Программу ведет Сергей Соловьев. Гость в екатеринбургской студии – Илья Ярмошенко, заведующий радиационной лабораторией института промышленной экологии Уральского отделения Российской академии наук.
Сергей Соловьев: Сегодняшняя тема – радиационная обстановка на Урале. Илья, расскажите чем занимается ваша лаборатория?
Илья Ярмошенко: Лаборатория работает в составе академического института и занимается научными проблемами, связанными с обеспечением радиационной безопастности человека и окружающей среды в Уральском регионе. Есть два направления - природная радиоактивность и техногенная. Природная – это облучение населения в жилищах радоном,а техногенная – это последствия различных инцидентов с ядерным топливом.
Сергей Соловьев: Перечислите основные факторы, влияющие на радиационную обстановку в Уральском регионе и какую долю каждый из них занимает?
Илья Ярмошенко: Основные факторы опять же подразделяются на природные и техногенные. Основная доля в природном факторе приходится на радон, который накапливается в жилище. Внешняя гамма облучения радоном – 60-70% общей дозы; 20-23% - облучение в медицинских целях: рентгенография, флюорография и т.д., и только 1% - техногенное облучение.
Сергей Соловьев: Хотя техногенные причины в вашем исследовании занимают такую малую долю в общей радиационной картине, именно они и вызывают наибольшую тревогу и у экологов, и у журналистов, освещающих эту тему, и, соответственно, у населения. Например, дискуссия о химкомбинате «Маяк» в Челябинской области продолжается с тех пор, как стали доступны данные об ущербе, который это предприятие нанесло окружающей среде и людям. Одной из самых серьезных аварий был взрыв 1957 года, когда так называемый «восточно-уральский радиоактивный след» накрыл 23 с лишним тысячи кв. км. В 2002 году экологи снова привлекли внимание к комбинату в связи с планами правительства принимать радиационные отходы из-за рубежа.
Илья, вам приходилось встречаться с сотрудниками химкомбината «Маяк»?
Илья Ярмошенко: Да, мы постоянно встречаемся на совещаниях, научных конференциях, кроме того, среди сотрудников комбината у меня много однокурсников. Встречаясь, мы естественно обсуждаем проблемы предприятия.
Сергей Соловьев: Предприятие способно перерабатывать отходы, поступающие из других стран?
Илья Ярмошенко: Безусловно, способно. В предприятие входят несколько заводов, и один из них специально предназначен для того, чтобы перерабатывать отходы атомных электростанций и может перерабатывать топливо, привозимое из-за рубежа. Предприятие работает достаточно устойчиво, имеет нормальное снабжение, оборудование.
Сергей Соловьев: А вообще, так ли уж это необходимо - перерабатывать отходы из-за границы в России?
Илья Ярмошенко: Есть несколько моментов, о которых мы забываем. Первый – Россия крупная ядерная держава, которая несет перед всем человечеством обязанности контроля за распостранением радиоактивных ядерных материалов. Надо забирать это отработанное топливо из других стран, чтобы его нормально контролировать. В мире немного стран, которые могут и обязаны это делать: Франция, США, Россия, Англия.
Сергей Соловьев: То есть, это международная практика?
Илья Ярмошенко: Да, конечно.
Сергей Соловьев: В прошлом году на химкомбинате «Маяк» перерабатывалось ядерное топливо из Болгарии, то есть таких серьезных поставок из Западной Европы, Азии нет?
Илья Ярмошенко: Между «Маяком» и общественным движением «зеленых» идет война, и они друг друга пичкают дезинформацией, у меня такое впечатление. Из-за этой двух летней перепалки рынок ушел от нас.
Сергей Соловьев: У нас звонок от слушателя.
Слушатель: Здравствуйте, Николай из Санкт-Петербурга. Город Копейск Челябинской области не накрывал радиоактивный след от «Маяка»?
Илья Ярмошенко: По-моему, нет. По крайней мере, серьезных доз облучения там не было.
Сергей Соловьев: Сегодня эти территории как-то контролируются?
Илья Ярмошенко: У нас достаточно развита система экологического контроля и надзора, много надзорных органов: Гидромет, Атомнадзор, всем известный санэпидемнадзор, и сейчас этим еще занимается МЧС. Вообщем, контроль достаточно серьезный.
Сергей Соловьев: На тех территориях, которые попали под этот ядерный след на Урале, как сегодня обстоят дела?
Илья Ярмошенко: Если разделить восточно-уральский след по реке Тече, то в той части ВУРСа, где наиболее населенные территории – в Свердловской области, там ситуация нормальная, а вот в ВУРСе Челябинской области, в верховьях Течи (там люди не живут) остается достаточно высокий уровень облучения.
Сергей Соловьев: Одним из природных факторов радиации на Урале вы назвали радон. Выходы этого газа зафиксированы даже в центре Екатеринбурга. Насколько это опасно для жителей – ежедневно контактировать с этим газом?
Илья Ярмошенко: Радон – это природный газ, продукт распада цепочки урана. Уран – сам природный элемент, распространенный повсеместно в минеральном сырье – камни, песок, гранит, кирпич и т.д. Уран есть везде и радон, выходящий из него, соответственно, а так как радон - газ, то, выходя, он может накапливаться в жилище. В открытом воздухе он разбавляется, поэтому говорить об облучении на улице не корректно (он растворяется в атмосфере). А накопление в жилищах может достигать иногда достаточно высокого уровня. Для Свердловской области это составляет 5%.
Сергей Соловьев: Бывали случаи, когда приходилось сталкиваться с высоким уровнем загрязнения в жилище?
Илья Ярмошенко: Да, в основном это в домах сельского типа, которые стоят прямо на земле и не имеют плиты перекрытия между жилым пространством и почвой.
Сергей Соловьев: Какие мероприятия проводится в этом случае?
Илья Ярмошенко: Паниковать не следует. Например, недавно при оценке риска одного из таких помещений, мы подсчитали, что при пожизненном проживании риск рака легкого увеличивается в 2,5 раза. В то время как при курении риск рака легкого увеличивается до 15 раз!
Поэтому при повышенном уровне радона надо принимать обычные меры, относящиеся к строительству: загерметизировать щели в полу, положить бетонную подушку в подвале, чтобы радон не проникал из почвы в жилище.
Сергей Соловьев: Одним из показателей радиационной опасности часто называют рост онкологических заболеваний. Как вы относитесь к такому подходу? И есть ли достоверные научные данные о прямой причинно-следственной связи между неблагоприятной радиационной обстановкой и ростом раковых больных?
Илья Ярмошенко: Прямые причинно-следственные связи обнаруживаются только у людей, получивших очень большой уровень облучения, как правило, это профессионалы с острой лучевой болезнью. Вероятностные эффекты, которые могут проявлятся при малых уровнях облучения – это как раз риск онкологических заболеваний и также вероятность неонкологических заболеваний. Кроме того, существуют наследуемые эффекты, но это отдельный разговор.
Научные данные позволяют сегодня устанавливать причинно-следственную связь с большой вероятностью. Мы можем сказать, что в таком-то населенном пункте, в такой-то группе населения 5% онкологических заболеваний обусловлено облучением. Но установить эту связь для данного конкретного лица мы не можем.
Сергей Соловьев: У нас есть звонок слушателя. Здравствуйте.
Слушатель: Мария Эдуардовна из Москвы. Ваш собеседник напоминает человека, сотрудничающего с определенными службами. Он поддерживает точку зрения о вероятности заболевания лучевой болезнью только специалистов, а все те, кто работает на урановых рудниках, якобы умирают от пьянки. Все это чушь!
Сергей Соловьев: А вообще, есть в нашей стране организация, которая занимается доставкой информации о радиационной обстановке в нашей стране конкретному человеку, минуя средства массовой информации?
Илья Ярмошенко: Специалисты Минатома постоянно говорят о том, что им нужны нормальные отношения с общественностью и информирование, но по-прежнему эти отношения оставляют желать лучшего.
Сергей Соловьев: Как вы относитесь к предложению закрыть все атомные электростанции в нашей стране? Их доля в вырабатываемой электроэнергии составляет 15%.
Илья Ярмошенко: Да, 15% это не так много, но и не так мало. Процент отсутствия товара, при котором возникает его дефицит – 5%. Атомная энергетика является важной составляющей энергетического снабжения страны.
Сергей Соловьев: Сегодняшняя тема – радиационная обстановка на Урале. Илья, расскажите чем занимается ваша лаборатория?
Илья Ярмошенко: Лаборатория работает в составе академического института и занимается научными проблемами, связанными с обеспечением радиационной безопастности человека и окружающей среды в Уральском регионе. Есть два направления - природная радиоактивность и техногенная. Природная – это облучение населения в жилищах радоном,а техногенная – это последствия различных инцидентов с ядерным топливом.
Сергей Соловьев: Перечислите основные факторы, влияющие на радиационную обстановку в Уральском регионе и какую долю каждый из них занимает?
Илья Ярмошенко: Основные факторы опять же подразделяются на природные и техногенные. Основная доля в природном факторе приходится на радон, который накапливается в жилище. Внешняя гамма облучения радоном – 60-70% общей дозы; 20-23% - облучение в медицинских целях: рентгенография, флюорография и т.д., и только 1% - техногенное облучение.
Сергей Соловьев: Хотя техногенные причины в вашем исследовании занимают такую малую долю в общей радиационной картине, именно они и вызывают наибольшую тревогу и у экологов, и у журналистов, освещающих эту тему, и, соответственно, у населения. Например, дискуссия о химкомбинате «Маяк» в Челябинской области продолжается с тех пор, как стали доступны данные об ущербе, который это предприятие нанесло окружающей среде и людям. Одной из самых серьезных аварий был взрыв 1957 года, когда так называемый «восточно-уральский радиоактивный след» накрыл 23 с лишним тысячи кв. км. В 2002 году экологи снова привлекли внимание к комбинату в связи с планами правительства принимать радиационные отходы из-за рубежа.
Илья, вам приходилось встречаться с сотрудниками химкомбината «Маяк»?
Илья Ярмошенко: Да, мы постоянно встречаемся на совещаниях, научных конференциях, кроме того, среди сотрудников комбината у меня много однокурсников. Встречаясь, мы естественно обсуждаем проблемы предприятия.
Сергей Соловьев: Предприятие способно перерабатывать отходы, поступающие из других стран?
Илья Ярмошенко: Безусловно, способно. В предприятие входят несколько заводов, и один из них специально предназначен для того, чтобы перерабатывать отходы атомных электростанций и может перерабатывать топливо, привозимое из-за рубежа. Предприятие работает достаточно устойчиво, имеет нормальное снабжение, оборудование.
Сергей Соловьев: А вообще, так ли уж это необходимо - перерабатывать отходы из-за границы в России?
Илья Ярмошенко: Есть несколько моментов, о которых мы забываем. Первый – Россия крупная ядерная держава, которая несет перед всем человечеством обязанности контроля за распостранением радиоактивных ядерных материалов. Надо забирать это отработанное топливо из других стран, чтобы его нормально контролировать. В мире немного стран, которые могут и обязаны это делать: Франция, США, Россия, Англия.
Сергей Соловьев: То есть, это международная практика?
Илья Ярмошенко: Да, конечно.
Сергей Соловьев: В прошлом году на химкомбинате «Маяк» перерабатывалось ядерное топливо из Болгарии, то есть таких серьезных поставок из Западной Европы, Азии нет?
Илья Ярмошенко: Между «Маяком» и общественным движением «зеленых» идет война, и они друг друга пичкают дезинформацией, у меня такое впечатление. Из-за этой двух летней перепалки рынок ушел от нас.
Сергей Соловьев: У нас звонок от слушателя.
Слушатель: Здравствуйте, Николай из Санкт-Петербурга. Город Копейск Челябинской области не накрывал радиоактивный след от «Маяка»?
Илья Ярмошенко: По-моему, нет. По крайней мере, серьезных доз облучения там не было.
Сергей Соловьев: Сегодня эти территории как-то контролируются?
Илья Ярмошенко: У нас достаточно развита система экологического контроля и надзора, много надзорных органов: Гидромет, Атомнадзор, всем известный санэпидемнадзор, и сейчас этим еще занимается МЧС. Вообщем, контроль достаточно серьезный.
Сергей Соловьев: На тех территориях, которые попали под этот ядерный след на Урале, как сегодня обстоят дела?
Илья Ярмошенко: Если разделить восточно-уральский след по реке Тече, то в той части ВУРСа, где наиболее населенные территории – в Свердловской области, там ситуация нормальная, а вот в ВУРСе Челябинской области, в верховьях Течи (там люди не живут) остается достаточно высокий уровень облучения.
Сергей Соловьев: Одним из природных факторов радиации на Урале вы назвали радон. Выходы этого газа зафиксированы даже в центре Екатеринбурга. Насколько это опасно для жителей – ежедневно контактировать с этим газом?
Илья Ярмошенко: Радон – это природный газ, продукт распада цепочки урана. Уран – сам природный элемент, распространенный повсеместно в минеральном сырье – камни, песок, гранит, кирпич и т.д. Уран есть везде и радон, выходящий из него, соответственно, а так как радон - газ, то, выходя, он может накапливаться в жилище. В открытом воздухе он разбавляется, поэтому говорить об облучении на улице не корректно (он растворяется в атмосфере). А накопление в жилищах может достигать иногда достаточно высокого уровня. Для Свердловской области это составляет 5%.
Сергей Соловьев: Бывали случаи, когда приходилось сталкиваться с высоким уровнем загрязнения в жилище?
Илья Ярмошенко: Да, в основном это в домах сельского типа, которые стоят прямо на земле и не имеют плиты перекрытия между жилым пространством и почвой.
Сергей Соловьев: Какие мероприятия проводится в этом случае?
Илья Ярмошенко: Паниковать не следует. Например, недавно при оценке риска одного из таких помещений, мы подсчитали, что при пожизненном проживании риск рака легкого увеличивается в 2,5 раза. В то время как при курении риск рака легкого увеличивается до 15 раз!
Поэтому при повышенном уровне радона надо принимать обычные меры, относящиеся к строительству: загерметизировать щели в полу, положить бетонную подушку в подвале, чтобы радон не проникал из почвы в жилище.
Сергей Соловьев: Одним из показателей радиационной опасности часто называют рост онкологических заболеваний. Как вы относитесь к такому подходу? И есть ли достоверные научные данные о прямой причинно-следственной связи между неблагоприятной радиационной обстановкой и ростом раковых больных?
Илья Ярмошенко: Прямые причинно-следственные связи обнаруживаются только у людей, получивших очень большой уровень облучения, как правило, это профессионалы с острой лучевой болезнью. Вероятностные эффекты, которые могут проявлятся при малых уровнях облучения – это как раз риск онкологических заболеваний и также вероятность неонкологических заболеваний. Кроме того, существуют наследуемые эффекты, но это отдельный разговор.
Научные данные позволяют сегодня устанавливать причинно-следственную связь с большой вероятностью. Мы можем сказать, что в таком-то населенном пункте, в такой-то группе населения 5% онкологических заболеваний обусловлено облучением. Но установить эту связь для данного конкретного лица мы не можем.
Сергей Соловьев: У нас есть звонок слушателя. Здравствуйте.
Слушатель: Мария Эдуардовна из Москвы. Ваш собеседник напоминает человека, сотрудничающего с определенными службами. Он поддерживает точку зрения о вероятности заболевания лучевой болезнью только специалистов, а все те, кто работает на урановых рудниках, якобы умирают от пьянки. Все это чушь!
Сергей Соловьев: А вообще, есть в нашей стране организация, которая занимается доставкой информации о радиационной обстановке в нашей стране конкретному человеку, минуя средства массовой информации?
Илья Ярмошенко: Специалисты Минатома постоянно говорят о том, что им нужны нормальные отношения с общественностью и информирование, но по-прежнему эти отношения оставляют желать лучшего.
Сергей Соловьев: Как вы относитесь к предложению закрыть все атомные электростанции в нашей стране? Их доля в вырабатываемой электроэнергии составляет 15%.
Илья Ярмошенко: Да, 15% это не так много, но и не так мало. Процент отсутствия товара, при котором возникает его дефицит – 5%. Атомная энергетика является важной составляющей энергетического снабжения страны.
