Андрей Бабицкий:
Решено восстанавливать Грозный, несмотря на продолжающиеся боевые действия.
"Вот деньги на восстановление зданий отпущены. Туда кладут несколько кирпичей, а потом здание взрывается, все стройматериалы толкаются налево и с большой прибылью..."
Чего боятся российские солдаты? - Свидетельства психолога.
"В голове было входное отверстие от снайперской пули. Только входное, значит, пуля была на излете. А рядом валялись надкуренные сигареты и зажигалка..."
Западные политики смирились с войной в Чечне. Статья "Вашингтон Пост".
"В чем господин Путин действительно имел успех, так это в подавлении внутреннего российского и международного противостояния этой войне, не менее жестокой и стоящей не меньше, чем балканские..."
Еще в конце февраля на заседании правительства России министр по взаимодействию федеральных органов власти в решении социально-экономических вопросов восстановления Чеченской республики Владимир Елагин заявил о принятом решении заново отстроить чеченскую столицу. Пока неизвестно, по какому именно плану будет восстанавливаться Грозный. Об этом - Олег Кусов.
Олег Кусов:
Российское правительство, не дожидаясь окончания военной операции в Чечне, приняло решение отстраивать Грозный по-новому. Вполне понятно, что восстановить Грозный - при всем желании властей - таким же, каким он был до второй военной кампании, практически невозможно. Принят план наиболее экономичного и быстрого восстановления чеченской столицы. Официальные лица утверждают, что при этом разработана принципиально новая градостроительная концепция. Грозный станет городом пятиэтажных кирпичных домов, его окраины планируется застроить частными домами. Город будет состоять из одиннадцати главных магистралей и соединяющих их улиц. Его территория и численность сократятся вдвое, по сравнению с 99-м годом. При Госстрое России образована дирекция по восстановлению Грозного. При правительстве Чечни - штаб во главе с министром республики Станиславом Ильясовым. По данным сотрудников представительства Чечни при президенте России, в этом году при восстановлении города должно быть освоено 1300 миллионов рублей.
Подобные планы восстановления Грозного нашли противника в лице главного архитектора города Джалала Кадиева. Он усматривает в них желание российских инвесторов и строителей малыми усилиями заработать большие деньги на восстановлении чеченской столицы. Но переубедить партнеров пока Кадиеву не удается. Рассказывает главный архитектор Грозного Джалал Кадиев.
Джалал Кадиев:
Желание инвестиционных или подрядных организаций освоить большие объемы, не тратя свои силы на индивидуальное исполнение тех или иных конструкций. И опять же, как в былые хрущевские времена, те хрущевки, которые мы наплодили по всей стране, даже таких в исторических городах, как Ленинград, Москва, Суздаль, Владимир и так далее, заняв ценные земли, - сегодня мы их должны снести. Опять же мы не делаем выводы из этого и желаем, по пути наименьшего сопротивления, сделать объемы.
Олег Кусов:
Как рассказал мне исполняющий обязанности мэра Грозного Ибрагим Ясуев, в эти дни в городе начинается расчистка завалов. После этого в Грозный повезут строителей и стройматериалы. Хозяйственники не хотят, как создается впечатление, принимать в расчет военную нестабильность. Они закрывают глаза на продолжающуюся в городе стрельбу, террористические акты. Ибрагим Ясуев, например, верит в результативность совместного круглосуточного патрулирования в городе. Российские и чеченские милиционеры намерены приступить к нему в первых числах июня. Член грозненского общественного центра Лам Леча Ильясов считает, что власть обещаниями открыть рабочие места при восстановлении города пытается привлечь на свою сторону обнищавших чеченцев.
Леча Ильясов:
Пытаются таким образом вызвать доверие у местного населения, перетянуть на их свою сторону, вроде бы - улучшение их жизни, материальных условий. На самом деле - пока реально ничего в Чечне не делается. Люди находятся в сложнейшей ситуации, просто выживают, можно сказать.
Олег Кусов:
Однако чеченцы пока неохотно призывают к восстановительным работам. Аргумент при этом остается прежний - жизнь дороже жилья. Рассказывает руководитель информационной службы представительства Чечни при президенте России Эди Исаев.
Эди Исаев:
Боятся участвовать в восстановлении Грозного. Потому что очень многие дома заминированы, поставлены фугасы и другие взрывчатые вещества, под которые не каждый хочет попасть, под обстрел или взрывы.
Олег Кусов:
Российские власти пытаются привлечь к восстановлению Грозного частный капитал. Инициативу взял на себя Союз промышленников и предпринимателей Аркадия Вольского, проведя не так давно в Москве встречу с российскими и чеченскими предпринимателями.
Эди Исаев:
Решено - буквально в начале июня они едут в город Грозный, там будет проходить общероссийский съезд предпринимателей, где будут определены объекты, которые будут восстановлены за счет внебюджетных средств. Это средства возвратные, и безвозвратные средства. Я думаю, что после этого съезда будет определена карта объектов, которые будут восстановлены, или же будут построены заново. Они говорят так: мы готовы участвовать в восстановлении республики, но с одним условием - если наши объекты, которые мы будем строить или заново создавать, будут охраняемы. Мы не хотим давать деньги для того, чтобы построить, чтобы они завтра были разрушены с той или с другой стороны. Вкладывать деньги в Чеченскую республику, в ее экономику, конечно, ждать прибыли - это было бы неправильно. В перспективе - да, вложенный каждый рубль в экономику Чеченской республики, в ее социальную сферу, он, конечно, в обороте даст десять рублей. Когда речь идет о восстановлении, скажем, какого-то предприятия, создание какой-то фермерской организации, какой-то фирмы, то, конечно, этот бизнесмен или предприниматель получит соответствующие акции, которые, когда по настоящему заработает этот объект, он будет получать свои дивиденды.
Олег Кусов:
Помимо вопроса о безопасности хозяйственники Грозного явно недооценивают экологическую угрозу - Грозный терпит экологическую катастрофу. Разрушены водозаборы, водой обеспечены только 20% жителей. Свирепствуют болезни. Вокруг города горят нефтяные скважины. Руководитель информационной службы представительства Чечни при президенте России Эди Исаев свято верит, что в течение месяца специалисты смогут потушить горящие скважины.
Эди Исаев:
Сейчас правительство решает вопрос о том, чтобы до конца июня месяца потушить оставшиеся одиннадцать скважин, которые находятся вокруг Грозного. Скважины горят - более двух миллиардов кубических метров газа сгорает ежесуточно. Ежесуточно сгорает 6-8 тысяч тонн нефти. Занимаются тушением только наши специалисты местные, которые остались. А Роснефть, по неизвестным для нас причинам, нефть хотят, а вложить в разработку или в то, чтобы заработали нефтяные скважины, пока что не спешат.
Олег Кусов:
Но при этом никто не гарантирует, что нефтяные скважины не загорятся на следующий день от шального выстрела. Бывший мэр Грозного Бислан Гантамиров выступил против строительства объектов в Грозном до окончания контртеррористической операции. Но в кругах российских и чеченских чиновников у него нашлось много противников. Некоторые из них с пеной у рта пытались доказать власти, что сегодня в Чечне хозяйственные успехи не менее важны, чем военные. Депутат Государственной Думы России Сергей Ковалев по-своему объясняет подобное административное рвение.
Сергей Ковалев:
К чему это может привести? К хорошему обогащению людей, умеющих пристроиться к деньгам. Как это делалось в свое время: вот деньги на восстановление зданий отпущены, эти здания, туда кладут несколько кирпичей, а потом здание взрывается. Все стройматериалы толкаются налево и с большой прибылью. Они же всем нужны, дома порушены, надо строить. Конечно, надо восстанавливать город, но для этого надо прекратить то, что там происходит. Я боюсь, что вообще финансовые интересы - это совсем немаловажный фактор в этой войне.
Олег Кусов:
Сегодня в Грозном, по различным данным, в условиях полной разрухи проживают около пятидесяти тысяч семей. Большинству из них уже не впервой восстанавливать свои дома в последние годы после авиационных бомбежек и артиллерийских ударов. Как правило, всегда им приходилось это делать на свои скудные средства.
Андрей Бабицкий:
Как сами жители республики и города Грозного относятся к решению восстановить чеченскую столицу?
Юрий Багров:
Руины, оставшиеся на месте чеченской столицы, лишь условно можно назвать "городом". В груды камней, кирпича и арматуры превращены жилые кварталы, промышленные объекты, архитектурные ансамбли и весь центр Грозного. В городе отсутствуют элементарные условия проживания - нет электричества, воды, газа. Несмотря на это, жизнь в столице Чечни продолжается. Люди восстанавливают свои дома, с особой тщательностью укрепляя подвальные помещения. Многие из уже возвратившихся не без основания не верят, что им вновь не придется переживать налеты и артобстрелы. Все грозненцы, с которыми мне удалось поговорить в Ингушетии, уверены, что столица, рано или поздно, будет восстановлена. Многие чеченцы в разговоре со мной не могли объяснить, зачем нужно вновь отстраивать Грозный на том же месте. Они как-то растерянно жали плечами и недоуменно спрашивали меня: а где еще можно построить такой город? Говорит беженец из Грозного Арби Сайдаев.
Арби Сайдаев:
Я, например, считаю, что это - город моего детства, это моя родина, у меня связано... там, детсад, школа, вообще все родное у меня связано с этим городом, и я считаю, что его невозможно не восстановить. Обязаны его восстановить. Если есть такие люди, как я думаю, в чеченском правительстве, я считаю, что они обязаны его восстановить. Я считаю, что, например, на этой земле мой отец жил, мой дед жил, я с этой земли никуда не уйду, это наша земля. Я хочу жить на этой земле. Я считаю, что Грозный испокон веков, даже если взять российскую историю, когда набеги турок были, это же была крепость. Я даже для истории считаю, что она должна стоять на том же месте, где она стояла, где когда-то предки и русских, и чеченцев кровь проливали. Я даже думаю, что для истории нечестно будет, если ее перенесут.
Юрий Багров:
В разговорах очень чувствуется какое-то особенное отношение к городу. Да, разрушений много, говорили мне, но зато - сколько в Грозном зелени. Горожан умиляет появление авто-моек, кафе, мастерских по ремонту бытовой техники, которые все еще нелепо смотрятся посреди этой разрухи.
Хапта Ахмедова:
Грозный - это символ. И исторически это будет восприниматься как поражение, потому что мы потеряли эту столицу, или у нас ее отняли, у нас ее нет. И если ее нет материально, то есть - нет домов, на этой территории эту столицу можно отстроить. Я верю и считаю, что ее можно отстроить. Для меня шоком было - после первой войны в 96-м году, в начале войны я была в Москве, училась там. Когда я вернулась в начале 96-го года, я впервые увидела Грозный, каким он стал после войны. И фактически я не узнавала ни улиц, ни мест. И тогда у меня было ощущение такое, что это не Грозный. И тот город, который был до первой войны, он где-то есть. Он есть в моей памяти и, мне кажется, что даже физически, материально он где-то есть.
Юрий Багров:
Знакомый журналист, не раз бывавший в Грозном, рассказывал мне о том, что жители города ходят по улицам не поднимая головы. Он объяснил себе такое поведение - желанием спрятаться от насущных проблем. Лишь позже он понял, что грозненцам больно смотреть на царящую кругом разруху, вместо знакомых зданий видеть руины и пепелища.
Наталья Исраилова:
Грозный нужен. Во-первых, этот город все равно живет, несмотря на то, что его столько раз уже убивали, и так страшно его убивали, - этот город живет. На планете есть десятки умирающих городов. Они умирают, потому что потеряли свое значение, их не разрушали - эти города. Например, возьмем Байконур, там ведь тоже рядом были поселения, были города, там была очень хорошая инфраструктура, благоустроенные квартиры. Перестал существовать космодром, - и умерли эти города. Заносят песком, как у нас говорят, пустуют квартиры. Их не разрушали, а Грозный разрушают, а он все равно остается жить, все равно туда тянутся люди. Центром города сейчас является рынок. Именно туда собираются, собираются торговать, приезжают туда, чтоб покупать. Приезжают из даже очень дальних сел, не только тех, которые расположены рядом. И я уже вижу на грозненском рынке азербайджанцев, и это - свидетельство того, что они верят в то, что там можно жить, там можно торговать, там можно зарабатывать деньги. И это очень обнадеживает.
Юрий Багров:
Вполне очевидно, что Грозный не скоро станет нормальным городом, если вообще - станет. Деньги, якобы выделяемые федеральным центром на восстановление чеченской столицы, как и прежде, будут оседать в карманах республиканских чиновников. Многие беженцы в Ингушетии хотели бы вернуться в свои дома, - вернее, в то, что от них осталось. Не надеясь на дотации извне, люди готовы своими руками восстанавливать жилища, и лишь присутствие военной группировки в чеченской столице, постоянные так называемые зачистки, убийства и обстрелы - останавливают их.
Андрей Бабицкий:
Очевидно, что в решении отстроить Грозный сегодня гораздо больше политики, неужели здравого смысла. Пока ничто не дает оснований считать, что в город вернулась мирная жизнь и что строительство станет следствием окончания войны и прекращения издевательств, которым подвергаются жители чеченской столицы. Об условиях, в которых сегодня живет городское население, рассказывает сотрудник правозащитного общества "Мемориал" Усам Байсаев.
Усам Байсаев: Жизнь в Грозный понемногу возвращается, это уже - не мертвый город. Но он, видимо, еще очень долго будет оставаться городом смерти. 16-го мая в четыре часа утра российские военнослужащие, двое из которых были в масках, а трое с открытыми лицами, выбили дверь одной из квартир в доме номер 21 на улице Новаторов. Они избили и, связав руки, увезли оттуда в неизвестном направлении Шамиля Идилова, 66-го года рождения, и Руслана Докаева, 68-го года рождения. Очевидцы задержания этих людей утверждают, что военные спрашивали у них про оружие и наркотики. 22-го мая в Соленой балке в Старопромысловском районе города на возвышенности рядом с геодезическим постом, так называемой "трехножкой", пастухи раскопали обезображенное тело Руслана Докаева. Чуть дальше от этого места были найдены и останки Шамиля Идилова. По рассказам пастухов, трупы были доставлены сюда на бронетранспортере, который затем скрылся на территории, где дислоцируется 21-я отдельная бригада особого назначения. Позднее родственники Докаева и Идилова вышли на человека, который содержался вместе с ними на территории 21-й бригады. Ему чудом удалось избежать смерти, хотя он перенес побои и пытки. Он рассказал, что Руслана Докаева российские военнослужащие убили, забив ему в сердце заточенный деревянный кол. Шамиль Идилов был обезглавлен.
Вся жизнь Грозного сконцентрирована вокруг его многочисленных рынков. Начался и, несмотря на все трудности, не был прерван в течение года учебный процесс в университете и двух институтах, расположенных на его территории. Но именно эти объекты, ставшие по воле политиков символами возрождения города, в уходящем месяце вызывали к себе пристальное внимание со стороны военных. Первого мая военнослужащие Софринской бригады и сотрудники управления внутренних дел по Чеченской республике, базирующейся в здании бывшего цирка, заблокировав городской рынок, задержали на его территории более тридцати человек. Позднее все они, за исключением двух человек, обвиненных в торговле наркотиками, были отпущены, хотя даже совершенно невинному человеку, попавшему в руки военных, очень трудно выйти на свободу не покалеченным и в тот же день. Этот факт широко освещался средствами массовой информации России, но за кадрами телерепортажей с рынка осталось главное - разграбленные торговые ряды, где продавались до этого спиртные напитки и продукты. Для жителей Грозного случившееся не является загадкой. На майские праздники военнослужащим захотелось выпить, а выпивку можно взять на рынке, для чего и была организована боевая операция с захватом террористов и изъятием оружия. В ту же ночь пьяные российские военнослужащие вернулись на рынок и расстреляли из автоматического оружия Бислана Абубукарова, 68-го года рождения, Абдул-Мутали Бажабраилова, 65-го года рождения, и еще одного человека, про которого нам известно только то, что он является уроженцем станицы Червленная. Убитые сторожили камеры хранения. 10-го мая около одиннадцати часов дня у входа в главный корпус Чеченского государственного университета вооруженный пистолетом неизвестный застрелил двух российских военнослужащих. В университете в это время шли занятия, и все студенты находились в аудиториях. Однако в происшедшем обвинили именно их. 19-го мая утром военнослужащие оцепили бронетехникой здание университета, затем, прервав занятия и не выпуская никого из аудиторий, произвели проверку документов у всех, кто там находился. У молодых парней, вдобавок ко всему, были сняты и отпечатки пальцев. Военнослужащие вели себя крайне грубо, матерились, они в нецензурной форме пригрозили расправой проректору университета, который осмелился сделать им по этому поводу замечание. В результате зачистки шесть студентов были задержаны и увезены в неизвестном направлении. 19-го и 20-го мая студенты провели митинги протеста у здания администрации и военной прокуратуры Ленинского района, на которых потребовали освободить своих задержанных товарищей. Четверых, в итоге, отпустили, о судьбе еще двоих студентов пока ничего не известно. 26-го мая российские военнослужащие подвергли погрому здание педагогического института. Около шестидесяти человек, прибывших сюда на двух бронетранспортерах и автомобиле "Урал", переворачивали в помещениях мебель, разбрасывали и топтали книги и методические пособия. Они уехали, так и не объяснив никому причин своего визита.
Андрей Бабицкий:
Строительство новой чеченской столицы может и должно стать символическим актом, возрождающим далеко не только жилое пространство, но и, прежде всего, пространство нормальной жизни в пределах всей России. Ответственной секретарь комиссии Государственной Думы по Чечне Абдул-Хаким Султыгов считает, что поднятый из руин Грозный может срастить края оборванной чеченско-российской государственности.
Абдул-Хаким Султыгов:
За прошедшее десятилетие, с 91-й по 2001-й год, чеченский народ прошел все стадии и формы классической национальной катастрофы. Разрушениям и трансформации подверглись все сферы жизни чеченского общества. Катастрофа, так или иначе, прошла через каждую семью, глубоко деформировав нравственные устои, политическую культуру и религиозные представления. За десятилетие сформировалось целое поколение, выросшее под ракетно-бомбовыми ударами в условиях тотального произвола, голода и лишений, поколение свидетелей господства маргинальных элементов и разгула самых низменных проявлений человеческой натуры. Невосполнимый урон мужскому населению, резкий демографический перекос в сторону женского населения, объективное повышение роли женщины в решении основных вопросов жизнеобеспечения - если не подорвало, то существенно деформировало и традиционный патриархальный уклад чеченской семьи. Интегральным проявлением этих явлений стало недоверие к централизованной власти вообще, крушение бытовавших сепаратистских, унитаистских и теократических концепций общественно-политического устройства. И это понятно: национальная катастрофа стала неизбежным следствием борьбы грозненско-московских носителей этих идеологий. Достаточно сказать, что чеченцы стали немыми свидетелями гибели тысяч русских людей, погребенных и заживо замурованных в подвалах разбомбленных кварталов Грозного. Прямые аналогии в истории невозможны, да и опасны. Тем не менее, катастрофа безвинно пострадавшего чеченского, русского и других народов Чечни многократно превосходит катастрофу, скажем, немецкого народа, напрямую причастного к приходу к власти нацистского режима. В отличие от нацисткой Германии, специфическая, тоталитарно-теократическая машина Ичкерии была направлена, прежде всего, против прав и свобод чеченского народа. Как ни парадоксально, но особенно после первой чеченской кампании под прикрытием лозунгов о строительстве независимого теократического государства, в Чечне начинается легальное взращивание местного варианта человеконенавистнической идеологии, направленной на уничтожение основ чеченского общества, если хотите, генетического кода нации, "чеченскости". В этом смысле одной из основных предпосылок и условий чеченского возрождения станет искоренение этой идеологии. В данном случае уместна прямая аналогия с послевоенной Германией. Я имею в виду - программу денацификации. Отсюда не следует, что я выступаю против конституционного принципа свободы совести в том смысле, в котором нюрнбергский запрет нацистской идеологии не увязывался с покушением на свободу слова и политической деятельности. Более того, несмотря на то, что фашисты поганили свастику каких-то двенадцать лет, этот знак, имеющий многотысячелетнюю историю, был запрещен. Поэтому в Чечне будут запрещены организационные структуры и внешние атрибуты носителей тоталитарно-теократической идеологии. Например, в чеченском обществе издревле существовала процедура "персоны нон грата" - выдворения за пределы лиц, чей образ жизни был несовместим с человеческими правами, свободой и достоинством. Как бы то ни было, но, отстраивая механизмы своего социально-политического бытия, чеченскому народу предстоит начать все с начала, с возведения традиционных основ своего республиканского строя. Как ни парадоксально, но специфика чеченской либеральной концепции базируется на тезисе - минимум государства, максимум самоуправления. В конституции, по которой Россия является республикой, имеется исключительно чеченская запись: органы местного самоуправления не в ходят в систему органов государственной власти. В этой же конституции, являющейся для большинства чиновников и населения тайной за семью печатями, сказано, что местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов и других форм прямого волеизъявления. Таким образом, становление социально-политических механизмов в чеченской независимости, независимости граждан от произвола чеченоязычных или иноязычных властей начнется с базового уровня - возрождение вольных населенных пунктов, устоявшихся административно-территориальных единиц, на которых бы Ичкерийская псевдо-республика неизбежно распалась, в случае признания ее независимости. В этом смысле становление независимой от народа центральной власти будет происходить путем делегирования соответствующих полномочий снизу. Под зависимой от граждан грозненской властью подразумевается двухпалатная парламентская республика и ответственное перед парламентом правительство. Причем, механизм функционирования верховного органа власти должен исключать саму возможность концентрации власти в одних руках. Это, например, означает, что исполнение обязанностей спикера, а не председателя в обеих палатах парламента будет конституционно ограничено двумя сроками подряд, то есть двумя годами. Что же касается возрождения Грозного, то это должно стать не только и не столько целевой федеральной социально-экономической программой, но приоритетным политическим проектом становления российского республиканского строя. Строя, в условиях которого стремятся жить люди, а не от которого бегут в поисках лучшей доли.
Андрей Бабицкий:
Какие психологические проблемы переживает в Чечне российская армия? Военный психолог Леонид Китаев-Смык считает, что одна из причин тяжелого психологического состояния - это чувство оставленности, промежуточности, отсутствие понятной и перспективной задачи.
Леонид Китаев-Смык:
Армия во время войны, остановленная в полевых лагерях или на блокпостах, оказывается в психологически худшем положении, чем во время боев. Когда нет ни мира, ни войны, она начинает разлагаться. Если при этом есть постоянная, и ночью, и днем, угроза быть убитым или изувеченным снайперской пулей противника, то у многих солдат и офицеров возникает тяжелейший стресс. Почему опасно ночью? Потому что у чеченцев - российские снайперские винтовки с инфракрасной оптикой, через нее видно все теплое. Теплое человеческое тело на фоне холодных камней, травы, в таком оптическом прицеле ночью заметнее, чем днем. В декабре 99-го года, проводя психологические исследования в Чечне, я заночевал в армейской палатке на высоком берегу Аргуна. Той ночью погиб солдат. Он был в наряде, в окопчике на краю обрыва, его сменили, он должен был уйти в расположенный рядом блиндаж, но не пришел туда. А утром, когда рассвело, его тело нашли внизу под обрывом, в голове было входное отверстие от снайперской пули. Только входное - значит, пуля была на излете. А рядом валялись надкуренные сигареты и зажигалка. Вероятно, сменившись, солдат сел на край обрыва, и решил покурить, а чеченский снайпер с другого берега реки, заметив вспышку зажигалки, нашел в инфракрасном прицеле тепло сигареты и тело солдата и, выстрелив в кромешной тьме, с очень большого расстояния, все же попал в цель. Снайпер-убийца невидим, неосязаем, а его жертвы, с их болью, кровью - реальны, у всех на глазах. И реальность источника смерти, и мучительное ожидание ее днем и ночью - изменяют психику. Я изучал во второй чеченской войне эти изменения. Постоянный страх как бы вытесняется из сознания в неподотчетное нам подсознание. Из-за этого большинство российских военных, из тех, кого я опрашивал об их переживаниях под прицелом снайпера, казалось, с трудом понимали меня. И не то, чтобы им не хотелось вспоминать о страшном, а у них как-то слов не находилось, чтобы связно рассказывать о своих эмоциях мне. Такой стрессовый симптом психологи называют анексетемией - это невольная самозащита от разрушающего психику ужаса. Его нет в мыслях, нет возможности говорить о нем, и вроде бы нет его, но ужас не исчезает, а уходит в подсознание у людей, ждущих свою смерть. Некоторые солдаты будто бы видели нечто смешное в чеченском снайпере, рассказывали о результатах его стрельбы, ерничая. Контрактник мне рассказывал: "Первая пуля сорвала радисту наушники, вот он напугался! Вторая - в рацию; всю разворотила. А радисту хоть бы что". Потом я слышал разные варианты этой истории много раз в соседних военных лагерях. Фронтовой эпос, веселые байки лечат страх. Такую дурашливость психологи называют гипофриноидностью, она защищает от эмоционального переживания. К несчастью, психологические сдвиги при стрессе под прицелом снайпера бывают небезопасными. У солдат и офицеров возникает невольная бравада, как ни в чем не бывало, они ходят по простреливаемым снайпером местам, не прячась, не спеша и, главное, не задумываясь, к чему этот риск. В их невольной браваде был неосознаваемый протест против своей беспомощности перед источником смерти - снайпером. Хотя и не осязаемым, как бы нереальным, но что ни день - напоминавшем о себе новыми трупами. По ночам все эти "противостраховые" психологические механизмы отключались, растормаживая, раскрепощая ночной ужас. Когда образ смертоносного врага вытеснен из сознания, то его место замещали любые другие неприятности. При стрессе под прицелом снайпера учащались ссоры, обиды, нарушения дисциплины, дедовщина ужесточалась. Очень изумило меня, что в тех войсковых частях, где были потери от снайперских пуль, почти все солдаты и офицеры, с кем я разговаривал, жаловались мне на грязь. В Чечне, даже после небольшого дождя, тропинки и дороги, размешенные гусеницами танков, становились непролазными. По траве не пойдешь - могут быть мины. Липкая грязь набивалась в солдатские ботинки, в палатки, в БТРы. Грязь в Чечне скользкая, упадешь - амуницию не оттереть. Два кадровых офицера - представить себе невозможно - подали рапорты об увольнении из-за грязи. А ведь в мирной жизни, работая на селе, даже горожане недели через две перестали бы грязь замечать - привыкли бы. В Чечне образ невидимого врага-снайпера заместила очень даже осязаемая грязь. Ну, а как избавиться от мучений и стресса в ожидании смерти от снайперской пули? Только выбросив, выпустив ужас из подсознания. Для этого надо сделать врага осязаемым, найти его и расправиться с ним. Это метод снижения стресса путем, как говорят психологи, отреагирования. В изречении "зло порождает зло" есть немалый психологический смысл. Накопленный страх перед злом, чтобы исчезнуть, изливается злой агрессией. В Чечне познакомили меня с российским офицером, у него был сильный стресс, потому что нескольких его солдат убил чеченский снайпер. Не в силах терпеть свое бездействие в полевом лагере, офицер стал ходить в поиск с разведчиками в горы, занятые чеченскими бойцами. После успешных боев он всегда чувствовал себя, как бы это сказать, оздоровленным, особенно, когда приводил пленных. Но видел я и то, как по-другому избавлялись от ужаса смерти, накопившегося в душе. Бессилие и отчаяние перед чеченским снайпером нередко превращались в ярость мщения плененным чеченским бойцам. Унижение своим прошлым бессилием перед снайперской пулей подчас рождало садизм.
Андрей Бабицкий:
В Польше, когда я собирал материал о жизни чеченских беженцев, в центральном лагере "Дембек" ко мне подошел невысокий, уже немолодой чеченец. Идиль Гашаев - человек, который чудом сумел выжить после того, как его расстреляли еще в начале первой войны. Он передал мне листочек с текстом, излагавшем его историю. Исповедь расстрелянного:
"Я Гашаев Идиль Данилович, 53-го года рождения, проживал в доме 23 по улице Дружбы в Старопромысловском районе Грозного. Я - живой свидетель, расстрелянный в упор российским офицером. Пишу о том, как российские солдаты и наемники расстреливали ни в чем не повинных людей, жителей улицы Дружбы Старого поселка. Утром 31-го января 95-го года после трехнедельного обстрела российские войска и бронетехника вошли в наш поселок, началась так называемая зачистка. Занимали каждый квартал, каждый дом. Я, противник всякой войны, как и многие другие жители поселка, не уехал и находился в своем доме. Солдаты и наемники стали поджигать дома. Горели дома моих соседей, учителя Янгульбаева Супьяна, Али, и многие другие. За угол моего дома русские военные завели молодого парня, чеченца, раздался крик и глухой выстрел. Парня закинули в дом и подожгли. Другому чеченцу, Вахе, отцу четырех детей, приказали принести курицу. Когда он принес, его избили, приказали почистить и отварить. После того, как они поели и выпили, расстреляли Ваху за то, что он не принес сразу готовую курицу. В соседнем доме лежали мирные жители, раненные во время обстрела. Их было около десяти человек. Военные их посадили в БТР, сказали, что отвезут в больницу. Позже я узнал, что всех их расстреляли в этот день на окраине поселка и бросили в канализационную яму. У моего родственника Бедаева Махдана во дворе громко залаяла собака, за это он поплатился жизнью, его тоже расстреляли. 31-го января было расстреляно только на нашей улице 25 мирных жителей. В тот же день в мой дом вошли трое - старший офицер в пятнистой форме и двое в шинелях. Они спросили, где автомат. Я ответил, что я - мирный житель, не воевал, и у меня нет оружия. Затем они требовали золото, доллары, начали избивать, били прикладами автоматов. От жестоких побоев я падал и снова вставал. Офицер приказал зайти в подвал, который находился под моим домом. Я спустился вниз, двое стали у дверей. Офицер с пистолетом Макарова зашел следом за мной, поднял пистолет и прицелился прямо в лоб. Я спросил у него: за что меня убивают, в чем я провинился? В полуметре от моих глаз блестели дуло и мушка пистолета. Офицер тщательно прицелился и выстрелил в упор. Боли я не почувствовал и в последнее мгновенье увидел сильную вспышку, порох, выходящий из ствола. После выстрела мозг продолжал еще работать секунд десять-двадцать. Я, как во сне, услышал слабую русскую речь: "Закрой дверь на замок. - Можно было еще гранату туда закинуть. - Не надо, я стрелял между глаз". Постепенно я начал приходить в себя. Кругом было темно и мне казалось, что меня похоронили и я нахожусь в загробном мире. Я прочитал молитву, но тут услышал русскую речь. Это были солдаты срочной службы, мародеры, занимавшиеся грабежами. Они сорвали замок, открыли дверь и вскрикнули от изумления, увидев труп в луже крови. Солдаты ушли, оставив двери открытыми. Придя в сознание, я ощупал себя, и убедился, что я живой. Между глаз была дыра, рот и легкие были полны крови. Вырыгнув все это, я с трудом сел. Шейный позвонок был переломан пулей. И тут мне очень захотелось выжить, отомстить и умереть с оружием в руках. Я, превозмогая боль, с трудом поднялся и выполз из своей могилы. Уже стемнело. Догорали дома. Российские войска отошли. Я пересек трассу и пополз в сторону совхоза Первомайский, что находится в трех километрах от нашего поселка. Еле живой, весь в крови, я дополз до родственников Умара и Алмана. Они отвезли меня сначала в Моздок, потом в Кабардино-Балкарию".
Влиятельная американская газета "Вашингтон Пост" опубликовала недавно редакционную статью под заголовком "В Чечне - без перемен". С ее содержанием вас познакомит Ирина Лагунина.
Ирина Лагунина:
В то время как западные правительства организуют бесконечные встречи высших должностных лиц для того, чтобы хоть как-то остановить кровопролития на Балканах и на Ближнем Востоке, невдалеке разворачивается намного более кровавая война. Но все, кроме небольшой группки правозащитников и не самых высокопоставленных дипломатов, старательно пытаются ее не замечать. Это можно расценить как своего рода завоевание президента Путина, двадцать месяцев назад развернувшего эту войну в Чечне. Путин выполнил немного из того, что он обещал в связи с Чечней во время своей предвыборной кампании, если он вообще хоть что-то выполнил. Он не стер с лица земли чеченское сопротивление, как обещал россиянам, даже несмотря на то, что потерял, как минимум, три тысячи российских военнослужащих и тридцать тысяч чеченцев. Столкновения происходят ежедневно, и количество смертей за неделю исчисляются сотнями. Он не прекратил открытое и грубое нарушение прав человека российскими войсками, как он обещал Западу. Он даже не провел расследование таких вопиющих случаев, как могила с телами 51-го чеченца, три месяца назад обнаруженная неподалеку от российской военной базы. Путин даже отказался от своего январского обещания сократить количество российских военнослужащих в Чечне с 80-ти до 20-ти тысяч. Обещание было широко разрекламировано, однако, после того, как из Чечни по ротации было выведено пять тысяч военнослужащих, процесс заморозили. Но в чем господин Путин действительно имел успех, так это в подавлении внутреннего российского и международного противостояния этой войне, не менее жестокой и стоящей не меньше, чем балканские. После кампании, проведенной правительством против "НТВ", серьезные информации и репортажи о войне в российских средствах информации случаются редко. Большинство газет и телестанций пересказывают правительственную пропаганду. А, между тем, все попытки организации по безопасности и сотрудничеству в Европе и ООН направить в Чечню независимых наблюдателей и комиссаров по правам человека натыкаются на стену. Сколько раз Путин говорил различным европейским министрам, что приветствует решение направить в Чечню наблюдателей ОБСЕ, а затем позволял своему Министерству обороны закрывать им въезд по той причине, что в Чечне они будут подвергаться опасности. Единственное, на что пошла Россия - это допустила, чтобы несколько экспертов по правам человека из Совета Европы работали в российском правительственном представительстве по правам человека в Чечне. Но даже эти эксперты никогда не видели массового захоронения вблизи от российской военной базы, того самого захоронения, где были найдены тела со связанными за спиной руками и явными следами пыток. Теперь западные правительства тщательно приучили себя не принимать во внимание Чечню. На международных встречах принимаются резолюции, на двусторонних встречах проблема тоже упоминается, в конце списка. Но заявления об обеспокоенности ситуацией в Чечне, как и бесчестные российские ответы, - это проформа. Ни одно из государств и правительств, включая администрацию Буша, даже не думают о том, что война в Чечне может и должна серьезно повлиять на их отношения с Россией. И в этом вакууме продолжают систематическое истребление чеченских деревень, пытки, убийства мирного чеченского населения. Но все же остается вопрос: почему правительство, которое развязало такую войну, которое подавляет любую правдивую информацию о ней, которое отвергает законные международные требования провести мониторинг нарушений прав человека, - почему такое правительство должно присутствовать на ежегодной встрече богатейших демократий мира? Лидеры стран Большой семерки должны ответить на этот вопрос до того, как встретятся этим летом в Генуе.
Решено восстанавливать Грозный, несмотря на продолжающиеся боевые действия.
"Вот деньги на восстановление зданий отпущены. Туда кладут несколько кирпичей, а потом здание взрывается, все стройматериалы толкаются налево и с большой прибылью..."
Чего боятся российские солдаты? - Свидетельства психолога.
"В голове было входное отверстие от снайперской пули. Только входное, значит, пуля была на излете. А рядом валялись надкуренные сигареты и зажигалка..."
Западные политики смирились с войной в Чечне. Статья "Вашингтон Пост".
"В чем господин Путин действительно имел успех, так это в подавлении внутреннего российского и международного противостояния этой войне, не менее жестокой и стоящей не меньше, чем балканские..."
Еще в конце февраля на заседании правительства России министр по взаимодействию федеральных органов власти в решении социально-экономических вопросов восстановления Чеченской республики Владимир Елагин заявил о принятом решении заново отстроить чеченскую столицу. Пока неизвестно, по какому именно плану будет восстанавливаться Грозный. Об этом - Олег Кусов.
Олег Кусов:
Российское правительство, не дожидаясь окончания военной операции в Чечне, приняло решение отстраивать Грозный по-новому. Вполне понятно, что восстановить Грозный - при всем желании властей - таким же, каким он был до второй военной кампании, практически невозможно. Принят план наиболее экономичного и быстрого восстановления чеченской столицы. Официальные лица утверждают, что при этом разработана принципиально новая градостроительная концепция. Грозный станет городом пятиэтажных кирпичных домов, его окраины планируется застроить частными домами. Город будет состоять из одиннадцати главных магистралей и соединяющих их улиц. Его территория и численность сократятся вдвое, по сравнению с 99-м годом. При Госстрое России образована дирекция по восстановлению Грозного. При правительстве Чечни - штаб во главе с министром республики Станиславом Ильясовым. По данным сотрудников представительства Чечни при президенте России, в этом году при восстановлении города должно быть освоено 1300 миллионов рублей.
Подобные планы восстановления Грозного нашли противника в лице главного архитектора города Джалала Кадиева. Он усматривает в них желание российских инвесторов и строителей малыми усилиями заработать большие деньги на восстановлении чеченской столицы. Но переубедить партнеров пока Кадиеву не удается. Рассказывает главный архитектор Грозного Джалал Кадиев.
Джалал Кадиев:
Желание инвестиционных или подрядных организаций освоить большие объемы, не тратя свои силы на индивидуальное исполнение тех или иных конструкций. И опять же, как в былые хрущевские времена, те хрущевки, которые мы наплодили по всей стране, даже таких в исторических городах, как Ленинград, Москва, Суздаль, Владимир и так далее, заняв ценные земли, - сегодня мы их должны снести. Опять же мы не делаем выводы из этого и желаем, по пути наименьшего сопротивления, сделать объемы.
Олег Кусов:
Как рассказал мне исполняющий обязанности мэра Грозного Ибрагим Ясуев, в эти дни в городе начинается расчистка завалов. После этого в Грозный повезут строителей и стройматериалы. Хозяйственники не хотят, как создается впечатление, принимать в расчет военную нестабильность. Они закрывают глаза на продолжающуюся в городе стрельбу, террористические акты. Ибрагим Ясуев, например, верит в результативность совместного круглосуточного патрулирования в городе. Российские и чеченские милиционеры намерены приступить к нему в первых числах июня. Член грозненского общественного центра Лам Леча Ильясов считает, что власть обещаниями открыть рабочие места при восстановлении города пытается привлечь на свою сторону обнищавших чеченцев.
Леча Ильясов:
Пытаются таким образом вызвать доверие у местного населения, перетянуть на их свою сторону, вроде бы - улучшение их жизни, материальных условий. На самом деле - пока реально ничего в Чечне не делается. Люди находятся в сложнейшей ситуации, просто выживают, можно сказать.
Олег Кусов:
Однако чеченцы пока неохотно призывают к восстановительным работам. Аргумент при этом остается прежний - жизнь дороже жилья. Рассказывает руководитель информационной службы представительства Чечни при президенте России Эди Исаев.
Эди Исаев:
Боятся участвовать в восстановлении Грозного. Потому что очень многие дома заминированы, поставлены фугасы и другие взрывчатые вещества, под которые не каждый хочет попасть, под обстрел или взрывы.
Олег Кусов:
Российские власти пытаются привлечь к восстановлению Грозного частный капитал. Инициативу взял на себя Союз промышленников и предпринимателей Аркадия Вольского, проведя не так давно в Москве встречу с российскими и чеченскими предпринимателями.
Эди Исаев:
Решено - буквально в начале июня они едут в город Грозный, там будет проходить общероссийский съезд предпринимателей, где будут определены объекты, которые будут восстановлены за счет внебюджетных средств. Это средства возвратные, и безвозвратные средства. Я думаю, что после этого съезда будет определена карта объектов, которые будут восстановлены, или же будут построены заново. Они говорят так: мы готовы участвовать в восстановлении республики, но с одним условием - если наши объекты, которые мы будем строить или заново создавать, будут охраняемы. Мы не хотим давать деньги для того, чтобы построить, чтобы они завтра были разрушены с той или с другой стороны. Вкладывать деньги в Чеченскую республику, в ее экономику, конечно, ждать прибыли - это было бы неправильно. В перспективе - да, вложенный каждый рубль в экономику Чеченской республики, в ее социальную сферу, он, конечно, в обороте даст десять рублей. Когда речь идет о восстановлении, скажем, какого-то предприятия, создание какой-то фермерской организации, какой-то фирмы, то, конечно, этот бизнесмен или предприниматель получит соответствующие акции, которые, когда по настоящему заработает этот объект, он будет получать свои дивиденды.
Олег Кусов:
Помимо вопроса о безопасности хозяйственники Грозного явно недооценивают экологическую угрозу - Грозный терпит экологическую катастрофу. Разрушены водозаборы, водой обеспечены только 20% жителей. Свирепствуют болезни. Вокруг города горят нефтяные скважины. Руководитель информационной службы представительства Чечни при президенте России Эди Исаев свято верит, что в течение месяца специалисты смогут потушить горящие скважины.
Эди Исаев:
Сейчас правительство решает вопрос о том, чтобы до конца июня месяца потушить оставшиеся одиннадцать скважин, которые находятся вокруг Грозного. Скважины горят - более двух миллиардов кубических метров газа сгорает ежесуточно. Ежесуточно сгорает 6-8 тысяч тонн нефти. Занимаются тушением только наши специалисты местные, которые остались. А Роснефть, по неизвестным для нас причинам, нефть хотят, а вложить в разработку или в то, чтобы заработали нефтяные скважины, пока что не спешат.
Олег Кусов:
Но при этом никто не гарантирует, что нефтяные скважины не загорятся на следующий день от шального выстрела. Бывший мэр Грозного Бислан Гантамиров выступил против строительства объектов в Грозном до окончания контртеррористической операции. Но в кругах российских и чеченских чиновников у него нашлось много противников. Некоторые из них с пеной у рта пытались доказать власти, что сегодня в Чечне хозяйственные успехи не менее важны, чем военные. Депутат Государственной Думы России Сергей Ковалев по-своему объясняет подобное административное рвение.
Сергей Ковалев:
К чему это может привести? К хорошему обогащению людей, умеющих пристроиться к деньгам. Как это делалось в свое время: вот деньги на восстановление зданий отпущены, эти здания, туда кладут несколько кирпичей, а потом здание взрывается. Все стройматериалы толкаются налево и с большой прибылью. Они же всем нужны, дома порушены, надо строить. Конечно, надо восстанавливать город, но для этого надо прекратить то, что там происходит. Я боюсь, что вообще финансовые интересы - это совсем немаловажный фактор в этой войне.
Олег Кусов:
Сегодня в Грозном, по различным данным, в условиях полной разрухи проживают около пятидесяти тысяч семей. Большинству из них уже не впервой восстанавливать свои дома в последние годы после авиационных бомбежек и артиллерийских ударов. Как правило, всегда им приходилось это делать на свои скудные средства.
Андрей Бабицкий:
Как сами жители республики и города Грозного относятся к решению восстановить чеченскую столицу?
Юрий Багров:
Руины, оставшиеся на месте чеченской столицы, лишь условно можно назвать "городом". В груды камней, кирпича и арматуры превращены жилые кварталы, промышленные объекты, архитектурные ансамбли и весь центр Грозного. В городе отсутствуют элементарные условия проживания - нет электричества, воды, газа. Несмотря на это, жизнь в столице Чечни продолжается. Люди восстанавливают свои дома, с особой тщательностью укрепляя подвальные помещения. Многие из уже возвратившихся не без основания не верят, что им вновь не придется переживать налеты и артобстрелы. Все грозненцы, с которыми мне удалось поговорить в Ингушетии, уверены, что столица, рано или поздно, будет восстановлена. Многие чеченцы в разговоре со мной не могли объяснить, зачем нужно вновь отстраивать Грозный на том же месте. Они как-то растерянно жали плечами и недоуменно спрашивали меня: а где еще можно построить такой город? Говорит беженец из Грозного Арби Сайдаев.
Арби Сайдаев:
Я, например, считаю, что это - город моего детства, это моя родина, у меня связано... там, детсад, школа, вообще все родное у меня связано с этим городом, и я считаю, что его невозможно не восстановить. Обязаны его восстановить. Если есть такие люди, как я думаю, в чеченском правительстве, я считаю, что они обязаны его восстановить. Я считаю, что, например, на этой земле мой отец жил, мой дед жил, я с этой земли никуда не уйду, это наша земля. Я хочу жить на этой земле. Я считаю, что Грозный испокон веков, даже если взять российскую историю, когда набеги турок были, это же была крепость. Я даже для истории считаю, что она должна стоять на том же месте, где она стояла, где когда-то предки и русских, и чеченцев кровь проливали. Я даже думаю, что для истории нечестно будет, если ее перенесут.
Юрий Багров:
В разговорах очень чувствуется какое-то особенное отношение к городу. Да, разрушений много, говорили мне, но зато - сколько в Грозном зелени. Горожан умиляет появление авто-моек, кафе, мастерских по ремонту бытовой техники, которые все еще нелепо смотрятся посреди этой разрухи.
Хапта Ахмедова:
Грозный - это символ. И исторически это будет восприниматься как поражение, потому что мы потеряли эту столицу, или у нас ее отняли, у нас ее нет. И если ее нет материально, то есть - нет домов, на этой территории эту столицу можно отстроить. Я верю и считаю, что ее можно отстроить. Для меня шоком было - после первой войны в 96-м году, в начале войны я была в Москве, училась там. Когда я вернулась в начале 96-го года, я впервые увидела Грозный, каким он стал после войны. И фактически я не узнавала ни улиц, ни мест. И тогда у меня было ощущение такое, что это не Грозный. И тот город, который был до первой войны, он где-то есть. Он есть в моей памяти и, мне кажется, что даже физически, материально он где-то есть.
Юрий Багров:
Знакомый журналист, не раз бывавший в Грозном, рассказывал мне о том, что жители города ходят по улицам не поднимая головы. Он объяснил себе такое поведение - желанием спрятаться от насущных проблем. Лишь позже он понял, что грозненцам больно смотреть на царящую кругом разруху, вместо знакомых зданий видеть руины и пепелища.
Наталья Исраилова:
Грозный нужен. Во-первых, этот город все равно живет, несмотря на то, что его столько раз уже убивали, и так страшно его убивали, - этот город живет. На планете есть десятки умирающих городов. Они умирают, потому что потеряли свое значение, их не разрушали - эти города. Например, возьмем Байконур, там ведь тоже рядом были поселения, были города, там была очень хорошая инфраструктура, благоустроенные квартиры. Перестал существовать космодром, - и умерли эти города. Заносят песком, как у нас говорят, пустуют квартиры. Их не разрушали, а Грозный разрушают, а он все равно остается жить, все равно туда тянутся люди. Центром города сейчас является рынок. Именно туда собираются, собираются торговать, приезжают туда, чтоб покупать. Приезжают из даже очень дальних сел, не только тех, которые расположены рядом. И я уже вижу на грозненском рынке азербайджанцев, и это - свидетельство того, что они верят в то, что там можно жить, там можно торговать, там можно зарабатывать деньги. И это очень обнадеживает.
Юрий Багров:
Вполне очевидно, что Грозный не скоро станет нормальным городом, если вообще - станет. Деньги, якобы выделяемые федеральным центром на восстановление чеченской столицы, как и прежде, будут оседать в карманах республиканских чиновников. Многие беженцы в Ингушетии хотели бы вернуться в свои дома, - вернее, в то, что от них осталось. Не надеясь на дотации извне, люди готовы своими руками восстанавливать жилища, и лишь присутствие военной группировки в чеченской столице, постоянные так называемые зачистки, убийства и обстрелы - останавливают их.
Андрей Бабицкий:
Очевидно, что в решении отстроить Грозный сегодня гораздо больше политики, неужели здравого смысла. Пока ничто не дает оснований считать, что в город вернулась мирная жизнь и что строительство станет следствием окончания войны и прекращения издевательств, которым подвергаются жители чеченской столицы. Об условиях, в которых сегодня живет городское население, рассказывает сотрудник правозащитного общества "Мемориал" Усам Байсаев.
Усам Байсаев: Жизнь в Грозный понемногу возвращается, это уже - не мертвый город. Но он, видимо, еще очень долго будет оставаться городом смерти. 16-го мая в четыре часа утра российские военнослужащие, двое из которых были в масках, а трое с открытыми лицами, выбили дверь одной из квартир в доме номер 21 на улице Новаторов. Они избили и, связав руки, увезли оттуда в неизвестном направлении Шамиля Идилова, 66-го года рождения, и Руслана Докаева, 68-го года рождения. Очевидцы задержания этих людей утверждают, что военные спрашивали у них про оружие и наркотики. 22-го мая в Соленой балке в Старопромысловском районе города на возвышенности рядом с геодезическим постом, так называемой "трехножкой", пастухи раскопали обезображенное тело Руслана Докаева. Чуть дальше от этого места были найдены и останки Шамиля Идилова. По рассказам пастухов, трупы были доставлены сюда на бронетранспортере, который затем скрылся на территории, где дислоцируется 21-я отдельная бригада особого назначения. Позднее родственники Докаева и Идилова вышли на человека, который содержался вместе с ними на территории 21-й бригады. Ему чудом удалось избежать смерти, хотя он перенес побои и пытки. Он рассказал, что Руслана Докаева российские военнослужащие убили, забив ему в сердце заточенный деревянный кол. Шамиль Идилов был обезглавлен.
Вся жизнь Грозного сконцентрирована вокруг его многочисленных рынков. Начался и, несмотря на все трудности, не был прерван в течение года учебный процесс в университете и двух институтах, расположенных на его территории. Но именно эти объекты, ставшие по воле политиков символами возрождения города, в уходящем месяце вызывали к себе пристальное внимание со стороны военных. Первого мая военнослужащие Софринской бригады и сотрудники управления внутренних дел по Чеченской республике, базирующейся в здании бывшего цирка, заблокировав городской рынок, задержали на его территории более тридцати человек. Позднее все они, за исключением двух человек, обвиненных в торговле наркотиками, были отпущены, хотя даже совершенно невинному человеку, попавшему в руки военных, очень трудно выйти на свободу не покалеченным и в тот же день. Этот факт широко освещался средствами массовой информации России, но за кадрами телерепортажей с рынка осталось главное - разграбленные торговые ряды, где продавались до этого спиртные напитки и продукты. Для жителей Грозного случившееся не является загадкой. На майские праздники военнослужащим захотелось выпить, а выпивку можно взять на рынке, для чего и была организована боевая операция с захватом террористов и изъятием оружия. В ту же ночь пьяные российские военнослужащие вернулись на рынок и расстреляли из автоматического оружия Бислана Абубукарова, 68-го года рождения, Абдул-Мутали Бажабраилова, 65-го года рождения, и еще одного человека, про которого нам известно только то, что он является уроженцем станицы Червленная. Убитые сторожили камеры хранения. 10-го мая около одиннадцати часов дня у входа в главный корпус Чеченского государственного университета вооруженный пистолетом неизвестный застрелил двух российских военнослужащих. В университете в это время шли занятия, и все студенты находились в аудиториях. Однако в происшедшем обвинили именно их. 19-го мая утром военнослужащие оцепили бронетехникой здание университета, затем, прервав занятия и не выпуская никого из аудиторий, произвели проверку документов у всех, кто там находился. У молодых парней, вдобавок ко всему, были сняты и отпечатки пальцев. Военнослужащие вели себя крайне грубо, матерились, они в нецензурной форме пригрозили расправой проректору университета, который осмелился сделать им по этому поводу замечание. В результате зачистки шесть студентов были задержаны и увезены в неизвестном направлении. 19-го и 20-го мая студенты провели митинги протеста у здания администрации и военной прокуратуры Ленинского района, на которых потребовали освободить своих задержанных товарищей. Четверых, в итоге, отпустили, о судьбе еще двоих студентов пока ничего не известно. 26-го мая российские военнослужащие подвергли погрому здание педагогического института. Около шестидесяти человек, прибывших сюда на двух бронетранспортерах и автомобиле "Урал", переворачивали в помещениях мебель, разбрасывали и топтали книги и методические пособия. Они уехали, так и не объяснив никому причин своего визита.
Андрей Бабицкий:
Строительство новой чеченской столицы может и должно стать символическим актом, возрождающим далеко не только жилое пространство, но и, прежде всего, пространство нормальной жизни в пределах всей России. Ответственной секретарь комиссии Государственной Думы по Чечне Абдул-Хаким Султыгов считает, что поднятый из руин Грозный может срастить края оборванной чеченско-российской государственности.
Абдул-Хаким Султыгов:
За прошедшее десятилетие, с 91-й по 2001-й год, чеченский народ прошел все стадии и формы классической национальной катастрофы. Разрушениям и трансформации подверглись все сферы жизни чеченского общества. Катастрофа, так или иначе, прошла через каждую семью, глубоко деформировав нравственные устои, политическую культуру и религиозные представления. За десятилетие сформировалось целое поколение, выросшее под ракетно-бомбовыми ударами в условиях тотального произвола, голода и лишений, поколение свидетелей господства маргинальных элементов и разгула самых низменных проявлений человеческой натуры. Невосполнимый урон мужскому населению, резкий демографический перекос в сторону женского населения, объективное повышение роли женщины в решении основных вопросов жизнеобеспечения - если не подорвало, то существенно деформировало и традиционный патриархальный уклад чеченской семьи. Интегральным проявлением этих явлений стало недоверие к централизованной власти вообще, крушение бытовавших сепаратистских, унитаистских и теократических концепций общественно-политического устройства. И это понятно: национальная катастрофа стала неизбежным следствием борьбы грозненско-московских носителей этих идеологий. Достаточно сказать, что чеченцы стали немыми свидетелями гибели тысяч русских людей, погребенных и заживо замурованных в подвалах разбомбленных кварталов Грозного. Прямые аналогии в истории невозможны, да и опасны. Тем не менее, катастрофа безвинно пострадавшего чеченского, русского и других народов Чечни многократно превосходит катастрофу, скажем, немецкого народа, напрямую причастного к приходу к власти нацистского режима. В отличие от нацисткой Германии, специфическая, тоталитарно-теократическая машина Ичкерии была направлена, прежде всего, против прав и свобод чеченского народа. Как ни парадоксально, но особенно после первой чеченской кампании под прикрытием лозунгов о строительстве независимого теократического государства, в Чечне начинается легальное взращивание местного варианта человеконенавистнической идеологии, направленной на уничтожение основ чеченского общества, если хотите, генетического кода нации, "чеченскости". В этом смысле одной из основных предпосылок и условий чеченского возрождения станет искоренение этой идеологии. В данном случае уместна прямая аналогия с послевоенной Германией. Я имею в виду - программу денацификации. Отсюда не следует, что я выступаю против конституционного принципа свободы совести в том смысле, в котором нюрнбергский запрет нацистской идеологии не увязывался с покушением на свободу слова и политической деятельности. Более того, несмотря на то, что фашисты поганили свастику каких-то двенадцать лет, этот знак, имеющий многотысячелетнюю историю, был запрещен. Поэтому в Чечне будут запрещены организационные структуры и внешние атрибуты носителей тоталитарно-теократической идеологии. Например, в чеченском обществе издревле существовала процедура "персоны нон грата" - выдворения за пределы лиц, чей образ жизни был несовместим с человеческими правами, свободой и достоинством. Как бы то ни было, но, отстраивая механизмы своего социально-политического бытия, чеченскому народу предстоит начать все с начала, с возведения традиционных основ своего республиканского строя. Как ни парадоксально, но специфика чеченской либеральной концепции базируется на тезисе - минимум государства, максимум самоуправления. В конституции, по которой Россия является республикой, имеется исключительно чеченская запись: органы местного самоуправления не в ходят в систему органов государственной власти. В этой же конституции, являющейся для большинства чиновников и населения тайной за семью печатями, сказано, что местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов и других форм прямого волеизъявления. Таким образом, становление социально-политических механизмов в чеченской независимости, независимости граждан от произвола чеченоязычных или иноязычных властей начнется с базового уровня - возрождение вольных населенных пунктов, устоявшихся административно-территориальных единиц, на которых бы Ичкерийская псевдо-республика неизбежно распалась, в случае признания ее независимости. В этом смысле становление независимой от народа центральной власти будет происходить путем делегирования соответствующих полномочий снизу. Под зависимой от граждан грозненской властью подразумевается двухпалатная парламентская республика и ответственное перед парламентом правительство. Причем, механизм функционирования верховного органа власти должен исключать саму возможность концентрации власти в одних руках. Это, например, означает, что исполнение обязанностей спикера, а не председателя в обеих палатах парламента будет конституционно ограничено двумя сроками подряд, то есть двумя годами. Что же касается возрождения Грозного, то это должно стать не только и не столько целевой федеральной социально-экономической программой, но приоритетным политическим проектом становления российского республиканского строя. Строя, в условиях которого стремятся жить люди, а не от которого бегут в поисках лучшей доли.
Андрей Бабицкий:
Какие психологические проблемы переживает в Чечне российская армия? Военный психолог Леонид Китаев-Смык считает, что одна из причин тяжелого психологического состояния - это чувство оставленности, промежуточности, отсутствие понятной и перспективной задачи.
Леонид Китаев-Смык:
Армия во время войны, остановленная в полевых лагерях или на блокпостах, оказывается в психологически худшем положении, чем во время боев. Когда нет ни мира, ни войны, она начинает разлагаться. Если при этом есть постоянная, и ночью, и днем, угроза быть убитым или изувеченным снайперской пулей противника, то у многих солдат и офицеров возникает тяжелейший стресс. Почему опасно ночью? Потому что у чеченцев - российские снайперские винтовки с инфракрасной оптикой, через нее видно все теплое. Теплое человеческое тело на фоне холодных камней, травы, в таком оптическом прицеле ночью заметнее, чем днем. В декабре 99-го года, проводя психологические исследования в Чечне, я заночевал в армейской палатке на высоком берегу Аргуна. Той ночью погиб солдат. Он был в наряде, в окопчике на краю обрыва, его сменили, он должен был уйти в расположенный рядом блиндаж, но не пришел туда. А утром, когда рассвело, его тело нашли внизу под обрывом, в голове было входное отверстие от снайперской пули. Только входное - значит, пуля была на излете. А рядом валялись надкуренные сигареты и зажигалка. Вероятно, сменившись, солдат сел на край обрыва, и решил покурить, а чеченский снайпер с другого берега реки, заметив вспышку зажигалки, нашел в инфракрасном прицеле тепло сигареты и тело солдата и, выстрелив в кромешной тьме, с очень большого расстояния, все же попал в цель. Снайпер-убийца невидим, неосязаем, а его жертвы, с их болью, кровью - реальны, у всех на глазах. И реальность источника смерти, и мучительное ожидание ее днем и ночью - изменяют психику. Я изучал во второй чеченской войне эти изменения. Постоянный страх как бы вытесняется из сознания в неподотчетное нам подсознание. Из-за этого большинство российских военных, из тех, кого я опрашивал об их переживаниях под прицелом снайпера, казалось, с трудом понимали меня. И не то, чтобы им не хотелось вспоминать о страшном, а у них как-то слов не находилось, чтобы связно рассказывать о своих эмоциях мне. Такой стрессовый симптом психологи называют анексетемией - это невольная самозащита от разрушающего психику ужаса. Его нет в мыслях, нет возможности говорить о нем, и вроде бы нет его, но ужас не исчезает, а уходит в подсознание у людей, ждущих свою смерть. Некоторые солдаты будто бы видели нечто смешное в чеченском снайпере, рассказывали о результатах его стрельбы, ерничая. Контрактник мне рассказывал: "Первая пуля сорвала радисту наушники, вот он напугался! Вторая - в рацию; всю разворотила. А радисту хоть бы что". Потом я слышал разные варианты этой истории много раз в соседних военных лагерях. Фронтовой эпос, веселые байки лечат страх. Такую дурашливость психологи называют гипофриноидностью, она защищает от эмоционального переживания. К несчастью, психологические сдвиги при стрессе под прицелом снайпера бывают небезопасными. У солдат и офицеров возникает невольная бравада, как ни в чем не бывало, они ходят по простреливаемым снайпером местам, не прячась, не спеша и, главное, не задумываясь, к чему этот риск. В их невольной браваде был неосознаваемый протест против своей беспомощности перед источником смерти - снайпером. Хотя и не осязаемым, как бы нереальным, но что ни день - напоминавшем о себе новыми трупами. По ночам все эти "противостраховые" психологические механизмы отключались, растормаживая, раскрепощая ночной ужас. Когда образ смертоносного врага вытеснен из сознания, то его место замещали любые другие неприятности. При стрессе под прицелом снайпера учащались ссоры, обиды, нарушения дисциплины, дедовщина ужесточалась. Очень изумило меня, что в тех войсковых частях, где были потери от снайперских пуль, почти все солдаты и офицеры, с кем я разговаривал, жаловались мне на грязь. В Чечне, даже после небольшого дождя, тропинки и дороги, размешенные гусеницами танков, становились непролазными. По траве не пойдешь - могут быть мины. Липкая грязь набивалась в солдатские ботинки, в палатки, в БТРы. Грязь в Чечне скользкая, упадешь - амуницию не оттереть. Два кадровых офицера - представить себе невозможно - подали рапорты об увольнении из-за грязи. А ведь в мирной жизни, работая на селе, даже горожане недели через две перестали бы грязь замечать - привыкли бы. В Чечне образ невидимого врага-снайпера заместила очень даже осязаемая грязь. Ну, а как избавиться от мучений и стресса в ожидании смерти от снайперской пули? Только выбросив, выпустив ужас из подсознания. Для этого надо сделать врага осязаемым, найти его и расправиться с ним. Это метод снижения стресса путем, как говорят психологи, отреагирования. В изречении "зло порождает зло" есть немалый психологический смысл. Накопленный страх перед злом, чтобы исчезнуть, изливается злой агрессией. В Чечне познакомили меня с российским офицером, у него был сильный стресс, потому что нескольких его солдат убил чеченский снайпер. Не в силах терпеть свое бездействие в полевом лагере, офицер стал ходить в поиск с разведчиками в горы, занятые чеченскими бойцами. После успешных боев он всегда чувствовал себя, как бы это сказать, оздоровленным, особенно, когда приводил пленных. Но видел я и то, как по-другому избавлялись от ужаса смерти, накопившегося в душе. Бессилие и отчаяние перед чеченским снайпером нередко превращались в ярость мщения плененным чеченским бойцам. Унижение своим прошлым бессилием перед снайперской пулей подчас рождало садизм.
Андрей Бабицкий:
В Польше, когда я собирал материал о жизни чеченских беженцев, в центральном лагере "Дембек" ко мне подошел невысокий, уже немолодой чеченец. Идиль Гашаев - человек, который чудом сумел выжить после того, как его расстреляли еще в начале первой войны. Он передал мне листочек с текстом, излагавшем его историю. Исповедь расстрелянного:
"Я Гашаев Идиль Данилович, 53-го года рождения, проживал в доме 23 по улице Дружбы в Старопромысловском районе Грозного. Я - живой свидетель, расстрелянный в упор российским офицером. Пишу о том, как российские солдаты и наемники расстреливали ни в чем не повинных людей, жителей улицы Дружбы Старого поселка. Утром 31-го января 95-го года после трехнедельного обстрела российские войска и бронетехника вошли в наш поселок, началась так называемая зачистка. Занимали каждый квартал, каждый дом. Я, противник всякой войны, как и многие другие жители поселка, не уехал и находился в своем доме. Солдаты и наемники стали поджигать дома. Горели дома моих соседей, учителя Янгульбаева Супьяна, Али, и многие другие. За угол моего дома русские военные завели молодого парня, чеченца, раздался крик и глухой выстрел. Парня закинули в дом и подожгли. Другому чеченцу, Вахе, отцу четырех детей, приказали принести курицу. Когда он принес, его избили, приказали почистить и отварить. После того, как они поели и выпили, расстреляли Ваху за то, что он не принес сразу готовую курицу. В соседнем доме лежали мирные жители, раненные во время обстрела. Их было около десяти человек. Военные их посадили в БТР, сказали, что отвезут в больницу. Позже я узнал, что всех их расстреляли в этот день на окраине поселка и бросили в канализационную яму. У моего родственника Бедаева Махдана во дворе громко залаяла собака, за это он поплатился жизнью, его тоже расстреляли. 31-го января было расстреляно только на нашей улице 25 мирных жителей. В тот же день в мой дом вошли трое - старший офицер в пятнистой форме и двое в шинелях. Они спросили, где автомат. Я ответил, что я - мирный житель, не воевал, и у меня нет оружия. Затем они требовали золото, доллары, начали избивать, били прикладами автоматов. От жестоких побоев я падал и снова вставал. Офицер приказал зайти в подвал, который находился под моим домом. Я спустился вниз, двое стали у дверей. Офицер с пистолетом Макарова зашел следом за мной, поднял пистолет и прицелился прямо в лоб. Я спросил у него: за что меня убивают, в чем я провинился? В полуметре от моих глаз блестели дуло и мушка пистолета. Офицер тщательно прицелился и выстрелил в упор. Боли я не почувствовал и в последнее мгновенье увидел сильную вспышку, порох, выходящий из ствола. После выстрела мозг продолжал еще работать секунд десять-двадцать. Я, как во сне, услышал слабую русскую речь: "Закрой дверь на замок. - Можно было еще гранату туда закинуть. - Не надо, я стрелял между глаз". Постепенно я начал приходить в себя. Кругом было темно и мне казалось, что меня похоронили и я нахожусь в загробном мире. Я прочитал молитву, но тут услышал русскую речь. Это были солдаты срочной службы, мародеры, занимавшиеся грабежами. Они сорвали замок, открыли дверь и вскрикнули от изумления, увидев труп в луже крови. Солдаты ушли, оставив двери открытыми. Придя в сознание, я ощупал себя, и убедился, что я живой. Между глаз была дыра, рот и легкие были полны крови. Вырыгнув все это, я с трудом сел. Шейный позвонок был переломан пулей. И тут мне очень захотелось выжить, отомстить и умереть с оружием в руках. Я, превозмогая боль, с трудом поднялся и выполз из своей могилы. Уже стемнело. Догорали дома. Российские войска отошли. Я пересек трассу и пополз в сторону совхоза Первомайский, что находится в трех километрах от нашего поселка. Еле живой, весь в крови, я дополз до родственников Умара и Алмана. Они отвезли меня сначала в Моздок, потом в Кабардино-Балкарию".
Влиятельная американская газета "Вашингтон Пост" опубликовала недавно редакционную статью под заголовком "В Чечне - без перемен". С ее содержанием вас познакомит Ирина Лагунина.
Ирина Лагунина:
В то время как западные правительства организуют бесконечные встречи высших должностных лиц для того, чтобы хоть как-то остановить кровопролития на Балканах и на Ближнем Востоке, невдалеке разворачивается намного более кровавая война. Но все, кроме небольшой группки правозащитников и не самых высокопоставленных дипломатов, старательно пытаются ее не замечать. Это можно расценить как своего рода завоевание президента Путина, двадцать месяцев назад развернувшего эту войну в Чечне. Путин выполнил немного из того, что он обещал в связи с Чечней во время своей предвыборной кампании, если он вообще хоть что-то выполнил. Он не стер с лица земли чеченское сопротивление, как обещал россиянам, даже несмотря на то, что потерял, как минимум, три тысячи российских военнослужащих и тридцать тысяч чеченцев. Столкновения происходят ежедневно, и количество смертей за неделю исчисляются сотнями. Он не прекратил открытое и грубое нарушение прав человека российскими войсками, как он обещал Западу. Он даже не провел расследование таких вопиющих случаев, как могила с телами 51-го чеченца, три месяца назад обнаруженная неподалеку от российской военной базы. Путин даже отказался от своего январского обещания сократить количество российских военнослужащих в Чечне с 80-ти до 20-ти тысяч. Обещание было широко разрекламировано, однако, после того, как из Чечни по ротации было выведено пять тысяч военнослужащих, процесс заморозили. Но в чем господин Путин действительно имел успех, так это в подавлении внутреннего российского и международного противостояния этой войне, не менее жестокой и стоящей не меньше, чем балканские. После кампании, проведенной правительством против "НТВ", серьезные информации и репортажи о войне в российских средствах информации случаются редко. Большинство газет и телестанций пересказывают правительственную пропаганду. А, между тем, все попытки организации по безопасности и сотрудничеству в Европе и ООН направить в Чечню независимых наблюдателей и комиссаров по правам человека натыкаются на стену. Сколько раз Путин говорил различным европейским министрам, что приветствует решение направить в Чечню наблюдателей ОБСЕ, а затем позволял своему Министерству обороны закрывать им въезд по той причине, что в Чечне они будут подвергаться опасности. Единственное, на что пошла Россия - это допустила, чтобы несколько экспертов по правам человека из Совета Европы работали в российском правительственном представительстве по правам человека в Чечне. Но даже эти эксперты никогда не видели массового захоронения вблизи от российской военной базы, того самого захоронения, где были найдены тела со связанными за спиной руками и явными следами пыток. Теперь западные правительства тщательно приучили себя не принимать во внимание Чечню. На международных встречах принимаются резолюции, на двусторонних встречах проблема тоже упоминается, в конце списка. Но заявления об обеспокоенности ситуацией в Чечне, как и бесчестные российские ответы, - это проформа. Ни одно из государств и правительств, включая администрацию Буша, даже не думают о том, что война в Чечне может и должна серьезно повлиять на их отношения с Россией. И в этом вакууме продолжают систематическое истребление чеченских деревень, пытки, убийства мирного чеченского населения. Но все же остается вопрос: почему правительство, которое развязало такую войну, которое подавляет любую правдивую информацию о ней, которое отвергает законные международные требования провести мониторинг нарушений прав человека, - почему такое правительство должно присутствовать на ежегодной встрече богатейших демократий мира? Лидеры стран Большой семерки должны ответить на этот вопрос до того, как встретятся этим летом в Генуе.
