Как должны быть защищены бесланские школы? В какой психологической помощи нуждаются жертвы бесланской трагедии? На эти вопросы отвечают специальные репортажи Радио Свобода «После Беслана».
Олег Кусов: «После Беслана». Цикл специальных репортажей Елены Фанайловой и Олега Кусова.Бесланские школы в часы занятий по-прежнему полупусты - родители считают, что их детям не обеспечена надлежащая безопасность. Создается впечатление, что власти, как и прежде, относятся к этой проблеме спустя рукава. А люди не хотят довольствоваться обещаниями. Видимо, от беспомощности многие родители стали сами собирать деньги на частных охранников для школ. Но при этом все понимают, что такой мерой можно добиться разве что только самоуспокоения.
Рассказывает наш корреспондент во Владикавказе Татьяна Соболь.
Татьяна Соболь: Приметы нового времени в Северной Осетии - пара вооруженных автоматчиков у входа в школу, да суровый вахтер, проверяющий сумки у каждого входящего. 15 учебных заведений оборудованы тревожными кнопками. Родители собирают по 20 рублей для обеспечения безопасности школ силами частных охранных агентств. Министр образования Северной Осетии Алина Цомартова-Левицкая считает данные меры малоэффективными.
Алина Цомартова-Левицкая: Идти по пути, когда мы выставим вооруженную охрану на пороге каждого образовательного учреждения (два автоматчика как минимум), - это не вариант. И я - как мама, как учитель и как министр образования Северной Осетии - против этого варианта. Потому что, не дай бог, случится еще раз такая ситуация, и что, 30 бандитов смогут быть удержаны двумя частными охранниками? Нет, конечно.
Мое убеждение в том, что федеральные власти должны, наконец, принять исчерпывающие меры для того, чтобы не было бандитов, которые не из космоса к нам прилетают. Поэтому мое убеждение в том, что меры исчерпывающие и затраты необходимо прежде всего аккумулировать на этом направлении работы, а не на том, чтобы мы каждое образовательное учреждение обнесли бетонным забором, сеткой, барражировали вертолетом и выставили охрану. Если мы пойдем по этому пути, мы какое поколение - поколение испуганных детей воспитаем.
Татьяна Соболь: Министр образования видит выход в введении в каждой школе новой штатной единицы - заместителя директора по безопасности.
Алина Цомартова-Левицкая: Сейчас рассматривается по инициативе нашей, совместной с МВД, предложение ввести в штат каждой школы единицу подготовленного специалиста по вопросам безопасности, на которого будут возложены определенные функции, и прежде всего воспитательного характера. И дети, и учителя должны знать в сегодняшней ситуации, как мы должны себя вести, как мы должны жить, в каком режиме, какую, может быть, даже новую вынужденную черту в элементы нашего повседневного поведения мы должны внести и воспитать.
Татьяна Соболь: В наиболее сложном Пригородном районе Северной Осетии к милицейской охране подключились добровольческие дружины из числа местных жителей и казачества. Как долго продлится эта инициатива - неясно. После подрыва военного госпиталя в Моздоке в августе прошлого года добровольческие дружины просуществовали до первых заморозков.
Олег Кусов: Это был материал нашего корреспондента во Владикавказе Татьяны Соболь.Многие наблюдатели считают, что ключевая роль в борьбе с терроризмом должна принадлежать федеральным структурам, а не региональным властям. Бывший секретарь Совета Безопасности Дагестана известный лётчик-испытатель Магомед Толбоев считает, что, прежде всего, федеральным спецслужбам необходимо изменить свой стиль работы.
Магомед Толбоев: Мировой опыт очень богатый. Тут нет необходимости нам что-то выдумывать. Одно дело - знать, а другое дело - то, что ты знаешь, делать до конца. Почему бы не использовать опыт Израиля - иметь своих представителей, как мы говорим, разведчиков, шпионов, осведомителей, широкую сеть их развить? Ну, кто мешает, начиная от любого рынка, кончая любым чабаном пастухом? Это же самые информированные люди! Просто отсутствует связь между людьми, которые больше знают, и спецорганами, которые в замкнутом пространстве, отрезаны от такого информационного поля народной молвы и пытаются своими силами и средствами добиться информации. Эта информация, во-первых, приходит слишком поздно, во-вторых, она противоречива и так далее.
То есть информационное обеспечение силовых структур на высоком уровне отсутствует. А эти же ведь деньги, которые сейчас переводятся, можно использовать и купить новые технологии, дать осведомителям нормальные деньги. Если хотя бы даже 100 долларов в месяц будешь давать, тебе будут хорошую информацию поставлять, эта система узаконится как-то, примется народом. И вижу только такой способ. А силовой, прямолинейный - искать, поймать, убить - на это уходит очень много времени, и это очень дорогая операция, мероприятия, с привлечением и БТРов, и войсковой техники, и так далее. И потом, запаздываем с принятием решений масштабных. Так что без конца вот этим заниматься - мне казалось, лучше было бы расширить агентурную сеть, укрепить ее, углубить ее. Кстати, этим же занимаются террористы, у них-то эта агентура работает, начиная от Ведено и кончая Бесланом, естественно, и Ростовом. Все же работает у них.
Олег Кусов: Говорил бывший секретарь Совета Безопасности Дагестана Магомед Толбоев.
Без существенной помощи государства жители Северной Осетии не справятся с рецидивами бесланской трагедии - политическими, экономическими, моральными, медицинскими. Пока такой помощи явно недостаточно. А говорить об этом громко люди ещё не могут: их сковала скорбь по потерянным близким.
Елена Фанайлова: "После Беслана". Специальный репортаж Радио Свобода. "Бесланский синдром".Очевидцы говорят, что события в Беслане - это война. Войне сопутствует гуманитарная катастрофа. Захват заложников и кровавая развязка этой драмы ранили не только тех, кто вышел из горящей школы. Трагедия изменила психику их близких. Люди, находящиеся в глубоком трауре, а в Осетии это еще и сложный родственный ритуал - не пойдут ни к чиновнику, который обещал им денежное пособие, ни к врачу.
На что жалуются сейчас те жители Беслана, которые уже смогли понять, что им нужна помощь? Рассказывает заведующий неврологическим отделением бесланской районной больницы Игорь Марзаев.
Игорь Марзаев: Приходит очень много детей, которых приводят родители. И работа ведется одновременно не только с детьми, но и с родителями, с дядями, тетями, бабушками, дедушками. Жалобы на тревогу, страхи различные, плохой сон, кошмарные сновидения, наплывы воспоминаний того, что происходило в месте заточения, это у детей в основном. Что касается взрослых, это депрессивные расстройства и также наплывы воспоминаний. Многие из них даже чувствуют запахи, которые они чувствовали после взрывов. Родственники погибших начинают уже приходить, но в небольшом количестве пока. Я думаю, со временем, когда несколько снизится интенсивность травмы от потери, начнут приходить и обращаться они тоже в большом количестве.
Елена Фанайлова: Жалобы родственников погибших имеют свои характеристики.
Игорь Марзаев: Жалобы носят экзистенциальный оттенок, то есть о смысле жизни, о смысле существования. Практически у всех есть чувство вины: у одних - что не были рядом, у других - что была возможность не отправлять их в первый день, а они их отправили. Это касается не столько учеников, сколько родственников, братьев, сестер старших, которые сопровождали их.
Елена Фанайлова: Игорь Марзаев говорит, что и он сам, и его сотрудники, работавшие с горожанами с момента захвата школы, уже нуждаются в помощи специалистов. В Беслане работает группа психиатров из института Сербского, но их усилий не хватает.
О своих ночных кошмарах говорят даже судебные медики и следователи прокуратуры, то есть те, кто по долгу службы часто видит смерть. Главный врач Республиканской детской больницы во Владикавказе Урузмаг Джанаев озабочен состоянием cвоих врачей и медсестер.
Уразмаг Джанаев: Первые сутки держались доктора. Уже по себе испытал: четверо суток - и спад, хотелось спать, потому что мы из больницы не выходили. А уже потом, когда началось расслабление, последствия стрессовой реакции - и истерическая реакция, и какая-то плаксивость, скачки давления вниз-вверх, бессонница. И сейчас психологи занимаются не только с больными родителями, но и с врачами. Врачи находятся в стрессе которую неделю. И меня предупредили психологи, что могут быть очень серьезные последствия.
Елена Фанайлова:- это психопатология всего города. В маленьком городе близость смерти и нехватка информации порождают чудовищные слухи. В частности, что все террористы были ингушами. Люди произносят эти слова как по написанному. Как будто их запрограммировал какой-то политтехнолог злой воли.
О Владикавказском товарном дворе, где стоят вагоны с неопознанными телами, в прессе почему-то не говорится, хотя медики и прокуратура ничего не скрывают. И люди описывают товарный двор, как страшную сказку, хотя трагическая действительность буднична. Солдатик Леша, родом из Кемеровской области, выносит тела для опознания из вагонов.
Леша, солдат: Приехали сюда, чтобы помогать. Если опознают, то вынести. Я первый раз здесь. Ощущение жуткое.
Елена Фанайлова: Есть еще один миф, в который трудно поверить и еще сложнее подтвердить, но он мучит жителей Беслана, что заложников пытали, а женщин и девочек насиловали. Никто из заложников, с которыми мы говорили, ничего подобного не видел своими глазами, они отмечали холодное и отстраненное поведение террористов. По характеру травм после взрывов и огня судить об этом чрезвычайно трудно. Судебные медики, с которыми мы встречались, отрицают эту информацию. Подтверждает ее только гинеколог бесланской больницы Фируза Салбиева.
Фируза Салбиева: Дети были с запекшейся кровью на ногах, то есть там без изнасилования не обошлось, что бы кто ни говорил. Я видела своими глазами, меня никто не переубедит. Я гинеколог, в конце концов. Я понимаю, бывает какой-то взрыв, срывает кожу, но видно было, что с детьми обходились не знаю каким образом.
Елена Фанайлова: Люди, чей гнев и ужас не находит выхода, даже обвиняют учителей, которые были в заложниках, что они вошли в сговор с террористами. Это чудовищное обвинение услышала учительница первой школы Зара Александровна Гайтова, которая лежит в отделении нейрохирургии Республиканской больницы.
Зара Гайтова: Я дала лекарства боевику, у него была вспорота рука. А кто бы не дал ему лекарство? Тем более, если он у тебя его просит. Пусть любой родитель, пусть любой человек подумает - как бы он себя вел. Вы представляете, если бы при мне убили ребенка или бы ударили его прикладом. Мы старались делать, чтобы ничего этого не было. Да, мы кричали детям: "Тише, потерпите, не ходите. Сядьте около своих родителей". Да, мы кричали, чтобы было тихо. Но если автоматы стреляют вверх, вы бы как делали?
Елена Фанайлова: Наверное, когда будут собраны все свидетельства заложников, бесланский синдром будет описан в учебниках наравне со стокгольмским. Заведующий неврологическим отделением бесланской больницы Игорь Марзаев говорит о том, как медики должны изменить психологическое состояние людей.
Игорь Марзаев: Задача психотерапии заключается еще и в том, чтобы переориентировать людей от обвинительного направления, которое не является адаптивным, помочь пациентам самим справляться с проблемами, посмотреть на них, может быть, с другой точки зрения. Из памяти вычеркнуть это невозможно, они будут все равно вспоминать об этом на протяжении своей жизни, но чтобы они делали это безболезненно и спокойно. Выяснить насколько реальны эти переживания, адекватны, раскрыть им глаза на это, посочувствовать им, выслушать их, дать им выговориться. Дело все в том, что на таком остром этапе ждать от людей разумного поведения сложно.
Елена Фанайлова: В Беслане нам не раз приходилось слышать и то, что спецслужбы якобы с начала августа знали о том, что в республике готовится теракт. Мифы Беслана требуют гласного расследования, люди - ответа властей. И еще: тридцатитысячный город нуждается в создании абсолютно новой для России схемы психотерапевтической и психологической помощи, когда специалисты пришли бы в каждый бесланский дом.
Олег Кусов: «После Беслана». Цикл специальных репортажей Елены Фанайловой и Олега Кусова.Бесланские школы в часы занятий по-прежнему полупусты - родители считают, что их детям не обеспечена надлежащая безопасность. Создается впечатление, что власти, как и прежде, относятся к этой проблеме спустя рукава. А люди не хотят довольствоваться обещаниями. Видимо, от беспомощности многие родители стали сами собирать деньги на частных охранников для школ. Но при этом все понимают, что такой мерой можно добиться разве что только самоуспокоения.
Рассказывает наш корреспондент во Владикавказе Татьяна Соболь.
Татьяна Соболь: Приметы нового времени в Северной Осетии - пара вооруженных автоматчиков у входа в школу, да суровый вахтер, проверяющий сумки у каждого входящего. 15 учебных заведений оборудованы тревожными кнопками. Родители собирают по 20 рублей для обеспечения безопасности школ силами частных охранных агентств. Министр образования Северной Осетии Алина Цомартова-Левицкая считает данные меры малоэффективными.
Алина Цомартова-Левицкая: Идти по пути, когда мы выставим вооруженную охрану на пороге каждого образовательного учреждения (два автоматчика как минимум), - это не вариант. И я - как мама, как учитель и как министр образования Северной Осетии - против этого варианта. Потому что, не дай бог, случится еще раз такая ситуация, и что, 30 бандитов смогут быть удержаны двумя частными охранниками? Нет, конечно.
Мое убеждение в том, что федеральные власти должны, наконец, принять исчерпывающие меры для того, чтобы не было бандитов, которые не из космоса к нам прилетают. Поэтому мое убеждение в том, что меры исчерпывающие и затраты необходимо прежде всего аккумулировать на этом направлении работы, а не на том, чтобы мы каждое образовательное учреждение обнесли бетонным забором, сеткой, барражировали вертолетом и выставили охрану. Если мы пойдем по этому пути, мы какое поколение - поколение испуганных детей воспитаем.
Татьяна Соболь: Министр образования видит выход в введении в каждой школе новой штатной единицы - заместителя директора по безопасности.
Алина Цомартова-Левицкая: Сейчас рассматривается по инициативе нашей, совместной с МВД, предложение ввести в штат каждой школы единицу подготовленного специалиста по вопросам безопасности, на которого будут возложены определенные функции, и прежде всего воспитательного характера. И дети, и учителя должны знать в сегодняшней ситуации, как мы должны себя вести, как мы должны жить, в каком режиме, какую, может быть, даже новую вынужденную черту в элементы нашего повседневного поведения мы должны внести и воспитать.
Татьяна Соболь: В наиболее сложном Пригородном районе Северной Осетии к милицейской охране подключились добровольческие дружины из числа местных жителей и казачества. Как долго продлится эта инициатива - неясно. После подрыва военного госпиталя в Моздоке в августе прошлого года добровольческие дружины просуществовали до первых заморозков.
Олег Кусов: Это был материал нашего корреспондента во Владикавказе Татьяны Соболь.Многие наблюдатели считают, что ключевая роль в борьбе с терроризмом должна принадлежать федеральным структурам, а не региональным властям. Бывший секретарь Совета Безопасности Дагестана известный лётчик-испытатель Магомед Толбоев считает, что, прежде всего, федеральным спецслужбам необходимо изменить свой стиль работы.
Магомед Толбоев: Мировой опыт очень богатый. Тут нет необходимости нам что-то выдумывать. Одно дело - знать, а другое дело - то, что ты знаешь, делать до конца. Почему бы не использовать опыт Израиля - иметь своих представителей, как мы говорим, разведчиков, шпионов, осведомителей, широкую сеть их развить? Ну, кто мешает, начиная от любого рынка, кончая любым чабаном пастухом? Это же самые информированные люди! Просто отсутствует связь между людьми, которые больше знают, и спецорганами, которые в замкнутом пространстве, отрезаны от такого информационного поля народной молвы и пытаются своими силами и средствами добиться информации. Эта информация, во-первых, приходит слишком поздно, во-вторых, она противоречива и так далее.
То есть информационное обеспечение силовых структур на высоком уровне отсутствует. А эти же ведь деньги, которые сейчас переводятся, можно использовать и купить новые технологии, дать осведомителям нормальные деньги. Если хотя бы даже 100 долларов в месяц будешь давать, тебе будут хорошую информацию поставлять, эта система узаконится как-то, примется народом. И вижу только такой способ. А силовой, прямолинейный - искать, поймать, убить - на это уходит очень много времени, и это очень дорогая операция, мероприятия, с привлечением и БТРов, и войсковой техники, и так далее. И потом, запаздываем с принятием решений масштабных. Так что без конца вот этим заниматься - мне казалось, лучше было бы расширить агентурную сеть, укрепить ее, углубить ее. Кстати, этим же занимаются террористы, у них-то эта агентура работает, начиная от Ведено и кончая Бесланом, естественно, и Ростовом. Все же работает у них.
Олег Кусов: Говорил бывший секретарь Совета Безопасности Дагестана Магомед Толбоев.
Без существенной помощи государства жители Северной Осетии не справятся с рецидивами бесланской трагедии - политическими, экономическими, моральными, медицинскими. Пока такой помощи явно недостаточно. А говорить об этом громко люди ещё не могут: их сковала скорбь по потерянным близким.
Елена Фанайлова: "После Беслана". Специальный репортаж Радио Свобода. "Бесланский синдром".Очевидцы говорят, что события в Беслане - это война. Войне сопутствует гуманитарная катастрофа. Захват заложников и кровавая развязка этой драмы ранили не только тех, кто вышел из горящей школы. Трагедия изменила психику их близких. Люди, находящиеся в глубоком трауре, а в Осетии это еще и сложный родственный ритуал - не пойдут ни к чиновнику, который обещал им денежное пособие, ни к врачу.
На что жалуются сейчас те жители Беслана, которые уже смогли понять, что им нужна помощь? Рассказывает заведующий неврологическим отделением бесланской районной больницы Игорь Марзаев.
Игорь Марзаев: Приходит очень много детей, которых приводят родители. И работа ведется одновременно не только с детьми, но и с родителями, с дядями, тетями, бабушками, дедушками. Жалобы на тревогу, страхи различные, плохой сон, кошмарные сновидения, наплывы воспоминаний того, что происходило в месте заточения, это у детей в основном. Что касается взрослых, это депрессивные расстройства и также наплывы воспоминаний. Многие из них даже чувствуют запахи, которые они чувствовали после взрывов. Родственники погибших начинают уже приходить, но в небольшом количестве пока. Я думаю, со временем, когда несколько снизится интенсивность травмы от потери, начнут приходить и обращаться они тоже в большом количестве.
Елена Фанайлова: Жалобы родственников погибших имеют свои характеристики.
Игорь Марзаев: Жалобы носят экзистенциальный оттенок, то есть о смысле жизни, о смысле существования. Практически у всех есть чувство вины: у одних - что не были рядом, у других - что была возможность не отправлять их в первый день, а они их отправили. Это касается не столько учеников, сколько родственников, братьев, сестер старших, которые сопровождали их.
Елена Фанайлова: Игорь Марзаев говорит, что и он сам, и его сотрудники, работавшие с горожанами с момента захвата школы, уже нуждаются в помощи специалистов. В Беслане работает группа психиатров из института Сербского, но их усилий не хватает.
О своих ночных кошмарах говорят даже судебные медики и следователи прокуратуры, то есть те, кто по долгу службы часто видит смерть. Главный врач Республиканской детской больницы во Владикавказе Урузмаг Джанаев озабочен состоянием cвоих врачей и медсестер.
Уразмаг Джанаев: Первые сутки держались доктора. Уже по себе испытал: четверо суток - и спад, хотелось спать, потому что мы из больницы не выходили. А уже потом, когда началось расслабление, последствия стрессовой реакции - и истерическая реакция, и какая-то плаксивость, скачки давления вниз-вверх, бессонница. И сейчас психологи занимаются не только с больными родителями, но и с врачами. Врачи находятся в стрессе которую неделю. И меня предупредили психологи, что могут быть очень серьезные последствия.
Елена Фанайлова:- это психопатология всего города. В маленьком городе близость смерти и нехватка информации порождают чудовищные слухи. В частности, что все террористы были ингушами. Люди произносят эти слова как по написанному. Как будто их запрограммировал какой-то политтехнолог злой воли.
О Владикавказском товарном дворе, где стоят вагоны с неопознанными телами, в прессе почему-то не говорится, хотя медики и прокуратура ничего не скрывают. И люди описывают товарный двор, как страшную сказку, хотя трагическая действительность буднична. Солдатик Леша, родом из Кемеровской области, выносит тела для опознания из вагонов.
Леша, солдат: Приехали сюда, чтобы помогать. Если опознают, то вынести. Я первый раз здесь. Ощущение жуткое.
Елена Фанайлова: Есть еще один миф, в который трудно поверить и еще сложнее подтвердить, но он мучит жителей Беслана, что заложников пытали, а женщин и девочек насиловали. Никто из заложников, с которыми мы говорили, ничего подобного не видел своими глазами, они отмечали холодное и отстраненное поведение террористов. По характеру травм после взрывов и огня судить об этом чрезвычайно трудно. Судебные медики, с которыми мы встречались, отрицают эту информацию. Подтверждает ее только гинеколог бесланской больницы Фируза Салбиева.
Фируза Салбиева: Дети были с запекшейся кровью на ногах, то есть там без изнасилования не обошлось, что бы кто ни говорил. Я видела своими глазами, меня никто не переубедит. Я гинеколог, в конце концов. Я понимаю, бывает какой-то взрыв, срывает кожу, но видно было, что с детьми обходились не знаю каким образом.
Елена Фанайлова: Люди, чей гнев и ужас не находит выхода, даже обвиняют учителей, которые были в заложниках, что они вошли в сговор с террористами. Это чудовищное обвинение услышала учительница первой школы Зара Александровна Гайтова, которая лежит в отделении нейрохирургии Республиканской больницы.
Зара Гайтова: Я дала лекарства боевику, у него была вспорота рука. А кто бы не дал ему лекарство? Тем более, если он у тебя его просит. Пусть любой родитель, пусть любой человек подумает - как бы он себя вел. Вы представляете, если бы при мне убили ребенка или бы ударили его прикладом. Мы старались делать, чтобы ничего этого не было. Да, мы кричали детям: "Тише, потерпите, не ходите. Сядьте около своих родителей". Да, мы кричали, чтобы было тихо. Но если автоматы стреляют вверх, вы бы как делали?
Елена Фанайлова: Наверное, когда будут собраны все свидетельства заложников, бесланский синдром будет описан в учебниках наравне со стокгольмским. Заведующий неврологическим отделением бесланской больницы Игорь Марзаев говорит о том, как медики должны изменить психологическое состояние людей.
Игорь Марзаев: Задача психотерапии заключается еще и в том, чтобы переориентировать людей от обвинительного направления, которое не является адаптивным, помочь пациентам самим справляться с проблемами, посмотреть на них, может быть, с другой точки зрения. Из памяти вычеркнуть это невозможно, они будут все равно вспоминать об этом на протяжении своей жизни, но чтобы они делали это безболезненно и спокойно. Выяснить насколько реальны эти переживания, адекватны, раскрыть им глаза на это, посочувствовать им, выслушать их, дать им выговориться. Дело все в том, что на таком остром этапе ждать от людей разумного поведения сложно.
Елена Фанайлова: В Беслане нам не раз приходилось слышать и то, что спецслужбы якобы с начала августа знали о том, что в республике готовится теракт. Мифы Беслана требуют гласного расследования, люди - ответа властей. И еще: тридцатитысячный город нуждается в создании абсолютно новой для России схемы психотерапевтической и психологической помощи, когда специалисты пришли бы в каждый бесланский дом.
