В 1947 году в журнале Foreign Affairs была опубликована статья американского дипломата Джорджа Кеннана, сразу приковавшая к себе широкое внимание. Статья была посвящена стратегии США и всего западного мира в отношении Советского Союза, который, оставив позади сотрудничество в рамках антигитлеровской коалиции, вел себя все более агрессивно и враждебно. Кеннан предложил так называемую стратегию "сдерживания", умеренный и твердый курс между крайностями вооруженного отпора и трусливых уступок. Такой курс был признан верным, и западные союзники в основном придерживались его на всем протяжении холодной войны, исход которой напоминать излишне.
Сейчас трудно судить, обретет ли с годами подобный вес статья сотрудника Гуверовского института Майкла Макфола "Доктрина свободы", опубликованная в последнем номере журнала Policy Review, но вполне очевидно, что именно работа Кеннана послужила для него одним из образцов, и он прямо ссылается на нее как на прототип своей собственной попытки. Попытка же заключается в том, что Макфол представляет возможный план стратегии США, всего Запада и других стран с конструктивными намерениями в борьбе с новой опасностью, контуры которой определились в роковой день 11 сентября прошлого года, и которую Макфол условно именует "исламским тоталитаризмом". При этом он настаивает, что не пытается представить в образе врага ни сам ислам, ни широкие слои населения тех стран, которые его исповедуют. Речь, по словам автора, идет именно о новой тоталитарной идеологии, имеющей много общих черт с фашизмом и коммунизмом.
Сразу же после террористических атак в Нью-Йорке и Вашингтоне президент США Джордж Буш обратился к нации с речью, которая наверняка войдет в анналы как один из лучших образцов этого жанра, и в которой он объявил бескомпромиссную войну терроризму. В энтузиазме всеобщей поддержки и солидарности мало кто заметил некоторую странность этой программы: объявлять войну терроризму - значит на практике бороться не с целями, а со средствами. С тем же успехом можно объявлять войну пехоте или авиации, а не государству, которое посылает их в бой.
Впоследствии, когда эта странность стала очевидной для всех, президент попытался несколько уточнить свою программу, представив противника в новой войне как некую "ось зла", в которую он включил три государства, Ирак, Иран и Северную Корею. Но ответом ему было еще большее недоумение: хотя каждое из этих государств по-своему несимпатично, оставалось неясным, какой принцип объединяет их в один лагерь. Причастность Ирака к террористическим атакам 11 сентября многие считают как минимум спорной, а Ирана или Северной Кореи - вообще сомнительной. Общий ярлык терроризма оказался слишком абстрактным и расплывчатым для глобальной кампании мобилизации.
Именно эту ошибку пытается исправить в своей статье Майкл Макфол. На его взгляд свободному миру вновь, как уже не раз в прошлом столетии, противостоит тотальная, подробно разработанная и харизматическая идеология. В этом смысле конфликт, при всех существенных различиях, имеет много общего с историческими прецедентами.
"Как и в предыдущие периоды борьбы, сущность врага идеологична. Осаме бин Ладену и его последователям не нужна территория или сокровища. Они добиваются уничтожения либерально-демократических режимов и образа жизни, который они обеспечивают. Подобно коммунизму, радикальные варианты исламского фундаментализма предлагают своим последователям всеохватывающую систему убеждений, которые объясняют все на свете. Коммунизм представлял мировую политическую картину как манихейскую схватку между силами добра и зла. Точно так же поступают бин Ладен и ему подобные, хотя враг для них - это современность во всех ее обличиях. Радикальные коммунисты не искали разрешения претензий в диалоге с Западом, договорных решений вроде независимости Анголы или повышения зарплаты рабочим в Западной Европе. Вовсе нет, они видели свою цель в тотальном уничтожении Соединенных Штатов, их союзников и их образа жизни. Колониализм и "эксплуатация трудящихся" были коммунистам на руку. Точно так же те, кто подписывается под исламским тоталитаризмом бин Ладена, не ограничивают свои цели созданием палестинского государства, выводом американских войск из Саудовской Аравии или даже уничтожением Израиля. Напротив, эти проблемы помогают им разжигать антиамериканизм и тем самым служат целям бин Ладена. Их задача куда грандиознее: уничтожение Запада".
Картина, как мы видим, сильно отличается от той, которую нарисовал сам президент Буш в своем первом обращении к нации. Там, напоминаю, речь шла именно о терроризме как о методе борьбы, независимо от целей, которые может себе ставить та или иная террористическая группировка. Именно такая постановка вопроса позволила привлечь к первоначальной коалиции самых разнородных партнеров, в том числе Россию. Поскольку речь шла о скорее о методах, чем о целях, России не было нужды подробно доказывать общность идей своих чеченских противников с идеологией Аль-Каиды - достаточно было указать на общность методов. Перенос центра внимания именно на идеологию может, с одной стороны, усложнить эти нехитрые отношения с партнерами, а с другой - внести в них ясность и дать возможность понять и суть новой войны, и параметры того, что можно считать в ней победой.
Соединенные Штаты, как отмечает автор, располагают сегодня беспрецедентным в истории военным преимуществом в мировых масштабах. В ближайшее время их военные расходы превысят суммарные затраты на оборону 15 других наиболее мощных в военном отношении государств, и при этом многие из этих государств - союзники США. Соединенные Штаты и их союзников объединяет приверженность либерально-демократическому строю, основанному на принципе индивидуальной свободы граждан, и именно этот принцип представляет собой главную мишень для новой враждебной идеологии.
Существование такой идеологии вовсе не означает, что в рядах нынешних врагов демократии достигнуто полное единство. В частности, иракский диктатор Садам Хусейн вряд ли искренне разделяет исламский фундаментализм бин Ладена, но общность целей в борьбе с Западом превращает их в естественных союзников, по крайней мере на текущем этапе борьбы.
Таким образом, единство противников либеральной демократии вполне может быть и чисто тактическим, но сама она должна противопоставить этому враждебному союзу государств и частнопрактикующих террористов единую доктрину, которая воплощала бы ее суть и обладала бы привлекательностью для многих потенциальных партнеров - если не для правительств, то для народов. Эту идею сплочения Майкл Макфол именует "доктриной свободы".
Макфол отмечает, что либерально-демократические страны связаны естественной общностью интересов - как правило, демократические страны не развязывают войны друг против друга, и на сегодняшний день ни одна из них не состоит в конфликте с другой. По правде говоря, столь широкие обобщения всегда натыкаются на то или иное досадное исключение, каким сегодня можно назвать сложные отношения Греции с Турцией. Тем не менее, общность большинства таких стран реальна и органична, а поскольку именно свобода составляет суть этой общности, доктрина Макфола на первый взгляд не поражает новизной. Подобные идеи можно найти и в уже упомянутых речах Джорджа Буша, и в словах практически любого лидера одной из западных стран перед лицом серьезной угрозы. Такие угрозы, как правило, исходят от деспотических режимов, и свобода - естественное оружие в борьбе с ними.
И однако, в "доктрине свободы" Майкла Макфола есть нечто принципиально новое: он считает, что она не должна оставаться простым лозунгом, что в борьбе с новоявленными противниками свободы Соединенные Штаты должны взять на себя активную роль в ее пропаганде и распространении - в первую очередь путем расширения программ целевой зарубежной помощи, а если понадобиться - то и путем вооруженного вмешательства, будь то в составе коалиции или, если поддержание коалиции затруднительно, в одиночку.
Из сказанного выше вполне ясно, что "доктрина свободы" в устах Майкла Макфола - это стратегия, которую ее противники предпочтут назвать интервенционизмом. Ввиду того, что сегодня многие, в том числе и в России, приписывают США роль мирового жандарма, возникает вопрос: что в этом нового, и что хорошего?
Начнем с того, что интервенция во многих случаях оказывается просто неизбежной и незаменимой. В частности, операция США и их партнеров по коалиции в Афганистане явилась прямым ответом на агрессию против Соединенных Штатов, осуществленную в известном смысле именно с территории Афганистана. Эту операцию поддержали не только традиционные союзники США, но и многие страны, включая Россию, не всегда склонные видеть ситуацию такой, какой она представляется из Вашингтона.
Кроме того, те, кто не видит в действиях США на международной арене ничего кроме жандармских функций, как правило искажают истинную картину, исходя из каких-либо собственных интересов. Это видно уже из того, с каким спектром внешнеполитических теорий приходится полемизировать Майклу Макфолу в защиту своей идеи. Вот их краткий перечень и описание.
Изоляционизм - одна из традиционных американских теорий внешнеполитического поведения. Ее сторонники - противники любой внешнеполитической активности, за исключением тех случаев, которые прямо затрагивают интересы страны, таких как территориальная агрессия. На взгляд Макфола, 11 сентября фактически похоронило эту теорию.
Реализм - пожалуй, самое влиятельное направление в современной американской политологии. По мнению "реалистов", применение силы во внешней политике допустимо, но всегда в ограниченных масштабах и для достижения конкретных задач. Соединенные Штаты ни в коем случае не должны пытаться изменить мир, они должны лишь реагировать на изменения в мире. Но и эта теория не в силах противостоять исламскому терроризму, который вряд ли можно одолеть с помощью традиционной стратегии.
"Мультилатерализм", или многосторонность - это идея, согласно которой все крупные международные акции должны осуществляться силами коалиций и санкционироваться международными организациями, такими как ООН. Но подобные акции всегда делают чрезмерный упор на сотрудничестве и редко одобряют прямое вмешательство. Они склонны к минимальным мерам, которые далеко не всегда дают положительные результаты.
Стратегию, которой сам Макфол придерживается и которую он возводит к президентам Вудро Вилсону и Роналду Рейгану, он называет "либерализмом". В ее основе лежит идея конструктивного вмешательства, интервенции, хотя в первую очередь и преимущественно - путем оказания целевой помощи в государственном и экономическом строительстве. Именно отход от этого принципа создал благоприятные для терроризма зоны в Афганистане после отражения советской агрессии и в Сомали после спешного вывода оттуда американских войск.
Майкл Макфол сетует на тот факт, что сегодня зарубежная помощь, оказываемая американским правительством, не отличается щедростью, и при этом целая треть ее достается Израилю и Египту с его режимом коррумпированного деспотизма.
"Помощь - это не благотворительность. Помощь - это орудие американской национальной безопасности. История двадцатого столетия, в том числе и весьма внушительной американской победы в холодной войне, дает веские вещественные доказательства. План Маршалла помог восстановить рыночную экономику и демократию в Западной Европе. В свою очередь государства Западной Европы помогли в сдерживании коммунизма. Точно так же американская политика государственного строительства в Японии и Южной Корее содействовала возникновению мощных американских союзников в Азии: Пример успеха этих процветающих режимов: подчеркивает для остального мира выгоды тесных отношений с США".
Противники зарубежной помощи и содействия государственному строительству любят приводить в пример все то же фиаско в Сомали, но они постоянно забывают о таких хрестоматийных примерах как Западная Германия, Япония и Южная Корея. Все это - плоды американского либерализма.
В каком-то смысле "доктрина свободы" Майкла Макфола увязывается и с концепцией "оси зла" президента Буша. Макфол настаивает на том, что опасность терроризма возрастает многократно, когда он находит себе покровителей в лице того или иного деспотического государства, и именно поэтому такие государства следует держать в фокусе внимания. Было время, когда большевики представляли собой всего лишь конспиративную террористическую организацию, но исходящая от них опасность тысячекратно возросла, когда они захватили власть в огромной стране. История, может быть, сложилась бы совсем иначе, если бы так называемая "интервенция" Антанты была предпринята всерьез.
Подобно Макфолу, я считаю теорию внешнеполитического либерализма, то, что он именует "доктриной свободы", наиболее разумной и нравственно состоятельной линией поведения для либерально-демократического государства или содружества таких государств. Но согласие с центральной идеей не обязательно распространяется на арсенал предлагаемых средств, и мне лично кажется, что, уподобляя нынешнюю опасность "исламского тоталитаризма" идеологиям недавнего прошлого, Майкл Макфол впадает в серьезные противоречия и ошибки.
Начнем с того почти очевидного факта, что Соединенные Штаты с их небывалым военным потенциалом сегодня способны даже в одиночку одержать убедительную победу в традиционной войне не только над любым современным государством, но и над любой мыслимой коалицией таких государств. Именно поэтому мы живем сегодня в так называемом "однополярном" мире, где никто не создает всерьез коалиций в противовес США - они были бы бессмысленными в военном отношении, и это признает сам Майкл Макфол. Но он почему-то забывает об этом, говоря об опасности прихода к власти террористов в конкретном государстве. С какой стати Осама бин Ладен и его опричники будут превращать себя из подвижной и почти неуловимой мишени в стационарную и традиционную, для поражения которой хватит, может быть, одной лишь 82-й воздушно-десантной дивизии?
Тот факт, что Аль-Каида нашла себе убежище в Афганистане, никак не опровергает сказанного. Афганистан, повергнутый в разруху и анархию десятилетиями войны, мало напоминал государство в современном понимании этого термина. Ни сам бин Ладен, ни даже приютившие его талибы практически не занимались созданием сильного и экономически жизнеспособного государства, могущего всерьез противостоять мощи крупной военной державы - для них оно всегда было просто убежищем, временным логовом. Идеология "исламского тоталитаризма" в этом смысле не только не похожа на фашизм или коммунизм, для которых государственная мощь была главным залогом их правоты и благополучия, но даже прямо им противоположна. Трудно представить себе государство, которое посмело бы нанести Америке удар, какой ей нанесли 11 сентября воспитанники бин Ладена.
В этой связи мне уже не впервые приходят на ум идеи Мартина ван Кривелда, профессора Еврейского университета в Иерусалиме, одного из ведущих современных военных историков. В своей книге "Преображение войны" ван Кривелд категорически отвергает известный тезис австрийского теоретика войны фон Клаузевица о том, что война представляет собой продолжение политики. Это явствует уже из того факта, что государства-нации существуют от силы 3 столетия, тогда как войны велись всегда. Особенность сегодняшнего момента, по ван Кривелду, состоит в постепенном отмирании государства-нации и в новой приватизации войны. Эта приватизация проявляет себя в распространении многочисленных, часто международных группировок, которые, как в случае Аль-Каиды, могут быть объединены общей идеологией, но совсем не обязаны ее иметь, и способны наносить чувствительные удары по традиционным государствам, независимо от их традиционной мощи. Убежищем для таких группировок чаще всего служат не государства, а скелеты бывших и несостоявшихся государств, обломки рухнувших империй и отрыжки деколонизации.
Операция США в Афганистане, провозглашенная успешной, на первый взгляд противоречит тезисам ван Кривелда, но лишь на первый взгляд. Афганистан, а вместе с ним и такие нежизнеспособные создания "доктрины свободы" как Босния или Косово почти неминуемо обрушатся в братоубийственную бойню в отсутствие неусыпного международного полицейского надзора. В то же время победа над Аль-Каидой оказалась при ближайшем рассмотрении не совсем тем, за что ее принимали. Бин Ладену и большинству его соратников по-видимому удалось ускользнуть и от американцев, и от Северного Альянса. Поскольку они не представляют собой армии в общепринятом смысле этого слова, им вряд ли будет затруднительно воссоздать свой оперативный штаб на новом месте - надо лишь подыскать одну из черных дыр цивилизации, а этого пока хватает. Вспомним, что для организации самой чудовищной трагедии в истории США террористам понадобилось не более 50 человек и от силы полмиллиона долларов - с глобальной точки зрения это медные деньги.
Маркс учил, что история, первоначально предстающая трагедией, повторяется как фарс. Те из нас, кто больше не верит в салонные остроты Маркса, знают, что история не повторяется никогда. Она всегда застает нас врасплох, и, подходя к ней с готовыми мерками, мы рискуем непоправимо обознаться.
Сейчас трудно судить, обретет ли с годами подобный вес статья сотрудника Гуверовского института Майкла Макфола "Доктрина свободы", опубликованная в последнем номере журнала Policy Review, но вполне очевидно, что именно работа Кеннана послужила для него одним из образцов, и он прямо ссылается на нее как на прототип своей собственной попытки. Попытка же заключается в том, что Макфол представляет возможный план стратегии США, всего Запада и других стран с конструктивными намерениями в борьбе с новой опасностью, контуры которой определились в роковой день 11 сентября прошлого года, и которую Макфол условно именует "исламским тоталитаризмом". При этом он настаивает, что не пытается представить в образе врага ни сам ислам, ни широкие слои населения тех стран, которые его исповедуют. Речь, по словам автора, идет именно о новой тоталитарной идеологии, имеющей много общих черт с фашизмом и коммунизмом.
Сразу же после террористических атак в Нью-Йорке и Вашингтоне президент США Джордж Буш обратился к нации с речью, которая наверняка войдет в анналы как один из лучших образцов этого жанра, и в которой он объявил бескомпромиссную войну терроризму. В энтузиазме всеобщей поддержки и солидарности мало кто заметил некоторую странность этой программы: объявлять войну терроризму - значит на практике бороться не с целями, а со средствами. С тем же успехом можно объявлять войну пехоте или авиации, а не государству, которое посылает их в бой.
Впоследствии, когда эта странность стала очевидной для всех, президент попытался несколько уточнить свою программу, представив противника в новой войне как некую "ось зла", в которую он включил три государства, Ирак, Иран и Северную Корею. Но ответом ему было еще большее недоумение: хотя каждое из этих государств по-своему несимпатично, оставалось неясным, какой принцип объединяет их в один лагерь. Причастность Ирака к террористическим атакам 11 сентября многие считают как минимум спорной, а Ирана или Северной Кореи - вообще сомнительной. Общий ярлык терроризма оказался слишком абстрактным и расплывчатым для глобальной кампании мобилизации.
Именно эту ошибку пытается исправить в своей статье Майкл Макфол. На его взгляд свободному миру вновь, как уже не раз в прошлом столетии, противостоит тотальная, подробно разработанная и харизматическая идеология. В этом смысле конфликт, при всех существенных различиях, имеет много общего с историческими прецедентами.
"Как и в предыдущие периоды борьбы, сущность врага идеологична. Осаме бин Ладену и его последователям не нужна территория или сокровища. Они добиваются уничтожения либерально-демократических режимов и образа жизни, который они обеспечивают. Подобно коммунизму, радикальные варианты исламского фундаментализма предлагают своим последователям всеохватывающую систему убеждений, которые объясняют все на свете. Коммунизм представлял мировую политическую картину как манихейскую схватку между силами добра и зла. Точно так же поступают бин Ладен и ему подобные, хотя враг для них - это современность во всех ее обличиях. Радикальные коммунисты не искали разрешения претензий в диалоге с Западом, договорных решений вроде независимости Анголы или повышения зарплаты рабочим в Западной Европе. Вовсе нет, они видели свою цель в тотальном уничтожении Соединенных Штатов, их союзников и их образа жизни. Колониализм и "эксплуатация трудящихся" были коммунистам на руку. Точно так же те, кто подписывается под исламским тоталитаризмом бин Ладена, не ограничивают свои цели созданием палестинского государства, выводом американских войск из Саудовской Аравии или даже уничтожением Израиля. Напротив, эти проблемы помогают им разжигать антиамериканизм и тем самым служат целям бин Ладена. Их задача куда грандиознее: уничтожение Запада".
Картина, как мы видим, сильно отличается от той, которую нарисовал сам президент Буш в своем первом обращении к нации. Там, напоминаю, речь шла именно о терроризме как о методе борьбы, независимо от целей, которые может себе ставить та или иная террористическая группировка. Именно такая постановка вопроса позволила привлечь к первоначальной коалиции самых разнородных партнеров, в том числе Россию. Поскольку речь шла о скорее о методах, чем о целях, России не было нужды подробно доказывать общность идей своих чеченских противников с идеологией Аль-Каиды - достаточно было указать на общность методов. Перенос центра внимания именно на идеологию может, с одной стороны, усложнить эти нехитрые отношения с партнерами, а с другой - внести в них ясность и дать возможность понять и суть новой войны, и параметры того, что можно считать в ней победой.
Соединенные Штаты, как отмечает автор, располагают сегодня беспрецедентным в истории военным преимуществом в мировых масштабах. В ближайшее время их военные расходы превысят суммарные затраты на оборону 15 других наиболее мощных в военном отношении государств, и при этом многие из этих государств - союзники США. Соединенные Штаты и их союзников объединяет приверженность либерально-демократическому строю, основанному на принципе индивидуальной свободы граждан, и именно этот принцип представляет собой главную мишень для новой враждебной идеологии.
Существование такой идеологии вовсе не означает, что в рядах нынешних врагов демократии достигнуто полное единство. В частности, иракский диктатор Садам Хусейн вряд ли искренне разделяет исламский фундаментализм бин Ладена, но общность целей в борьбе с Западом превращает их в естественных союзников, по крайней мере на текущем этапе борьбы.
Таким образом, единство противников либеральной демократии вполне может быть и чисто тактическим, но сама она должна противопоставить этому враждебному союзу государств и частнопрактикующих террористов единую доктрину, которая воплощала бы ее суть и обладала бы привлекательностью для многих потенциальных партнеров - если не для правительств, то для народов. Эту идею сплочения Майкл Макфол именует "доктриной свободы".
Макфол отмечает, что либерально-демократические страны связаны естественной общностью интересов - как правило, демократические страны не развязывают войны друг против друга, и на сегодняшний день ни одна из них не состоит в конфликте с другой. По правде говоря, столь широкие обобщения всегда натыкаются на то или иное досадное исключение, каким сегодня можно назвать сложные отношения Греции с Турцией. Тем не менее, общность большинства таких стран реальна и органична, а поскольку именно свобода составляет суть этой общности, доктрина Макфола на первый взгляд не поражает новизной. Подобные идеи можно найти и в уже упомянутых речах Джорджа Буша, и в словах практически любого лидера одной из западных стран перед лицом серьезной угрозы. Такие угрозы, как правило, исходят от деспотических режимов, и свобода - естественное оружие в борьбе с ними.
И однако, в "доктрине свободы" Майкла Макфола есть нечто принципиально новое: он считает, что она не должна оставаться простым лозунгом, что в борьбе с новоявленными противниками свободы Соединенные Штаты должны взять на себя активную роль в ее пропаганде и распространении - в первую очередь путем расширения программ целевой зарубежной помощи, а если понадобиться - то и путем вооруженного вмешательства, будь то в составе коалиции или, если поддержание коалиции затруднительно, в одиночку.
Из сказанного выше вполне ясно, что "доктрина свободы" в устах Майкла Макфола - это стратегия, которую ее противники предпочтут назвать интервенционизмом. Ввиду того, что сегодня многие, в том числе и в России, приписывают США роль мирового жандарма, возникает вопрос: что в этом нового, и что хорошего?
Начнем с того, что интервенция во многих случаях оказывается просто неизбежной и незаменимой. В частности, операция США и их партнеров по коалиции в Афганистане явилась прямым ответом на агрессию против Соединенных Штатов, осуществленную в известном смысле именно с территории Афганистана. Эту операцию поддержали не только традиционные союзники США, но и многие страны, включая Россию, не всегда склонные видеть ситуацию такой, какой она представляется из Вашингтона.
Кроме того, те, кто не видит в действиях США на международной арене ничего кроме жандармских функций, как правило искажают истинную картину, исходя из каких-либо собственных интересов. Это видно уже из того, с каким спектром внешнеполитических теорий приходится полемизировать Майклу Макфолу в защиту своей идеи. Вот их краткий перечень и описание.
Изоляционизм - одна из традиционных американских теорий внешнеполитического поведения. Ее сторонники - противники любой внешнеполитической активности, за исключением тех случаев, которые прямо затрагивают интересы страны, таких как территориальная агрессия. На взгляд Макфола, 11 сентября фактически похоронило эту теорию.
Реализм - пожалуй, самое влиятельное направление в современной американской политологии. По мнению "реалистов", применение силы во внешней политике допустимо, но всегда в ограниченных масштабах и для достижения конкретных задач. Соединенные Штаты ни в коем случае не должны пытаться изменить мир, они должны лишь реагировать на изменения в мире. Но и эта теория не в силах противостоять исламскому терроризму, который вряд ли можно одолеть с помощью традиционной стратегии.
"Мультилатерализм", или многосторонность - это идея, согласно которой все крупные международные акции должны осуществляться силами коалиций и санкционироваться международными организациями, такими как ООН. Но подобные акции всегда делают чрезмерный упор на сотрудничестве и редко одобряют прямое вмешательство. Они склонны к минимальным мерам, которые далеко не всегда дают положительные результаты.
Стратегию, которой сам Макфол придерживается и которую он возводит к президентам Вудро Вилсону и Роналду Рейгану, он называет "либерализмом". В ее основе лежит идея конструктивного вмешательства, интервенции, хотя в первую очередь и преимущественно - путем оказания целевой помощи в государственном и экономическом строительстве. Именно отход от этого принципа создал благоприятные для терроризма зоны в Афганистане после отражения советской агрессии и в Сомали после спешного вывода оттуда американских войск.
Майкл Макфол сетует на тот факт, что сегодня зарубежная помощь, оказываемая американским правительством, не отличается щедростью, и при этом целая треть ее достается Израилю и Египту с его режимом коррумпированного деспотизма.
"Помощь - это не благотворительность. Помощь - это орудие американской национальной безопасности. История двадцатого столетия, в том числе и весьма внушительной американской победы в холодной войне, дает веские вещественные доказательства. План Маршалла помог восстановить рыночную экономику и демократию в Западной Европе. В свою очередь государства Западной Европы помогли в сдерживании коммунизма. Точно так же американская политика государственного строительства в Японии и Южной Корее содействовала возникновению мощных американских союзников в Азии: Пример успеха этих процветающих режимов: подчеркивает для остального мира выгоды тесных отношений с США".
Противники зарубежной помощи и содействия государственному строительству любят приводить в пример все то же фиаско в Сомали, но они постоянно забывают о таких хрестоматийных примерах как Западная Германия, Япония и Южная Корея. Все это - плоды американского либерализма.
В каком-то смысле "доктрина свободы" Майкла Макфола увязывается и с концепцией "оси зла" президента Буша. Макфол настаивает на том, что опасность терроризма возрастает многократно, когда он находит себе покровителей в лице того или иного деспотического государства, и именно поэтому такие государства следует держать в фокусе внимания. Было время, когда большевики представляли собой всего лишь конспиративную террористическую организацию, но исходящая от них опасность тысячекратно возросла, когда они захватили власть в огромной стране. История, может быть, сложилась бы совсем иначе, если бы так называемая "интервенция" Антанты была предпринята всерьез.
Подобно Макфолу, я считаю теорию внешнеполитического либерализма, то, что он именует "доктриной свободы", наиболее разумной и нравственно состоятельной линией поведения для либерально-демократического государства или содружества таких государств. Но согласие с центральной идеей не обязательно распространяется на арсенал предлагаемых средств, и мне лично кажется, что, уподобляя нынешнюю опасность "исламского тоталитаризма" идеологиям недавнего прошлого, Майкл Макфол впадает в серьезные противоречия и ошибки.
Начнем с того почти очевидного факта, что Соединенные Штаты с их небывалым военным потенциалом сегодня способны даже в одиночку одержать убедительную победу в традиционной войне не только над любым современным государством, но и над любой мыслимой коалицией таких государств. Именно поэтому мы живем сегодня в так называемом "однополярном" мире, где никто не создает всерьез коалиций в противовес США - они были бы бессмысленными в военном отношении, и это признает сам Майкл Макфол. Но он почему-то забывает об этом, говоря об опасности прихода к власти террористов в конкретном государстве. С какой стати Осама бин Ладен и его опричники будут превращать себя из подвижной и почти неуловимой мишени в стационарную и традиционную, для поражения которой хватит, может быть, одной лишь 82-й воздушно-десантной дивизии?
Тот факт, что Аль-Каида нашла себе убежище в Афганистане, никак не опровергает сказанного. Афганистан, повергнутый в разруху и анархию десятилетиями войны, мало напоминал государство в современном понимании этого термина. Ни сам бин Ладен, ни даже приютившие его талибы практически не занимались созданием сильного и экономически жизнеспособного государства, могущего всерьез противостоять мощи крупной военной державы - для них оно всегда было просто убежищем, временным логовом. Идеология "исламского тоталитаризма" в этом смысле не только не похожа на фашизм или коммунизм, для которых государственная мощь была главным залогом их правоты и благополучия, но даже прямо им противоположна. Трудно представить себе государство, которое посмело бы нанести Америке удар, какой ей нанесли 11 сентября воспитанники бин Ладена.
В этой связи мне уже не впервые приходят на ум идеи Мартина ван Кривелда, профессора Еврейского университета в Иерусалиме, одного из ведущих современных военных историков. В своей книге "Преображение войны" ван Кривелд категорически отвергает известный тезис австрийского теоретика войны фон Клаузевица о том, что война представляет собой продолжение политики. Это явствует уже из того факта, что государства-нации существуют от силы 3 столетия, тогда как войны велись всегда. Особенность сегодняшнего момента, по ван Кривелду, состоит в постепенном отмирании государства-нации и в новой приватизации войны. Эта приватизация проявляет себя в распространении многочисленных, часто международных группировок, которые, как в случае Аль-Каиды, могут быть объединены общей идеологией, но совсем не обязаны ее иметь, и способны наносить чувствительные удары по традиционным государствам, независимо от их традиционной мощи. Убежищем для таких группировок чаще всего служат не государства, а скелеты бывших и несостоявшихся государств, обломки рухнувших империй и отрыжки деколонизации.
Операция США в Афганистане, провозглашенная успешной, на первый взгляд противоречит тезисам ван Кривелда, но лишь на первый взгляд. Афганистан, а вместе с ним и такие нежизнеспособные создания "доктрины свободы" как Босния или Косово почти неминуемо обрушатся в братоубийственную бойню в отсутствие неусыпного международного полицейского надзора. В то же время победа над Аль-Каидой оказалась при ближайшем рассмотрении не совсем тем, за что ее принимали. Бин Ладену и большинству его соратников по-видимому удалось ускользнуть и от американцев, и от Северного Альянса. Поскольку они не представляют собой армии в общепринятом смысле этого слова, им вряд ли будет затруднительно воссоздать свой оперативный штаб на новом месте - надо лишь подыскать одну из черных дыр цивилизации, а этого пока хватает. Вспомним, что для организации самой чудовищной трагедии в истории США террористам понадобилось не более 50 человек и от силы полмиллиона долларов - с глобальной точки зрения это медные деньги.
Маркс учил, что история, первоначально предстающая трагедией, повторяется как фарс. Те из нас, кто больше не верит в салонные остроты Маркса, знают, что история не повторяется никогда. Она всегда застает нас врасплох, и, подходя к ней с готовыми мерками, мы рискуем непоправимо обознаться.