Сергей Юрьенен:
"Белорусский Вудсток" - в Польше прошел многотысячный фестиваль молодой белорусской музыки. Репортаж во второй половине часа. До этого: Этер граф де Паньи - авангардный российский поэт в Датском королевстве. "По русским местам Европы": Гоголь в Риме. Престижная международная премия Гидону Кремеру. Начнем передачу в столице Франции...
Итак, Париж, макушка лета. Дмитрий Савицкий выдвигает свой парископ (название, кстати, самого многотиражного еженедельника парижских культурных событий...)
Дмитрий Савицкий: Несмотря на то, что в конце июля и начале августа создается впечатление, что Париж пуст, брошен муравьиным войском парижан, отдан на разбой туристам - это не так. Он становится тише, на бульварах и авеню меньше машин, но жизнь продолжается. Не только туристы теперь сидят на террасах "Ротонды", "Селекта" и "Липа", но и провинциалы, вернувшиеся домой отпускники и пригородный народ. Культурная жизнь не просто продолжается, она кипит и принимает новые формы.
На Порт де Пантен, на газонах Треугольника прерий проходит летний кинофестиваль на открытом воздухе, фестиваль на пленере, как указано на афишах. С наступлением сумерек зрители приезжают на зеленые лужайки Треугольника прерий с корзинками провизии и пледами. Ночной пикник в компании Жана Габена и Орлетти, Хемфри Боггарта и Лорен Бакал привлекают толпы.
Рядом на пленере проходит летний фестиваль музыки. Но если вас страшит ночная сырость и редкие, но все же существующие у нас комары, к вашим услугам в этом, как многие думают, "мертвом сезоне", держитесь - 66 больших и малых парижских театров, включая карманные. Я не говорю о кафе-театрах, их еще 20, включая кафе-театр "Молоко" на Пегали, где выступает целая бригада комиков и сатириков. Но в театрах серьезных, скажем, на Елисейских, идут два спектакля Агаты Кристи и уж тут не посмеешься. Вернее, посмеется тот, кто будет это делать последним, перед самым занавесом. Казалось бы, в сезон легкомысленный, в легкомысленный лютеций и репертуар должен быть воздушно-кисейным. Ан нет. Жан Расин с его "Андромахой" и Мольер со "Скупцом" все еще в ходу. Стефан Цвейг "Игрок в шахматы" и Антон Павлович Чехов - "Чайка", Кокто с "Антигоной" или Эжен Ионеско с "Лысой певицей", Альберт Камю с "Калигулой" готовы доказать, что в Париже на самом деле нет сезонов, и что фестиваль в Авиньоне - это раз в год, а мы - каждую неделю. Один спектакль в театре "Ветри Сюрсен" так и называется "А мы не поедем в Авиньон".
Для публики более перегретой и сознательно летней существует кабаре и дине-спектакль, то бишь ужины с представлениями. Я не знаю, кому и что полезет в глотку в "Крейзи-хорс", где на сцене всегда топчется с полусотни голых лошадок, но входная цена, видимо, стимулирует аппетит. Открыты практически все кабаре, "Мулен Руж" и "Лидо", и лишь заведение под названием "Душка" сообщает парижанам и гостям столицы, что оно закрыто по случаю каникул, то бишь отпусков, прямо как какая-нибудь сапожная мастерская. Обидно, все же "Душка".
Классическая музыка также на месте, как и положено, там, где попрохладнее - под сводами церквей. Четвертый европейский фестиваль молодых талантов, фестиваль Шопена и московский хор под управлением Павла Сучкова, который выступает в старинной церкви Сен-Жермен де Пре. Более легкие жанры, от фламинго до цыган Латинской Америки и тайваньского фольклора, включая и такой странный жанр, как "музыка метро". Впрочем, многие из нас знакомы с этой музыкой. Я, помнится, нарвался на каком-то переходе на целый струнный оркестр, наяривавший великого Амадеуса. Но не забудем и фестиваль духовных песнопений, проходящий в Американском соборе на Жорж Сэнк. Но вот с оперой похуже - всего лишь четыре оперы. Один Моцарт и целых три Оффенбаха - скромно для Парижа. Сколько угодно джаза, но настоящие джазмены все на юге, на фестивалях. Поп, рок и электронная музыка - все это второго розлива, доступны, но лучше сначала поужинать.
Если вы коллекционер марок, скажу, что наш рынок марок открыт и летом, трижды в неделю на Елисейских полях на раскладных столах. Что еще? Два цирка - Александра Франкони и Дианы Морена Борман, с десяток театров марионеток, куда вы можете отправить жену с детьми, а сами рвануть на аукцион в Друо, где серьезные люди и жарким летом продолжают продавать ковры из Анатолии, Персии, Кавказа, всего лишь 19 века, мебель самых разных веков, а также украшения для дам. Нет, это вам не по душе? о'кей, - бассейны, сауны, бильярдные, теннис, сквош, речные прогулки в любое время суток, выставки живописи и скульптуры.
Если же и это мимо, вам остается только кино. 110 кинотеатров, 8 новых фильмов выходит сегодня. Это фильмы недели: "Атомный круг" - французская кинокомедия с Ванессой Паради, немецкий приключенческий "Гонщик автодорог" Микаэла Кеша, американская комедия Энди Кедефа "Гонясь за свободой", еще одна комедия, израильская, "Здравствуйте, господин Шлеми" Шеми Зарина. Могу добавить тайваньскую комедию "Прощай, столовка "Дракон". Но лучше я вам выдам список кинофестивалей. Главный - Куросавы в латинском квартале, там же фильмы Жана-Люка Годара, фестиваль вестернов, фильмов, получивших "Золотую пальму", фестиваль Пазолини, Джимми Джармуша, Джона Косовеца, Богарта, Марлона Брандо и Ингмара Бергмана, и Карла Дрейера. Если вам и этого мало, скажу, что у вас в резерве еще около 260 фильмов. Но если вам по душе не подкрашенная и не черно-белая реальность, тогда просто сядьте где-нибудь не на очень знаменитую террасу, закажите розового со льдом и смотрите, как раскручивается пленка жизни. Только не старайтесь понять, комедия ли это, драма или трагедия.
Сергей Юрьенен: "Большая премия международной музыкальной прессы" присуждена Гидону Кремеру - "за выдающийся вклад в обновление интерпретаций и расширение репертуара". Выдающийся музыкант, скрипач Кремер был первым исполнителем произведений таких композиторов, как Шнитке, Пярт, Губайдуллина, Канчели, Десятников, Кнайфель. До Кремера среди лауреатов престижной премии, которая присуждается с 89 года, в последние годы были испанский певец Пласидо Доминго и британский дирижер сэр Саймон Рэттл. Наш корреспондент в Германии Юрий Векслер: "Гидон Кремер, странствующий музыкант".
Юрий Векслер: Всемирно известный скрипач, родившийся в 47 году в Риге, живет между небом и землей. Одна из его квартир в Париже, но жизнь проходит больше в самолетах, поездах, отелях. Кремер автор нескольких книг, и в одной из них - "Обертоны" - он называет себя странствующим музыкантом. Кремер уехал из СССР на Запад в 1980 году и в течение 8 лет - вплоть до горбачевской перестройки - не выступал в пределах советских границ. Именно за эти годы на небосклоне мировой музыки взошла его звезда. При фанатической требовательности к качеству своей работы Кремер один из самых плодовитых музыкантов современности: более 100 записанных компакт-дисков, собственный фестиваль в Австрии, проекты в неожиданных и почти запретных для классического музыканта сферах (например, обращение Кремера к творчеству аргентинского композитора, создателя новой волны танго Астора Пьяццолы).
Главное дело Кремера на сегодняшний день - это, безусловно, созданный им восемь лет назад оркестр из юных талантливых музыкантов трех балтийских стран Латвии, Литвы и Эстонии - "Кремерата Балтика".
Гидон Кремер: Я избалован атмосферой, вниманием и работоспособностью этого коллектива, в котором абсолютно отсутствует рутина.
Юрий Векслер: "Кремерата" заслуживает отдельного разговора, сегодня же речь все-таки о Кремере, который и с ансамблем, и без - частый и желанный гость в Берлине
Фрагмент нашей беседы:
Юрий Векслер: Я был удивлен, когда после одного концерта в Берлине (а еще один концерт должен был быть через день) спросив вас, что вы делаете на следующий день между этими берлинскими концертами, услышал: "Завтра у меня концерт в Париже". Сколько концертов в среднем в год вы играете?
Гидон Кремер: Наверное, это будет число около ста или чуть больше ста, во всех случаях скажу, что слишком много.
Юрий Векслер: Это ваша потребность играть так много музыки, так много концертов? Как это сложилось?
Гидон Кремер: Вы знаете, я являюсь, наверное, жертвой собственной увлеченности. В данное время я настолько много времени уделяю своему оркестру "Кремерата Балтика", что я как-то обязан уравновесить эту активность другой активностью в тех областях, в которых я тоже еще действую: сольной, оркестровой. "Кремерата Балтика" - это минимум 50 концертов в год, а то и больше, и отсюда другие 50-60, которые я стараюсь еще играть помимо этого.
Юрий Векслер: Альбом Кремера из произведений Астора Пьяццоллы и личное посвящение скрипача композитору - его интерпретация русского танго "Утомленное солнце". Чем объяснить непрекращающиеся попытки Кремера нарушать границы и прорываться в соседние с классикой зоны, а иногда посягать и вовсе на чужие музыкальные территории?
Ответ Гидона Кремера.
Гидон Кремер: Универсальность музыки - для меня самое важное. Я удалился со времен своего юношества от того, что называется чисто скрипичным репертуаром, потому что меня музыка, как таковая, интересует больше, чем виртуозные возможности скрипки или пение одной скрипки.
Юрий Векслер: Во время нашей беседы в гостиничный номер вошла молодая дама, и они заговорили между собой, как я догадался, по-латышски. На мой вопрос, какими языками он еще владеет, Гидон Кремер ответил:
Гидон Кремер: Я вырос на трех языках. Моим первым был немецкий. Вскоре интенсивировался и до сих пор является преобладающим русский. А вот с созданием "Кремераты" я опять заговорил на латышском, которым тридцать лет не пользовался. Кроме того относительно владею английским и немножко французским.
Юрий Векслер: Звучит фантазия Сергея Дрезнина на музыку Исаака Дунаевского из кинофильма "Цирк". Играют Гидон Кремер и Олег Майзенберг.
Вот как ответил музыкант на мой вопрос о его детстве в Прибалтике, в столице Латвии:
Гидон Кремер: Я в первую очередь воспринимаю свое детство, как детство связанное с балтийским воздухом, как детство, обремененное занятиями музыкой, и как детство маленького Гидона, обремененного сознанием того, что он чужой. Был ли я чужой в Латвии в то время, потому что мои родители приехали из-за границы - мама из Германии с шведским дедушкой и немецкой бабушкой или потому, что я воспринимал себя немножко чужим из-за еврейства своего отца, не могу сегодня сказать. Так или иначе, не знаю, но эта травма осталась. С другой стороны, я постарался эту травму залечить тем, что создал оркестр именно в балтийских государствах, именно там, где мне когда-то было тяжело, построив тем самым мост в свое прошлое, а молодым музыкантам из прибалтийских стран, ныне, к счастью, независимых, дав какую-то перспективу их музыкального развития в будущем.
Юрий Векслер: Узнав о присуждении Гидону Кремеру "Большой премии международной музыкальной прессы", я нашел его по телефону в Швейцарии.
Во-первых, наши поздравления. Надеюсь, что многие слушатели Радио Свобода и ваши почитатели к этому присоединятся. Как вы относитесь к этой награде и вообще наградам, которые получаете?
Гидон Кремер: Вы знаете, наград мне приходилось получать много, но я тихо горжусь тем, что я не получаю награды за то, что получаю награды, как это бывало в бывшем Советском Союзе, когда давали ордена за то, что вы получали ордена. Я к каждой награде отношусь с симпатией, потому что все-таки поддержка моих устремлений. В данном случае я особенно рад, потому что между строчками это говорит и о моей работе с "Кремератой Балтикой", с которой мы на самом деле объяли очень большой репертуар и с которой нам довелось в последние семь с половиной лет предстать на мировой сцене убедительным, свежим и уникальным коллективом. Награда мне, правда, не дана за "Кремерату Балтику", но я ее своими помыслами объединяю с этим проектом, потому что это, наверное, самый важный для меня проект последних семи лет. Неслучайно с этим проектом мне довелось получить два года тому назад "Грэмми" мой первый. И я очень болею за этот проект, я очень надеюсь, что у него будущее не только со мной, но и без меня. Поэтому я привлекаю к "Кремерате Балтика" как много больше выдающихся музыкантов, самых разных дирижеров, солистов. Целый набор музыкантов не только с громким именем, но и с тем, что им есть, что сказать.
Я, который никогда не был в бывшем Советском Союзе ни заслуженным, ни народным, я очень счастлив, что невольно много лет спустя награды не то, что посыпались, но достигли меня и в России тоже, не только государственная премия, но самая приятная была премия "Триумф", которой я тоже очень горжусь. Но гордость - это не то, на чем останавливается музыкант. Потому что вчерашний концерт сегодня уже не сыграешь, все надо делать заново. И поэтому, когда присуждается награда, я думаю: слава богу, можно идти дальше.
Юрий Векслер: Ваши гастроли с "Кремератой" в России были не очень приятными. Вы были расстроены и даже сказали, что вряд ли еще будете там выступать. Все-таки вы переработали эти переживания или это серьезно, что там происходило?
Гидон Кремер: Это не касалось России, это касалось петербургской филармонии. Кроме того это было сказано от настроения. Накладок было слишком много, и в сердцах я такое сказал. Конечно, не будет иметь последствий, потому что мало ли каких неприятностей не бывает в жизни. Я, безусловно, будут стремиться обратно не только в Россию, но и в Петербург. Для того, чтобы не быть голословным, хочу сказать, что следующее выступление "Кремераты Балтика" намечается в октябре, когда в Москве будет проходить фестиваль Альфреда Шнитке, посвященный его 70-летию. И мы с "Кремератой Балтика" примем участие не только в этом фестивале, но и в осуществлении проекта, который мне очень важен и дорог - а именно исполнение всех шести концертов Гросса. Шесть концерта гросса также будут услышаны вместе с "Кремератой" и со мной и в других городах, например, в Вене и в Чикаго.
Юрий Векслер: Бывали ли у вас соблазны дирижировать большим оркестром и бывали ли предложения такого рода?
Гидон Кремер: Предложения бывали всякие, и предложения были не только дирижировать, но и сочинять, ставить спектакли. Но за всем не угонишься. Я пока служу тому, чему служу последние пятьдесят лет - своей скрипке. И быть дилетантом в чем-то другом мне как-то неловко. В юности хотелось быть дирижером, но, боюсь, что это так и останется неосуществленной мечтой. А дирижером я думал быть только, когда мне было семь лет, я дирижировал какой-то палочкой под звуки пластинки Натана Рахвина, "исполнял" как бы Листа. На том моя дирижерская мечта кончилась. Я видел столько выдающихся дирижеров перед своими глазами и сотрудничал со столькими выдающимися дирижерами, что не хочется заниматься самодеятельностью.
Сергей Юрьенен: "Белорусский Вудсток", Гоголь в Риме, но сначала на север Европы.
В Копенгаген, по приглашению литературно-художественного объединения и русско-датского журнала "Новый берег", приехал петербургский поэт, издатель серии "Мировая визуальная поэзия" Этер де Паньи. Нет, это не псевдоним, не литературное имя, взятое со страниц "Графа Монтекристо". Потомок наполеоновского офицера, оставшегося в России после 1812 года, Этер де Паньи родился и вырос в Саратове, живет в Петербурге. Беседу ведет живущий в Дании писатель Андрей Назаров:
Андрей Назаров: Последняя книга Этера де Паньи озаглавлена латинским R. Судя по информации, помещенной в сборнике, у вас богатый опыт зарубежных изданий. Но родились и начинали свою поэтическую деятельность вы в Саратове.
Этер де Паньи: Я жил в Саратове до 21 года. Из саратовской диаспоры вышло пять питерских литераторов и шесть московских. Потом я уехал в Ирландию на три месяца. За эти три месяца у меня завязались контакты с современными поэтами Ирландии, Германии.
Андрей Назаров: Расскажите, Этер, о вашем восприятии визуальной поэзии, в которой вы себя реализуете?
Этер де Паньи: Визуальная поэзия в своей конвенциональной форме требует следующего: текст умещается на лист, кроме текста на листе ничего нет. Лист включает текст и графемы. Графемы и текст могут смешиваться. Текст может быть выполнен в форме графемы. Графема - это графический знак по Барту. То, что принято было в 80-е годы, уже включает графемы и формулировка текста в качестве графемы, когда текст изображает, что-то. Это применялось еще Аполлинером, но в качестве формы это было принято уже в конце 60-х годов, в качестве стандарта.
Андрей Назаров: Имя Марсель Дюшан вам говорит о чем-то?
Этер де Паньи: Марсель Дюшан ввел в искусство понятие "реди мейдн". То есть любой элемент жизни, помещенный в музейное пространство, может восприниматься как искусство. Позднее люди, которые разрабатывали визуальную поэзию, объединились в движение "флаксес". И те же люди открыли "фаунд-арт" о том, что помещать необязательно, просто любой объект в жизни может быть воспринят как искусство. На самом деле все мы живем в пространстве искусства, и мы можем рефлексировать и реагировать на любой объект, как на объект искусства.
Андрей Назаров: Можно попросить вас это проиллюстрировать стихами, эти ваши теоретические выкладки?
Этер де Паньи: Текст основан на персональных переживаниях. Текст написан сверху вниз, читать его снизу вверх.
Андрей Назаров: Вы живете теперь в Петербурге. Кто из местных поэтов повлиял на вас?
Этер де Паньи: Лично для меня и для Петербурга смерть Кривулина - это большая трагедия. Это единственный человек, который мог говорить за себя, после него все люди говорят уже в контексте. Этот текст - рефлексия на его текст, причем, когда он уже умер.
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск продолжит рубрика "По русским местам Европы". Гоголь в Риме, или два писателя. Марио Корти.
Марио Корти: В Риме Гоголь посещал кафе Греко и дружил с диалектальным поэтом Джузеппе Джоакино Белли, автором "Римских сонетов", в которых, по выражению великого русского писателя, "так верно отражается жизнь нынешних транстеверян". Трастевре был тогда самый бедный квартал Рима. О сонетах Белли великий русский автор писал Марии Балабиной, что "в них... столько соли и столько остроты совершенно неожиданной... что Вы будете смеяться... Они писаны in Lingua Romanesca, они не напечатаны, но я Вам их после пришлю". Согласно Гоголю, стоит сонеты услышать, как "тяжелое облако, которое налетает часто на вашу голову, слетит прочь вместе с докучливой и несносной вашей головной болью".
Вот пример из сонетов Белли:
В Риме Гоголь жил на via Felice (ныне via Sistina), дом 126, что недалеко от церкви Нагорной троицы (Trinita dei Monti) над лестницей, ведущей вниз к площади Испании. Надпись на итальянском и русском языках на мемориальной доске с горельефом писателя гласит: "Здесь жил в 1838 - 1842 гг. Николай Васильевич Гоголь. Здесь писал "Мертвые души".
Гоголь любил Италию -
И путник зреть великое творенье,
Сам пламенный, из снежных стран спешит -
и хорошо писал по-итальянски, как свидетельствует его пространное письмо Марии Балабиной, сочиненное на итальянском языке. "В оригинал этого письма мы внесли только минимальные поправки в орфографию и исправили несколько ошибок, допущенных явно при его наборе в типографии", - замечает его итальянский издатель. Впрочем, у Гоголя были проблемы с артиклями, что нередко бывает у русских.
Александра Осиповна Россет-Смирнова свидетельствует, что никто не знал лучше Рима, чем Гоголь, и "подобного чичероне не было и не может быть. Не было итальянского историка или хроникера, которого бы он не прочел, не было латинского писателя, которого бы он не знал".
Насколько Гоголь понимал мою страну, мне стало ясно после прочтения его отрывка под названием "Рим". Белинский ругал Гоголя за политическую отсталость: в "Риме" есть "косые взгляды на Париж и близорукие взгляды на Рим". Гоголь решил защищаться. Нечего, мол, взгляды моего протагониста отождествлять с моими. И он прав, конечно, что не следует путать автора с героем. Но Гоголь добавляет: "Я был бы виноват... если бы даже римскому князю внушал такой взгляд, какой имею я на Париж. Потому что и я хотя могу столкнуться в художественном чутье, но вообще не могу быть одного мнения с моим героем. Я принадлежу к живущей и современной нации, а он - к отжившей". Великий писатель струсил перед литературным критиком, заплатил дань тогдашним "прогрессистским" взглядам и сам перепутал жизнь с литературой.
Героя гоголевского отрывка "Рим", молодого римского князя, "в немецких городах поразил... странный склад тела немцев, лишенного стройного согласия красоты". Так вот. Насколько Гоголь - пардон, его герой - точен в своем наблюдении, я понял, когда судьба привела меня в Германию. В отличие от моих соотечественников у меня, видимо, оказался странный склад тела - немецкий. Только в Германии я могу найти в магазине готовый костюм, который подходит мне сразу без всякой подгонки. То есть, там это стандарт. А в Италии - нет.
Возвращаясь в Италию после долгого проживания за Альпами, я тоже чувствовал себя, как гоголевский герой "...после пятнадцатилетнего отсутствия": "Появился гордым..." и "среди сей жизни почувствовал... более, нежели когда-либо, желание проникнуть поглубже историю Италии, доселе... известную эпизодами, отрывкам..., и... жадно принялся за архивы, летописи и записки".
В своем завещании Белли приказал сжечь все написанное им на римском диалекте. Но его сонеты давно ходили в списках и стали достоянием всей Италии еще до смерти поэта. И они не разделили судьбу второго тома "Мертвых душ". Своим решением Гоголь и Белли по существу отказывались от творческой биографии, собственно, оттого, что оправдывало все их существование, от смысла жизни, от своего "я".
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск - и теперь на восток. А именно в польское местечко под названием Городок. Здесь, в нескольких километрах от польско-белорусской границы, в минувший уикенд прошел очередной - 15-й по счету - фестиваль музыки молодой Беларуси под названием "Басовище". Почему в Польше, а не на родине? Об этом говорят участники фестиваля, который еще "Белорусским Вудстоком" - за атмосферу царящей там свободы. Наш корреспондент в Польше Алексей Дзиковицкий.
Алексей Дзиковицкий: Фестиваль музыки молодой Беларуси "Басовище" пятнадцать лет назад получил свое название от аббревиатуры БАС - Белорусская ассоциация студентов - это одна из организаций белорусского национального меньшинства в Польше, которая придумала фестиваль.
За это время одни из БАСа уходили, потому что переставали быть студентами, другие, наоборот, становились членами этой организации, поэтому организаторами "Басовища" были, есть и, наверняка, будут исключительно студенты. Может быть, именно поэтому фестиваль имеет свою неповторимую атмосферу. При стечении 7-8 тысяч зрителей, полиция и охранники обычно скучают, молодежь не дерется, а музыканты редко спорят между собой и с организаторами.
Говорит один из ведущих белорусских рок-музыкантов, председатель жюри фестиваля Вячеслав Корень:
Вячеслав Корень: Атмосфера очень хорошая, мне - нравится.
Алексей Дзиковицкий: Его коллега Юрка Асенник:
Юрка Асенник: Фестиваль - супер. Я давно нигде себя так хорошо не чувствовал. По-моему, надо быть очень нехорошим человеком, чтобы найти в нем что-нибудь плохое. Это ведь единственное место, единственный фестиваль, где можно услышать столько белорусской музыки. А кроме того, для тех, кто приезжает из Минска - это два дня свободы.
Алексей Дзиковицкий: Теперь слушатели:
Слушатель: Все супер, как всегда. Очень много знакомых. Везде белорусский язык, наши национальные бело-красно-белые флаги, которые в самой Белоруссии теперь запрещены. Атмосфера свободы, которой у нас нет. Можно спокойно попить пива, потанцевать и никто тебя не посадит в тюрьму.
Слушатель: Здесь в Городке очень хорошо. Я на фестивале уже 7-й или 8-й раз, и вижу, кстати, очень много новых людей. Да где же у нас в Белоруссии познакомишься с новинками белорусской же музыки? Нигде! Только здесь, на этом фестивале.
Слушательница: Понимаете, "оторваться" я могу только здесь.
Алексей Дзиковицкий: Понятно, таким образом, почему белорусы любят приезжать на "Басовище". А вот как объяснить, что на фестивале обычно значительно больше поляков, которые приезжают сюда даже и за сотни километров?
Полька: Это один из немногих фестивалей, где играют по-настоящему классную музыку.
Полька: Я тоже так думаю.
Алексей Дзиковицкий: А то, что все поют по-белорусски, вам не мешает?
Полька: Нет, не мешает - я все понимаю.
Полька: Я языка не понимаю, но и так все здорово.
Алексей Дзиковицкий: Польские участники фестиваля.
А среди постоянных гостей "Басовища" есть и группа швейцарцев. Неужели в Швейцарии такой дефицит концертов и фестивалей, что нужно ехать на край Европы - в небольшое местечко на польско-белорусской границе?
Швейцарец: Знаете, это похоже на фестивали, которые проходили в середине 80-х, или когда я был еще младше, на Западе. Есть в этом какой-то особенный дух. А кроме того, мне интересно, как это удается белорусскому национальному меньшинству устроить такое в Польше?
Алексей Дзиковицкий: Устроить такой фестиваль белорусам, живущим в Польше, удается, прежде всего, благодаря их энтузиазму, а также помощи польского государства и польских спонсоров. Официальный Минск к "Басовищу" никакого отношения не имеет.
Не будет преувеличением сказать, что именно благодаря существованию "Басовища" белорусская рок-музыка, наперекор запретам и гонениям в собственной стране, стремительно развивается.
Практически все, что в современной белорусской рок-культуре заслуживает внимания, делается по-белорусски. Не малую роль в этом играет "Басовище", на сцене которого выступают только белорусско-язычные исполнители.
Примечательно, что для того, чтобы выступить на фестивале, свои песни на белорусский специально переводят некоторые группы из западной или центральной Польши. Среди них группа "Triquetra".
Что же касается конкурсной программы "Басовища", то, по мнению ряда польских критиков, в последние годы ее участники показывают все более интересную музыку. Музыкальный обозреватель Лукаш Стэп:
Лукаш Стэп: Очень хороший и интересный был конкурс. По моему мнению, начиная с 2000 года, конкурсанты зачастую предлагают более интересную, свежую музыку, чем гости фестиваля - те, кто имеет статус "звезд". Чувствуется, что у молодых музыкантов есть желание играть что-то новое, по-новому смотреть на музыку.
Алексей Дзиковицкий: Участники конкурса - группа "Anima".
На "Басовище" нет гран-при, хотя участники конкурсной программы получают различные призы от организаторов, спонсоров и местных властей. Наиболее ценный из них - это 80 часов записи в профессиональной студии в Белостоке. В нынешнем году этот приз достался группе "Тарпач" из Минска.
Вокалистка группы "Тарпач" Светлана Сухака.
Светлана Сухака: Это наш родной язык, поэтому мы и поем по-белорусски. Белорусская культура сейчас в кризисе, нужно это исправить. Теперь в Минске, когда говоришь по-белорусски, тебе вслед оглядываются, как будто больного какого-то встретили. Это не нормально. Наперекор пропаганде, людям нужно показывать, что по-белорусски можно петь. Белоруссия - это значит белорусский язык.
Алексей Дзиковицкий: "Басовище" трудно представить без Леона Тарасевича. В этом году известный художник был в жюри фестиваля. Леон Тарасевич:
Леон Тарасевич: Мне кажется, что "Басовище" - это пульс, будущее нашей белорусской культуры. Какое "Басовище", таким будет и ее будущее.
Алексей Дзиковицкий: Что ж, если Леон Тарасевич прав, то у белорусской культуры, по крайней мере, рок-культуры, будущее наверняка есть.
Жаль только, что белорусская рок-музыка, которую в Городок приезжают слушать тысячи людей, в самой Белоруссии в опале.
Вячеслав Корень: Официально, в Белоруссии рок-музыки нет. Мы все в подполье - и известные, и неизвестные группы. Выйти из этого подполья шансов пока нет, да и не стоит этого делать, по-моему. Даже если изменить свою музыку и тексты в угоду официозу, облегчить звучание, "опопсеть" - денег все равно не заработаешь. Примеров сколько угодно. Поэтому нужно делать то, что нравится, и что считаешь правильным.
Алексей Дзиковицкий: Так считает Вячеслав Корень - председатель жюри нынешнего фестиваля, ветеран белорусского рока, лидер группы "Улис".
Кстати, в этом году на "Басовище" была впервые вручена награда не участникам конкура, а звезде фестиваля. Специальную награду Белорусской службы Радио Свобода "Музыка свободы" получил как раз Вячеслав Корень. В 90 году он написал песню "Радыё Свабода", которая стала символом белорусского возрождения и лейтмотивом программ Белорусской службы "Свободы".
Итак, Париж, макушка лета. Дмитрий Савицкий выдвигает свой парископ (название, кстати, самого многотиражного еженедельника парижских культурных событий...)
Дмитрий Савицкий: Несмотря на то, что в конце июля и начале августа создается впечатление, что Париж пуст, брошен муравьиным войском парижан, отдан на разбой туристам - это не так. Он становится тише, на бульварах и авеню меньше машин, но жизнь продолжается. Не только туристы теперь сидят на террасах "Ротонды", "Селекта" и "Липа", но и провинциалы, вернувшиеся домой отпускники и пригородный народ. Культурная жизнь не просто продолжается, она кипит и принимает новые формы.
На Порт де Пантен, на газонах Треугольника прерий проходит летний кинофестиваль на открытом воздухе, фестиваль на пленере, как указано на афишах. С наступлением сумерек зрители приезжают на зеленые лужайки Треугольника прерий с корзинками провизии и пледами. Ночной пикник в компании Жана Габена и Орлетти, Хемфри Боггарта и Лорен Бакал привлекают толпы.
Рядом на пленере проходит летний фестиваль музыки. Но если вас страшит ночная сырость и редкие, но все же существующие у нас комары, к вашим услугам в этом, как многие думают, "мертвом сезоне", держитесь - 66 больших и малых парижских театров, включая карманные. Я не говорю о кафе-театрах, их еще 20, включая кафе-театр "Молоко" на Пегали, где выступает целая бригада комиков и сатириков. Но в театрах серьезных, скажем, на Елисейских, идут два спектакля Агаты Кристи и уж тут не посмеешься. Вернее, посмеется тот, кто будет это делать последним, перед самым занавесом. Казалось бы, в сезон легкомысленный, в легкомысленный лютеций и репертуар должен быть воздушно-кисейным. Ан нет. Жан Расин с его "Андромахой" и Мольер со "Скупцом" все еще в ходу. Стефан Цвейг "Игрок в шахматы" и Антон Павлович Чехов - "Чайка", Кокто с "Антигоной" или Эжен Ионеско с "Лысой певицей", Альберт Камю с "Калигулой" готовы доказать, что в Париже на самом деле нет сезонов, и что фестиваль в Авиньоне - это раз в год, а мы - каждую неделю. Один спектакль в театре "Ветри Сюрсен" так и называется "А мы не поедем в Авиньон".
Для публики более перегретой и сознательно летней существует кабаре и дине-спектакль, то бишь ужины с представлениями. Я не знаю, кому и что полезет в глотку в "Крейзи-хорс", где на сцене всегда топчется с полусотни голых лошадок, но входная цена, видимо, стимулирует аппетит. Открыты практически все кабаре, "Мулен Руж" и "Лидо", и лишь заведение под названием "Душка" сообщает парижанам и гостям столицы, что оно закрыто по случаю каникул, то бишь отпусков, прямо как какая-нибудь сапожная мастерская. Обидно, все же "Душка".
Классическая музыка также на месте, как и положено, там, где попрохладнее - под сводами церквей. Четвертый европейский фестиваль молодых талантов, фестиваль Шопена и московский хор под управлением Павла Сучкова, который выступает в старинной церкви Сен-Жермен де Пре. Более легкие жанры, от фламинго до цыган Латинской Америки и тайваньского фольклора, включая и такой странный жанр, как "музыка метро". Впрочем, многие из нас знакомы с этой музыкой. Я, помнится, нарвался на каком-то переходе на целый струнный оркестр, наяривавший великого Амадеуса. Но не забудем и фестиваль духовных песнопений, проходящий в Американском соборе на Жорж Сэнк. Но вот с оперой похуже - всего лишь четыре оперы. Один Моцарт и целых три Оффенбаха - скромно для Парижа. Сколько угодно джаза, но настоящие джазмены все на юге, на фестивалях. Поп, рок и электронная музыка - все это второго розлива, доступны, но лучше сначала поужинать.
Если вы коллекционер марок, скажу, что наш рынок марок открыт и летом, трижды в неделю на Елисейских полях на раскладных столах. Что еще? Два цирка - Александра Франкони и Дианы Морена Борман, с десяток театров марионеток, куда вы можете отправить жену с детьми, а сами рвануть на аукцион в Друо, где серьезные люди и жарким летом продолжают продавать ковры из Анатолии, Персии, Кавказа, всего лишь 19 века, мебель самых разных веков, а также украшения для дам. Нет, это вам не по душе? о'кей, - бассейны, сауны, бильярдные, теннис, сквош, речные прогулки в любое время суток, выставки живописи и скульптуры.
Если же и это мимо, вам остается только кино. 110 кинотеатров, 8 новых фильмов выходит сегодня. Это фильмы недели: "Атомный круг" - французская кинокомедия с Ванессой Паради, немецкий приключенческий "Гонщик автодорог" Микаэла Кеша, американская комедия Энди Кедефа "Гонясь за свободой", еще одна комедия, израильская, "Здравствуйте, господин Шлеми" Шеми Зарина. Могу добавить тайваньскую комедию "Прощай, столовка "Дракон". Но лучше я вам выдам список кинофестивалей. Главный - Куросавы в латинском квартале, там же фильмы Жана-Люка Годара, фестиваль вестернов, фильмов, получивших "Золотую пальму", фестиваль Пазолини, Джимми Джармуша, Джона Косовеца, Богарта, Марлона Брандо и Ингмара Бергмана, и Карла Дрейера. Если вам и этого мало, скажу, что у вас в резерве еще около 260 фильмов. Но если вам по душе не подкрашенная и не черно-белая реальность, тогда просто сядьте где-нибудь не на очень знаменитую террасу, закажите розового со льдом и смотрите, как раскручивается пленка жизни. Только не старайтесь понять, комедия ли это, драма или трагедия.
Сергей Юрьенен: "Большая премия международной музыкальной прессы" присуждена Гидону Кремеру - "за выдающийся вклад в обновление интерпретаций и расширение репертуара". Выдающийся музыкант, скрипач Кремер был первым исполнителем произведений таких композиторов, как Шнитке, Пярт, Губайдуллина, Канчели, Десятников, Кнайфель. До Кремера среди лауреатов престижной премии, которая присуждается с 89 года, в последние годы были испанский певец Пласидо Доминго и британский дирижер сэр Саймон Рэттл. Наш корреспондент в Германии Юрий Векслер: "Гидон Кремер, странствующий музыкант".
Юрий Векслер: Всемирно известный скрипач, родившийся в 47 году в Риге, живет между небом и землей. Одна из его квартир в Париже, но жизнь проходит больше в самолетах, поездах, отелях. Кремер автор нескольких книг, и в одной из них - "Обертоны" - он называет себя странствующим музыкантом. Кремер уехал из СССР на Запад в 1980 году и в течение 8 лет - вплоть до горбачевской перестройки - не выступал в пределах советских границ. Именно за эти годы на небосклоне мировой музыки взошла его звезда. При фанатической требовательности к качеству своей работы Кремер один из самых плодовитых музыкантов современности: более 100 записанных компакт-дисков, собственный фестиваль в Австрии, проекты в неожиданных и почти запретных для классического музыканта сферах (например, обращение Кремера к творчеству аргентинского композитора, создателя новой волны танго Астора Пьяццолы).
Главное дело Кремера на сегодняшний день - это, безусловно, созданный им восемь лет назад оркестр из юных талантливых музыкантов трех балтийских стран Латвии, Литвы и Эстонии - "Кремерата Балтика".
Гидон Кремер: Я избалован атмосферой, вниманием и работоспособностью этого коллектива, в котором абсолютно отсутствует рутина.
Юрий Векслер: "Кремерата" заслуживает отдельного разговора, сегодня же речь все-таки о Кремере, который и с ансамблем, и без - частый и желанный гость в Берлине
Фрагмент нашей беседы:
Юрий Векслер: Я был удивлен, когда после одного концерта в Берлине (а еще один концерт должен был быть через день) спросив вас, что вы делаете на следующий день между этими берлинскими концертами, услышал: "Завтра у меня концерт в Париже". Сколько концертов в среднем в год вы играете?
Гидон Кремер: Наверное, это будет число около ста или чуть больше ста, во всех случаях скажу, что слишком много.
Юрий Векслер: Это ваша потребность играть так много музыки, так много концертов? Как это сложилось?
Гидон Кремер: Вы знаете, я являюсь, наверное, жертвой собственной увлеченности. В данное время я настолько много времени уделяю своему оркестру "Кремерата Балтика", что я как-то обязан уравновесить эту активность другой активностью в тех областях, в которых я тоже еще действую: сольной, оркестровой. "Кремерата Балтика" - это минимум 50 концертов в год, а то и больше, и отсюда другие 50-60, которые я стараюсь еще играть помимо этого.
Юрий Векслер: Альбом Кремера из произведений Астора Пьяццоллы и личное посвящение скрипача композитору - его интерпретация русского танго "Утомленное солнце". Чем объяснить непрекращающиеся попытки Кремера нарушать границы и прорываться в соседние с классикой зоны, а иногда посягать и вовсе на чужие музыкальные территории?
Ответ Гидона Кремера.
Гидон Кремер: Универсальность музыки - для меня самое важное. Я удалился со времен своего юношества от того, что называется чисто скрипичным репертуаром, потому что меня музыка, как таковая, интересует больше, чем виртуозные возможности скрипки или пение одной скрипки.
Юрий Векслер: Во время нашей беседы в гостиничный номер вошла молодая дама, и они заговорили между собой, как я догадался, по-латышски. На мой вопрос, какими языками он еще владеет, Гидон Кремер ответил:
Гидон Кремер: Я вырос на трех языках. Моим первым был немецкий. Вскоре интенсивировался и до сих пор является преобладающим русский. А вот с созданием "Кремераты" я опять заговорил на латышском, которым тридцать лет не пользовался. Кроме того относительно владею английским и немножко французским.
Юрий Векслер: Звучит фантазия Сергея Дрезнина на музыку Исаака Дунаевского из кинофильма "Цирк". Играют Гидон Кремер и Олег Майзенберг.
Вот как ответил музыкант на мой вопрос о его детстве в Прибалтике, в столице Латвии:
Гидон Кремер: Я в первую очередь воспринимаю свое детство, как детство связанное с балтийским воздухом, как детство, обремененное занятиями музыкой, и как детство маленького Гидона, обремененного сознанием того, что он чужой. Был ли я чужой в Латвии в то время, потому что мои родители приехали из-за границы - мама из Германии с шведским дедушкой и немецкой бабушкой или потому, что я воспринимал себя немножко чужим из-за еврейства своего отца, не могу сегодня сказать. Так или иначе, не знаю, но эта травма осталась. С другой стороны, я постарался эту травму залечить тем, что создал оркестр именно в балтийских государствах, именно там, где мне когда-то было тяжело, построив тем самым мост в свое прошлое, а молодым музыкантам из прибалтийских стран, ныне, к счастью, независимых, дав какую-то перспективу их музыкального развития в будущем.
Юрий Векслер: Узнав о присуждении Гидону Кремеру "Большой премии международной музыкальной прессы", я нашел его по телефону в Швейцарии.
Во-первых, наши поздравления. Надеюсь, что многие слушатели Радио Свобода и ваши почитатели к этому присоединятся. Как вы относитесь к этой награде и вообще наградам, которые получаете?
Гидон Кремер: Вы знаете, наград мне приходилось получать много, но я тихо горжусь тем, что я не получаю награды за то, что получаю награды, как это бывало в бывшем Советском Союзе, когда давали ордена за то, что вы получали ордена. Я к каждой награде отношусь с симпатией, потому что все-таки поддержка моих устремлений. В данном случае я особенно рад, потому что между строчками это говорит и о моей работе с "Кремератой Балтикой", с которой мы на самом деле объяли очень большой репертуар и с которой нам довелось в последние семь с половиной лет предстать на мировой сцене убедительным, свежим и уникальным коллективом. Награда мне, правда, не дана за "Кремерату Балтику", но я ее своими помыслами объединяю с этим проектом, потому что это, наверное, самый важный для меня проект последних семи лет. Неслучайно с этим проектом мне довелось получить два года тому назад "Грэмми" мой первый. И я очень болею за этот проект, я очень надеюсь, что у него будущее не только со мной, но и без меня. Поэтому я привлекаю к "Кремерате Балтика" как много больше выдающихся музыкантов, самых разных дирижеров, солистов. Целый набор музыкантов не только с громким именем, но и с тем, что им есть, что сказать.
Я, который никогда не был в бывшем Советском Союзе ни заслуженным, ни народным, я очень счастлив, что невольно много лет спустя награды не то, что посыпались, но достигли меня и в России тоже, не только государственная премия, но самая приятная была премия "Триумф", которой я тоже очень горжусь. Но гордость - это не то, на чем останавливается музыкант. Потому что вчерашний концерт сегодня уже не сыграешь, все надо делать заново. И поэтому, когда присуждается награда, я думаю: слава богу, можно идти дальше.
Юрий Векслер: Ваши гастроли с "Кремератой" в России были не очень приятными. Вы были расстроены и даже сказали, что вряд ли еще будете там выступать. Все-таки вы переработали эти переживания или это серьезно, что там происходило?
Гидон Кремер: Это не касалось России, это касалось петербургской филармонии. Кроме того это было сказано от настроения. Накладок было слишком много, и в сердцах я такое сказал. Конечно, не будет иметь последствий, потому что мало ли каких неприятностей не бывает в жизни. Я, безусловно, будут стремиться обратно не только в Россию, но и в Петербург. Для того, чтобы не быть голословным, хочу сказать, что следующее выступление "Кремераты Балтика" намечается в октябре, когда в Москве будет проходить фестиваль Альфреда Шнитке, посвященный его 70-летию. И мы с "Кремератой Балтика" примем участие не только в этом фестивале, но и в осуществлении проекта, который мне очень важен и дорог - а именно исполнение всех шести концертов Гросса. Шесть концерта гросса также будут услышаны вместе с "Кремератой" и со мной и в других городах, например, в Вене и в Чикаго.
Юрий Векслер: Бывали ли у вас соблазны дирижировать большим оркестром и бывали ли предложения такого рода?
Гидон Кремер: Предложения бывали всякие, и предложения были не только дирижировать, но и сочинять, ставить спектакли. Но за всем не угонишься. Я пока служу тому, чему служу последние пятьдесят лет - своей скрипке. И быть дилетантом в чем-то другом мне как-то неловко. В юности хотелось быть дирижером, но, боюсь, что это так и останется неосуществленной мечтой. А дирижером я думал быть только, когда мне было семь лет, я дирижировал какой-то палочкой под звуки пластинки Натана Рахвина, "исполнял" как бы Листа. На том моя дирижерская мечта кончилась. Я видел столько выдающихся дирижеров перед своими глазами и сотрудничал со столькими выдающимися дирижерами, что не хочется заниматься самодеятельностью.
Сергей Юрьенен: "Белорусский Вудсток", Гоголь в Риме, но сначала на север Европы.
В Копенгаген, по приглашению литературно-художественного объединения и русско-датского журнала "Новый берег", приехал петербургский поэт, издатель серии "Мировая визуальная поэзия" Этер де Паньи. Нет, это не псевдоним, не литературное имя, взятое со страниц "Графа Монтекристо". Потомок наполеоновского офицера, оставшегося в России после 1812 года, Этер де Паньи родился и вырос в Саратове, живет в Петербурге. Беседу ведет живущий в Дании писатель Андрей Назаров:
Андрей Назаров: Последняя книга Этера де Паньи озаглавлена латинским R. Судя по информации, помещенной в сборнике, у вас богатый опыт зарубежных изданий. Но родились и начинали свою поэтическую деятельность вы в Саратове.
Этер де Паньи: Я жил в Саратове до 21 года. Из саратовской диаспоры вышло пять питерских литераторов и шесть московских. Потом я уехал в Ирландию на три месяца. За эти три месяца у меня завязались контакты с современными поэтами Ирландии, Германии.
Андрей Назаров: Расскажите, Этер, о вашем восприятии визуальной поэзии, в которой вы себя реализуете?
Этер де Паньи: Визуальная поэзия в своей конвенциональной форме требует следующего: текст умещается на лист, кроме текста на листе ничего нет. Лист включает текст и графемы. Графемы и текст могут смешиваться. Текст может быть выполнен в форме графемы. Графема - это графический знак по Барту. То, что принято было в 80-е годы, уже включает графемы и формулировка текста в качестве графемы, когда текст изображает, что-то. Это применялось еще Аполлинером, но в качестве формы это было принято уже в конце 60-х годов, в качестве стандарта.
Андрей Назаров: Имя Марсель Дюшан вам говорит о чем-то?
Этер де Паньи: Марсель Дюшан ввел в искусство понятие "реди мейдн". То есть любой элемент жизни, помещенный в музейное пространство, может восприниматься как искусство. Позднее люди, которые разрабатывали визуальную поэзию, объединились в движение "флаксес". И те же люди открыли "фаунд-арт" о том, что помещать необязательно, просто любой объект в жизни может быть воспринят как искусство. На самом деле все мы живем в пространстве искусства, и мы можем рефлексировать и реагировать на любой объект, как на объект искусства.
Андрей Назаров: Можно попросить вас это проиллюстрировать стихами, эти ваши теоретические выкладки?
Этер де Паньи: Текст основан на персональных переживаниях. Текст написан сверху вниз, читать его снизу вверх.
Подбородок прячу.
Губы, нос и все.
Нет меня.
Пусть думают, что я спряталась,
Что я такая, как они думают,
Что я прячусь в себе. Одна.
Андрей Назаров: Вы живете теперь в Петербурге. Кто из местных поэтов повлиял на вас?
Этер де Паньи: Лично для меня и для Петербурга смерть Кривулина - это большая трагедия. Это единственный человек, который мог говорить за себя, после него все люди говорят уже в контексте. Этот текст - рефлексия на его текст, причем, когда он уже умер.
Мрачное утро с редкой формой расстрела.
И звенят в карманах капли,
Неиспользованные на метро.
Пуля-дура реагирует на голос,
Как собака на свист.
Весна. Значит мы проиграли.
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск продолжит рубрика "По русским местам Европы". Гоголь в Риме, или два писателя. Марио Корти.
Марио Корти: В Риме Гоголь посещал кафе Греко и дружил с диалектальным поэтом Джузеппе Джоакино Белли, автором "Римских сонетов", в которых, по выражению великого русского писателя, "так верно отражается жизнь нынешних транстеверян". Трастевре был тогда самый бедный квартал Рима. О сонетах Белли великий русский автор писал Марии Балабиной, что "в них... столько соли и столько остроты совершенно неожиданной... что Вы будете смеяться... Они писаны in Lingua Romanesca, они не напечатаны, но я Вам их после пришлю". Согласно Гоголю, стоит сонеты услышать, как "тяжелое облако, которое налетает часто на вашу голову, слетит прочь вместе с докучливой и несносной вашей головной болью".
Вот пример из сонетов Белли:
'Na regazza arrivata a ssediscianni
senza conossce er perno de l'amore
fra ttutti li miracoli ppiu ggranni
dillo er miracolone er piu mmaggiore.
"Чтоб девушка в любви не понимала
Ни капельки, ничуть - в шестнадцать лет,
Оно, конечно, в это веры нет,
А ежели и есть, то очень мало".
В Риме Гоголь жил на via Felice (ныне via Sistina), дом 126, что недалеко от церкви Нагорной троицы (Trinita dei Monti) над лестницей, ведущей вниз к площади Испании. Надпись на итальянском и русском языках на мемориальной доске с горельефом писателя гласит: "Здесь жил в 1838 - 1842 гг. Николай Васильевич Гоголь. Здесь писал "Мертвые души".
Гоголь любил Италию -
И путник зреть великое творенье,
Сам пламенный, из снежных стран спешит -
и хорошо писал по-итальянски, как свидетельствует его пространное письмо Марии Балабиной, сочиненное на итальянском языке. "В оригинал этого письма мы внесли только минимальные поправки в орфографию и исправили несколько ошибок, допущенных явно при его наборе в типографии", - замечает его итальянский издатель. Впрочем, у Гоголя были проблемы с артиклями, что нередко бывает у русских.
Александра Осиповна Россет-Смирнова свидетельствует, что никто не знал лучше Рима, чем Гоголь, и "подобного чичероне не было и не может быть. Не было итальянского историка или хроникера, которого бы он не прочел, не было латинского писателя, которого бы он не знал".
Насколько Гоголь понимал мою страну, мне стало ясно после прочтения его отрывка под названием "Рим". Белинский ругал Гоголя за политическую отсталость: в "Риме" есть "косые взгляды на Париж и близорукие взгляды на Рим". Гоголь решил защищаться. Нечего, мол, взгляды моего протагониста отождествлять с моими. И он прав, конечно, что не следует путать автора с героем. Но Гоголь добавляет: "Я был бы виноват... если бы даже римскому князю внушал такой взгляд, какой имею я на Париж. Потому что и я хотя могу столкнуться в художественном чутье, но вообще не могу быть одного мнения с моим героем. Я принадлежу к живущей и современной нации, а он - к отжившей". Великий писатель струсил перед литературным критиком, заплатил дань тогдашним "прогрессистским" взглядам и сам перепутал жизнь с литературой.
Героя гоголевского отрывка "Рим", молодого римского князя, "в немецких городах поразил... странный склад тела немцев, лишенного стройного согласия красоты". Так вот. Насколько Гоголь - пардон, его герой - точен в своем наблюдении, я понял, когда судьба привела меня в Германию. В отличие от моих соотечественников у меня, видимо, оказался странный склад тела - немецкий. Только в Германии я могу найти в магазине готовый костюм, который подходит мне сразу без всякой подгонки. То есть, там это стандарт. А в Италии - нет.
Возвращаясь в Италию после долгого проживания за Альпами, я тоже чувствовал себя, как гоголевский герой "...после пятнадцатилетнего отсутствия": "Появился гордым..." и "среди сей жизни почувствовал... более, нежели когда-либо, желание проникнуть поглубже историю Италии, доселе... известную эпизодами, отрывкам..., и... жадно принялся за архивы, летописи и записки".
В своем завещании Белли приказал сжечь все написанное им на римском диалекте. Но его сонеты давно ходили в списках и стали достоянием всей Италии еще до смерти поэта. И они не разделили судьбу второго тома "Мертвых душ". Своим решением Гоголь и Белли по существу отказывались от творческой биографии, собственно, оттого, что оправдывало все их существование, от смысла жизни, от своего "я".
Сергей Юрьенен: Европейский выпуск - и теперь на восток. А именно в польское местечко под названием Городок. Здесь, в нескольких километрах от польско-белорусской границы, в минувший уикенд прошел очередной - 15-й по счету - фестиваль музыки молодой Беларуси под названием "Басовище". Почему в Польше, а не на родине? Об этом говорят участники фестиваля, который еще "Белорусским Вудстоком" - за атмосферу царящей там свободы. Наш корреспондент в Польше Алексей Дзиковицкий.
Алексей Дзиковицкий: Фестиваль музыки молодой Беларуси "Басовище" пятнадцать лет назад получил свое название от аббревиатуры БАС - Белорусская ассоциация студентов - это одна из организаций белорусского национального меньшинства в Польше, которая придумала фестиваль.
За это время одни из БАСа уходили, потому что переставали быть студентами, другие, наоборот, становились членами этой организации, поэтому организаторами "Басовища" были, есть и, наверняка, будут исключительно студенты. Может быть, именно поэтому фестиваль имеет свою неповторимую атмосферу. При стечении 7-8 тысяч зрителей, полиция и охранники обычно скучают, молодежь не дерется, а музыканты редко спорят между собой и с организаторами.
Говорит один из ведущих белорусских рок-музыкантов, председатель жюри фестиваля Вячеслав Корень:
Вячеслав Корень: Атмосфера очень хорошая, мне - нравится.
Алексей Дзиковицкий: Его коллега Юрка Асенник:
Юрка Асенник: Фестиваль - супер. Я давно нигде себя так хорошо не чувствовал. По-моему, надо быть очень нехорошим человеком, чтобы найти в нем что-нибудь плохое. Это ведь единственное место, единственный фестиваль, где можно услышать столько белорусской музыки. А кроме того, для тех, кто приезжает из Минска - это два дня свободы.
Алексей Дзиковицкий: Теперь слушатели:
Слушатель: Все супер, как всегда. Очень много знакомых. Везде белорусский язык, наши национальные бело-красно-белые флаги, которые в самой Белоруссии теперь запрещены. Атмосфера свободы, которой у нас нет. Можно спокойно попить пива, потанцевать и никто тебя не посадит в тюрьму.
Слушатель: Здесь в Городке очень хорошо. Я на фестивале уже 7-й или 8-й раз, и вижу, кстати, очень много новых людей. Да где же у нас в Белоруссии познакомишься с новинками белорусской же музыки? Нигде! Только здесь, на этом фестивале.
Слушательница: Понимаете, "оторваться" я могу только здесь.
Алексей Дзиковицкий: Понятно, таким образом, почему белорусы любят приезжать на "Басовище". А вот как объяснить, что на фестивале обычно значительно больше поляков, которые приезжают сюда даже и за сотни километров?
Полька: Это один из немногих фестивалей, где играют по-настоящему классную музыку.
Полька: Я тоже так думаю.
Алексей Дзиковицкий: А то, что все поют по-белорусски, вам не мешает?
Полька: Нет, не мешает - я все понимаю.
Полька: Я языка не понимаю, но и так все здорово.
Алексей Дзиковицкий: Польские участники фестиваля.
А среди постоянных гостей "Басовища" есть и группа швейцарцев. Неужели в Швейцарии такой дефицит концертов и фестивалей, что нужно ехать на край Европы - в небольшое местечко на польско-белорусской границе?
Швейцарец: Знаете, это похоже на фестивали, которые проходили в середине 80-х, или когда я был еще младше, на Западе. Есть в этом какой-то особенный дух. А кроме того, мне интересно, как это удается белорусскому национальному меньшинству устроить такое в Польше?
Алексей Дзиковицкий: Устроить такой фестиваль белорусам, живущим в Польше, удается, прежде всего, благодаря их энтузиазму, а также помощи польского государства и польских спонсоров. Официальный Минск к "Басовищу" никакого отношения не имеет.
Не будет преувеличением сказать, что именно благодаря существованию "Басовища" белорусская рок-музыка, наперекор запретам и гонениям в собственной стране, стремительно развивается.
Практически все, что в современной белорусской рок-культуре заслуживает внимания, делается по-белорусски. Не малую роль в этом играет "Басовище", на сцене которого выступают только белорусско-язычные исполнители.
Примечательно, что для того, чтобы выступить на фестивале, свои песни на белорусский специально переводят некоторые группы из западной или центральной Польши. Среди них группа "Triquetra".
Что же касается конкурсной программы "Басовища", то, по мнению ряда польских критиков, в последние годы ее участники показывают все более интересную музыку. Музыкальный обозреватель Лукаш Стэп:
Лукаш Стэп: Очень хороший и интересный был конкурс. По моему мнению, начиная с 2000 года, конкурсанты зачастую предлагают более интересную, свежую музыку, чем гости фестиваля - те, кто имеет статус "звезд". Чувствуется, что у молодых музыкантов есть желание играть что-то новое, по-новому смотреть на музыку.
Алексей Дзиковицкий: Участники конкурса - группа "Anima".
На "Басовище" нет гран-при, хотя участники конкурсной программы получают различные призы от организаторов, спонсоров и местных властей. Наиболее ценный из них - это 80 часов записи в профессиональной студии в Белостоке. В нынешнем году этот приз достался группе "Тарпач" из Минска.
Вокалистка группы "Тарпач" Светлана Сухака.
Светлана Сухака: Это наш родной язык, поэтому мы и поем по-белорусски. Белорусская культура сейчас в кризисе, нужно это исправить. Теперь в Минске, когда говоришь по-белорусски, тебе вслед оглядываются, как будто больного какого-то встретили. Это не нормально. Наперекор пропаганде, людям нужно показывать, что по-белорусски можно петь. Белоруссия - это значит белорусский язык.
Алексей Дзиковицкий: "Басовище" трудно представить без Леона Тарасевича. В этом году известный художник был в жюри фестиваля. Леон Тарасевич:
Леон Тарасевич: Мне кажется, что "Басовище" - это пульс, будущее нашей белорусской культуры. Какое "Басовище", таким будет и ее будущее.
Алексей Дзиковицкий: Что ж, если Леон Тарасевич прав, то у белорусской культуры, по крайней мере, рок-культуры, будущее наверняка есть.
Жаль только, что белорусская рок-музыка, которую в Городок приезжают слушать тысячи людей, в самой Белоруссии в опале.
Вячеслав Корень: Официально, в Белоруссии рок-музыки нет. Мы все в подполье - и известные, и неизвестные группы. Выйти из этого подполья шансов пока нет, да и не стоит этого делать, по-моему. Даже если изменить свою музыку и тексты в угоду официозу, облегчить звучание, "опопсеть" - денег все равно не заработаешь. Примеров сколько угодно. Поэтому нужно делать то, что нравится, и что считаешь правильным.
Алексей Дзиковицкий: Так считает Вячеслав Корень - председатель жюри нынешнего фестиваля, ветеран белорусского рока, лидер группы "Улис".
Кстати, в этом году на "Басовище" была впервые вручена награда не участникам конкура, а звезде фестиваля. Специальную награду Белорусской службы Радио Свобода "Музыка свободы" получил как раз Вячеслав Корень. В 90 году он написал песню "Радыё Свабода", которая стала символом белорусского возрождения и лейтмотивом программ Белорусской службы "Свободы".
