Программу ведет Надежда Перцева. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Олег Кусов.
Надежда Перцева: Мы продолжаем серию специальных репортажей Радио Свобода из Беслана.
Почему организаторы теракта выбрали в качестве объекта нападения этот город? Как считают в Северной Осетии, удар был нанесен по городу, больше других связанному с историей и традициями этого народа. Рассказывает Олег Кусов.
Олег Кусов: «После Беслана». Цикл специальных репортажей. «Город, погружённый в скорбь».
84-летний Заурбек Гутиев, уважаемый в Беслане ветеран-педагог, 1 сентября отправился на торжественную линейку в родную для себя школу с небольшим опозданием. В пути, услышав выстрелы со стороны школьного двора, Заурбек Харитонович с сожалением подумал о том, что молодёжь перестала быть разборчива в своих забавах, часто позволяет себе шалости с оружием. Ветеран только прибавил шагу с твёрдым намерением осадить хулиганов. Что произошло с ним на школьном дворе, ветеран вспоминает с содроганием. Какие-то до зубов вооружённые люди буквально закинули его в здание школы. Так на 85-м году жизни Заурбек Гутиев стал заложником в школе, в которой проработал более 25-ти лет учителем русского языка.
Заурбек Гутиев: Говорю: «Что ты делаешь?». Как он меня шуганет прикладом автомата – и поломал два ребра. Схватил меня, значит, и поволок меня, как мертвую собаку, за собой. У меня ноги простреленные, я сталинградец, 200 дней и ночей. То, что я там за эти 200 дней и ночей не испытал, за эти трое суток я испытал в своей родной школе. 1200-1250, если не больше, загнали в спортзал. Дышать нечем. Окна закрыты. Воды не дают. В туалет не пускают. У туалета они расставили двух женщин – шахидки с пистолетами, в масках. Поснимали свои костюмы, поснимали все лишнее. «Воды, воды!». «Тихо!». Пах-пах в потолок, пах-пах-пах. И дети лезли под туловища старших. Ужасное положение. За это время они... первоначально они минировали. Минировали они полтора часа, если не два часа. Пропустили провода по этой стенке, на кольца повесили мины, как поросята, а на стульях поставили они большие мины, как чемоданы. В середине пропустили провод, навесили на этот провод тоже мины. На полу пропустили провод. И минируют. И через каждые полчаса минер-бородач проверял сцепление.
Олег Кусов: Заурбек Харитонович откровенен в своих рассказах об ужасах заложничества.
Заурбек Гутиев: Моя бывшая ученица 9-го или 10-го класса говорит: «Заурбек Харитонович, откройте». Я подумал, что, может быть, воды она достала где-то и намочила в воде. Я три глотка сделал. А потом я говорю: «Вот ты какая! Как ты осмелилась накормить меня мочой?!». Мочой питались, пили мочу – жажда.
Олег Кусов: Заурбек Гутиев оказался не самым пожилым заложником в школе. В эти дни в её стенах погиб бывший директор школы 90-летний Татаркан Сабанов.
Почему в качестве объекта нападения организаторами теракта был выбран Беслан? Версий по этому поводу предложено множество. Согласно одной из них, нападавшие стремились наиболее ощутимо ударить по национальному сознанию осетин. Беслан - наиболее крупный, исконно осетинский город, поскольку Владикавказ и Моздок первоначально закладывались как русские крепости. Из Беслана вышли многие известные представители осетинской интеллигенции. Значение этого города в духовной жизни осетин велико. В Беслане соседствуют христианские церкви, возрождается мечеть, а по этническим праздникам люди собираются в кувандоне – языческом святилище на окраине города. Беслан – это вторая столица республики. Сегодня это ворота Северной Осетии, здесь – самые крупные в республике аэропорт и железнодорожный вокзал.
Но, возможно, это я преувеличиваю значение Беслана, потому что это моя родина. Я рос на окраине этого городка, в посёлке Бесланского маисового комбината, который построили в 30-х годах прошлого века, как и сам комбинат, приглашённые в Советский Союз американские и бельгийские специалисты. Жители соседних осетинских селений были поражены, увидев возведённый на пустом месте чудо-посёлок. Так прежде в Осетии никогда не строили населённые пункты. Вместо небольших домиков – похожие на невысокие замки коттеджи. Жильё окружили фруктовые сады. В центре посёлка – всё необходимое для удобной жизни: кафе-ресторан, с летней верандой, предприятия бытового обслуживания. Чуть дальше аккуратный скверик, переходящий в парк, разбитый в английской традиции с прудом и стадионом. Жители посёлка после работы коротали время на аллеях сквера, часами слушали симфонический оркестр в местном клубе, с удовольствием смотрели в шикарном кинозале трофейные фильмы. Это была совершенно другая жизнь, чем в осетинских селениях, где ещё кормило людей в основном натуральное хозяйство. Посёлок Бесланского маисового комбината расположился на западной окраине Беслана. В этом городе была особая атмосфера, её создавали два стиля жизни – национальный и западный, привнесённый сюда американскими и бельгийскими архитекторами и строителями. Беслан невозможно было сравнить ни с одним из городов Северной Осетии. И люди здесь отличались жизнелюбием и преданностью своему городу.
Но всё это было. После 3 сентября 2004 года я застал Беслан совершенно другим городом. Его так же невозможно сравнить с другими городами Северной Осетии, но отличие это имеет траурный оттенок. Город погружён в скорбь. И с каждым днём, как мне показалось, боль у его жителей только усиливается. Даже предположить трудно, когда на улицы Беслана вернутся смех и веселье.
Моя бывшая соседка по коттеджу в посёлке БМК Мадина несколько лет назад переехала в городскую пятиэтажку – ту, что расположена в пятидесяти метрах от первой школы. Мадина работает в бесланской больнице. Из дома она видела захваченную школу, в больнице – последствие её штурма: раненных заложников.
Мадина: Когда первый случился взрыв – 3-го числа в час дня, первая партия когда выбежала, они вот так бежали через наш двор, через эти гаражи. И вот на воротах в крови куски мышц, куски кожи висели. Они вот тут ползли. Это кошмар был!
Олег Кусов: Сколько в вашем доме людей погибло?
Мадина: Ну, 16 в том доме гробов. У нас 10. Там вообще кошмар, что творится, в тех дворах. В семье было шесть детей, четверо детей – детей нет. Вот такая жуткая тишина. Они шли в школу как-то стайками через двор, через гаражи. Сейчас детей нет. Тишина гробовая.
Я была в морге 3-го числа. Дети все были с трещинами, такое ощущение, как будто их вот так насаживали на кинжалы. Я пыталась детей, кто жил в нашем доме, опознавать их там. Не знаю, как это все они переживут. Из нашего дома у Руди погибли две девочки и мать, они были там, – обугленных нашли сразу. И он, бедный, безумный такой ходит, ну, как зомби он стал. Я не знаю, когда он отойдет от этого горя.
Олег Кусов: Сразу после штурма школы Мадина встретила соседа, который вынес на руках из пекла своего маленького ребёнка.
Мадина: И тут он понял, наверное, что он несет умершую девочку, и он повернулся, на нас посмотрел... такие огромные плечи, и он в таком был горе. И мы взвыли. Мне кажется, что даже покойники заплакали, настолько это было ужасно. Кошмар!
Олег Кусов: Рядом с пятиэтажкой, в которой живёт Мадина, - дом семьи Шотаевых. От их порога до школьного двора – только дорогу перейти. Хозяева дома Цора и Тамара после штурма захваченной школы похоронили дочь и внучку. Тамара показывает фотографии близких и говорит, что, если бы успела вернуться домой из другого города к 1 сентября, непременно бы сама повела на торжественную линейку внучку Зарину.
Это ваша дочь?
Цора Шотаев: Дочь, да.
Тамара Шотаева: И внучка во втором классе, 7 лет. Вот за что? Умничка была. Мы ее в 6 лет в школу отдали – настолько способная. Музыкой занималась, вот этот ребенок, а пела, как соловей.
Трое суток их не могли найти. По больницам все перевернули, все родственники со стороны зятя и наши все. Приехала и опознала их в морге. Не дай бог никому, никому не дай бог, нигде, чтобы наши дети никогда не гибли! Человек, если в эту жизнь пришел, он должен ее дожить до своей кончины, и умереть – или болезнь, или естественная смерть. Но такой смертью... Пить не давали, кушать не давали.
Олег Кусов: Супруг Тамары Цора показывает мне другую фотографию: на морском пляже его дочь с двумя детьми Зариной и маленьким Георгием, который сидит с нами в комнате на диване.
Цора Шотаев: Вот на море были. Приехали. И их соседи, втроем: наши трое и они трое. И приехали... только он живой остался, остальные все пошли в школу и погибли. Загорелые такие.
Олег Кусов: В соседних домах та же скорбная картина. Как говорят в Осетии, сосед ближе, чем родственник. Боль соседа – такая же боль, как и твоя.
Цора Шотаев: Тут что ни семья, то трагедия. По два, по четыре ребенка...
Тамара Шотаева: Вот у соседей не могут найти мать. 57 лет женщине. Понимаете, как страшно своих родных искать по кусочкам своего тела. Разве это не страшно?
Олег Кусов: Изменила ли трагедия жителей Беслана? Этот вопрос я задал своему другу детства и однокласснику Борису Кантемирову. В захваченной школе все три дня находились его трое племянников и две невестки. Все они остались в живых. Но в и их домах такой же траур, как и у тех, кто потерял близких.
Борис Кантемиров: Я не думаю, что изменила нас. Но если говорить персонально обо мне, изменила, наверное, отношение ко многим вещам, которые происходят вокруг нас. Потому что многое, чем люди бывают недовольны, с возрастом... Пока ты молодой – ты максималист, ты все это воспринимаешь... Потом тебе кажется, что ты вырос, стал мудрее. Вот эта ситуация показала, что это неправильно. Вот это все происходящее и творящееся вокруг нас, оно в такой неожиданный момент может прийти конкретно к тебе в дом, перевернуть всю твою жизнь и поставить ее с ног на голову. Сейчас просто не та ситуация в республике, мы действительно все находимся в трауре. Когда все это состояние пройдет, конечно, вопросы пойдут, и, конечно, уже наше отношение и наши взаимоотношения с окружающим миром, в первую очередь с властью, они будут совсем другими.
Олег Кусов: Погибшие в 1-ой школе похоронены на городском кладбище, возле аэропорта. Но мне за время пребывания в Беслане нужно было посетить и кладбище на другом конце города – Новобатакаюртовское. Здесь покоится моя бабушки, которая умерла весной 1999 года – почти сразу после теракта на владикавказском рынке, унесшего жизни более ста человек. Бабушка близко к сердцу восприняла ту трагедию. У неё произошёл инсульт, после которого она и скончалась. Людей, воспринявших бесланскую трагедию как свою личную, сегодня в Осетии очень много. Им очень важно найти в себе силы, чтобы пережить эту страшную страницу истории своего народа.
Надежда Перцева: Мы продолжаем серию специальных репортажей Радио Свобода из Беслана.
Почему организаторы теракта выбрали в качестве объекта нападения этот город? Как считают в Северной Осетии, удар был нанесен по городу, больше других связанному с историей и традициями этого народа. Рассказывает Олег Кусов.
Олег Кусов: «После Беслана». Цикл специальных репортажей. «Город, погружённый в скорбь».
84-летний Заурбек Гутиев, уважаемый в Беслане ветеран-педагог, 1 сентября отправился на торжественную линейку в родную для себя школу с небольшим опозданием. В пути, услышав выстрелы со стороны школьного двора, Заурбек Харитонович с сожалением подумал о том, что молодёжь перестала быть разборчива в своих забавах, часто позволяет себе шалости с оружием. Ветеран только прибавил шагу с твёрдым намерением осадить хулиганов. Что произошло с ним на школьном дворе, ветеран вспоминает с содроганием. Какие-то до зубов вооружённые люди буквально закинули его в здание школы. Так на 85-м году жизни Заурбек Гутиев стал заложником в школе, в которой проработал более 25-ти лет учителем русского языка.
Заурбек Гутиев: Говорю: «Что ты делаешь?». Как он меня шуганет прикладом автомата – и поломал два ребра. Схватил меня, значит, и поволок меня, как мертвую собаку, за собой. У меня ноги простреленные, я сталинградец, 200 дней и ночей. То, что я там за эти 200 дней и ночей не испытал, за эти трое суток я испытал в своей родной школе. 1200-1250, если не больше, загнали в спортзал. Дышать нечем. Окна закрыты. Воды не дают. В туалет не пускают. У туалета они расставили двух женщин – шахидки с пистолетами, в масках. Поснимали свои костюмы, поснимали все лишнее. «Воды, воды!». «Тихо!». Пах-пах в потолок, пах-пах-пах. И дети лезли под туловища старших. Ужасное положение. За это время они... первоначально они минировали. Минировали они полтора часа, если не два часа. Пропустили провода по этой стенке, на кольца повесили мины, как поросята, а на стульях поставили они большие мины, как чемоданы. В середине пропустили провод, навесили на этот провод тоже мины. На полу пропустили провод. И минируют. И через каждые полчаса минер-бородач проверял сцепление.
Олег Кусов: Заурбек Харитонович откровенен в своих рассказах об ужасах заложничества.
Заурбек Гутиев: Моя бывшая ученица 9-го или 10-го класса говорит: «Заурбек Харитонович, откройте». Я подумал, что, может быть, воды она достала где-то и намочила в воде. Я три глотка сделал. А потом я говорю: «Вот ты какая! Как ты осмелилась накормить меня мочой?!». Мочой питались, пили мочу – жажда.
Олег Кусов: Заурбек Гутиев оказался не самым пожилым заложником в школе. В эти дни в её стенах погиб бывший директор школы 90-летний Татаркан Сабанов.
Почему в качестве объекта нападения организаторами теракта был выбран Беслан? Версий по этому поводу предложено множество. Согласно одной из них, нападавшие стремились наиболее ощутимо ударить по национальному сознанию осетин. Беслан - наиболее крупный, исконно осетинский город, поскольку Владикавказ и Моздок первоначально закладывались как русские крепости. Из Беслана вышли многие известные представители осетинской интеллигенции. Значение этого города в духовной жизни осетин велико. В Беслане соседствуют христианские церкви, возрождается мечеть, а по этническим праздникам люди собираются в кувандоне – языческом святилище на окраине города. Беслан – это вторая столица республики. Сегодня это ворота Северной Осетии, здесь – самые крупные в республике аэропорт и железнодорожный вокзал.
Но, возможно, это я преувеличиваю значение Беслана, потому что это моя родина. Я рос на окраине этого городка, в посёлке Бесланского маисового комбината, который построили в 30-х годах прошлого века, как и сам комбинат, приглашённые в Советский Союз американские и бельгийские специалисты. Жители соседних осетинских селений были поражены, увидев возведённый на пустом месте чудо-посёлок. Так прежде в Осетии никогда не строили населённые пункты. Вместо небольших домиков – похожие на невысокие замки коттеджи. Жильё окружили фруктовые сады. В центре посёлка – всё необходимое для удобной жизни: кафе-ресторан, с летней верандой, предприятия бытового обслуживания. Чуть дальше аккуратный скверик, переходящий в парк, разбитый в английской традиции с прудом и стадионом. Жители посёлка после работы коротали время на аллеях сквера, часами слушали симфонический оркестр в местном клубе, с удовольствием смотрели в шикарном кинозале трофейные фильмы. Это была совершенно другая жизнь, чем в осетинских селениях, где ещё кормило людей в основном натуральное хозяйство. Посёлок Бесланского маисового комбината расположился на западной окраине Беслана. В этом городе была особая атмосфера, её создавали два стиля жизни – национальный и западный, привнесённый сюда американскими и бельгийскими архитекторами и строителями. Беслан невозможно было сравнить ни с одним из городов Северной Осетии. И люди здесь отличались жизнелюбием и преданностью своему городу.
Но всё это было. После 3 сентября 2004 года я застал Беслан совершенно другим городом. Его так же невозможно сравнить с другими городами Северной Осетии, но отличие это имеет траурный оттенок. Город погружён в скорбь. И с каждым днём, как мне показалось, боль у его жителей только усиливается. Даже предположить трудно, когда на улицы Беслана вернутся смех и веселье.
Моя бывшая соседка по коттеджу в посёлке БМК Мадина несколько лет назад переехала в городскую пятиэтажку – ту, что расположена в пятидесяти метрах от первой школы. Мадина работает в бесланской больнице. Из дома она видела захваченную школу, в больнице – последствие её штурма: раненных заложников.
Мадина: Когда первый случился взрыв – 3-го числа в час дня, первая партия когда выбежала, они вот так бежали через наш двор, через эти гаражи. И вот на воротах в крови куски мышц, куски кожи висели. Они вот тут ползли. Это кошмар был!
Олег Кусов: Сколько в вашем доме людей погибло?
Мадина: Ну, 16 в том доме гробов. У нас 10. Там вообще кошмар, что творится, в тех дворах. В семье было шесть детей, четверо детей – детей нет. Вот такая жуткая тишина. Они шли в школу как-то стайками через двор, через гаражи. Сейчас детей нет. Тишина гробовая.
Я была в морге 3-го числа. Дети все были с трещинами, такое ощущение, как будто их вот так насаживали на кинжалы. Я пыталась детей, кто жил в нашем доме, опознавать их там. Не знаю, как это все они переживут. Из нашего дома у Руди погибли две девочки и мать, они были там, – обугленных нашли сразу. И он, бедный, безумный такой ходит, ну, как зомби он стал. Я не знаю, когда он отойдет от этого горя.
Олег Кусов: Сразу после штурма школы Мадина встретила соседа, который вынес на руках из пекла своего маленького ребёнка.
Мадина: И тут он понял, наверное, что он несет умершую девочку, и он повернулся, на нас посмотрел... такие огромные плечи, и он в таком был горе. И мы взвыли. Мне кажется, что даже покойники заплакали, настолько это было ужасно. Кошмар!
Олег Кусов: Рядом с пятиэтажкой, в которой живёт Мадина, - дом семьи Шотаевых. От их порога до школьного двора – только дорогу перейти. Хозяева дома Цора и Тамара после штурма захваченной школы похоронили дочь и внучку. Тамара показывает фотографии близких и говорит, что, если бы успела вернуться домой из другого города к 1 сентября, непременно бы сама повела на торжественную линейку внучку Зарину.
Это ваша дочь?
Цора Шотаев: Дочь, да.
Тамара Шотаева: И внучка во втором классе, 7 лет. Вот за что? Умничка была. Мы ее в 6 лет в школу отдали – настолько способная. Музыкой занималась, вот этот ребенок, а пела, как соловей.
Трое суток их не могли найти. По больницам все перевернули, все родственники со стороны зятя и наши все. Приехала и опознала их в морге. Не дай бог никому, никому не дай бог, нигде, чтобы наши дети никогда не гибли! Человек, если в эту жизнь пришел, он должен ее дожить до своей кончины, и умереть – или болезнь, или естественная смерть. Но такой смертью... Пить не давали, кушать не давали.
Олег Кусов: Супруг Тамары Цора показывает мне другую фотографию: на морском пляже его дочь с двумя детьми Зариной и маленьким Георгием, который сидит с нами в комнате на диване.
Цора Шотаев: Вот на море были. Приехали. И их соседи, втроем: наши трое и они трое. И приехали... только он живой остался, остальные все пошли в школу и погибли. Загорелые такие.
Олег Кусов: В соседних домах та же скорбная картина. Как говорят в Осетии, сосед ближе, чем родственник. Боль соседа – такая же боль, как и твоя.
Цора Шотаев: Тут что ни семья, то трагедия. По два, по четыре ребенка...
Тамара Шотаева: Вот у соседей не могут найти мать. 57 лет женщине. Понимаете, как страшно своих родных искать по кусочкам своего тела. Разве это не страшно?
Олег Кусов: Изменила ли трагедия жителей Беслана? Этот вопрос я задал своему другу детства и однокласснику Борису Кантемирову. В захваченной школе все три дня находились его трое племянников и две невестки. Все они остались в живых. Но в и их домах такой же траур, как и у тех, кто потерял близких.
Борис Кантемиров: Я не думаю, что изменила нас. Но если говорить персонально обо мне, изменила, наверное, отношение ко многим вещам, которые происходят вокруг нас. Потому что многое, чем люди бывают недовольны, с возрастом... Пока ты молодой – ты максималист, ты все это воспринимаешь... Потом тебе кажется, что ты вырос, стал мудрее. Вот эта ситуация показала, что это неправильно. Вот это все происходящее и творящееся вокруг нас, оно в такой неожиданный момент может прийти конкретно к тебе в дом, перевернуть всю твою жизнь и поставить ее с ног на голову. Сейчас просто не та ситуация в республике, мы действительно все находимся в трауре. Когда все это состояние пройдет, конечно, вопросы пойдут, и, конечно, уже наше отношение и наши взаимоотношения с окружающим миром, в первую очередь с властью, они будут совсем другими.
Олег Кусов: Погибшие в 1-ой школе похоронены на городском кладбище, возле аэропорта. Но мне за время пребывания в Беслане нужно было посетить и кладбище на другом конце города – Новобатакаюртовское. Здесь покоится моя бабушки, которая умерла весной 1999 года – почти сразу после теракта на владикавказском рынке, унесшего жизни более ста человек. Бабушка близко к сердцу восприняла ту трагедию. У неё произошёл инсульт, после которого она и скончалась. Людей, воспринявших бесланскую трагедию как свою личную, сегодня в Осетии очень много. Им очень важно найти в себе силы, чтобы пережить эту страшную страницу истории своего народа.
