Если отвлечься от политики и судить исключительно по экономическим показателям, дела в России обстоят не так уж плохо. Страна уже давно вышла из кризиса, вызванного дефолтом 1998 года, и в последнее время наблюдается устойчивый экономический рост, вопреки некоторым пугающим предсказаниям даже собственных экономистов. Тут, конечно, никуда не увернешься от того факта, что этот рост вызван не столько общим оздоровлением экономики, сколько небывало высокими ценами на нефть, но от добра добра не ищут.
Но судьбу страны определяет не только экономика, а тем более не нефтяная экономика. На фоне хозяйственного оздоровления в стране продолжает разворачиваться тяжелейший демографический кризис, о котором, конечно, многие слышали, но уже успели забыть, потому что статистика мало отражается на будничном опыте.
Но те, кто имеет дело со статистикой непосредственно, забыть не могут. "Опустошение" - так называется статья Майкла Спектора, бывшего главы московского бюро газеты New York Times, опубликованная в недавнем номере журнала New Yorker.
"От Тамбова, исконной советской житницы, до тихоокеанского порта Владивосток, и даже в Москве, ставшей образцом показного богатства для всего мира, россияне умирают в таком количестве и в таком возрасте, что почти невозможно поверить. Сердечные заболевания, потребление алкоголя и туберкулез приобрели эпидемический размах: На улицах не увидишь беременной женщины - Россия имеет один из самых низких в современной истории показателей рождаемости в мирное время. Большая продолжительность жизни - одна из главных характеристик развитого общества; в России мужчины часто умирают, не дожив до пенсии. В Соединенных Штатах даже во время Великой Депрессии уровень смертности продолжал падать, и то же самое происходило в других развитых странах. Но не в России. За минувшее десятилетие продолжительность жизни упала так резко, что мальчик, рожденный сегодня в России, скорее всего проживет лишь 58 лет - меньше, чем если бы он родился в Бангладеш. Ни одна образованная, промышленно-развитая страна не подвергалась такому катастрофическому росту смертности".
Честно говоря, тут картину несколько искажает короткая перспектива: продолжительность средней жизни мужчин в России в 58 лет установилась уже в канун перестройки, и именно она побудила Михаила Горбачева предпринять короткую и безуспешную кампанию по искоренению пьянства. Впрочем, эта поправка несущественна, потому что статья Спектора посвящена совершенно другому аспекту кризиса - разгорающейся эпидемии СПИДа.
Но прежде - еще немного статистики. Массовая иммиграция после распада Советского Союза несколько амортизировала падение населения России. Тем не менее, даже согласно оптимистическому правительственному сценарию, к 2050 году оно составит лишь 100 миллионов, а по другим данным может упасть и до 75-80, то есть почти до половины нынешнего. Если верить данным ООН, в обозримом будущем демографически Россия будет меньше Йемена. Эти цифры не вызывают радости, но реальная картина еще печальнее, потому что приведенная статистика не учитывает эпидемии СПИДа.
По данным UNAIDS, агентства ООН по борьбе со СПИДом, нынешний уровень заражения в России составляет от половины до полутора миллионов - то есть, возможно, уже превысил уровень заражения в США, где эта инфекция появилась намного раньше. Согласно расчетам Всемирного банка, к 2020 году число инфицированных достигнет 5 миллионов, а по другим, тоже вполне реалистическим проекциям, оно может составить 14 миллионов.
По данным российского правительства число зараженных составляет двести девяносто две тысячи, и оно склонно отвергать международную и зарубежную статистику как инспирированную ЦРУ. Но даже сами российские врачи и медицинские работники, работающие с ВИЧ-инфицированными, приводят цифру по крайней мере втрое больше. Проблема в том, что пропаганды борьбы со СПИДом в России практически не существует, а правительство включает в свою статистику лишь тех, кто обращается за помощью.
Майкл Спектор, конечно же, не ограничивается статистикой. Его статья включает в себя материалы поездок по России и многочисленных встреч - с чиновниками, работниками здравоохранения и представителями особо подверженных инфекции групп. Так например, в Иркутске, где уровень заражения особенно высок, он побывал в районе, куда съезжается большинство наркоманов, и где одинокий доброволец раздает чистые шприцы, стараясь остановить распространение инфекции.
До недавнего времени этой инфекции в основном были подвержены именно представители так называемых "групп риска", то есть наркоманы и проститутки. В связи с этим Спектор приводит высказывание некоей, по его словам, видной российской либералки о том, что так им, дескать, и надо, пусть вымирают. Не говоря уже о том, что с такими либералами никаких нацистов не надо, здесь налицо элементарное невежество: развитие эпидемии в России повторяет уже известные фазы, и сегодня число зараженных, не принадлежащих ни к какой из групп риска, стало заметно расти. В принципе, Россия сегодня находится примерно на том этапе, где лет 10-12 назад была Южно-Африканская Республика, и этим опытом можно воспользоваться, чтобы предупредить катастрофу.
Примером усвоенного урока может послужить Бразилия, сравнимая с Россией по всем основным показателям - по численности населения, экономическому развитию и распространению инфекции. Правительство этой страны осознало остроту кризиса и приняло экстренные меры, ассигновав на борьбу со СПИДом миллиард долларов. В результате эпидемия взята под контроль.
Для сравнения, российские бюджетные ассигнования на эти нужды составляют один миллион долларов. В то же время, на недавнем симпозиуме в Бангкоке Россия внесла в мировой фонд борьбы со СПИДом в двадцать раз больше - эти деньги потрачены на престиж, чтобы числиться в списках стран-доноров, тогда как нужды собственного населения игнорируются.
А теперь можно вернуться и к экономике. Даже если вынести СПИД за скобки, легко увидеть, как тает доля работоспособного населения: в США 15 процентов людей умирает, не дожив до пенсионного возраста, который там выше на 5 лет для мужчин и на 10 - для женщин; в России умирает половина. Эта тенденция простирается в обозримое будущее: российское министерство образования предвидит сокращение числа школьников на 33 процента. Рабочая сила сократится примерно на 5 миллионов. А если учесть, что эпидемия СПИДа, которую сегодня еще можно остановить бразильским миллиардом, в скором времени потребует астрономических затрат, легко прийти к выводу, что терроризм сегодня - второстепенная проблема для России.
Но судьбу страны определяет не только экономика, а тем более не нефтяная экономика. На фоне хозяйственного оздоровления в стране продолжает разворачиваться тяжелейший демографический кризис, о котором, конечно, многие слышали, но уже успели забыть, потому что статистика мало отражается на будничном опыте.
Но те, кто имеет дело со статистикой непосредственно, забыть не могут. "Опустошение" - так называется статья Майкла Спектора, бывшего главы московского бюро газеты New York Times, опубликованная в недавнем номере журнала New Yorker.
"От Тамбова, исконной советской житницы, до тихоокеанского порта Владивосток, и даже в Москве, ставшей образцом показного богатства для всего мира, россияне умирают в таком количестве и в таком возрасте, что почти невозможно поверить. Сердечные заболевания, потребление алкоголя и туберкулез приобрели эпидемический размах: На улицах не увидишь беременной женщины - Россия имеет один из самых низких в современной истории показателей рождаемости в мирное время. Большая продолжительность жизни - одна из главных характеристик развитого общества; в России мужчины часто умирают, не дожив до пенсии. В Соединенных Штатах даже во время Великой Депрессии уровень смертности продолжал падать, и то же самое происходило в других развитых странах. Но не в России. За минувшее десятилетие продолжительность жизни упала так резко, что мальчик, рожденный сегодня в России, скорее всего проживет лишь 58 лет - меньше, чем если бы он родился в Бангладеш. Ни одна образованная, промышленно-развитая страна не подвергалась такому катастрофическому росту смертности".
Честно говоря, тут картину несколько искажает короткая перспектива: продолжительность средней жизни мужчин в России в 58 лет установилась уже в канун перестройки, и именно она побудила Михаила Горбачева предпринять короткую и безуспешную кампанию по искоренению пьянства. Впрочем, эта поправка несущественна, потому что статья Спектора посвящена совершенно другому аспекту кризиса - разгорающейся эпидемии СПИДа.
Но прежде - еще немного статистики. Массовая иммиграция после распада Советского Союза несколько амортизировала падение населения России. Тем не менее, даже согласно оптимистическому правительственному сценарию, к 2050 году оно составит лишь 100 миллионов, а по другим данным может упасть и до 75-80, то есть почти до половины нынешнего. Если верить данным ООН, в обозримом будущем демографически Россия будет меньше Йемена. Эти цифры не вызывают радости, но реальная картина еще печальнее, потому что приведенная статистика не учитывает эпидемии СПИДа.
По данным UNAIDS, агентства ООН по борьбе со СПИДом, нынешний уровень заражения в России составляет от половины до полутора миллионов - то есть, возможно, уже превысил уровень заражения в США, где эта инфекция появилась намного раньше. Согласно расчетам Всемирного банка, к 2020 году число инфицированных достигнет 5 миллионов, а по другим, тоже вполне реалистическим проекциям, оно может составить 14 миллионов.
По данным российского правительства число зараженных составляет двести девяносто две тысячи, и оно склонно отвергать международную и зарубежную статистику как инспирированную ЦРУ. Но даже сами российские врачи и медицинские работники, работающие с ВИЧ-инфицированными, приводят цифру по крайней мере втрое больше. Проблема в том, что пропаганды борьбы со СПИДом в России практически не существует, а правительство включает в свою статистику лишь тех, кто обращается за помощью.
Майкл Спектор, конечно же, не ограничивается статистикой. Его статья включает в себя материалы поездок по России и многочисленных встреч - с чиновниками, работниками здравоохранения и представителями особо подверженных инфекции групп. Так например, в Иркутске, где уровень заражения особенно высок, он побывал в районе, куда съезжается большинство наркоманов, и где одинокий доброволец раздает чистые шприцы, стараясь остановить распространение инфекции.
До недавнего времени этой инфекции в основном были подвержены именно представители так называемых "групп риска", то есть наркоманы и проститутки. В связи с этим Спектор приводит высказывание некоей, по его словам, видной российской либералки о том, что так им, дескать, и надо, пусть вымирают. Не говоря уже о том, что с такими либералами никаких нацистов не надо, здесь налицо элементарное невежество: развитие эпидемии в России повторяет уже известные фазы, и сегодня число зараженных, не принадлежащих ни к какой из групп риска, стало заметно расти. В принципе, Россия сегодня находится примерно на том этапе, где лет 10-12 назад была Южно-Африканская Республика, и этим опытом можно воспользоваться, чтобы предупредить катастрофу.
Примером усвоенного урока может послужить Бразилия, сравнимая с Россией по всем основным показателям - по численности населения, экономическому развитию и распространению инфекции. Правительство этой страны осознало остроту кризиса и приняло экстренные меры, ассигновав на борьбу со СПИДом миллиард долларов. В результате эпидемия взята под контроль.
Для сравнения, российские бюджетные ассигнования на эти нужды составляют один миллион долларов. В то же время, на недавнем симпозиуме в Бангкоке Россия внесла в мировой фонд борьбы со СПИДом в двадцать раз больше - эти деньги потрачены на престиж, чтобы числиться в списках стран-доноров, тогда как нужды собственного населения игнорируются.
А теперь можно вернуться и к экономике. Даже если вынести СПИД за скобки, легко увидеть, как тает доля работоспособного населения: в США 15 процентов людей умирает, не дожив до пенсионного возраста, который там выше на 5 лет для мужчин и на 10 - для женщин; в России умирает половина. Эта тенденция простирается в обозримое будущее: российское министерство образования предвидит сокращение числа школьников на 33 процента. Рабочая сила сократится примерно на 5 миллионов. А если учесть, что эпидемия СПИДа, которую сегодня еще можно остановить бразильским миллиардом, в скором времени потребует астрономических затрат, легко прийти к выводу, что терроризм сегодня - второстепенная проблема для России.