Программу ведет Олег Вахрушев. Гость студии - академик Владимир Большаков.
Олег Вахрушев: Сегодняшний наш гость - директор Института экологии растений и животных Уральского отделения Российской академии наук, академик Владимир Большаков.
Владимир Николаевич, ваш институт - первый академический институт в стране, в названии которого появилось слово "экология". Случилось это 40 лет назад, до этого 20 лет это был Институт биологии. Чем было вызвано переименование? Тем более что в советское время слово "экология" было достаточно мало распространенным.
Владимир Большаков: Когда в 1944 году постановлением Совета народных комиссаров был создан Институт биологии Уральского филиала Российской академии наук, его главной задачей было изучение биологических ресурсов Урала для нужд народного хозяйства, прежде всего, изучение лесных богатств, изучение различного рода лекарственных растений, рыбы и так далее - все, что обычно понимают под биологическими ресурсами. И вот в течение 20 лет, которые прошли с 1944 по 1964 год, институт занимался не только биологическими ресурсами. Был в нашей стране период времени, когда господствовала "лысенковщина".
После сессии 1948 года, сессии ВАСХНИЛ, директор института, выдающийся российский генетик и физиолог, по существу, основатель института, профессор Василий Иванович Патрушев (ученик известного во всем мире специалиста Николая Ивановича Вавилова) был изгнан со всех постов. Директором института был назначен партийный руководитель из Свердловского пехотного училища, затем директором стал довольно крупный ученый, но специалист в области сельского хозяйства - и институт был ориентирован на решение многих вопросов сельского хозяйства, тогда биология в основном занималась этим.
Но вот в 1954 году (еще получается как бы один юбилей, все у нас кратно "четверке") после очередных реорганизаций института, когда многие лаборатории были переданы в Уральский институт сельского хозяйства, директором стал молодой тогда (еще кандидат наук, но вскоре он защитил докторскую диссертацию), Станислав Семенович Шварц, будущий академик, будущая мировая величина, именем которого, в частности, названа сейчас одна из центральных улиц Екатеринбурга - улица Шварца как раз названа в честь академика Шварца. И в это время именно под руководством Станислава Семеновича стали развиваться направления, которые получили название экологических направлений. Я сразу хочу подчеркнуть, что это немножко была не та экология, которую сейчас понимают в широком смысле, то есть не занимались совершенно вопросами загрязнений, вопросами различных технологий, это была проблема в основном взаимоотношений человека и природы.
Я напомню, что в это время наша страна участвовала в очень большой международной программе, которая называлась "Международная биологическая программа", главной задачей которой было определить, что могут дать человечеству различные участки земли (например, тундра, тайга и так далее), какова продуктивность этих участков, что с ними происходит под влиянием деятельности человека. И вот Институт биологии тогда под руководством академика (тогда еще доктора наук) Шварца стал одним из лидеров в этой работе. Был организован целый ряд стационаров, и пошли очень интересные работы.
Кроме того, Станислав Семенович Шварц в это время развивал и был лидером теоретических направлений экологии, которые сейчас являются признанными, но тогда это было абсолютно новое слово. Например, термин "популяция" сейчас очень широко применяется, и даже государственными, политическими деятелями, а тогда это был сугубо биологический термин, который только начинал развиваться, и благодаря работам Шварца и его школы была создана популяционная экология.
Кроме того, в это время в Институте биологии работали еще два крупнейших ученых с мировым именем. Прежде всего это, конечно, Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, совершенно легендарная теперь уже личность...
Олег Вахрушев: О котором знают все, кто читал роман Даниила Гранина.
Владимир Большаков: Совершенно верно, да. Он тогда после довольно длительной работы в закрытой зоне был переведен в Свердловск, в институт, и основал и возглавил у нас новое экологическое направление, которое сейчас лежит в основе всех мероприятий, связанных с радиоэкологией, с воздействием радиоактивных веществ на человека и так далее.
И третья фигура - это член-корреспондент Борис Павлович Колесников, крупнейший тогда советский специалист в области лесного хозяйства, в области охраны природы. Его теоретические разработки и практические привели к тому, что создана была основа охраны природы, многие заповедники и так далее.
Вот все это привело к тому, что именно Институт биологии Уральского филиала стал признанным лидером вот этих экологических направлений. И в 1964 году решением президиума Академии наук СССР институту, первому в стране, было присвоено название - Институт экологии растений и животных. Вот термин "экология", который был в его названии, был термином тогда новым. Оказалось, что это было очень удачное решение, потому что в 1970 году на базе института возник первый в нашей стране академический журнал "Экология", он и сейчас издается, он переводится на английский язык, имеет широкое распространение в зарубежных странах и имеет самый большой тираж среди биологических журналов и в нашей стране. То есть решение было абсолютно правильным, и с того времени уже 40 лет институт носит это название.
Позднее он вошел в состав Уральского научного центра, а сейчас он входит в состав уже Уральского отделения Российской Академии наук, является одним из крупных институтов. Достаточно сказать, что у нас уже больше 30 докторов, больше 100 кандидатов наук, имеем целый ряд стационаров, и не только в Екатеринбурге. У нас очень интересный и хороший стационар в Салехарде, вернее - в Лабытнангах (оба города рядом, на Полярном круге), где, начиная со времен Станислава Семеновича Шварца, ведутся очень интересные работы по влиянию на природу Севера различного рода промышленных воздействий. Сейчас это очень актуально, потому что и газодобыча, и нефтедобыча - все это очень действует на хрупкие северные экосистемы, и наш стационар этим занимается. И, конечно, изучение биологических ресурсов Севера, прежде всего рыб, сиговых рыб, очень интенсивно тоже там проходит. Вот будет у нас конференция 26-28 августа в Лабытнангах и в Салехарде, где будут подведены определенные итоги работы стационара.
Кроме того, у нас в поселке Заречном, где находится Белоярская атомная станция, находится очень хорошая, оснащенная современной техникой, современными приборами биофизическая станция - это продолжение тех работ, которые вел когда-то Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, это его прямые потомки.
И еще я хотел бы подчеркнуть, что очень важно, говоря о юбилее института, что мы будем отмечать не просто юбилей института, а мы будем отмечать 60-летие уральской академической науки. Получилось так, что вот это решение Совета народных комиссаров 60 лет тому назад привело к тому, что практически во всех областях Уральского региона, и не только Уральского региона, но и ряда других областей возникли биологические институты, которые являются или "детьми" нашего института, или уже даже "внуками". Например, когда-то из отдела нашего в Перми возник Институт селекции и генетики микроорганизмов. Из отдела этого института сейчас в Екатеринбурге образован очень интересный и очень важный для фундаментальных исследований и для практики, для здоровья населения Институт иммунологии и физиологии, то есть это уже получается "внук" нашего института. Из отдела экологии степей в Оренбурге возник Институт степей. В Архангельске - Физиологический институт. То есть вот это вот решение и создание института 60 лет тому назад дало толчок к созданию целой сети академических биологических институтов Урала. Мы очень этим гордимся, очень рады, что так идет, и поэтому готовимся отметить наш такой 60-летний юбилей.
Олег Вахрушев: Владимир Николаевич, я попрошу вас рассказать о том, что происходило в вашем институте в 1957 году, когда под Челябинском на производственном объединении "Маяк" произошла экологическая катастрофа. Как повлияло это событие на деятельность института?
Владимир Большаков: В 1957 году, когда произошла действительно радиоэкологическая катастрофа, в институте не происходило ровным счетом ничего, потому что, по неписаным (а может быть и писаным) законам того времени никаких сведений об этой катастрофе не было. И фактически и ученые, и широкая общественность слышала об этой катастрофе, потому что тогда были отселены деревни, но что-либо конкретное просто-напросто мы не знали. Но уже в это время в институте существовала лаборатория, я о ней упоминал, которой руководил Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, длительное время работавший в Челябинской области, в зоне, и разрабатывавший проблемы, связанные с воздействием на окружающую среду и на организм человека и животных различного рода радиоактивных изотопов. Поэтому, в принципе, мы к такого рода катастрофам были, как научные сотрудники, готовы.
И когда начался новый период в жизни нашего государства, в начале 90-х годов была создана большая комиссия тогдашним Верховным советом. Я был поставлен председателем этой комиссии. В комиссию входили, например, академик Чуб, очень известный специалист Московской области по радиоэкологии, нынешний директор Институт промэкологии, член-корреспондент Чуканов и целый ряд больших специалистов, которые тогда впервые имели возможность ознакомиться со всеми документами, последствиями. И вот с того времени нам стало ясно, что такое восточно-уральский радиоактивный след, каковы его размеры, что там происходит и так далее. Действительно, территория достаточно большая - восточно-уральский радиоактивный след захватывает часть Челябинской, Курганской, часть Свердловской области.
Ну и исследования, которые мы очень интенсивно проводили после того, как стали знать что к чему, показали, что воздействие, конечно, на окружающую среду этой аварии было достаточно большим. Всегда следует помнить высказывание великого русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова, что если в одном месте что-то убудет, то в другом месте обязательно прибудет. И вот все, что было выброшено, вообще, в принципе, никуда не делось, оно находится здесь, просто все видоизменилось. И конечно, говорить о том, что уральский восточный след конца 50-х и начала XXI века - одно и то же, конечно, не приходится. Потому что, как показывают исследования, на поверхности сейчас все чисто, все спокойно и так далее. Изотопы ушли куда-то глубоко. Например, при исследовании реки Теча (это основная река, куда были сбросы МПО "Маяк") различного рода изотопы выявляются только достаточно глубоко, на дне различного рода бухточек, где происходит отложение, а снаружи все совершенно чисто. Так же, как и в отношении поверхности земли, в различного рода лесах, на лугах. Ну, они никуда не делись, все время надо об этом помнить.
Олег Вахрушев: И в связи с этим, Владимир Николаевич, я попрошу вас провести некую параллель. Конечно, никаких катастроф еще не было, тем не менее, 40 лет Белоярская атомная электростанция работает (тоже юбилей). Как в Заречном обстоят дела?
Владимир Большаков: Да, у нас в Заречном есть наша биофизическая станция с очень хорошей аппаратурой. Например, после аварии в Чернобыле, когда в районе 1 мая тонкий ручеек выбросов с Чернобыля достиг Урала, наши приборы это сразу засекли, нам стало ясно, что к чем там. То есть приборная база у нас очень хорошая, постоянно обновляется, поэтому мы все время ведем мониторинг, отслеживаем то, что происходит вокруг Белоярской атомной станции, как на земле, так и в районе Белоярского водохранилища.
Сразу должен сказать, что многочисленные мнения о том, что вокруг Белоярской атомной станции находится какая-то радиоактивная зона, где того и гляди люди начнут вымирать, лишены всякого основания. Потому что фактически два блока там сейчас не работают, а те блоки, которые раньше работали, они все время находились под самым строжайшим контролем, и поэтому говорить о каких-то, скажем, выбросах в воздух или о каком-то радиоактивном облаке, в общем-то, не приходится, могу сказать это сразу.
Олег Вахрушев: Владимир Николаевич, было полное отсутствие информации по поводу аварии на "Маяке"?
Владимир Большаков: То, что там произошла авария, мы в те годы, в общем-то, конечно, знали. Я - коренной житель Свердловска (Екатеринбурга), и прекрасно знаю, и все, кто жил, знали, что, например, когда ехали на машине из Свердловска в Челябинск и пересекали реку Течу, вся она была в те времена после аварии буквально утыкана объявлениями о том, что воду нельзя пить, в машину не заливать, лошадей не поить и так далее. И то, что были, например, расселены деревни Русская Караболка, Татарская Караболка, были закрыты громадные территории для посещений, - мы все это знали. Но для ученых важно не просто знать, что там что-то произошло, а важно было знать определенные дозы, их концентрацию и так далее. И вот именно этого, о чем можно было бы судить, насколько там сложные проблемы, что будет в дальнейшем, - вот об этом, конечно, никто ничего не знал.
Я думаю, что непосредственно работники "Маяка" имели информацию. Конечно, в МПО "Маяк" все работы проводились. В частности, там был создан (и он существует сейчас) так называемый "заповедник", когда был прекращен доступ на очень большую территорию для всех граждан - не работников НПО "Маяк". Это все, в общем-то, естественно и понятно. А насколько все это было закрыто, тому служит доказательством тот факт, что в свое время Станислав Семенович Шварц хотел посетить эту территорию - и его туда просто-напросто не пустили. Поэтому никакого противоречия, что там все знали, а мы не знали, я думаю, в этом отношении нет. Мы все прекрасно представляем, насколько различные ведомства в то время хранили свои определенные секреты.
Олег Вахрушев: Скажите, пожалуйста, насколько та экологическая катастрофа повлияла на растительный и животный мир Урала? Были ли какие-то мутации на генном уровне или что-то такое?
Владимир Большаков: Если смотреть на те проблемы, которые возникли на этой территории, то никаких выпадений каких-то определенных видов, исчезновения каких-то определенных видов, каких-то четко выраженных мутаций не обнаружено. Хотя концентрация радиоактивных изотопов в целом ряде организмов, в общем-то, наблюдалась. Например, хорошо известно, что попадание в воду радиоактивных изотопов приводит к накоплению их в различного рода ракообразных, в различного рода рыбах, особенно растительноядных, что очень сильно может повлиять и на здоровье человека. Эти работы проводились нами и в районе Белоярской атомной станции, и в других районах. Это проявляется и до сих пор. Вот известно, например, что некоторые озера в районе НПО "Маяк", в которые до сих пор идет сброс радиоактивных веществ, могут являться источником определенной радиоактивной опасности. Исследования, которые проводились нами в последние годы с учеными НПО "Маяк", показали, что некоторые насекомые, которые там обитают, могут поедаться, например, летучими мышами и разноситься в поселки, расположенные на довольно большом расстоянии от того же самого озера Карачай. Вот такие вот исследования были недавно проведены.
Олег Вахрушев: В завершение нашей беседы я хочу вернуться все-таки к юбилею института. Скажите, пожалуйста, почему празднование вашего юбилея перенесено на осень? И во-вторых, какие мероприятия ожидаются?
Владимир Большаков: Специфика нашего института заключается в том, что летом основная масса сотрудников института выезжает в экспедиции. Потому что изучение экологии отдельных видов растений и животных и проблем, связанных с загрязнением окружающей среды, с накоплением химических, радиоактивных веществ и так далее, требует очень больших полевых исследований. Поэтому сейчас институт практически пуст, все находятся в экспедициях. Мы, воспользовавшись случаем, проводим там капитальный ремонт, для того чтобы в конце сентября созвать расширенное заседание ученого совета института с участием многих членов президиума Уральского отделения, для того чтобы заслушать целый ряд докладов об истории института, о тех работах, которые там ведутся, о перспективах, как это обычно всегда и бывает. Мы подготовим к этому времени книгу, целый ряд статей о работах института и его сотрудников. И мы надеемся, что это будет достойным празднованием юбилея уральской академической науки в целом.Я хочу подчеркнуть, очень это важно, что в постановлении Совета народных комиссаров было еще и о том, что одновременно создается для подготовки кадров биологический факультет в Уральском государственном университете. То есть биофак, который, в частности, я кончал и 80 процентов сотрудников нашего института, тоже будет отмечать свое 60-летие. Это один из старейших факультетов нашего университета.
Олег Вахрушев: Сегодняшний наш гость - директор Института экологии растений и животных Уральского отделения Российской академии наук, академик Владимир Большаков.
Владимир Николаевич, ваш институт - первый академический институт в стране, в названии которого появилось слово "экология". Случилось это 40 лет назад, до этого 20 лет это был Институт биологии. Чем было вызвано переименование? Тем более что в советское время слово "экология" было достаточно мало распространенным.
Владимир Большаков: Когда в 1944 году постановлением Совета народных комиссаров был создан Институт биологии Уральского филиала Российской академии наук, его главной задачей было изучение биологических ресурсов Урала для нужд народного хозяйства, прежде всего, изучение лесных богатств, изучение различного рода лекарственных растений, рыбы и так далее - все, что обычно понимают под биологическими ресурсами. И вот в течение 20 лет, которые прошли с 1944 по 1964 год, институт занимался не только биологическими ресурсами. Был в нашей стране период времени, когда господствовала "лысенковщина".
После сессии 1948 года, сессии ВАСХНИЛ, директор института, выдающийся российский генетик и физиолог, по существу, основатель института, профессор Василий Иванович Патрушев (ученик известного во всем мире специалиста Николая Ивановича Вавилова) был изгнан со всех постов. Директором института был назначен партийный руководитель из Свердловского пехотного училища, затем директором стал довольно крупный ученый, но специалист в области сельского хозяйства - и институт был ориентирован на решение многих вопросов сельского хозяйства, тогда биология в основном занималась этим.
Но вот в 1954 году (еще получается как бы один юбилей, все у нас кратно "четверке") после очередных реорганизаций института, когда многие лаборатории были переданы в Уральский институт сельского хозяйства, директором стал молодой тогда (еще кандидат наук, но вскоре он защитил докторскую диссертацию), Станислав Семенович Шварц, будущий академик, будущая мировая величина, именем которого, в частности, названа сейчас одна из центральных улиц Екатеринбурга - улица Шварца как раз названа в честь академика Шварца. И в это время именно под руководством Станислава Семеновича стали развиваться направления, которые получили название экологических направлений. Я сразу хочу подчеркнуть, что это немножко была не та экология, которую сейчас понимают в широком смысле, то есть не занимались совершенно вопросами загрязнений, вопросами различных технологий, это была проблема в основном взаимоотношений человека и природы.
Я напомню, что в это время наша страна участвовала в очень большой международной программе, которая называлась "Международная биологическая программа", главной задачей которой было определить, что могут дать человечеству различные участки земли (например, тундра, тайга и так далее), какова продуктивность этих участков, что с ними происходит под влиянием деятельности человека. И вот Институт биологии тогда под руководством академика (тогда еще доктора наук) Шварца стал одним из лидеров в этой работе. Был организован целый ряд стационаров, и пошли очень интересные работы.
Кроме того, Станислав Семенович Шварц в это время развивал и был лидером теоретических направлений экологии, которые сейчас являются признанными, но тогда это было абсолютно новое слово. Например, термин "популяция" сейчас очень широко применяется, и даже государственными, политическими деятелями, а тогда это был сугубо биологический термин, который только начинал развиваться, и благодаря работам Шварца и его школы была создана популяционная экология.
Кроме того, в это время в Институте биологии работали еще два крупнейших ученых с мировым именем. Прежде всего это, конечно, Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, совершенно легендарная теперь уже личность...
Олег Вахрушев: О котором знают все, кто читал роман Даниила Гранина.
Владимир Большаков: Совершенно верно, да. Он тогда после довольно длительной работы в закрытой зоне был переведен в Свердловск, в институт, и основал и возглавил у нас новое экологическое направление, которое сейчас лежит в основе всех мероприятий, связанных с радиоэкологией, с воздействием радиоактивных веществ на человека и так далее.
И третья фигура - это член-корреспондент Борис Павлович Колесников, крупнейший тогда советский специалист в области лесного хозяйства, в области охраны природы. Его теоретические разработки и практические привели к тому, что создана была основа охраны природы, многие заповедники и так далее.
Вот все это привело к тому, что именно Институт биологии Уральского филиала стал признанным лидером вот этих экологических направлений. И в 1964 году решением президиума Академии наук СССР институту, первому в стране, было присвоено название - Институт экологии растений и животных. Вот термин "экология", который был в его названии, был термином тогда новым. Оказалось, что это было очень удачное решение, потому что в 1970 году на базе института возник первый в нашей стране академический журнал "Экология", он и сейчас издается, он переводится на английский язык, имеет широкое распространение в зарубежных странах и имеет самый большой тираж среди биологических журналов и в нашей стране. То есть решение было абсолютно правильным, и с того времени уже 40 лет институт носит это название.
Позднее он вошел в состав Уральского научного центра, а сейчас он входит в состав уже Уральского отделения Российской Академии наук, является одним из крупных институтов. Достаточно сказать, что у нас уже больше 30 докторов, больше 100 кандидатов наук, имеем целый ряд стационаров, и не только в Екатеринбурге. У нас очень интересный и хороший стационар в Салехарде, вернее - в Лабытнангах (оба города рядом, на Полярном круге), где, начиная со времен Станислава Семеновича Шварца, ведутся очень интересные работы по влиянию на природу Севера различного рода промышленных воздействий. Сейчас это очень актуально, потому что и газодобыча, и нефтедобыча - все это очень действует на хрупкие северные экосистемы, и наш стационар этим занимается. И, конечно, изучение биологических ресурсов Севера, прежде всего рыб, сиговых рыб, очень интенсивно тоже там проходит. Вот будет у нас конференция 26-28 августа в Лабытнангах и в Салехарде, где будут подведены определенные итоги работы стационара.
Кроме того, у нас в поселке Заречном, где находится Белоярская атомная станция, находится очень хорошая, оснащенная современной техникой, современными приборами биофизическая станция - это продолжение тех работ, которые вел когда-то Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, это его прямые потомки.
И еще я хотел бы подчеркнуть, что очень важно, говоря о юбилее института, что мы будем отмечать не просто юбилей института, а мы будем отмечать 60-летие уральской академической науки. Получилось так, что вот это решение Совета народных комиссаров 60 лет тому назад привело к тому, что практически во всех областях Уральского региона, и не только Уральского региона, но и ряда других областей возникли биологические институты, которые являются или "детьми" нашего института, или уже даже "внуками". Например, когда-то из отдела нашего в Перми возник Институт селекции и генетики микроорганизмов. Из отдела этого института сейчас в Екатеринбурге образован очень интересный и очень важный для фундаментальных исследований и для практики, для здоровья населения Институт иммунологии и физиологии, то есть это уже получается "внук" нашего института. Из отдела экологии степей в Оренбурге возник Институт степей. В Архангельске - Физиологический институт. То есть вот это вот решение и создание института 60 лет тому назад дало толчок к созданию целой сети академических биологических институтов Урала. Мы очень этим гордимся, очень рады, что так идет, и поэтому готовимся отметить наш такой 60-летний юбилей.
Олег Вахрушев: Владимир Николаевич, я попрошу вас рассказать о том, что происходило в вашем институте в 1957 году, когда под Челябинском на производственном объединении "Маяк" произошла экологическая катастрофа. Как повлияло это событие на деятельность института?
Владимир Большаков: В 1957 году, когда произошла действительно радиоэкологическая катастрофа, в институте не происходило ровным счетом ничего, потому что, по неписаным (а может быть и писаным) законам того времени никаких сведений об этой катастрофе не было. И фактически и ученые, и широкая общественность слышала об этой катастрофе, потому что тогда были отселены деревни, но что-либо конкретное просто-напросто мы не знали. Но уже в это время в институте существовала лаборатория, я о ней упоминал, которой руководил Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, длительное время работавший в Челябинской области, в зоне, и разрабатывавший проблемы, связанные с воздействием на окружающую среду и на организм человека и животных различного рода радиоактивных изотопов. Поэтому, в принципе, мы к такого рода катастрофам были, как научные сотрудники, готовы.
И когда начался новый период в жизни нашего государства, в начале 90-х годов была создана большая комиссия тогдашним Верховным советом. Я был поставлен председателем этой комиссии. В комиссию входили, например, академик Чуб, очень известный специалист Московской области по радиоэкологии, нынешний директор Институт промэкологии, член-корреспондент Чуканов и целый ряд больших специалистов, которые тогда впервые имели возможность ознакомиться со всеми документами, последствиями. И вот с того времени нам стало ясно, что такое восточно-уральский радиоактивный след, каковы его размеры, что там происходит и так далее. Действительно, территория достаточно большая - восточно-уральский радиоактивный след захватывает часть Челябинской, Курганской, часть Свердловской области.
Ну и исследования, которые мы очень интенсивно проводили после того, как стали знать что к чему, показали, что воздействие, конечно, на окружающую среду этой аварии было достаточно большим. Всегда следует помнить высказывание великого русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова, что если в одном месте что-то убудет, то в другом месте обязательно прибудет. И вот все, что было выброшено, вообще, в принципе, никуда не делось, оно находится здесь, просто все видоизменилось. И конечно, говорить о том, что уральский восточный след конца 50-х и начала XXI века - одно и то же, конечно, не приходится. Потому что, как показывают исследования, на поверхности сейчас все чисто, все спокойно и так далее. Изотопы ушли куда-то глубоко. Например, при исследовании реки Теча (это основная река, куда были сбросы МПО "Маяк") различного рода изотопы выявляются только достаточно глубоко, на дне различного рода бухточек, где происходит отложение, а снаружи все совершенно чисто. Так же, как и в отношении поверхности земли, в различного рода лесах, на лугах. Ну, они никуда не делись, все время надо об этом помнить.
Олег Вахрушев: И в связи с этим, Владимир Николаевич, я попрошу вас провести некую параллель. Конечно, никаких катастроф еще не было, тем не менее, 40 лет Белоярская атомная электростанция работает (тоже юбилей). Как в Заречном обстоят дела?
Владимир Большаков: Да, у нас в Заречном есть наша биофизическая станция с очень хорошей аппаратурой. Например, после аварии в Чернобыле, когда в районе 1 мая тонкий ручеек выбросов с Чернобыля достиг Урала, наши приборы это сразу засекли, нам стало ясно, что к чем там. То есть приборная база у нас очень хорошая, постоянно обновляется, поэтому мы все время ведем мониторинг, отслеживаем то, что происходит вокруг Белоярской атомной станции, как на земле, так и в районе Белоярского водохранилища.
Сразу должен сказать, что многочисленные мнения о том, что вокруг Белоярской атомной станции находится какая-то радиоактивная зона, где того и гляди люди начнут вымирать, лишены всякого основания. Потому что фактически два блока там сейчас не работают, а те блоки, которые раньше работали, они все время находились под самым строжайшим контролем, и поэтому говорить о каких-то, скажем, выбросах в воздух или о каком-то радиоактивном облаке, в общем-то, не приходится, могу сказать это сразу.
Олег Вахрушев: Владимир Николаевич, было полное отсутствие информации по поводу аварии на "Маяке"?
Владимир Большаков: То, что там произошла авария, мы в те годы, в общем-то, конечно, знали. Я - коренной житель Свердловска (Екатеринбурга), и прекрасно знаю, и все, кто жил, знали, что, например, когда ехали на машине из Свердловска в Челябинск и пересекали реку Течу, вся она была в те времена после аварии буквально утыкана объявлениями о том, что воду нельзя пить, в машину не заливать, лошадей не поить и так далее. И то, что были, например, расселены деревни Русская Караболка, Татарская Караболка, были закрыты громадные территории для посещений, - мы все это знали. Но для ученых важно не просто знать, что там что-то произошло, а важно было знать определенные дозы, их концентрацию и так далее. И вот именно этого, о чем можно было бы судить, насколько там сложные проблемы, что будет в дальнейшем, - вот об этом, конечно, никто ничего не знал.
Я думаю, что непосредственно работники "Маяка" имели информацию. Конечно, в МПО "Маяк" все работы проводились. В частности, там был создан (и он существует сейчас) так называемый "заповедник", когда был прекращен доступ на очень большую территорию для всех граждан - не работников НПО "Маяк". Это все, в общем-то, естественно и понятно. А насколько все это было закрыто, тому служит доказательством тот факт, что в свое время Станислав Семенович Шварц хотел посетить эту территорию - и его туда просто-напросто не пустили. Поэтому никакого противоречия, что там все знали, а мы не знали, я думаю, в этом отношении нет. Мы все прекрасно представляем, насколько различные ведомства в то время хранили свои определенные секреты.
Олег Вахрушев: Скажите, пожалуйста, насколько та экологическая катастрофа повлияла на растительный и животный мир Урала? Были ли какие-то мутации на генном уровне или что-то такое?
Владимир Большаков: Если смотреть на те проблемы, которые возникли на этой территории, то никаких выпадений каких-то определенных видов, исчезновения каких-то определенных видов, каких-то четко выраженных мутаций не обнаружено. Хотя концентрация радиоактивных изотопов в целом ряде организмов, в общем-то, наблюдалась. Например, хорошо известно, что попадание в воду радиоактивных изотопов приводит к накоплению их в различного рода ракообразных, в различного рода рыбах, особенно растительноядных, что очень сильно может повлиять и на здоровье человека. Эти работы проводились нами и в районе Белоярской атомной станции, и в других районах. Это проявляется и до сих пор. Вот известно, например, что некоторые озера в районе НПО "Маяк", в которые до сих пор идет сброс радиоактивных веществ, могут являться источником определенной радиоактивной опасности. Исследования, которые проводились нами в последние годы с учеными НПО "Маяк", показали, что некоторые насекомые, которые там обитают, могут поедаться, например, летучими мышами и разноситься в поселки, расположенные на довольно большом расстоянии от того же самого озера Карачай. Вот такие вот исследования были недавно проведены.
Олег Вахрушев: В завершение нашей беседы я хочу вернуться все-таки к юбилею института. Скажите, пожалуйста, почему празднование вашего юбилея перенесено на осень? И во-вторых, какие мероприятия ожидаются?
Владимир Большаков: Специфика нашего института заключается в том, что летом основная масса сотрудников института выезжает в экспедиции. Потому что изучение экологии отдельных видов растений и животных и проблем, связанных с загрязнением окружающей среды, с накоплением химических, радиоактивных веществ и так далее, требует очень больших полевых исследований. Поэтому сейчас институт практически пуст, все находятся в экспедициях. Мы, воспользовавшись случаем, проводим там капитальный ремонт, для того чтобы в конце сентября созвать расширенное заседание ученого совета института с участием многих членов президиума Уральского отделения, для того чтобы заслушать целый ряд докладов об истории института, о тех работах, которые там ведутся, о перспективах, как это обычно всегда и бывает. Мы подготовим к этому времени книгу, целый ряд статей о работах института и его сотрудников. И мы надеемся, что это будет достойным празднованием юбилея уральской академической науки в целом.Я хочу подчеркнуть, очень это важно, что в постановлении Совета народных комиссаров было еще и о том, что одновременно создается для подготовки кадров биологический факультет в Уральском государственном университете. То есть биофак, который, в частности, я кончал и 80 процентов сотрудников нашего института, тоже будет отмечать свое 60-летие. Это один из старейших факультетов нашего университета.
