Одно из величайших искушений для человеческого ума - разгадать загадку истории. Может быть, не для всякого ума: очень многие вообще не имеют понятия, что история существует, эти люди считают, что есть только работа, отпуск и пенсия, а другие полагают, что история - такова, какой мы ее сами напишем, и если не нравится, можно сесть, поплевать на перо и переписать неудобные места. Я сам и большинство моих слушателей выросли в стране, где подобная практика была общепринятой, и нельзя сказать, чтобы от нее уже вполне отказались.
Кое-кому из тех, кто интересуется историей всерьез, временами казалось, что загадка, наконец, разгадана, что найден самый точный метод, позволяющий постичь тайны прогресса или, напротив, упадка человеческих сообществ. Внутренние законы истории пытались открыть такие мыслители, как Джамбаттиста Вико, Эдвард Гиббон, Освальд Шпенглер и Арнольд Тойнби. Но самый известный из этих толкователей, объявивший свой метод научным, - конечно же Карл Маркс.
Сегодня подобных попыток никто всерьез не предпринимает, потому что история оказалась плохим материалом для научного освоения. Большинство сегодняшних историков занимается не будущим, а прошлым, и не столько толкованием, сколько фактами. Но вечное искушение заглянуть вперед никуда не исчезло - сегодня его, в частности, практикуют представители академической профессии, именуемой "политологией". История слишком сложна, чтобы, чтобы всерьез извлекать из нее уроки. Политология взяла на себя роль своеобразной "истории для бедных", в которую заглядывают если не сами политики - им не достает времени и, все чаще, образования, - то, по крайней мере, их консультанты.
"История для бедных" - потому, что эрудиция политологов, как правило, уже, чем у историков, зато взгляд - не в пример шире. Человек, который слишком много знает, органически не способен давать простые советы и писать панорамные полотна. Напротив, вооружившись простой таблицей умножения и учебником географии за четвертый класс, можно объяснить и предсказать практически все.
Сегодня я остановлюсь на одном ярком примере: в короткой заметке в восемь страниц Иммануил Уолерстин умудрился нарисовать целый апокалипсис, ожидающий нас не позднее, чем через десять лет. При этом речь вовсе не идет о каком-нибудь выскочке. Иммануил Уолерстин - один из ведущих политологов США, человек с мировым именем в своей отрасли, научный сотрудник Йейльского университета. Его статья под названием "Аварийная посадка орла" опубликована в авторитетном журнале Foreign Policy, который, впрочем, год с лишним назад повел войну против собственной элитарности в погоне за более широкой читательской аудиторией. Сенсационная статья Уолерстина, увы, несет на себе отпечаток этой рыночной стратегии.
Орел, упомянутый в заголовке, - государственный символ Соединенных Штатов, и речь в статье идет о неминуемом упадке единственной сохранившейся сверхдержавы. На эту тему написана уже целая библиотека, но даже на таком фоне статья Уолерстина выделяется категоричностью своих прогнозов и скудостью аргументации.
Описание процесса политической и экономической эволюции Соединенных Штатов в мировую державу занимает у автора один короткий абзац.
"Восхождение Соединенных Штатов к вершине глобальной гегемонии было длительным процессом, который начался всерьез с глобальной рецессии 1873 года. В это время Соединенные Штаты и Германия начали приобретать все возрастающую долю мирового рынка, в основном за счет неуклонного спада британской экономики. Незадолго до этого оба государства приобрели стабильную политическую базу: Соединенные Штаты - успешно завершив гражданскую войну, а Германия - добившись объединения и победив Францию во Франко-Прусской войне. С 1873 по 1914 год Соединенные Штаты и Германия стали основными производителями в некоторых ведущих отраслях: США - по стали, а позднее по автомобилям, Германия - в области промышленных химикатов".
Последующие две мировых войны Уолерстин представляет как одну непрерывную тридцатилетнюю войну между Германией и США за глобальную гегемонию. Претензии Германии в этом направлении стали явными, когда была разработана нацистская идеология "тысячелетнего рейха". Симметрия, с точки зрения автора, требует противостоящей американской идеологии, и он находит ее в известной формуле "четырех свобод" президента Франклина Рузвельта: свобода слова, свобода религии, свобода от нужды и свобода от страха. Уолерстин производит эту формулу в чин идеологии и именует ее "центристским мировым либерализмом", хотя не совсем понятно, где здесь претензия на гегемонию.
По окончании Второй Мировой войны Соединенные Штаты оказались в уникальном положении единственной крупной индустриальной страны, чья экономическая база не была поражена разрухой. Соединенные Штаты, по словам Иммануила Уолерстина, немедленно приступили к консолидации своей позиции, хотя примеры этой консолидации, которые он приводит, скорее вызывают недоумение, чем убеждают. Во-первых, это было создание ООН, где США, которым принадлежала сама идея организации, хотя и получили постоянное место в Совете Безопасности, но отвели его еще четырем державам, включая Советский Союз. Во-вторых, это был раздел мира, произведенный в Ялте, где была проведена граница между областями советской и западной гегемонии, в целом соблюдавшаяся на всем протяжении холодной войны. При этом Уолерстин умалчивает, что именно в Ялте Сталин обвел смертельно больного Рузвельта вокруг пальца.
В-третьих, США, оказавшись в уникальном положении промышленно-развитой страны без внешнего рынка, предприняли программу массовой экономической реконструкции в странах Европы и Японии. Уолерстин, как мы видим, сводит мотивы известного плана Маршалла к чистому эгоизму и расчету. Надо сказать, что эти мотивы никогда не скрывались, но помимо этого существовали и чисто альтруистические побуждения, которые признавались в ту пору и самими европейцами. Достаточно вспомнить, что другой победитель, Советский Союз, ничего в Германии не строил, а только демонтировал и вывозил. В результате массированной американской помощи Япония и западноевропейские страны стали мощными экономическими державами, прямыми конкурентами США. Это ли - путь к мировой гегемонии?
Впрочем, простые факты никак не вредят развитию мысли Иммануила Уолерстина, да и не могут, поскольку он о них умалчивает - иначе ему не развернуть свой блистательный тезис на каких-нибудь восьми страницах. Каким же образом в результате всех этих хитрых планов мировой гегемонии Соединенные Штаты вдруг оказались, как утверждает автор, на подступах к скорому и необратимому упадку?
"Успех Соединенных Штатов как державы-гегемона в послевоенный период создал условия для последующей утраты этим государством доминирующей позиции. Этот процесс отражают четыре символа: война во Вьетнаме, революции 1968 года, падение Берлинской стены в 1989 году и террористическая атака в сентябре 2001 года. Каждый из этих символов вырастает на основе предыдущего, подводя к ситуации, в которой сегодня оказались Соединенные Штаты - одинокая сверхдержава, не имеющая реальной мощи, мировой лидер, за которым никто не следует и которого мало кто уважает, государство в опасном дрейфе среди глобального хаоса, который оно не в состоянии контролировать".
Хочу обратить внимание слушателей на замечательную конструкцию первой фразы приведенной цитаты: успех США создал предпосылки для их упадка. Точно так же можно отметить, что рождение гражданина Сидорова создало предпосылки для его смерти - подобные суждения столь же бесспорны, сколь бессодержательны. Но банальность аргумента не останавливает матерого политолога, главное для него - сенсационность тезиса.
Итак, Америка обречена на скорый и необратимый упадок. Попробуем присмотреться к вехам, которыми Иммануил Уолерстин отмечает путь к этой катастрофе.
Война во Вьетнаме действительно стала для США тяжелейшим испытанием. Она была, как отмечает автор, единственным крупным нарушением ялтинского раздела мира, и Соединенные Штаты, пустившие в ней в ход практически всю свою военную мощь, в конечном счете все же потерпели поражение. Возможны два толкования этой неудачи: либо поражение было вызвано конкретными причинами и методами ведения войны, либо оно было системным, то есть неизбежным в конфликте этих двух государств. Оба предположения заслуживают внимания и имеют доводы в свою пользу, но Уолерстина эти тонкости просто не интересуют - он заранее решил, к какому выводу придет, и этот вывод у него - не следствие аргументов, а их исходный пункт.
Когда речь заходит о так называемых "революциях" 1968 года, хочется спросить автора, что он, собственно, считает "революцией" и допускает ли он, что возможны массовые протесты, не приводящие к революции. 1968 год действительно был временем студенческих и молодежных волнений, в первую очередь в США, в связи с той же вьетнамской войной, и во Франции. Но даже во Франции, где результатом этих беспорядков стало падение так называемой "четвертой республики" де Голля, никто всерьез не называет это событие революцией.
Впрочем, если отвлечься от толкования слов, последствия этих событий, по мнению Уолерстина, заключались в том, что левые силы в западном и третьем мире с этого момента перестали доверять Советскому Союзу как пионеру социализма и поместили его в один лагерь с врагами прогресса, то есть с теми же США - одна сверхдержава ничуть не лучше другой. Именно результатом такого кризиса доверия стала, как считает Иммануил Уолерстин, следующая веха на пути к закату США, падение Берлинской стены. То есть, крах коммунизма был вызван не экономической изоляцией СССР, не поражением в гонке вооружений, не тем, наконец, элементарным фактом, что у Кремля истекла наличность, а разочарованием радикализованной молодежи запада.
Господин Уолерстин тут не то чтобы передергивает, а просто лжет. Люди, помнящие это двадцатилетие, а я принадлежу к их числу, могут свидетельствовать, что популярность Советского Союза среди западной молодежи была в эти годы, несмотря на некоторое разочарование, намного выше, чем популярность Соединенных Штатов. Говорить в этой связи, что Соединенные Штаты обречены потому, что за ними мало кто следует и они мало популярны, значит пророчить тому же Советскому Союзу долгие годы процветания, если бы не тот неудобный факт, что Советский Союз уже 10 лет как рассыпался в прах, тогда как Соединенные Штаты были и остаются самой мощной в военном и экономическом отношении державой мира.
Идея упадка Соединенных Штатов, как я уже говорил, не нова, и ее выдвигают, в числе прочих, также американские консерваторы, которых Уолерстин почему-то именует "ястребами". Эти ястребы вызывают у автора статьи особое раздражение именно потому, что предлагают бороться с этим упадком. По мнению Иммануила Уолерстина, самая лучшая услуга, которую Соединенные Штаты могут оказать миру, это перевернуться на спину и кротко ждать конца.
"В ближайшие десять лет у Соединенных Штатов есть две возможности: они могут следовать по пути "ястребов" с отрицательными последствиями для всех, но в особенности для себя. Или же они могут понять, что эти отрицательные факторы слишком велики...
Возможности президента Буша исключительно ограничены, и нет практически никакого сомнения в том, что на протяжении последующего десятилетия Соединенные Штаты будут сходить на нет в качестве решающей силы в мировой политике. Реальный вопрос заключается не в том, приходит ли конец гегемонии США, а в том, сумеют ли Соединенные Штаты найти способ встретить этот упадок с достоинством, с минимальным ущербом для всего мира и для себя".
Надо сказать, что как ни относись к Соединенным Штатам, от такого совета просто перехватывает дыхание. Соединенные Штаты - это ведь не абстрактный гегемон в статье кабинетного мудреца, а реальная страна с трехсотмиллионным населением. Неужели эти люди должны буквально последовать совету йейльского провидца? Неужели они обязаны завершить эту фактическую программу самоликвидации за десять лет, как им велено со страниц журнала Foreign Policy?
Разбор статьи можно продолжить рассуждениями о кризисе "центристского мирового либерализма", то есть концепции гражданских свобод и прав человека. Но сказанного уже достаточно, чтобы понять: статья Уолерстина - это не столько научный прогноз, сколько сердечное пожелание. Независимо от того, какую идеологию он приписывает Соединенным Штатам, его собственная угадывается без труда: это - позиция европейских левых кругов, и многие аргументы, в том числе и прямые цитаты, почерпнуты со страниц левых европейских газет с последовательной антиамериканской позицией, таких как английская Guardian. Но многое из того, что свобода слова позволяет журналисту, профессиональная добросовестность должна запрещать ученому. Как видно, на политологов это правило не распространяется.
Начну свои краткие возражения Иммануилу Уолерстину с того, что он, скорее всего, прав, по крайней мере в общих чертах, если закрыть глаза на нелепый десятилетний срок и лживые доводы. Глобальной гегемонии Соединенных Штатов рано или поздно наступит конец по той простой причине, что ничего вечного в мире не бывает, и то, что однажды поднимается вверх, когда-нибудь должно опуститься вниз.
Но у нас, в отличие от Уолерстина, нет никаких оснований полагать, что упадок Соединенных Штатов произойдет в самые кратчайшие сроки. Если бы тезис Уолерстина не был простой публицистической выходкой, автор был бы просто обязан задуматься над катастрофическими последствиями события, которое он предсказывает.
Сегодня Соединенные Штаты, несмотря на весь собранный Уолерстином компромат, по-прежнему остаются самой крупной в военном и экономическом отношении державой, с огромным научно-технологическим потенциалом и культурным влиянием, которое, вопреки наветам газеты Guardian, вовсе не сводится к масскульту - спросите у музыкантов, художников, философов, архитекторов и даже у писателей, хотя от этих объективности дождаться еще труднее, чем от политологов.
Объективный прогноз, независимо от нашего отношения к этой стране, таков, что если предсказанный Уолерстином коллапс действительно произойдет в столь краткие сроки, он будет сопровождаться великим крушением мировой экономики, науки и культуры, какое будет сравнимо только с эффектом мировой войны. Ожидать, что кто-либо может занять это место автоматически, не приходится: ни один из очевидных кандидатов, включая Японию, Китай и негласно подразумеваемую Уолерстином Европу, не будет в состоянии занять опустевшее место на вершине. Может быть, в этой беде есть доля радости, потому что трудно себе представить мир, включая западный мир, под пятой сегодняшнего Китая.
Что же касается функций мирового жандарма, которые Америке сплошь и рядом вменяются в вину, то мировое сообщество, лишившись американских вооруженных сил, потеряет все шансы в противостоянии с агрессивным исламским фундаменталистом, и его исход в этом случае не предсказать даже богатому воображению политолога.
Параллель с упадком Британской империи в данном случае бесполезна, потому что Америка в ту пору уже дышала в затылок своей прежней колониальной метрополии, а сегодня и второе, и даже третье место вакантно. Вопреки тенденциозной картине, нарисованной Уолерстином, США никогда сознательно не стремились к мировой гегемонии - она перепала им почти нечаянно, по умолчанию, потому что в послевоенном мире других кандидатов на эту роль просто не было. Чтобы понять, как нам всем повезло, представим на секунду, что это приз достался бы нацистской Германии или сталинскому Советскому Союзу.
Если из баскетбольной команды выбывает самый высокий игрок, то его место занимает второй по высоте, и никто не властен отнять у него или присудить ему это право. Иммануил Уолерстин, а также стоящие за его спиной левые европейские идеологи питают невысказанную надежду, что это место перепадет именно Европе - Европе, которую, несмотря на мнимое единство, раздирает тайное соперничество, которая, как никогда после Второй Мировой войны, поражена ксенофобией, антисемитизмом, ненавистью и, в конечном счете, просто страхом перед этим огромным миром неумытых и неимущих, посягающих на ее уютный достаток.
Что же касается политологов, то сенсационная статья Уолерстина претендует на место рядом с подобными уже нашумевшими и отходящими в забвение произведениями Френсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона, хотя даже в сравнении с ними производит жалкое впечатление. Когда-то спикер американской палаты представителей, известный своим остроумием, сказал кое о ком из своих коллег: "Каждый раз, когда они открывают рот, они вычитают из общей суммы человеческих знаний". Сегодня это занятие стало для многих профессией и академической карьерой.
Кое-кому из тех, кто интересуется историей всерьез, временами казалось, что загадка, наконец, разгадана, что найден самый точный метод, позволяющий постичь тайны прогресса или, напротив, упадка человеческих сообществ. Внутренние законы истории пытались открыть такие мыслители, как Джамбаттиста Вико, Эдвард Гиббон, Освальд Шпенглер и Арнольд Тойнби. Но самый известный из этих толкователей, объявивший свой метод научным, - конечно же Карл Маркс.
Сегодня подобных попыток никто всерьез не предпринимает, потому что история оказалась плохим материалом для научного освоения. Большинство сегодняшних историков занимается не будущим, а прошлым, и не столько толкованием, сколько фактами. Но вечное искушение заглянуть вперед никуда не исчезло - сегодня его, в частности, практикуют представители академической профессии, именуемой "политологией". История слишком сложна, чтобы, чтобы всерьез извлекать из нее уроки. Политология взяла на себя роль своеобразной "истории для бедных", в которую заглядывают если не сами политики - им не достает времени и, все чаще, образования, - то, по крайней мере, их консультанты.
"История для бедных" - потому, что эрудиция политологов, как правило, уже, чем у историков, зато взгляд - не в пример шире. Человек, который слишком много знает, органически не способен давать простые советы и писать панорамные полотна. Напротив, вооружившись простой таблицей умножения и учебником географии за четвертый класс, можно объяснить и предсказать практически все.
Сегодня я остановлюсь на одном ярком примере: в короткой заметке в восемь страниц Иммануил Уолерстин умудрился нарисовать целый апокалипсис, ожидающий нас не позднее, чем через десять лет. При этом речь вовсе не идет о каком-нибудь выскочке. Иммануил Уолерстин - один из ведущих политологов США, человек с мировым именем в своей отрасли, научный сотрудник Йейльского университета. Его статья под названием "Аварийная посадка орла" опубликована в авторитетном журнале Foreign Policy, который, впрочем, год с лишним назад повел войну против собственной элитарности в погоне за более широкой читательской аудиторией. Сенсационная статья Уолерстина, увы, несет на себе отпечаток этой рыночной стратегии.
Орел, упомянутый в заголовке, - государственный символ Соединенных Штатов, и речь в статье идет о неминуемом упадке единственной сохранившейся сверхдержавы. На эту тему написана уже целая библиотека, но даже на таком фоне статья Уолерстина выделяется категоричностью своих прогнозов и скудостью аргументации.
Описание процесса политической и экономической эволюции Соединенных Штатов в мировую державу занимает у автора один короткий абзац.
"Восхождение Соединенных Штатов к вершине глобальной гегемонии было длительным процессом, который начался всерьез с глобальной рецессии 1873 года. В это время Соединенные Штаты и Германия начали приобретать все возрастающую долю мирового рынка, в основном за счет неуклонного спада британской экономики. Незадолго до этого оба государства приобрели стабильную политическую базу: Соединенные Штаты - успешно завершив гражданскую войну, а Германия - добившись объединения и победив Францию во Франко-Прусской войне. С 1873 по 1914 год Соединенные Штаты и Германия стали основными производителями в некоторых ведущих отраслях: США - по стали, а позднее по автомобилям, Германия - в области промышленных химикатов".
Последующие две мировых войны Уолерстин представляет как одну непрерывную тридцатилетнюю войну между Германией и США за глобальную гегемонию. Претензии Германии в этом направлении стали явными, когда была разработана нацистская идеология "тысячелетнего рейха". Симметрия, с точки зрения автора, требует противостоящей американской идеологии, и он находит ее в известной формуле "четырех свобод" президента Франклина Рузвельта: свобода слова, свобода религии, свобода от нужды и свобода от страха. Уолерстин производит эту формулу в чин идеологии и именует ее "центристским мировым либерализмом", хотя не совсем понятно, где здесь претензия на гегемонию.
По окончании Второй Мировой войны Соединенные Штаты оказались в уникальном положении единственной крупной индустриальной страны, чья экономическая база не была поражена разрухой. Соединенные Штаты, по словам Иммануила Уолерстина, немедленно приступили к консолидации своей позиции, хотя примеры этой консолидации, которые он приводит, скорее вызывают недоумение, чем убеждают. Во-первых, это было создание ООН, где США, которым принадлежала сама идея организации, хотя и получили постоянное место в Совете Безопасности, но отвели его еще четырем державам, включая Советский Союз. Во-вторых, это был раздел мира, произведенный в Ялте, где была проведена граница между областями советской и западной гегемонии, в целом соблюдавшаяся на всем протяжении холодной войны. При этом Уолерстин умалчивает, что именно в Ялте Сталин обвел смертельно больного Рузвельта вокруг пальца.
В-третьих, США, оказавшись в уникальном положении промышленно-развитой страны без внешнего рынка, предприняли программу массовой экономической реконструкции в странах Европы и Японии. Уолерстин, как мы видим, сводит мотивы известного плана Маршалла к чистому эгоизму и расчету. Надо сказать, что эти мотивы никогда не скрывались, но помимо этого существовали и чисто альтруистические побуждения, которые признавались в ту пору и самими европейцами. Достаточно вспомнить, что другой победитель, Советский Союз, ничего в Германии не строил, а только демонтировал и вывозил. В результате массированной американской помощи Япония и западноевропейские страны стали мощными экономическими державами, прямыми конкурентами США. Это ли - путь к мировой гегемонии?
Впрочем, простые факты никак не вредят развитию мысли Иммануила Уолерстина, да и не могут, поскольку он о них умалчивает - иначе ему не развернуть свой блистательный тезис на каких-нибудь восьми страницах. Каким же образом в результате всех этих хитрых планов мировой гегемонии Соединенные Штаты вдруг оказались, как утверждает автор, на подступах к скорому и необратимому упадку?
"Успех Соединенных Штатов как державы-гегемона в послевоенный период создал условия для последующей утраты этим государством доминирующей позиции. Этот процесс отражают четыре символа: война во Вьетнаме, революции 1968 года, падение Берлинской стены в 1989 году и террористическая атака в сентябре 2001 года. Каждый из этих символов вырастает на основе предыдущего, подводя к ситуации, в которой сегодня оказались Соединенные Штаты - одинокая сверхдержава, не имеющая реальной мощи, мировой лидер, за которым никто не следует и которого мало кто уважает, государство в опасном дрейфе среди глобального хаоса, который оно не в состоянии контролировать".
Хочу обратить внимание слушателей на замечательную конструкцию первой фразы приведенной цитаты: успех США создал предпосылки для их упадка. Точно так же можно отметить, что рождение гражданина Сидорова создало предпосылки для его смерти - подобные суждения столь же бесспорны, сколь бессодержательны. Но банальность аргумента не останавливает матерого политолога, главное для него - сенсационность тезиса.
Итак, Америка обречена на скорый и необратимый упадок. Попробуем присмотреться к вехам, которыми Иммануил Уолерстин отмечает путь к этой катастрофе.
Война во Вьетнаме действительно стала для США тяжелейшим испытанием. Она была, как отмечает автор, единственным крупным нарушением ялтинского раздела мира, и Соединенные Штаты, пустившие в ней в ход практически всю свою военную мощь, в конечном счете все же потерпели поражение. Возможны два толкования этой неудачи: либо поражение было вызвано конкретными причинами и методами ведения войны, либо оно было системным, то есть неизбежным в конфликте этих двух государств. Оба предположения заслуживают внимания и имеют доводы в свою пользу, но Уолерстина эти тонкости просто не интересуют - он заранее решил, к какому выводу придет, и этот вывод у него - не следствие аргументов, а их исходный пункт.
Когда речь заходит о так называемых "революциях" 1968 года, хочется спросить автора, что он, собственно, считает "революцией" и допускает ли он, что возможны массовые протесты, не приводящие к революции. 1968 год действительно был временем студенческих и молодежных волнений, в первую очередь в США, в связи с той же вьетнамской войной, и во Франции. Но даже во Франции, где результатом этих беспорядков стало падение так называемой "четвертой республики" де Голля, никто всерьез не называет это событие революцией.
Впрочем, если отвлечься от толкования слов, последствия этих событий, по мнению Уолерстина, заключались в том, что левые силы в западном и третьем мире с этого момента перестали доверять Советскому Союзу как пионеру социализма и поместили его в один лагерь с врагами прогресса, то есть с теми же США - одна сверхдержава ничуть не лучше другой. Именно результатом такого кризиса доверия стала, как считает Иммануил Уолерстин, следующая веха на пути к закату США, падение Берлинской стены. То есть, крах коммунизма был вызван не экономической изоляцией СССР, не поражением в гонке вооружений, не тем, наконец, элементарным фактом, что у Кремля истекла наличность, а разочарованием радикализованной молодежи запада.
Господин Уолерстин тут не то чтобы передергивает, а просто лжет. Люди, помнящие это двадцатилетие, а я принадлежу к их числу, могут свидетельствовать, что популярность Советского Союза среди западной молодежи была в эти годы, несмотря на некоторое разочарование, намного выше, чем популярность Соединенных Штатов. Говорить в этой связи, что Соединенные Штаты обречены потому, что за ними мало кто следует и они мало популярны, значит пророчить тому же Советскому Союзу долгие годы процветания, если бы не тот неудобный факт, что Советский Союз уже 10 лет как рассыпался в прах, тогда как Соединенные Штаты были и остаются самой мощной в военном и экономическом отношении державой мира.
Идея упадка Соединенных Штатов, как я уже говорил, не нова, и ее выдвигают, в числе прочих, также американские консерваторы, которых Уолерстин почему-то именует "ястребами". Эти ястребы вызывают у автора статьи особое раздражение именно потому, что предлагают бороться с этим упадком. По мнению Иммануила Уолерстина, самая лучшая услуга, которую Соединенные Штаты могут оказать миру, это перевернуться на спину и кротко ждать конца.
"В ближайшие десять лет у Соединенных Штатов есть две возможности: они могут следовать по пути "ястребов" с отрицательными последствиями для всех, но в особенности для себя. Или же они могут понять, что эти отрицательные факторы слишком велики...
Возможности президента Буша исключительно ограничены, и нет практически никакого сомнения в том, что на протяжении последующего десятилетия Соединенные Штаты будут сходить на нет в качестве решающей силы в мировой политике. Реальный вопрос заключается не в том, приходит ли конец гегемонии США, а в том, сумеют ли Соединенные Штаты найти способ встретить этот упадок с достоинством, с минимальным ущербом для всего мира и для себя".
Надо сказать, что как ни относись к Соединенным Штатам, от такого совета просто перехватывает дыхание. Соединенные Штаты - это ведь не абстрактный гегемон в статье кабинетного мудреца, а реальная страна с трехсотмиллионным населением. Неужели эти люди должны буквально последовать совету йейльского провидца? Неужели они обязаны завершить эту фактическую программу самоликвидации за десять лет, как им велено со страниц журнала Foreign Policy?
Разбор статьи можно продолжить рассуждениями о кризисе "центристского мирового либерализма", то есть концепции гражданских свобод и прав человека. Но сказанного уже достаточно, чтобы понять: статья Уолерстина - это не столько научный прогноз, сколько сердечное пожелание. Независимо от того, какую идеологию он приписывает Соединенным Штатам, его собственная угадывается без труда: это - позиция европейских левых кругов, и многие аргументы, в том числе и прямые цитаты, почерпнуты со страниц левых европейских газет с последовательной антиамериканской позицией, таких как английская Guardian. Но многое из того, что свобода слова позволяет журналисту, профессиональная добросовестность должна запрещать ученому. Как видно, на политологов это правило не распространяется.
Начну свои краткие возражения Иммануилу Уолерстину с того, что он, скорее всего, прав, по крайней мере в общих чертах, если закрыть глаза на нелепый десятилетний срок и лживые доводы. Глобальной гегемонии Соединенных Штатов рано или поздно наступит конец по той простой причине, что ничего вечного в мире не бывает, и то, что однажды поднимается вверх, когда-нибудь должно опуститься вниз.
Но у нас, в отличие от Уолерстина, нет никаких оснований полагать, что упадок Соединенных Штатов произойдет в самые кратчайшие сроки. Если бы тезис Уолерстина не был простой публицистической выходкой, автор был бы просто обязан задуматься над катастрофическими последствиями события, которое он предсказывает.
Сегодня Соединенные Штаты, несмотря на весь собранный Уолерстином компромат, по-прежнему остаются самой крупной в военном и экономическом отношении державой, с огромным научно-технологическим потенциалом и культурным влиянием, которое, вопреки наветам газеты Guardian, вовсе не сводится к масскульту - спросите у музыкантов, художников, философов, архитекторов и даже у писателей, хотя от этих объективности дождаться еще труднее, чем от политологов.
Объективный прогноз, независимо от нашего отношения к этой стране, таков, что если предсказанный Уолерстином коллапс действительно произойдет в столь краткие сроки, он будет сопровождаться великим крушением мировой экономики, науки и культуры, какое будет сравнимо только с эффектом мировой войны. Ожидать, что кто-либо может занять это место автоматически, не приходится: ни один из очевидных кандидатов, включая Японию, Китай и негласно подразумеваемую Уолерстином Европу, не будет в состоянии занять опустевшее место на вершине. Может быть, в этой беде есть доля радости, потому что трудно себе представить мир, включая западный мир, под пятой сегодняшнего Китая.
Что же касается функций мирового жандарма, которые Америке сплошь и рядом вменяются в вину, то мировое сообщество, лишившись американских вооруженных сил, потеряет все шансы в противостоянии с агрессивным исламским фундаменталистом, и его исход в этом случае не предсказать даже богатому воображению политолога.
Параллель с упадком Британской империи в данном случае бесполезна, потому что Америка в ту пору уже дышала в затылок своей прежней колониальной метрополии, а сегодня и второе, и даже третье место вакантно. Вопреки тенденциозной картине, нарисованной Уолерстином, США никогда сознательно не стремились к мировой гегемонии - она перепала им почти нечаянно, по умолчанию, потому что в послевоенном мире других кандидатов на эту роль просто не было. Чтобы понять, как нам всем повезло, представим на секунду, что это приз достался бы нацистской Германии или сталинскому Советскому Союзу.
Если из баскетбольной команды выбывает самый высокий игрок, то его место занимает второй по высоте, и никто не властен отнять у него или присудить ему это право. Иммануил Уолерстин, а также стоящие за его спиной левые европейские идеологи питают невысказанную надежду, что это место перепадет именно Европе - Европе, которую, несмотря на мнимое единство, раздирает тайное соперничество, которая, как никогда после Второй Мировой войны, поражена ксенофобией, антисемитизмом, ненавистью и, в конечном счете, просто страхом перед этим огромным миром неумытых и неимущих, посягающих на ее уютный достаток.
Что же касается политологов, то сенсационная статья Уолерстина претендует на место рядом с подобными уже нашумевшими и отходящими в забвение произведениями Френсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона, хотя даже в сравнении с ними производит жалкое впечатление. Когда-то спикер американской палаты представителей, известный своим остроумием, сказал кое о ком из своих коллег: "Каждый раз, когда они открывают рот, они вычитают из общей суммы человеческих знаний". Сегодня это занятие стало для многих профессией и академической карьерой.