Андрей Бабицкий, Прага: Вряд ли соотечественники Абдул-Хакима Султыгова станут горевать в связи с его отстранением от должности представителя президента России по правам человека в Чечне. Ликования тоже не будет. Скорее всего, это событие останется незамеченным в той чехарде кадровых назначений и отставок, которыми вот уже почти четыре года сопровождается чеченская кампания. Кадровые перестановки давно перестали оказывать сколько-нибудь заметное влияние на ситуацию в республике. Пожалуй, только ставка на Ахмад-Хаджи Кадырова была стратегическим решением, определившим на годы политику Москвы в отношении чеченской республики.
Султыгов запомнился разве что необычайным карьерным рвением и продвинутым умением отстаивать и славословить любые, без всякого исключения, решения властей, касающиеся Чечни. В своем верноподанническом раже он зачастую не знал меры и уходил в такие дали, что ему вполне могли бы позавидовать советские пропагандисты. Когда он обрушился на правозащитников с обвинениями, что их деятельность оплачивается международными террористическими организациями, это вызвало шок у не только у международного сообщества, но и у кремлевских чиновников. К правам человека деятельность Султыгова имела весьма косвенное отношение, а скорее всего не имела вообще. За пределами России, выступая в защиту федеральной политики, он действовал совместно с Рогозиным, также агрессивно упрекая международные организации в поддержке чеченского сопротивления и непонимании чеченской реальности. Можно назвать его личной заслугой то, что от занимаемой им должности в результате осталось только название, он тотально выхолостил ее смысл. Его предшественник на этом посту Владимир Каламанов даже в меру крайне ограниченных возможностей старался хоть как-то фиксировать нарушения прав человека и наладить пусть по большей части формальное сотрудничество с такими правозащитными организациями, как "Мемориал". У Султыгова же не было никаких других интересов, кроме как изысканно сервировать концепции, максимально с его точки зрения близкие репрессивной политике Кремля. Однако в его рвении угадывался какой-то неистребимый провинциализм, он даже из тактических соображений не пытался казаться независимым и в каждом своем выступлении он продавал себя целиком без остатка.
Причины его отставки неизвестны, но очевидно, что карьера Султыгова во власти отнюдь не завершена. Люди столь упорные в обожании власти встречаются не так уж и часто. Хотя, с другой стороны, ему вряд ли уготованы высшие сферы, где все-таки важна самостоятельность и умение иногда действовать вопреки генеральной линии.
Султыгов запомнился разве что необычайным карьерным рвением и продвинутым умением отстаивать и славословить любые, без всякого исключения, решения властей, касающиеся Чечни. В своем верноподанническом раже он зачастую не знал меры и уходил в такие дали, что ему вполне могли бы позавидовать советские пропагандисты. Когда он обрушился на правозащитников с обвинениями, что их деятельность оплачивается международными террористическими организациями, это вызвало шок у не только у международного сообщества, но и у кремлевских чиновников. К правам человека деятельность Султыгова имела весьма косвенное отношение, а скорее всего не имела вообще. За пределами России, выступая в защиту федеральной политики, он действовал совместно с Рогозиным, также агрессивно упрекая международные организации в поддержке чеченского сопротивления и непонимании чеченской реальности. Можно назвать его личной заслугой то, что от занимаемой им должности в результате осталось только название, он тотально выхолостил ее смысл. Его предшественник на этом посту Владимир Каламанов даже в меру крайне ограниченных возможностей старался хоть как-то фиксировать нарушения прав человека и наладить пусть по большей части формальное сотрудничество с такими правозащитными организациями, как "Мемориал". У Султыгова же не было никаких других интересов, кроме как изысканно сервировать концепции, максимально с его точки зрения близкие репрессивной политике Кремля. Однако в его рвении угадывался какой-то неистребимый провинциализм, он даже из тактических соображений не пытался казаться независимым и в каждом своем выступлении он продавал себя целиком без остатка.
Причины его отставки неизвестны, но очевидно, что карьера Султыгова во власти отнюдь не завершена. Люди столь упорные в обожании власти встречаются не так уж и часто. Хотя, с другой стороны, ему вряд ли уготованы высшие сферы, где все-таки важна самостоятельность и умение иногда действовать вопреки генеральной линии.
