"Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека.
В этом выпуске:
Дело отказника от военной службы Дмитрия Неверовского продолжается.
Мировая печать о правах человека и свободе слова.
Правозащитные новости.
Почему жители Чечни не возвращаются в зоны безопасности и районы, контролируемые федеральными войсками?
Выпуск правозащитного еженедельника "Экспресс-Хроника" приостановлен на неопределенный срок.
После пяти месяцев пребывания в Калужском СИЗО мера пресечения отказнику от военной службы по убеждениям Дмитрию Неверовскому изменена на подписку о невыезде. Следствие в отношении него продолжается.
"Я не уклонялся от военной службы, - говорится в обращении Неверовского из Калужской тюрьмы к российским призывникам. - Я открыто отказался от призыва по убеждениям, основываясь на моем праве, которое гарантировано мне статьей 59, часть третья, Конституции России. Я не единственный заявил о моем требовании заменить военную службу на альтернативную, гражданскую. Такой выбор сделали тысячи и тысячи моих сверстников. Нас стало много. Так много, что генералам позарез понадобилось посадить в тюрьму кого-то из нас".
Сергей Пашин:
Дмитрий Антонович Неверовский отказался получить повестку для явки на призывной пункт. Он заявил, что его убеждения противоречат несению военной службы в армии, которая воюет с мирным населением. Как ни оценивай политически это заявление, мы должны заметить, что юридически состава преступления нет в отказе получить повестку. Закон преследует лишь неявку на призывной пункт и рассматривает это как уклонение от несения военной службы. Но Дмитрий Антонович Неверовский, тем не менее, был осужден за то, что отказался получить повестку военного комиссара.
Этот "скороспелый" приговор Обнинского городского суда был впоследствии отменен Калужским областным судом, но Неверовский остался под стражей. Хотя именно приговором Обнинского суда он был под стражу заключен. Таким образом, приговор в целом отменяется, а содержание под стражей, подобно улыбке Чеширского кота - остается.
После этого состоялось новое судебное заседание, и, по просьбе прокурора, дело было направлено для производства дополнительного расследования. Но и тут в пользу Неверовского решение не состоялось. Он был оставлен под стражей. Между тем, даже если забыть, что приговор, на основании которого он был заключен под стражу, был отменен, нельзя не отметить, что для того, чтобы взять человека под стражу по подозрению в совершении такого преступления, нужно еще доказать, что этот человек либо уклонялся от явки по повесткам, либо препятствовал установлению истины - ну, например, подговаривал свидетелей. Ничего этого не было; тем не менее, Неверовский продолжал сидеть в следственном изоляторе и неоднократно помещался в карцер.
Когда Калужский областной суд приступил к рассмотрению жалобы на содержание под стражей, то выяснилось, что прокурор принес протест на постановление судьи, вынесенное по предложению самого прокурора по направлению на доследование.
Оказывается, Невероскому не разъяснили права обжаловать это постановление. Вот, потому, что в решении судьи было записано неправильно, что будто бы права обжаловать он не имеет, дело еще некоторое время "вылеживалось". А Неверовский, конечно, продолжал сидеть в следственном изоляторе.
Наконец, заседание Калужского областного суда состоялось. Неверовский был освобожден из-под стражи на основании того, что судья нижестоящего суда сохранила его пребывание под стражей незаконно. Но рассмотрение этого уголовного дела продолжается, следствие идет, и предполагается, что Неверовский должен быть направлен на принудительную психиатрическую экспертизу.
Интересно, что и в решении судьи первой инстанции, и в предложении прокурора, когда он просил доследования, было Неверовскому приписано то, чего нет в протоколе судебного заседания. Якобы он говорил, что если бы он оказался в Чечне, то перешел на сторону бандформирований. Но в протоколе судебного заседания таких слов нет. Таким образом, человека собираются проверять в стационаре, здоров он или болен психически, на основании слов, которых он не произносил.
Перед этим его осудили за деяние, которое преступлением не является, то есть - за то, что он отказался получить повестку. Прокурору же предложено сформулировать - в соответствии с теми конкретными деяниями, которые будут еще только выявлены.
Ограничение права Неверовского на свободу передвижения (он ведь продолжает находиться на подписке о невыезде) при таких условиях, как представляется, не соответствует требованиям закона. Что же касается того, имеет ли право гражданин отказаться от несения военной службы. Сославшись на убеждения, то это право бесспорно, оно - конституционно. Гражданин имеет право действовать в соответствии со своими убеждениями и, если ему не предоставляют возможности служить альтернативно, то это, конечно, проблема не его, а тех, кто до сих пор не обеспечил, с 1993 года, этого важнейшего конституционного права.
Илья Дадашидзе:
Неверовский убежден: судебное дело затеяно против него с одной-единственной целью - дать наглядный урок всем тем, кто настаивает на предоставлении альтернативной гражданской службы.
Дмитрий Неверовский:
Когда призывник пытается подать сейчас заявление на альтернативную службу, ему военком открыто говорит: "Вот что было с Неверовским. Ты хочешь оказаться тоже в тюрьме? Либо забирай и иди в армию, либо будешь в тюрьме сидеть". Многие поддаются, но единицы проявляют какую-то твердость.
Илья Дадашидзе:
Вот каким предстает в рассказе Неверовского СИЗО в сегодняшней российской провинции.
Дмитрий Неверовский:
В Калужском СИЗО, рассчитанном где-то на мест восемьсот, сейчас держится где-то около четырех тысяч человек. СИЗО - это антисанитария, это... на восемь мест, примерно, в большой камере забивают от двадцати до тридцати пяти человек.
Илья Дадашидзе:
Вы сидели в такой камере?
Дмитрий Неверовский:
Да, я сидел в такой камере достаточно долго, даже не в одной, и в карцере успел побывать.
В такой камере спят обычно по очереди, четко регламентировано время сна. Практически нет воздуха. Потому что окно забито решетками - двумя, тремя, четырьмя, и сверху еще щит, который не дает никакого света и практически закрывает весь вид на улицу. При этом и воздух тоже очень слабо проникает в камеру.
Илья Дадашидзе:
А за что вы сидели в карцере?
Дмитрий Неверовский:
В карцере? Ну, официально, я сидел... по крайней мере, официальная причина, которую... нашли: за то, что я вышел из камеры во время проверки и забыл еще в камере спросонья убрать вовремя руки за спину. Я их уже стал убирать в коридоре; ну, типа - поздно. За это меня, так сказать, неповиновение охране - карцер пятнадцать суток. Вот. Ну, из карцера я вышел через десять суток, по сухой голодовке.
В принципе, это, так сказать, официальная причина была. На мой взгляд, неофициальной причиной явилось то, что началось расследование по моему заявлению по факту того, что меня не вывели голосовать 19 декабря, а позже, в списках уже проголосовавших, в бюллетенях вот этих, где расписываешься, там стояла моя подпись. Не моя, а подделанная, напротив моей фамилии.
Сейчас заведено уголовное дело по факту фальсификации избирательных документов. Возможно, пытались как-то надавить таким образом.
Илья Дадашидзе:
Сегодня в российских судах, утверждает Мара Полякова, глава Независимого экспертно-правового совета, укоренилась практика требовать от отказников доказательств тех их убеждений, исходя из которых они настаивают на альтернативной гражданской службе. Между тем, требование это противоречит 29 статье Конституции Российской Федерации, согласно которой никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений.
Если обратиться к мировому опыту, на пятьдесят пятой сессии Комиссии ООН по правам человека была принята резолюция, позволяющая любому человеку требовать предоставления ему альтернативной службы, даже если он уже проходит службу в армии.
В России, отмечает Полякова, все еще не осознали необходимости скорейшего введения альтернативной службы, помимо всего прочего, еще и для решения целого ряда социальных проблем, которые год от года становятся все острее.
Мара Полякова: Я в прошлом году выезжала в несколько стран, изучала законодательный и практический опыт прохождения альтернативной службы. Я была и в Германии, и в Болгарии, и в Италии. Для меня было неожиданно то, что в каждой из этих стран также общество поначалу не принимало альтернативную службу, очень плохо относилось к ребятам, которые не хотели служить в армии. К ним тоже относились, как к не патриотам, иногда даже как к предателям. Я уж не говорю о том, что армия очень протестовала против принятия закона об альтернативной службе.
Мы встречались с депутатом итальянского парламента и разработчиком закона об альтернативной службе, который рассказал о том, как им удалось решить эту проблему. Они спрогнозировали демографическую картину, спрогнозировали социальные проблемы Италии, скажем, к 2004 году. Выяснилось, что в этот период в стране будет так много тяжелобольных людей, престарелых, нуждающихся в уходе, и решить эту проблему никаким иным путем, кроме введения альтернативной службы, совершенно не представлялось возможным. И благодаря картине, которую они получили в результате исследований, им удалось убедить итальянский парламент.
Этот закон был принят. И сейчас общество увидело, какую огромную пользу приносит молодежь, которая проходит альтернативную службу.
В России - ситуация не менее сложная, чем прогнозировалась в Италии. У нас очень много одиноких престарелых людей, нуждающихся в социальной помощи, очень много инвалидов, онкологических, тяжелых больных. В России - уже в порядке эксперимента - есть регионы, где ребята, право которых на альтернативную службу было подтверждено судом, проходят эту службу.
В частности, я выезжала в Пермь. И в Перми обеспечили участие этих ребят в уходе за престарелыми одинокими больными, бывшими политическими репрессированными, которые в силу того, что они лишены были свободы, остались без семьи, фактически были заброшены. Мы знаем, что эти ребята работают в хосписах с тяжелыми онкологическими больными. Эти ребята работают с бродягами. Они отлавливают их из подвалов, занимаются с ними, кормят, моют, стирают одежду, пытаются их учить. То есть - они пытаются вернуть этих ребят к нормальной жизни, детишек.
Мне представляется, что в России никаких иных выходов, кроме как принятия закона и практического введения альтернативной службы, не существует.
Илья Дадашидзе:
Это было мнение председателя Независимого экспертно-правового совета Мары Поляковой.
Западная печать - о правах человека и свободе слова. Обзор Надежды Перцевой.
Надежда Перцева:
Внимание мировой прессы привлекли события в Москве, связанные с обысками в офисах корпорации "Медиа-Мост". Британская газета "Гардиан" пишет, что налет вооруженных полицейских на компанию СМИ, критикующую президента Владимира Путина, произошел в то время, когда, благодаря утечке, были опубликованы кремлевские документы, призывающие Путина установить полный контроль над политической жизнью страны и средствами информации.
В свою очередь, "Индепендент" считает, что действия властей могут означать: Путин не тратит времени, начиная наступление на все остающиеся центры несогласия в стране. Если же решение было принято на низком уровне, то оно демонстрирует, что контроль Путина над службами безопасности меньше, нежели он бы предпочел иметь.
"Нью-Йорк Таймс" считает, что этот налет, в основном, рассматривается, как зловещее начало,
"Вашингтон пост" подчеркивает, что налет вызывает сомнения в обязательствах защищать молодую российскую демократию, взятых на себя президентом Владимиром Путиным в его речи при вступлении в должность.
Официально операция, проведенная синхронно в главных офисах группы "Медиа-Мост" имела законную причину, - отмечает французская газета "Либерасьон". Однако можно подозревать наличие других, более политических мотивов. "Медиа-Мост" - самая могущественная информационная группа, находящаяся в оппозиции. По оценке газеты, против группы начата война.
Итальянская газета "Стампа" полагает, что произошедшие в четверг в помещении группе "Медиа-Мост" события удивили даже Москву, привыкшую к сценам насилия. В статье говорится, что эту полицейскую операцию можно сравнить с взрывом политической бомбы.
Илья Дадашидзе:
Рубрику "Западная печать о правах человека и свободе слова", начатую обзором Надежды Перцевой, продолжает из Праги Владимир Видрашко.
Владимир Видрашко:
В мире существует немало газет и журналов, телевизионных и радиопрограмм, освещающих проблематику прав человека. Одним из таких наиболее заметных средств массовой информации является англоязычный интернетовский журнал "Транзишенс он-лайн". Среди самых последних публикаций журнала - статья о проблемах свободы информации в Румынии. Она называется "Культ секретности".
В материале говорится: "Ничто не иллюстрирует так убедительно бюрократический партноменклатурный менталитет нынешних законодателей, как один из двух законопроектов о печати, находящихся на рассмотрении в румынском парламенте. Суть первого законопроекта - в защите государственной тайны любой ценой. Суть второго - защита принципов свободы информации. Первый имеет реальные шансы быть одобренным парламентом и подписанным президентом. Второй законопроект, выдвинутый одним смелым сенатором, с целью создать хоть какой-то противовес антидемократическому проекту, имеет мало шансов на успех.
Вот цитата из первого, консервативного проекта: "Охрана государственной тайны является законной обязанностью и гражданским долгом румынских граждан, свидетельством их верности интересам своей страны. Создается впечатление, что авторы проекта рассматривают граждан Румынии не иначе как бравых солдат, главная задача которых - защищать свое отечество от иностранного вторжения, - пишет Бианка Вруита. - В тексте будущего закона названы тринадцать типов информации, которые подпадают под определение государственной тайны. Среди них: информация оборонного характера, данные о научных исследованиях и разработках, национальные расходы на оборону и ядерные исследования".
Это понятно. Но авторы идут дальше. Законопроект, если он станет законом, предоставит румынскому правительству право на включение в категорию государственных секретов и иных типов сведения. В соответствии с этим правом, правительственные чиновники могут создавать свои списки данных, не подлежащих соглашению, и направлять их в румынскую службу информации, как говорится, к исполнению.
РСИ получит, таким образом, дополнительные инструменты для контроля за свободой информации, причем, ее действия, по новому законопроекту, никак не будут подпадать под парламентские дебаты или иные формы общественного контроля. Более того, румынская служба информации сможет оказывать влияние на принятие кадровых решений относительно государственных служащих, которых сочтет виновными в разглашении государственной информации.
И, наконец, обсуждаемый в парламенте законопроект предусматривает наказание в виде тюремного заключения тем журналистам, которые опубликуют сведения, считающиеся секретными.
"История рассмотрения данного законопроекта является предупреждающим сигналом тем немногим, кто противится одобрению документа", - пишет журнал "Транзишенс он-лайн".
Еще в середине девяностых годов, когда у власти находился бывший коммунист Ион Илиеску, его сторонникам удалось провести данный законопроект через сенат, верхнюю палату парламента, несмотря на сопротивление оппозиции. Но стоило оппозиционерам выиграть выборы 1996 года, и они забыли собственную критику законопроекта, как инструмента подавления гражданских свобод в Румынии, и начали всячески поощрять сокрытие общественно значимых данных.
Автор статьи в журнале "Транзишенс он-лайн" отмечает: "Справедливости ради надо сказать, что даже сторонники законопроекта признают некоторые имеющиеся в его тексте несовершенства. Однако, по их мнению, у парламента больше не осталось времени для дальнейшей доработки документа".
Цинизм законопроекта виден уже в его первой статье, которая регламентирует доступ к общественно значимой информации; точнее, гарантирует его только в исключительных случаях. Между тем, статья 31 румынской конституции гласит, что никто не может препятствовать доступу граждан к информации и официальные лица обязаны обеспечивать право на такой доступ. Однако более конкретной формулировки о том, посредством каких именно механизмов должно быть обеспечено право граждан на информацию, в конституции нет. Этот пробел и дает возможность нынешним законодателям предлагать неправовые решения.
В чем же причина существования столь благоприятной атмосферы для наступления на одно из основных прав человека в Румынии? Вероятно, она кроется в отсутствии общественной традиции нанимать госчиновников для обслуживания интересов каждого гражданина и общества в целом. Спросите любого человека на улице, нужен ли ему свободный доступ к государственной информации, - и он повернется к вам спиной. Но если вы поставите вопрос в иной форме - необходимо ли государству защищать свои секреты - ответ будет непременно заинтересованно положительным. Такая абсурдная ситуация является результатом многолетнего попрания человеческих прав и утратой понятия "гражданское достоинство".
Упомянутый в начале статьи смелый сенатор, предложивший альтернативный законопроект, - это член национальной либеральной партии Иуджин Василиу. Его вариант предусматривает свободный доступ к информации любого гражданина, который может получить интересующие его сведения через общественные приемные государственных учреждений или через прессу. Сведения, относящиеся к обороноспособности страны, естественно, подпадают под особый режим ознакомления. Во всех же остальных случаях сенатор предлагает гражданам, не получившим своевременного ответа на свои запросы, обращаться в судебные инстанции. Суды должны были бы, в таком случае, разрешать спорный вопрос в течение одного месяца.
Но инициатива одного правозащитника, похоже, производит недостаточное впечатление на тех, кто хотел бы вести свои дела за ширмой старорежимной законодательной и исполнительной практики.
Илья Дадашидзе:
Это было изложение Владимиром Видрашко статьи Бианки Вруита "Культ секретности" о проблемах свободы информации в Румынии. Статья была помещена в интернетовском журнале "Транзишенс он-лайн".
Илья Дадашидзе:
Правозащитные новости мая подготовила и читает Анна Данковцева.
Анна Данковцева:
Министерство печати России рассматривает возможность временно ограничить деятельность российских и зарубежных СМИ, которые, по мнению руководства этого ведомства, распространяют информацию, враждебную российскому государству, - заявил 16 мая в интервью агентству "Франс-Пресс" пресс-секретарь министерства Юрий Акиншин. Он, в частности, считает, что Радио Свобода занимает антироссийскую позицию в освещении войны Чечне. По словам Акиншина, Министерство печати намерено ограничить деятельность враждебных средств массовой информации, на основании статьи "Злоупотребления свободой слова" закона о СМИ.
15 мая заместитель министра печати Андрей Романченко предложил изменить действующий закон, чтобы иметь возможность отзывать лицензии у иностранных вещателей, занимающих позицию, враждебную России.
Позвонивший в московское бюро Радио Свобода первый заместитель министра печати Михаил Сеславинский охарактеризовал заявления Акиншина и Романченко как их личное мнение, не отражающее позицию российского правительства.
Союз журналистов России расценил как антиконституционный акт государственного произвола с целью запугать независимые средства массовой информации - обыски в холдинге "Медиа-Мост". Союз журналистов обратился к президенту Владимиру Путину с призывом защитить свободу массовой информации в России и дать оценку акту произвола чиновников силовых ведомств в отношении компании "Медиа-Мост", а также другим фактам давления на независимые СМИ.
Русский ПЭН-Центр также выразил озабоченность попытками наступления на свободу слова со стороны силовых структур, в связи с развернувшимися в последнее время действиями против компании "Медиа-Мост". Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Олег Миронов сказал, что шокирован действиями правоохранительных органов в отношении холдинга "Медиа-Мост". "То, что мы увидели - этих людей в масках и с автоматами, захват здания и то, что оттуда не выпускали сотрудников - можно квалифицировать как грубейшее нарушение прав человека".
Генеральная прокуратура России намерена допросить корреспондентов газет "Коммерсантъ" и "Новая газета", которые недавно опубликовали интервью с президентом Чечни Асланом Масхадовым. Как заявил начальник Главного Управления Генпрокуратуры Российской Федерации на Северном Кавказе Юрий Бирюков, в связи с данными публикациями принимаются меры по установлению местонахождения корреспондентов Мусы Муратова, "Коммерсант", и Виктора Попковича, "Новая газета", - для выяснения обстоятельств, при которых они взяли интервью у Масхадова.
Суд Горноалтайска, Республика Алтай, принял решение освободить от военной службы жителя столицы республики Александра Калистратова, члена религиозной секты "Свидетели Иеговы". Александр Калистратов отказался от призыва, мотивируя это тем, что его вера запрещает брать в руки оружие, и потребовал предоставить ему возможность пройти альтернативную службу. Руководство военного комиссариата уже подготовило материалы, с помощью которых надеется опротестовать решение суда в вышестоящей инстанции.
Примерно сто ветеранов Великой Отечественной войны могут быть амнистированы в случае объявления Госдумой новой амнистии. Инициатор амнистии, председатель комитета Госдумы по законодательству Павел Крашенинников сообщил, что в честь 55-летия Великой Победы планируется освободить ветеранов, осужденных за нетяжкие преступления. Всего, отметил глава думского комитета, ожидается, что по амнистии на свободу выйдут до 120 000 человек.
Илья Дадашидзе:
Правозащитные новости подготовила и прочитала Анна Данковцева.
Почему жители Чечни отказываются возвращаться в так называемые "зоны безопасности" и районы, контролируемые федеральными войсками? Об этом наш корреспондент Марина Катыс беседует с членами общества "Мемориал", только что вернувшимися из Чечни. В материале Катыс использованы собранные ими в Чечне свидетельства и документы.
Марина Катыс:
По официальным сведениям, в настоящее время в Грозном проживают более 80 000 человек, однако, по данным правозащитного центра "Мемориал", в чеченской столице сейчас находятся около 20 000 жителей.
В начале мая на территории Ингушетии миграционной службой было зарегистрировано 185 000 беженцев. В то же время, по данным Датского совета по беженцам, их число было значительно больше - 224 000. И большинство из них останутся в Ингушетии еще, как минимум, на год. Откуда же взялись 80 000, проживающих в Грозном?
Дело в том, что все приезжающие в чеченскую столицу хотя бы на несколько часов (например, чтобы посмотреть, что осталось от их дома) обязательно должны пройти регистрацию. И не важно, что после этого люди возвращаются в лагеря беженцев. Формально они уже считаются проживающими в Грозном.
Так почему же люди возвращаются из Чечни обратно в Ингушетию? Говорит член правления международного общества "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
Во-первых, события в поселке Новая Жизнь в 20-х числах апреля... Там были задержаны одиннадцать человек; при этом, дело почти дошло до стычки между уральским и мордовским отрядами милиции. И теперь против уральских СОБРовцев даже возбуждено уголовное дело по статье "хулиганство с применением оружия". Задержанные в этом поселке чеченцы были представлены генералу Трошеву, командующему объединенной группировкой, как участники нападения на колонну федеральных сил в районе Сержень-Юрта. Их отпустили через день после того, как в селе Курчалой начался массовый митинг.
То ли генерал Трошев ввел нас в заблуждение, то ли кто-то ввел в заблуждение генерала Трошева... Действительно, было нападение на колонну. Действительно, были потери среди федеральных сил, но после этого ловят каких-то совершенно произвольных чеченцев, доставляют в Ханкалу, ну, и по обычаю, начинают "делать" из них боевиков. А население поселка Новая Жизнь, которое до этого даже называло мордовских ОМОНовцев "своими ОМОНовцами", видимо, несколько поменяет свои настроения.
Марина Катыс:
24 апреля в село Гельдыген вошла та же самая группа сотрудников уральского СОБРа. И вот рассказ жительницы села Гельдыген Асмы.
"Я встала рано утром, услышала выстрел и крики о помощи. Недалеко Дудгаев, парень лет 20, пас коров. Его схватили, хотели забрать, рукав оторвали. Но все женщины набросились, не давали его... Федералы кричали: "Он ночью убил двоих наших!" А мы ответили: "Тот, кто утром пасет коров, не мог ночью никого убить. Разберитесь сначала". Тут они начали бить женщин. Три были сильно избиты".
И такие свидетельства есть и по селению Шали, и по Авгурам, и по другим селениям этого района. Продолжает Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
В прошлую войну одной из главных проблем постепенно стала проблема пропавших без вести. Она же до сих пор не решена! Так теперь в этих самых освобожденных районах продолжают пропадать люди. Под Шалями в прошлую войну три человека исчезло на блок-посту. Потом нашли и людей, и машину, "раскатанную" на глубине пары метров в расположении разведроты полка, стоявшего рядом, 503-го. И недавно прошел очередной суд над командиром этого полка. Его оправдали. Правда, при этом выяснилось, что чеченцев до того, как закопать, еще и током пытали...
Но это вторая причина, почему люди, не желая пропасть без вести, поехав в Чечню и посмотрев, как там живется, возвращаются все-таки в Ингушетию.
Марина Катыс:
Еще одной проблемой сегодняшней Чечни стало мародерство со стороны российских военнослужащих. И селение Дубай-Юрт - только один из примеров.
Цитирую. "Мы, нижеподписавшиеся: глава администрации населенного пункта Дубай-Юрт Яхъяев, представитель МЧС Войченко и заместитель командира воинской части 69771 полковник Ларичев составили настоящий акт осмотра и совместного наблюдения села Дубай-Юрт. Проходящие через село колонны военной техники и находящийся в них личный состав систематически грабят и поджигают дома мирных жителей". Конец цитаты.
Говорит Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
Добавлю, что приблизительно то же было и в Алхан-Юрте уже после печально известной зачистки, когда убивали людей. Рядом проходит дорога, по которой идут федеральные войска, и как-то грех "Уралу" не отъехать в Алхан-Юрт и не попользоваться чем-нибудь из ближайших домов.
Марина Катыс:
Но главная причина, почему люди не возвращаются в так называемые "зоны безопасности" на территории Чечни, а предпочитают жить в лагерях беженцев в Ингушетии - это убийства мирных жителей при зачистках.
Вот что рассказывает только что вернувшийся из Чечни Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
О произошедшем в Алдах много говорилось правозащитными организациями, потом об этом много говорилось официальными структурами, и в частности, военной прокуратурой, что там военные не причастны.
Вот два документа. Один - это ответ нам из военной прокуратуры, в котором указаны все, кто, по мнению военной прокуратуры, в этом виновен. И справка, которая была выдана жителям Алдов, родственникам погибших. Чудные документы.
"Справка выдана в том, что сотрудниками подразделения Министерства обороны и МВД в ходе проверки паспортного режима было совершено массовое убийство мирных жителей указанного поселка, в том числе, был убит ____________________________________________ (нужное вписать)". И - вписано. 86 человекам выданы такие справки. "По данному факту Главным Управлением Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе проводится расследование". Подпись, печать. Следователь по особо важным делам.
И по Алдам, и по Новой Жизни проводится расследование. Но в этих "зонах безопасности", как названы территории Чечни, контролируемые федеральными силами, безопасность людям не гарантируется. Именно поэтому они и не спешат туда возвращаться.
Дело в том, что на свидетелей давят. В тех же Алдах, кроме следователей, к людям заходят другие люди в форме, которые убеждают их давать иные показания. На свидетелей оказывается давление. Некоторые из них скрываются.
Это - к вопросу о возможности наказания виновных средствами национального правосудия.
Марина Катыс:
В 1996 году Россия вступила в Совет Европы и, соответственно, приняла на себя определенные обязательства в области защиты прав человека. Прокомментировать возможности собственных прав с помощью средств национального правосудия я попросила юриста правозащитного центра "Мемориал" Анну Корнелину.
Анна Корнелина:
Если говорить о Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то она является базисом для всей европейской системы защиты прав человека. Ценность данной Конвенции заключается в том, что в ней существует особый механизм рассмотрения коллективных и групповых жалоб. Правозащитный центр "Мемориал" начинает накапливать такой опыт оформления и подачи жалоб в Европейский суд.
Вообще, система правозащиты, предусмотренная Конвенцией, является вспомогательной, поэтому, прежде, чем подать жалобу, необходимо исчерпать все средства внутригосударственной правовой защиты у себя в государстве. Вообще, защиту прав должны осуществлять государственные органы или национальные суды.
Касаясь Статьи 26, я хочу сказать, что люди, подавшие нам жалобу, не исчерпали все средства правовой защиты у себя в государстве. Практика такого выступления существует в том случае, если заведомо известно, что все обращения в судебные инстанции в своем государстве не будут эффективными, будут бесполезными или бессмысленными.
Человек после Чернокозово, естественно, не подаст какой-либо иск в судебную инстанцию, так как он просто-напросто боится. То есть, этот фактор тоже учитывается в Европейском суде.
Марина Катыс:
Напомню, что по требованию Комитета Советы Европы по предотвращению пыток было закрыто место содержания задержанных в вагонах на станции Червленная-узловая.
И вот что говорит по этому поводу Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
Может быть, вагоны куда-то перегнали, потому что сейчас вагоны на Ханкале стоят, тоже используемые как место содержания задержанных. Крашенинников не так давно клялся- божился по "Эхо Москвы", что фильтрационных лагерей никогда не существовало. Даже во внутренней документации МВД и Минюста времен прошлой войны они назывались, конечно, не фильтрационными лагерями, а "временными фильтрационными пунктами".
Теперь аналогичные рассказы приходят из других мест содержания, например, из Урус-Мартана, где в помещении интерната находится это место содержания и, ей Богу, это "картинки" - не хуже чернокозовских. В отличие от ГУИНовской системы, которая всегда подразумевала строжайший учет задержанных... Поскольку сейчас к этому прикосновенна еще и армия, то люди оттуда просто исчезают. Почему возможны пропавшие без вести после задержания? Потому что за них никто не отвечает. После форсированного допроса обычно пленных уничтожают.
Если мы хотим, чтобы опять проблема пропавших без вести на много лет не встала перед нами и не порождала потом торговлю людьми, нужно, по крайней мере, вводить в рамки закона все места содержания, которые есть.
Марина Катыс:
Прокомментировать ситуацию, сложившуюся в Северо-Кавказском регионе, мы попросили одного из руководителей московского Института прав человека Валентина Гефтера.
Валентин Гефтер:
Мало, что можно комментировать по конкретным фактам и событиям, о которых шла речь. Нужно поговорить немножко о другом - почему мы, правозащитники, продолжаем настаивать на том, что требуется пристальное внимание тех, кто может помочь в том, чтобы остановить нарушения прав человека в таком горячем месте, тяжелом месте для всех участвующих там в этих событиях сторон, как Чечня и весь Северо-Кавказский узел.
Обстоятельства, при которых происходят военные действия уже более полугода, это обстоятельства, которые плодят непрерывно массовые нарушения прав человека. Особое внимание, которое требуется, в первую очередь, со стороны государства, к тем нарушениям, которые совершаются от его имени его должностными лицами, военнослужащими и другими участниками этих действий со стороны федерального центра.
Создано очень много структур, которые этим занимаются. Кроме обычных, тех, которые работают в обычных случаях, в обычных ситуациях, то есть - прокуратур (а их несколько - от военной прокуратуры до Управления Генеральной прокуратуры по Северному Кавказу, до появляющихся органов местной прокуратуры), к сожалению, почти не работают еще суды, которые, конечно, должны нести в нормальных условиях основную нагрузку по объективному и справедливому выявлению и наказанию правонарушителей.
Есть структуры неформальные, такие, как спецпредставитель президента по Северному Кавказу. Есть независимые комиссии, которые появились, включая теперь думскую. А все-таки, количество правонарушений уменьшается очень медленно. Их опасность для жизни, имущества, для всего того, что, как только что рассказывалось, порождает ответную волну правонарушений и сопротивления, не уменьшается.
Почему? Я думаю, в первую очередь - потому, что государство не хочет и не может слушать тех, кто готов помочь ему в выявлении не только причин, но просто конкретных фактов. Правозащитники - московские ("Мемориал"), других городов России, международная Human Rights Watch - предлагают свои услуги, указывают конкретные случаи. Их не допускают в Чечню.
Но ведь дело прокуратуры - все-таки добиваться того, чтобы и они могли присутствовать на месте правонарушения и вскрывать эти факты, дать возможность способствовать им, людям, которые профессионально и давно этим занимаются, то есть - правозащитникам.
Существуют проверенные. нормально работающие организации, и им ставится масса препон. Мы обращаемся в Страсбургский суд по правам человека. Мы обращаемся к международным организациям и государствам-членам Совета Европы - с тем, чтобы осуществлялось давление на нашу страну, с тем, чтобы эти методы были эффективными.
Марина Катыс:
По фактам мародерства, грабежей и убийств российскими военнослужащими мирных жителей в Чечне правозащитный центр "Мемориал" уже подготовил и передал в Европейский суд по правам человека несколько жалоб, часть из которых уже имеют регистрационные номера.
Илья Дадашидзе:
С правозащитниками "Мемориала" и Московского Института прав человека беседовала Марина Катыс.
Издание "Экспресс-Хроники" приостановлено на неопределенный срок. На этот единственный общероссийский правозащитный еженедельник не хватает средств. Слово главному редактору "Экспресс-Хроники" Александру Подрабинеку.
Александр Подрабинек:
Наша газета издавалась с 1987 года. Она начиналась как самиздатская газета, продолжатель традиций неподцензурного бюллетеня "Хроника текущих событий". За двенадцать лет она стала нормальной газетой, по обычным меркам, и единственная проблема, которая ее постоянно беспокоила, это - финансовая. Нас все эти двенадцать лет поддерживали западные благотворительные фонды, которые выделяли деньги на то, чтобы газета могла существовать, издаваться, распространяться - сначала в Советском Союзе, потом в России и странах СНГ.
За двенадцать лет газета останавливается в четвертый раз. Мы в редакции все надеемся, что это временная остановка, а не окончательное закрытие газеты, тем более что ситуация с правами человека в стране такова, что сейчас самый неподходящий момент для того, чтобы правозащитное издание остановилось.
И, надо сказать, "Экспресс-Хроника" - это единственная правозащитная газета на территории бывшего СССР. Потребность в информации о правах человека, может быть, не очень велика в настоящее время, но необходимость в ней явно ощущается. Мы знаем это и по спросу наших читателей на газету, и по реакции власти на наши публикации, и по многим другим признакам.
Илья Дадашидзе:
Это был главный редактор "Экспресс-Хроники" Александр Подрабинек.
На эту же тему - правозащитник, член правления "Мемориала" Александр Даниэль.
Александр Даниэль:
Закрытие "Экспресс-Хроники" по финансовым соображениям - это серьезная потеря для правозащитного сообщества. Конечно, в нашей стране остается еще немало региональных правозащитных изданий, но "Экспресс-Хроника" была единственной общероссийской правозащитной газетой, и без нее будет трудно.
Очень жаль, что зарубежные благотворительные фонды не могут больше обеспечить необходимого финансирования. Но это ведь повод задуматься и о том, почему мы не можем найти для правозащитной деятельности отечественных спонсоров. Впрочем, это повод задуматься и о другой, более общей проблеме.
В советские времена выходил самиздатский информационный бюллетень правозащитников "Хроника текущих событий". Он печатался на машинке, на папиросной бумаге - чтобы получалось больше копий, через один интервал - чтобы сократить объем. И эти машинописные листки распространялись по всей стране в сотнях, если не тысячах экземпляров, в течение пятнадцати лет, с 1968 по 1982 годы. Редакторов, корреспондентов, распространителей "Хроники текущих событий" преследовали. Их сажали, выталкивали в эмиграцию, а бюллетень продолжал выходить.
Видимо, нам пора задуматься о том, что новое время ставит перед свободной прессой свои проблемы, и эти проблемы, хотя и совершенно другого рода, чем в советские времена, но ничуть не легче, чем прежние. Но ведь есть современный самиздат. Он называется Интернет, но в нем присутствуют многие родовые черты прежнего самиздата. Может быть, пока "Экспресс-Хроника" не решила свои финансовые проблемы, ей стоит попробовать издаваться в Интернете? Это ведь много дешевле. Впрочем, я надеюсь, что газета, в конце концов, найдет средства для возобновления издания и в традиционном бумажном виде.
Илья Дадашидзе:
Это был правозащитник Александр Даниэль.
Завершая на этом нашу программу, напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, д. 13, к. 1, Московская редакция Радио Свобода. Пишите нам.
В этом выпуске:
Дело отказника от военной службы Дмитрия Неверовского продолжается.
Мировая печать о правах человека и свободе слова.
Правозащитные новости.
Почему жители Чечни не возвращаются в зоны безопасности и районы, контролируемые федеральными войсками?
Выпуск правозащитного еженедельника "Экспресс-Хроника" приостановлен на неопределенный срок.
После пяти месяцев пребывания в Калужском СИЗО мера пресечения отказнику от военной службы по убеждениям Дмитрию Неверовскому изменена на подписку о невыезде. Следствие в отношении него продолжается.
"Я не уклонялся от военной службы, - говорится в обращении Неверовского из Калужской тюрьмы к российским призывникам. - Я открыто отказался от призыва по убеждениям, основываясь на моем праве, которое гарантировано мне статьей 59, часть третья, Конституции России. Я не единственный заявил о моем требовании заменить военную службу на альтернативную, гражданскую. Такой выбор сделали тысячи и тысячи моих сверстников. Нас стало много. Так много, что генералам позарез понадобилось посадить в тюрьму кого-то из нас".
Сергей Пашин:
Дмитрий Антонович Неверовский отказался получить повестку для явки на призывной пункт. Он заявил, что его убеждения противоречат несению военной службы в армии, которая воюет с мирным населением. Как ни оценивай политически это заявление, мы должны заметить, что юридически состава преступления нет в отказе получить повестку. Закон преследует лишь неявку на призывной пункт и рассматривает это как уклонение от несения военной службы. Но Дмитрий Антонович Неверовский, тем не менее, был осужден за то, что отказался получить повестку военного комиссара.
Этот "скороспелый" приговор Обнинского городского суда был впоследствии отменен Калужским областным судом, но Неверовский остался под стражей. Хотя именно приговором Обнинского суда он был под стражу заключен. Таким образом, приговор в целом отменяется, а содержание под стражей, подобно улыбке Чеширского кота - остается.
После этого состоялось новое судебное заседание, и, по просьбе прокурора, дело было направлено для производства дополнительного расследования. Но и тут в пользу Неверовского решение не состоялось. Он был оставлен под стражей. Между тем, даже если забыть, что приговор, на основании которого он был заключен под стражу, был отменен, нельзя не отметить, что для того, чтобы взять человека под стражу по подозрению в совершении такого преступления, нужно еще доказать, что этот человек либо уклонялся от явки по повесткам, либо препятствовал установлению истины - ну, например, подговаривал свидетелей. Ничего этого не было; тем не менее, Неверовский продолжал сидеть в следственном изоляторе и неоднократно помещался в карцер.
Когда Калужский областной суд приступил к рассмотрению жалобы на содержание под стражей, то выяснилось, что прокурор принес протест на постановление судьи, вынесенное по предложению самого прокурора по направлению на доследование.
Оказывается, Невероскому не разъяснили права обжаловать это постановление. Вот, потому, что в решении судьи было записано неправильно, что будто бы права обжаловать он не имеет, дело еще некоторое время "вылеживалось". А Неверовский, конечно, продолжал сидеть в следственном изоляторе.
Наконец, заседание Калужского областного суда состоялось. Неверовский был освобожден из-под стражи на основании того, что судья нижестоящего суда сохранила его пребывание под стражей незаконно. Но рассмотрение этого уголовного дела продолжается, следствие идет, и предполагается, что Неверовский должен быть направлен на принудительную психиатрическую экспертизу.
Интересно, что и в решении судьи первой инстанции, и в предложении прокурора, когда он просил доследования, было Неверовскому приписано то, чего нет в протоколе судебного заседания. Якобы он говорил, что если бы он оказался в Чечне, то перешел на сторону бандформирований. Но в протоколе судебного заседания таких слов нет. Таким образом, человека собираются проверять в стационаре, здоров он или болен психически, на основании слов, которых он не произносил.
Перед этим его осудили за деяние, которое преступлением не является, то есть - за то, что он отказался получить повестку. Прокурору же предложено сформулировать - в соответствии с теми конкретными деяниями, которые будут еще только выявлены.
Ограничение права Неверовского на свободу передвижения (он ведь продолжает находиться на подписке о невыезде) при таких условиях, как представляется, не соответствует требованиям закона. Что же касается того, имеет ли право гражданин отказаться от несения военной службы. Сославшись на убеждения, то это право бесспорно, оно - конституционно. Гражданин имеет право действовать в соответствии со своими убеждениями и, если ему не предоставляют возможности служить альтернативно, то это, конечно, проблема не его, а тех, кто до сих пор не обеспечил, с 1993 года, этого важнейшего конституционного права.
Илья Дадашидзе:
Неверовский убежден: судебное дело затеяно против него с одной-единственной целью - дать наглядный урок всем тем, кто настаивает на предоставлении альтернативной гражданской службы.
Дмитрий Неверовский:
Когда призывник пытается подать сейчас заявление на альтернативную службу, ему военком открыто говорит: "Вот что было с Неверовским. Ты хочешь оказаться тоже в тюрьме? Либо забирай и иди в армию, либо будешь в тюрьме сидеть". Многие поддаются, но единицы проявляют какую-то твердость.
Илья Дадашидзе:
Вот каким предстает в рассказе Неверовского СИЗО в сегодняшней российской провинции.
Дмитрий Неверовский:
В Калужском СИЗО, рассчитанном где-то на мест восемьсот, сейчас держится где-то около четырех тысяч человек. СИЗО - это антисанитария, это... на восемь мест, примерно, в большой камере забивают от двадцати до тридцати пяти человек.
Илья Дадашидзе:
Вы сидели в такой камере?
Дмитрий Неверовский:
Да, я сидел в такой камере достаточно долго, даже не в одной, и в карцере успел побывать.
В такой камере спят обычно по очереди, четко регламентировано время сна. Практически нет воздуха. Потому что окно забито решетками - двумя, тремя, четырьмя, и сверху еще щит, который не дает никакого света и практически закрывает весь вид на улицу. При этом и воздух тоже очень слабо проникает в камеру.
Илья Дадашидзе:
А за что вы сидели в карцере?
Дмитрий Неверовский:
В карцере? Ну, официально, я сидел... по крайней мере, официальная причина, которую... нашли: за то, что я вышел из камеры во время проверки и забыл еще в камере спросонья убрать вовремя руки за спину. Я их уже стал убирать в коридоре; ну, типа - поздно. За это меня, так сказать, неповиновение охране - карцер пятнадцать суток. Вот. Ну, из карцера я вышел через десять суток, по сухой голодовке.
В принципе, это, так сказать, официальная причина была. На мой взгляд, неофициальной причиной явилось то, что началось расследование по моему заявлению по факту того, что меня не вывели голосовать 19 декабря, а позже, в списках уже проголосовавших, в бюллетенях вот этих, где расписываешься, там стояла моя подпись. Не моя, а подделанная, напротив моей фамилии.
Сейчас заведено уголовное дело по факту фальсификации избирательных документов. Возможно, пытались как-то надавить таким образом.
Илья Дадашидзе:
Сегодня в российских судах, утверждает Мара Полякова, глава Независимого экспертно-правового совета, укоренилась практика требовать от отказников доказательств тех их убеждений, исходя из которых они настаивают на альтернативной гражданской службе. Между тем, требование это противоречит 29 статье Конституции Российской Федерации, согласно которой никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений.
Если обратиться к мировому опыту, на пятьдесят пятой сессии Комиссии ООН по правам человека была принята резолюция, позволяющая любому человеку требовать предоставления ему альтернативной службы, даже если он уже проходит службу в армии.
В России, отмечает Полякова, все еще не осознали необходимости скорейшего введения альтернативной службы, помимо всего прочего, еще и для решения целого ряда социальных проблем, которые год от года становятся все острее.
Мара Полякова: Я в прошлом году выезжала в несколько стран, изучала законодательный и практический опыт прохождения альтернативной службы. Я была и в Германии, и в Болгарии, и в Италии. Для меня было неожиданно то, что в каждой из этих стран также общество поначалу не принимало альтернативную службу, очень плохо относилось к ребятам, которые не хотели служить в армии. К ним тоже относились, как к не патриотам, иногда даже как к предателям. Я уж не говорю о том, что армия очень протестовала против принятия закона об альтернативной службе.
Мы встречались с депутатом итальянского парламента и разработчиком закона об альтернативной службе, который рассказал о том, как им удалось решить эту проблему. Они спрогнозировали демографическую картину, спрогнозировали социальные проблемы Италии, скажем, к 2004 году. Выяснилось, что в этот период в стране будет так много тяжелобольных людей, престарелых, нуждающихся в уходе, и решить эту проблему никаким иным путем, кроме введения альтернативной службы, совершенно не представлялось возможным. И благодаря картине, которую они получили в результате исследований, им удалось убедить итальянский парламент.
Этот закон был принят. И сейчас общество увидело, какую огромную пользу приносит молодежь, которая проходит альтернативную службу.
В России - ситуация не менее сложная, чем прогнозировалась в Италии. У нас очень много одиноких престарелых людей, нуждающихся в социальной помощи, очень много инвалидов, онкологических, тяжелых больных. В России - уже в порядке эксперимента - есть регионы, где ребята, право которых на альтернативную службу было подтверждено судом, проходят эту службу.
В частности, я выезжала в Пермь. И в Перми обеспечили участие этих ребят в уходе за престарелыми одинокими больными, бывшими политическими репрессированными, которые в силу того, что они лишены были свободы, остались без семьи, фактически были заброшены. Мы знаем, что эти ребята работают в хосписах с тяжелыми онкологическими больными. Эти ребята работают с бродягами. Они отлавливают их из подвалов, занимаются с ними, кормят, моют, стирают одежду, пытаются их учить. То есть - они пытаются вернуть этих ребят к нормальной жизни, детишек.
Мне представляется, что в России никаких иных выходов, кроме как принятия закона и практического введения альтернативной службы, не существует.
Илья Дадашидзе:
Это было мнение председателя Независимого экспертно-правового совета Мары Поляковой.
Западная печать - о правах человека и свободе слова. Обзор Надежды Перцевой.
Надежда Перцева:
Внимание мировой прессы привлекли события в Москве, связанные с обысками в офисах корпорации "Медиа-Мост". Британская газета "Гардиан" пишет, что налет вооруженных полицейских на компанию СМИ, критикующую президента Владимира Путина, произошел в то время, когда, благодаря утечке, были опубликованы кремлевские документы, призывающие Путина установить полный контроль над политической жизнью страны и средствами информации.
В свою очередь, "Индепендент" считает, что действия властей могут означать: Путин не тратит времени, начиная наступление на все остающиеся центры несогласия в стране. Если же решение было принято на низком уровне, то оно демонстрирует, что контроль Путина над службами безопасности меньше, нежели он бы предпочел иметь.
"Нью-Йорк Таймс" считает, что этот налет, в основном, рассматривается, как зловещее начало,
"Вашингтон пост" подчеркивает, что налет вызывает сомнения в обязательствах защищать молодую российскую демократию, взятых на себя президентом Владимиром Путиным в его речи при вступлении в должность.
Официально операция, проведенная синхронно в главных офисах группы "Медиа-Мост" имела законную причину, - отмечает французская газета "Либерасьон". Однако можно подозревать наличие других, более политических мотивов. "Медиа-Мост" - самая могущественная информационная группа, находящаяся в оппозиции. По оценке газеты, против группы начата война.
Итальянская газета "Стампа" полагает, что произошедшие в четверг в помещении группе "Медиа-Мост" события удивили даже Москву, привыкшую к сценам насилия. В статье говорится, что эту полицейскую операцию можно сравнить с взрывом политической бомбы.
Илья Дадашидзе:
Рубрику "Западная печать о правах человека и свободе слова", начатую обзором Надежды Перцевой, продолжает из Праги Владимир Видрашко.
Владимир Видрашко:
В мире существует немало газет и журналов, телевизионных и радиопрограмм, освещающих проблематику прав человека. Одним из таких наиболее заметных средств массовой информации является англоязычный интернетовский журнал "Транзишенс он-лайн". Среди самых последних публикаций журнала - статья о проблемах свободы информации в Румынии. Она называется "Культ секретности".
В материале говорится: "Ничто не иллюстрирует так убедительно бюрократический партноменклатурный менталитет нынешних законодателей, как один из двух законопроектов о печати, находящихся на рассмотрении в румынском парламенте. Суть первого законопроекта - в защите государственной тайны любой ценой. Суть второго - защита принципов свободы информации. Первый имеет реальные шансы быть одобренным парламентом и подписанным президентом. Второй законопроект, выдвинутый одним смелым сенатором, с целью создать хоть какой-то противовес антидемократическому проекту, имеет мало шансов на успех.
Вот цитата из первого, консервативного проекта: "Охрана государственной тайны является законной обязанностью и гражданским долгом румынских граждан, свидетельством их верности интересам своей страны. Создается впечатление, что авторы проекта рассматривают граждан Румынии не иначе как бравых солдат, главная задача которых - защищать свое отечество от иностранного вторжения, - пишет Бианка Вруита. - В тексте будущего закона названы тринадцать типов информации, которые подпадают под определение государственной тайны. Среди них: информация оборонного характера, данные о научных исследованиях и разработках, национальные расходы на оборону и ядерные исследования".
Это понятно. Но авторы идут дальше. Законопроект, если он станет законом, предоставит румынскому правительству право на включение в категорию государственных секретов и иных типов сведения. В соответствии с этим правом, правительственные чиновники могут создавать свои списки данных, не подлежащих соглашению, и направлять их в румынскую службу информации, как говорится, к исполнению.
РСИ получит, таким образом, дополнительные инструменты для контроля за свободой информации, причем, ее действия, по новому законопроекту, никак не будут подпадать под парламентские дебаты или иные формы общественного контроля. Более того, румынская служба информации сможет оказывать влияние на принятие кадровых решений относительно государственных служащих, которых сочтет виновными в разглашении государственной информации.
И, наконец, обсуждаемый в парламенте законопроект предусматривает наказание в виде тюремного заключения тем журналистам, которые опубликуют сведения, считающиеся секретными.
"История рассмотрения данного законопроекта является предупреждающим сигналом тем немногим, кто противится одобрению документа", - пишет журнал "Транзишенс он-лайн".
Еще в середине девяностых годов, когда у власти находился бывший коммунист Ион Илиеску, его сторонникам удалось провести данный законопроект через сенат, верхнюю палату парламента, несмотря на сопротивление оппозиции. Но стоило оппозиционерам выиграть выборы 1996 года, и они забыли собственную критику законопроекта, как инструмента подавления гражданских свобод в Румынии, и начали всячески поощрять сокрытие общественно значимых данных.
Автор статьи в журнале "Транзишенс он-лайн" отмечает: "Справедливости ради надо сказать, что даже сторонники законопроекта признают некоторые имеющиеся в его тексте несовершенства. Однако, по их мнению, у парламента больше не осталось времени для дальнейшей доработки документа".
Цинизм законопроекта виден уже в его первой статье, которая регламентирует доступ к общественно значимой информации; точнее, гарантирует его только в исключительных случаях. Между тем, статья 31 румынской конституции гласит, что никто не может препятствовать доступу граждан к информации и официальные лица обязаны обеспечивать право на такой доступ. Однако более конкретной формулировки о том, посредством каких именно механизмов должно быть обеспечено право граждан на информацию, в конституции нет. Этот пробел и дает возможность нынешним законодателям предлагать неправовые решения.
В чем же причина существования столь благоприятной атмосферы для наступления на одно из основных прав человека в Румынии? Вероятно, она кроется в отсутствии общественной традиции нанимать госчиновников для обслуживания интересов каждого гражданина и общества в целом. Спросите любого человека на улице, нужен ли ему свободный доступ к государственной информации, - и он повернется к вам спиной. Но если вы поставите вопрос в иной форме - необходимо ли государству защищать свои секреты - ответ будет непременно заинтересованно положительным. Такая абсурдная ситуация является результатом многолетнего попрания человеческих прав и утратой понятия "гражданское достоинство".
Упомянутый в начале статьи смелый сенатор, предложивший альтернативный законопроект, - это член национальной либеральной партии Иуджин Василиу. Его вариант предусматривает свободный доступ к информации любого гражданина, который может получить интересующие его сведения через общественные приемные государственных учреждений или через прессу. Сведения, относящиеся к обороноспособности страны, естественно, подпадают под особый режим ознакомления. Во всех же остальных случаях сенатор предлагает гражданам, не получившим своевременного ответа на свои запросы, обращаться в судебные инстанции. Суды должны были бы, в таком случае, разрешать спорный вопрос в течение одного месяца.
Но инициатива одного правозащитника, похоже, производит недостаточное впечатление на тех, кто хотел бы вести свои дела за ширмой старорежимной законодательной и исполнительной практики.
Илья Дадашидзе:
Это было изложение Владимиром Видрашко статьи Бианки Вруита "Культ секретности" о проблемах свободы информации в Румынии. Статья была помещена в интернетовском журнале "Транзишенс он-лайн".
Илья Дадашидзе:
Правозащитные новости мая подготовила и читает Анна Данковцева.
Анна Данковцева:
Министерство печати России рассматривает возможность временно ограничить деятельность российских и зарубежных СМИ, которые, по мнению руководства этого ведомства, распространяют информацию, враждебную российскому государству, - заявил 16 мая в интервью агентству "Франс-Пресс" пресс-секретарь министерства Юрий Акиншин. Он, в частности, считает, что Радио Свобода занимает антироссийскую позицию в освещении войны Чечне. По словам Акиншина, Министерство печати намерено ограничить деятельность враждебных средств массовой информации, на основании статьи "Злоупотребления свободой слова" закона о СМИ.
15 мая заместитель министра печати Андрей Романченко предложил изменить действующий закон, чтобы иметь возможность отзывать лицензии у иностранных вещателей, занимающих позицию, враждебную России.
Позвонивший в московское бюро Радио Свобода первый заместитель министра печати Михаил Сеславинский охарактеризовал заявления Акиншина и Романченко как их личное мнение, не отражающее позицию российского правительства.
Союз журналистов России расценил как антиконституционный акт государственного произвола с целью запугать независимые средства массовой информации - обыски в холдинге "Медиа-Мост". Союз журналистов обратился к президенту Владимиру Путину с призывом защитить свободу массовой информации в России и дать оценку акту произвола чиновников силовых ведомств в отношении компании "Медиа-Мост", а также другим фактам давления на независимые СМИ.
Русский ПЭН-Центр также выразил озабоченность попытками наступления на свободу слова со стороны силовых структур, в связи с развернувшимися в последнее время действиями против компании "Медиа-Мост". Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Олег Миронов сказал, что шокирован действиями правоохранительных органов в отношении холдинга "Медиа-Мост". "То, что мы увидели - этих людей в масках и с автоматами, захват здания и то, что оттуда не выпускали сотрудников - можно квалифицировать как грубейшее нарушение прав человека".
Генеральная прокуратура России намерена допросить корреспондентов газет "Коммерсантъ" и "Новая газета", которые недавно опубликовали интервью с президентом Чечни Асланом Масхадовым. Как заявил начальник Главного Управления Генпрокуратуры Российской Федерации на Северном Кавказе Юрий Бирюков, в связи с данными публикациями принимаются меры по установлению местонахождения корреспондентов Мусы Муратова, "Коммерсант", и Виктора Попковича, "Новая газета", - для выяснения обстоятельств, при которых они взяли интервью у Масхадова.
Суд Горноалтайска, Республика Алтай, принял решение освободить от военной службы жителя столицы республики Александра Калистратова, члена религиозной секты "Свидетели Иеговы". Александр Калистратов отказался от призыва, мотивируя это тем, что его вера запрещает брать в руки оружие, и потребовал предоставить ему возможность пройти альтернативную службу. Руководство военного комиссариата уже подготовило материалы, с помощью которых надеется опротестовать решение суда в вышестоящей инстанции.
Примерно сто ветеранов Великой Отечественной войны могут быть амнистированы в случае объявления Госдумой новой амнистии. Инициатор амнистии, председатель комитета Госдумы по законодательству Павел Крашенинников сообщил, что в честь 55-летия Великой Победы планируется освободить ветеранов, осужденных за нетяжкие преступления. Всего, отметил глава думского комитета, ожидается, что по амнистии на свободу выйдут до 120 000 человек.
Илья Дадашидзе:
Правозащитные новости подготовила и прочитала Анна Данковцева.
Почему жители Чечни отказываются возвращаться в так называемые "зоны безопасности" и районы, контролируемые федеральными войсками? Об этом наш корреспондент Марина Катыс беседует с членами общества "Мемориал", только что вернувшимися из Чечни. В материале Катыс использованы собранные ими в Чечне свидетельства и документы.
Марина Катыс:
По официальным сведениям, в настоящее время в Грозном проживают более 80 000 человек, однако, по данным правозащитного центра "Мемориал", в чеченской столице сейчас находятся около 20 000 жителей.
В начале мая на территории Ингушетии миграционной службой было зарегистрировано 185 000 беженцев. В то же время, по данным Датского совета по беженцам, их число было значительно больше - 224 000. И большинство из них останутся в Ингушетии еще, как минимум, на год. Откуда же взялись 80 000, проживающих в Грозном?
Дело в том, что все приезжающие в чеченскую столицу хотя бы на несколько часов (например, чтобы посмотреть, что осталось от их дома) обязательно должны пройти регистрацию. И не важно, что после этого люди возвращаются в лагеря беженцев. Формально они уже считаются проживающими в Грозном.
Так почему же люди возвращаются из Чечни обратно в Ингушетию? Говорит член правления международного общества "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
Во-первых, события в поселке Новая Жизнь в 20-х числах апреля... Там были задержаны одиннадцать человек; при этом, дело почти дошло до стычки между уральским и мордовским отрядами милиции. И теперь против уральских СОБРовцев даже возбуждено уголовное дело по статье "хулиганство с применением оружия". Задержанные в этом поселке чеченцы были представлены генералу Трошеву, командующему объединенной группировкой, как участники нападения на колонну федеральных сил в районе Сержень-Юрта. Их отпустили через день после того, как в селе Курчалой начался массовый митинг.
То ли генерал Трошев ввел нас в заблуждение, то ли кто-то ввел в заблуждение генерала Трошева... Действительно, было нападение на колонну. Действительно, были потери среди федеральных сил, но после этого ловят каких-то совершенно произвольных чеченцев, доставляют в Ханкалу, ну, и по обычаю, начинают "делать" из них боевиков. А население поселка Новая Жизнь, которое до этого даже называло мордовских ОМОНовцев "своими ОМОНовцами", видимо, несколько поменяет свои настроения.
Марина Катыс:
24 апреля в село Гельдыген вошла та же самая группа сотрудников уральского СОБРа. И вот рассказ жительницы села Гельдыген Асмы.
"Я встала рано утром, услышала выстрел и крики о помощи. Недалеко Дудгаев, парень лет 20, пас коров. Его схватили, хотели забрать, рукав оторвали. Но все женщины набросились, не давали его... Федералы кричали: "Он ночью убил двоих наших!" А мы ответили: "Тот, кто утром пасет коров, не мог ночью никого убить. Разберитесь сначала". Тут они начали бить женщин. Три были сильно избиты".
И такие свидетельства есть и по селению Шали, и по Авгурам, и по другим селениям этого района. Продолжает Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
В прошлую войну одной из главных проблем постепенно стала проблема пропавших без вести. Она же до сих пор не решена! Так теперь в этих самых освобожденных районах продолжают пропадать люди. Под Шалями в прошлую войну три человека исчезло на блок-посту. Потом нашли и людей, и машину, "раскатанную" на глубине пары метров в расположении разведроты полка, стоявшего рядом, 503-го. И недавно прошел очередной суд над командиром этого полка. Его оправдали. Правда, при этом выяснилось, что чеченцев до того, как закопать, еще и током пытали...
Но это вторая причина, почему люди, не желая пропасть без вести, поехав в Чечню и посмотрев, как там живется, возвращаются все-таки в Ингушетию.
Марина Катыс:
Еще одной проблемой сегодняшней Чечни стало мародерство со стороны российских военнослужащих. И селение Дубай-Юрт - только один из примеров.
Цитирую. "Мы, нижеподписавшиеся: глава администрации населенного пункта Дубай-Юрт Яхъяев, представитель МЧС Войченко и заместитель командира воинской части 69771 полковник Ларичев составили настоящий акт осмотра и совместного наблюдения села Дубай-Юрт. Проходящие через село колонны военной техники и находящийся в них личный состав систематически грабят и поджигают дома мирных жителей". Конец цитаты.
Говорит Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
Добавлю, что приблизительно то же было и в Алхан-Юрте уже после печально известной зачистки, когда убивали людей. Рядом проходит дорога, по которой идут федеральные войска, и как-то грех "Уралу" не отъехать в Алхан-Юрт и не попользоваться чем-нибудь из ближайших домов.
Марина Катыс:
Но главная причина, почему люди не возвращаются в так называемые "зоны безопасности" на территории Чечни, а предпочитают жить в лагерях беженцев в Ингушетии - это убийства мирных жителей при зачистках.
Вот что рассказывает только что вернувшийся из Чечни Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
О произошедшем в Алдах много говорилось правозащитными организациями, потом об этом много говорилось официальными структурами, и в частности, военной прокуратурой, что там военные не причастны.
Вот два документа. Один - это ответ нам из военной прокуратуры, в котором указаны все, кто, по мнению военной прокуратуры, в этом виновен. И справка, которая была выдана жителям Алдов, родственникам погибших. Чудные документы.
"Справка выдана в том, что сотрудниками подразделения Министерства обороны и МВД в ходе проверки паспортного режима было совершено массовое убийство мирных жителей указанного поселка, в том числе, был убит ____________________________________________ (нужное вписать)". И - вписано. 86 человекам выданы такие справки. "По данному факту Главным Управлением Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе проводится расследование". Подпись, печать. Следователь по особо важным делам.
И по Алдам, и по Новой Жизни проводится расследование. Но в этих "зонах безопасности", как названы территории Чечни, контролируемые федеральными силами, безопасность людям не гарантируется. Именно поэтому они и не спешат туда возвращаться.
Дело в том, что на свидетелей давят. В тех же Алдах, кроме следователей, к людям заходят другие люди в форме, которые убеждают их давать иные показания. На свидетелей оказывается давление. Некоторые из них скрываются.
Это - к вопросу о возможности наказания виновных средствами национального правосудия.
Марина Катыс:
В 1996 году Россия вступила в Совет Европы и, соответственно, приняла на себя определенные обязательства в области защиты прав человека. Прокомментировать возможности собственных прав с помощью средств национального правосудия я попросила юриста правозащитного центра "Мемориал" Анну Корнелину.
Анна Корнелина:
Если говорить о Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то она является базисом для всей европейской системы защиты прав человека. Ценность данной Конвенции заключается в том, что в ней существует особый механизм рассмотрения коллективных и групповых жалоб. Правозащитный центр "Мемориал" начинает накапливать такой опыт оформления и подачи жалоб в Европейский суд.
Вообще, система правозащиты, предусмотренная Конвенцией, является вспомогательной, поэтому, прежде, чем подать жалобу, необходимо исчерпать все средства внутригосударственной правовой защиты у себя в государстве. Вообще, защиту прав должны осуществлять государственные органы или национальные суды.
Касаясь Статьи 26, я хочу сказать, что люди, подавшие нам жалобу, не исчерпали все средства правовой защиты у себя в государстве. Практика такого выступления существует в том случае, если заведомо известно, что все обращения в судебные инстанции в своем государстве не будут эффективными, будут бесполезными или бессмысленными.
Человек после Чернокозово, естественно, не подаст какой-либо иск в судебную инстанцию, так как он просто-напросто боится. То есть, этот фактор тоже учитывается в Европейском суде.
Марина Катыс:
Напомню, что по требованию Комитета Советы Европы по предотвращению пыток было закрыто место содержания задержанных в вагонах на станции Червленная-узловая.
И вот что говорит по этому поводу Александр Черкасов.
Александр Черкасов:
Может быть, вагоны куда-то перегнали, потому что сейчас вагоны на Ханкале стоят, тоже используемые как место содержания задержанных. Крашенинников не так давно клялся- божился по "Эхо Москвы", что фильтрационных лагерей никогда не существовало. Даже во внутренней документации МВД и Минюста времен прошлой войны они назывались, конечно, не фильтрационными лагерями, а "временными фильтрационными пунктами".
Теперь аналогичные рассказы приходят из других мест содержания, например, из Урус-Мартана, где в помещении интерната находится это место содержания и, ей Богу, это "картинки" - не хуже чернокозовских. В отличие от ГУИНовской системы, которая всегда подразумевала строжайший учет задержанных... Поскольку сейчас к этому прикосновенна еще и армия, то люди оттуда просто исчезают. Почему возможны пропавшие без вести после задержания? Потому что за них никто не отвечает. После форсированного допроса обычно пленных уничтожают.
Если мы хотим, чтобы опять проблема пропавших без вести на много лет не встала перед нами и не порождала потом торговлю людьми, нужно, по крайней мере, вводить в рамки закона все места содержания, которые есть.
Марина Катыс:
Прокомментировать ситуацию, сложившуюся в Северо-Кавказском регионе, мы попросили одного из руководителей московского Института прав человека Валентина Гефтера.
Валентин Гефтер:
Мало, что можно комментировать по конкретным фактам и событиям, о которых шла речь. Нужно поговорить немножко о другом - почему мы, правозащитники, продолжаем настаивать на том, что требуется пристальное внимание тех, кто может помочь в том, чтобы остановить нарушения прав человека в таком горячем месте, тяжелом месте для всех участвующих там в этих событиях сторон, как Чечня и весь Северо-Кавказский узел.
Обстоятельства, при которых происходят военные действия уже более полугода, это обстоятельства, которые плодят непрерывно массовые нарушения прав человека. Особое внимание, которое требуется, в первую очередь, со стороны государства, к тем нарушениям, которые совершаются от его имени его должностными лицами, военнослужащими и другими участниками этих действий со стороны федерального центра.
Создано очень много структур, которые этим занимаются. Кроме обычных, тех, которые работают в обычных случаях, в обычных ситуациях, то есть - прокуратур (а их несколько - от военной прокуратуры до Управления Генеральной прокуратуры по Северному Кавказу, до появляющихся органов местной прокуратуры), к сожалению, почти не работают еще суды, которые, конечно, должны нести в нормальных условиях основную нагрузку по объективному и справедливому выявлению и наказанию правонарушителей.
Есть структуры неформальные, такие, как спецпредставитель президента по Северному Кавказу. Есть независимые комиссии, которые появились, включая теперь думскую. А все-таки, количество правонарушений уменьшается очень медленно. Их опасность для жизни, имущества, для всего того, что, как только что рассказывалось, порождает ответную волну правонарушений и сопротивления, не уменьшается.
Почему? Я думаю, в первую очередь - потому, что государство не хочет и не может слушать тех, кто готов помочь ему в выявлении не только причин, но просто конкретных фактов. Правозащитники - московские ("Мемориал"), других городов России, международная Human Rights Watch - предлагают свои услуги, указывают конкретные случаи. Их не допускают в Чечню.
Но ведь дело прокуратуры - все-таки добиваться того, чтобы и они могли присутствовать на месте правонарушения и вскрывать эти факты, дать возможность способствовать им, людям, которые профессионально и давно этим занимаются, то есть - правозащитникам.
Существуют проверенные. нормально работающие организации, и им ставится масса препон. Мы обращаемся в Страсбургский суд по правам человека. Мы обращаемся к международным организациям и государствам-членам Совета Европы - с тем, чтобы осуществлялось давление на нашу страну, с тем, чтобы эти методы были эффективными.
Марина Катыс:
По фактам мародерства, грабежей и убийств российскими военнослужащими мирных жителей в Чечне правозащитный центр "Мемориал" уже подготовил и передал в Европейский суд по правам человека несколько жалоб, часть из которых уже имеют регистрационные номера.
Илья Дадашидзе:
С правозащитниками "Мемориала" и Московского Института прав человека беседовала Марина Катыс.
Издание "Экспресс-Хроники" приостановлено на неопределенный срок. На этот единственный общероссийский правозащитный еженедельник не хватает средств. Слово главному редактору "Экспресс-Хроники" Александру Подрабинеку.
Александр Подрабинек:
Наша газета издавалась с 1987 года. Она начиналась как самиздатская газета, продолжатель традиций неподцензурного бюллетеня "Хроника текущих событий". За двенадцать лет она стала нормальной газетой, по обычным меркам, и единственная проблема, которая ее постоянно беспокоила, это - финансовая. Нас все эти двенадцать лет поддерживали западные благотворительные фонды, которые выделяли деньги на то, чтобы газета могла существовать, издаваться, распространяться - сначала в Советском Союзе, потом в России и странах СНГ.
За двенадцать лет газета останавливается в четвертый раз. Мы в редакции все надеемся, что это временная остановка, а не окончательное закрытие газеты, тем более что ситуация с правами человека в стране такова, что сейчас самый неподходящий момент для того, чтобы правозащитное издание остановилось.
И, надо сказать, "Экспресс-Хроника" - это единственная правозащитная газета на территории бывшего СССР. Потребность в информации о правах человека, может быть, не очень велика в настоящее время, но необходимость в ней явно ощущается. Мы знаем это и по спросу наших читателей на газету, и по реакции власти на наши публикации, и по многим другим признакам.
Илья Дадашидзе:
Это был главный редактор "Экспресс-Хроники" Александр Подрабинек.
На эту же тему - правозащитник, член правления "Мемориала" Александр Даниэль.
Александр Даниэль:
Закрытие "Экспресс-Хроники" по финансовым соображениям - это серьезная потеря для правозащитного сообщества. Конечно, в нашей стране остается еще немало региональных правозащитных изданий, но "Экспресс-Хроника" была единственной общероссийской правозащитной газетой, и без нее будет трудно.
Очень жаль, что зарубежные благотворительные фонды не могут больше обеспечить необходимого финансирования. Но это ведь повод задуматься и о том, почему мы не можем найти для правозащитной деятельности отечественных спонсоров. Впрочем, это повод задуматься и о другой, более общей проблеме.
В советские времена выходил самиздатский информационный бюллетень правозащитников "Хроника текущих событий". Он печатался на машинке, на папиросной бумаге - чтобы получалось больше копий, через один интервал - чтобы сократить объем. И эти машинописные листки распространялись по всей стране в сотнях, если не тысячах экземпляров, в течение пятнадцати лет, с 1968 по 1982 годы. Редакторов, корреспондентов, распространителей "Хроники текущих событий" преследовали. Их сажали, выталкивали в эмиграцию, а бюллетень продолжал выходить.
Видимо, нам пора задуматься о том, что новое время ставит перед свободной прессой свои проблемы, и эти проблемы, хотя и совершенно другого рода, чем в советские времена, но ничуть не легче, чем прежние. Но ведь есть современный самиздат. Он называется Интернет, но в нем присутствуют многие родовые черты прежнего самиздата. Может быть, пока "Экспресс-Хроника" не решила свои финансовые проблемы, ей стоит попробовать издаваться в Интернете? Это ведь много дешевле. Впрочем, я надеюсь, что газета, в конце концов, найдет средства для возобновления издания и в традиционном бумажном виде.
Илья Дадашидзе:
Это был правозащитник Александр Даниэль.
Завершая на этом нашу программу, напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, д. 13, к. 1, Московская редакция Радио Свобода. Пишите нам.