Сергей Юрьенен:
Европейский выпуск. Во второй половине часа беседа с литовским писателем-космополитом о прошлом и будущем его национальной культуры...
А так же: мировое турне британской легенды рок-н-ролла, монументальный авангард в центре Праги, австрийский роман на книжных прилавках Петербурга, российский журнал в Финляндии. Но сначала несколько слов вслед завершившемуся в минувшую субботу 57-му Каннскому кинофестивалю и его Золотой Пальмовой ветви - документальной картине Майкла Мура "Фаренгейт 9/11":
О реакции во Франции на результаты международного киносмотра на Лазурном берегу - Дмитрий Савицкий, Париж.
Дмитрий Савицкий: В чем расходятся русские, американские и французские комментаторы по поводу Золотой пальмы Каннского фестиваля - так это в вопросе продолжительности оваций. Если в российской прессе мелькает цифра 20 минут, во французской (страна вообще озабочена сбрасыванием веса) указываются лишь 9 минут. И нет ни слова о том, что сам Квентин Тарантино бил в ладоши 27 минут, а Мик Джаггер так усердствовал, что ему стало жарко и пришлось снять свитер. Подобные расхождения понятны. Во Франции центральная пресса пытается слегка приглушить овации Дворца фестивалей. Никто не забыл речь Доминика де Вильпена, министра иностранных дел в ООН, речь против вторжения в Ирак. Никто не забыл охлаждения отношений между Вашингтоном и Парижем, все помнят кадры теленовостей, антифранцузские высказывания американцев и потоки ронского вина, сливаемого в канализацию. Все знают, что в этом году страну посетило гораздо меньше американских туристов, что отнюдь не на пользу французской экономике. Поэтому "Монд", объявляя о решении жюри, дает нейтральный заголовок "Мы тут ни при чем". Жюри, обвиненное в предпочтении политики искусству, заявляет о своей правоте. Приводятся, конечно, слова самого главы жюри Квентин Тарантино: "Если бы Майкл Мур сделал плохой фильм, я был бы против того, чтобы наградить его "Золотой пальмой". Что хорошо в этом фильме - так это юмор, сатирический аспект, это фильм с правдивой интонацией". Актриса Эммануэль Биард заявила: "Фаренгейт 9/11" - это не американский фильм, это фильм, который рассказывает об Америке иными средствами". Конечно, председателю жюри и президенту фестиваля пришлось малость и пострадать. На пресс-конференции на вопрос журналиста об эстетической позиции жюри, о коктейле из документальных кадров и телехроники Тарантино вскипел: "У вас слишком узкое представление о том, что такое хороший фильм", - сказал он. Когда тот же журналист попробовал задать вопрос о пресловутых "красивых кадрах", тут президент Каннского фестиваля просто заткнул ему рот. Сам Тарантино, как известно, до конца бился за присуждение премии южнокорейскому фильму "Парк Чанг-Вук".
Увы, в том, что должно быть отгорожено от политики и пропаганды, произошли роковые перемены. С одной стороны, фестиваль был под угрозой срыва из-за давления французских внештатных деятелей культуры, с другой - старая Европа еще на два сантиметра попыталась раздвинуть берега Атлантики. Самое забавное в этой ситуации это то, о чем никто не пишет: Америка остается самой свободной страной. Невозможно себе представить документальный фильм о не совсем красивых поступках Франсуа Миттерана при его жизни, а, главное, при его власти. А всем и каждому известные убийства и пытки времен алжирской войны не только не попали на экран, а остались табу.
Сергей Юрьенен: Русский журнал в Финляндии. Живущий в Копенгагене писатель, издатель русско-датского журнала "Новый берег" Андрей Назаров:
Андрей Назаров: Финляндия - страна, связанная с Россией узами не только политическими, но и культурными. Достаточно сказать, что там находится замечательное собрание книг, изданных в России до 17 года, поскольку экземпляры всех российских изданий поступали в крупные финские библиотеки. С первой волной эмиграции в Финляндии осели известные российские художники, писатели, композиторы, которые плодотворно сотрудничали с местной творческой интеллигенцией, оставив свой след в финском культурном ландшафте.
Творческая энергия нынешних российских переселенцев находит свое выражение в спорадическом издании разнообразных литературных альманахов. Как правило, вполне безыскусных и непрофессиональных. Но с марта 2003 года в Финляндии начал регулярно три раза в год выходить историко-культурный журнал "Литера Рус" ("Литературное слово"), ставящий своей задачей не только облегчить эмигрантам вхождение в новое культурное пространство, но и сохранить русский литературный язык. Я спросил у главного редактора журнала Людмилу Коль, на какую аудиторию рассчитан журнал "Литера Рус"?
Людмила Коль: Журнал ориентировал на тех, кто живет в Финляндии. Нас читают и в России, потому что он идет в библиотеки.
Андрей Назаров: Кого вы печатаете?
Людмила Коль: Прежде всего наш журнал рассчитан на тех людей, которые пишут в Финляндии. Мы печатаем не только это, мы общечеловеческие вопросы поднимаем на страницах журнала. Например, интервью с Натальей Ивановой, заместителем главного редактора журнала "Знамя", интервью называется "Кто победители?". Это о литературных премиях и критериях оценки литературных произведений. Это для всех интересно и это нужно. В разделе "Литературная страница" мы печатаем рассказы или маленькие повести, или стихи, некоторых российских авторов мы печатаем, но только тех, кто пишет на финскую тему. В прошлом номере у нас был автор из Петербурга, это рассказ на тему Карельского перешейка, это наша тема, и мы взяли рассказ.
Андрей Назаров: То есть ваш журнал посвящен Финляндии в России и не в России?
Людмила Коль: Да, он такую имеет направленность.
Андрей Назаров: У вас готовится номер следующий, что бы вы могли о нем сказать?
Людмила Коль: У нас большой раздел "Наша история вчера и сегодня". В этом разделе мы печатаем материал о Чехове, потому что заканчивается год Чехова. Там публикации на тему "Чехов в Скандинавии", это "Дикая утка" Ибсена и "Чайка" Чехова. Материалы мы получили из России. Потом "Воспоминания" - достаточно интересная рубрика. Мы печатаем там воспоминания одной женщины-карелки о ее непростой судьбе.
Андрей Назаров: Вы в будущей перспективе представляете себе эти темы как приоритетные в журнале?
Людмила Коль: Безусловно, это приоритетная тема. Как я сказала, мы не только ее касаемся. Например, в 2005 году в 7 номере мы начинаем дискуссию на тему "Роль интеллигенции" в современном обществе и ее исторической роли, на основе книги профессора Хельсинкского университета, который была недавно издана в России, в Петербурге, в частности. Книга называется "Внутренний враг". Во всяком случае, на следующий год мы можем планировать, потому что мы получили цикл публикаций "Русские календарные праздники", получили от профессора из Петрозаводска - это очень интересный материал. И мы его разделим на три номера. Кроме того, мы планируем интервью, у нас такая рубрика есть "Литературные встречи", с членами Союза писателей Финляндии о путях развития современной финской литературы. Финская литература не только на финском языке, но и на шведском языке, поэтому это тоже очень интересно.
Андрей Назаров: Ваш журнал преследует также цель интеграции?
Людмила Коль: Да, это наша цель главная - интеграция тех, которые приехали совсем недавно и которым очень сложно войти в среду. Которые приехали, совершенно не имея представления, в какую страну они едут, какие исторические и культурные связи были у Финляндии и России. Это одна из наших целей знакомить вновь приехавших русских с этими темами.
Андрей Назаров: Как ваше личное писательское творчество сочетается с работой главного редактора. Печатаетесь ли вы в своем журнале?
Людмила Коль: У меня все прекрасно сочетается, мне кажется, и одно другому не только не мешает, но одно и другое для меня удовольствие. Потому что я по профессии преподаватель, филолог. Я печатаюсь в журнале, и не только в журнале, сегодня, например, вышла моя новая книга, которая называется "Там, где звенят сосны".
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск продолжит Франкфурт-на-Майне. "Издано в:" Санкт-Петербурге. Поэтесса Ольга Мартынова - обозреватель ведущих немецкоязычных газет - "Ди Цайт", "Ди Вельт", "Тагесшпигель", "Нойе Цюрхер цайтунг". Сегодня в поле зрения Ольги - новый вклад в "австрийскую библиотеку", выпускаемую питерским издательством "Симпозиум".
Ольга Мартынова: "Нас с немцами разделяет общий язык" - сказал в начале двадцатого века мастер парадокса австрийский писатель Карл Краус. И сегодня это высказывание все еще не лишено смысла. В сущности, я считаю, только не выдавайте меня немецким коллегам, что любой австрийский писатель интереснее любого немецкого такого же качества. Поэтому меня очень радует, что в Петербурге издается переводная серия "Австрийская библиотека". Одна из последних книг этой серии - роман практически неизвестного в России и очень известного в немецкоязычном мире Альфреда Коллерича "Убийцы персиков".
Действие романа происходит в некоем замке, можно сказать, что сам замок является героем романа, почти органическим существом, порождающим остальных персонажей, их действия и мысли. Я понимаю, что сближение слов "австрийский писатель" и "замок" неизбежно наводит на мысль о Кафке. Поэтому сразу скажу, к "Замку" Кафки это всё не имеет никакого отношения. Несмотря на то, что роман принято называть философской притчей и многое здесь производит впечатление сказочной неправдоподобности - это конкретный замок. Из трех романов Коллерича на русский переведен пока только один. Прочитав их все вместе, мы бы увидели, что это, в сущности, трилогия, что автор описывает одну и ту же действительность, подходя к ней с разных сторон - как содержательно, так и стилистически.
Альфред Коллерич родился в 1931 году в Австрийской провинции Штирия и детство провел неподалеку от настоящего замка, где его отец служил управляющем, а дед - садовником. Вероятно, этот замок мы и встречаем во всех его прозаических книгах. В романе "Зеленая сторона", рассказывающем историю трех поколений, старший из героев, крестьянин, выучившейся на учителя, очень чеховский персонаж, посылает своего сына служить управляющим лесным хозяйством местного замка, чтобы тот обрел потерянную отцом связь с историей и природой. В третьем и самом "реалистическом" роман Коллерича во время Второй Мировой войны в замке живут военнопленные, русские и польские, наблюдает это все мальчик, приезжающий на каникулы к родителям.
Несмотря на разную подачу материала в трех романах, читатель узнает и философские диалоги, к которым склонны герои всех трех книг, и фантастические по своему раблезианскому размаху пиры, которые их сопровождают, и ландшафты, окружающие замок.
Альфред Коллерич известен не только как прозаик, но и как поэт. Все отмечают его особенную манеру, особенный голос. "Его язык - это язык не специальной, естественной, жизненно необходимой философии" - сказал о нем Петер Хандке, когда в 1978 году Коллеричу была присуждена премия Петрарки. Коллерич создает звучащую границу между предельно субъективным и предельно объективным. В вышедшем, наконец, по-русски романе "Убийцы персиков" подлинная жизнь замка преображается в свое собственное отражение, мастерски заключенное в индивидуальное восприятие наблюдателя. Поэтому замок и кажется одушевленным существом, порождающем свои истории.
С именем Альфреда Коллерича тесно связана история послевоенной австрийской литературы. Сорок пять лет назад он основал в городе Граце кружок, объединяющий молодых авторов, и начал издавать литературный журнал "Манускрипты". Первые номера были чуть ли не рукописными. Довольно быстро журнал был замечен, и его свежие выпуски лежали на редакторских столах не только австрийских, но и крупнейших немецких издательств. В двухтысячном году сорокалетие журнала праздновалось в Граце в роскошном здании городского театра, что само по себе удивительно, потому что история журнала - это не только перечень блестящих литературных открытий, но и летопись борьбы с городским начальством. На праздник было приглашено, если я сейчас правильно помню, около восьмидесяти авторов. Среди них Петер Хандке, Эльфриде Еленек, Петер Турини. Не буду утомлять вас именами, скажу только, что Коллеричу принадлежит честь открытия самых на сегодняшний день громких имен австрийской литературы. Грац - официальная культурная столица Европы прошлого года. Несомненно в развитии Граца из захолустной провинции, куда при Франце-Иосифе приезжали на заслуженный отдых вышедшие в отставку генералы, в город интенсивной культурой жизни есть немалая заслуга Коллерича и его журнала. Журнал часто называют авангардным. Это, в сущности, не так. Вероятно, так повелось с начала шестидесятых, когда все, что было чуть-чуть необычно, воспринималось как авангардизм, провокация или порнография и вызывало скандалы и споры. На мой взгляд, интересным журнал делает именно отсутствие жестко заданных эстетических рамок. Это позволяет объединить под одной обложкой самых разнообразных авторов, не всегда к их удовольствию. Однажды мы встретились с Коллеричем на Франкфуртской книжной ярмарке и минут пятнадцать шли из одного ее павильона в другой. Во время этой прогулки раз десять на него налетал какой-нибудь коллега с криком: "Фреди, как ты можешь печатать такого-то, он ведь бездарь и болван!" Коллерич ему нежно улыбался и что-то такое бормотал про эстетическую свободу. Последнее счастливое открытие Коллерича и "Манускриптов" - венский писатель Томас Штангль. Его первый роман про африканские путешествия стал большим успехом этого книжного сезона.
Сергей Юрьенен: Вацлавская намнести в Праге - не площадь, на что ориентирует перевод. Это проспект и бульвар, малая - 640 метров - копия Елисейских полей в Париже. 24 мая "Вацлавка" поразила пражан открывшейся здесь до сентября выставкой монументальной скульптуры - "Скульптура гранде 04". С репортажем Вероника Остринская:
Вероника Остринская: Гран-при 92, формула один, Монако. Вы не видите, только слышите. Это запись на Си-Ди, воспроизводимая внутри закрытого спортивного автомобиля, припаркованного на центральной площади Праги - Вацлавской. У автомобиля оранжевая табличка с надписью: "Автор - Индрикис Латсонс, Германия. "Симфония Михаила Шумахера".
Спортивная машина - экспонат международной выставки под открытым небом "Скульптура Гранде 04". Интересуюсь у прохожих, нравится ли им выставка. Подруги:
Голос: Симпатично, вот если бы светило солнышко, было бы еще лучше. Мы пока не дошли до конца площади, но то, что уже видели, довольно забавно.
В нескольких шагах от статуи восседающего на коне святого Вацлава, чешского короля и покровителя, - четырехметровые женские ноги в туфлях на высоком каблуке. У колен - спущенные трусики "Танга". Надпись: "автор Риханд Кетько, Словакия, "Миссия завершена", железо".
Пожилая женщина: Это необычно, я удивлена, все из железа, и эти надписи нам, не владеющим иностранными языками, сложно понять. Нигде еще такого не видела, странно: одни ноги, или что это обозначает?
Вероника Остринская: Молодая пара. Разговаривают по-словацки:
Мужчина: Мне очень нравится, очень интересно, необычная, огромная статуя, и автор словак, в общем, мне нравится.
Девушка: Да и площадь хоть оживили.
Вероника Остринская: На лужайке - железные бордюрные столбики в кружок. В центре - такие же, беспорядочно сложенные один на другой. На одном из них как бы забыт джемпер. Композиция трех голландских мастеров называется "Из Амстердама - в мир".
Трое пожилых людей некоторое время с интересом ее рассматривают:
Женщина: Мне очень, очень нравится. Вот думаем, что может означать название - "В мир". Может, открытие человеком мира начинается с небольшой голландской площадки, просто - из мира ограниченного - в мир большой. И очень хороши ноги со спущенными трусиками танга, мне очень нравится. В наши времена это воспринялось бы как излишняя вольность, ну а сейчас люди ко всему привыкли.
Вероника Остринская: Молодая семья, говорит муж:
Мужчина: Мы с женой как раз обсуждали, что бы означало это современное искусство. Мы, скорее, любители фотографии - если нет ясного фокуса и хорошей экспозиции, меня такое искусство не трогает.
Вероника Остринская: У как бы вкопанного в землю лошадиного торса, вертикальная тень которого напоминает бегущего коня, - пожилая пара. Мужчина, казалось, ждал вопроса, нравится ли ему то, что он видит:
Мужчина: Как сказать: Вопрос спорный. А вам самой нравится? Как, чем эта пластмасса, эти объекты могут быть полезны? Вы бы хотели их иметь в своем доме, у дома? Ничего из того, что здесь есть, я не считаю настоящим серьезным искусством: вот так.
Вероника Остринская: В бывшей типографии, печатавшей коммунистическую прессу, в доме номер 15 на Вацлавской площади, на пятистах квадратных метрах расположилась фабрика искусств. Так назвала свою галерею хозяйка Ольга Дворжакова - организатор фестиваля "Скульптура гранде 04":
Ольга Дворжакова: Галерея находится прямо на Вацлавской площади, так что о другом месте проведения выставки не было и речи. Наш девиз, если можно так сказать, - идти с искусством к зрителю, не бояться противоречивой реакции, не бояться больших планов.
Нам удалось то, чего мы и добивались, - пригласить в галерею тех людей, которые обычно туда не ходят или не имеют на это времени. Ну а так, по дороге на работу или куда либо еще они увидят скульптуру и подумают об этом. Все скульптуры многоплановые, на определенном уровне переживается момент расширения Европы - со страхом или с юмором, с меланхолией или радостью.
В нашей галерее представлено современное искусство молодых мастеров, и если условно назвать выставку "Европа как вызов", то именно этим молодым людям предстоит вызов принять - жить в новой Европе. Город же без прикосновения современного искусства просто мертв - люди нуждаются в искусстве, оно вызывает ответную реакцию, волнение, какие-то мысли.
Это уже вторая выставка на Вацлавской площади. В прошлом году в ней приняли участие чешские, словацкие и польские авторы, в этом году мы привлекли мастеров практически со всего Европейского Союза - 26 скульптур из 13 стран - 6 из Германии, 4 из Франции, 2 из Голландии, Бельгия, Австрия, Греция:
Вероника Остринская: Мой сосед, доктор философских наук Марек Матейка, не пропускающий ни одного культурного события в столице, не верит в успех фестиваля "Скульптура Гранде". Вот его доводы:
Марек Матейка: Есть две причины. Первая - у человека часто нет времени и желания задумываться над тем, что хотел выразить автор скульптуры, вторая же, более серьезная причина - множество так называемых мастеров - всего лишь подмастерья, не владеющие ремеслом, не умеющие создать реалистический образ, а потому создающие пасквиль.
С другой стороны, в Чехии не создана благоприятная социально-экономическая база, что делает восприятие такой надстройки как культура, искусство делом второстепенным и даже третьестепенным. В Германии, во Франции люди, грубо говоря, богаче, их жизненный уровень выше, и они могут и хотят посвятить время поиску самовыражения в искусстве.
И еще один момент, который будет чешского обывателя немного раздражать, - на выставке представлено шесть скульптур из Германии, четыре из Франции и так далее. Почему шесть немецких скульптур? Потому что Германия - ведущая страна ЕС, почему французских четыре? Потому что Франция - вторая крупнейшая страна ЕС. Рассуждая таким образом, обыватель обнаружит, что чешская скульптура на выставке всего одна. Так, думает он, распределятся и государственные интересы. И обыватель ощутит, что его роль, роль его страны в ЕС скорее количественная, чем качественная.
Вероника Остринская: Впрочем, общественная дискуссия по этому поводу в Чехии только начинается. Международный фестиваль скульптур под открытым небом продлится до конца сентября.
Сергей Юрьенен: Кавалер ордена Великого князя Гедиминаса, высшей награды Литовской Республики, до весны этого года Саулюс-Томас Кондротас возглавлял Литовскую службу Радио Свободная Европа-Радио Свобода. Прозаик, переведенный на ряд европейских языков, у себя на родине в свои 50 лет почти что классик. Как фотограф, известен меньше, хотя уже принимал участие в международных выставках. Остался на Западе в 86-м, три года жил в Америке, пятнадцать лет в Европе, в Мюнхене и Праге, а сейчас переезжает в Лос-Анджелес, где намерен продолжать карьеру как литературную, так и с фотообъективом. Сол - решительных вам успехов в Новом Свете, а тему нашей старосветской беседы, прощальной, таким образом, обозначим, видимо, так: "Культуры Литвы: от Союза Советского к Евросоюзу".
Сол, как писатель с именем, сначала с именем общенациональным, затем европейским, вы немало сделали для, так сказать, европеизации Литвы. Первого мая на флаге Евросоюза появилась и звездочка вашей страны. Какие чувства вы испытали по этому поводу и где, кстати, при каких обстоятельствах это было?
Саулюс-Томас Кондротас: Я был в Лос-Анджелесе в то время. Это не было внезапно, и чувства свои я уже пережил раньше. Вообще чувства двойственные, можно сказать. С одной стороны, все еще тянется наследие Советского Союза и как мы все хотели оттуда вырваться. Сейчас как бы завершается весь этот процесс, потому что это как символ выхода из Советского Союза - участие в НАТО и в Европейском Союзе. Но, с другой стороны, мне лично не нравится Европейский Союз, я не сторонник этого Союза, он мне немножко напоминает Советский Союз. Конечно, экономически тут ничего нельзя сравнить. Но идея такого большого союза: По-моему, этот союз обречен. Нейтральность, если бы она была возможна, я думаю, для маленьких стран была бы гораздо лучше. Так что никаких особенных чувств радостных я не испытываю при этой новости.
Сергей Юрьенен: Сол, ваша первая книга называлась "Мир без границ", и этот концепт вы вполне успешно осуществили еще до своего побега из Советского Союза. Вы объездили - невероятно - почти всю Советскую империю.
Саулюс-Томас Кондротас: Да, я объездил много - это правда: Все в жизни имеет свою светлую сторону и свою темную сторону. Темная сторона? Во-первых, была страшная диктатура коммунистическая, потом Советский Союз оккупировал нашу страну, другие страны - интеллектуально. И в России было какое-то негативное отношение к пролетарской диктатуре, диктатуре пролетариата. Было достаточно оснований не любить эту систему. С другой стороны, я не хочу оценивать, положительное это, отрицательное это, но мне нравилось, и мне было хорошо, что было такое огромное пространство, где можно было путешествовать и разговаривать с людьми без всяких проблем на одном языке - на русском. Было легко и просто встречаться с людьми, общаться с людьми, путешествовать. И даже такие вещи, как ограничения - политические, военные ограничения, например, вся зона запретная вокруг Советского Союза, куда не пускали обычных граждан, - благодаря этому чувству общности между людьми не стало преградой, я просто без всяких разрешений, без документов путешествовал по запретной зоне. Это было очень интересно, мне нравилось. Иногда, когда я подумаю, что сейчас весь этот мир разрушился, стало много отдельных стран с визами, со своими деньгами, уже новые генерации появляются, которые этого языка общего не знают, мне жалко немножко. Что Советский Союз разрушился - я очень рад и благодарен. Но мне как-то, хотя сам я не путешествую туда, мне жаль, что у людей нет такой возможности побыть в открытом большом пространстве.
Сергей Юрьенен: В Советском Союзе была своя советская культура, национальная по форме, социалистическая по содержанию. Тем не менее, внутри этой культуры были подлинные российско-литовские культурные связи и отношения. Достаточно вспомнить, чем была Литва для ленинградских и московских шестидесятников. Вы были знакомы со многими из них. На ваш взгляд, чем была она для них - отдушиной, местом повинного паломничества?
Саулюс-Томас Кондротас: Во-первых, я был слишком молод в 60-е годы, я только в школе учился. Я некоторых знал - Бродского, например, который приезжал в Литву, но уже потом с ними познакомился. В то время я не участвовал в этом паломничестве русских интеллектуалов в Литву. Вообще, я полагаю, что Прибалтика заменяла Запад, который был закрыт. Поскольку страны были оккупированы только во время второй мировой войны, они еще не были так разрушены, еще остался запах предвоенного западного мира. И это традиции местные, которые способствовали. Например, в Вильнюсе, в Литве была культура кафе очень развита. По-моему, в России даже концепта такого не было, была пивная или ресторан, а там были кафе, чтобы просто сидеть, болтать и тянуть время до бесконечности, проводить время с друзьями. И нашим русским друзьям очень нравилось, и они любили приезжать, между собой пообщаться, скажем, не в Москве, а в Вильнюсе.
Сергей Юрьенен: В 60-70 годы для писателей Литвы первым переводным языком был русский и переводили в то время много, не только Межелайтиса поэму "Я коммунист". Удельный вес Литвы в советской культуре был заметен - и в литературе, и в кино, и в театре. Я помню всесоюзный резонанс на картину "Никто не хотел умирать", которая воспринималась почти что как литовский "Пепел и алмаз". Паневежес, драмтеатр которого выбрал Банионис: Но позже примерно ко времени вашего дебюта в 77 году картина изменилась. Если говорить о вас, вас переводили на русский, но переводили немного и маргинально, что совершенно не отражало возрастающую репутацию писателя Кондротаса в Литве. Почему так случилось? Общий советский ли застой того времени или литовская культура стала развиваться в этот период, конец 70 - начало 80, с такой скоростью, что оказалась за пределами рамок советской идеологии?
Саулюс-Томас Кондротас: Я думаю, что тут оба аспекта правильные. Конечно, советская культура в те годы не начала развиваться стремительно, чтобы просто перешагнуть куда-то, но она все равно немножко развивалась, шевелилась. А стагнация была сильная, и как-то понемножку начали расходиться. Я дам один пример. Один из сценариев, который я написал, рассчитанный на "Мосфильм" или на какой-то телевизионный сериал, на основе своего же романа. Режиссер Жебрюнас хотел этот фильм ставить. Этот сценарий пошел на утверждение в Москву, как все сценарии ходили. Через некоторое время приходит официальное письмо, может, даже у меня и сохранилось. Кто-то прочитал, комиссия или просто некоторые люди: Это самый лучший сценарий, который когда-либо был написан в истории советского кино, но там не хватает классовой остроты. Сценарий был отвергнут, он не был принят. Самый лучший сценарий за всю историю советского кино был отвергнут, потому что там классовой остроты не доставало. Я просто даю как пример, потому что то же самое с литературой, картинами, музыкой. Немножко, наверное, из-за стагнации властям хотелось больше классовой остроты, классового веса, а тут в Литве не доставало, потому что все понемножку находили пути, как уйти от этого классового аспекта и начали смотреть другие формы, другие темы.
Сергей Юрьенен: Таким образом, получалось, что внутри Советского Союза культура вашей страны была загнана в угол?
Саулюс-Томас Кондротас: Да, но там же была интересная страна, там как не было единой культурной, социальной, политической среды. Люди, которые там жили довольно давно, родились там, они уже были искушены достаточно, чтобы найти свои пути, не раздражая дракона, как-то находить свои ниши, даже извлекать пользу, путешествовать в творческие дома, брать деньги на создание сочинений. Уровень развала уже был довольно большой, и можно было совсем приятно плавать в этой мутной воде.
Сергей Юрьенен: На этом фоне в 86 году вы совершили радикальный выбор: Будучи признанным литовским писателем, вы выбрали тогда свободу. Все происходившее в дальнейшем вы воспринимали извне, из Америки, из Европы. И все же мне хотелось услышать ваше мнение насчет динамики культурных взаимосвязей между двумя странами - Россией и Литвой - в постсоветский период.
Саулюс-Томас Кондротас: У меня впечатление, что после развала Советского Союза культурных отношений не существует, кроме как на каком-то официальном уровне. Литва имеет своего культурного атташе в Москве, я не считаю их проводниками серьезной культуры. Какой-нибудь панк-рок культурный атташе не будет продвигать. Культура больше, чем официальная культура. А вот натурального общения, натуральных связей я не вижу. Когда я встречаю литовских писателей, литовских художников, мы говорим, обычно темы всплывают, все, что важно, за вечер. Я не слышал, чтобы произносилось слово "русские писатели", или - что мы едем в Россию в творческие командировки. Зато они сидят в Германии на всяких стипендиях, в творческих домах, во Франции. Все уже на Запад пошло. Простой люд очень смотрит на Восток, и массовая культура русская в Литву идет огромным потоком. Музыка, вся популярная музыка, когда ты идешь по Паланге, например, там из окон баров и кафе льется "Тату", и Алла Пугачева тоже. Все очень близко, и нравится. Я чувствую, что реально страна принадлежит к этой восточной российской цивилизации. Интеллигенты, политики, художники смотрят на Запад больше, но они не представляют большинство страны.
Сергей Юрьенен: Любопытно, тем не менее, что именно в вашей библиотеке я обнаружил роман современного и очень популярного российского писателя Виктора Пелевина "Чапаев и Пустота" в переводе на литовский язык.
Саулюс-Томас Кондротас: Да, я хотел прочитать этот роман и попросил свою дочь, чтобы она привезла мне этот роман. Она привезла на литовском, литовской перевод. И только по этой причине я не прочитал его, потому что я не хочу читать литовский перевод русского автора, который я могу прочитать на русском. Просто я ненавижу переводы, если я могу читать оригинал.
Сергей Юрьенен: На прошлой неделе у нас прошел репортаж из Польши, где происходит переоценка отношений к российской культуре. Войдя в Европу, Польша в этом смысле оглядывается на Восток если не с любовью, то, очевидно, с новым интересом. Вы можете сказать что-нибудь в этом смысле о Литве? Ваш культурный прогноз на будущее отношений?
Саулюс-Томас Кондротас: Перед тем, как гадать, куда культура, в какую сторону повернет, надо вспомнить, что после развала Союза и после обретения независимости в прибалтийских странах культуры стало меньше. Потому что у государства есть много разных проблем, и власти не финансируют мощно культуру, много социальных, экономических проблем. Культура стала делом рынка, а рынок не так уж благосклонен к культуре. Потому что человек, покупатель выбирает - покупать машину или покупать книгу, или кино посмотреть. Люди в основном идут за экономическими, материальными вещами. Культура от этого страдает. И по-моему, сейчас культуры стало меньше. Первый вопрос у меня был бы, сколько этой культуры останется через несколько лет, чтобы она куда-то еще могла повернуть? Будет у культуры достаточно сил, чтобы куда-то поворачивать? С Польшей по-другому, потому что Польша огромная страна. Просто законы больших чисел это делают, что любое занятие, любая деятельность, социальная, экономическая, уже приобретает другие масштабы, которые заметны.
Сергей Юрьенен: К вашему роману "Взгляд змия" в Европе отнеслись с исключительным интересом. В некоторых странах книга стала интеллектуальным бестселлером. Поэтому к вам вопрос из области культурной футурологии: сможет ли Литва с ее трехмиллионным населением внутри европейской культуры сыграть когда-нибудь такую же роль, как некогда Литва играла внутри культуры советской? Как вы оцениваете перспективы литовской звездочки внутри Европейского созвездия?
Саулюс-Томас Кондротас: Я думаю, что литовская культура выиграет в Европейском Союзе, потому что Европейский Союз по существу своему социалистическая организация. И там очень много разных стипендий, разных форм помощи развития этой культуры, есть механизмы коммерциализации этой культуры, например, эта идея регионов, чтобы они имели свое лицо, свои традиционные товары. Тогда Европейский Союз финансирует эти планы, защищает разными патентами. Я думаю, что это поможет литовской культуре, потому что она сейчас вся отдана на съедение капиталистическому зверю рынка. Обязательно, хочет она или не хочет этого, Литва станет в Европейском Союзе больше социалистической страной, не такой дико капиталистической, как она является сейчас.
Сергей Юрьенен: Ваша творческая судьба мне кажется уникальной. Став литовским классиком литературы, вы именно сейчас начинаете карьеру в новой сфере искусства - в фотографии, причем начинаете ее в Лос-Анджелесе. Чем вызвана эта смена угла зрения на реальность?
Саулюс-Томас Кондротас: Просто все надоедает. Когда-то, будучи подростком, я хотел стать художником, ходил в художественную школу, писал картины. Потом как-то стало скучно. Поскольку я всегда очень много читал, как-то натурально в один день решил, что начитан достаточно, чтобы самому написать что-то. Написал, показал в журнал одному, они сразу напечатали, потом заплатили, что очень хорошо помогло. И тогда с 16 лет я уже начал регулярно писать рассказы и получать за это деньги. Это было очень интересно. Потом пришло признание, и в 17 лет, когда тебя все девушки знают, потому что ты писатель, и смотрят на тебя благосклонно - это очень помогает, и к психоаналитикам не надо обращаться. Это мне нравилось.
Я бы сказал, что к 32 годам, когда я был в таком возрасте, это начинало быть скучно, просто даже угнетать, потому ответственность, потому что положительная критика после каждого романа или сборника. И все говорят, что это очень хорошо. И тогда ты чувствуешь, что если напишешь хуже этого, то тогда будет - как это сказать? Нельзя. А так не всегда ты знаешь, почему лучше эта книга, а не предыдущая, и тогда весь процесс уходит из-под контроля. Мне надоело. Так я очутился на радио. Но за это время написал несколько коротких новелл. Больше из интереса, как бы это получилось, если писать на английском языке, потому что все, что я написал, было на английском, на литовском ничего.
Сергей Юрьенен: И одновременно начиналась фотокарьера.
Саулюс-Томас Кондротас: Сидеть без дела очень скучно, потому что можно спиться. Я тогда начал ходить по выставкам, за это время по выставкам фотографий. Почувствовал, что это меня волнует, хорошие фотографии меня волнуют. И мне стало интересно, как это делается, потому что просто кажется - щелкнул, сфотографировал. У некоторых людей фотографии получаются волнующими. Я как-то втянулся и дошел до несчастного конца.
Сергей Юрьенен: А как вы чувствуете, превзойдет Кондротас-фотограф Кондротаса-прозаика?
Саулюс-Томас Кондротас: Я не хочу об этом думать. Вы мне хотите все испортить. Я, может, и выбрал такую несравнимую область, чтобы нельзя было сравнивать. А поскольку количество девушек тоже нельзя будет сравнить с 17-летним возрастом, никакого способа измерить успеха у меня не будет.
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск завершает песня недели - британская. Вот по какому поводу. 25 мая выступлением в городе Ашафенбург начал свое мировое турне Эрик Бэрдон. Только в одной Германии легендарный английский рок-певец, уже разменявший свой седьмой десяток, в течение месяца собирается дать 25 концертов:
The House of the Rising Sun - рок версия этой традиционной песни покорила музыкальный мир в середине 60-х, лишив тогда первого места самих "Биттлз":
С неутомимым и разнообразным Бэрдоном в истории рок-музыки немногих можно сопоставить. Ударная сила в британском музыкальном покорении Америки, первопроходец психоделического рока в Сан-Франциско, солист WAR - самой крупной группы фанк 70-х:
Карьера Бэрдона началась в английском городе Ньюкасл, где вначале он исполнял песни своих идолов - Рэй Чарльз, Чак Бэрри, Брауни Магги, Джон Ли Хукер, Джимми Рид. Эрик Бэрдон и его группа "Энималс" стремительно завоевала мировую известность в качестве лучшей английской формации "Ритм и блюз". Более ста концертов для ТВ и видео. Лето 2004 года Эрик Бэрдон начинает в согласии со своей автобиографической песней "Я не могу жить, не играя этот рок".
Эрик Бэрдон It's my life...
А так же: мировое турне британской легенды рок-н-ролла, монументальный авангард в центре Праги, австрийский роман на книжных прилавках Петербурга, российский журнал в Финляндии. Но сначала несколько слов вслед завершившемуся в минувшую субботу 57-му Каннскому кинофестивалю и его Золотой Пальмовой ветви - документальной картине Майкла Мура "Фаренгейт 9/11":
О реакции во Франции на результаты международного киносмотра на Лазурном берегу - Дмитрий Савицкий, Париж.
Дмитрий Савицкий: В чем расходятся русские, американские и французские комментаторы по поводу Золотой пальмы Каннского фестиваля - так это в вопросе продолжительности оваций. Если в российской прессе мелькает цифра 20 минут, во французской (страна вообще озабочена сбрасыванием веса) указываются лишь 9 минут. И нет ни слова о том, что сам Квентин Тарантино бил в ладоши 27 минут, а Мик Джаггер так усердствовал, что ему стало жарко и пришлось снять свитер. Подобные расхождения понятны. Во Франции центральная пресса пытается слегка приглушить овации Дворца фестивалей. Никто не забыл речь Доминика де Вильпена, министра иностранных дел в ООН, речь против вторжения в Ирак. Никто не забыл охлаждения отношений между Вашингтоном и Парижем, все помнят кадры теленовостей, антифранцузские высказывания американцев и потоки ронского вина, сливаемого в канализацию. Все знают, что в этом году страну посетило гораздо меньше американских туристов, что отнюдь не на пользу французской экономике. Поэтому "Монд", объявляя о решении жюри, дает нейтральный заголовок "Мы тут ни при чем". Жюри, обвиненное в предпочтении политики искусству, заявляет о своей правоте. Приводятся, конечно, слова самого главы жюри Квентин Тарантино: "Если бы Майкл Мур сделал плохой фильм, я был бы против того, чтобы наградить его "Золотой пальмой". Что хорошо в этом фильме - так это юмор, сатирический аспект, это фильм с правдивой интонацией". Актриса Эммануэль Биард заявила: "Фаренгейт 9/11" - это не американский фильм, это фильм, который рассказывает об Америке иными средствами". Конечно, председателю жюри и президенту фестиваля пришлось малость и пострадать. На пресс-конференции на вопрос журналиста об эстетической позиции жюри, о коктейле из документальных кадров и телехроники Тарантино вскипел: "У вас слишком узкое представление о том, что такое хороший фильм", - сказал он. Когда тот же журналист попробовал задать вопрос о пресловутых "красивых кадрах", тут президент Каннского фестиваля просто заткнул ему рот. Сам Тарантино, как известно, до конца бился за присуждение премии южнокорейскому фильму "Парк Чанг-Вук".
Увы, в том, что должно быть отгорожено от политики и пропаганды, произошли роковые перемены. С одной стороны, фестиваль был под угрозой срыва из-за давления французских внештатных деятелей культуры, с другой - старая Европа еще на два сантиметра попыталась раздвинуть берега Атлантики. Самое забавное в этой ситуации это то, о чем никто не пишет: Америка остается самой свободной страной. Невозможно себе представить документальный фильм о не совсем красивых поступках Франсуа Миттерана при его жизни, а, главное, при его власти. А всем и каждому известные убийства и пытки времен алжирской войны не только не попали на экран, а остались табу.
Сергей Юрьенен: Русский журнал в Финляндии. Живущий в Копенгагене писатель, издатель русско-датского журнала "Новый берег" Андрей Назаров:
Андрей Назаров: Финляндия - страна, связанная с Россией узами не только политическими, но и культурными. Достаточно сказать, что там находится замечательное собрание книг, изданных в России до 17 года, поскольку экземпляры всех российских изданий поступали в крупные финские библиотеки. С первой волной эмиграции в Финляндии осели известные российские художники, писатели, композиторы, которые плодотворно сотрудничали с местной творческой интеллигенцией, оставив свой след в финском культурном ландшафте.
Творческая энергия нынешних российских переселенцев находит свое выражение в спорадическом издании разнообразных литературных альманахов. Как правило, вполне безыскусных и непрофессиональных. Но с марта 2003 года в Финляндии начал регулярно три раза в год выходить историко-культурный журнал "Литера Рус" ("Литературное слово"), ставящий своей задачей не только облегчить эмигрантам вхождение в новое культурное пространство, но и сохранить русский литературный язык. Я спросил у главного редактора журнала Людмилу Коль, на какую аудиторию рассчитан журнал "Литера Рус"?
Людмила Коль: Журнал ориентировал на тех, кто живет в Финляндии. Нас читают и в России, потому что он идет в библиотеки.
Андрей Назаров: Кого вы печатаете?
Людмила Коль: Прежде всего наш журнал рассчитан на тех людей, которые пишут в Финляндии. Мы печатаем не только это, мы общечеловеческие вопросы поднимаем на страницах журнала. Например, интервью с Натальей Ивановой, заместителем главного редактора журнала "Знамя", интервью называется "Кто победители?". Это о литературных премиях и критериях оценки литературных произведений. Это для всех интересно и это нужно. В разделе "Литературная страница" мы печатаем рассказы или маленькие повести, или стихи, некоторых российских авторов мы печатаем, но только тех, кто пишет на финскую тему. В прошлом номере у нас был автор из Петербурга, это рассказ на тему Карельского перешейка, это наша тема, и мы взяли рассказ.
Андрей Назаров: То есть ваш журнал посвящен Финляндии в России и не в России?
Людмила Коль: Да, он такую имеет направленность.
Андрей Назаров: У вас готовится номер следующий, что бы вы могли о нем сказать?
Людмила Коль: У нас большой раздел "Наша история вчера и сегодня". В этом разделе мы печатаем материал о Чехове, потому что заканчивается год Чехова. Там публикации на тему "Чехов в Скандинавии", это "Дикая утка" Ибсена и "Чайка" Чехова. Материалы мы получили из России. Потом "Воспоминания" - достаточно интересная рубрика. Мы печатаем там воспоминания одной женщины-карелки о ее непростой судьбе.
Андрей Назаров: Вы в будущей перспективе представляете себе эти темы как приоритетные в журнале?
Людмила Коль: Безусловно, это приоритетная тема. Как я сказала, мы не только ее касаемся. Например, в 2005 году в 7 номере мы начинаем дискуссию на тему "Роль интеллигенции" в современном обществе и ее исторической роли, на основе книги профессора Хельсинкского университета, который была недавно издана в России, в Петербурге, в частности. Книга называется "Внутренний враг". Во всяком случае, на следующий год мы можем планировать, потому что мы получили цикл публикаций "Русские календарные праздники", получили от профессора из Петрозаводска - это очень интересный материал. И мы его разделим на три номера. Кроме того, мы планируем интервью, у нас такая рубрика есть "Литературные встречи", с членами Союза писателей Финляндии о путях развития современной финской литературы. Финская литература не только на финском языке, но и на шведском языке, поэтому это тоже очень интересно.
Андрей Назаров: Ваш журнал преследует также цель интеграции?
Людмила Коль: Да, это наша цель главная - интеграция тех, которые приехали совсем недавно и которым очень сложно войти в среду. Которые приехали, совершенно не имея представления, в какую страну они едут, какие исторические и культурные связи были у Финляндии и России. Это одна из наших целей знакомить вновь приехавших русских с этими темами.
Андрей Назаров: Как ваше личное писательское творчество сочетается с работой главного редактора. Печатаетесь ли вы в своем журнале?
Людмила Коль: У меня все прекрасно сочетается, мне кажется, и одно другому не только не мешает, но одно и другое для меня удовольствие. Потому что я по профессии преподаватель, филолог. Я печатаюсь в журнале, и не только в журнале, сегодня, например, вышла моя новая книга, которая называется "Там, где звенят сосны".
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск продолжит Франкфурт-на-Майне. "Издано в:" Санкт-Петербурге. Поэтесса Ольга Мартынова - обозреватель ведущих немецкоязычных газет - "Ди Цайт", "Ди Вельт", "Тагесшпигель", "Нойе Цюрхер цайтунг". Сегодня в поле зрения Ольги - новый вклад в "австрийскую библиотеку", выпускаемую питерским издательством "Симпозиум".
Ольга Мартынова: "Нас с немцами разделяет общий язык" - сказал в начале двадцатого века мастер парадокса австрийский писатель Карл Краус. И сегодня это высказывание все еще не лишено смысла. В сущности, я считаю, только не выдавайте меня немецким коллегам, что любой австрийский писатель интереснее любого немецкого такого же качества. Поэтому меня очень радует, что в Петербурге издается переводная серия "Австрийская библиотека". Одна из последних книг этой серии - роман практически неизвестного в России и очень известного в немецкоязычном мире Альфреда Коллерича "Убийцы персиков".
Действие романа происходит в некоем замке, можно сказать, что сам замок является героем романа, почти органическим существом, порождающим остальных персонажей, их действия и мысли. Я понимаю, что сближение слов "австрийский писатель" и "замок" неизбежно наводит на мысль о Кафке. Поэтому сразу скажу, к "Замку" Кафки это всё не имеет никакого отношения. Несмотря на то, что роман принято называть философской притчей и многое здесь производит впечатление сказочной неправдоподобности - это конкретный замок. Из трех романов Коллерича на русский переведен пока только один. Прочитав их все вместе, мы бы увидели, что это, в сущности, трилогия, что автор описывает одну и ту же действительность, подходя к ней с разных сторон - как содержательно, так и стилистически.
Альфред Коллерич родился в 1931 году в Австрийской провинции Штирия и детство провел неподалеку от настоящего замка, где его отец служил управляющем, а дед - садовником. Вероятно, этот замок мы и встречаем во всех его прозаических книгах. В романе "Зеленая сторона", рассказывающем историю трех поколений, старший из героев, крестьянин, выучившейся на учителя, очень чеховский персонаж, посылает своего сына служить управляющим лесным хозяйством местного замка, чтобы тот обрел потерянную отцом связь с историей и природой. В третьем и самом "реалистическом" роман Коллерича во время Второй Мировой войны в замке живут военнопленные, русские и польские, наблюдает это все мальчик, приезжающий на каникулы к родителям.
Несмотря на разную подачу материала в трех романах, читатель узнает и философские диалоги, к которым склонны герои всех трех книг, и фантастические по своему раблезианскому размаху пиры, которые их сопровождают, и ландшафты, окружающие замок.
Альфред Коллерич известен не только как прозаик, но и как поэт. Все отмечают его особенную манеру, особенный голос. "Его язык - это язык не специальной, естественной, жизненно необходимой философии" - сказал о нем Петер Хандке, когда в 1978 году Коллеричу была присуждена премия Петрарки. Коллерич создает звучащую границу между предельно субъективным и предельно объективным. В вышедшем, наконец, по-русски романе "Убийцы персиков" подлинная жизнь замка преображается в свое собственное отражение, мастерски заключенное в индивидуальное восприятие наблюдателя. Поэтому замок и кажется одушевленным существом, порождающем свои истории.
С именем Альфреда Коллерича тесно связана история послевоенной австрийской литературы. Сорок пять лет назад он основал в городе Граце кружок, объединяющий молодых авторов, и начал издавать литературный журнал "Манускрипты". Первые номера были чуть ли не рукописными. Довольно быстро журнал был замечен, и его свежие выпуски лежали на редакторских столах не только австрийских, но и крупнейших немецких издательств. В двухтысячном году сорокалетие журнала праздновалось в Граце в роскошном здании городского театра, что само по себе удивительно, потому что история журнала - это не только перечень блестящих литературных открытий, но и летопись борьбы с городским начальством. На праздник было приглашено, если я сейчас правильно помню, около восьмидесяти авторов. Среди них Петер Хандке, Эльфриде Еленек, Петер Турини. Не буду утомлять вас именами, скажу только, что Коллеричу принадлежит честь открытия самых на сегодняшний день громких имен австрийской литературы. Грац - официальная культурная столица Европы прошлого года. Несомненно в развитии Граца из захолустной провинции, куда при Франце-Иосифе приезжали на заслуженный отдых вышедшие в отставку генералы, в город интенсивной культурой жизни есть немалая заслуга Коллерича и его журнала. Журнал часто называют авангардным. Это, в сущности, не так. Вероятно, так повелось с начала шестидесятых, когда все, что было чуть-чуть необычно, воспринималось как авангардизм, провокация или порнография и вызывало скандалы и споры. На мой взгляд, интересным журнал делает именно отсутствие жестко заданных эстетических рамок. Это позволяет объединить под одной обложкой самых разнообразных авторов, не всегда к их удовольствию. Однажды мы встретились с Коллеричем на Франкфуртской книжной ярмарке и минут пятнадцать шли из одного ее павильона в другой. Во время этой прогулки раз десять на него налетал какой-нибудь коллега с криком: "Фреди, как ты можешь печатать такого-то, он ведь бездарь и болван!" Коллерич ему нежно улыбался и что-то такое бормотал про эстетическую свободу. Последнее счастливое открытие Коллерича и "Манускриптов" - венский писатель Томас Штангль. Его первый роман про африканские путешествия стал большим успехом этого книжного сезона.
Сергей Юрьенен: Вацлавская намнести в Праге - не площадь, на что ориентирует перевод. Это проспект и бульвар, малая - 640 метров - копия Елисейских полей в Париже. 24 мая "Вацлавка" поразила пражан открывшейся здесь до сентября выставкой монументальной скульптуры - "Скульптура гранде 04". С репортажем Вероника Остринская:
Вероника Остринская: Гран-при 92, формула один, Монако. Вы не видите, только слышите. Это запись на Си-Ди, воспроизводимая внутри закрытого спортивного автомобиля, припаркованного на центральной площади Праги - Вацлавской. У автомобиля оранжевая табличка с надписью: "Автор - Индрикис Латсонс, Германия. "Симфония Михаила Шумахера".
Спортивная машина - экспонат международной выставки под открытым небом "Скульптура Гранде 04". Интересуюсь у прохожих, нравится ли им выставка. Подруги:
Голос: Симпатично, вот если бы светило солнышко, было бы еще лучше. Мы пока не дошли до конца площади, но то, что уже видели, довольно забавно.
В нескольких шагах от статуи восседающего на коне святого Вацлава, чешского короля и покровителя, - четырехметровые женские ноги в туфлях на высоком каблуке. У колен - спущенные трусики "Танга". Надпись: "автор Риханд Кетько, Словакия, "Миссия завершена", железо".
Пожилая женщина: Это необычно, я удивлена, все из железа, и эти надписи нам, не владеющим иностранными языками, сложно понять. Нигде еще такого не видела, странно: одни ноги, или что это обозначает?
Вероника Остринская: Молодая пара. Разговаривают по-словацки:
Мужчина: Мне очень нравится, очень интересно, необычная, огромная статуя, и автор словак, в общем, мне нравится.
Девушка: Да и площадь хоть оживили.
Вероника Остринская: На лужайке - железные бордюрные столбики в кружок. В центре - такие же, беспорядочно сложенные один на другой. На одном из них как бы забыт джемпер. Композиция трех голландских мастеров называется "Из Амстердама - в мир".
Трое пожилых людей некоторое время с интересом ее рассматривают:
Женщина: Мне очень, очень нравится. Вот думаем, что может означать название - "В мир". Может, открытие человеком мира начинается с небольшой голландской площадки, просто - из мира ограниченного - в мир большой. И очень хороши ноги со спущенными трусиками танга, мне очень нравится. В наши времена это воспринялось бы как излишняя вольность, ну а сейчас люди ко всему привыкли.
Вероника Остринская: Молодая семья, говорит муж:
Мужчина: Мы с женой как раз обсуждали, что бы означало это современное искусство. Мы, скорее, любители фотографии - если нет ясного фокуса и хорошей экспозиции, меня такое искусство не трогает.
Вероника Остринская: У как бы вкопанного в землю лошадиного торса, вертикальная тень которого напоминает бегущего коня, - пожилая пара. Мужчина, казалось, ждал вопроса, нравится ли ему то, что он видит:
Мужчина: Как сказать: Вопрос спорный. А вам самой нравится? Как, чем эта пластмасса, эти объекты могут быть полезны? Вы бы хотели их иметь в своем доме, у дома? Ничего из того, что здесь есть, я не считаю настоящим серьезным искусством: вот так.
Вероника Остринская: В бывшей типографии, печатавшей коммунистическую прессу, в доме номер 15 на Вацлавской площади, на пятистах квадратных метрах расположилась фабрика искусств. Так назвала свою галерею хозяйка Ольга Дворжакова - организатор фестиваля "Скульптура гранде 04":
Ольга Дворжакова: Галерея находится прямо на Вацлавской площади, так что о другом месте проведения выставки не было и речи. Наш девиз, если можно так сказать, - идти с искусством к зрителю, не бояться противоречивой реакции, не бояться больших планов.
Нам удалось то, чего мы и добивались, - пригласить в галерею тех людей, которые обычно туда не ходят или не имеют на это времени. Ну а так, по дороге на работу или куда либо еще они увидят скульптуру и подумают об этом. Все скульптуры многоплановые, на определенном уровне переживается момент расширения Европы - со страхом или с юмором, с меланхолией или радостью.
В нашей галерее представлено современное искусство молодых мастеров, и если условно назвать выставку "Европа как вызов", то именно этим молодым людям предстоит вызов принять - жить в новой Европе. Город же без прикосновения современного искусства просто мертв - люди нуждаются в искусстве, оно вызывает ответную реакцию, волнение, какие-то мысли.
Это уже вторая выставка на Вацлавской площади. В прошлом году в ней приняли участие чешские, словацкие и польские авторы, в этом году мы привлекли мастеров практически со всего Европейского Союза - 26 скульптур из 13 стран - 6 из Германии, 4 из Франции, 2 из Голландии, Бельгия, Австрия, Греция:
Вероника Остринская: Мой сосед, доктор философских наук Марек Матейка, не пропускающий ни одного культурного события в столице, не верит в успех фестиваля "Скульптура Гранде". Вот его доводы:
Марек Матейка: Есть две причины. Первая - у человека часто нет времени и желания задумываться над тем, что хотел выразить автор скульптуры, вторая же, более серьезная причина - множество так называемых мастеров - всего лишь подмастерья, не владеющие ремеслом, не умеющие создать реалистический образ, а потому создающие пасквиль.
С другой стороны, в Чехии не создана благоприятная социально-экономическая база, что делает восприятие такой надстройки как культура, искусство делом второстепенным и даже третьестепенным. В Германии, во Франции люди, грубо говоря, богаче, их жизненный уровень выше, и они могут и хотят посвятить время поиску самовыражения в искусстве.
И еще один момент, который будет чешского обывателя немного раздражать, - на выставке представлено шесть скульптур из Германии, четыре из Франции и так далее. Почему шесть немецких скульптур? Потому что Германия - ведущая страна ЕС, почему французских четыре? Потому что Франция - вторая крупнейшая страна ЕС. Рассуждая таким образом, обыватель обнаружит, что чешская скульптура на выставке всего одна. Так, думает он, распределятся и государственные интересы. И обыватель ощутит, что его роль, роль его страны в ЕС скорее количественная, чем качественная.
Вероника Остринская: Впрочем, общественная дискуссия по этому поводу в Чехии только начинается. Международный фестиваль скульптур под открытым небом продлится до конца сентября.
Сергей Юрьенен: Кавалер ордена Великого князя Гедиминаса, высшей награды Литовской Республики, до весны этого года Саулюс-Томас Кондротас возглавлял Литовскую службу Радио Свободная Европа-Радио Свобода. Прозаик, переведенный на ряд европейских языков, у себя на родине в свои 50 лет почти что классик. Как фотограф, известен меньше, хотя уже принимал участие в международных выставках. Остался на Западе в 86-м, три года жил в Америке, пятнадцать лет в Европе, в Мюнхене и Праге, а сейчас переезжает в Лос-Анджелес, где намерен продолжать карьеру как литературную, так и с фотообъективом. Сол - решительных вам успехов в Новом Свете, а тему нашей старосветской беседы, прощальной, таким образом, обозначим, видимо, так: "Культуры Литвы: от Союза Советского к Евросоюзу".
Сол, как писатель с именем, сначала с именем общенациональным, затем европейским, вы немало сделали для, так сказать, европеизации Литвы. Первого мая на флаге Евросоюза появилась и звездочка вашей страны. Какие чувства вы испытали по этому поводу и где, кстати, при каких обстоятельствах это было?
Саулюс-Томас Кондротас: Я был в Лос-Анджелесе в то время. Это не было внезапно, и чувства свои я уже пережил раньше. Вообще чувства двойственные, можно сказать. С одной стороны, все еще тянется наследие Советского Союза и как мы все хотели оттуда вырваться. Сейчас как бы завершается весь этот процесс, потому что это как символ выхода из Советского Союза - участие в НАТО и в Европейском Союзе. Но, с другой стороны, мне лично не нравится Европейский Союз, я не сторонник этого Союза, он мне немножко напоминает Советский Союз. Конечно, экономически тут ничего нельзя сравнить. Но идея такого большого союза: По-моему, этот союз обречен. Нейтральность, если бы она была возможна, я думаю, для маленьких стран была бы гораздо лучше. Так что никаких особенных чувств радостных я не испытываю при этой новости.
Сергей Юрьенен: Сол, ваша первая книга называлась "Мир без границ", и этот концепт вы вполне успешно осуществили еще до своего побега из Советского Союза. Вы объездили - невероятно - почти всю Советскую империю.
Саулюс-Томас Кондротас: Да, я объездил много - это правда: Все в жизни имеет свою светлую сторону и свою темную сторону. Темная сторона? Во-первых, была страшная диктатура коммунистическая, потом Советский Союз оккупировал нашу страну, другие страны - интеллектуально. И в России было какое-то негативное отношение к пролетарской диктатуре, диктатуре пролетариата. Было достаточно оснований не любить эту систему. С другой стороны, я не хочу оценивать, положительное это, отрицательное это, но мне нравилось, и мне было хорошо, что было такое огромное пространство, где можно было путешествовать и разговаривать с людьми без всяких проблем на одном языке - на русском. Было легко и просто встречаться с людьми, общаться с людьми, путешествовать. И даже такие вещи, как ограничения - политические, военные ограничения, например, вся зона запретная вокруг Советского Союза, куда не пускали обычных граждан, - благодаря этому чувству общности между людьми не стало преградой, я просто без всяких разрешений, без документов путешествовал по запретной зоне. Это было очень интересно, мне нравилось. Иногда, когда я подумаю, что сейчас весь этот мир разрушился, стало много отдельных стран с визами, со своими деньгами, уже новые генерации появляются, которые этого языка общего не знают, мне жалко немножко. Что Советский Союз разрушился - я очень рад и благодарен. Но мне как-то, хотя сам я не путешествую туда, мне жаль, что у людей нет такой возможности побыть в открытом большом пространстве.
Сергей Юрьенен: В Советском Союзе была своя советская культура, национальная по форме, социалистическая по содержанию. Тем не менее, внутри этой культуры были подлинные российско-литовские культурные связи и отношения. Достаточно вспомнить, чем была Литва для ленинградских и московских шестидесятников. Вы были знакомы со многими из них. На ваш взгляд, чем была она для них - отдушиной, местом повинного паломничества?
Саулюс-Томас Кондротас: Во-первых, я был слишком молод в 60-е годы, я только в школе учился. Я некоторых знал - Бродского, например, который приезжал в Литву, но уже потом с ними познакомился. В то время я не участвовал в этом паломничестве русских интеллектуалов в Литву. Вообще, я полагаю, что Прибалтика заменяла Запад, который был закрыт. Поскольку страны были оккупированы только во время второй мировой войны, они еще не были так разрушены, еще остался запах предвоенного западного мира. И это традиции местные, которые способствовали. Например, в Вильнюсе, в Литве была культура кафе очень развита. По-моему, в России даже концепта такого не было, была пивная или ресторан, а там были кафе, чтобы просто сидеть, болтать и тянуть время до бесконечности, проводить время с друзьями. И нашим русским друзьям очень нравилось, и они любили приезжать, между собой пообщаться, скажем, не в Москве, а в Вильнюсе.
Сергей Юрьенен: В 60-70 годы для писателей Литвы первым переводным языком был русский и переводили в то время много, не только Межелайтиса поэму "Я коммунист". Удельный вес Литвы в советской культуре был заметен - и в литературе, и в кино, и в театре. Я помню всесоюзный резонанс на картину "Никто не хотел умирать", которая воспринималась почти что как литовский "Пепел и алмаз". Паневежес, драмтеатр которого выбрал Банионис: Но позже примерно ко времени вашего дебюта в 77 году картина изменилась. Если говорить о вас, вас переводили на русский, но переводили немного и маргинально, что совершенно не отражало возрастающую репутацию писателя Кондротаса в Литве. Почему так случилось? Общий советский ли застой того времени или литовская культура стала развиваться в этот период, конец 70 - начало 80, с такой скоростью, что оказалась за пределами рамок советской идеологии?
Саулюс-Томас Кондротас: Я думаю, что тут оба аспекта правильные. Конечно, советская культура в те годы не начала развиваться стремительно, чтобы просто перешагнуть куда-то, но она все равно немножко развивалась, шевелилась. А стагнация была сильная, и как-то понемножку начали расходиться. Я дам один пример. Один из сценариев, который я написал, рассчитанный на "Мосфильм" или на какой-то телевизионный сериал, на основе своего же романа. Режиссер Жебрюнас хотел этот фильм ставить. Этот сценарий пошел на утверждение в Москву, как все сценарии ходили. Через некоторое время приходит официальное письмо, может, даже у меня и сохранилось. Кто-то прочитал, комиссия или просто некоторые люди: Это самый лучший сценарий, который когда-либо был написан в истории советского кино, но там не хватает классовой остроты. Сценарий был отвергнут, он не был принят. Самый лучший сценарий за всю историю советского кино был отвергнут, потому что там классовой остроты не доставало. Я просто даю как пример, потому что то же самое с литературой, картинами, музыкой. Немножко, наверное, из-за стагнации властям хотелось больше классовой остроты, классового веса, а тут в Литве не доставало, потому что все понемножку находили пути, как уйти от этого классового аспекта и начали смотреть другие формы, другие темы.
Сергей Юрьенен: Таким образом, получалось, что внутри Советского Союза культура вашей страны была загнана в угол?
Саулюс-Томас Кондротас: Да, но там же была интересная страна, там как не было единой культурной, социальной, политической среды. Люди, которые там жили довольно давно, родились там, они уже были искушены достаточно, чтобы найти свои пути, не раздражая дракона, как-то находить свои ниши, даже извлекать пользу, путешествовать в творческие дома, брать деньги на создание сочинений. Уровень развала уже был довольно большой, и можно было совсем приятно плавать в этой мутной воде.
Сергей Юрьенен: На этом фоне в 86 году вы совершили радикальный выбор: Будучи признанным литовским писателем, вы выбрали тогда свободу. Все происходившее в дальнейшем вы воспринимали извне, из Америки, из Европы. И все же мне хотелось услышать ваше мнение насчет динамики культурных взаимосвязей между двумя странами - Россией и Литвой - в постсоветский период.
Саулюс-Томас Кондротас: У меня впечатление, что после развала Советского Союза культурных отношений не существует, кроме как на каком-то официальном уровне. Литва имеет своего культурного атташе в Москве, я не считаю их проводниками серьезной культуры. Какой-нибудь панк-рок культурный атташе не будет продвигать. Культура больше, чем официальная культура. А вот натурального общения, натуральных связей я не вижу. Когда я встречаю литовских писателей, литовских художников, мы говорим, обычно темы всплывают, все, что важно, за вечер. Я не слышал, чтобы произносилось слово "русские писатели", или - что мы едем в Россию в творческие командировки. Зато они сидят в Германии на всяких стипендиях, в творческих домах, во Франции. Все уже на Запад пошло. Простой люд очень смотрит на Восток, и массовая культура русская в Литву идет огромным потоком. Музыка, вся популярная музыка, когда ты идешь по Паланге, например, там из окон баров и кафе льется "Тату", и Алла Пугачева тоже. Все очень близко, и нравится. Я чувствую, что реально страна принадлежит к этой восточной российской цивилизации. Интеллигенты, политики, художники смотрят на Запад больше, но они не представляют большинство страны.
Сергей Юрьенен: Любопытно, тем не менее, что именно в вашей библиотеке я обнаружил роман современного и очень популярного российского писателя Виктора Пелевина "Чапаев и Пустота" в переводе на литовский язык.
Саулюс-Томас Кондротас: Да, я хотел прочитать этот роман и попросил свою дочь, чтобы она привезла мне этот роман. Она привезла на литовском, литовской перевод. И только по этой причине я не прочитал его, потому что я не хочу читать литовский перевод русского автора, который я могу прочитать на русском. Просто я ненавижу переводы, если я могу читать оригинал.
Сергей Юрьенен: На прошлой неделе у нас прошел репортаж из Польши, где происходит переоценка отношений к российской культуре. Войдя в Европу, Польша в этом смысле оглядывается на Восток если не с любовью, то, очевидно, с новым интересом. Вы можете сказать что-нибудь в этом смысле о Литве? Ваш культурный прогноз на будущее отношений?
Саулюс-Томас Кондротас: Перед тем, как гадать, куда культура, в какую сторону повернет, надо вспомнить, что после развала Союза и после обретения независимости в прибалтийских странах культуры стало меньше. Потому что у государства есть много разных проблем, и власти не финансируют мощно культуру, много социальных, экономических проблем. Культура стала делом рынка, а рынок не так уж благосклонен к культуре. Потому что человек, покупатель выбирает - покупать машину или покупать книгу, или кино посмотреть. Люди в основном идут за экономическими, материальными вещами. Культура от этого страдает. И по-моему, сейчас культуры стало меньше. Первый вопрос у меня был бы, сколько этой культуры останется через несколько лет, чтобы она куда-то еще могла повернуть? Будет у культуры достаточно сил, чтобы куда-то поворачивать? С Польшей по-другому, потому что Польша огромная страна. Просто законы больших чисел это делают, что любое занятие, любая деятельность, социальная, экономическая, уже приобретает другие масштабы, которые заметны.
Сергей Юрьенен: К вашему роману "Взгляд змия" в Европе отнеслись с исключительным интересом. В некоторых странах книга стала интеллектуальным бестселлером. Поэтому к вам вопрос из области культурной футурологии: сможет ли Литва с ее трехмиллионным населением внутри европейской культуры сыграть когда-нибудь такую же роль, как некогда Литва играла внутри культуры советской? Как вы оцениваете перспективы литовской звездочки внутри Европейского созвездия?
Саулюс-Томас Кондротас: Я думаю, что литовская культура выиграет в Европейском Союзе, потому что Европейский Союз по существу своему социалистическая организация. И там очень много разных стипендий, разных форм помощи развития этой культуры, есть механизмы коммерциализации этой культуры, например, эта идея регионов, чтобы они имели свое лицо, свои традиционные товары. Тогда Европейский Союз финансирует эти планы, защищает разными патентами. Я думаю, что это поможет литовской культуре, потому что она сейчас вся отдана на съедение капиталистическому зверю рынка. Обязательно, хочет она или не хочет этого, Литва станет в Европейском Союзе больше социалистической страной, не такой дико капиталистической, как она является сейчас.
Сергей Юрьенен: Ваша творческая судьба мне кажется уникальной. Став литовским классиком литературы, вы именно сейчас начинаете карьеру в новой сфере искусства - в фотографии, причем начинаете ее в Лос-Анджелесе. Чем вызвана эта смена угла зрения на реальность?
Саулюс-Томас Кондротас: Просто все надоедает. Когда-то, будучи подростком, я хотел стать художником, ходил в художественную школу, писал картины. Потом как-то стало скучно. Поскольку я всегда очень много читал, как-то натурально в один день решил, что начитан достаточно, чтобы самому написать что-то. Написал, показал в журнал одному, они сразу напечатали, потом заплатили, что очень хорошо помогло. И тогда с 16 лет я уже начал регулярно писать рассказы и получать за это деньги. Это было очень интересно. Потом пришло признание, и в 17 лет, когда тебя все девушки знают, потому что ты писатель, и смотрят на тебя благосклонно - это очень помогает, и к психоаналитикам не надо обращаться. Это мне нравилось.
Я бы сказал, что к 32 годам, когда я был в таком возрасте, это начинало быть скучно, просто даже угнетать, потому ответственность, потому что положительная критика после каждого романа или сборника. И все говорят, что это очень хорошо. И тогда ты чувствуешь, что если напишешь хуже этого, то тогда будет - как это сказать? Нельзя. А так не всегда ты знаешь, почему лучше эта книга, а не предыдущая, и тогда весь процесс уходит из-под контроля. Мне надоело. Так я очутился на радио. Но за это время написал несколько коротких новелл. Больше из интереса, как бы это получилось, если писать на английском языке, потому что все, что я написал, было на английском, на литовском ничего.
Сергей Юрьенен: И одновременно начиналась фотокарьера.
Саулюс-Томас Кондротас: Сидеть без дела очень скучно, потому что можно спиться. Я тогда начал ходить по выставкам, за это время по выставкам фотографий. Почувствовал, что это меня волнует, хорошие фотографии меня волнуют. И мне стало интересно, как это делается, потому что просто кажется - щелкнул, сфотографировал. У некоторых людей фотографии получаются волнующими. Я как-то втянулся и дошел до несчастного конца.
Сергей Юрьенен: А как вы чувствуете, превзойдет Кондротас-фотограф Кондротаса-прозаика?
Саулюс-Томас Кондротас: Я не хочу об этом думать. Вы мне хотите все испортить. Я, может, и выбрал такую несравнимую область, чтобы нельзя было сравнивать. А поскольку количество девушек тоже нельзя будет сравнить с 17-летним возрастом, никакого способа измерить успеха у меня не будет.
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск завершает песня недели - британская. Вот по какому поводу. 25 мая выступлением в городе Ашафенбург начал свое мировое турне Эрик Бэрдон. Только в одной Германии легендарный английский рок-певец, уже разменявший свой седьмой десяток, в течение месяца собирается дать 25 концертов:
The House of the Rising Sun - рок версия этой традиционной песни покорила музыкальный мир в середине 60-х, лишив тогда первого места самих "Биттлз":
С неутомимым и разнообразным Бэрдоном в истории рок-музыки немногих можно сопоставить. Ударная сила в британском музыкальном покорении Америки, первопроходец психоделического рока в Сан-Франциско, солист WAR - самой крупной группы фанк 70-х:
Карьера Бэрдона началась в английском городе Ньюкасл, где вначале он исполнял песни своих идолов - Рэй Чарльз, Чак Бэрри, Брауни Магги, Джон Ли Хукер, Джимми Рид. Эрик Бэрдон и его группа "Энималс" стремительно завоевала мировую известность в качестве лучшей английской формации "Ритм и блюз". Более ста концертов для ТВ и видео. Лето 2004 года Эрик Бэрдон начинает в согласии со своей автобиографической песней "Я не могу жить, не играя этот рок".
Эрик Бэрдон It's my life...
