Автор программы Нелли Павласкова
Имя чешской журналистки Милены Есенской, антифашистки, погибшей в немецком концентрационном лагере Равенсбрюк, вошло в историю мировой литературы, прежде всего, благодаря Францу Кафке, любившему эту незаурядную женщину и оставившему после себя свидетельство их отношений - 134 письма Милене, опубликованных впервые в 1952 году. Кафка и Есенска познакомились в 1920 году.
Живя в Праге, Кафка не мог не знать о Милене Есенской, хотя она была на 13 лет моложе его. Кафка не мог не знать историю, о которой говорила в 1917 году вся Прага. Молодая красавица-студентка, дочь богатого пражского стоматолога, профессора пражского университета Яна Есенского и племянница известной чешской писательницы Ружены Есенской, бросила вызов отцу, патриоту и шовинисту, и сбежала из его затхлого дома с пражским литератором и салонным философом евреем Эрнстом Поллаком, который был старше ее на 10 лет.
Отец заточил непокорную дочь в сумасшедший дом, где она провела три четверти года, ухитряясь иногда по ночам убегать к Поллаку. Узнав об этом, сломленный отец дал разрешение выпустить ее из больницы, разрешил брак и даже дал приданое, но поставил условие: оба должны немедленно убраться из Праги. И в 1919 году чета Поллак отправляется в Вену. Австрийская исследовательница Марта Котек в книге "Легенда Милены" пишет.
Диктор: Милену со школьных лет тянуло к жизни богемы. В Праге ее влекло к немецким и еврейским интеллектуалам, к космополитической культуре, прочь от вырастившей ее провинциальности. Новое поколение пражской молодежи, поколенее Милены и ее друзей, молодые люди - чехи, евреи и немцы - сломали преграды и предрассудки и нашли путь друг к другу.
Нелли Павласкова: В Вене жизнь супругов Поллак протекала точно так же, как и в Праге, - в литературных кафе с друзьями. Хотя материально жилось им после войны несравненно тяжелее. В среде богемы царствовала сексуальная свобода, главным оракулом и практиком которой был муж Милены Эрнст. Ее брак разваливался. Почва уходила из-под ног. Но силой воли подавила она в себе упадочнические настроения, пристрастие к кокаину, и занялась делом - переводом на чешский язык произведений своих друзей. В 1919 году Милена прочитала первые новеллы Кафки и зажглась идеей перевести их на чешский язык. О рассказе "Превращение" она позже скажет Кафке: "Это обо мне". Милена пишет Кафке в Мерано, где он находился на лечении от начинающегося туберкулеза, и просит дать ей разрешение на перевод его рассказов. Гораздо позже она о нем напишет.
Диктор: Самый лучший человек, которого я знала, был иностранец. Это был невероятно благородный человек, но он скрывал это, как тот, кто стесняется получать выгоды по сравнению с другими. Он умер, и я не боюсь этой фразы, он был слишком хорош для этого мира.
Нелли Павласкова: Милена поняла Кафку сердцем. Но если судить по воспоминаниям ее подруг и дочери, она, пожалуй, так и не осознала, кем была для него, что для него значила. И почему он поступил с ней, как ей казалось, несправедливо. Так, как и с остальными возлюбленными, - отказался от ее любви. Как же это все было? Вот, что пишет о начале их любви дочь Есенской Яна Черна в своей книге "Адресат Милена Есенска".
Диктор: Для Милены его письма были бальзамом на раны, кровоточащие от ревности к бесчисленным изменам мужа, от унижения нищетой, которую она раньше не знала, от одиночества, которое она переносила хуже всего. Они не рисковали тем, чем рискуют те, чьи тела живут вместе, как и их души. Вместо физической близости они получили в награду влечение к ней. Встреча с живым Кафкой не разочаровала Милену. Это была встреча с тем, о чем она никогда не могла и мечтать в реальной жизни.
Нелли Павласкова: Их встреча в Вене состоялась. И принесла им четыре дня полного счастья. Кафка возвращается в Прагу влюбленным, покоренным и на второй день отправляется с объяснениями к своей невесте Юлии. Они расстаются по взаимному согласию. "Она не сказала ни одного худого слова ни о тебе, ни обо мне", - пишет он Милене. Физическая близость с Миленой выбила из рук Кафки его оружие, осторожность лесного зверя. Он влюблен, как гимназист, и тоскует без возлюбленной в Праге.
Диктор: В ушах звенит маленький колокольчик: "Она уже не с тобой". Правда есть еще где-то в небесах исполинский колокол, и он звенит: "Она не оставит тебя". Но маленький-то колокольчик совсем близко, в ушах. Непостижимо, как можно быть вдали от тебя.
Нелли Павласкова: И снова Кафкой овладевают матримониальные настроения. Он начинает помогать Милене материально, регулярно отправляет ей деньги. Но что-то все же у них не ладится. Теперь Кафка нетерпеливо зовет свою возлюбленную в Прагу. Но на этот раз не может приехать она и, главное, не может вразумительно объяснить почему. Некоторый свет на это проливает дочь Милены Яна.
Диктор: Милена действительно знает, что Кафка сделал бы для нее все на свете. Но знает также, что ей невозможно признаться ему в том, в чем не может она полностью признаться самой себе. Что не дано ей порвать с мужем, который имеет над ней роковую власть.
Нелли Павласкова: Кафка не принимает правил игры литературных венских кафе, робко предлагаемых ему Миленой. Он не хочет участвовать не в треугольниках, не в четырехугольниках, завязавшихся в Вене. Не хочет соперничать с мужем Милены Эрнстом.
Диктор: Я ведь не борюсь с твоим мужем за тебя. Борьба совершается только в тебе. Если бы решение зависело от борьбы между твоим мужем и мною, все было бы давно решено.
Нелли Павласкова: Дочь Милены Яна Черна в своей книге "Адресат Милена Есенска".
Диктор: Милена очутилась в странном положении. Кафка ей помогал всесторонне, психически и материально. И, тем самым, помогал ей облегчить ее брак с Эрнстом. Брак, о котором Кафка мечтал, чтобы он распался и чтобы Милена ушла к нему. Любовь Кафки возвышала Милену в глазах Эрнста, высоко ценившего Кафку как писателя.
Нелли Павласкова: В это лето 20-го года письма и телеграммы летели из Праги в Вену и обратно, наталкиваясь друг на друга. Нежные упреки устаревали, ибо их опережали пылкие любовные признания. Они писали друг другу дважды в день. Кафка 20 дней по приезде в Прагу палец о палец не ударил на работе, он только глотал ее письма, писал ей и не спал ночами. Это состояние было сродни творчеству, единственному смыслу жизни Кафки.
Диктор: Получается, что каждый из нас живет в супружестве. Ты в Вене, а я со своими страхами в Праге. И мы оба тщетно пытаемся порвать эти узы.
Нелли Павласкова: Встреча в середине августа в пограничном городе Гмент принесла боль и разочарование. Неизвестно, что там произошло. Ясно одно: Кафка почувствовал, что она ему не принадлежит или принадлежит не только ему и что она не в силах освободиться от пут, связывающих ее с Эрнстом.
Диктор: Милена, зачем ты пишешь о нашем совместном будущем? Ведь оно никогда не наступит. Или потому-то ты о нем и пишешь? Мало есть несомненных истин в мире, но вот эта из их числа. Никогда мы не будем жить вместе, в общей квартире бок о бок, с общим столом, никогда даже общего города у нас не будет.
Нелли Павласкова: И как всегда, расставаясь, Кафка берет вину на себя.
Диктор: В пространстве вокруг меня невозможно жить по-человечески. Ты это видишь, и все еще не хочешь этому поверить? Ты пишешь, что у тебя нет надежды. У тебя есть надежда - суметь навсегда уйти от меня. А эти письма - одна только мука. Они рождены мукой, неизбывной мукой. И причиняют одну лишь муку, неизбывную муку. И к чему все это?
Нелли Павласкова: Последняя подруга Милены Маргарет Бубер-Нойман, подружившаяся с ней в концлагере Равенсбрюк, в книге "Подруга Кафки Милена", написала.
Диктор: Милена была полна противоречий. В ней соединялись женская нежность с мужской решительностью. Она скоро поняла, что ее любовь к Кафке не имеет будущего. Любовные отношения были закончены по желанию Кафки. Он был тяжело болен и страдал от Милениной жизнерадостности, с которой она требовала от него любви физической, а это его и отталкивало.
Нелли Павласкова: Но сама Милена, сразу после запрета Кафки писать ему письма, иначе оценивала причины разрыва. В отчаянных письмах другу Кафки, писателю Максу Броду, ей все виделось по-другому, чем спустя 20 лет. И она тогда писала.
Диктор: Я на краю безумия. Я знаю, кто такой Франк (так она называла Кафку), и не знаю, что случилось, это моя вина или не моя? Напишите мне простую, голую, пусть и жесткую правду. Если бы я поехала с ним в Прагу, я осталась бы для него тем, кем была. Но я не способна была оставить своего мужа и, может быть, я слишком женщина, чтобы иметь силу подчиниться его жизни, о которой я знала, что она будет означать самый строгий аскетизм на всю жизнь. Желание жить земной жизнью победило во мне все остальное - любовь к нему, восхищение им. А потом было поздно. Потом эта борьба во мне была слишком заметна, и это его испугало. Сердце у меня разрывается и висит, как на удочке. И так тоненько, так раздирающе больно болит.
Нелли Павласкова: Но не только это отняло Милену у Кафки. В Вене не замедлил появиться и змей-искуситель. Это был второй Франц, второй пражанин. Обедневший немецкий граф коммунист Шафготш. Он четыре года провел в русском плену. Шафготш был лично знаком с Лениным и Троцким, вел с ними переговоры в 1918 году об освобождении 30 тысяч австрийских и немецких военнопленных инвалидов. По его рассказам, он пробивался к Троцкому в Зимний дворец со словами: "Пустите меня к Бронштейну. Я его лично знаю по венскому кафе "Централь"". Миссия графа якобы увенчалась успехом. Он вступил в России в компартию и явился в Вену твердокаменным большевиком. Вот что пишет австрийская исследовательница Марта Котык.
Диктор: В период романа Милены с Кафкой Шафготш снимал комнату в ее с Полаком квартире. В 30-е годы в Праге, будучи замужем за архитектором коммунистом Крейцером, Милена постоянно нуждалась в средствах и тоже сдавала комнаты в своей квартире. Одно время у нее жили сразу два квартиранта. Один был троцкист Эвжен Клингер, ставший ее последним мужем. Он был на 10 лет ее моложе. Второй квартирант - коммунист Клемент Готвальд, в ту пору депутат парламента от компартии. После переворота 1948 года он стал президентом Чехословакии и засадил Клингера в тюрьму на 8 лет в сфабрикованном политическом процессе.
Нелли Павласкова: Интересно, посадил бы Готвальд Милену, доживи она до тех, новых времен. Ради красного графа Шафготша Милена все-таки оставила мужа и Вену. Уехала с Шафготшем на 9 месяцев в Дрезден, изучать теорию коммунизма. В Прагу она вернулась в 1925 году уже после смерти Кафки вместе с Шафготшем. Приезд Милены в Прагу был триумфальным. Теперь она известная и популярная журналистка. За нее борются крупные журналы и газеты - и левые, и правые. На фоне Милены Шафготш сникает и покидает ее. Впрочем, он снова всплывает в Праге в 40-е годы, как член на этот раз нацистской партии, сотрудник ее разведки. Однако Шафготш палец о палец не ударил, чтобы спасти Милену, заключенную в концлагерь и тепло его там вспоминавшую. А в 1945 году Шафготш, теперь уже как старый большевик и русофил, устраивается переводчиком в советской комендатуре в Австрии. Умер Шафготш в 72 году. После него остались мемуары.
Но вернемся к Кафке и Милене. После драматического расставания, Кафка не переставал интересоваться делами Милены, ее журналистской работой. Но в письмах он теперь обращается к ней на "вы" и "госпожа Милена". Они живут вместе для того, чтобы иметь друга, товарища. Кафка и сам в 1922 году пишет роман "Замок", в котором подруги Милены, как они засвидетельствовали в своих мемуарах, узнали ее в образе Фриды и, отчасти, в образе Амалии. До 1923 года Милена несколько раз посетила Кафку в Праге, в доме его родителей и порывалась приехать к нему в горный санаторий. Он ее настоятельно отговаривал. Любовь была мертва. А может быть, и нет? Запись в дневнике Кафки.
Диктор: Последние ее визиты были гордые и милые как всегда, но все-таки, немного утомительные. Милена была здесь, больше не придет. Вероятно, это умно и правильно. И все же, наверное, есть еще возможность. Запертая дверь, которую мы оба охраняем, чтобы она не открылась или, вернее, чтобы мы ее не открыли, ибо сама она не откроется.
Нелли Павласкова: Это была их последняя встреча. Но письма не закончились. Именно ей вручает писатель свои дневники. Всего 15 тетрадей с просьбой передать их после его смерти Максу Броду. Дальнейшая жизнь Милены связана с мужем, архитектором Крейцером, дочерью и политикой. Она вступает в компартию Чехословакии, потом, узнав о политических процессах и арестах в Советском Союзе, выходит из нее, расходится с мужем, а весь 38-й и начало 1939 года, вплоть до ареста, помогает своим друзьям, евреям и антифашистам, бежать через Чехословакию на Запад, за океан. Ее последние статьи об оккупации Чехии, о судетских немцах, о сталинских процессах - это лучшее, что было создано в чешской журналистике. В 1939 году Милена отправляет в Англию своего бывшего мужа Эрнста Поллака и нового мужа Эвжена Клингера. Достает им паспорта и визы, прячет у себя дома семью левого журналиста Станислава Будина и помогает им выехать из Чехии. И здесь мы вплотную подходим к нашему времени. Эта семья вернулась после войны в Прагу. Дочь Станислава Будина Рита стала в 60-е годы женой известного деятеля пражской весны, друга Горбачева Зденека Млинаржа. Их дочь была названа в честь Есенской Миленой. Сама Рита Будинова-Климова стала после 89 года послом Чехословакии в США. Она была близкой знакомой бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт, с которой ее связывала одинаковая судьба - жизнь в довоенной Чехословакии и эмиграция в штаты. Рита Будинова безвременно скончалась, а с ее дочерью Миленой Млинарж мы встретились во дворце Кински, где когда-то на первом этаже находился магазин отца Кафки, а на втором и третьем немецкая гимназия, которую закончил Франц Кафка. Теперь там кабинет Милены, работающей заместителем директора Национальной Картинной галереи. Я спросила ее, что ей известно из семейных преданий о ее знаменитой тезке?
Милена Млинарж: То, что я знаю и могу рассказать, это действительно семейная история и хранимая у нас традиция. Мне доподлинно известно, что родители и бабушка с дедушкой назвали меня Миленой в честь Есенской. Потому что ее в нашей семье вспоминали с любовью и благодарностью. Мои дедушка и бабушка были родом из Каменец-Подольска. Они приехали в Прагу в 1922 году и с Миленой познакомились в 30-е годы в левых кругах пражской интеллигенции. У дедушки, очень рационального и сдержанного человека при вспоминании о Милене сверкала в глазах влага, а в голосе звучала растроганность. Милена спасла нашу семью 13 марта 1939 года при драматических обстоятельствах. Накануне вхождения в Прагу немецких войск. Дедушке и бабушке удалось в последний момент сесть в поезд и через Германию по визам, которые достала Милена, уехать в Америку. Эмиграция спасла мою семью, иначе ее ждала бы неминуемая гибель.
Нелли Павласкова: А рассказывали ли вам дедушка и бабушка что-нибудь об Есенской в связи с Кафкой?
Милена Млинарж: Нет, об ее отношениях с Кафкой дедушка ничего не говорил. Кроме того, и я это сама слышала, и он настаивал на том, что между ними была платоническая дружба, что границы горячей дружбы они никогда не переступили. Мне казалось, что дедушка настаивал на этом как мужчина. Что, мол, с такой выдающейся женщиной, с такой сильной личностью, Кафка мог поддерживать только дружбу. И ничего другого быть просто не могло.
Нелли Павласкова: Отправив в 1939 году из Чехословакии всех мужей и друзей, Милена осталась в Праге с 11-летней дочерью, больная, хромая, измученная ревматизмом. Физически это была совсем иная Милена. Уже не синеглазая красавица, покорившая Кафку. Ее арестовали осенью 1939 года и отправили в концлагерь Равенсбрюк с пометкой "Возвращение нежелательно". Эту тему продолжает литературовед Марта Котык.
Диктор: Чешские лагерные коммунистки - жена Фучека Густа, жена Запотоцкого и жена Тельмана Роза - плохо относились к Милене и Маргарет, называли их троцкистками и шпионками, лишали их помощи и поддержки. После войны государственная вдова Фучекова сделала все возможное для забвения памяти Милены, и помехой здесь был уже не Кафка, а сам Фучек, который по свидетельству очевидцев был влюблен в Есенскую в 30-е году, носил ей цветы охапками и писал страстные письма.
Нелли Павласкова: Милена пережила Кафку на 20 лет. Она умерла в 1944 в концлагере от уремии после удаления почки. В феврале 1995 года Есенская была посмертно награждена почетным дипломом израильского мемориала Яд Вашем и в ее честь было посажено дерево в Иерусалиме в алее праведников, спасавших во время войны жертв холокоста.
Шли годы, постепенно умирали герои рассказанной здесь истории. Подруга Милены художница Ярослава Вондрачкова, выпустившая о ней книгу воспоминаний, привела слова Милены: "Я была с Кафкой до самого конца". Это правда не факта, но чувства. У постели больного неотлучно находилась Дора Диамант, с которой он прожил последний год своей жизни и о которой Вондрачкова написала, что она как будто сошла с картин Шагала.
Диктор: Этот луч пришел к нему из страшного далека. Там встретил Франц хасидку Дору. Она прочитала ему главу из Исайи и он забрал ее с собой и уехал с ней в Берлин. Теперь ходит на лекции в Университет науки о еврействе и дальше пишет свои странные рассказы. В 24-м я была в Берлине у подруги. Он сказал мне: "Я несу лекарство жене Кафки. Пойдем к ним. Он будет рад, что приехал кто-то из Праги". Кафка ожил при рассказах о Праге. Но Дора, та, что с Витебска из шагаловской картины, не разрешила ему говорить, потому что от говорения у него болело горло. Я не посмела говорить о Милене. Только о Праге. Рут дала Доре лекарство. Потом мы пошли к калитке. Кажется, там был садик. Калитка, садик. Может быть, это была та самая калитка из последнего письма Кафки Милене.
Диктор: Я уже вообще не пишу. Жду времен лучших или еще худших. Но за мной есть хороший и нежный уход, едва не доходящий до пределов земных возможностей. А теперь искренние приветы. И что из того, если они рухнут на землю у садовой калитки. Может быть, поэтому их сила будет еще больше.
Имя чешской журналистки Милены Есенской, антифашистки, погибшей в немецком концентрационном лагере Равенсбрюк, вошло в историю мировой литературы, прежде всего, благодаря Францу Кафке, любившему эту незаурядную женщину и оставившему после себя свидетельство их отношений - 134 письма Милене, опубликованных впервые в 1952 году. Кафка и Есенска познакомились в 1920 году.
Живя в Праге, Кафка не мог не знать о Милене Есенской, хотя она была на 13 лет моложе его. Кафка не мог не знать историю, о которой говорила в 1917 году вся Прага. Молодая красавица-студентка, дочь богатого пражского стоматолога, профессора пражского университета Яна Есенского и племянница известной чешской писательницы Ружены Есенской, бросила вызов отцу, патриоту и шовинисту, и сбежала из его затхлого дома с пражским литератором и салонным философом евреем Эрнстом Поллаком, который был старше ее на 10 лет.
Отец заточил непокорную дочь в сумасшедший дом, где она провела три четверти года, ухитряясь иногда по ночам убегать к Поллаку. Узнав об этом, сломленный отец дал разрешение выпустить ее из больницы, разрешил брак и даже дал приданое, но поставил условие: оба должны немедленно убраться из Праги. И в 1919 году чета Поллак отправляется в Вену. Австрийская исследовательница Марта Котек в книге "Легенда Милены" пишет.
Диктор: Милену со школьных лет тянуло к жизни богемы. В Праге ее влекло к немецким и еврейским интеллектуалам, к космополитической культуре, прочь от вырастившей ее провинциальности. Новое поколение пражской молодежи, поколенее Милены и ее друзей, молодые люди - чехи, евреи и немцы - сломали преграды и предрассудки и нашли путь друг к другу.
Нелли Павласкова: В Вене жизнь супругов Поллак протекала точно так же, как и в Праге, - в литературных кафе с друзьями. Хотя материально жилось им после войны несравненно тяжелее. В среде богемы царствовала сексуальная свобода, главным оракулом и практиком которой был муж Милены Эрнст. Ее брак разваливался. Почва уходила из-под ног. Но силой воли подавила она в себе упадочнические настроения, пристрастие к кокаину, и занялась делом - переводом на чешский язык произведений своих друзей. В 1919 году Милена прочитала первые новеллы Кафки и зажглась идеей перевести их на чешский язык. О рассказе "Превращение" она позже скажет Кафке: "Это обо мне". Милена пишет Кафке в Мерано, где он находился на лечении от начинающегося туберкулеза, и просит дать ей разрешение на перевод его рассказов. Гораздо позже она о нем напишет.
Диктор: Самый лучший человек, которого я знала, был иностранец. Это был невероятно благородный человек, но он скрывал это, как тот, кто стесняется получать выгоды по сравнению с другими. Он умер, и я не боюсь этой фразы, он был слишком хорош для этого мира.
Нелли Павласкова: Милена поняла Кафку сердцем. Но если судить по воспоминаниям ее подруг и дочери, она, пожалуй, так и не осознала, кем была для него, что для него значила. И почему он поступил с ней, как ей казалось, несправедливо. Так, как и с остальными возлюбленными, - отказался от ее любви. Как же это все было? Вот, что пишет о начале их любви дочь Есенской Яна Черна в своей книге "Адресат Милена Есенска".
Диктор: Для Милены его письма были бальзамом на раны, кровоточащие от ревности к бесчисленным изменам мужа, от унижения нищетой, которую она раньше не знала, от одиночества, которое она переносила хуже всего. Они не рисковали тем, чем рискуют те, чьи тела живут вместе, как и их души. Вместо физической близости они получили в награду влечение к ней. Встреча с живым Кафкой не разочаровала Милену. Это была встреча с тем, о чем она никогда не могла и мечтать в реальной жизни.
Нелли Павласкова: Их встреча в Вене состоялась. И принесла им четыре дня полного счастья. Кафка возвращается в Прагу влюбленным, покоренным и на второй день отправляется с объяснениями к своей невесте Юлии. Они расстаются по взаимному согласию. "Она не сказала ни одного худого слова ни о тебе, ни обо мне", - пишет он Милене. Физическая близость с Миленой выбила из рук Кафки его оружие, осторожность лесного зверя. Он влюблен, как гимназист, и тоскует без возлюбленной в Праге.
Диктор: В ушах звенит маленький колокольчик: "Она уже не с тобой". Правда есть еще где-то в небесах исполинский колокол, и он звенит: "Она не оставит тебя". Но маленький-то колокольчик совсем близко, в ушах. Непостижимо, как можно быть вдали от тебя.
Нелли Павласкова: И снова Кафкой овладевают матримониальные настроения. Он начинает помогать Милене материально, регулярно отправляет ей деньги. Но что-то все же у них не ладится. Теперь Кафка нетерпеливо зовет свою возлюбленную в Прагу. Но на этот раз не может приехать она и, главное, не может вразумительно объяснить почему. Некоторый свет на это проливает дочь Милены Яна.
Диктор: Милена действительно знает, что Кафка сделал бы для нее все на свете. Но знает также, что ей невозможно признаться ему в том, в чем не может она полностью признаться самой себе. Что не дано ей порвать с мужем, который имеет над ней роковую власть.
Нелли Павласкова: Кафка не принимает правил игры литературных венских кафе, робко предлагаемых ему Миленой. Он не хочет участвовать не в треугольниках, не в четырехугольниках, завязавшихся в Вене. Не хочет соперничать с мужем Милены Эрнстом.
Диктор: Я ведь не борюсь с твоим мужем за тебя. Борьба совершается только в тебе. Если бы решение зависело от борьбы между твоим мужем и мною, все было бы давно решено.
Нелли Павласкова: Дочь Милены Яна Черна в своей книге "Адресат Милена Есенска".
Диктор: Милена очутилась в странном положении. Кафка ей помогал всесторонне, психически и материально. И, тем самым, помогал ей облегчить ее брак с Эрнстом. Брак, о котором Кафка мечтал, чтобы он распался и чтобы Милена ушла к нему. Любовь Кафки возвышала Милену в глазах Эрнста, высоко ценившего Кафку как писателя.
Нелли Павласкова: В это лето 20-го года письма и телеграммы летели из Праги в Вену и обратно, наталкиваясь друг на друга. Нежные упреки устаревали, ибо их опережали пылкие любовные признания. Они писали друг другу дважды в день. Кафка 20 дней по приезде в Прагу палец о палец не ударил на работе, он только глотал ее письма, писал ей и не спал ночами. Это состояние было сродни творчеству, единственному смыслу жизни Кафки.
Диктор: Получается, что каждый из нас живет в супружестве. Ты в Вене, а я со своими страхами в Праге. И мы оба тщетно пытаемся порвать эти узы.
Нелли Павласкова: Встреча в середине августа в пограничном городе Гмент принесла боль и разочарование. Неизвестно, что там произошло. Ясно одно: Кафка почувствовал, что она ему не принадлежит или принадлежит не только ему и что она не в силах освободиться от пут, связывающих ее с Эрнстом.
Диктор: Милена, зачем ты пишешь о нашем совместном будущем? Ведь оно никогда не наступит. Или потому-то ты о нем и пишешь? Мало есть несомненных истин в мире, но вот эта из их числа. Никогда мы не будем жить вместе, в общей квартире бок о бок, с общим столом, никогда даже общего города у нас не будет.
Нелли Павласкова: И как всегда, расставаясь, Кафка берет вину на себя.
Диктор: В пространстве вокруг меня невозможно жить по-человечески. Ты это видишь, и все еще не хочешь этому поверить? Ты пишешь, что у тебя нет надежды. У тебя есть надежда - суметь навсегда уйти от меня. А эти письма - одна только мука. Они рождены мукой, неизбывной мукой. И причиняют одну лишь муку, неизбывную муку. И к чему все это?
Нелли Павласкова: Последняя подруга Милены Маргарет Бубер-Нойман, подружившаяся с ней в концлагере Равенсбрюк, в книге "Подруга Кафки Милена", написала.
Диктор: Милена была полна противоречий. В ней соединялись женская нежность с мужской решительностью. Она скоро поняла, что ее любовь к Кафке не имеет будущего. Любовные отношения были закончены по желанию Кафки. Он был тяжело болен и страдал от Милениной жизнерадостности, с которой она требовала от него любви физической, а это его и отталкивало.
Нелли Павласкова: Но сама Милена, сразу после запрета Кафки писать ему письма, иначе оценивала причины разрыва. В отчаянных письмах другу Кафки, писателю Максу Броду, ей все виделось по-другому, чем спустя 20 лет. И она тогда писала.
Диктор: Я на краю безумия. Я знаю, кто такой Франк (так она называла Кафку), и не знаю, что случилось, это моя вина или не моя? Напишите мне простую, голую, пусть и жесткую правду. Если бы я поехала с ним в Прагу, я осталась бы для него тем, кем была. Но я не способна была оставить своего мужа и, может быть, я слишком женщина, чтобы иметь силу подчиниться его жизни, о которой я знала, что она будет означать самый строгий аскетизм на всю жизнь. Желание жить земной жизнью победило во мне все остальное - любовь к нему, восхищение им. А потом было поздно. Потом эта борьба во мне была слишком заметна, и это его испугало. Сердце у меня разрывается и висит, как на удочке. И так тоненько, так раздирающе больно болит.
Нелли Павласкова: Но не только это отняло Милену у Кафки. В Вене не замедлил появиться и змей-искуситель. Это был второй Франц, второй пражанин. Обедневший немецкий граф коммунист Шафготш. Он четыре года провел в русском плену. Шафготш был лично знаком с Лениным и Троцким, вел с ними переговоры в 1918 году об освобождении 30 тысяч австрийских и немецких военнопленных инвалидов. По его рассказам, он пробивался к Троцкому в Зимний дворец со словами: "Пустите меня к Бронштейну. Я его лично знаю по венскому кафе "Централь"". Миссия графа якобы увенчалась успехом. Он вступил в России в компартию и явился в Вену твердокаменным большевиком. Вот что пишет австрийская исследовательница Марта Котык.
Диктор: В период романа Милены с Кафкой Шафготш снимал комнату в ее с Полаком квартире. В 30-е годы в Праге, будучи замужем за архитектором коммунистом Крейцером, Милена постоянно нуждалась в средствах и тоже сдавала комнаты в своей квартире. Одно время у нее жили сразу два квартиранта. Один был троцкист Эвжен Клингер, ставший ее последним мужем. Он был на 10 лет ее моложе. Второй квартирант - коммунист Клемент Готвальд, в ту пору депутат парламента от компартии. После переворота 1948 года он стал президентом Чехословакии и засадил Клингера в тюрьму на 8 лет в сфабрикованном политическом процессе.
Нелли Павласкова: Интересно, посадил бы Готвальд Милену, доживи она до тех, новых времен. Ради красного графа Шафготша Милена все-таки оставила мужа и Вену. Уехала с Шафготшем на 9 месяцев в Дрезден, изучать теорию коммунизма. В Прагу она вернулась в 1925 году уже после смерти Кафки вместе с Шафготшем. Приезд Милены в Прагу был триумфальным. Теперь она известная и популярная журналистка. За нее борются крупные журналы и газеты - и левые, и правые. На фоне Милены Шафготш сникает и покидает ее. Впрочем, он снова всплывает в Праге в 40-е годы, как член на этот раз нацистской партии, сотрудник ее разведки. Однако Шафготш палец о палец не ударил, чтобы спасти Милену, заключенную в концлагерь и тепло его там вспоминавшую. А в 1945 году Шафготш, теперь уже как старый большевик и русофил, устраивается переводчиком в советской комендатуре в Австрии. Умер Шафготш в 72 году. После него остались мемуары.
Но вернемся к Кафке и Милене. После драматического расставания, Кафка не переставал интересоваться делами Милены, ее журналистской работой. Но в письмах он теперь обращается к ней на "вы" и "госпожа Милена". Они живут вместе для того, чтобы иметь друга, товарища. Кафка и сам в 1922 году пишет роман "Замок", в котором подруги Милены, как они засвидетельствовали в своих мемуарах, узнали ее в образе Фриды и, отчасти, в образе Амалии. До 1923 года Милена несколько раз посетила Кафку в Праге, в доме его родителей и порывалась приехать к нему в горный санаторий. Он ее настоятельно отговаривал. Любовь была мертва. А может быть, и нет? Запись в дневнике Кафки.
Диктор: Последние ее визиты были гордые и милые как всегда, но все-таки, немного утомительные. Милена была здесь, больше не придет. Вероятно, это умно и правильно. И все же, наверное, есть еще возможность. Запертая дверь, которую мы оба охраняем, чтобы она не открылась или, вернее, чтобы мы ее не открыли, ибо сама она не откроется.
Нелли Павласкова: Это была их последняя встреча. Но письма не закончились. Именно ей вручает писатель свои дневники. Всего 15 тетрадей с просьбой передать их после его смерти Максу Броду. Дальнейшая жизнь Милены связана с мужем, архитектором Крейцером, дочерью и политикой. Она вступает в компартию Чехословакии, потом, узнав о политических процессах и арестах в Советском Союзе, выходит из нее, расходится с мужем, а весь 38-й и начало 1939 года, вплоть до ареста, помогает своим друзьям, евреям и антифашистам, бежать через Чехословакию на Запад, за океан. Ее последние статьи об оккупации Чехии, о судетских немцах, о сталинских процессах - это лучшее, что было создано в чешской журналистике. В 1939 году Милена отправляет в Англию своего бывшего мужа Эрнста Поллака и нового мужа Эвжена Клингера. Достает им паспорта и визы, прячет у себя дома семью левого журналиста Станислава Будина и помогает им выехать из Чехии. И здесь мы вплотную подходим к нашему времени. Эта семья вернулась после войны в Прагу. Дочь Станислава Будина Рита стала в 60-е годы женой известного деятеля пражской весны, друга Горбачева Зденека Млинаржа. Их дочь была названа в честь Есенской Миленой. Сама Рита Будинова-Климова стала после 89 года послом Чехословакии в США. Она была близкой знакомой бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт, с которой ее связывала одинаковая судьба - жизнь в довоенной Чехословакии и эмиграция в штаты. Рита Будинова безвременно скончалась, а с ее дочерью Миленой Млинарж мы встретились во дворце Кински, где когда-то на первом этаже находился магазин отца Кафки, а на втором и третьем немецкая гимназия, которую закончил Франц Кафка. Теперь там кабинет Милены, работающей заместителем директора Национальной Картинной галереи. Я спросила ее, что ей известно из семейных преданий о ее знаменитой тезке?
Милена Млинарж: То, что я знаю и могу рассказать, это действительно семейная история и хранимая у нас традиция. Мне доподлинно известно, что родители и бабушка с дедушкой назвали меня Миленой в честь Есенской. Потому что ее в нашей семье вспоминали с любовью и благодарностью. Мои дедушка и бабушка были родом из Каменец-Подольска. Они приехали в Прагу в 1922 году и с Миленой познакомились в 30-е годы в левых кругах пражской интеллигенции. У дедушки, очень рационального и сдержанного человека при вспоминании о Милене сверкала в глазах влага, а в голосе звучала растроганность. Милена спасла нашу семью 13 марта 1939 года при драматических обстоятельствах. Накануне вхождения в Прагу немецких войск. Дедушке и бабушке удалось в последний момент сесть в поезд и через Германию по визам, которые достала Милена, уехать в Америку. Эмиграция спасла мою семью, иначе ее ждала бы неминуемая гибель.
Нелли Павласкова: А рассказывали ли вам дедушка и бабушка что-нибудь об Есенской в связи с Кафкой?
Милена Млинарж: Нет, об ее отношениях с Кафкой дедушка ничего не говорил. Кроме того, и я это сама слышала, и он настаивал на том, что между ними была платоническая дружба, что границы горячей дружбы они никогда не переступили. Мне казалось, что дедушка настаивал на этом как мужчина. Что, мол, с такой выдающейся женщиной, с такой сильной личностью, Кафка мог поддерживать только дружбу. И ничего другого быть просто не могло.
Нелли Павласкова: Отправив в 1939 году из Чехословакии всех мужей и друзей, Милена осталась в Праге с 11-летней дочерью, больная, хромая, измученная ревматизмом. Физически это была совсем иная Милена. Уже не синеглазая красавица, покорившая Кафку. Ее арестовали осенью 1939 года и отправили в концлагерь Равенсбрюк с пометкой "Возвращение нежелательно". Эту тему продолжает литературовед Марта Котык.
Диктор: Чешские лагерные коммунистки - жена Фучека Густа, жена Запотоцкого и жена Тельмана Роза - плохо относились к Милене и Маргарет, называли их троцкистками и шпионками, лишали их помощи и поддержки. После войны государственная вдова Фучекова сделала все возможное для забвения памяти Милены, и помехой здесь был уже не Кафка, а сам Фучек, который по свидетельству очевидцев был влюблен в Есенскую в 30-е году, носил ей цветы охапками и писал страстные письма.
Нелли Павласкова: Милена пережила Кафку на 20 лет. Она умерла в 1944 в концлагере от уремии после удаления почки. В феврале 1995 года Есенская была посмертно награждена почетным дипломом израильского мемориала Яд Вашем и в ее честь было посажено дерево в Иерусалиме в алее праведников, спасавших во время войны жертв холокоста.
Шли годы, постепенно умирали герои рассказанной здесь истории. Подруга Милены художница Ярослава Вондрачкова, выпустившая о ней книгу воспоминаний, привела слова Милены: "Я была с Кафкой до самого конца". Это правда не факта, но чувства. У постели больного неотлучно находилась Дора Диамант, с которой он прожил последний год своей жизни и о которой Вондрачкова написала, что она как будто сошла с картин Шагала.
Диктор: Этот луч пришел к нему из страшного далека. Там встретил Франц хасидку Дору. Она прочитала ему главу из Исайи и он забрал ее с собой и уехал с ней в Берлин. Теперь ходит на лекции в Университет науки о еврействе и дальше пишет свои странные рассказы. В 24-м я была в Берлине у подруги. Он сказал мне: "Я несу лекарство жене Кафки. Пойдем к ним. Он будет рад, что приехал кто-то из Праги". Кафка ожил при рассказах о Праге. Но Дора, та, что с Витебска из шагаловской картины, не разрешила ему говорить, потому что от говорения у него болело горло. Я не посмела говорить о Милене. Только о Праге. Рут дала Доре лекарство. Потом мы пошли к калитке. Кажется, там был садик. Калитка, садик. Может быть, это была та самая калитка из последнего письма Кафки Милене.
Диктор: Я уже вообще не пишу. Жду времен лучших или еще худших. Но за мной есть хороший и нежный уход, едва не доходящий до пределов земных возможностей. А теперь искренние приветы. И что из того, если они рухнут на землю у садовой калитки. Может быть, поэтому их сила будет еще больше.
