Черно-белое и цветное
Много лет назад, вскоре после того, как я перебрался в Мюнхен, мне бросился в глаза заголовок в бульварной газете: "Таксист (хорват) нашел и вернул 100 тысяч марок". Подразумевалось, что таксист вернул эти деньги НЕСМОТРЯ на то, что он хорват - то есть, не немец. Я был несколько шокирован, ибо полагал, что прибыл в цивилизованную современную страну - там, где я жил до сих пор, такой таксист имел бы полное право подать на газету крупный судебный иск.
Я был гораздо менее шокирован, когда премьер-министр другой страны, грозя возмездием террористам, обещал "мочить их в сортирах". Поскольку у него не было ни достоверных имен подозреваемых, ни тем более заключений следствия и суда, не говоря уже о том, что кодекс не предписывает "мочить в сортирах" ни за какое преступление, явно подразумевалось, что угроза адресована целому сектору населения с неправильными именами и оттенком кожи.
Реальный способ существования и прогресса многонационального государства не имеет, однако, ничего общего с государственным бандитизмом.
Некоторые из моих вполне образованных знакомых и собеседников по сей день не могут расстаться с привычкой именовать население США "англосаксами". В Америке этому термину приблизительно эквивалентна аббревиатура WASP, в буквальном переводе - "оса", в расшифровке - "белые англосаксонские протестанты". Только что опубликованный справочник "Нью-Йорк таймс" по литературному стилю характеризует этот термин как пренебрежительный и не рекомендует его к употреблению.
Американцы англосаксонского происхождения уже давно составляют в стране меньшинство. Вот цифры из переписи 1990 года, когда население США составляло примерно 248 миллионов человек. Людей английского происхождения среди них было 22 миллиона 700 тысяч. Даже если добавить к ним американцев шотландского и шотландско-ирландского происхождения, общее число будет чуть больше 30 миллионов. Для сравнения, американцев немецкого происхождения в том же году насчитывалось более 45 миллионов. Нужно заметить, что этническое или расовое происхождение гражданина указывается в результатах переписи на основании ответов самих опрашиваемых, а не каких-либо паспортных данных - внутренних паспортов и вообще обязательных удостоверений личности в США нет.
До недавнего времени потомки англосаксов занимали в обществе преимущественные позиции, и даже сейчас нельзя обойти вниманием тот факт, что почти все президенты США, за исключением Джона Кеннеди, принадлежали к категории WASP. Эту статистику, впрочем, отчасти уравновешивает тот факт, что основную массу населения одного из исторически беднейших районов страны, Аппалачей на территории штатов Теннеси, Кентуки и Западная Виргиния, тоже составляют потомки англосаксов.
Черно-белая картина Америки, где по сей день доминируют мифические белые англосаксы, а низ социальной лестницы занимает меньшинство африканского происхождения, около 12 процентов, еще не изгладилась в мировом сознании. Однако реальная картина куда сложнее и многомернее. Особенно резко она стала меняться после с 60-х годов, когда новый закон об иммиграции отменил прежние, откровенно расистские квоты.
Значительную часть населения составляют так называемые "испаноязычные", выходцы из латиноамериканских стран - в первую очередь из Мексики. К 2009 году, согласно расчетам Бюро переписи населения, их число превысит 40 миллионов, и они станут крупнейшим расово-этническим меньшинством в США. Кроме того, стремительно растет сектор населения, который перепись именует "азиатским" - американцы китайского, корейского, индопакистанского и индокитайского происхождения.
Вся эта сложная статистика в конечном счете сводится к одному: еще до конца будущего столетия Соединенные Штаты станут страной, где белое население всех этнических категорий окажется в меньшинстве.
Как существовать обществу, где живут представители сотен национальностей, конституционно наделенных равными правами, и где принципиально отсутствует главная, так называемая "титутльная", национальная группа?
Традиционной для Америки является так называемая модель "плавильного тигля" - расовое, этническое и религиозное равенство, если угодно даже слепота ко всем этим факторам, равные права граждан перед законом и верность Конституции и флагу. Конституция и флаг - вот что делает американца американцем. Выходец, к примеру, из России, может получить немецкий паспорт, долгие годы жить в Германии, в совершенстве овладеть языком, но ему никогда не придет в голову назвать себя немцем. В Америке, принеся присягу гражданства, он становится таким же американцем, как и все остальные. Согласно положению Конституции он не может баллотироваться в президенты, но в таком же положении окажется и отпрыск коренных американцев, родившийся за границей.
Одним из главных факторов, традиционно спаивающих национальности в нацию, в США был и остается английский язык. Вопреки тому, что кажется очевидным для многих иностранцев, английский язык не имеет в Соединенных Штатах статуса государственного - как нет титульной национальности, так нет и титульного языка. Тем не менее, язык всегда был ключом к общей культуре, и пренебречь им можно лишь в ущерб себе.
В последние десятилетия, по мнению многих, модель "плавильного тигля" была значительна поколеблена, что чревато бурными последствиями в самом недалеком будущем. Кое-кто полагает, что эту испытанную модель пора брать под защиту.
В журнале "Комментари" опубликована статья Рона Унза под названием "Калифорния и конец белой Америки". Автор -предприниматель из знаменитой "Кремниевой долины", одно время кандидат в губернаторы Калифорнии, получил широкую известность как инициатор референдума об отмене так называемого "двуязычного" обучения. Об этой его инициативе стоит рассказать подробнее.
"В какой-то неизвестный день в конце 80-х годов в Калифорнии белое население стало меньшинством, и это осталось совершенно не замеченным.
Молчание, которым было окружено это знаменательное и беспрецедентное в американской истории событие, вполне понятно. Это было в конце эры Рейгана, во времена экономического бума и приближения конца холодной войны, и расовые вопросы временно оказались вне поля зрения. К тому же Калифорния в те годы имела репутацию одного из самых космополитических и оптимистических штатов, и славилась скорее своей цветущей экономикой, своими хиппи и пляжами, чем расовыми конфликтами. Эта репутация подтвердилась в 1982 году, когда крупнейший в стране штат чуть было не избрал первого в стране губернатора-негра - Тома Брэдли".
Но к концу 80-х настали времена экономического спада, и социальная обстановка в Калифорнии резко переменилась. Как всегда в таких случаях, недостаток рабочих мест побуждал искать виновных, и они были найдены: незаконные иммигранты.
Калифорния, в силу своего географического положения, климата и развитого сельского хозяйства, которое постоянно нуждается в притоке дешевой рабочей силы, является настоящим магнитом для иммигрантов, в первую очередь из Мексики, с которой она граничит. Значительная часть этих иммигрантов, по некоторым оценкам даже большая часть, попадает в штат путем незаконного перехода границы. Говорить о том, что они составляют какую-то конкуренцию коренным жителям, будь то белым или черным, не приходится - коренные редко претендуют на низкооплачиваемые рабочие места в сельском хозяйстве. Вина, однако, была найдена: выплата социальных пособий, медицинское обслуживание и обучение в школах детей незаконных пришельцев. Право на эти выплаты должны иметь только граждане США.
Еще в 70-е годы калифорнийцы добились изменений в конституции штата, позволяющих принимать практически любые законы путем всенародного референдума, через голову представительных органов и исполнительной власти. Первым их применением было понижение штатного налога. В 1994 году был создан инициативный комитет для проведения референдума о лишении незаконных иммигрантов всех социальных выплат и услуг - так называемого "Предложения 187".
Эта инициатива разделила население штата на лагеря, опровергающие традиционные расовые границы: белые и черные против испаноязычных и азиатов.
Как понятно из уже приведенной цитаты, Калифорния была исторически вполне либеральным штатом: ее ведущие политики, в том числе представители штата в Конгрессе США и его губернатор, относились к факту иммиграции и к самим иммигрантам вполне благосклонно, считая приток свежих сил выигрышем для экономики и культуры штата. Тем не менее, подхваченные популистской инициативой, они почти как один подхватили лозунги "Предложения 187". Референдум состоялся, и предложение было принято.
Сторонники голой, то есть "прямой" демократии, считающие "глас народа" верховным законодателем, упускают из виду тот факт, что народ не всегда хорош и умен, и что он не является юристом. К счастью, в США есть органы, стоящие выше народовластия - это Конституция и ее хранитель, Верховный Суд. "Предложение 187" в том виде, в каком оно было поставлено на голосование, прямо противоречило конституционным принципам и решениям Верховного Суда - одно из них, в частности, запрещает лишать детей школьного обучения, независимо от их гражданства. В конечном счете изъявление народной воли было полностью нейтрализовано законами страны. А в Калифорнии с тех пор наступило продолжительное экономическое процветание - мстительные инстинкты подавлены, козлы отпущения больше не нужны.
С точки зрения Рона Унза в "Предложении 187" порочно многое, но в первую очередь - расовая поляризация, к которой оно в конечном счете привело. Испаноязычное население штата, справедливо опасаясь, что делить на законных и незаконных никто особенно не будет, усмотрело в этой инициативе несомненный расовый подтекст. В штате, где, как мы уже знаем, белое население представляет собой меньшинство, такие юридические эксперименты подобны прикуриванию в пороховом погребе.
С другой стороны, "Предложение 209", принятое в той же Калифорнии в 1996 году, автор статьи в "Комментари" в принципе поддерживал: оно касается отмены в штате так называемого "положительного действия", то есть предоставления социальных преимуществ представителям некоторых меньшинств. Но на практике и эта инициатива, перехваченная представителями экстремистских кругов, проложила новую расовую линию фронта - между белыми и азиатами с одной стороны и испаноязычным и чернокожим населением - с другой.
Своим крупным личным успехом Рон Унз считает "Предложение 227", принятое на референдуме 1998 года. Его суть - в отмене так называемого "двуязычного" обучения, введенного более десяти лет назад в помощь детям испаноязычного происхождения и с тех пор ставшего практически обязательным. Последствия этой вполне гуманной инициативы оказались, по мнению Унза, катастрофическими - дети, которых заставляют учиться в школе на родном языке, так и не овладевают английским по ее окончании - между тем, поколения иммигрантов, многие вообще без школьного образования, осваивали его без особых трудностей. Вот что пишет об этом сам Унз:
"Я твердо верю в американскую ассимиляцию. Я давно интересовался двуязычным обучением. Меня вдохновлял пример моей матери, которая родилась в Лос-Анджелесе в иммигрантской семье, где говорили на идиш, и легко выучила английский еще в раннем детстве. Я никогда не понимал, почему детей держат годами, иногда даже долгие годы, в классах на родном языке, и почему такие программы продолжают существовать и расширяться десятилетиями, несмотря на их явный провал.
Печальное наследие двуязычного обучения очевидно из официальной статистики: почти четверть всех детей в калифорнийских публичных школах классифицируется как не знающие английского языка, и в каждый отдельный год 95 процентов этих детей язык не усваивает".
Фигура самого Рона Унза ломает идеологические стереотипы, как сломала расовые стереотипы новейшая история Калифорнии. Его статья напечатана в консервативном журнале, и сам он по убеждениям - очевидный консерватор. Но в отличие от своих собратьев по идеологическому крылу и при поддержке ряда левых активистов, он сумел отстоять то, что, на его взгляд, важнее всего: американский плавильный тигель. Он верит в идеал многонационального общества равных, где расовые и национальные характеристики существуют лишь для собственного досуга и для добровольного упоминания в анкетах переписи.
Главным залогом успеха своей инициативы в пользу английского языка Унз считает тщательное отмежевание от открытых и латентных расистских группировок, которые могли экспроприировать референдум в интересах ксенофобии. Испаноязычные жители штата оценили это по достоинству, и очень многие проголосовали "за" - бок о бок с белыми, черными и желтыми.
Качество, которое отличает Рона Унза от сторонников площадной демократии - это его либерализм, либерализм в классическом смысле слова, утверждающий право личности на свободное развитие в свободном обществе, а не право той или иной группы на часть общественного пирога. Либерализм в открытом обществе не является исключительным достоянием правых или левых, он является частью идеологии всех партий и движений, главная цель которых - благополучие человека, а не государства или народа.
Демократия без атрибутов, неограниченная власть толпы - один из самых опасных и нетерпимых способов общественного устройства, да к тому же один из самых неустойчивых. Трудно найти в истории успешного диктатора, который на той или иной стадии своей карьеры не опирался бы на "глас народа", и народ, слыхом не слыхавший о либерализме, всегда безропотно отдавал наскучившую власть в сильные руки деспота.
Либерализм действует не через просвещенные книжки, а посредством государственных институтов, устроенных таким образом, чтобы они не обрушились под единовременным натиском народной прихоти. Один из старейших и самых прочных таких институтов - Конституция Соединенных Штатов, создатели которой хорошо понимали, как важно защитить образ жизни и мнения меньшинства от распоясавшегося "титульного" этноса. Даже по сей день, если спросить образованного американца о природе общественного устройства его страны, он инстинктивно побрезгует словом "демократия"; он скажет "республика" - общее дело.
Либерализм - это в первую очередь страховка от внезапных поворотов общественного курса, от малых и больших революций. Конституция устроена таким образом, что допускает лишь медленные и минимальные изменения, которые в случае ошибки было бы легко нейтрализовать - как это произошло с пресловутым "сухим законом". Либерализм - это, как ни парадоксально, прежде всего недоверие к демократии, требование предъявить доказательства.
В Калифорнии, как видно из статьи Рона Унза, либерализму, по крайней мере в случае анти-иммигрантского референдума, удалось восторжествовать над демократией, а референдум об англоязычном образовании в школах был уже чем-то качественно другим, триумфом либеральной демократии - двуединства, без которого гуманное общество немыслимо.
Сказанного, на мой взгляд, достаточно, чтобы показать беспочвенность всех модных ныне ссылок на демократию и перечисление ее достижений. Ибо демократия сама по себе - не достижение. В отсутствие сдерживающего либерализма она может оказаться откатом за пределы цивилизации. Когда мэр столицы, объявляя открытый сезон на лиц непохожей национальности, апеллирует к линчующим инстинктам толпы, он ниспровергает все ценности гуманизма и остается демократом. Когда премьер страны, в расчете наказать террористов, прибегает к геноциду, он располагает к себе общественное мнение и выводит страну за пределы цивилизованного сообщества. Террор - это гибель конкретных лиц, и наказания за это заслуживают конкретные лица. Кроме конкретных лиц в этом мире нет никого. У государства не бывает априорной правоты перед человеком - любым человеком. У народа - тоже.
Много лет назад, вскоре после того, как я перебрался в Мюнхен, мне бросился в глаза заголовок в бульварной газете: "Таксист (хорват) нашел и вернул 100 тысяч марок". Подразумевалось, что таксист вернул эти деньги НЕСМОТРЯ на то, что он хорват - то есть, не немец. Я был несколько шокирован, ибо полагал, что прибыл в цивилизованную современную страну - там, где я жил до сих пор, такой таксист имел бы полное право подать на газету крупный судебный иск.
Я был гораздо менее шокирован, когда премьер-министр другой страны, грозя возмездием террористам, обещал "мочить их в сортирах". Поскольку у него не было ни достоверных имен подозреваемых, ни тем более заключений следствия и суда, не говоря уже о том, что кодекс не предписывает "мочить в сортирах" ни за какое преступление, явно подразумевалось, что угроза адресована целому сектору населения с неправильными именами и оттенком кожи.
Реальный способ существования и прогресса многонационального государства не имеет, однако, ничего общего с государственным бандитизмом.
Некоторые из моих вполне образованных знакомых и собеседников по сей день не могут расстаться с привычкой именовать население США "англосаксами". В Америке этому термину приблизительно эквивалентна аббревиатура WASP, в буквальном переводе - "оса", в расшифровке - "белые англосаксонские протестанты". Только что опубликованный справочник "Нью-Йорк таймс" по литературному стилю характеризует этот термин как пренебрежительный и не рекомендует его к употреблению.
Американцы англосаксонского происхождения уже давно составляют в стране меньшинство. Вот цифры из переписи 1990 года, когда население США составляло примерно 248 миллионов человек. Людей английского происхождения среди них было 22 миллиона 700 тысяч. Даже если добавить к ним американцев шотландского и шотландско-ирландского происхождения, общее число будет чуть больше 30 миллионов. Для сравнения, американцев немецкого происхождения в том же году насчитывалось более 45 миллионов. Нужно заметить, что этническое или расовое происхождение гражданина указывается в результатах переписи на основании ответов самих опрашиваемых, а не каких-либо паспортных данных - внутренних паспортов и вообще обязательных удостоверений личности в США нет.
До недавнего времени потомки англосаксов занимали в обществе преимущественные позиции, и даже сейчас нельзя обойти вниманием тот факт, что почти все президенты США, за исключением Джона Кеннеди, принадлежали к категории WASP. Эту статистику, впрочем, отчасти уравновешивает тот факт, что основную массу населения одного из исторически беднейших районов страны, Аппалачей на территории штатов Теннеси, Кентуки и Западная Виргиния, тоже составляют потомки англосаксов.
Черно-белая картина Америки, где по сей день доминируют мифические белые англосаксы, а низ социальной лестницы занимает меньшинство африканского происхождения, около 12 процентов, еще не изгладилась в мировом сознании. Однако реальная картина куда сложнее и многомернее. Особенно резко она стала меняться после с 60-х годов, когда новый закон об иммиграции отменил прежние, откровенно расистские квоты.
Значительную часть населения составляют так называемые "испаноязычные", выходцы из латиноамериканских стран - в первую очередь из Мексики. К 2009 году, согласно расчетам Бюро переписи населения, их число превысит 40 миллионов, и они станут крупнейшим расово-этническим меньшинством в США. Кроме того, стремительно растет сектор населения, который перепись именует "азиатским" - американцы китайского, корейского, индопакистанского и индокитайского происхождения.
Вся эта сложная статистика в конечном счете сводится к одному: еще до конца будущего столетия Соединенные Штаты станут страной, где белое население всех этнических категорий окажется в меньшинстве.
Как существовать обществу, где живут представители сотен национальностей, конституционно наделенных равными правами, и где принципиально отсутствует главная, так называемая "титутльная", национальная группа?
Традиционной для Америки является так называемая модель "плавильного тигля" - расовое, этническое и религиозное равенство, если угодно даже слепота ко всем этим факторам, равные права граждан перед законом и верность Конституции и флагу. Конституция и флаг - вот что делает американца американцем. Выходец, к примеру, из России, может получить немецкий паспорт, долгие годы жить в Германии, в совершенстве овладеть языком, но ему никогда не придет в голову назвать себя немцем. В Америке, принеся присягу гражданства, он становится таким же американцем, как и все остальные. Согласно положению Конституции он не может баллотироваться в президенты, но в таком же положении окажется и отпрыск коренных американцев, родившийся за границей.
Одним из главных факторов, традиционно спаивающих национальности в нацию, в США был и остается английский язык. Вопреки тому, что кажется очевидным для многих иностранцев, английский язык не имеет в Соединенных Штатах статуса государственного - как нет титульной национальности, так нет и титульного языка. Тем не менее, язык всегда был ключом к общей культуре, и пренебречь им можно лишь в ущерб себе.
В последние десятилетия, по мнению многих, модель "плавильного тигля" была значительна поколеблена, что чревато бурными последствиями в самом недалеком будущем. Кое-кто полагает, что эту испытанную модель пора брать под защиту.
В журнале "Комментари" опубликована статья Рона Унза под названием "Калифорния и конец белой Америки". Автор -предприниматель из знаменитой "Кремниевой долины", одно время кандидат в губернаторы Калифорнии, получил широкую известность как инициатор референдума об отмене так называемого "двуязычного" обучения. Об этой его инициативе стоит рассказать подробнее.
"В какой-то неизвестный день в конце 80-х годов в Калифорнии белое население стало меньшинством, и это осталось совершенно не замеченным.
Молчание, которым было окружено это знаменательное и беспрецедентное в американской истории событие, вполне понятно. Это было в конце эры Рейгана, во времена экономического бума и приближения конца холодной войны, и расовые вопросы временно оказались вне поля зрения. К тому же Калифорния в те годы имела репутацию одного из самых космополитических и оптимистических штатов, и славилась скорее своей цветущей экономикой, своими хиппи и пляжами, чем расовыми конфликтами. Эта репутация подтвердилась в 1982 году, когда крупнейший в стране штат чуть было не избрал первого в стране губернатора-негра - Тома Брэдли".
Но к концу 80-х настали времена экономического спада, и социальная обстановка в Калифорнии резко переменилась. Как всегда в таких случаях, недостаток рабочих мест побуждал искать виновных, и они были найдены: незаконные иммигранты.
Калифорния, в силу своего географического положения, климата и развитого сельского хозяйства, которое постоянно нуждается в притоке дешевой рабочей силы, является настоящим магнитом для иммигрантов, в первую очередь из Мексики, с которой она граничит. Значительная часть этих иммигрантов, по некоторым оценкам даже большая часть, попадает в штат путем незаконного перехода границы. Говорить о том, что они составляют какую-то конкуренцию коренным жителям, будь то белым или черным, не приходится - коренные редко претендуют на низкооплачиваемые рабочие места в сельском хозяйстве. Вина, однако, была найдена: выплата социальных пособий, медицинское обслуживание и обучение в школах детей незаконных пришельцев. Право на эти выплаты должны иметь только граждане США.
Еще в 70-е годы калифорнийцы добились изменений в конституции штата, позволяющих принимать практически любые законы путем всенародного референдума, через голову представительных органов и исполнительной власти. Первым их применением было понижение штатного налога. В 1994 году был создан инициативный комитет для проведения референдума о лишении незаконных иммигрантов всех социальных выплат и услуг - так называемого "Предложения 187".
Эта инициатива разделила население штата на лагеря, опровергающие традиционные расовые границы: белые и черные против испаноязычных и азиатов.
Как понятно из уже приведенной цитаты, Калифорния была исторически вполне либеральным штатом: ее ведущие политики, в том числе представители штата в Конгрессе США и его губернатор, относились к факту иммиграции и к самим иммигрантам вполне благосклонно, считая приток свежих сил выигрышем для экономики и культуры штата. Тем не менее, подхваченные популистской инициативой, они почти как один подхватили лозунги "Предложения 187". Референдум состоялся, и предложение было принято.
Сторонники голой, то есть "прямой" демократии, считающие "глас народа" верховным законодателем, упускают из виду тот факт, что народ не всегда хорош и умен, и что он не является юристом. К счастью, в США есть органы, стоящие выше народовластия - это Конституция и ее хранитель, Верховный Суд. "Предложение 187" в том виде, в каком оно было поставлено на голосование, прямо противоречило конституционным принципам и решениям Верховного Суда - одно из них, в частности, запрещает лишать детей школьного обучения, независимо от их гражданства. В конечном счете изъявление народной воли было полностью нейтрализовано законами страны. А в Калифорнии с тех пор наступило продолжительное экономическое процветание - мстительные инстинкты подавлены, козлы отпущения больше не нужны.
С точки зрения Рона Унза в "Предложении 187" порочно многое, но в первую очередь - расовая поляризация, к которой оно в конечном счете привело. Испаноязычное население штата, справедливо опасаясь, что делить на законных и незаконных никто особенно не будет, усмотрело в этой инициативе несомненный расовый подтекст. В штате, где, как мы уже знаем, белое население представляет собой меньшинство, такие юридические эксперименты подобны прикуриванию в пороховом погребе.
С другой стороны, "Предложение 209", принятое в той же Калифорнии в 1996 году, автор статьи в "Комментари" в принципе поддерживал: оно касается отмены в штате так называемого "положительного действия", то есть предоставления социальных преимуществ представителям некоторых меньшинств. Но на практике и эта инициатива, перехваченная представителями экстремистских кругов, проложила новую расовую линию фронта - между белыми и азиатами с одной стороны и испаноязычным и чернокожим населением - с другой.
Своим крупным личным успехом Рон Унз считает "Предложение 227", принятое на референдуме 1998 года. Его суть - в отмене так называемого "двуязычного" обучения, введенного более десяти лет назад в помощь детям испаноязычного происхождения и с тех пор ставшего практически обязательным. Последствия этой вполне гуманной инициативы оказались, по мнению Унза, катастрофическими - дети, которых заставляют учиться в школе на родном языке, так и не овладевают английским по ее окончании - между тем, поколения иммигрантов, многие вообще без школьного образования, осваивали его без особых трудностей. Вот что пишет об этом сам Унз:
"Я твердо верю в американскую ассимиляцию. Я давно интересовался двуязычным обучением. Меня вдохновлял пример моей матери, которая родилась в Лос-Анджелесе в иммигрантской семье, где говорили на идиш, и легко выучила английский еще в раннем детстве. Я никогда не понимал, почему детей держат годами, иногда даже долгие годы, в классах на родном языке, и почему такие программы продолжают существовать и расширяться десятилетиями, несмотря на их явный провал.
Печальное наследие двуязычного обучения очевидно из официальной статистики: почти четверть всех детей в калифорнийских публичных школах классифицируется как не знающие английского языка, и в каждый отдельный год 95 процентов этих детей язык не усваивает".
Фигура самого Рона Унза ломает идеологические стереотипы, как сломала расовые стереотипы новейшая история Калифорнии. Его статья напечатана в консервативном журнале, и сам он по убеждениям - очевидный консерватор. Но в отличие от своих собратьев по идеологическому крылу и при поддержке ряда левых активистов, он сумел отстоять то, что, на его взгляд, важнее всего: американский плавильный тигель. Он верит в идеал многонационального общества равных, где расовые и национальные характеристики существуют лишь для собственного досуга и для добровольного упоминания в анкетах переписи.
Главным залогом успеха своей инициативы в пользу английского языка Унз считает тщательное отмежевание от открытых и латентных расистских группировок, которые могли экспроприировать референдум в интересах ксенофобии. Испаноязычные жители штата оценили это по достоинству, и очень многие проголосовали "за" - бок о бок с белыми, черными и желтыми.
Качество, которое отличает Рона Унза от сторонников площадной демократии - это его либерализм, либерализм в классическом смысле слова, утверждающий право личности на свободное развитие в свободном обществе, а не право той или иной группы на часть общественного пирога. Либерализм в открытом обществе не является исключительным достоянием правых или левых, он является частью идеологии всех партий и движений, главная цель которых - благополучие человека, а не государства или народа.
Демократия без атрибутов, неограниченная власть толпы - один из самых опасных и нетерпимых способов общественного устройства, да к тому же один из самых неустойчивых. Трудно найти в истории успешного диктатора, который на той или иной стадии своей карьеры не опирался бы на "глас народа", и народ, слыхом не слыхавший о либерализме, всегда безропотно отдавал наскучившую власть в сильные руки деспота.
Либерализм действует не через просвещенные книжки, а посредством государственных институтов, устроенных таким образом, чтобы они не обрушились под единовременным натиском народной прихоти. Один из старейших и самых прочных таких институтов - Конституция Соединенных Штатов, создатели которой хорошо понимали, как важно защитить образ жизни и мнения меньшинства от распоясавшегося "титульного" этноса. Даже по сей день, если спросить образованного американца о природе общественного устройства его страны, он инстинктивно побрезгует словом "демократия"; он скажет "республика" - общее дело.
Либерализм - это в первую очередь страховка от внезапных поворотов общественного курса, от малых и больших революций. Конституция устроена таким образом, что допускает лишь медленные и минимальные изменения, которые в случае ошибки было бы легко нейтрализовать - как это произошло с пресловутым "сухим законом". Либерализм - это, как ни парадоксально, прежде всего недоверие к демократии, требование предъявить доказательства.
В Калифорнии, как видно из статьи Рона Унза, либерализму, по крайней мере в случае анти-иммигрантского референдума, удалось восторжествовать над демократией, а референдум об англоязычном образовании в школах был уже чем-то качественно другим, триумфом либеральной демократии - двуединства, без которого гуманное общество немыслимо.
Сказанного, на мой взгляд, достаточно, чтобы показать беспочвенность всех модных ныне ссылок на демократию и перечисление ее достижений. Ибо демократия сама по себе - не достижение. В отсутствие сдерживающего либерализма она может оказаться откатом за пределы цивилизации. Когда мэр столицы, объявляя открытый сезон на лиц непохожей национальности, апеллирует к линчующим инстинктам толпы, он ниспровергает все ценности гуманизма и остается демократом. Когда премьер страны, в расчете наказать террористов, прибегает к геноциду, он располагает к себе общественное мнение и выводит страну за пределы цивилизованного сообщества. Террор - это гибель конкретных лиц, и наказания за это заслуживают конкретные лица. Кроме конкретных лиц в этом мире нет никого. У государства не бывает априорной правоты перед человеком - любым человеком. У народа - тоже.