 22 года назад, никуда не мог с ней пробиться, все это время, и только вот в прошлом году, когда я написал письмо и потом послал эту статью филологу и философу с мировым именем Григорию Померанцу, он одобрил ее. Низкий ему поклон, по его рекомендации я попал на эту конференцию в музей Достоевского, и вообще, все мои надежды связаны с этой стезей. Я надеюсь, что когда статья выйдет, она заинтересует не только достоеведов, но и булгаковедов, возможно.
Борис Исаевич, чтобы стало понятно нашим слушателям, с какими трудностями вам пришлось столкнуться - как вы оказались человеком без определенного места жительства? Потому что в обществе сложился такой стереотип по отношению к аббревиатуре, которую я очень не люблю - бомж - что это опустившийся, все пропивший человек, а, на самом деле, если вас встретишь на улице, можно сказать, что это или работник института, или ученый, и, в общем-то, по виду внешнему никак не скажешь, что это бомж.
Борис Узилевский: Я - ленинградец, 12 лет назад я эмигрировал в Израиль. Уехал я еще из СССР, и тогда всех евреев, эмигрировавших в Израиль, лишали советского гражданства. Таким образом, я с 1991-го года по 1996-й был только израильским гражданином. А в 1996-м, проживая за границей, я восстановил себе российское гражданство, в консульстве России получил российский загранпаспорт, и таким образом у меня сейчас два гражданства, израильское и российское. Я вернулся в Россию, в Петербург, в январе 2002-го года с намерением остаться здесь на постоянное жительство, и я добиваюсь сейчас статуса вынужденного переселенца из Израиля в Россию, поскольку я в Израиле опасаюсь за свою личную безопасность из-за постоянных терактов, а также из-за неспокойной политической обстановки на Ближнем Востоке.
Татьяна Валович: Уезжая в Израиль, вы предполагали, что вернетесь в Россию, или нет?
Борис Узилевский: Тогда - нет, поскольку тогда это было уезд на совсем. Вас лишали гражданства, выдавали одноразовую визу выездную, такую зелененькую, и все.
Татьяна Валович: Решение вернуться связано только с личной безопасностью или с чем-то еще?
Борис Узилевский: Нет, конечно, оно более обширное это мое решение. Все познается в сравнении. Из этих 12 лет я прожил в Израиле в общей сложности 5,5 лет, а остальные приблизительно 5,5 лет я возвращался несколько раз сюда, в Россию, будучи израильским гражданином, и поскольку я не мог сразу получить российское гражданство, из-за отсутствия у меня здесь места жительства, а также средств, мне пришлось поскитаться по большой части СНГ – Россия, Белоруссии, Молдавия, Крым.
Татьяна Валович: Но когда вы решили вернуться, вы же тем более часто бывали в России, знали наверняка о том, какая ситуация в России. Вы могли, должны были знать, с какими трудностями вам придется столкнуться?
Борис Узилевский: Конечно, я понимал, что все не будет гладко, но, тем не менее, год два месяца назад я сюда вернулся, как российский гражданин. Я знаю Конституцию России, знаю некоторые законы, которые касаются прав человека и гражданина. На бумаге все замечательно, и я не думал, что бюрократия настолько не хочет сдавать свои позиции и по-прежнему работает по советской инерции, что касается прописки и прочего. Паспорта российского внутреннего я добивался полгода, получил его только 6 марта, а также уже год с лишним я добиваюсь статуса вынужденного переселенца. Я сразу же по приезду, год два месяца назад, хотел подать ходатайство в службу по миграции об этом статусе, мне отказали даже в подаче ходатайства, потому что не было паспорта, не было регистрации по месту пребывания или жительства. Хотя, российский закон о праве граждан на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах России - установил, что регистрация или отсутствие таковой не может являться основанием ограничения или условием реализации прав и свобод граждан.
Татьяна Валович: Сейчас, когда вы пытаетесь найти работу, чтобы как-то просуществовать, что, прежде всего, требует работодатель?
Борис Узилевский: Опять-таки прописку. Хотя, в общем-то, юридически это некорректно. Я увидел вакансию - требуется библиотекарь, всего-то навсего на 1700 рублей в месяц зарплата. Эта вакансия уже, наверное, год висит, может и больше. Но когда я туда подошел, меня не захотели принять, потому что я бездомный. Вакансия продолжает висеть. Работник нужен, но я не подхожу, хотя у меня стаж работу библиотекарем 6 лет еще в советские времена.
Татьяна Валович: Несмотря на то, что, скажем, статья 37 Конституции говорит о том, что каждый имеет право на труд и на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации. Вы как-то пытались обратиться в городской комитет по социальной защите или, скажем, на биржу труда, где, в общем-то, безработные, те, кто имеют прописку, имеют право получать какое-то пособие?
Борис Узилевский: На биржу труда я еще пока не обращался, но это сделаю. А обращался я в комитет по культуре городской администрации, где показал свои документы. У меня есть и трудовая книжка, советская еще, теперь уже и паспорт, хотя и без прописки, объяснил им, что хотел бы поработать библиотекарем. Мне сказали, что они мне ничем помочь не могут, поскольку у библиотекаря есть материальная ответственность, то есть, надо понимать так, что поскольку я бомж, я вор, конечно, я там украду все ценности в библиотеке и исчезну с ними. Все это, конечно, так, разочаровывает несколько. Я - безработный.
Татьяна Валович: Но фонд "Ночлежка" регистрирует бомжей. Эта регистрация, даже временная, она не является?
Борис Узилевский: Эта регистрация дает право на получение гуманитарной помощи, дает право на медицинскую страховку, но никаких полных социальных прав она не дает все равно. Она никак не заменяет милицейскую регистрацию, и я пока остаюсь бомжом все равно.
Татьяна Валович: Каковы ваши действия? Вы планировали, по-моему, обратиться в суд, чтобы отстоять свои права?
Борис Узилевский: Да, поскольку недавние события как раз в начале апреля дают мне повод опять заняться защитой своих прав. Я получил в управлении социальной защиты центрального района Петербурга направление на поселение в доме ночного пребывания для лиц без определенного места жительства на улице Кременчугской дом 25. Со мной заключили договор пребывания сроком на 30 суток, до 24 апреля. На руки договор мне дать не успели, я прожил там шесть суток, кстати, очень хороший дом ночного пребывания, надо сказать спасибо районным властям -новый, чисто, тепло, сухо, все замечательно, обслуживающий персонал - просто гостиница три звездочки, что называется. До этого полгода я прожил в очень неприятных условиях на Синопской набережной, где общегородская ночлежка при фонде "Ночлежка". Спасибо им и за это, но там, конечно, условия плохие. И вот, добившись поселения в хорошую, чистую, теплую, новую ночлежку я порадовался 6 суток, а 1 апреля нас оттуда выбросили, пятерых бездомных, потому что на два месяца в доме ночного пребывания в доме целевого назначения, оказывается, будет размещена милиция, которая командирована в Петербург для несения службы в преддверии и во время юбилея Санкт-Петербурга.
Татьяна Валович: Борис Исаевич, вот вам пришлось, как я понимаю, тоже столкнуться с милицейским произволом. Как же все-таки происходило выселение бомжей из ночлежки, которая, в общем-то, для них и создавалась?
Борис Узилевский: Где-то в конце марта я сам видел полковника милиции и какого-то человека в штатском, которые ходили по дому ночного пребывания на улице Кременчугской 25, осматривали все, потом сказали, что милиции понравилось здание, здесь они разместят личный состав подразделения на время юбилея Петербурга, до конца мая этого года.
Татьяна Валович: И куда было вам предложено переехать?
Борис Узилевский: Нас было 9 подопечных этого дома ночного пребывания, четверо сами себе нашли, куда уйти, а пятерым, которым не было куда деваться, в том числе и мне, предложили пока лечь в Боткинскую больницу, так называемые бараки Боткинские. Больница инфекционная, там нас могли продержать максимум 21 день, а потом сказали - "что-нибудь придумаем". Мне посоветовали проситься в отделение терапии, оно почище. Я поначалу согласился. Мы пришли в Боткинскую больницу, когда я попросился в терапевтическое, мне сказали: "У нас только инфекционное, можешь выбирать, что тебе больше понравится, грипп, или, простите, понос". Я сказал: спасибо большое, все понятно. Я возвращаюсь в старую ночлежку на Синопской набережной, дом 26, хоть она и мрачная, и грязная, по крайней мере, я там хоть имею свободу действий, а в Боткинской я был бы заперт в отделении инфекционном, и неизвестно, что было бы дальше.
Татьяна Валович: Но вам обещали после окончания юбилея вернуть вас на Кременчугскую улицу?
Борис Узилевский: Да, нам пообещали, что через два месяца нас вернут обратно. Но я уже не хочу обратно, поскольку должностные лица управления социальной защиты Центрального района уже нарушили свои обязательства по договору. До 24 апреля мне было гарантировано пребывание там. И никакие форс-мажорные обстоятельства не отменяют этого договора. Нарушили раз - могут нарушить и потом. Я туда не вернусь, в эту хорошую, чистую ночлежку. Буду свои права другим образом отстаивать.
Татьяна Валович: Вот такое отношение к человеку в российском обществе, как вы считаете, можно ли, многие горожане говорили, что если милиции повысить зарплату, то все изменится, как вы считаете, дело только в зарплате, или в чем-то другом?
Борис Узилевский: Я думаю, что только в зарплате - это, конечно, не правильно, если повысить зарплату, то возрастут и аппетиты у тех, кто привык мздоимствовать и лихоимствовать, а если человек добросовестный, то он и даже за небольшую зарплату ведет себя порядочно. Это общая культура человека, будь он милиционер, или не милиционер. Я хочу сказать о милицейской теме, что у меня есть и другой опыт общения с милицией. Я попал в прошлом году, 27 мая прошлого года, как раз был День Петербурга, было праздничное шествие по Невскому, большое скопление народа, и я попал в тот день в дорожно-транспортное происшествие, имел такое удовольствие столкнуться с джипом "Мицубиси", который наехал на меня сзади. Мне еще повезло, что я только получил сильный удар и вылетел из собственной обуви, ушиб ноги получил. Еще бы 5 сантиметров, и все было бы гораздо печальнее. Джип не остановился, сразу уехал по улице Марата от Невского проспекта, а я заметил его номер и заявил в ГИБДД, написал жалобу. Они жалобу приняли, начали производство по делу, закончилось ничем, поскольку они установили виновного, но он, видимо, зная правящее законодательство, просто не являлся на вызовы, прошло установленное время и он остался безнаказанным. Но я хочу сказать, что инспектор по розыску управления ГИБДД Центрального РОВД лейтенант милиции Рукавицын Александр Сергеевич оказался очень хорошим, чутким человеком. Это очень молодой человек, лейтенант милиции, я ему очень благодарен, он ко мне отнесся по-человечески, понял мое положение, когда я все рассказал, искренне сочувствовал и даже, так сказать, помог мне материально, когда мне были нужны деньги на фотографию для паспорта, просто из своего кармана. То есть, это человеческое отношение - чуткий молодой человек.
Татьяна Валович: То есть, во главу угла тоже надо ставить отношения межличностные и воспитание гражданского общества?
Борис Узилевский: Конечно, общая культура человека и уровень правосознания россиян. Если об этом говорить, то, к сожалению, в массе россиян очень низок уровень правосознания, как у граждан, так и чиновников, должностных лиц.
Татьяна Валович: Почему, как вы считаете, боятся вот люди обратиться за отстаиванием своих прав, потому что не верят в то, что можно отстоять права?
Борис Узилевский: Многие, конечно, не верят, многие по советской привычке люди старшего поколения боятся судов, милиции, прокуратуры, кто-то, вернее, большинство не знает своих прав. Я вот по необходимости почитал российское законодательство, Конституцию, законы - очень хорошее законодательство. Я все сравниваю со своим израильским опытом - в Израиле, я бы сказал, вообще правовой хаос. В Израиле нет Конституции. Там одновременно действуют законы Оттоманской империи, которые остались с тех времен, законы британского мандата и собственно израильские законы. Все это друг другу противоречит, полный хаос, критерия нет - нет Конституции. В России замечательное законодательство - на бумаге.
Татьяна Валович: Борис Исаевич, вот ваше отношение и может отношение тех людей, с которыми вам приходится сталкиваться по несчастью, к тому, как город относится к такой категории, как вы, связи с юбилейными мероприятиями?
Борис Узилевский: Несмотря на все трудности, которые у меня длятся уже год с лишним, я настроен оптимистично и твердо намерен оставаться в Петербурге, я никуда не уеду теперь. Все-таки хочется больше отмечать хорошие моменты. Скажем, я полгода добивался паспорта, хотя имею гражданство российское. Паспортно-визовая служба ну никак не хотела выдавать паспорт, ни районное управление, ни городское, ну никак. Последней помощью, которая, так сказать, вопрос решила, было письмо депутата Государственной Думы Игоря Алексеевича Томчина министру внутренних дел Борису Грызлову по поводу меня. Когда пришел ответ за подписью замминистра внутренних дел Чекалина в городском паспортно-визовом управлении, наконец, дело с места сдвинулось, и хотя не сразу, и не гладко, но 6 марта я паспорт получил, в пятом отделе милиции Центрального района, напротив Московского вокзала. Паспорт без прописки, страничка "место жительства" чистая, но зато там находится стилизованная надпись "Россия", таким образом место жительства - Россия. Меня это вполне устраивает.
Татьяна Валович: Борис Исаевич, а как вы думаете, как долго еще в России для того, чтобы чего-то добиться, того, что ты должен иметь по закону, нужно будет, чтобы именно сверху тем чиновникам, которые обязаны выполнять свою работу, была указка?
Борис Узилевский: К сожалению, я думаю, что это не скоро все будет так хорошо, как хотелось бы, видимо, несколько поколения должно пройти. А вообще я хотел на эту тему заметить, что если широко смотреть на вещи, то думаю надо отдавать себе отчет россиянам, нам, россиянам, которые здесь живут, что Россия совсем без варварства не может существовать, наверное. Может, это и спорно, но мне кажется, что доля варварства органически присуща России всю ее историю, и в современности, и, может, и в будущем. Береза никогда не превратится в пальму. Россия никогда не превратится в какие то благословенные края южные или никогда не станет теплой маленькой страной, как Голландия, например. Да, приходится страдать, но вот эта доля варварства, может, та цена, которую мы платим за великую культуру российскую, так мне думается, и я все-таки настроен оптимистично, потому что самое главное для меня, что в ноябре 2002-го года, сравнительно недавно еще, я выступил на научной конференции международной: "Достоевский и мировая культура" в петербургском Литературном мемориальном музее Федора Михайловича Достоевского, выступил я с этим докладом. Скоро статья выйдет в сборнике по материалам конференции, хотя у меня образование всего 10 классов, так получилось. Статью эту я написал 22 года назад, никуда не мог с ней пробиться, все это время, и только вот в прошлом году, когда я написал письмо и потом послал эту статью филологу и философу с мировым именем Григорию Померанцу, он одобрил ее. Низкий ему поклон, по его рекомендации я попал на эту конференцию в музей Достоевского, и вообще, все мои надежды связаны с этой стезей. Я надеюсь, что когда статья выйдет, она заинтересует не только достоеведов, но и булгаковедов, возможно.
