Вадим Абдрашитов:

Очень четкое ухо у драматурга Миндадзе, очень точное перо, очень сложная и интересная драматургия, новаторская...

Владимир Дашкевич:

Саша вообще мало похож на свои сценарии. Он очень хорош в компании, он замечательный друг, очень чуткий человек, но он такой - как бы простой, нормальный, приятный, интеллигентный человек. А в его сценариях всегда живет некая дьявольщина...

Вероника Боде:

Творческий путь кинодраматурга Александра Миндадзе начался в суде.

Александр Миндадзе:

Мне было семнадцать лет. Во ВГИК и в Литинститут, куда я собирался тогда поступать одновременно, нужен был рабочий стаж. Во всяком случае, я чрезвычайно благодарен этому судебному своему опыту. Я работал секретарем судебных заседаний. Это была жизнь в ее концентрированном виде, и это было интересно. Это был конец шестидесятых годов, что-то происходило с людьми, с их отношениями под спудом, под прессом власти. Суд был советский, подробный, неделикатный, женщины-заседательницы были очень любопытны, и таких дел было десять за день. Если говорить языком того времени, прямым, это было такое познание жизни по Горькому, что иди-ка ты в народ, и так далее. Все-таки писатель должен часть своей жизни жить неписателем. Жизнь, которой ты живешь как все, она впоследствии становится той центробежной силой, которая тебя ведет, твою руку, и которая в общем хитрее любого хитроумного драматурга. Она так безапелляционно, но так абсолютно беспроигрышно выстраивает цепь доказательств человеческих поступков, как только может выстроить сама жизнь: такого сам не придумаешь. Но приходится придумывать, поскольку ты профессиональный писатель. И вот получается, что ты пишешь подчас про простых людей, про их жизнь, вторгаясь туда в спецодежде советских писателей, то есть, в кожаном своем пиджаке, и ты пишешь правду, но все-таки эта правда - не до конца, и кожаный пиджак нет-нет и проглядывает среди человеческих страстей и поступков.

Вероника Боде:

В основе первого сценария Александра Миндадзе - случай из его судебной практики. 74 год. Будущий фильм "Слово для защиты". К этому времени Миндадзе уже выпускник сценарного факультета Всесоюзного Государственного Института Кинематографии. Сценарием заинтересовался молодой режиссер Вадим Абдрашитов.

Вадим Абдрашитов:

Во ВГИКе я защитился не дипломом, а курсовой работой, сатирическая комедия по рассказу Григория Горина "Остановите Потапова", и с этой картиной был приглашен на работу на "Мосфильм" и стал искать сценарий для своего дебюта большого. Прочел огромное количество сценариев, более двухсот, пока по прошествии более года совершенно случайно не прочел сценарий, который был написан неизвестным мне молодым автором Александром Миндадзе - "Защитник" было рабочее название будущей картины. И когда я прочел, я понял, что это мое, я обязательно это должен, не могу не снимать. Я позвонил автору, мы как-то быстро познакомились и мгновенно начали работать. Вышла картина "Слово для защиты". В процессе работы над ней у нас появился замысел будущей картины "Поворот" - и так далее, и так далее. У нас какие-то общие пристрастия, наверное, общие взгляды, общие вкусовые установки, громко говоря, как-то, наверное, одинаково понимаем жизнь вокруг себя, течение времени - вот эти все вещи. А что касается качества того, что написано Миндадзе, то для меня он - один из лучших, если не лучший современный кинодраматург. Очень чуткое ухо у драматурга Миндадзе, очень точное перо, очень сложная и интересная драматургия, новаторская. Каждый раз, когда мы начинали картины свои, мы каждый раз начинали совершенно новую для себя историю. Картина "Парад планет", она совершенно другая, чем предыдущая картина, скажем, "Остановился поезд". А та в свою очередь разительно отличается от "Охоты на лис". Отличается по способу делания, по стилю, если хотите, по степени и природе условности. Когда ставятся новые задачи, несмотря на то, что это очень сложно, это чрезвычайно интересно.

Вероника Боде:

76-ой год. Фильмом "Слово для защиты" положено начало творческому союзу Миндадзе-Абдрашитов. Впереди - двадцать пять лет совместной работы. Десять фильмов. В советские времена все картины приходилось пробивать с большим трудом. И все впоследствии отмечались премиями - либо государственными, либо международными. Александр Миндадзе на сегодняшний день единственный российский сценарист - обладатель двух "Ник" и множества других престижных наград, среди которых приз Берлинского фестиваля "Серебряный медведь" и премия Эннио Флаяно "За литературный вклад в кинематограф". Говорит исследователь творчества Миндадзе и Абдрашитова американский славист, профессор Питтсбургского университета Владимир Падунов.

Владимир Падунов:

Первое, что нужно сказать о сценариях Александра Миндадзе, что они блестяще написаны. Это можно включать в любые курсы, скажем, в Америке для студентов, аспирантов по литературе - современная проза. Они читаются очень красиво и хорошо, и хорошо сделаны, написаны. Второй момент - это его совместная работа с Вадимом Абдрашитовым, их картины. Это постоянный поток первоклассного кино именно о современной действительности. На первом месте всегда стоит современность и это, пожалуй, самая важная первоначальная часть творчества Саши Миндадзе. То, что он смотрит таким глазом на современный окружающий свет, не прячется нигде. Картины не только дают нам обзор современности, но этот обзор включает в себя все сложности, противоречия, трудности, а с другой стороны, и яркости современной жизни. В этом отношении он уникален, там нет у него конкурента. А потом просто картины важны вот с какой с точки зрения - что такое русская идентичность, что такое русская национальность, что такое современное русское мышление в общественном плане. Каждая картина, начиная с первой картины "Слово для защиты", все они идут по одному этому потоку. И это величайшее достижение как и Саши Миндадзе, так и Вадима Абдрашитова. То есть, для западных специалистов по российскому кино Александр Миндадзе просто стоит на самом первом месте как сценарист.

Вероника Боде:

Ранние фильмы Миндадзе и Абдрашитова - "Слово для защиты" и "Поворот" (78 год) критикой приняты доброжелательно. Но скоро их картины поставят в тупик и прессу, и власти. 79 год. Фильм "Охота на лис". В инстанциях авторы представляли свою работу как "фильм о рабочем человеке". Но история рабочего человека получилась странная. Героя избивают в парке два подростка. Одного из них осуждают на три года. Героя мучает чувство вины. Он начинает навещать своего обидчика, добивается его досрочного освобождения. Жена ревнует героя, думая, что он ездит к женщине. Позже "Охоту на лис" называли "первым гомосексуальным фильмом". Авторы с этим не согласны. "Это было бы не так интересно", - говорит Александр Миндадзе. Фильм - об одиночестве. Вполне благополучный герой обретает тайный внутренний мир, без которого жизнь его пуста.

(Сцена из фильма)

Александр Миндадзе:

"Охота на лис", а впоследствии "Парад планет", кстати, попал в горком партии на просмотр, где Гришин сказал, что это вредная картина. Шесть копий тираж - это равносильно тому, что картина закрытая, ее нет. То есть, это очень хороший способ не устраивать скандалы с тем, что что-то мы закрыли, а просто дать шесть копий. То есть, фактически закрыли, а повода обижаться у представителей творческой интеллигенции нет. Жалко, конечно, того времени, что мы потратили, приезжая в восемь утра в Госкино и дожидаясь, когда из машины выйдет Ярмаш. Но вместе с этим это была жизнь, и был в этом даже свой азарт.

Вероника Боде:

Сложная судьба и у фильма "Остановился поезд". 82 год. Картину объявили антисоветской. Авторы сдавали ее целых девять месяцев.

Александр Миндадзе:

В каком-то смысле эта картина гиперреалистична, публицистична, мне кажется, в хорошем смысле слова. Потому что существует две правды жизни, существует отношение, но третья правда остается основной - что поезд остановился. И вроде бы такая знакомая публицистике тема, что дыры от разгильдяйства закрываем собственными телами, Матросовы, елки-палки. Вроде бы такая, по тем временам, смелая публицистика. В то время это было нашей с Вадимом уловкой, потому что, мне кажется, мы заглянули за эту публицистику и рассказали о той жизни людей - о тупике.

Вероника Боде:

Фильм "Остановился поезд" имел неожиданные последствия. В том самом городе, который был выбран местом действия случайно, вскоре произошло несколько серьезных железнодорожных аварий. И по той же самой причине. Миндадзе как в воду глядел. Случайно ли это?

Александр Миндадзе:

Наши картины не очень понимала критика. Поначалу не понимала, понимала чуть позже, и видела даже почему-то в этом какое-то наше прозрение, некие преждевременные мысли, к которым мы с Абдрашитовым совершенно специально не стремились: так получалось. Ну, наверное, какие-либо тенденции времени, просто они, эти тенденции не лежали снаружи, а были где-то подспудно, в каких-то опосредованных связях. Мы их, может быть, интуитивно нащупывали и, может быть, потом эти тенденции становились, потаенные, явными.

Вероника Боде:

Почему советская цензура все-таки пропускала эти фильмы?

Вадим Абдрашитов:

На протяжении долгих лет мы отстояли все свои картины и фактически не сделали ни одной поправки. Это поразительно, но это так. За исключением, пожалуй, картины "Охота на лис", которую мы отстояли, но шрам, цензурой нанесенный, там все-таки существует. Мы сдавали картины, обещали, что сделаем, и ничего не делали. Не делали поправки, сохраняли картину. А события были подчас крутые. Вокруг "Парада планет", например, когда руками чиновников ничего не удалось с нами сделать, был вдруг собран такой целый худсовет, где руками наших коллег пытались уничтожить и картину, и нас. Мы это, конечно, сильно переживали, у нас были неприятности постоянно, но мы не устраивали из этого шоу, мы не превращались в диссидентствующих, обиженных советской властью людей, прекрасно понимая, что весь вопрос в тактике взаимоотношений с этой самой цензурой. Даже в самые крутые застойные времена сделанные картины не заставляют меня думать о том, что как бы снять имя. Я и сейчас, и Миндадзе тоже, я уверен, подписались бы под этими фильмами.

Александр Миндадзе:

Многие люди, включая и нашего министра, понимали в ту минуту, что их обманывают, а мы понимали, что они понимают. Вот на таком взаимном понимании это все и происходило. Конечно, цензура была цензурой, и это отвратительно, но в данном случае мы с Абдрашитовым - люди от нее мало пострадавшие. Просто цензура не понимала того, что мы делаем, равно как не понимали наши прогрессивные критики. Было очень много инстанций, каждая инстанция давала поправки, которые надо было выполнять. Эквилибристика была в том, чтобы не делать то, что они хотят, сохранять то, что важно, и наоборот, делать то, что неважно. Это была целая стратегия. Прием был только один, не ахти какой хитрый. Мы цеплялись за те поправки, которые были для нас совершенно несущественные, и тут возникал даже порой конфликт, который мы старательно раздували вокруг несущественных поправок и потом с боем, со слезами на глазах, почти что лживыми, мы это дело уступали. Таким образом, в тени оставалось то, что было для нас существенным.

Вероника Боде:

Картину "Парад планет" (84 год) тоже пришлось "пробивать".

Александр Миндадзе:

Нас не за что было поймать на уровне сценария, потому что сценарии были просто непонятные. Вот шесть людей идут на военные сборы, потом они ходят-бродят, почему-то избегают женщин, почему-то не пьют водку. Ну, ничего вроде бы крамольного не происходит. Мы занимались внутренними вещами, мы пытались вскрывать подтекст жизни и подтекст настроения. И если нам недоуменно задавали вопрос: ну ладно, вот этот непонятный сценарий "Парад планет", давайте может они будут рыбаки, может, они будут рыбу ловить, ну чего они ничего не делают? То как раз они в эту минуту, задавая с улыбкой этот невинный вопрос, который для них ничего не значил, они, конечно, попадали в точку, только об этом даже не догадывались. Потому что там люди бегут от своих социальных ролей, достаточно они разные люди и каждый бежит от себя во время этих сборов, еще плюс погибнув под ударом символической ракеты. То есть, они никто, и они с радостью находятся между реальностями.

Вероника Боде:

Бегущие от жизни герои фильма отправляются в странное путешествие: сначала попадают в город женщин, потом в город стариков - дом престарелых, где каждый находит себе символического отца или мать. Главный герой, Герман, в исполнении Олега Борисова, беседует с женщиной, которая принимает его за своего пропавшего сына.

(Сцена из фильма)

Александр Миндадзе:

Это герой того времени, а именно начало 80-х годов, когда нет никаких внешних признаков, каких-либо ценностей или жизненных стимулов, когда вся жизнь внутри этого человека, когда обо всем переговорено, все, в общем, ясно. А разрушить действительность, если ты не революционер, не диссидент и не идешь на баррикады, невозможно. Значит, ты живешь вглубь, исповедуешь исключительно духовные ценности, вот так, сбегая от общества. Это человек, живший среди нас, и таких людей было много, человек со своим "внутренним подпольем", который абсолютно механистично проживает эту жизнь, не совершая никаких резких поступков. Но вместе с тем он напряженно живет тем, что у него внутри. Потом появился, и сейчас совершенно другой герой, новая жизнь, новые стимулы, и внутренней жизни никакой нет на самом деле. Внешняя жизнь, стремление достигнуть какой-то цели, и стала внутренней. Потому что человек так хочет чего-то достичь, чтобы, допустим, разбогатеть (это не значит, что это плохо - разбогатеть), что это и есть его внутренняя жизнь, он с этим просыпается и с этим засыпает. Поэтому и искусство так наше отошло от традиций тех, которые наследовала советская литература, которая смотрела внутрь человека и пыталась понять, что в невидимой части айсберга.

Вероника Боде:

В творчестве Миндадзе все переплетено. Перекликаются прошлое и будущее. Незначительная деталь может обернуться судьбой, из нее вырастет новый сюжет. Так распоряжается сама жизнь, о которой пишет кинодраматург. В "Параде планет" бутафорская "война" выбрасывает героев в иную жизнь. Четырнадцать лет спустя в жизнь героев другого сценария Миндадзе ворвется война настоящая.

Фильм "Плюмбум или "Опасная игра" рождался на "водоразделе времен".

Александр Миндадзе:

Сценарий был написан до 85 года, снимался во время 85-го, и вышел тогда, когда сдать картину было гораздо проще, чем запустить сценарий. То есть, это было в разные времена. И, естественно, требовалась, как всегда, какая-то тактика для нас с Абдрашитовым, чтобы этот полупонятный сценарий каким-то образом прошел сквозь все жернова. И я очень хорошо помню, что мы всячески напирали в наших походах и разговорах о том, что надо сейчас сделать фильм о дружинниках, пора навести порядок. Такие были демагогические разговоры, которые даже как-то раз мы вели, придя по доброй воле в большой кабинет на Лубянке, и его хозяин, который предлагал сделать фильм о работниках органов, мы ему пытались всунуть замену в виде того, что мы сделаем фильм о дружинниках. Он слушал нас, глядя внимательно, сидя в просторном кабинете, но наш фокус не удался. Впрочем, и никакого запрета в тогдашнем Госкино не последовало. И этот полупонятный сценарий вот так, не без труда и с большой помощью нашего Армена Николаевича Медведева, который был тогда заместителем министра, он тогда прошел.

Вероника Боде:

Герой фильма "Плюмбум" - дитя "свинцовых советских времен". Он не испытывает боли, в четырнадцать лет чувствует себя сорокалетним. Он борется со злом - втирается в доверие к преступникам и "сдает" их дружинникам. В конце концов арестовывает собственного отца-браконьера.

(Сцена из фильма)

Александр Миндадзе:

Для нас с Абдрашитовым "Плюмбум" - это авторский прием. Это коэффициент перед скобками в образе вот этого мальчика. Мы, естественно, наделили его живыми чертами и типичными чертами, как тогда писали, Павлика Морозова или какого-то комсомольца. Но на самом деле для меня эта фигура сконструированная, благодаря которой удается рассмотреть эту реальность вокруг. Рассмотреть уже вялых родителей, абсолютно серых, но поющих Окуджаву, официантку в ресторане, диктора телевидения. Рассмотреть всю эту жизнь при помощи такого умножения на фигуру. И он так точно пародирует эту жизнь, он ее заостряет, но корнями он абсолютно из прошлого, он из 37 года, из стукачей. То есть, он вбирает в себя приметы всяческие, исторические, социальные, любые. Это продукт общества.

Вероника Боде:

На фильме "Плюмбум" начинается совместная работа Миндадзе и Абдрашитова с композитором Владимиром Дашкевичем.

Владимир Дашкевич:

Тогда это было совершенно непонятно, что это за мальчик такой. Вот сегодня я бы сказал, что оттуда пришли такие люди, как вот этот монстр, появившийся в фильме "Брат-2" Балабанова, который тоже имеет право убивать украинцев, негров, американцев, русских. Вот это чувство абсолютной уверенности в том, что он имеет право всех построить, это было замечено Сашей Миндадзе еще в то время. Фильм тогда просто не поняли, хотя он имел как бы успех, и многие говорили: какие такие мальчики? Я помню, была конференция, где нас обвиняли в том, что мы сами приведем к тому, что такие мальчики возникнут. Они возникли, но они возникли через десять лет. Только сейчас понятно - Миндадзе предчувствовал это. Но должен сказать, что мне просто как музыканту и композитору чрезвычайно интересно и полезно было работать над этими сценариями, потому что там, как нигде, необходима музыка, которая улавливает подсознательные процессы. Это не лирика, это не патетика, это не ирония даже, а это нечто другое, что что-то шевелится в каких-то подспудных движениях нашей страны. Вот эти подспудные решения, они решают, что будет происходить завтра, иногда они возвращаются назад, и у нас прошлое как бы путается с настоящим. Получается такое Зазеркалье. Саша Миндадзе - это единственный сценарист, который эти процессы как-то подмечает. Саша вообще мало похож на свои сценарии. Он очень хорош в компании, он замечательный друг, очень чуткий человек, но он как бы такой простой нормальный, приятный, интеллигентный человек. А в его сценариях всегда живет некая такая дьявольщина, которая больше всего в выразилась в фильме "Слуга", на мой взгляд, где Борисов гениально сыграл некоего хозяина над человеческими душами, который ничего не говорит, и в тоже время заставляет людей выполнять самые страшные бесчеловечные его приказы.

(Сцена из фильма "Слуга")

Александр Миндадзе:

Нам было интересно, что один человек сформировал жизнь другого человека, придумал ему хор, придумал ему жену и вдруг оказалось, что этот человек очень талантливый хоровой дирижер и прекрасно живет с этой женщиной, которую ему подсунули. То есть, на этом обмане, на этой лжи вдруг вспыхнула талантливая и счастливая жизнь. Вот такой оборот, который, мне кажется, опровергал те традиционные построения соотношений добра, зла, что есть хорошо, плохо, и показывал, куда более интересную, глубокую вообще взаимосвязь добра и зла, когда иной раз из зла произрастают цветы добра.

Вероника Боде:

Композитор Владимир Дашкевич считает, что в фильме 91 года "Армавир" содержится еще одно пророчество Александра Миндадзе.

Владимир Дашкевич:

Вот в фильме "Армавир" он предугадал развал Советского Союза. Там есть замечательная сцена, когда они крутятся на чертовом колесе, все герои, и одни кричат: "Армавир! Киев! Воркута! Таллинн! Ташкент! Москва!" И все эти обрывки государства крутятся на чертовом колесе. Когда вышла картина, никто и не мог понять, зачем это сделано. Вот у него есть дар предчувствия, все его фильмы опережают реальность на пять, иногда даже на десять лет. Должен сказать о том, что работать с Миндадзе и Абдрашитовым безумно тяжело. Потому что это постижение происходит каждый раз, понемногу, по миллиметру продвигаешься к цели. Происходит все время вгрызание в толщу, на такие глубины, на которых ни они, ни я еще не работали. Мы как бы идем настолько глубже, чем это принято в нормальных фильмах, что это требует очень и очень сильного напряжения. Музыка может получиться сразу, может получиться не сразу, но ты понимаешь, что это - как бы в том духовном пространстве, в котором мы все живем, и нет необходимости становиться другим. В работе над сценариями Миндадзе надо обязательно стать другим.

Вероника Боде:

И вот - нет ни Советского Союза, ни советской цензуры. Жизни не узнать. 95 год. Герой фильма "Пьеса для пассажира", "новый русский", случайно встречает судью, который когда-то упрятал его в тюрьму.

(Сцена из фильма)

Герой фильма "Пьеса для пассажира" мстит своему врагу. Но это не приносит ему радости. Он начинает ожесточенно крушить собственную жизнь. Откуда эта безнадежность?

Александр Миндадзе:

Надо просто учесть, что под этим сюжетом лежит разлом просто общественных формаций, смена строя, что называется, а в каком-то смысле жизни одного человека не хватает на две общественные формации. А хватало на ту, где он только страдал. А сегодня - живи как ты хочешь, а жизни уже нет, он прожил ее тогда. Мне было интересно то, что всегда было интересным - осваивать человека, осваивать жизнь человека, то, как человек живет, что он думает, как он поступает, о чем он мечтает, как он переосмысливает, какие для него ценности. И эти ценности, кажущимся очень важными, оказываются бессмысленными. Сейчас опять наступает время, когда искусство должно пойти, как ни странно, вширь опять, как в 60-е годы. Потому что, углубившись в человека, мы совершенно забыли о тех колоссальных переменах, которые произошли за эти последние десять лет, и если мы писали об официантке, то это уже не та официантка. Это не тот же служащий, не тот же чиновник или солдат армии, и вообще та Россия, о которой мы забыли в том смысле, что живет огромная великая страна с миллионами людей, о которых я лично мало что знаю. Мне кажется, что сейчас наступает время, когда снова надо будет писать все заново, это совершенно другие персонажи. Мы пытаемся говорить о том, что каждый человек единичен и каждый человек достоин лучшей участи. Как, читая Шукшина, понимаешь, что эти люди достойны гораздо лучшей судьбы, и порой они видят звезды на небе.

Вероника Боде:

Герой сегодняшнего дня - не только "новый русский" или бывший хозяин жизни, оказавшийся на обочине. В стране идет война. И даже закончившись, она продолжает ломать человеческие судьбы. Об этом последний фильм Миндадзе и Абдрашитова - "Время танцора". 98 год.

(Сцена из фильма)

Вероника Боде:

Фильм "Время танцора" взбудоражил умы. Если картину "Остановился поезд" клеймили как "антисоветскую", то "Время танцора" объявили "антирусской".

Александр Миндадзе:

Это упрек, который я даже всерьез принять не могу. Потому что она такая же точно антирусская, как и антикавказская и вообще анти. С другой стороны, мне кажется, что она абсолютно "за" - за человека просто. Мне кажется, что как раз этих людей жалко, вообще всех, которые там есть, в этой во всей мясорубке, хитросплетениях всех отношений. Во всяком случае, они вызывают у меня сочувствие. Мне кажется, своя правда есть у всех и какой-то одной правды нет, и фильм во многом об этом. О том, что нет одной правды, есть разные правды, есть истории, есть время, когда все правы и все не правы, все виноваты и никто не виноват.

Вероника Боде:

Фильм "Время танцора" получил множество наград, среди которых приз фестиваля в Локарно, Гран-при "Кинотавра", "Золотой Овен" и "Ника" за лучший сценарий.

Последний сценарий Александра Миндадзе, называется "Космос как предчувствие". Фильм по нему еще не снят. Вопреки ожиданиям, действие происходит не в наше время, а в конце пятидесятых. Снимать фильм по этому сценарию собирается Алексей Учитель. Но и совместная работа с Вадимом Абдрашитовым, конечно, продолжается.

Вадим Абдрашитов:

Когда первый вариант литературного сценария бывал написан, мы переходили к работе над сценарием режиссерским. Миндадзе на картине продолжал всегда существовать, очень часто и подолгу бывает на съемках. Он любит кино, любит его всерьез, соответственно, любит съемки как таковые, экспедицию, съемочную группу, и съемочная группа его любит. Он, конечно, кинематографист. И присутствие его на съемках бывает не то, что полезным, а просто необходимым. С ним очень легко работать, потому что он очень ответственно относится к работе. Потом он человек творческий, человек безусловно талантливый, и человек очень смелый в своем творчестве, и настолько мастер, что может и умеет отстраниться от собственного материала и уже смотреть на него глазами будущего зрителя.

Александр Миндадзе:

Наверное, именно благодаря Абдрашитову я и состоялся как кинодраматург, потому что мало кто из моих коллег может похвастаться, что вот он пишет, а существует единомышленник, который экранизирует то, что он пишет. Без него и не было бы вот этой судьбы в кино. Иллюзия или не иллюзия авторское кино, она родилась у нас. Евгений Иосифович Габрилович, Шпаликов, Григорьев, Клепиков, Рязанцева, они были писателями состоявшимися и самоценными как литераторы именно в кинематографе, авторами визуальной прозы. Вот я по мере сил унаследовал эту традицию. Но в этой ситуации был режиссер, которому я был интересен. Хоронили моего друга и соседа и ВГИКовского сокурсника Приемыхова Валерия, я просто стал вспоминать, как мы жили, и вспоминал вещи чисто бытовые. Как надо было взять дочку маленькую на руки, чтобы без очереди взять бутылку водки. В этом смысле, конечно, та жизнь уже кажется абсолютно экзотической. Что касается меня и Вадима Абдрашитова, то кино было сильным наркотиком. Мы делали одну картину в два года и, конечно, ничего кругом не видели. Это было для нас второстепенно и было не до социальной жизни, которая происходила в таком бытовом, я имею в виду, ключе. Сценарий, потом картина, сценарий - картина. Мы понимали, что вокруг жизнь, мы ее знали - вот видите, мы и водку покупали при помощи маленькой дочки моей Кати. Но на самом деле, конечно, мы не успевали даже этого замечать, потому что всегда хотели прежде всего работать, и в этом была наша единственная жизнь.

Вероника Боде:

О своих новых замыслах Александр Миндадзе не рассказывает - просто из суеверия. Он скромен и осторожен - человек без писательского кожаного пиджака.