"Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека.
Орел: Возрождение политической цензуры?
Альтернативные оценки или "происки правозащитников"
Липецк: право на благоприятную окружающую среду
Буддист Бидия Дандарон и традиция сопротивления цензуре
Два взгляда на одну проблему. Развитие дискуссии вокруг докладов о состоянии прав человека в России.
Пенсионеры Липецка выступают против строительной программы городских властей.
Из истории защиты прав человека в России. Бидия Дандарон - проповедник буддизма.
Таковы темы программы.
Орел: Возрождение политической цензуры?
Институт Общественных Проблем "Единая Европа" (напомню, что эта организация находится в Орле) распространил пресс-релиз с оценками состояния свободы слова в Орловской области. Цитирую:
"В Орловской области возрождается политическая цензура!" - так прокомментировал произошедший вечером 21 ноября инцидент орловский журналист, кандидат в депутаты Государственной Думы Алексей Кузьмин.
В пятницу вечером на 20 минут по всей Орловщине была прервана трансляция канала НТВ. В течение 20 минут орловцы не могли смотреть программу "Свобода слова", где вели предвыборные дебаты представители ЛДПР, блока "Родина", СПС и "Яблока". На экранах орловских телевизоров шло сообщение о технической неисправности.
Впрочем, в технические накладки мало кто верит. По мнению орловцев, причиной "неисправности" стал все тот же Алексей Кузьмин. После отказа от предвыборной борьбы кандидата от КПРФ Александра Лабейкина именно баллотирующийся от избирательного блока "Новый курс - Автомобильная Россия" кандидат-одномандатник стал основным конкурентом вице-губернатору Ивану Мосякину.
По утверждению журналиста, в ходе своей избирательной кампании он испытывает огромное давление, используются любые предлоги для того, чтобы помешать ему вести свою агитацию. Наиболее ярким примером являются поступившие из разных районов, но написанные словно под копирку отказы районных газет публиковать его предвыборные обращения. И вот - новый инцидент. Во время прямого эфира собравшиеся жители Орла говорили о своем видении происходящего в области. Но сама область этого увидеть не могла. Только жители южных районов, где ретрансляция идет через Курск, смогли полностью увидеть то, что говорят их земляки".
Это был фрагмент из сообщения, распространенного Институтом Общественных Проблем "Единая Европа".
О политической цензуре и о традициях борьбы с этим злом мы расскажем в последней части программы.
Альтернативные оценки или "происки правозащитников"
Несколько дней назад министр юстиции Юрий Чайка публично заявил: "Рекомендации ООН, касающиеся улучшения ситуации с правами человека в России, тенденциозны и носят декларативный характер". Российские правозащитники с этим категорически не согласны.
С подробностями Лиля Пальвелева.
Лиля Пальвелева: Напомним, Комитет ООН по правам человека заслушал доклад Российской Федерации о соблюдении Международного пакта о гражданских и политических правах в октябре. Параллельно официальному, в Женеве был представлен альтернативный доклад неправительственных организаций.
Когда после всего этого в Россию пришли из ООН рекомендации, оказалось, что большая их часть - критического характера. Правда, кое-что - говорит один из авторов доклада правозащитников, юрист Московской Хельсинкской группы Ольга Шепелева, - все-таки было оценено положительно.
Ольга Шепелева: В связи с передачей пенитенциарной системы в ведение Министерства юстиции существенно улучшилась вообще атмосфера в пенитенциарных учреждениях, сократилось число случаев ненадлежащего обращения с заключенными. Также в течение последних лет властями предпринимались усилия, направленные на сокращение количества заключенных вообще и на улучшение условий содержания. И до какой-то степени эти действия дали положительный результат.
Лиля Пальвелева: Но Юрию Чайке - министру юстиции, который в Женеве был главой российской делегации, - похвал от влиятельной международной организации показалось мало. Страну, по мнению Чайки, недооценили благодаря проискам правозащитников.
Говорит Татьяна Лакшина, исполнительный директор Московской Хельсинкской группы.
Татьяна Лакшина: Сказал он, что члены комитета изначально были настроены негативно. И вот свою роль в том, что члены комитета прямо вот изначально к российской делегации были настроены негативно, сыграл именно альтернативный доклад, составленный неправительственными организациями. Ситуация была обрисована, я цитирую: "... он был весь в черных тонах".
Это заявление Чайки у нас вызывает большое сожаление, потому что с одной стороны, конечно, мы проанализировали рекомендации комитета, и они отнюдь не являются ни декларативными, ни общими, ни тенденциозными. Они очень и очень по делу. С другой стороны, когда мы сами работали над альтернативным докладом, то мы ни в коем случае не ставили перед собой задачу противостоять позиции власти. Мы просто пытались заполнить те лакуны, которые существовали в предоставленном официальном докладе. Мы хотели дать экспертам комитета наиболее точную, наиболее объективную картину истинного положения дел.
Лиля Пальвелева: Хотя Татьяна Лакшина подчеркивает: правозащитники готовы сотрудничать с властью, - делать это очень сложно. Очень уж разные у них оценки событий. Вот, к примеру, рассказ президента Центра развития демократии и прав человека Юрия Джибладзе о том, как в Женеве проходило обсуждение трагических событий на Дубровке.
Юрий Джибладзе: В какой-то момент нас стало охватывать чувство стыда, очень горькое чувство неприличности происходящего и стыда за свою страну, которую мы также представляли не в меньшей степени, чем правительственная делегация. Это чувство достигло апогея в момент выступления начальника следственного управления ФСБ господина Мильченко, который отвечал на вопрос о ситуации с терактом на Дубровке.
Члены комитета выразили обеспокоенность, что основная цель операции заключалась не в спасении жизней заложников и их освобождении, а в уничтожении террористов, что приоритеты государства в этой ситуации были ошибочны. При том, что комитет понимает, насколько это было сложно и насколько опасна была ситуация, тем не менее, обязательства государства соблюдать право на жизнь не были приоритетом.
И вот этот вопрос настолько вывел из себя членов делегации, что господин Мильченко стал говорить о том, что "да нет же, вы не понимаете, во-первых, угроза была взрыва такая, что если бы взорвались заложенные террористами взрывные устройства, погибли бы миллионы людей, вся Москва погибла бы". Он сказал буквально: "Миллионы... Вы ничего не понимаете..." В принципе, рефрен такой буквально был довольно часто: "Вы не понимаете, вы ничего не понимаете. На самом деле, все обстоит так: миллионы людей погибли бы, потому что вокруг находятся предприятия с токсическими, взрывчатыми, какими-то иными веществами (что для нас было большой новостью)".
И самое главное, что заложники - вот где нас уж действительно охватило чувство отчаяния, вы не поверите, но это действительно так, - "заложники погибли не от газа (я цитирую дословно господина Мильченко), а заложники погибли от действий террористов" - он так сказал. И государство сделало все, что можно, чтобы спасти жизни заложников.
Лиля Пальвелева: Комитет ООН по правам человека дал оценку и теракту на Дубровке, и действиям властей, положению в Чечне, и многим-многим другим вещам. Все предложения комитета сформулированы в 18 пунктах. А их могло быть и еще больше, сообщает член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкассов.
Александр Черкассов: Ведь эти 18 рекомендаций - это гораздо меньше, чем весь круг вопросов, который обсуждался на заседании в Женеве. Нам сказали: "Вы знаете, они были в проекте, они были в черновике, эти другие проблемы - и по ФСБ, и по туркам-месхетинцам, и по преследованию неправительственных организаций". Но комитет, посмотрев, как много там критических замечаний, сказал, что, ну, давайте немножко сократим количество, чтобы не было уж так конфликтно.
Лиля Пальвелева: С юридической точки зрения Россия не обязана выполнять рекомендации ООН, однако совсем уж проигнорировать их не удастся, считают правозащитники, - это может серьезно повредить имиджу страны.
Владимир Ведрашко: Лиля Пальвелева о двух взглядах на проблемы прав человека в России.
Липецк: право на благоприятную окружающую среду
Пенсионеры Липецка - и не только пенсионеры -- борются за свои права. Репортаж корреспондента Радио Свобода Андрея Юдина.
Андрей Юдин: Власти Липецка решили воплотить в жизнь новую градостроительную программу, утвержденную мэром города Михаилом Гулевским. Программа предусматривает постройку новых элитных домов, которые будут находиться недалеко от центра города.
Эти дома решено было строить, уплотняя дворовые территории в старых микрорайонах. Однако при таком строительстве уничтожаются деревья, зеленые насаждения и детские спортивные площадки.
Жители старых микрорайонов, а это в основном пенсионеры, объявили войну этой строительной программе городских властей. Противостояние продолжается более 6 месяцев. О сложившейся ситуации рассказывает житель второго микрорайона, правозащитник Олег Бурков.
Олег Бурков: Нарушаются санитарные нормы, нормы освещенности не соблюдаются. Зеленые насаждения, регламентированные законом, прежде всего, строительными нормами и правилами, норма -- именно 6 метров квадратных на одного жителя. В связи со стройкой, если сносят здоровые и уже большие деревья, которые выросли там в течение 20, 30, 35 лет, обещают посадить деревьев, причем в два раза больше. Вот это лицемерие.
Андрей Юдин: Жители стали возмущаться и устраивать пикеты. Власти попытались успокоить граждан, заявляя о том, что в их дворах будут построены новые коммуникации и посажены деревья. На самом деле все оказалось иначе.
Олег Бурков: Взять второй микрорайон. Запланировано 13 строек, во многих дворах, во многих местах по дому. Они убеждают, что только с возведением этих домов появятся средства на замену коммуникаций. Но у нас есть пример, когда там уже построена пара домов, которые "сданы" уже два-три года назад, и, тем не менее, они, эти дома, не имеют даже своего нормального двора, соответствующего строительным нормам и правилам. Коммуникации даже не перекладывались.
Андрей Юдин: Развернув стройку полным ходом, городские власти позволили строителям только во втором микрорайоне вырубить около ста деревьев. Пострадала экология. А само строительство ведется с нарушением санитарных норм и техники безопасности.
Олег Бурков: Есть действительно минимальное расстояние, оно очевидно любому непосвященному человеку.
Пятиэтажный дом будет перекрыт с южной стороны высотным домом. На 19-м микрорайоне сам девятиэтажный дом, старый, будет закрыт рядом стоящим 14-этажным домом. Кран, когда работает над тремя жилыми домами -- стрела его при любом повороте находится над домом.
Другая ситуация, когда сейчас затевается новая стройка во втором микрорайоне. Рядом детский садик. Даже сами строители, которые возводили забор, в доверительной беседе говорят: "Мы и то понимаем, что кран будет находиться над детским садиком". Человек, как бы он ни старался, не может обойти это место. Люди, когда будут вести своих детей в детский садик, они будут практически проходить под зоной работы крана.
Все стройки продолжаются, намечаются новые. Народ действительно противостоит власти.
Андрей Юдин: На гражданском форуме, состоявшемся в Липецке в октябре, говорилось о взаимодействии общественных организаций и власти, в том числе и судебной. Однако проблемы, связанные с нарушением прав граждан на благоприятную окружающую среду, несмотря на активность правозащитников, остаются на сегодняшний день нерешенными.
Рассказывает лидер клуба "Эколог", правозащитник Владимир Сазонов.
Владимир Сазонов: Если бы даже с инфраструктурой в этом микрорайоне было все нормально, то ни одно дерево в городе нельзя рубить!
Выходить с топорами, инструментами, экскаваторами и кувалдами можно после того, когда есть положительное заключение экологической экспертизы и эта деятельность всесторонне обсуждена.
Андрей Юдин: Активисты и общественники в очередной раз попытались отстоять свои права в суде. Процесс состоялся 12 ноября. Но областной суд оставил решение районного суда без изменений. Требования граждан о прекращении строительства и проведения экологической экспертизы в очередной раз остались неудовлетворенными.
Происходящие события комментирует директор Липецкого Общества прав человека, правозащитник Марк Гольдман.
Марк Гольдман: Я вижу, что власть совершено не права. Они говорят: "Здесь не написано, что каждый дом, жилой, должен быть подвергнут экспертизе". В то время как четко сказано: "Здание любое должно быть подвергнуто общественной экспертизе". Они говорят: "Здание - это не жилой дом". Вот на этом спор и возник.
Редкий судья будет способствовать общественной экспертизе. Он всеми силами будет стараться угодить власти, воспрепятствовать общественной экспертизе. Надо писать в Верховный суд, в Европейский суд по правам человека, надо бороться. Другого пути нет.
Андрей Юдин: Общественные организации и активисты решили не сдаваться и обратится в Государственную думу, в Совет федерации, в Генеральную прокуратуру и к Президенту.
Владимир Ведрашко: Корреспондент Радио Свобода Андрей Юдин передавал из Липецка.
Буддист Бидия Дандарон и традиция сопротивления цензуре
Бидия Дандарон, гуманист и просветитель, проповедник буддизма в годы советской власти. Его жизнь и его история - пример традиций сопротивления тоталитарному режиму, пример следования своей вере даже тогда, когда эту веру у тебя каждый день отнимают.
Рассказывает корреспондент Радио Свобода в Улан-Удэ Александр Мальцев.
Александр Мальцев: За инакомыслие буддисту Бидие Дандарону пришлось провести в советских лагерях в общей сложности 19 лет жизни. Проповедник, ученый, знаток истории и философии буддизма закончил свои дни в 1974 году в колонии близи байкальского поселка Выдрино в Бурятии. За колючей проволокой он оказался, в частности, и за свои книги, изданные нелегально.
Сейчас Бидию признают основателем буддийского движения в европейской части России. Власти пытались расправиться с ним трижды. Впервые Бидию Дандарона, тогда студента Ленинградского университета, репрессировали в 1937 году.
Вспоминает его сын Леонид.
Леонид Дандарон: В 1937 году его арестовали за подозрение в панмонголизме. Были, видимо, разговоры среди молодых студентов, которые на вечеринках встречались и говорили об истории Монголии, о судьбах Бурятии, вообще о государственной системе России и так далее. Наверняка там криминальные были вещи с точки зрения Советской власти, естественно. Такие вещи обычно не остаются в стенах. У стен ведь есть уши. Такие обвинения касались не только бурят - в панмонголизме, другие народы - в пантюркизме обвинялись и в других "панах".
Александр Мальцев: В 1937 Бидию приговорили к смертной казни, затем изменили меру наказания на 14 лет. Заодно репрессировали и жену, но потом отпустили, чтобы выдворить из северной столицы. Она так и не оправилась от тюрьмы и вскоре умерла.
Буддиста выпустили в 1943, но опять в лагере он оказался уже в 1947. На этот раз - по обвинению в шпионаже в пользу Японии.
Дандарон вытерпел пытки, выжил, приняв испытание лагерей как знак избранности. Кроме того, он и там не терял времени и писал. В 1957-м его полностью реабилитировали. Но Бидия с трудом нашел работу в Бурятском научном центре как знаток восточных языков, стал духовным лидером буддийской общины.
В 1972 году КГБ сделало свои выводы.
Леонид Дандарон: Снова арестовали, сфабриковали дело, якобы уголовное дело. К тому времени он возглавлял группу последователей. Группа состояла в основном из лиц европейской национальности - это москвичи, питерцы, прибалты, украинцы и прочий народ там был. Это, конечно, тогдашним властям очень не нравилось.
На суде я был, я видел, что все шито белыми нитками. Все понимали, что это чисто политическое дело. Я смотрел и слушал, что происходит, и понял, что даже судьи, даже прокуроры весьма неохотно за этот процесс брались, видимо, вскользь упомянули, что это, собственно говоря, политическое дело. Он в тюрьме умер, и там тоже подозрительные обстоятельства. Ему было 60 лет... должно было в 1974 году исполниться. Подозревают, что эта смерть не была случайная.
Александр Мальцев: Но научные труды в 60-70-х годах выходили в печати, они проходили цензуру.
Леонид Дандарон: Были нелегальные книги, те книги, которые самиздатом шли. Будучи в тюрьмах, он всегда писал на небольших блокнотиках, весьма убористым почерком, писал все свои мысли, излагал свое видение мира в свете буддистских идей. Эти книги выходили и распространялись нелегально. Например, знаменитая его книга - "Черная тетрадь", как раз он закончил её в Выдрино... один поляк освобождался - и он смог вынести эту книгу (небольшую ученическую тетрадь), вынес и сумел эту книгу опубликовать.
Была книга написана, конечно, рукописным образом, а потом эту книгу выпустили в виде машинописных текстов. Потом эта книга долго ходила по рукам среди его учеников. Когда наступило новое время, когда коммунистический режим пал, тогда эту книгу издали уже официально. И не только она, но и много других книг стали уже издаваться легально вполне.
В те времена, когда я с отцом лично разговаривал, я ему говорил: "Зачем, отец, бросать вызов власти?" А он говорил: "А у меня нет задачи сваливать государство, я просто свои мысли, свои идеи рассказываю тем, кому это охота выслушать и кто это принимает".
Второй вопрос, который я задавал, когда были гонения, когда его всячески зажимали - на работе без конца выговоры, без конца угроза увольнения, зарплата низкая... Хотя он по уровню знаний, по уму не меньше доктора был, выше даже, не говоря о кандидатах. Я ему говорю: "Отец, вы могли бы все это оформить и, как все делают, кандидатскую написать, а затем докторскую". Он говорит: "Незачем это, все это липа. Все, что я имею, то мое. Буду я кандидатом, доктором - это не суть важно".
Еще один момент: "Отец, вы так мучаетесь, в этой стране вы не можете найти себя, ни уважения, ни места в обществе, ничего. Нельзя ли вам эмигрировать?" Он говорит: "Нет, незачем. Как мне судьбой положено, видимо, моя карма такая, что я должен в этой стране остаться и как-то прожить". Не хотел себе жизнь облегчать в угоду кому-то и хотел быть самим собой. То есть он был в ладу сам с собой, но не с внешним миром.
Александр Мальцев: Как близкие приняли его арест?
Леонид Дандарон: Все осуждали власти, про себя, молча, конечно. Все пришли к выводу, что это шито белыми нитками, что это несправедливо. Ученики тоже были возмущены, они выступали на суде. И учеников тоже ведь репрессировали, многих посадили в психиатрическую больницу.
Александр Мальцев: Действовал ли отец вызывающе по отношению к советской власти?
Леонид Дандарон: Отец не скрывал своей неприязни к власти, несогласие с политикой. Он об этом писал в своих сочинениях. Кстати, в "Черных тетрадях" он писал о так называемой "общественной карме", которая постигает не только отдельные личности, но и целые общества и даже государства. На примере многих исторических фактав он пришел к выводу, что такая же карма ожидает и советское государство, и советскую власть.
А такой выпад, такие острые, злостные выпады он не делал, он был слишком умен, чтобы так, скажем, по-хулигански выступать. Но по молодости лет, когда ему 20-ти не было, он в Кяхтинском заведении учился, среднем специальном учреждении, он был комсомольцем, тогда обязательно было для молодых людей - быть комсомольцем. Но когда комсомольцев обязали идти уничтожать полевых сурков на поля, которые якобы поедают хлеб, он вынул комсомольский билет и положил на стол. И сказал: "Я не буду убивать сурков". Отказ от комсомольского билета - это вызов.
Александр Мальцев: Ему не приписывали националистических воззваний, не шили национализм?
Леонид Дандарон: Шили, шили, обязательно, потому что он был сыном Агвана Силнама, или Доржиева в миру, это мой дед, который был учеником Саднама Цыденова, крупнейшего ламы, главы теократического государства в Кижинге, Кижингинского государства. Это было время, когда лама Цыденов организовал националистическое Бурятское государство. Цель у него была благородная, он хотел образовать государство, которое бы не подчинялось ни белым, ни красным, ни семеновцам, ни Унгерну, никому, для того чтобы оградить население, особенно молодых бурят от беспрерывного набора в армию. И тогда это националистическое государство было разгромлено.
Александр Мальцев: Бидия Дандарон никогда прямо не призывал свергнуть советскую власть. Но КГБ было достаточно смиренного сопротивления буддиста.
Владимир Ведрашко: Рассказывал корреспондент Радио Свобода в Улан-Удэ Александр Мальцев.
Мы начали программу с сообщения о давлении на свободу слова в современной России, в частности в Орловской области. Пример Бидии Дандарона показывает, что у этой печальной традиции давние корни. Впрочем, это знают все, но, наверное, гораздо меньше людей (во всяком случае, среди молодежи) знают, что и традиция противодействия цензуре также всегда сильна была в России. И эта традиция развивается и сейчас.
Два взгляда на одну проблему. Развитие дискуссии вокруг докладов о состоянии прав человека в России.
Пенсионеры Липецка выступают против строительной программы городских властей.
Из истории защиты прав человека в России. Бидия Дандарон - проповедник буддизма.
Таковы темы программы.
Орел: Возрождение политической цензуры?
Институт Общественных Проблем "Единая Европа" (напомню, что эта организация находится в Орле) распространил пресс-релиз с оценками состояния свободы слова в Орловской области. Цитирую:
"В Орловской области возрождается политическая цензура!" - так прокомментировал произошедший вечером 21 ноября инцидент орловский журналист, кандидат в депутаты Государственной Думы Алексей Кузьмин.
В пятницу вечером на 20 минут по всей Орловщине была прервана трансляция канала НТВ. В течение 20 минут орловцы не могли смотреть программу "Свобода слова", где вели предвыборные дебаты представители ЛДПР, блока "Родина", СПС и "Яблока". На экранах орловских телевизоров шло сообщение о технической неисправности.
Впрочем, в технические накладки мало кто верит. По мнению орловцев, причиной "неисправности" стал все тот же Алексей Кузьмин. После отказа от предвыборной борьбы кандидата от КПРФ Александра Лабейкина именно баллотирующийся от избирательного блока "Новый курс - Автомобильная Россия" кандидат-одномандатник стал основным конкурентом вице-губернатору Ивану Мосякину.
По утверждению журналиста, в ходе своей избирательной кампании он испытывает огромное давление, используются любые предлоги для того, чтобы помешать ему вести свою агитацию. Наиболее ярким примером являются поступившие из разных районов, но написанные словно под копирку отказы районных газет публиковать его предвыборные обращения. И вот - новый инцидент. Во время прямого эфира собравшиеся жители Орла говорили о своем видении происходящего в области. Но сама область этого увидеть не могла. Только жители южных районов, где ретрансляция идет через Курск, смогли полностью увидеть то, что говорят их земляки".
Это был фрагмент из сообщения, распространенного Институтом Общественных Проблем "Единая Европа".
О политической цензуре и о традициях борьбы с этим злом мы расскажем в последней части программы.
Альтернативные оценки или "происки правозащитников"
Несколько дней назад министр юстиции Юрий Чайка публично заявил: "Рекомендации ООН, касающиеся улучшения ситуации с правами человека в России, тенденциозны и носят декларативный характер". Российские правозащитники с этим категорически не согласны.
С подробностями Лиля Пальвелева.
Лиля Пальвелева: Напомним, Комитет ООН по правам человека заслушал доклад Российской Федерации о соблюдении Международного пакта о гражданских и политических правах в октябре. Параллельно официальному, в Женеве был представлен альтернативный доклад неправительственных организаций.
Когда после всего этого в Россию пришли из ООН рекомендации, оказалось, что большая их часть - критического характера. Правда, кое-что - говорит один из авторов доклада правозащитников, юрист Московской Хельсинкской группы Ольга Шепелева, - все-таки было оценено положительно.
Ольга Шепелева: В связи с передачей пенитенциарной системы в ведение Министерства юстиции существенно улучшилась вообще атмосфера в пенитенциарных учреждениях, сократилось число случаев ненадлежащего обращения с заключенными. Также в течение последних лет властями предпринимались усилия, направленные на сокращение количества заключенных вообще и на улучшение условий содержания. И до какой-то степени эти действия дали положительный результат.
Лиля Пальвелева: Но Юрию Чайке - министру юстиции, который в Женеве был главой российской делегации, - похвал от влиятельной международной организации показалось мало. Страну, по мнению Чайки, недооценили благодаря проискам правозащитников.
Говорит Татьяна Лакшина, исполнительный директор Московской Хельсинкской группы.
Татьяна Лакшина: Сказал он, что члены комитета изначально были настроены негативно. И вот свою роль в том, что члены комитета прямо вот изначально к российской делегации были настроены негативно, сыграл именно альтернативный доклад, составленный неправительственными организациями. Ситуация была обрисована, я цитирую: "... он был весь в черных тонах".
Это заявление Чайки у нас вызывает большое сожаление, потому что с одной стороны, конечно, мы проанализировали рекомендации комитета, и они отнюдь не являются ни декларативными, ни общими, ни тенденциозными. Они очень и очень по делу. С другой стороны, когда мы сами работали над альтернативным докладом, то мы ни в коем случае не ставили перед собой задачу противостоять позиции власти. Мы просто пытались заполнить те лакуны, которые существовали в предоставленном официальном докладе. Мы хотели дать экспертам комитета наиболее точную, наиболее объективную картину истинного положения дел.
Лиля Пальвелева: Хотя Татьяна Лакшина подчеркивает: правозащитники готовы сотрудничать с властью, - делать это очень сложно. Очень уж разные у них оценки событий. Вот, к примеру, рассказ президента Центра развития демократии и прав человека Юрия Джибладзе о том, как в Женеве проходило обсуждение трагических событий на Дубровке.
Юрий Джибладзе: В какой-то момент нас стало охватывать чувство стыда, очень горькое чувство неприличности происходящего и стыда за свою страну, которую мы также представляли не в меньшей степени, чем правительственная делегация. Это чувство достигло апогея в момент выступления начальника следственного управления ФСБ господина Мильченко, который отвечал на вопрос о ситуации с терактом на Дубровке.
Члены комитета выразили обеспокоенность, что основная цель операции заключалась не в спасении жизней заложников и их освобождении, а в уничтожении террористов, что приоритеты государства в этой ситуации были ошибочны. При том, что комитет понимает, насколько это было сложно и насколько опасна была ситуация, тем не менее, обязательства государства соблюдать право на жизнь не были приоритетом.
И вот этот вопрос настолько вывел из себя членов делегации, что господин Мильченко стал говорить о том, что "да нет же, вы не понимаете, во-первых, угроза была взрыва такая, что если бы взорвались заложенные террористами взрывные устройства, погибли бы миллионы людей, вся Москва погибла бы". Он сказал буквально: "Миллионы... Вы ничего не понимаете..." В принципе, рефрен такой буквально был довольно часто: "Вы не понимаете, вы ничего не понимаете. На самом деле, все обстоит так: миллионы людей погибли бы, потому что вокруг находятся предприятия с токсическими, взрывчатыми, какими-то иными веществами (что для нас было большой новостью)".
И самое главное, что заложники - вот где нас уж действительно охватило чувство отчаяния, вы не поверите, но это действительно так, - "заложники погибли не от газа (я цитирую дословно господина Мильченко), а заложники погибли от действий террористов" - он так сказал. И государство сделало все, что можно, чтобы спасти жизни заложников.
Лиля Пальвелева: Комитет ООН по правам человека дал оценку и теракту на Дубровке, и действиям властей, положению в Чечне, и многим-многим другим вещам. Все предложения комитета сформулированы в 18 пунктах. А их могло быть и еще больше, сообщает член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкассов.
Александр Черкассов: Ведь эти 18 рекомендаций - это гораздо меньше, чем весь круг вопросов, который обсуждался на заседании в Женеве. Нам сказали: "Вы знаете, они были в проекте, они были в черновике, эти другие проблемы - и по ФСБ, и по туркам-месхетинцам, и по преследованию неправительственных организаций". Но комитет, посмотрев, как много там критических замечаний, сказал, что, ну, давайте немножко сократим количество, чтобы не было уж так конфликтно.
Лиля Пальвелева: С юридической точки зрения Россия не обязана выполнять рекомендации ООН, однако совсем уж проигнорировать их не удастся, считают правозащитники, - это может серьезно повредить имиджу страны.
Владимир Ведрашко: Лиля Пальвелева о двух взглядах на проблемы прав человека в России.
Липецк: право на благоприятную окружающую среду
Пенсионеры Липецка - и не только пенсионеры -- борются за свои права. Репортаж корреспондента Радио Свобода Андрея Юдина.
Андрей Юдин: Власти Липецка решили воплотить в жизнь новую градостроительную программу, утвержденную мэром города Михаилом Гулевским. Программа предусматривает постройку новых элитных домов, которые будут находиться недалеко от центра города.
Эти дома решено было строить, уплотняя дворовые территории в старых микрорайонах. Однако при таком строительстве уничтожаются деревья, зеленые насаждения и детские спортивные площадки.
Жители старых микрорайонов, а это в основном пенсионеры, объявили войну этой строительной программе городских властей. Противостояние продолжается более 6 месяцев. О сложившейся ситуации рассказывает житель второго микрорайона, правозащитник Олег Бурков.
Олег Бурков: Нарушаются санитарные нормы, нормы освещенности не соблюдаются. Зеленые насаждения, регламентированные законом, прежде всего, строительными нормами и правилами, норма -- именно 6 метров квадратных на одного жителя. В связи со стройкой, если сносят здоровые и уже большие деревья, которые выросли там в течение 20, 30, 35 лет, обещают посадить деревьев, причем в два раза больше. Вот это лицемерие.
Андрей Юдин: Жители стали возмущаться и устраивать пикеты. Власти попытались успокоить граждан, заявляя о том, что в их дворах будут построены новые коммуникации и посажены деревья. На самом деле все оказалось иначе.
Олег Бурков: Взять второй микрорайон. Запланировано 13 строек, во многих дворах, во многих местах по дому. Они убеждают, что только с возведением этих домов появятся средства на замену коммуникаций. Но у нас есть пример, когда там уже построена пара домов, которые "сданы" уже два-три года назад, и, тем не менее, они, эти дома, не имеют даже своего нормального двора, соответствующего строительным нормам и правилам. Коммуникации даже не перекладывались.
Андрей Юдин: Развернув стройку полным ходом, городские власти позволили строителям только во втором микрорайоне вырубить около ста деревьев. Пострадала экология. А само строительство ведется с нарушением санитарных норм и техники безопасности.
Олег Бурков: Есть действительно минимальное расстояние, оно очевидно любому непосвященному человеку.
Пятиэтажный дом будет перекрыт с южной стороны высотным домом. На 19-м микрорайоне сам девятиэтажный дом, старый, будет закрыт рядом стоящим 14-этажным домом. Кран, когда работает над тремя жилыми домами -- стрела его при любом повороте находится над домом.
Другая ситуация, когда сейчас затевается новая стройка во втором микрорайоне. Рядом детский садик. Даже сами строители, которые возводили забор, в доверительной беседе говорят: "Мы и то понимаем, что кран будет находиться над детским садиком". Человек, как бы он ни старался, не может обойти это место. Люди, когда будут вести своих детей в детский садик, они будут практически проходить под зоной работы крана.
Все стройки продолжаются, намечаются новые. Народ действительно противостоит власти.
Андрей Юдин: На гражданском форуме, состоявшемся в Липецке в октябре, говорилось о взаимодействии общественных организаций и власти, в том числе и судебной. Однако проблемы, связанные с нарушением прав граждан на благоприятную окружающую среду, несмотря на активность правозащитников, остаются на сегодняшний день нерешенными.
Рассказывает лидер клуба "Эколог", правозащитник Владимир Сазонов.
Владимир Сазонов: Если бы даже с инфраструктурой в этом микрорайоне было все нормально, то ни одно дерево в городе нельзя рубить!
Выходить с топорами, инструментами, экскаваторами и кувалдами можно после того, когда есть положительное заключение экологической экспертизы и эта деятельность всесторонне обсуждена.
Андрей Юдин: Активисты и общественники в очередной раз попытались отстоять свои права в суде. Процесс состоялся 12 ноября. Но областной суд оставил решение районного суда без изменений. Требования граждан о прекращении строительства и проведения экологической экспертизы в очередной раз остались неудовлетворенными.
Происходящие события комментирует директор Липецкого Общества прав человека, правозащитник Марк Гольдман.
Марк Гольдман: Я вижу, что власть совершено не права. Они говорят: "Здесь не написано, что каждый дом, жилой, должен быть подвергнут экспертизе". В то время как четко сказано: "Здание любое должно быть подвергнуто общественной экспертизе". Они говорят: "Здание - это не жилой дом". Вот на этом спор и возник.
Редкий судья будет способствовать общественной экспертизе. Он всеми силами будет стараться угодить власти, воспрепятствовать общественной экспертизе. Надо писать в Верховный суд, в Европейский суд по правам человека, надо бороться. Другого пути нет.
Андрей Юдин: Общественные организации и активисты решили не сдаваться и обратится в Государственную думу, в Совет федерации, в Генеральную прокуратуру и к Президенту.
Владимир Ведрашко: Корреспондент Радио Свобода Андрей Юдин передавал из Липецка.
Буддист Бидия Дандарон и традиция сопротивления цензуре
Бидия Дандарон, гуманист и просветитель, проповедник буддизма в годы советской власти. Его жизнь и его история - пример традиций сопротивления тоталитарному режиму, пример следования своей вере даже тогда, когда эту веру у тебя каждый день отнимают.
Рассказывает корреспондент Радио Свобода в Улан-Удэ Александр Мальцев.
Александр Мальцев: За инакомыслие буддисту Бидие Дандарону пришлось провести в советских лагерях в общей сложности 19 лет жизни. Проповедник, ученый, знаток истории и философии буддизма закончил свои дни в 1974 году в колонии близи байкальского поселка Выдрино в Бурятии. За колючей проволокой он оказался, в частности, и за свои книги, изданные нелегально.
Сейчас Бидию признают основателем буддийского движения в европейской части России. Власти пытались расправиться с ним трижды. Впервые Бидию Дандарона, тогда студента Ленинградского университета, репрессировали в 1937 году.
Вспоминает его сын Леонид.
Леонид Дандарон: В 1937 году его арестовали за подозрение в панмонголизме. Были, видимо, разговоры среди молодых студентов, которые на вечеринках встречались и говорили об истории Монголии, о судьбах Бурятии, вообще о государственной системе России и так далее. Наверняка там криминальные были вещи с точки зрения Советской власти, естественно. Такие вещи обычно не остаются в стенах. У стен ведь есть уши. Такие обвинения касались не только бурят - в панмонголизме, другие народы - в пантюркизме обвинялись и в других "панах".
Александр Мальцев: В 1937 Бидию приговорили к смертной казни, затем изменили меру наказания на 14 лет. Заодно репрессировали и жену, но потом отпустили, чтобы выдворить из северной столицы. Она так и не оправилась от тюрьмы и вскоре умерла.
Буддиста выпустили в 1943, но опять в лагере он оказался уже в 1947. На этот раз - по обвинению в шпионаже в пользу Японии.
Дандарон вытерпел пытки, выжил, приняв испытание лагерей как знак избранности. Кроме того, он и там не терял времени и писал. В 1957-м его полностью реабилитировали. Но Бидия с трудом нашел работу в Бурятском научном центре как знаток восточных языков, стал духовным лидером буддийской общины.
В 1972 году КГБ сделало свои выводы.
Леонид Дандарон: Снова арестовали, сфабриковали дело, якобы уголовное дело. К тому времени он возглавлял группу последователей. Группа состояла в основном из лиц европейской национальности - это москвичи, питерцы, прибалты, украинцы и прочий народ там был. Это, конечно, тогдашним властям очень не нравилось.
На суде я был, я видел, что все шито белыми нитками. Все понимали, что это чисто политическое дело. Я смотрел и слушал, что происходит, и понял, что даже судьи, даже прокуроры весьма неохотно за этот процесс брались, видимо, вскользь упомянули, что это, собственно говоря, политическое дело. Он в тюрьме умер, и там тоже подозрительные обстоятельства. Ему было 60 лет... должно было в 1974 году исполниться. Подозревают, что эта смерть не была случайная.
Александр Мальцев: Но научные труды в 60-70-х годах выходили в печати, они проходили цензуру.
Леонид Дандарон: Были нелегальные книги, те книги, которые самиздатом шли. Будучи в тюрьмах, он всегда писал на небольших блокнотиках, весьма убористым почерком, писал все свои мысли, излагал свое видение мира в свете буддистских идей. Эти книги выходили и распространялись нелегально. Например, знаменитая его книга - "Черная тетрадь", как раз он закончил её в Выдрино... один поляк освобождался - и он смог вынести эту книгу (небольшую ученическую тетрадь), вынес и сумел эту книгу опубликовать.
Была книга написана, конечно, рукописным образом, а потом эту книгу выпустили в виде машинописных текстов. Потом эта книга долго ходила по рукам среди его учеников. Когда наступило новое время, когда коммунистический режим пал, тогда эту книгу издали уже официально. И не только она, но и много других книг стали уже издаваться легально вполне.
В те времена, когда я с отцом лично разговаривал, я ему говорил: "Зачем, отец, бросать вызов власти?" А он говорил: "А у меня нет задачи сваливать государство, я просто свои мысли, свои идеи рассказываю тем, кому это охота выслушать и кто это принимает".
Второй вопрос, который я задавал, когда были гонения, когда его всячески зажимали - на работе без конца выговоры, без конца угроза увольнения, зарплата низкая... Хотя он по уровню знаний, по уму не меньше доктора был, выше даже, не говоря о кандидатах. Я ему говорю: "Отец, вы могли бы все это оформить и, как все делают, кандидатскую написать, а затем докторскую". Он говорит: "Незачем это, все это липа. Все, что я имею, то мое. Буду я кандидатом, доктором - это не суть важно".
Еще один момент: "Отец, вы так мучаетесь, в этой стране вы не можете найти себя, ни уважения, ни места в обществе, ничего. Нельзя ли вам эмигрировать?" Он говорит: "Нет, незачем. Как мне судьбой положено, видимо, моя карма такая, что я должен в этой стране остаться и как-то прожить". Не хотел себе жизнь облегчать в угоду кому-то и хотел быть самим собой. То есть он был в ладу сам с собой, но не с внешним миром.
Александр Мальцев: Как близкие приняли его арест?
Леонид Дандарон: Все осуждали власти, про себя, молча, конечно. Все пришли к выводу, что это шито белыми нитками, что это несправедливо. Ученики тоже были возмущены, они выступали на суде. И учеников тоже ведь репрессировали, многих посадили в психиатрическую больницу.
Александр Мальцев: Действовал ли отец вызывающе по отношению к советской власти?
Леонид Дандарон: Отец не скрывал своей неприязни к власти, несогласие с политикой. Он об этом писал в своих сочинениях. Кстати, в "Черных тетрадях" он писал о так называемой "общественной карме", которая постигает не только отдельные личности, но и целые общества и даже государства. На примере многих исторических фактав он пришел к выводу, что такая же карма ожидает и советское государство, и советскую власть.
А такой выпад, такие острые, злостные выпады он не делал, он был слишком умен, чтобы так, скажем, по-хулигански выступать. Но по молодости лет, когда ему 20-ти не было, он в Кяхтинском заведении учился, среднем специальном учреждении, он был комсомольцем, тогда обязательно было для молодых людей - быть комсомольцем. Но когда комсомольцев обязали идти уничтожать полевых сурков на поля, которые якобы поедают хлеб, он вынул комсомольский билет и положил на стол. И сказал: "Я не буду убивать сурков". Отказ от комсомольского билета - это вызов.
Александр Мальцев: Ему не приписывали националистических воззваний, не шили национализм?
Леонид Дандарон: Шили, шили, обязательно, потому что он был сыном Агвана Силнама, или Доржиева в миру, это мой дед, который был учеником Саднама Цыденова, крупнейшего ламы, главы теократического государства в Кижинге, Кижингинского государства. Это было время, когда лама Цыденов организовал националистическое Бурятское государство. Цель у него была благородная, он хотел образовать государство, которое бы не подчинялось ни белым, ни красным, ни семеновцам, ни Унгерну, никому, для того чтобы оградить население, особенно молодых бурят от беспрерывного набора в армию. И тогда это националистическое государство было разгромлено.
Александр Мальцев: Бидия Дандарон никогда прямо не призывал свергнуть советскую власть. Но КГБ было достаточно смиренного сопротивления буддиста.
Владимир Ведрашко: Рассказывал корреспондент Радио Свобода в Улан-Удэ Александр Мальцев.
Мы начали программу с сообщения о давлении на свободу слова в современной России, в частности в Орловской области. Пример Бидии Дандарона показывает, что у этой печальной традиции давние корни. Впрочем, это знают все, но, наверное, гораздо меньше людей (во всяком случае, среди молодежи) знают, что и традиция противодействия цензуре также всегда сильна была в России. И эта традиция развивается и сейчас.
