Этот выпуск целиком посвящен культуре и языкам малых народов. Недавно в Таллинне работал Четвертый Всемирный конгресс финно-угорских народов ( http://kongress.ugri.info/ ).Конечно, не все из этих народов можно назвать малыми. Например, венгров на свете 15 миллионов, но зато ливов всего около двухсот человек.
Всемирный конгресс в Таллинне заявил, что важнейшей его целью является сохранение и развитие финно-угорских народов и их культур как части наследия всего человечества. Права национальных меньшинств - вопрос не внутренней политики стран, а всего международного сообщества. Поэтому важно не только приводить законодательства стран в соответствие с международными стандартами в области прав человека и прав национальных меньшинств, но и использовать такие международные юридические механизмы, которые не требуют ратификации и обладают прямой юридической силой.
Участники Конгресса отметили, что в последние годы стала быстро сокращаться численность большинства финно-угорских и самодийских народов, а сфера использования из языков сужается. Потери понесло прежде всего молодое поколение, причем именно в тех странах и в тех регионах, где у молодежи нет возможности для нормальной и гармоничной социализации в своих собственных национальных культурах.
Так говорится в документах Четвертого Конгресса финно-угорских народов.
По приглашению организаторов Конгресса я побывал в Таллинне и беседовал с некоторыми из его участников. Оказалось, что не все малые народы находятся в трудном или бедственном положении. Оказалось, что не все, что делается чиновниками в Балтийских странах, непременно направлено, как думают многие, против большого восточного соседа.
Поучительные и интересные факты, неприятные оценки и рассуждения, достойные быть услышанными - в этом специальном впуске передачи "Гражданская практика".
По данным российской переписи населения 2002 года, в республике Марий-Эл и на соседних с нею территориях - в Башкортостане, Татарстане, Екатеринбургской и Пермской областях проживают 605 тысяч марийцев. Зинаида Новикова, в прошлом рабочая, ныне пенсионер, активист общественной самодеятельности, проживающая в столице Башкортостана городе Уфе, рассказывает.
Зинаида Новикова: Самые большие проблемы - это проблемы исчезновения малых народов. Происходит и ассимиляция - это переход марийцев и других финно-угров в русскую национальность.
Владимир Ведрашко: А как происходит этот переход?
Зинаида Новикова: В 60 годы было очень большое переселение народов из деревень в города. Их дети, как городские жители, они не изучали свой родной язык в школе, они изучали только русский язык. Поэтому они забывают свой родной язык, если родители с ними не занимаются. Есть в Уфе воскресная марийская школа. Когда ходим записывать учеников в эту школу, то некоторые родители отвечают: "А мы себя марийцами не считаем, так как мы язык не знаем, и наши дети тоже язык не знают". И, естественно, культурой не интересуются своей. Культура и традиции, обряды сохраняются в сельских местностях.
Владимир Ведрашко: Почему вы считаете важным для этих людей сохранять свою культуру и свой язык?
Зинаида Новикова: Если я забуду свой язык, свои традиции, я должна забыть своих бабушек и дедушек. По крови-то я марийка. Если я все забуду, то кто я буду? И не русский, и не мариец - так выходит. У нас в Башкирии проживает более ста тысяч марийцев. Для такого количества людей можно сделать и побольше. А в городе Уфе, столице Башкирии, проживает около 12 тысяч марийцев. Но у нас такая проблема - у нас нет своего театра. Нам бы очень хотелось, чтобы у нас в Уфе был свой театр национальностей, где бы все были, включая и русских, и марийцев, и украинцев, и немцев, и латышей, и евреев, всех, всех, всех - пусть бы у них был один театр. Я участвую в ансамбле, у нас есть марийский ансамбль фольклорный, у нас даже репетиции проводить негде, места нет. У нас есть русский хор "Зори Агидели" называется. В военкомате они репетируют. Есть "Любава", тоже русский хор, они хоть имеют звание народного, для них все равно места нет.
Владимир Ведрашко: Среди сотен делегатов была и Роза Семелина, тоже член марийской делегации, но приехавшая из Йошкар-Олы, столицы республики Марий-Эл.
Роза Семелина: Мы русскими никогда не будем. Например, растет береза, она высохла, из корня выходит береза, не выходит ни липа, ни сосна, выходит береза. Если я марийка, не могу быть ни эстонкой, ни француженкой, потому что у меня корни марийские. У меня есть два сына, оба хорошо говорят по-марийски, общаемся по-марийски, на моления ходим, у нас марийские традиции. У нас правительство хочет, чтобы этого не было у нашего народа. Предки наши по пятьсот лет воевали за эту землю, кровь проливали. Неужели мы на этой земле хозяевами не можем быть? А хотят, чтобы хозяевами там не были.
Владимир Ведрашко: Кто хочет, чтобы марийцы не были хозяевами на своей земле?
Роза Семелина: У нас все пришлые. У нас президент пришлый, в Госдуме пришлые, в правительстве коренного населения нет. Вот. (Кто-то рядом на марийском языке обращается к Семелиной, вероятно, пытается убедить ее говорить не так резко - Ред.) Свобода слова! Почему я не должна говорить? Я на своей земле хочу хозяйкой быть, а не падчерицей.
Владимир Ведрашко: Что вам дал этот конгресс, вероятно, вы здесь встретили людей, у которых похожие проблемы?
Роза Семелина: Я сюда приехала, сижу, смотрю, думаю про свой народ... плакала даже: вот мы ведь экспонатами скоро будем на таких конгрессах, у меня такое впечатление. Этот конгресс что дал мне? Я, например, представителей финно-угорских народов встретила, поговорила со многими. У меня душа радуется, что есть такие народы, живут, что у них культура есть своя. Мы тоже стараемся изо всех сил свое лицо не потерять.
Владимир Ведрашко: Вот эти кассеты, книги, то, всё, что вы издаете - это на какие деньги выпущено?
Роза Семелина: Эта кассета у нас молодежная. Молодежь собирает, старается. Книжки выпускаются у нас, на свои деньги авторы выпускают, нам правительство не финансирует ничего. Эта книга на свои деньги выпущенная, нам правительство денег не дает. В год 15-20 книг только выпускают. Это разве нормально - для национальной республики 15-20 книг? У нас, говорят, нет национальных проблем. Где есть нация, там всегда есть проблема национальная, я так думаю со своей точки зрения.
Владимир Ведрашко: "Мы экспонатами скоро будем" - говорит Роза Семелина, имея в виду, конечно, то, как к представителям ее народа относятся официальные российские власти.
Студентка отделения психологии социологического факультета Тартуского университета Инга Игнатьева приехала в Эстонию из Удмуртии. Средства на ее учебу первоначально были выделены удмуртскими властями.
Инга Игнатьева: В 1996 году Комитет по делам национальностей набирал группу из 10 человек, чтобы отправить их учиться сюда. Они нам выдали стипендию. Год мы изучали эстонский язык, а потом стали учиться на разных специальностях.
Владимир Ведрашко: Каковы шансы, что из десяти человек десять вернуться обратно?
Инга Игнатьева: Маленькие шансы. Во-первых, потому что с образованием эстонским нам немножко сложно приспособиться в России, потому что система образования разная. Во-вторых, получается так, что от Удмуртии немножко отделились. Здесь у нас есть какие-то связи, какое-то представление о том, где мы можем работать. Когда мы приезжаем домой, мы начинаем все с нуля.
Владимир Ведрашко: В чем же тогда забота удмуртских властей о том, чтобы граждане республики получали дополнительное образование, учились за границей?
Инга Игнатьева: Мне кажется, что в самом начале это была неплохая идея, все-таки, чтобы отправить людей, дать им какое-то образование, показать, что есть что-то другое, не только то, что дается у нас в Удмуртии. Просто эта система была не до конца продумана, немножко стала сходить... не совсем на ноль, но все-таки...
Владимир Ведрашко: Предположим, что вы не вернетесь домой, останетесь здесь - что в этом плохого?
Инга Игнатьева: Ничего плохого. Люди делятся, грубо говоря, на две категории. Одни считают, что мы должны возвратиться и то, что мы не возвращаемся - это плохо. Другая часть считает, что мы должны остаться здесь, чтобы уже с этой стороны помогать развитию культуры.
Мне очень больно, что допустим, я хотела бы возвратиться домой работать, если бы была работа, если бы была перспектива хорошая. Но я пока ее не вижу, я не знаю, куда я приеду и что буду там делать.
Владимир Ведрашко: Вам помогает в учебе эстонское правительство?
Инга Игнатьева: Я закончила бакалавриат в Тартуском университете, мне нужно было поступить в магистратуру. Потому что бакалавриат низкий уровень, нужно все-таки дальше учиться. Нам помогает программа родственных народов в Эстонии. Она, кстати, обучает достаточно много российских студентов, финно-угров из разных регионов. Она нам выплачивает стипендию, оплачивает проживание, два раза в год билеты домой и обратно.
Программа родственных народов - это программа для финансовой поддержки финно-угорских народов в Эстонии. Выпускают диски, выпускаются книжки при помощи этой программы, выпускаются словари, переводится литература.
Владимир Ведрашко: Подробнее о программе содействия родственным народам - программе Министерства образования Эстонии - я говорил с доцентом кафедры уральских языков Тартуского университета Тоону Сииленталем.
Тоону Сииленталь: Программа финансируется из эстонского госбюджета.
Владимир Ведрашко: Сколько человек прошло через эту программу? Что она практически дает? Почему эстонское правительство заинтересовано в развитии этой программы?
Тоону Сииленталь: Мы всегда чувствовали себя финно-уграми и всегда хотели помогать нашим друзьям. Мы решили, что это лучше сделать таким путем, чтобы воспитывать новое поколение народной элиты для наших родственных народов. Поэтому мы принимаем на полный курс обучения в эстонские вузы по любой специальности студентов финно-угров из Российской Федерации. Сейчас примерно 70 студентов. Число закончивших примерно 40-50 человек по этой программе. Правительство Эстонии одобрило продолжение программы на следующие пять лет.
Владимир Ведрашко: Представители каких народов приняли участие в этой программе?
Тоону Сииленталь: В первый период у нас очень много было марийцев. Сейчас больше всего удмуртов. У нас учатся коми, эрзяне, мокшане, были ханты, ненцы. Можно сказать, что почти все финно-угорские народы.
Владимир Ведрашко: Вы сказали, что эта программа способствует воспитанию национальных элит. Но ведь, наверняка, очень многие люди, которые обучаются в Эстонии, потом могут не вернуться в свои республики. Как вы к этому относитесь?
Тоону Сииленталь: Конечно, не только могут не вернуться, но и не вернулись, остались в Эстонии или направились дальше в Финляндию или дальше на Запад, в Германию. С одной стороны, довольно большая проблема. И мы в следующий период немножко будем изменять наши приоритеты, больше будем принимать в докторантуру и на стажировку таких людей, которые в России имеют рабочее место, им есть куда обратно вернуться еще лучшим специалистом. Когда молодой человек 5, 6, 7 лет не дома, ему очень трудно вернуться. С другой стороны, я скажу, что можно сделать для своего народа, может быть, иногда больше, когда не работаешь физически там, в стране. Например, эрзянский скульптор Степан Эрзя, который десятилетиями жил в Аргентине, и все его произведения - это эрзянское искусство. Прекрасный музей имеется его произведений в Саранске, Мордовия гордится им. Или, например, из истории эстонской культуры Эдвард Виралд десятилетиями работал в Париже, но все считают, что это произведения эстонского искусства. И если учитывать то, что нынешний мир, средства массовой информации, Интернет и так далее позволяют, изучать, например, удмуртскую мифологию, и в Гамбурге... Может быть, эта работа еще плодотворнее для народа. Конечно, хорошо было бы, если бы большинство вернулось домой и стало там работать.
Владимир Ведрашко: Насколько вся проблематика финно-угорских языков, финно-угорских культур - сопряжена с политикой?
Тоону Сииленталь: Все связано с политикой. Судьба финно-угорских народов зависит от очень многих факторов. Один из самых главных - это самосознание народа. Я думаю, что такие конгрессы поднимают это самосознание.
По-моему, на политическую волю можно влиять. Можно влиять постоянной работой, разъяснением того, как эти проблемы разрешаются на международном уровне, в Европейском Союзе и так далее. Это не простая работа, очень трудная. Я думаю, что если есть политическая воля, от этого зависят и финансы, которые властные структуры выделают своим меньшинствам.
Владимир Ведрашко: Одной из самых малых народностей в семье финно-угорских народов являются ливы, их примерно двести человек. Все они живут в Латвии. О том, как ливы развиваются, лучше сказать, интегрируются в общество и государство, рассказывает председатель Союза ливов Латвии Алдис Эрманбрикс.
Алдис Эрманбрикс: Ливов очень мало, интеграция прошла очень глубокая в Латвии по разным причинам. Войны и советская оккупация очень глубоко коснулись тех территорий, где проживали ливы. Потому что просто запретили работать. Они жили у моря, и советская власть боялась моря больше всего. Хотя там, напротив, мирные страны - Швеция и Эстония. Просто нельзя было работать рыбаками, запретная зона.
Мы стараемся работать как можно больше, чтобы сохранить нашу культуру, несмотря на довольно драматичную ситуацию. Язык почти исчез. Материнский язык у трех-четырех человек только, которые дома слышали, как родители говорили. Мы, я думаю, довольно интересный пример, как можно сохранить культуру, этническую идентичность, несмотря на то, что состояние языка очень плохое. В школе никогда ливский язык не изучали, на ливском языке все предметы. Факультативы - да, были до войны. Но сейчас есть курсы языка, есть и такие школы, где фактически изучают язык, в университете тоже есть кафедра финно-угорских языков и там курс ливского языка. Молодые люди некоторые изучали очень хорошо. Но изучать язык - это немножко другое... Мы очень активно работаем, чтобы издавать книги, издавать компакт-диски. У нас есть язык, есть песни, два компакт-диска, где наш фольклор, сказки. Наша самая главная задача - сейчас сохранить то, что можно сохранять. Потому что в этой ситуации в глобализации и интеграции, мы все владеем государственным латышским языком очень хорошо, русским тоже можем говорить, надо английский изучать и так далее. Культурный человек должен вспомнить своих дедов, своих отцов, свою культуру, откуда мы вышли. Благодаря нашей активности, праздники делаем у моря, где в последнее время компактно жили наши ливы. Хотя сейчас их нет, они переехали в города. Но и больше людей, латышей говорят: да, я помню, мой дед тоже был лив. Нас так мало, что мы не можем повседневно встречаться и говорить. Поэтому, живой язык исчезает, но этническое самосознание у нас не исчезает.
Владимир Ведрашко: Что бы вы посоветовали тех людям, у которых нет такой возможности как у вас, нет такой благоприятной среды для развития?
Алдис Эрманбрикс: Один человек ничего не может делать. Действительно политика важна. Среда очень важна. Мы сейчас вступили в Евросоюз, и почувствовали, что как-то изменился подход... Чем больше языков знаешь, чем ты немножко иначе, чем ты другой, тем ты более интересен для других. Интеграция должна быть. Русский язык - государственный язык в России, значит надо перфектно знать этот язык. Сейчас у нас борьба за то, чтобы русские, проживающие в Латвии, знали латышский язык. Мы, ливы, сейчас чувствуем себя хорошо в Латвии, потому что интегрировались хорошо. Значит первое то, что каждое государство отстаивает - интегрироваться надо, иначе будет очень трудно.
У нас пришло это время, когда мы богаче чувствуем, что мы богаче тем, что знаем еще какой-то язык, и мы чем-то отличаемся. Мы интегрировались полностью, но мы отличаемся. Мы чувствуем, что в этом наше богатство. Если хотите, мы можем превратить это в деньги, в богатство. У нас есть свои особые национальные рецепты приготовления пищи, рыбу умеем делать по-своему... и так далее. Я думаю, что сейчас и в России без помощи властей представители разных народов могут многое делать сами. Если есть село, у которого хорошая традиция финно-угорского народа, какая-то особенная кухня, например, туда туристы поедут специально смотреть и пробовать.
Надо самим организоваться, надо работать. Если такая работа будет, это большое будущее. Это самобытность. Мы говорим о глобализации, как будто глобализация - это смерть. Но ведь в процессе глобализации повышается и интерес к особенностям малых народов, идет поиск чего-то нового, интересного. И это можно понять: ведь неинтересно, что все мы все мы говорим только по-русски, а теперь все будем говорить по-английски. Какой в этом интерес? Неинтересно. А если ты слушаешь на карельском, на эстонском... - совсем другое дело. Так что надо работать, все будет в порядке. Не надо бояться глобализации. Интегрироваться надо. Поэтому мы говорим - у нас жить в стране хорошо.
Владимир Ведрашко: В заключение я хотел бы поблагодарить за содействие в подготовке этой передачи эстонского коллегу, одного из организаторов конгресса журналиста Валерия Калабугина.
Всемирный конгресс в Таллинне заявил, что важнейшей его целью является сохранение и развитие финно-угорских народов и их культур как части наследия всего человечества. Права национальных меньшинств - вопрос не внутренней политики стран, а всего международного сообщества. Поэтому важно не только приводить законодательства стран в соответствие с международными стандартами в области прав человека и прав национальных меньшинств, но и использовать такие международные юридические механизмы, которые не требуют ратификации и обладают прямой юридической силой.
Участники Конгресса отметили, что в последние годы стала быстро сокращаться численность большинства финно-угорских и самодийских народов, а сфера использования из языков сужается. Потери понесло прежде всего молодое поколение, причем именно в тех странах и в тех регионах, где у молодежи нет возможности для нормальной и гармоничной социализации в своих собственных национальных культурах.
Так говорится в документах Четвертого Конгресса финно-угорских народов.
По приглашению организаторов Конгресса я побывал в Таллинне и беседовал с некоторыми из его участников. Оказалось, что не все малые народы находятся в трудном или бедственном положении. Оказалось, что не все, что делается чиновниками в Балтийских странах, непременно направлено, как думают многие, против большого восточного соседа.
Поучительные и интересные факты, неприятные оценки и рассуждения, достойные быть услышанными - в этом специальном впуске передачи "Гражданская практика".
По данным российской переписи населения 2002 года, в республике Марий-Эл и на соседних с нею территориях - в Башкортостане, Татарстане, Екатеринбургской и Пермской областях проживают 605 тысяч марийцев. Зинаида Новикова, в прошлом рабочая, ныне пенсионер, активист общественной самодеятельности, проживающая в столице Башкортостана городе Уфе, рассказывает.
Зинаида Новикова: Самые большие проблемы - это проблемы исчезновения малых народов. Происходит и ассимиляция - это переход марийцев и других финно-угров в русскую национальность.
Владимир Ведрашко: А как происходит этот переход?
Зинаида Новикова: В 60 годы было очень большое переселение народов из деревень в города. Их дети, как городские жители, они не изучали свой родной язык в школе, они изучали только русский язык. Поэтому они забывают свой родной язык, если родители с ними не занимаются. Есть в Уфе воскресная марийская школа. Когда ходим записывать учеников в эту школу, то некоторые родители отвечают: "А мы себя марийцами не считаем, так как мы язык не знаем, и наши дети тоже язык не знают". И, естественно, культурой не интересуются своей. Культура и традиции, обряды сохраняются в сельских местностях.
Владимир Ведрашко: Почему вы считаете важным для этих людей сохранять свою культуру и свой язык?
Зинаида Новикова: Если я забуду свой язык, свои традиции, я должна забыть своих бабушек и дедушек. По крови-то я марийка. Если я все забуду, то кто я буду? И не русский, и не мариец - так выходит. У нас в Башкирии проживает более ста тысяч марийцев. Для такого количества людей можно сделать и побольше. А в городе Уфе, столице Башкирии, проживает около 12 тысяч марийцев. Но у нас такая проблема - у нас нет своего театра. Нам бы очень хотелось, чтобы у нас в Уфе был свой театр национальностей, где бы все были, включая и русских, и марийцев, и украинцев, и немцев, и латышей, и евреев, всех, всех, всех - пусть бы у них был один театр. Я участвую в ансамбле, у нас есть марийский ансамбль фольклорный, у нас даже репетиции проводить негде, места нет. У нас есть русский хор "Зори Агидели" называется. В военкомате они репетируют. Есть "Любава", тоже русский хор, они хоть имеют звание народного, для них все равно места нет.
Владимир Ведрашко: Среди сотен делегатов была и Роза Семелина, тоже член марийской делегации, но приехавшая из Йошкар-Олы, столицы республики Марий-Эл.
Роза Семелина: Мы русскими никогда не будем. Например, растет береза, она высохла, из корня выходит береза, не выходит ни липа, ни сосна, выходит береза. Если я марийка, не могу быть ни эстонкой, ни француженкой, потому что у меня корни марийские. У меня есть два сына, оба хорошо говорят по-марийски, общаемся по-марийски, на моления ходим, у нас марийские традиции. У нас правительство хочет, чтобы этого не было у нашего народа. Предки наши по пятьсот лет воевали за эту землю, кровь проливали. Неужели мы на этой земле хозяевами не можем быть? А хотят, чтобы хозяевами там не были.
Владимир Ведрашко: Кто хочет, чтобы марийцы не были хозяевами на своей земле?
Роза Семелина: У нас все пришлые. У нас президент пришлый, в Госдуме пришлые, в правительстве коренного населения нет. Вот. (Кто-то рядом на марийском языке обращается к Семелиной, вероятно, пытается убедить ее говорить не так резко - Ред.) Свобода слова! Почему я не должна говорить? Я на своей земле хочу хозяйкой быть, а не падчерицей.
Владимир Ведрашко: Что вам дал этот конгресс, вероятно, вы здесь встретили людей, у которых похожие проблемы?
Роза Семелина: Я сюда приехала, сижу, смотрю, думаю про свой народ... плакала даже: вот мы ведь экспонатами скоро будем на таких конгрессах, у меня такое впечатление. Этот конгресс что дал мне? Я, например, представителей финно-угорских народов встретила, поговорила со многими. У меня душа радуется, что есть такие народы, живут, что у них культура есть своя. Мы тоже стараемся изо всех сил свое лицо не потерять.
Владимир Ведрашко: Вот эти кассеты, книги, то, всё, что вы издаете - это на какие деньги выпущено?
Роза Семелина: Эта кассета у нас молодежная. Молодежь собирает, старается. Книжки выпускаются у нас, на свои деньги авторы выпускают, нам правительство не финансирует ничего. Эта книга на свои деньги выпущенная, нам правительство денег не дает. В год 15-20 книг только выпускают. Это разве нормально - для национальной республики 15-20 книг? У нас, говорят, нет национальных проблем. Где есть нация, там всегда есть проблема национальная, я так думаю со своей точки зрения.
Владимир Ведрашко: "Мы экспонатами скоро будем" - говорит Роза Семелина, имея в виду, конечно, то, как к представителям ее народа относятся официальные российские власти.
Студентка отделения психологии социологического факультета Тартуского университета Инга Игнатьева приехала в Эстонию из Удмуртии. Средства на ее учебу первоначально были выделены удмуртскими властями.
Инга Игнатьева: В 1996 году Комитет по делам национальностей набирал группу из 10 человек, чтобы отправить их учиться сюда. Они нам выдали стипендию. Год мы изучали эстонский язык, а потом стали учиться на разных специальностях.
Владимир Ведрашко: Каковы шансы, что из десяти человек десять вернуться обратно?
Инга Игнатьева: Маленькие шансы. Во-первых, потому что с образованием эстонским нам немножко сложно приспособиться в России, потому что система образования разная. Во-вторых, получается так, что от Удмуртии немножко отделились. Здесь у нас есть какие-то связи, какое-то представление о том, где мы можем работать. Когда мы приезжаем домой, мы начинаем все с нуля.
Владимир Ведрашко: В чем же тогда забота удмуртских властей о том, чтобы граждане республики получали дополнительное образование, учились за границей?
Инга Игнатьева: Мне кажется, что в самом начале это была неплохая идея, все-таки, чтобы отправить людей, дать им какое-то образование, показать, что есть что-то другое, не только то, что дается у нас в Удмуртии. Просто эта система была не до конца продумана, немножко стала сходить... не совсем на ноль, но все-таки...
Владимир Ведрашко: Предположим, что вы не вернетесь домой, останетесь здесь - что в этом плохого?
Инга Игнатьева: Ничего плохого. Люди делятся, грубо говоря, на две категории. Одни считают, что мы должны возвратиться и то, что мы не возвращаемся - это плохо. Другая часть считает, что мы должны остаться здесь, чтобы уже с этой стороны помогать развитию культуры.
Мне очень больно, что допустим, я хотела бы возвратиться домой работать, если бы была работа, если бы была перспектива хорошая. Но я пока ее не вижу, я не знаю, куда я приеду и что буду там делать.
Владимир Ведрашко: Вам помогает в учебе эстонское правительство?
Инга Игнатьева: Я закончила бакалавриат в Тартуском университете, мне нужно было поступить в магистратуру. Потому что бакалавриат низкий уровень, нужно все-таки дальше учиться. Нам помогает программа родственных народов в Эстонии. Она, кстати, обучает достаточно много российских студентов, финно-угров из разных регионов. Она нам выплачивает стипендию, оплачивает проживание, два раза в год билеты домой и обратно.
Программа родственных народов - это программа для финансовой поддержки финно-угорских народов в Эстонии. Выпускают диски, выпускаются книжки при помощи этой программы, выпускаются словари, переводится литература.
Владимир Ведрашко: Подробнее о программе содействия родственным народам - программе Министерства образования Эстонии - я говорил с доцентом кафедры уральских языков Тартуского университета Тоону Сииленталем.
Тоону Сииленталь: Программа финансируется из эстонского госбюджета.
Владимир Ведрашко: Сколько человек прошло через эту программу? Что она практически дает? Почему эстонское правительство заинтересовано в развитии этой программы?
Тоону Сииленталь: Мы всегда чувствовали себя финно-уграми и всегда хотели помогать нашим друзьям. Мы решили, что это лучше сделать таким путем, чтобы воспитывать новое поколение народной элиты для наших родственных народов. Поэтому мы принимаем на полный курс обучения в эстонские вузы по любой специальности студентов финно-угров из Российской Федерации. Сейчас примерно 70 студентов. Число закончивших примерно 40-50 человек по этой программе. Правительство Эстонии одобрило продолжение программы на следующие пять лет.
Владимир Ведрашко: Представители каких народов приняли участие в этой программе?
Тоону Сииленталь: В первый период у нас очень много было марийцев. Сейчас больше всего удмуртов. У нас учатся коми, эрзяне, мокшане, были ханты, ненцы. Можно сказать, что почти все финно-угорские народы.
Владимир Ведрашко: Вы сказали, что эта программа способствует воспитанию национальных элит. Но ведь, наверняка, очень многие люди, которые обучаются в Эстонии, потом могут не вернуться в свои республики. Как вы к этому относитесь?
Тоону Сииленталь: Конечно, не только могут не вернуться, но и не вернулись, остались в Эстонии или направились дальше в Финляндию или дальше на Запад, в Германию. С одной стороны, довольно большая проблема. И мы в следующий период немножко будем изменять наши приоритеты, больше будем принимать в докторантуру и на стажировку таких людей, которые в России имеют рабочее место, им есть куда обратно вернуться еще лучшим специалистом. Когда молодой человек 5, 6, 7 лет не дома, ему очень трудно вернуться. С другой стороны, я скажу, что можно сделать для своего народа, может быть, иногда больше, когда не работаешь физически там, в стране. Например, эрзянский скульптор Степан Эрзя, который десятилетиями жил в Аргентине, и все его произведения - это эрзянское искусство. Прекрасный музей имеется его произведений в Саранске, Мордовия гордится им. Или, например, из истории эстонской культуры Эдвард Виралд десятилетиями работал в Париже, но все считают, что это произведения эстонского искусства. И если учитывать то, что нынешний мир, средства массовой информации, Интернет и так далее позволяют, изучать, например, удмуртскую мифологию, и в Гамбурге... Может быть, эта работа еще плодотворнее для народа. Конечно, хорошо было бы, если бы большинство вернулось домой и стало там работать.
Владимир Ведрашко: Насколько вся проблематика финно-угорских языков, финно-угорских культур - сопряжена с политикой?
Тоону Сииленталь: Все связано с политикой. Судьба финно-угорских народов зависит от очень многих факторов. Один из самых главных - это самосознание народа. Я думаю, что такие конгрессы поднимают это самосознание.
По-моему, на политическую волю можно влиять. Можно влиять постоянной работой, разъяснением того, как эти проблемы разрешаются на международном уровне, в Европейском Союзе и так далее. Это не простая работа, очень трудная. Я думаю, что если есть политическая воля, от этого зависят и финансы, которые властные структуры выделают своим меньшинствам.
Владимир Ведрашко: Одной из самых малых народностей в семье финно-угорских народов являются ливы, их примерно двести человек. Все они живут в Латвии. О том, как ливы развиваются, лучше сказать, интегрируются в общество и государство, рассказывает председатель Союза ливов Латвии Алдис Эрманбрикс.
Алдис Эрманбрикс: Ливов очень мало, интеграция прошла очень глубокая в Латвии по разным причинам. Войны и советская оккупация очень глубоко коснулись тех территорий, где проживали ливы. Потому что просто запретили работать. Они жили у моря, и советская власть боялась моря больше всего. Хотя там, напротив, мирные страны - Швеция и Эстония. Просто нельзя было работать рыбаками, запретная зона.
Мы стараемся работать как можно больше, чтобы сохранить нашу культуру, несмотря на довольно драматичную ситуацию. Язык почти исчез. Материнский язык у трех-четырех человек только, которые дома слышали, как родители говорили. Мы, я думаю, довольно интересный пример, как можно сохранить культуру, этническую идентичность, несмотря на то, что состояние языка очень плохое. В школе никогда ливский язык не изучали, на ливском языке все предметы. Факультативы - да, были до войны. Но сейчас есть курсы языка, есть и такие школы, где фактически изучают язык, в университете тоже есть кафедра финно-угорских языков и там курс ливского языка. Молодые люди некоторые изучали очень хорошо. Но изучать язык - это немножко другое... Мы очень активно работаем, чтобы издавать книги, издавать компакт-диски. У нас есть язык, есть песни, два компакт-диска, где наш фольклор, сказки. Наша самая главная задача - сейчас сохранить то, что можно сохранять. Потому что в этой ситуации в глобализации и интеграции, мы все владеем государственным латышским языком очень хорошо, русским тоже можем говорить, надо английский изучать и так далее. Культурный человек должен вспомнить своих дедов, своих отцов, свою культуру, откуда мы вышли. Благодаря нашей активности, праздники делаем у моря, где в последнее время компактно жили наши ливы. Хотя сейчас их нет, они переехали в города. Но и больше людей, латышей говорят: да, я помню, мой дед тоже был лив. Нас так мало, что мы не можем повседневно встречаться и говорить. Поэтому, живой язык исчезает, но этническое самосознание у нас не исчезает.
Владимир Ведрашко: Что бы вы посоветовали тех людям, у которых нет такой возможности как у вас, нет такой благоприятной среды для развития?
Алдис Эрманбрикс: Один человек ничего не может делать. Действительно политика важна. Среда очень важна. Мы сейчас вступили в Евросоюз, и почувствовали, что как-то изменился подход... Чем больше языков знаешь, чем ты немножко иначе, чем ты другой, тем ты более интересен для других. Интеграция должна быть. Русский язык - государственный язык в России, значит надо перфектно знать этот язык. Сейчас у нас борьба за то, чтобы русские, проживающие в Латвии, знали латышский язык. Мы, ливы, сейчас чувствуем себя хорошо в Латвии, потому что интегрировались хорошо. Значит первое то, что каждое государство отстаивает - интегрироваться надо, иначе будет очень трудно.
У нас пришло это время, когда мы богаче чувствуем, что мы богаче тем, что знаем еще какой-то язык, и мы чем-то отличаемся. Мы интегрировались полностью, но мы отличаемся. Мы чувствуем, что в этом наше богатство. Если хотите, мы можем превратить это в деньги, в богатство. У нас есть свои особые национальные рецепты приготовления пищи, рыбу умеем делать по-своему... и так далее. Я думаю, что сейчас и в России без помощи властей представители разных народов могут многое делать сами. Если есть село, у которого хорошая традиция финно-угорского народа, какая-то особенная кухня, например, туда туристы поедут специально смотреть и пробовать.
Надо самим организоваться, надо работать. Если такая работа будет, это большое будущее. Это самобытность. Мы говорим о глобализации, как будто глобализация - это смерть. Но ведь в процессе глобализации повышается и интерес к особенностям малых народов, идет поиск чего-то нового, интересного. И это можно понять: ведь неинтересно, что все мы все мы говорим только по-русски, а теперь все будем говорить по-английски. Какой в этом интерес? Неинтересно. А если ты слушаешь на карельском, на эстонском... - совсем другое дело. Так что надо работать, все будет в порядке. Не надо бояться глобализации. Интегрироваться надо. Поэтому мы говорим - у нас жить в стране хорошо.
Владимир Ведрашко: В заключение я хотел бы поблагодарить за содействие в подготовке этой передачи эстонского коллегу, одного из организаторов конгресса журналиста Валерия Калабугина.
