Ведущая Марина Катыс
С момента гибели атомной подлодки "Курск" прошел почти год, но до сих пор остаются невыясненными обстоятельства той катастрофы.
Прошлым летом Игорь Архипенко работал сменным инженером комплекса космической связи Северного флота и о событиях 12 августа, когда почти мгновенно погибли 118 подводников "Курска", знает не понаслышке. Именно за излишнюю разговорчивость он впоследствии и был уволен приказом командующего Северным флотом.
Игорь Архипенко:
Все, о чем говорили пресс-службы Северного флота и Военно-морского флота, это неправда. Стуков от подводников не было. Клебанов когда участвовал в передаче Познера Владимира, он даже перепутал, потому что сигнал "SOS" - это: три точки - три тире - три точки. А он начал с трех тире.
Сразу буквально после аварии на лодке... там работала другая лодка, и водолазы на этой лодке работали до прихода "Михаила Рудницкого". Вот за эту информацию (она не секретная), за эти данные меня, в общем-то, и уволили. Ну, не сразу - так, подождали полгодика и уволили.
Марина Катыс:
Тогда, 12 августа 2000 года, подлодка "Курск" вошла в район учений для того, чтобы произвести учебные стрельбы по надводным мишеням. Такие маневры строго регламентированы, и на каждый шаг существует специальная инструкция.
Продолжает Игорь Архипенко.
Игорь Архипенко:
Лодка АПРК "Курск" тогда вошла в район и изготовилась к выполнению боевого упражнения. Она доложила о том, что к выполнению боевого упражнения готова. Появился отряд кораблей. Любой военнослужащий после выполнения приказа должен доложить о выполнении. В тот момент ее должны были все ждать, ждать стрельбы. После того, как лодка произвела стрельбу, она должна была всплыть и доложить о том, что выполнила боевое упражнение. Она такой доклад не произвела.
11:32. Я подчеркиваю: в 11:32 все моряки, находящиеся на тяжелом ракетном крейсере "Петр Великий", командующий Северный флотом там же, моряки, находящиеся на тяжелом крейсере "Кузнецов", а также на других кораблях своими ушами слышали взрыв. И - не один. Если Норвегия слышала.... И это не просто акустические комплексы и системы, а это своими ушами они слышали. Ну, Попов должен был дать команду на всплытие лодки. Он имеет такую возможность, есть соответствующие организации и средства. Он сделал вид, что - ничего не слышали и не видели. И отряд кораблей продолжил следование курсом в Североморск. Они покинули район нахождения подводной лодки. Доклада не получили.
И не получил доклад начальник штаба Северного флота адмирал Моцак. Он находился на командном пункте Северного флота и должен был получить от лодки телеграмму. Этой телеграммы о выполнении боевого упражнения он не получил. Он должен был, не получив такую телеграмму, сразу связаться с командующим Северным флотом, находящимся на "Петре Великом", и доложить о необходимости начала разбирательства. Если бы Попов не отреагировал, начальник штаба Северного флота должен был обратиться вверх, через голову. К этому обязывает его Статья 109 Дисциплинарного устава, вплоть до министра обороны. Они тоже этого не сделали.
И в 12 часов - последний срок, они должны были начать поиски подводной лодки. Они это сделали в 17:30.
Марина Катыс:
Почему именно так повело себя руководство Северного флота? Почему были нарушены все существующие инструкции?
У Игоря Архипенко есть и другие вопросы к главным действующим лицам.
Игорь Архипенко:
Рассматривать деятельность Попова и Моцака.... Я вот гражданин Российской Федерации, хочу им задать вопрос. Являются ли их действия бегством с поля боя в мирное время? Это - первый вопрос. Можно ли вот эти действия квалифицировать как неоказание помощи кораблю, терпящему бедствие? Когда матросы бегают... они везде бегают там, вот, когда видят опасность. Это плохо. Но офицеры бегать не должны. Адмиралы, тем более - командующие.
Марина Катыс:
Как вы думаете, почему командующий флотом ушел из района?
Игорь Архипенко:
Испугался ответственности. Отвечать в любом случае пришлось бы. Но тот, кто не находился на месте происшествия, всегда получит меньше.
Марина Катыс:
Это признают все. Возможно, причина такого поведения командования флотом кроется в том, что, на самом деле, случилось в тот день.
Игорь Архипенко не согласен с официальной версией, не говоря уже о фантазиях на тему о присутствии в районе учений иностранной подлодки.
Игорь Архипенко:
На момент взрыва АПРК "Курск" находился от тяжелого авианесущего крейсера "Кузнецов" на дистанции 13 кабельтов. Один кабельтов это 185 метров. То есть, 2 километра 200 или 300 метров. Для моряков это не расстояние. Это, вообще, в упор практически.
Версий две. Либо взрыв в первом отсеке, который полностью отсутствует, как говорили потом, второй частично разрушен, и в первых четырех отсеках экипаж погиб практически сразу. Это, на мой взгляд, не то. Потому что, как сейчас выясняется, что первый отсек, в общем-то, существует.
А, скорее всего, было так. Подводная лодка, находясь на стометровой глубине (длина подводной лодки 156 метров), всплывая, увидев движущийся тяжелый несущий крейсер "Кузнецов", нырнула и сразу же воткнулась в грунт. Носовая часть вошла в грунт, и там, где-то, 100 или 150 метров бороздила своей носовой частью по дну...
Марина Катыс:
То есть, вы хотите сказать, что это была, в общем, ошибка маневров?
Игорь Архипенко:
Да. Если бы глубина была больше, то, может быть, что-нибудь получилось бы.
Марина Катыс:
Это была ошибка совместная, или это была ошибка несущего крейсера? Или это была ошибка команды подводной лодки?
Игорь Архипенко:
Это была ошибка штурмана подводной лодки, командира. Потому что он, выходя в атаку, должен был посмотреть на глубину, которая находится под ним. И лодка, у которой длина 156 метров, не должна находиться на глубине 100 метров, учитывая также, что она не очень хорошо маневрирует.
В районе, где проводились учения, глубины нормальные, но была банка так называемая. Поднятие дна... вот, там она буквально небольшая, там, 3-4 мили. Миля это 1 852 метра. И вот на этом клочке она и оказалась.
Марина Катыс:
Что касается собственно подъема подлодки "Курск", то здесь мнения людей, в силу профессиональных причин связанных с атомными подлодками, сильно расходятся с мнением разработчиков проекта из конструкторского бюро "Рубин". Все, с кем мне удалось поговорить, в один голос утверждают, что для выяснения причин гибели лодки необходимо поднять ее вместе с первым отсеком, что именно в нем разгадка той катастрофы. Но официальная точка зрения - отрезать первый отсек и оставить его на дне.
Рассказывает наш мурманский корреспондент Андрей Королев.
Андрей Королев:
Изначальное решение поместить потерпевший тяжелую аварию атомный корабль в док, главным образом приспособленный для ремонта надводных кораблей и к тому же расположенный в 30 километрах от полумиллионного Мурманска, вызывало недоумение.
Первым обеспокоился губернатор Мурманской области Юрий Евдокимов, потребовавший от руководства операцией гарантий ее экологической безопасности. Сейчас губернатор Евдокимов констатирует удовлетворенность предоставленным ему паспортом безопасности и призывает прессу не нагнетать обстановку вокруг Росляковского судоремонтного завода.
Успокоить общественность была призвана пресс-конференция командира эскадры особого назначения Северного флота вице-адмирала Михаила Моцака, на которой впервые военные рассказали о том, что будет происходить после подъема "Курска".
Говорит Михаил Моцак.
Михаил Моцак:
После постановки подводной лодки в плавдок в Росляково нам необходимо выполнить несколько мероприятий. Первое это выгрузка боезапаса ракетного с подводной лодки. Нам, возможно, придется часть ракет выгружать целиком, как единицу, а некоторые ракеты, возможно, придется, в том числе вырезать вместе с технологическим контейнером, в котором она помещена.
Нужно будет сделать так называемую фальш-переборку между первым и вторым отсеком по месту среза, то есть, загерметизировать подводную лодку с носа. Во-вторых, заварить все отверстия на корпусе корабля, которых имеется достаточно много, все цистерны. Обварить все шпигаты для того, чтобы не было поступления воды в цистерны главного балласта подводной лодки. Завести понтоны и отбуксировать подводную лодку в плавдок 42 на акваторию "Нерпы".
Андрей Королев:
С точки зрения специалистов российских институтов и специалистов флота, говорит вице-адмирал Моцак, целостность и герметичность реактора, имеющего 4 контура защиты, полностью сохранены. При этом военные экологи считают, что сохранена герметичность не менее чем двух таких контуров защиты.
Продолжает Михаил Моцак.
Михаил Моцак:
И мы, российская сторона, и иностранная сторона считаем, что привлечены все силы, все средства и все оборудование, которое дает возможность в реальном масштабе времени судить о имеющейся радиоэкологической обстановке в районе корабля.
Андрей Королев:
Меж тем, говорит вице-адмирал Моцак, в настоящее время руководство судоремонтного завода в поселке Росляково продолжает подготовку дока к приему "Курска".
Михаил Моцак:
Работа по подготовке дока была начата из оборотных фондов 82-го завода еще в феврале месяце. Вместе с тем с получением плановых денег, которые отведены на подготовку этого дока, работы эти активизированы несмотря на то, что он продолжает выполнять свои функции по докованию кораблей. Как вы знаете, сейчас там находится "Петр Великий", который на заключительном этапе будет кораблем управления.
К 10 сентября плавдок будет полностью готов к приему корабля.
В ближайшее время мы определимся с выполнением специального поддона, который будет поставлен под кораблем с целью слива в него любой воды из корабля, как загрязненной с точки зрения ГСМ, так и как превентивная мера на случай ухудшения радиоэкологической обстановки.
И, кроме того, в ближайшее время после выхода из дока ракетного крейсера "Петр Великий" (это планируется в период между 5 и 10 августа) начнется непосредственная подготовка набора для постановки на него атомной подводной лодки "Курск". Набор это металлически... деревянная подставка, на которую должен быть поставлен корабль. Он не лежит на корпусе дока, он стоит на специальном наборе.
Марина Катыс:
Так считает командир эскадры особого назначения Северного флота вице-адмирал Михаил Моцак. Однако по мнению людей, которым предстоит работать с аварийной подлодкой в доке Росляково, то, что предлагают специалисты конструкторского бюро "Рубин", невыполнимо.
Слово одному из докеров плавдока поселка Росляково-1. По вполне понятным причинам он просил не называть его имени.
Докер:
Дело в том, что технически невозможно эту лодку поставить в док. Вот, как они хотят ее на понтоне тащить в подводном положении, ставить в док. Максимальная глубина опускания дока в стапель до уровня воды где-то 20 метров, а высота лодки плюс еще понтон где-то выйдет метров 35. То есть, вдвое больше, чем может опуститься док.
Марина Катыс:
А что, специалисты "Рубина" об этом не знают?
Докер:
Я не знаю, что знают специалисты. Я говорю вам то, что я знаю.
Марина Катыс:
Зачем затевать такую дорогостоящую операцию, если она в принципе обречена на провал даже в последней стадии?
Докер:
Отказались же от услуг опытных специалистов, норвежцев и американцев, имеющих опыт подъема, из-за того, что дорого. Это была стоимость, где-то 55 миллионов - 60. Ну, до 70. Взяли никому не известную фирму, ей отдают 78, там, 80 миллионов. Я вообще слышал цифру до 100 миллионов долларов. Это не специалисты, и они берутся за это дело, не имея опыта подъема.
В комиссии, в правительстве нет ни одного человека, кто бы занимался ранее подъемом чего-либо со дна. Хотя у нас есть инженеры действующие, талантливые.
То есть, это авантюра просто-напросто, чтобы делать денег, на этой всей беде сделать денег.
Марина Катыс:
Население поселка Росляково-1, куда планируется доставить разрезанную подлодку "Курск", мягко говоря, недовольно возможной перспективой иметь в доках аварийную атомную подлодку.
Докер:
Ну, а кто хочет, чтобы поставили у него у дома два реактора ядерных и начали резать после этой аварии? Там, где все сломано, и непонятно, что там будет дальше.
Марина Катыс:
И ни разу власти не выступили перед населением, в частности, вот, Росляково с разъяснением того, что ждет доки, и как это будет проходить?
Докер:
Это "ЗАТО" - закрытое административно-территориальное образование. То есть, люди там гражданские, они там просто живут как... ну, как рабы. Они привязаны просто к домам. Если хочет человек уехать из поселка, из Росляково, из Североморска, ему нужно разрешение администрации на обмен даже в области у нас где-то. А администрация, она может отказать просто, не указывая причин отказа. Просто отказать человеку, и все.
То есть, человек чтобы уехать, он вынужден просто бросить жилье свое. Людям не платят деньги полгода. Они думают о том, чем детей накормить, что одеть на себя. У нас все-таки Крайний Север.
Марина Катыс:
Такие настроения царят сегодня в поселке Росляково.
Рассказывает наш мурманский корреспондент Андрей Королев.
Андрей Королев:
Тем временем в поселке Росляково продолжает нарастать напряжение. Его жители, не имея возможности в открытую высказывать протесты против размещения аварийной подлодки в доке завода (а основная часть росляковцев так или иначе связана с судоремонтным заводом), выносят свои разговоры на улицу. Среди высказываемых опасений циркулируют настойчивые слухи о том, что североморские и росляковские школы начнут новый учебный год при полупустых классах. И хотя, по словам командующего Северным флотом адмирала Вячеслава Попова, такого приказа для подведомственных Министерству обороны населенных пунктов не существует, напряжение сохраняется.
В Североморске и Росляково еще хорошо помнят события семнадцатилетней давности, когда на одной из оружейных баз флота из-за несоблюдения правил противопожарной безопасности произошло возгорание боезапаса. На базе хранилось топливо и окислитель топлива для баллистических ракет. К тому же здесь располагались подготовленные к монтажу боеголовок и сами баллистические ракеты. Абсолютная закрытость информации о происшествии и невнятные заявления командования Северным флотом породили панику среди населения. Очевидцы происшествия до сих пор говорят, что случившееся поразило своим масштабом.
Тот случай стал первым предупреждением руководству Советского Союза и Военно-морского флота о нарастающих беспорядках и халатности военных. Однако возбужденному уголовному делу так и не дали ход, а после того, как у большинства жителей Североморска и Росляково взяли подписку о неразглашении, стало ясно, что имена виновных в происшествии так и останутся невыясненными.
Марина Катыс:
Так что же тогда случилось в Североморске, 17 лет назад?
Рассказывает свидетельница тех событий, ныне председатель правления Мурманской областной экологической организации "Грин-клаб" Елена Васильева.
Елена Васильева:
Это событие, конечно, было совершенно ужасным. Получилось так, что я присутствовала в Североморске фактически с самого начала того, что произошло.
Это было 16 мая 1984 года. Я приехала в Североморск и находилась на сопке, то есть - это было место нал городом. Была прекрасная солнечная погода, и вдруг я увидала, как и многие другие люди, на противоположной сопке тоже над городом, с другой стороны, огромные снопы искр. И это было похоже сначала на фейерверк, но поскольку была солнечная и яркая погода, удивило то, что они действительно были яркими. И пока мы любовались этой красотой, вдруг ни с того ни с сего от этих искр стали отделяться осколки, которые полетели на город. И они начали город бомбить. Вылетали стекла, взрыхлялась земля, и все оказались в шоке. Никто сначала не понял, в чем дело.
В этот момент до нас начало доходить, что это взрывы какие-то. Вдруг оттуда же, с сопки, со страшным ревом начали лететь ракеты. Потом сказали, что это какие-то пусковые установки от баллистических ракет. Они летели на город, летели на залив. И видно было, как военные корабли все, прямо в спешном порядке, отходят от причалов. То есть - началась самая натуральная бомбардировка города Североморска.
Люди кинулись врассыпную, кинулись в стороны, и пока вот я сама наблюдала за картиной, увидала, что одна из этих ракет летела прямо на меня. И мне ничего не оставалось делать, как просто откинуться назад, потому что сзади была траншея, наполненная водой. Я прямо упала в эту траншею. Ракета пролетела надо мной, и просто послышался звон разбитого стекла, а люди бежали за дома. То есть - очень многие были ранены осколками.
Ну, и, конечно, в тот момент сели в машину, постарались умчаться в Мурманск. И удивило только одно: какое огромное количество машин с военными ехало через КП. То есть, ну - обыкновенные дезертиры, видимо, военные.
Ощущение было - полной войны. Люди просто начали спасаться, кто как мог. А поскольку на Мурманск ведет одна дорога и одно КП, то по этой дороге все рванули, кто мог, у кого был транспорт.
Уже в Мурманске - куча машин пожарных и "скорой помощи" стояли и ждали, как бы, приказа ехать в Североморск. Я уговорила своего товарища на машине, чтобы он вернулся в Североморск - несмотря ни на что. И вот, мы когда возвращались, уже над Североморском вставал гриб. Гриб от взрыва. Все подумали, что это - ядерный взрыв, хотя, на самом деле, конечно, это было не так.
Вернувшись туда, мы увидали, что кругом воют сирены, что началась эвакуация населения. То есть, это минут через 20-25 после того, как все это началось. В машины эвакуационные забирались люди, кто посильнее, потому что вот мы в своей машине смогли вывезти 21 ребенка, маленьких, брошенных. И сдали их "скорой помощи" уже в Мурманске.
Марина Катыс:
А вот еще одно свидетельство. Говорит один из жителей Североморска.
Житель:
Я момент взрыва видел просто из дома. Вот этот гриб когда поднялся, взрывы все эти слышны были. Это мне видно было из-за горы. То есть, высота была такая. Мне тогда было 9 лет. И я был один.
Марина Катыс:
И вы так и собственно остались дома и не эвакуировались?
Житель:
Нет.
Марина Катыс:
А что потом говорилось? Какие оценки давались этому событию?
Житель:
Да никаких. Это военная тайна. Сейчас все забыли. Военные, когда надо, они умеют забывать свои ошибки.
Марина Катыс:
Жители закрытого поселка Росляково-1 точно так же, как и те, кто проживает в Североморске, опасаются, что демонтаж атомной подлодки "Курск" может завершиться аварией. И рассуждения военных о безопасности предполагаемых работ их не успокаивают.
С момента гибели атомной подлодки "Курск" прошел почти год, но до сих пор остаются невыясненными обстоятельства той катастрофы.
Прошлым летом Игорь Архипенко работал сменным инженером комплекса космической связи Северного флота и о событиях 12 августа, когда почти мгновенно погибли 118 подводников "Курска", знает не понаслышке. Именно за излишнюю разговорчивость он впоследствии и был уволен приказом командующего Северным флотом.
Игорь Архипенко:
Все, о чем говорили пресс-службы Северного флота и Военно-морского флота, это неправда. Стуков от подводников не было. Клебанов когда участвовал в передаче Познера Владимира, он даже перепутал, потому что сигнал "SOS" - это: три точки - три тире - три точки. А он начал с трех тире.
Сразу буквально после аварии на лодке... там работала другая лодка, и водолазы на этой лодке работали до прихода "Михаила Рудницкого". Вот за эту информацию (она не секретная), за эти данные меня, в общем-то, и уволили. Ну, не сразу - так, подождали полгодика и уволили.
Марина Катыс:
Тогда, 12 августа 2000 года, подлодка "Курск" вошла в район учений для того, чтобы произвести учебные стрельбы по надводным мишеням. Такие маневры строго регламентированы, и на каждый шаг существует специальная инструкция.
Продолжает Игорь Архипенко.
Игорь Архипенко:
Лодка АПРК "Курск" тогда вошла в район и изготовилась к выполнению боевого упражнения. Она доложила о том, что к выполнению боевого упражнения готова. Появился отряд кораблей. Любой военнослужащий после выполнения приказа должен доложить о выполнении. В тот момент ее должны были все ждать, ждать стрельбы. После того, как лодка произвела стрельбу, она должна была всплыть и доложить о том, что выполнила боевое упражнение. Она такой доклад не произвела.
11:32. Я подчеркиваю: в 11:32 все моряки, находящиеся на тяжелом ракетном крейсере "Петр Великий", командующий Северный флотом там же, моряки, находящиеся на тяжелом крейсере "Кузнецов", а также на других кораблях своими ушами слышали взрыв. И - не один. Если Норвегия слышала.... И это не просто акустические комплексы и системы, а это своими ушами они слышали. Ну, Попов должен был дать команду на всплытие лодки. Он имеет такую возможность, есть соответствующие организации и средства. Он сделал вид, что - ничего не слышали и не видели. И отряд кораблей продолжил следование курсом в Североморск. Они покинули район нахождения подводной лодки. Доклада не получили.
И не получил доклад начальник штаба Северного флота адмирал Моцак. Он находился на командном пункте Северного флота и должен был получить от лодки телеграмму. Этой телеграммы о выполнении боевого упражнения он не получил. Он должен был, не получив такую телеграмму, сразу связаться с командующим Северным флотом, находящимся на "Петре Великом", и доложить о необходимости начала разбирательства. Если бы Попов не отреагировал, начальник штаба Северного флота должен был обратиться вверх, через голову. К этому обязывает его Статья 109 Дисциплинарного устава, вплоть до министра обороны. Они тоже этого не сделали.
И в 12 часов - последний срок, они должны были начать поиски подводной лодки. Они это сделали в 17:30.
Марина Катыс:
Почему именно так повело себя руководство Северного флота? Почему были нарушены все существующие инструкции?
У Игоря Архипенко есть и другие вопросы к главным действующим лицам.
Игорь Архипенко:
Рассматривать деятельность Попова и Моцака.... Я вот гражданин Российской Федерации, хочу им задать вопрос. Являются ли их действия бегством с поля боя в мирное время? Это - первый вопрос. Можно ли вот эти действия квалифицировать как неоказание помощи кораблю, терпящему бедствие? Когда матросы бегают... они везде бегают там, вот, когда видят опасность. Это плохо. Но офицеры бегать не должны. Адмиралы, тем более - командующие.
Марина Катыс:
Как вы думаете, почему командующий флотом ушел из района?
Игорь Архипенко:
Испугался ответственности. Отвечать в любом случае пришлось бы. Но тот, кто не находился на месте происшествия, всегда получит меньше.
Марина Катыс:
Это признают все. Возможно, причина такого поведения командования флотом кроется в том, что, на самом деле, случилось в тот день.
Игорь Архипенко не согласен с официальной версией, не говоря уже о фантазиях на тему о присутствии в районе учений иностранной подлодки.
Игорь Архипенко:
На момент взрыва АПРК "Курск" находился от тяжелого авианесущего крейсера "Кузнецов" на дистанции 13 кабельтов. Один кабельтов это 185 метров. То есть, 2 километра 200 или 300 метров. Для моряков это не расстояние. Это, вообще, в упор практически.
Версий две. Либо взрыв в первом отсеке, который полностью отсутствует, как говорили потом, второй частично разрушен, и в первых четырех отсеках экипаж погиб практически сразу. Это, на мой взгляд, не то. Потому что, как сейчас выясняется, что первый отсек, в общем-то, существует.
А, скорее всего, было так. Подводная лодка, находясь на стометровой глубине (длина подводной лодки 156 метров), всплывая, увидев движущийся тяжелый несущий крейсер "Кузнецов", нырнула и сразу же воткнулась в грунт. Носовая часть вошла в грунт, и там, где-то, 100 или 150 метров бороздила своей носовой частью по дну...
Марина Катыс:
То есть, вы хотите сказать, что это была, в общем, ошибка маневров?
Игорь Архипенко:
Да. Если бы глубина была больше, то, может быть, что-нибудь получилось бы.
Марина Катыс:
Это была ошибка совместная, или это была ошибка несущего крейсера? Или это была ошибка команды подводной лодки?
Игорь Архипенко:
Это была ошибка штурмана подводной лодки, командира. Потому что он, выходя в атаку, должен был посмотреть на глубину, которая находится под ним. И лодка, у которой длина 156 метров, не должна находиться на глубине 100 метров, учитывая также, что она не очень хорошо маневрирует.
В районе, где проводились учения, глубины нормальные, но была банка так называемая. Поднятие дна... вот, там она буквально небольшая, там, 3-4 мили. Миля это 1 852 метра. И вот на этом клочке она и оказалась.
Марина Катыс:
Что касается собственно подъема подлодки "Курск", то здесь мнения людей, в силу профессиональных причин связанных с атомными подлодками, сильно расходятся с мнением разработчиков проекта из конструкторского бюро "Рубин". Все, с кем мне удалось поговорить, в один голос утверждают, что для выяснения причин гибели лодки необходимо поднять ее вместе с первым отсеком, что именно в нем разгадка той катастрофы. Но официальная точка зрения - отрезать первый отсек и оставить его на дне.
Рассказывает наш мурманский корреспондент Андрей Королев.
Андрей Королев:
Изначальное решение поместить потерпевший тяжелую аварию атомный корабль в док, главным образом приспособленный для ремонта надводных кораблей и к тому же расположенный в 30 километрах от полумиллионного Мурманска, вызывало недоумение.
Первым обеспокоился губернатор Мурманской области Юрий Евдокимов, потребовавший от руководства операцией гарантий ее экологической безопасности. Сейчас губернатор Евдокимов констатирует удовлетворенность предоставленным ему паспортом безопасности и призывает прессу не нагнетать обстановку вокруг Росляковского судоремонтного завода.
Успокоить общественность была призвана пресс-конференция командира эскадры особого назначения Северного флота вице-адмирала Михаила Моцака, на которой впервые военные рассказали о том, что будет происходить после подъема "Курска".
Говорит Михаил Моцак.
Михаил Моцак:
После постановки подводной лодки в плавдок в Росляково нам необходимо выполнить несколько мероприятий. Первое это выгрузка боезапаса ракетного с подводной лодки. Нам, возможно, придется часть ракет выгружать целиком, как единицу, а некоторые ракеты, возможно, придется, в том числе вырезать вместе с технологическим контейнером, в котором она помещена.
Нужно будет сделать так называемую фальш-переборку между первым и вторым отсеком по месту среза, то есть, загерметизировать подводную лодку с носа. Во-вторых, заварить все отверстия на корпусе корабля, которых имеется достаточно много, все цистерны. Обварить все шпигаты для того, чтобы не было поступления воды в цистерны главного балласта подводной лодки. Завести понтоны и отбуксировать подводную лодку в плавдок 42 на акваторию "Нерпы".
Андрей Королев:
С точки зрения специалистов российских институтов и специалистов флота, говорит вице-адмирал Моцак, целостность и герметичность реактора, имеющего 4 контура защиты, полностью сохранены. При этом военные экологи считают, что сохранена герметичность не менее чем двух таких контуров защиты.
Продолжает Михаил Моцак.
Михаил Моцак:
И мы, российская сторона, и иностранная сторона считаем, что привлечены все силы, все средства и все оборудование, которое дает возможность в реальном масштабе времени судить о имеющейся радиоэкологической обстановке в районе корабля.
Андрей Королев:
Меж тем, говорит вице-адмирал Моцак, в настоящее время руководство судоремонтного завода в поселке Росляково продолжает подготовку дока к приему "Курска".
Михаил Моцак:
Работа по подготовке дока была начата из оборотных фондов 82-го завода еще в феврале месяце. Вместе с тем с получением плановых денег, которые отведены на подготовку этого дока, работы эти активизированы несмотря на то, что он продолжает выполнять свои функции по докованию кораблей. Как вы знаете, сейчас там находится "Петр Великий", который на заключительном этапе будет кораблем управления.
К 10 сентября плавдок будет полностью готов к приему корабля.
В ближайшее время мы определимся с выполнением специального поддона, который будет поставлен под кораблем с целью слива в него любой воды из корабля, как загрязненной с точки зрения ГСМ, так и как превентивная мера на случай ухудшения радиоэкологической обстановки.
И, кроме того, в ближайшее время после выхода из дока ракетного крейсера "Петр Великий" (это планируется в период между 5 и 10 августа) начнется непосредственная подготовка набора для постановки на него атомной подводной лодки "Курск". Набор это металлически... деревянная подставка, на которую должен быть поставлен корабль. Он не лежит на корпусе дока, он стоит на специальном наборе.
Марина Катыс:
Так считает командир эскадры особого назначения Северного флота вице-адмирал Михаил Моцак. Однако по мнению людей, которым предстоит работать с аварийной подлодкой в доке Росляково, то, что предлагают специалисты конструкторского бюро "Рубин", невыполнимо.
Слово одному из докеров плавдока поселка Росляково-1. По вполне понятным причинам он просил не называть его имени.
Докер:
Дело в том, что технически невозможно эту лодку поставить в док. Вот, как они хотят ее на понтоне тащить в подводном положении, ставить в док. Максимальная глубина опускания дока в стапель до уровня воды где-то 20 метров, а высота лодки плюс еще понтон где-то выйдет метров 35. То есть, вдвое больше, чем может опуститься док.
Марина Катыс:
А что, специалисты "Рубина" об этом не знают?
Докер:
Я не знаю, что знают специалисты. Я говорю вам то, что я знаю.
Марина Катыс:
Зачем затевать такую дорогостоящую операцию, если она в принципе обречена на провал даже в последней стадии?
Докер:
Отказались же от услуг опытных специалистов, норвежцев и американцев, имеющих опыт подъема, из-за того, что дорого. Это была стоимость, где-то 55 миллионов - 60. Ну, до 70. Взяли никому не известную фирму, ей отдают 78, там, 80 миллионов. Я вообще слышал цифру до 100 миллионов долларов. Это не специалисты, и они берутся за это дело, не имея опыта подъема.
В комиссии, в правительстве нет ни одного человека, кто бы занимался ранее подъемом чего-либо со дна. Хотя у нас есть инженеры действующие, талантливые.
То есть, это авантюра просто-напросто, чтобы делать денег, на этой всей беде сделать денег.
Марина Катыс:
Население поселка Росляково-1, куда планируется доставить разрезанную подлодку "Курск", мягко говоря, недовольно возможной перспективой иметь в доках аварийную атомную подлодку.
Докер:
Ну, а кто хочет, чтобы поставили у него у дома два реактора ядерных и начали резать после этой аварии? Там, где все сломано, и непонятно, что там будет дальше.
Марина Катыс:
И ни разу власти не выступили перед населением, в частности, вот, Росляково с разъяснением того, что ждет доки, и как это будет проходить?
Докер:
Это "ЗАТО" - закрытое административно-территориальное образование. То есть, люди там гражданские, они там просто живут как... ну, как рабы. Они привязаны просто к домам. Если хочет человек уехать из поселка, из Росляково, из Североморска, ему нужно разрешение администрации на обмен даже в области у нас где-то. А администрация, она может отказать просто, не указывая причин отказа. Просто отказать человеку, и все.
То есть, человек чтобы уехать, он вынужден просто бросить жилье свое. Людям не платят деньги полгода. Они думают о том, чем детей накормить, что одеть на себя. У нас все-таки Крайний Север.
Марина Катыс:
Такие настроения царят сегодня в поселке Росляково.
Рассказывает наш мурманский корреспондент Андрей Королев.
Андрей Королев:
Тем временем в поселке Росляково продолжает нарастать напряжение. Его жители, не имея возможности в открытую высказывать протесты против размещения аварийной подлодки в доке завода (а основная часть росляковцев так или иначе связана с судоремонтным заводом), выносят свои разговоры на улицу. Среди высказываемых опасений циркулируют настойчивые слухи о том, что североморские и росляковские школы начнут новый учебный год при полупустых классах. И хотя, по словам командующего Северным флотом адмирала Вячеслава Попова, такого приказа для подведомственных Министерству обороны населенных пунктов не существует, напряжение сохраняется.
В Североморске и Росляково еще хорошо помнят события семнадцатилетней давности, когда на одной из оружейных баз флота из-за несоблюдения правил противопожарной безопасности произошло возгорание боезапаса. На базе хранилось топливо и окислитель топлива для баллистических ракет. К тому же здесь располагались подготовленные к монтажу боеголовок и сами баллистические ракеты. Абсолютная закрытость информации о происшествии и невнятные заявления командования Северным флотом породили панику среди населения. Очевидцы происшествия до сих пор говорят, что случившееся поразило своим масштабом.
Тот случай стал первым предупреждением руководству Советского Союза и Военно-морского флота о нарастающих беспорядках и халатности военных. Однако возбужденному уголовному делу так и не дали ход, а после того, как у большинства жителей Североморска и Росляково взяли подписку о неразглашении, стало ясно, что имена виновных в происшествии так и останутся невыясненными.
Марина Катыс:
Так что же тогда случилось в Североморске, 17 лет назад?
Рассказывает свидетельница тех событий, ныне председатель правления Мурманской областной экологической организации "Грин-клаб" Елена Васильева.
Елена Васильева:
Это событие, конечно, было совершенно ужасным. Получилось так, что я присутствовала в Североморске фактически с самого начала того, что произошло.
Это было 16 мая 1984 года. Я приехала в Североморск и находилась на сопке, то есть - это было место нал городом. Была прекрасная солнечная погода, и вдруг я увидала, как и многие другие люди, на противоположной сопке тоже над городом, с другой стороны, огромные снопы искр. И это было похоже сначала на фейерверк, но поскольку была солнечная и яркая погода, удивило то, что они действительно были яркими. И пока мы любовались этой красотой, вдруг ни с того ни с сего от этих искр стали отделяться осколки, которые полетели на город. И они начали город бомбить. Вылетали стекла, взрыхлялась земля, и все оказались в шоке. Никто сначала не понял, в чем дело.
В этот момент до нас начало доходить, что это взрывы какие-то. Вдруг оттуда же, с сопки, со страшным ревом начали лететь ракеты. Потом сказали, что это какие-то пусковые установки от баллистических ракет. Они летели на город, летели на залив. И видно было, как военные корабли все, прямо в спешном порядке, отходят от причалов. То есть - началась самая натуральная бомбардировка города Североморска.
Люди кинулись врассыпную, кинулись в стороны, и пока вот я сама наблюдала за картиной, увидала, что одна из этих ракет летела прямо на меня. И мне ничего не оставалось делать, как просто откинуться назад, потому что сзади была траншея, наполненная водой. Я прямо упала в эту траншею. Ракета пролетела надо мной, и просто послышался звон разбитого стекла, а люди бежали за дома. То есть - очень многие были ранены осколками.
Ну, и, конечно, в тот момент сели в машину, постарались умчаться в Мурманск. И удивило только одно: какое огромное количество машин с военными ехало через КП. То есть, ну - обыкновенные дезертиры, видимо, военные.
Ощущение было - полной войны. Люди просто начали спасаться, кто как мог. А поскольку на Мурманск ведет одна дорога и одно КП, то по этой дороге все рванули, кто мог, у кого был транспорт.
Уже в Мурманске - куча машин пожарных и "скорой помощи" стояли и ждали, как бы, приказа ехать в Североморск. Я уговорила своего товарища на машине, чтобы он вернулся в Североморск - несмотря ни на что. И вот, мы когда возвращались, уже над Североморском вставал гриб. Гриб от взрыва. Все подумали, что это - ядерный взрыв, хотя, на самом деле, конечно, это было не так.
Вернувшись туда, мы увидали, что кругом воют сирены, что началась эвакуация населения. То есть, это минут через 20-25 после того, как все это началось. В машины эвакуационные забирались люди, кто посильнее, потому что вот мы в своей машине смогли вывезти 21 ребенка, маленьких, брошенных. И сдали их "скорой помощи" уже в Мурманске.
Марина Катыс:
А вот еще одно свидетельство. Говорит один из жителей Североморска.
Житель:
Я момент взрыва видел просто из дома. Вот этот гриб когда поднялся, взрывы все эти слышны были. Это мне видно было из-за горы. То есть, высота была такая. Мне тогда было 9 лет. И я был один.
Марина Катыс:
И вы так и собственно остались дома и не эвакуировались?
Житель:
Нет.
Марина Катыс:
А что потом говорилось? Какие оценки давались этому событию?
Житель:
Да никаких. Это военная тайна. Сейчас все забыли. Военные, когда надо, они умеют забывать свои ошибки.
Марина Катыс:
Жители закрытого поселка Росляково-1 точно так же, как и те, кто проживает в Североморске, опасаются, что демонтаж атомной подлодки "Курск" может завершиться аварией. И рассуждения военных о безопасности предполагаемых работ их не успокаивают.
