Гражданская война в Таджикистане унесла 150 тысяч человеческих жизней. Около миллиона жителей покинули воюющую страну. Москва примирила враждующие кланы. Исламские оппозиционеры вошли в коалиционное правительство. Хрупкий мир - на фоне продолжающихся терактов и загадочных убийств политиков и чиновников. Новая элита Таджикистана празднует десятую годовщину независимости.
"Не надо лукавить, никто в Таджикистане в 91-м году не думал о независимости. Великие державы приходят и уходят, но нам жить рядом с этими людьми".
"Я могу даже сказать мнение самого Рахмонова, который понимает, что Нобелевской премии ему никогда не видать".
"Полевые командиры - это уже все, прошел этот этап. Министр - он подчиняется министру. Он солдат, и я солдат".
Так, с "Прощания славянки" начался военный парад в столице Душанбе в честь десятилетия независимости республики. 9-го сентября 2001-го года. В этот день таджикские пограничники, десантники, милиционеры и гвардейцы президента показали все, на что были способны - отточенный и синхронный шаг, безупречную выправку, показательные выступления по рукопашному бою, боевую технику и военный оркестр, который слаженно и почти без фальши отыграл десяток русских маршей. На трибуне - первые лица государства во главе с президентом Таджикистана Эммомали Рахмоновым и самый почетный гость республики - мэр Москвы Юрий Лужков. Там же - русские генералы. Россия, как гарант стабильности и мира в этом регионе, вполне заслуженно занимала главное место на этом празднике. На специально выстроенных помостах - персоны рангом пониже: послы и дипломаты, представители зарубежных гуманитарных миссий, ветераны труда и войны, вся политическая элита Таджикистана. Спустя час военный парад сменился гражданским. Как в прежние советские времена, мимо трибун прошли трудовые коллективы. Вечером на центральном стадионе имени Фрунзе состоялось грандиозное и дорогостоящее театральное шоу, в котором приняло участие около 15-ти тысяч артистов и спортсменов. 20-тысячные трибуны были заполнены зрителями до отказа.
Такого праздничного размаха Таджикистан не видел со времен Советского Союза. Руководство страны, несмотря на тяжелую экономическую ситуацию, денег на торжества не пожалело. Словом, хлеб заменили зрелищем. Однако, как ни пытались власти создать иллюзию общественного покоя, драматических инцидентов избежать не удалось. За день до начала торжеств был убит министр культуры Абдурахим Рахимов. Он был расстрелян неизвестными киллерами у дверей своей квартиры. Пытаясь скрыть трагедию, власти тихо и быстро похоронили его в родном кишлаке. Министр Рахимов стал третьим правительственным чиновником, убитым в этом году в Таджикистане. Еще более страшная трагедия могла произойти во время театрального шоу на стадионе, где собрались десятки тысяч людей. Неизвестный камикадзе подорвал себя на территории спортивного комплекса. Взрыв был такой оглушительной силы, что ни у меня, ни у других, кто находился на стадионе, не было сомнений, что произошло что-то серьезное. Вокруг правительственной ложи, где сидели президент Таджикистана Эммомали Рахмонов и мэр Москвы Юрий Лужков, мгновенно засуетилась охрана. Несколько человек метнулись в сторону выхода. Но концерт не был приостановлен, шоу завершилось фейерверком и праздничным салютом. Позже выяснилось, что никто, кроме самоубийцы, не пострадал. Но внятных комментариев со стороны правоохранительных органов не последовало, ни по факту гибели министра культуры, ни по инциденту на спортивной арене. По городу поползли слухи о попытке покушения на президента Таджикистана Эммомали Рахмонова. Скупые объяснения мне удалось поучить от чрезвычайного и полномочного посла России в Таджикистане Максима Пешкова.
Максим Пешков:
Грохнул взрыв. По тем сведениям, которые у меня есть, человек, личность которого сейчас устанавливают, хотя это сделать довольно сложно, - он тащил на себе где-то около килограмма динамита. Судя по всему, как можно предположить, это был камикадзе. Хотя здесь, в Таджикистане, таких случаев зарегистрировано не было. Но, по крайней мере, сейчас следствие идет. То ли у него что-то заело в системе управления, решил проверить, то ли решил просто проверить, все ли в порядке, отошел в сторону и там сам себя и рванул.
Мумин Шакиров:
И все же торжества удались на славу. Народ, обретя относительный покой и истосковавшись по праздникам, буквально высыпал на улицы таджикских сел и городов. Парады и массовые гуляния продолжались по всей стране целых три дня. Власть провела настоящую социальную терапию. Казалось, что Таджикистан навсегда прощается с гражданской войной.
"Тепаи Самарканди" переводится с таджикского языка как "Самаркандские холмы". Так называется местность на восточной окраине Душанбе, куда еще пару месяцев назад не рискнул бы подняться ни один посторонний. Горные кишлаки, разбросанные вдоль серпантина, стали прибежищем для нескольких групп моджахедов, вышедших из-под контроля властей. Самаркандские холмы - привычный для Средней Азии пейзаж. Глиняные дувалы, пыльные дороги, косые переулки, наспех сколоченные из фанеры и картона прилавки-духаны, кирпичные дома редкость, в основном - крытые серым шифером мазанки, вместо забора - ограда из кривых штакетников. Водопровода в кишлаках нет, и люди стирают белье и моют посуду прямо на улице, используя воду арыков, оттуда и пьют. Атрибуты сегодняшнего времени - это блокпосты с автоматчиками, иногда петляющие по серпантину старые легковушки и товары на лотках - жвачки, "Сникерсы" и "Кока-кола". Атрибуты прошлого - это гужевые повозки, водяные мельницы и молотильни. Долгие месяцы этот регион считался последним анклавом исламистов и вотчиной полевого командира Рахмона Сангинова по прозвищу "Рахмон-Гитлер". Имя вождя нацистов за ним закрепилось еще в детстве, когда он талантливо изобразил фюрера во время школьного спектакля ко Дню победы. Вооруженные моджахеды спокойно разгуливали по кишлакам, устанавливали там свои порядки и часто совершали набеги на близлежащие кварталы Душанбе. Власти долго не решались навести порядок в пригороде. Приказ на уничтожение банды силовые структуры получили тогда, когда от моджахедов отреклись их бывшие сторонники - руководители исламской оппозиции, в том числе и Ходжи Акбар Тураджон-зода, ныне исполняющий обязанности вице-премьера таджикского правительства.
Ходжa Акбар Тураджон-зода:
Мы когда возвращались, и когда началась реинтеграция, мы все разъяснили это, и они согласились, они даже получили звания. Но потом - соблазны какие-то, легкие деньги. Они не выступали против правительства, они были просто уголовники.
Мумин Шакиров:
Оперативные группы МВД уничтожили банду Рахмона Сангинова в считанные дни. Главарь был убит в перестрелке, оставшиеся в живых моджахеды растворились в горах и теперь реальной угрозы не представляют. Эта военная операция, возможно, войдет в новейшую историю Таджикистана как факт ликвидации последних непримиримых, как когда-то в 30-е годы большевики покончили с отрядом знаменитого басмача Курбаши Ибрагимбека. Разгром банды принес освобождение и для жителей горных кишлаков. По словам пенсионера Файза Хатамова, многие семьи невольно были вовлечены в конфликт и вынуждены были сотрудничать с боевиками.
Файз Хатамов:
Приезжал, автомат увидишь - что делать? Говорит: твоя семья мне не нужна, твоя дочь мне не нужна, твои деньги мне не нужны, что делать теперь? Жизнь дорога всем. Возьми сына, возьми дочь, меня не убивай.
Мумин Шакиров:
Однако Файзу Хатамову не удалось избежать репрессий и со стороны милиционеров. Объясняется это просто: самаркандские холмы входят в Каратегинскую зону горного Таджикистана, где местное население с самого начала межтаджикского конфликта активно поддерживало религиозных фанатиков и исламскую партию "Возрождение". Большинство полевых командиров, в том числе и лидеры оппозиции Саид Абдулло Нури и Ходжа Акбар Тураджон-зода, выходцы из Каратегина. Почти любой житель этого региона воспринимается в Душанбе как потенциальный исламист, фундаменталист. Поэтому достается и невинным людям. Старик Файз Хатамов и его дети как раз и попали под горячую руку следователей из МВД.
Файз Хатамов:
У меня два сына, оба - с высшим образованием. Ни один из них не ходил ни на митинги, ни на собрания, а их арестовали милиционеры. Солдаты били два дня. Я заступился. Меня спрашивают: знаешь ли ты Рахмона-Гитлера? Я отвечаю: знаю. Значит, ты и твои дети - с ним. Я вышел к полковнику и спросил: почему вы бьете невинных людей, пусть суд разбирается со мной. Какое вы имеете право так бесчинствовать?
Мумин Шакиров:
Каратегин - один из беднейших районов Таджикистана. Горная местность, дефицит земли и воды, плохие дороги, труднодоступные кишлаки и очень высокая безработица. Даже во времена СССР здесь никогда не было сытой и спокойной жизни. В начале 90-х лидеры исламской оппозиции воспользовались этим фактором и привлекли на свою сторону много молодых людей. Но теперь ситуация изменилась. Те, кто еще вчера требовал независимости и ислама, сегодня готовы проголосовать за Советский Союз. Не поверите, но даже и некоторые оппозиционеры, которые еще совсем недавно были "воинами Аллаха", сегодня с иронией говорят о независимости, а десять лет назад выступали за сохранение советской империи. К примеру, один из бывших духовных отцов исламского движения, вице-премьер таджикского правительства Ходжа Акбар Тураджон-зода.
Ходжа Акбар Тураджон-зода:
Не надо лукавить, никто в Таджикистане в 91-м году не думал о независимости. Мы думали о возрождении своей культуры, о возрождении своего языка, национальной культуры, религии и так далее. В Таджикистане не были сильные стремления выхода из Советского Союза. Даже наши националисты об этом, может быть, мечтали, но конкретными действиями они не занимались тогда. Поэтому это было неожиданно для всего таджикского народа, в том числе и для меня и тогдашнего руководства. Я в марте проголосовал за союз. Вы знаете, я учился в Иордании и очень много ездил по странам Востока, Северной Африки, Ближнего Востока. Я не хотел, даже если будет такая ситуация как в Ираке, например. Думали, что проблемы разрешатся, мы не ждали, что будет гражданская война, мы не знали, что будут очень трудное экономическое положение в стране. Мы не знали, сколько социальных проблем будет, мы не знали вообще потенциал свой страны. Я лично, хотя был членом парламента, членом президиума парламента, но я не знал настоящее положение дел в экономике страны, связях нашей экономики со странами бывшего Советского Союза. И все это, к сожалению, сразу после распада началась гражданская война, и мы вынуждены были покинуть страну. Конечно, не ожидали.
Мумин Шакиров:
Распад СССР и гражданская война отбросили экономику Таджикистана на десятки лет назад. Самая тяжелая ситуация сложилась в глубинке, в особенности - в южных горных регионах, где рухнули дотационные колхозы, которые в советские времена субсидировались Москвой. Взамен центр получал хлопок. Теперь нет ни денег, ни сырья. Наибольшие потери понесли те, кто оказался невольно вовлечен в межклановый конфликт, на чьей территории шла война. Сотни тысяч беженцев, вернувшись домой из Афганистана и других стран, не обнаружили ни домов, ни имущества. Средняя пенсия в Таджикистане сегодня составляет всего 5 сомани в месяц, что приравнивается к двум американским долларам. Килограмм мяса на рынке - полтора доллара. Селян спасает гуманитарная помощь, сад и огород. Богатым считается тот, у кого есть корова. Человек с машиной - это уже бизнесмен. Молодые люди пытаются искать кусок хлеба в больших городах, самые смелые - уезжают в Россию, где шансов найти работу гораздо больше. На Самаркандских холмах почти в каждой семье кормилец - таджикский эмигрант. Учитель средней школы Садри Нажметдинов, ему 38 лет, каждый летний сезон проводит в Москве. Он работает носильщиком на Черкизовском рынке и кормит семью из восьми человек.
Садри Нажметдинов:
Из каждой семьи уехало один-два человека. К счастью, грузчики и носильщики в Москве - в основном, таджики. Милиция закрывает глаза на нас, нелегалов, получая за это мзду. Большинство из нас работает и живет прямо на рынке, кто-то успешно устраивается на чердаках соседних домов, но такие рискуют попасть в руки других милиционеров, которым тоже надо платить. Есть, конечно, и те, которые живут на квартирах, но это дорогое удовольствие - регистрация, паспортный стол и много других проблем. Я 12 лет отработал в школе и ничего не скопил. Теперь вынужден зарабатывать деньги в чужой стране.
Мумин Шакиров:
Садри вернулся из Москвы недавно и заработал за шесть месяцев 500 долларов. Для семьи из восьми человек - это, конечно, не состояние, но осень и зиму пережить можно. Весной - опять в дорогу. Добрые люди обещали ему работу на стройке в Подмосковье.
История межтаджикского противостояния уходит в далекое прошлое и полна драматизма. Человеку, не пожившему в Таджикистане и не понявшему особенности национального характера, очень сложно ориентироваться в лабиринтах местного политического ландшафта, трудно понять, чем отличается северный таджик от южного, или горный - от равнинного. Но именно в таджикской ментальности были заложены детонаторы гражданской войны. В Таджикистане всегда шла скрытая борьба за власть между северными и южными кланами. В советские времена Москве удавалось найти золотую середину. Кремль строго пропорционально разделял между регионами партийные должности и министерские портфели, однако, все же отдавал предпочтение представителям севера, как наиболее европеизированной и образованной элите. С этим согласен Олег Панфилов, историк и этнограф, проживший в Таджикистане много лет.
Олег Панфилов:
Центр севера - город Худжанд - входит в пятерку самых древних городов Центральной Азии и, соответственно, в этом городе сложились очень древние взаимоотношения между населением и иерархия разных слоев населения. Стоит, наверное, подчеркнуть, что все первые секретари ЦК компартии Таджикистана, которые руководили республикой за все годы советской власти, происходили именно из аристократических слоев населения, ну, пожалуй, за исключением последнего первого секретаря ЦК, первого президента Таджикистана Каххора Махкамова, который происхождением - из достаточно низкого слоя населения. Вторая особенность состоит в том, что северная часть Таджикистана была завоевана и присоединена к Российской империи еще в конце 19-го века и, соответственно, здесь начали строить предприятия, фабрики, начали добывать нефть, добывать уголь. И экономическое развитие, технический прогресс северной части Таджикистана значительно отличался от того, что происходило на юге.
Мумин Шакиров:
Южане, представители двух других влиятельных кланов - Каратегина и Куляба, довольствовались во властных структурах Таджикистана вторыми ролями. На это были объективные причины.
Олег Панфилов:
Южная часть Таджикистана была до 20-х годов 20-го века частью Бухарского эмирата и, соответственно, там не наблюдался не то, что экономический подъем, но, собственно, никакого общественного и политического прогресса. Развитие Каратегина и вообще южной части Таджикистана началось только в 20-30-х годах, особенно когда началось строительство Вахшского канала, развитие Вахшской долины, часть каратегинцев была переселена, и каратегинцы стали развиваться намного быстрее. Они получили большое количество земли, которого им не хватало в долине Каратегина, показали себя очень ценными работниками и очень хорошими крестьянами. В отличие от Кулябского региона, который всегда был нищей страной, во-первых, из-за природных условий, во-вторых, из-за, видимо, социально-экономического положения вообще. Вот мне всегда казалось, что Кулябская зона должна была быть именно тем районом, где когда-либо в Таджикистане могло вспыхнуть какое-то социально-общественное недовольство.
Мумин Шакиров:
Север и юг Таджикистана разделяют не только социально-экономические признаки, культурные различия также очевидны. У каждого региона - свои обычаи, свои нравы, свой быт и религиозные пристрастия. Это даже легко проследить через музыкальные традиции. В северных мотивах больше лирики, открытых чувств и полутонов. В южных мелодиях превалирует жесткий ритм, особый нерв и глубокие внутренние противоречия. Крах СССР, развал экономики и независимость предопределили участь старой советской партноменклатуры. Она не сумела перестроиться и продолжала крепко держаться за свои кресла, рассчитывая на поддержку Москвы. В начале 90-х в Таджикистане, как и во многих бывших республиках Советского Союза, появились первые демократы из числа либеральной интеллигенции, свободная пресса и телевидение, одновременно подняли голову и религиозные деятели. Компартия стала разваливаться на глазах. Но демократам не удалось захватить власть, сказались старые межклановые обиды, самонадеянность отдельных политиков и, самое главное - отсутствие авторитетного и сильного лидера обрекло либералов на поражение. На их место пришли исламисты. Найдя опору среди выходцев их самых бедных регионов республики, они легко подмяли под себя теряющих популярность демократов. Так, в Таджикистане сложился уникальный тандем - исламисты и демократы. О том, как и почему это произошло, рассказывает бывший полевой командир, а ныне - лидер демократической партии республики и глава компании "Таджик-газ" Махмадрузи Искандаров.
Махмадрузи Искандаров:
Мы объединились ради того, чтобы выстоять.
Мумин Шакиров:
А почему вы не отделились, зачем вы участвовали в кровопролитной войне?
Махмадрузи Искандаров:
Если бы в одиночку каждая партия начала бы бороться, они бы не выстояли в одиночку.
Мумин Шакиров:
Вы исламисты или демократы, по вашей версии? Против кого вы воевали?
Махмадрузи Искандаров:
Тогда было такое - демократическая, вновь образованная партия и коммунистическая партия.
Мумин Шакиров:
Весной 92-го года в республике установилось неустойчивое двоевластие. Историк и журналист Олег Панфилов стал свидетелем тех драматических событий.
Олег Панфилов:
В мае 92-го года было достигнуто соглашение между противоборствующими сторонами, и президент Набиев тогда ввел в состав правительства нескольких представителей оппозиции. В частности, руководителем комитета по телерадиовещанию стал оппозиционер - так же, как оппозиционером стал министр образования, и еще несколько человек от оппозиции заняли еще несколько, кстати, не очень важных постов. Это была достаточно нормальная ситуация, но тут в большей степени вмешались внешние силы и, прежде всего, Россия, для того, чтобы дать возможность Таджикистану получить сильную власть. А российские генералы, которые больше всего были заинтересованы в этой сильной власти, отдали предпочтение людям, которые не имели никакого опыта, никакого влияния в политической жизни Таджикистана. И, таким образом, в политике Таджикистана случился еще один феномен - появление на арене представителей Кулябского региона, которые никогда не имели опыта политической борьбы, политического руководства.
Мумин Шакиров:
Пик конфликта пришелся на осень 92-го года. На руках у населения появилось оружие, полилась первая кровь. Так началась гражданская война. Политолог Нурали Давлатов убежден, что тогда Таджикистан мог стать демократическим государством, но всю игру испортили религиозные фанатики.
Нурали Давлатов:
Произошел исламский бунт в Таджикистане. Очень многие стали молиться, обращаться к исламу, исламским ценностям. Но когда началась война, гражданская война в Таджикистане, и тогда представитель духовенства, имея дело с автоматом Калашникова, а не с духом, в таджикском языке слово "аргони" - духовенство, он имеет дело не с духом человека, не с воспитанием человека, они стали образовывать какие-то вооруженные формирования. И сразу же в лице членов исламской партии Таджикистана стали видеть не носителей каких-то исламских ценностей, а боевиков. То есть - получился обратный эффект. Люди, которые с такой охотой обратились к исламу и сразу отвернулись, у них появилось отвращение к исламу, потому что посмотрели, что боевики в мечеть ходят с БТРом, с БМП, с автоматами Калашникова. Чтобы ни говорили, как бы ни говорили, вина лидеров и членов исламской партии есть.
Мумин Шакиров:
В ноябре 92-го года в северной столице Таджикистана в Худжанде, прошла историческая сессия Верховного совета республики, на которой главой парламента был избран доселе никому неизвестный председатель колхоза, 40-летний Эммомали Рахмонов, выходец из Куляба, самого бедного региона Таджикистана. Это был сигнал, который развязал руки Москве. Российские генералы вывели на улицы Душанбе бронетехнику и взяли под охрану все важные объекты столицы. 201-я мотострелковая дивизия стала главным игроком на политическом поле Таджикистана. Правда, надо признать, что в ноябре исламисты без боя сдали столицу, но пытались закрепиться на окраинах. Завязались оппозиционные бои. Народно-освободительный фронт Таджикистана возглавил бывший уголовник и буфетчик Сангак Сафаров. При поддержке 201-й российской дивизии и узбекской авиации он и его боевики, преимущественно выходцы из Куляба, вытеснили моджахедов из пригорода и загнали их в горы. Часть боевиков ушла в Афганистан. Лидеры исламистов Саид Абдулло Нури и Акбар Тураджон-зода нашли приют в Иране. И тут произошло самое страшное - идеологические и религиозные противоречия отошли на второй план, война приобрела в большей степени межклановый характер. Бессмысленная пятилетняя война не принесла успеха ни одной из сторон. Несмотря на преимущества в живой силе и технике, сторонники президента Рахмонова не сумели одержать победу над исламистами. Потери несли все, и даже российские пограничники, и солдаты 201-й дивизии, которых убивали и на посту, и из-за угла. Так продолжалось пять лет. Положение еще больше ухудшилось, когда в 96-м году в соседнем Афганистане к власти пришли талибы. Политолог Нурали Давлатов напрямую связывает миротворческие процессы 97-го года в Таджикистане с конфликтом в Афганистане. Теперь об этом говорит весь мир.
Нурали Давлатов:
В сентябре 96-го года Ахмад Шах Масуд ушел из Кабула. Россия, Иран и правительство исламского государства Афганистан были поставлены перед фактом. С продвижением талибов на север Афганистана они нашли бы огромную социальную базу в лице таджикских беженцев. И приближение талибов, воспитание таджикских беженцев в духе терроризма талибами, последствия были бы опасными. Поэтому Масуд и Рабани поставили ультиматум перед лидерами таджикской оппозиции, что вы должны покидать. Поэтому получилось так, что таджикская оппозиция была вынуждена, а, с другой стороны, Москва в такой мягкой форме объяснила Рахмонову, что лучше будет, если они будут здесь. Вы знаете, что на территории бывшего Советского Союза Таджикистан единственное государство, которое предоставило исламской оппозиции 30% квоту.
Мумин Шакиров:
С 12-го сентября 97-го года в Таджикистане начался новый политический отсчет времени. После пятилетней гражданской войны, унесшей 150 тысяч человеческих жизней, в Душанбе вернулись руководитель объединенной исламской оппозиции Саид Абдулло Нури и его сторонники. В июне того же года в Москве было подписано историческое соглашение, по которому рядовые моджахеды должны были реинтегрироваться в силовые структуры Таджикистана, полевые командиры и духовные лидеры получить министерские портфели в правительстве, а сотни тысяч беженцев вернуться домой. Так оно и произошло, правда, на это ушло несколько месяцев. Спустя два года исламская партия "Возрождение" получила легальный статус и три места в республиканском парламенте. Но ключевые должности в МВД и в Министерстве обороны остались в руках у представителей Кулябского клана во главе с президентом Эммомали Рахмоновым. Они и по сей день являются истинными хозяевами республики. Но альтернативы миру уже нет - убежден российский посол в Таджикистане Максим Пешков.
Максим Пешков:
Те люди от оппозиции, которые вошли во власть, они в целом, как показывает практика, занимаются больше делом конкретным, то есть - порученным ему участком, в силу тех возможностей и способностей, нежели чем какими-то подрывными действиями. Почему, потому что люди пристроены, уже есть какая-то своя ниша, в которой они достаточно комфортно себя чувствуют. В то же время все-таки психологические моменты остаются.
Мумин Шакиров:
Распределение властных полномочий между исламистами и своими сторонниками принесли мощные дивиденды президенту Эммомали Рахмонову. Во-первых, ослабли политические амбиции бывших моджахедов, соответственно, усилилась власть президента и его окружения. Сегодня ему нет альтернативы, он, безусловно, лидер нации, сумевший добиться за последние годы относительной стабильности, хотя по-прежнему многим не нравится. Во-вторых, президент Таджикистана пользуется полной поддержкой в Москве, его воспринимают как главного партнера России в Средней Азии. Он не подвел своих покровителей. В-третьих, его последовательные политические шаги привели к расколу оппозиции. Ее в республике практически сегодня нет, она распалась, как карточный домик, после того, как полевые командиры получили хлебные места и высокие должности. А один из религиозных лидеров, второй человек в оппозиции Ходжа Акбар Тураджон-зода вышел из рядов исламской партии "Возрождение".
Ходжа Акбар Тураджон-зода:
Когда в 98-м году начались президентские выборы, я посоветовал нашим друзьям не участвовать на этих президентских выборах. Первое - потому что наш представитель не выиграет, если даже участвует. Во-вторых, наше неучастие доказывает, что мы любой ценой не стремимся к власти, наше неучастие снимает то напряженное отношение между правительством, между исламской партией "Возрождение". Поэтому я предлагал: давайте на выборах поддержим президента Рахмонова. Потому что только что после гражданской войны, сейчас альтернативы ему нет, мы его поддерживаем. Но, к сожалению, они не согласились на мои предложения. Тогда я публично отказался от них и поддерживал господина Рахмонова.
Мумин Шакиров:
За последние десять лет около миллиона граждан покинуло Таджикистан, преимущественно - русскоязычное население. Уехали специалисты, представители творческой и научной интеллигенции, учителя и врачи. И это место теперь пустует. В республике - дефицит кадров. Таджикистан превратился по-настоящему в мусульманскую и почти мононациональную страну. Большая потеря для таджикской культуры - это национальный кинематограф. Фильмы, снятые на киностудии "Таджикфильм", могли смотреть за пределами республики и всегда имели своего зрителя. Каждый год местная студия выпускала до пяти полнометражных и два десятка документальных картин и мультфильмов. Первую хронику в Душанбе сняли еще в начале 30-х. "Таджикфильм" шутливо называли "Басмачфильмом" - боевики на тему становления советской власти в Таджикистане занимали особое место в репертуаре студии.
А еще снимали музыкальные комедии, мелодрамы, рассказывающие о борьбе нового со старым, исторические эпосы. Такова была традиция. Ее создали кинодеятели, закончившие московские вузы. В конце 80-х перестройка внесла коррективы в студийную жизнь, сменилась тематика и идейное содержание фильмов, они стали отвечать духу нового времени. Мне удалось поработать на "Таджикфильме" несколько лет, и я успел застать этот интересный, но короткий период. Кино- и театральный режиссер Валерий Ахадов начал свою карьеру в Душанбе. Сейчас живет и работает в Москве. Он из тех, кто хорошо помнит атмосферу 70-х и 80-х годов на киностудии.
Валерий Ахадов:
Мне казалось, что наступил момент - как раз к 90-му, когда вы все пришли в кино, и что-то такое могло прорваться неожиданное. Но - к сожалению. Атмосферу "Таджикфильма", я думаю, я никогда в жизни не ощущу нигде. Как любили к нам приезжать все артисты из Москвы, композиторы. Во-первых, одна из лучших операторских школ родилась, условно говоря, в Таджикистане. Юсов, Алановский, Сокол - первые картины делали в Таджикистане. Режиссер Мотыль, "Дети Памира", Храбровицкий как режиссер делал первую картину у нас. Старая плеяда кинематографистов 30-х годов, Кулешов начинал, Шкловский писал сценарии для Кимьягарова. Прошлись ребята неплохие.
Мумин Шакиров:
Но все это - в прошлом. Полнометражных картин больше не снимают, да и на хронику денег нет. "Таджикфильм" опустел еще в начале 90-х. Профессиональные киношники почти все эмигрировали: кто в Россию, кто еще дальше. Теперь в его коридорах - другие люди, которых привела новая власть. Из обихода почти исчез русский язык, и последним его хранителям, таким, как звукорежиссер Светлана Кудратова, тоже указывают на дверь.
Светлана Кудратова:
Когда на студию пришло новое руководство, систематизировано было убрать русскоязычных. Отдел кадров, помнишь, у нас была Катя? - убрали, расчетный бухгалтер русская - убрали. В общем, русских и русскоязычных стараются убирать, профессионалов, людей, которые работу знают и все знают, и ставят людей совершенно некомпетентных - таджикской национальности, которые себя ведут довольно странно, в том плене, что они не пытаются в работу войти. В общем, опять все идет через любовные отношения. Сейчас принимают людей по принципу - сват, брат, сосед. Вот главный инженер у нас сейчас, у него профессия - тракторист. Тут еще более анекдотичный случай, он работал всю жизнь в АХО, он написал заявление: "Прошу принять меня на работу, согласен на любую работу, быть даже главным редактором".
Мумин Шакиров:
Сегодня Светлана Кудратова сидит на чемоданах - ей предстоит непростой переезд в Россию, где ее никто не ждет. Она - из тех, кто сумел выжить в самые тяжелые годы гражданского противостояния, а многие просто не дожили.
Светлана Кудратова:
80% где-то людей погибли, не от пуль, а от элементарного голода, от болезней.
Мумин Шакиров:
В Таджикистане, как и во всем бывшем Советском Союзе, кино- и театральные деятели, поэты и писатели были всегда в почете. В традициях Средней Азии творец и художник - где-то наставник. Кинорежиссер Валерий Ахадов в советский период долгие годы возглавлял Союз кинематографистов Таджикистана и руководил Домом кино в Душанбе, где часто собирались представители творческой интеллигенции.
Валерий Ахадов:
Когда Союз кинематографистов СССР присылал фильмы зарубежные для просмотра с переводчиками, итальянскую программу или американскую, за эти дни, пять дней пока они шли, в Душанбе можно было увидеть всю элиту у нас в Доме кино, потому что все просились, естественно, попасть на просмотр. Мощная медицина, медицинская элита, высокоинтеллектуальные люди были тогда, и таджики, и не таджики, и Мансуров, и Кольштейн, такие разные. Поэты всегда были, писатели - привилегированной кастой в Таджикистане. Сейчас, говорят, страшное дело у них тоже. Конечно, они были и властителями умов тогда на самом деле. Все-таки традиционно таджики к литераторам относятся с каким-то благоговением, почтением, ну и вообще - умные ребята.
Мумин Шакиров:
Но времена меняются. Новейшая история Таджикистана вывела в первые ряды другие персонажи и иные профессии. Самые влиятельные люди в республике - это бывшие полевые командиры, а ныне - военные и бизнесмены. Теперь они - элита и хозяева жизни. Командующий президентской гвардией Гаффур Мирзоев по прозвищу "Гаффур-Седой" - известный в республике человек. В прошлом он - водитель автобазы и учитель физкультуры. Теперь - генерал-лейтенант и опора нынешнего президента Таджикистана Эммомали Рахмонова. Готов в любую минуту, по его приказу, поднять под ружье несколько тысяч солдат и офицеров. По слухам, крупный бизнесмен, владелец казино и индустрии развлечений. Сам Гаффур Мирзоев напрочь отрицает свою причастность к предпринимательству.
Гаффур Мирзоев:
Мой брат, брат занимается бизнесом, казино открыл брат мой. Сейчас оно больше года закрыто. Тогда же мы хотели, это была моя идея, я не отказываюсь, доказать, что Таджикистан у нас - светское государство, мы знаем, что в исламе не разрешаются казино, сделали развлекательный комплекс, в который сейчас входит и бильярдная, и дискотека, и казино, и ресторан. Мой брат - большой бизнесмен, компания большая, и сигаретами занимался и другими.
Мумин Шакиров:
А можно сегодня заниматься бизнесом, как ваш брат - без прикрытия силового?
Гаффур Мирзоев:
Нет. Сейчас такие пошли, что столько много комитетов стало - налоговый комитет, налоговая полиция, районные, республиканские. Где в мире без "крыши"? Везде делают. В Таджикистане тоже.
Мумин Шакиров:
А если сказать, что вы являетесь "крышей" своему брату, это будет правда?
Гаффур Мирзоев:
Мое имя одно ему хватит.
Мумин Шакиров:
Гаффур Мирзоев ездит по городу на шестисотом "Мерседесе" в сопровождении многочисленной охраны на джипах. Героем гражданской войны себя не считает. Ставит себе в вину то, что не сумел удержать таджикский народ от кровопролитной войны. Другой генерал - Саламшо Мухаббатов, в прошлом - дзюдоист, затем полевой командир в исламской оппозиции, долгие годы воевал в горах против правительственных войск, ныне возглавляет государственную компанию по добыче газа и нефти. Без вооруженной охраны из дома не выходит. Духовных лидеров оппозиции Саида Абдулло Нури и Акбара Тураджон-зода больше не поддерживает. Также не отрицает своей вины за пролитую в республике кровь.
Саламшо Мухаббатов:
Мы не могли не допустить, хотя была возможность, чтобы препятствовать кровопролитию.
Мумин Шакиров:
Вы жалеете, что отсюда уехало очень много русскоязычного населения?
Саламшо Мухаббатов: Честно говоря, очень жалею.
Мумин Шакиров:
Саламшо Мухаббатову после заключения мира выпала честь осваивать месторождения газа и нефти в республике. Специалистом себя в этой области не считает, но пытается оправдать доверие правительства.
Саламшо Мухаббатов:
Я им сказал, честно говоря, я не специалист по этой отрасли, я себе не позволю, чтобы этот пост и работать. Потому что есть люди, которые в этой области работали много и должны выдвигать специалистов. Но тогда был такой трудный процесс. Для нас самое главное, самое важное был мир, ради мира работать. Я стараюсь.
Мумин Шакиров:
Почти все бывшие полевые командиры сегодня при деле - кто сидит на драгоценных металлах, кто на хлопке, кто на алюминии, кто на таможне, кто-то охраняет таджикско-афганскую границу, откуда тоннами идут наркотики. Конфликт внутри и вокруг Афганистана мало что изменил в самом Таджикистане, несмотря на то, что у двух народов много общего - обширная граница, этническая и религиозная связь и много других аспектов, которые привлекают сегодня внимание к республике. Известно, что вопросы войны и мира в регионе решаются не в Душанбе, а в Москве, а теперь еще и в Вашингтоне. Усиление таджикско-афганской границы проходит в условиях секретности и без лишнего шума. Возможная угроза с юга, несомненно, сплачивает жителей Таджикистана, забываются старые обиды, залечиваются душевные раны, межклановая борьба уходит на второй план. Никто не хочет видеть на своей земле ни талибов, ни афганских таджиков или узбеков, слишком велика дистанция между теми, кто еще недавно назывался советским человеком, и теми, кто продолжает жить в средневековье. И у президента Эммомали Рахмонова есть реальный шанс стать тем политическим лидером, который войдет в историю как человек, сумевший объединить нацию в единое целое. Но пока ему рано примерять на себе фрак Нобелевского лауреата мира, хотя некоторые его сторонники уже говорят об этом вслух.
"Не надо лукавить, никто в Таджикистане в 91-м году не думал о независимости. Великие державы приходят и уходят, но нам жить рядом с этими людьми".
"Я могу даже сказать мнение самого Рахмонова, который понимает, что Нобелевской премии ему никогда не видать".
"Полевые командиры - это уже все, прошел этот этап. Министр - он подчиняется министру. Он солдат, и я солдат".
Так, с "Прощания славянки" начался военный парад в столице Душанбе в честь десятилетия независимости республики. 9-го сентября 2001-го года. В этот день таджикские пограничники, десантники, милиционеры и гвардейцы президента показали все, на что были способны - отточенный и синхронный шаг, безупречную выправку, показательные выступления по рукопашному бою, боевую технику и военный оркестр, который слаженно и почти без фальши отыграл десяток русских маршей. На трибуне - первые лица государства во главе с президентом Таджикистана Эммомали Рахмоновым и самый почетный гость республики - мэр Москвы Юрий Лужков. Там же - русские генералы. Россия, как гарант стабильности и мира в этом регионе, вполне заслуженно занимала главное место на этом празднике. На специально выстроенных помостах - персоны рангом пониже: послы и дипломаты, представители зарубежных гуманитарных миссий, ветераны труда и войны, вся политическая элита Таджикистана. Спустя час военный парад сменился гражданским. Как в прежние советские времена, мимо трибун прошли трудовые коллективы. Вечером на центральном стадионе имени Фрунзе состоялось грандиозное и дорогостоящее театральное шоу, в котором приняло участие около 15-ти тысяч артистов и спортсменов. 20-тысячные трибуны были заполнены зрителями до отказа.
Такого праздничного размаха Таджикистан не видел со времен Советского Союза. Руководство страны, несмотря на тяжелую экономическую ситуацию, денег на торжества не пожалело. Словом, хлеб заменили зрелищем. Однако, как ни пытались власти создать иллюзию общественного покоя, драматических инцидентов избежать не удалось. За день до начала торжеств был убит министр культуры Абдурахим Рахимов. Он был расстрелян неизвестными киллерами у дверей своей квартиры. Пытаясь скрыть трагедию, власти тихо и быстро похоронили его в родном кишлаке. Министр Рахимов стал третьим правительственным чиновником, убитым в этом году в Таджикистане. Еще более страшная трагедия могла произойти во время театрального шоу на стадионе, где собрались десятки тысяч людей. Неизвестный камикадзе подорвал себя на территории спортивного комплекса. Взрыв был такой оглушительной силы, что ни у меня, ни у других, кто находился на стадионе, не было сомнений, что произошло что-то серьезное. Вокруг правительственной ложи, где сидели президент Таджикистана Эммомали Рахмонов и мэр Москвы Юрий Лужков, мгновенно засуетилась охрана. Несколько человек метнулись в сторону выхода. Но концерт не был приостановлен, шоу завершилось фейерверком и праздничным салютом. Позже выяснилось, что никто, кроме самоубийцы, не пострадал. Но внятных комментариев со стороны правоохранительных органов не последовало, ни по факту гибели министра культуры, ни по инциденту на спортивной арене. По городу поползли слухи о попытке покушения на президента Таджикистана Эммомали Рахмонова. Скупые объяснения мне удалось поучить от чрезвычайного и полномочного посла России в Таджикистане Максима Пешкова.
 |
Максим Пешков:
Грохнул взрыв. По тем сведениям, которые у меня есть, человек, личность которого сейчас устанавливают, хотя это сделать довольно сложно, - он тащил на себе где-то около килограмма динамита. Судя по всему, как можно предположить, это был камикадзе. Хотя здесь, в Таджикистане, таких случаев зарегистрировано не было. Но, по крайней мере, сейчас следствие идет. То ли у него что-то заело в системе управления, решил проверить, то ли решил просто проверить, все ли в порядке, отошел в сторону и там сам себя и рванул.
Мумин Шакиров:
И все же торжества удались на славу. Народ, обретя относительный покой и истосковавшись по праздникам, буквально высыпал на улицы таджикских сел и городов. Парады и массовые гуляния продолжались по всей стране целых три дня. Власть провела настоящую социальную терапию. Казалось, что Таджикистан навсегда прощается с гражданской войной.
 но хотят обратно в СССР |
"Тепаи Самарканди" переводится с таджикского языка как "Самаркандские холмы". Так называется местность на восточной окраине Душанбе, куда еще пару месяцев назад не рискнул бы подняться ни один посторонний. Горные кишлаки, разбросанные вдоль серпантина, стали прибежищем для нескольких групп моджахедов, вышедших из-под контроля властей. Самаркандские холмы - привычный для Средней Азии пейзаж. Глиняные дувалы, пыльные дороги, косые переулки, наспех сколоченные из фанеры и картона прилавки-духаны, кирпичные дома редкость, в основном - крытые серым шифером мазанки, вместо забора - ограда из кривых штакетников. Водопровода в кишлаках нет, и люди стирают белье и моют посуду прямо на улице, используя воду арыков, оттуда и пьют. Атрибуты сегодняшнего времени - это блокпосты с автоматчиками, иногда петляющие по серпантину старые легковушки и товары на лотках - жвачки, "Сникерсы" и "Кока-кола". Атрибуты прошлого - это гужевые повозки, водяные мельницы и молотильни. Долгие месяцы этот регион считался последним анклавом исламистов и вотчиной полевого командира Рахмона Сангинова по прозвищу "Рахмон-Гитлер". Имя вождя нацистов за ним закрепилось еще в детстве, когда он талантливо изобразил фюрера во время школьного спектакля ко Дню победы. Вооруженные моджахеды спокойно разгуливали по кишлакам, устанавливали там свои порядки и часто совершали набеги на близлежащие кварталы Душанбе. Власти долго не решались навести порядок в пригороде. Приказ на уничтожение банды силовые структуры получили тогда, когда от моджахедов отреклись их бывшие сторонники - руководители исламской оппозиции, в том числе и Ходжи Акбар Тураджон-зода, ныне исполняющий обязанности вице-премьера таджикского правительства.
Ходжa Акбар Тураджон-зода:
Мы когда возвращались, и когда началась реинтеграция, мы все разъяснили это, и они согласились, они даже получили звания. Но потом - соблазны какие-то, легкие деньги. Они не выступали против правительства, они были просто уголовники.
Мумин Шакиров:
Оперативные группы МВД уничтожили банду Рахмона Сангинова в считанные дни. Главарь был убит в перестрелке, оставшиеся в живых моджахеды растворились в горах и теперь реальной угрозы не представляют. Эта военная операция, возможно, войдет в новейшую историю Таджикистана как факт ликвидации последних непримиримых, как когда-то в 30-е годы большевики покончили с отрядом знаменитого басмача Курбаши Ибрагимбека. Разгром банды принес освобождение и для жителей горных кишлаков. По словам пенсионера Файза Хатамова, многие семьи невольно были вовлечены в конфликт и вынуждены были сотрудничать с боевиками.
Файз Хатамов:
Приезжал, автомат увидишь - что делать? Говорит: твоя семья мне не нужна, твоя дочь мне не нужна, твои деньги мне не нужны, что делать теперь? Жизнь дорога всем. Возьми сына, возьми дочь, меня не убивай.
Мумин Шакиров:
Однако Файзу Хатамову не удалось избежать репрессий и со стороны милиционеров. Объясняется это просто: самаркандские холмы входят в Каратегинскую зону горного Таджикистана, где местное население с самого начала межтаджикского конфликта активно поддерживало религиозных фанатиков и исламскую партию "Возрождение". Большинство полевых командиров, в том числе и лидеры оппозиции Саид Абдулло Нури и Ходжа Акбар Тураджон-зода, выходцы из Каратегина. Почти любой житель этого региона воспринимается в Душанбе как потенциальный исламист, фундаменталист. Поэтому достается и невинным людям. Старик Файз Хатамов и его дети как раз и попали под горячую руку следователей из МВД.
Файз Хатамов:
У меня два сына, оба - с высшим образованием. Ни один из них не ходил ни на митинги, ни на собрания, а их арестовали милиционеры. Солдаты били два дня. Я заступился. Меня спрашивают: знаешь ли ты Рахмона-Гитлера? Я отвечаю: знаю. Значит, ты и твои дети - с ним. Я вышел к полковнику и спросил: почему вы бьете невинных людей, пусть суд разбирается со мной. Какое вы имеете право так бесчинствовать?
Мумин Шакиров:
Каратегин - один из беднейших районов Таджикистана. Горная местность, дефицит земли и воды, плохие дороги, труднодоступные кишлаки и очень высокая безработица. Даже во времена СССР здесь никогда не было сытой и спокойной жизни. В начале 90-х лидеры исламской оппозиции воспользовались этим фактором и привлекли на свою сторону много молодых людей. Но теперь ситуация изменилась. Те, кто еще вчера требовал независимости и ислама, сегодня готовы проголосовать за Советский Союз. Не поверите, но даже и некоторые оппозиционеры, которые еще совсем недавно были "воинами Аллаха", сегодня с иронией говорят о независимости, а десять лет назад выступали за сохранение советской империи. К примеру, один из бывших духовных отцов исламского движения, вице-премьер таджикского правительства Ходжа Акбар Тураджон-зода.
Ходжа Акбар Тураджон-зода:
Не надо лукавить, никто в Таджикистане в 91-м году не думал о независимости. Мы думали о возрождении своей культуры, о возрождении своего языка, национальной культуры, религии и так далее. В Таджикистане не были сильные стремления выхода из Советского Союза. Даже наши националисты об этом, может быть, мечтали, но конкретными действиями они не занимались тогда. Поэтому это было неожиданно для всего таджикского народа, в том числе и для меня и тогдашнего руководства. Я в марте проголосовал за союз. Вы знаете, я учился в Иордании и очень много ездил по странам Востока, Северной Африки, Ближнего Востока. Я не хотел, даже если будет такая ситуация как в Ираке, например. Думали, что проблемы разрешатся, мы не ждали, что будет гражданская война, мы не знали, что будут очень трудное экономическое положение в стране. Мы не знали, сколько социальных проблем будет, мы не знали вообще потенциал свой страны. Я лично, хотя был членом парламента, членом президиума парламента, но я не знал настоящее положение дел в экономике страны, связях нашей экономики со странами бывшего Советского Союза. И все это, к сожалению, сразу после распада началась гражданская война, и мы вынуждены были покинуть страну. Конечно, не ожидали.
 |
Мумин Шакиров:
Распад СССР и гражданская война отбросили экономику Таджикистана на десятки лет назад. Самая тяжелая ситуация сложилась в глубинке, в особенности - в южных горных регионах, где рухнули дотационные колхозы, которые в советские времена субсидировались Москвой. Взамен центр получал хлопок. Теперь нет ни денег, ни сырья. Наибольшие потери понесли те, кто оказался невольно вовлечен в межклановый конфликт, на чьей территории шла война. Сотни тысяч беженцев, вернувшись домой из Афганистана и других стран, не обнаружили ни домов, ни имущества. Средняя пенсия в Таджикистане сегодня составляет всего 5 сомани в месяц, что приравнивается к двум американским долларам. Килограмм мяса на рынке - полтора доллара. Селян спасает гуманитарная помощь, сад и огород. Богатым считается тот, у кого есть корова. Человек с машиной - это уже бизнесмен. Молодые люди пытаются искать кусок хлеба в больших городах, самые смелые - уезжают в Россию, где шансов найти работу гораздо больше. На Самаркандских холмах почти в каждой семье кормилец - таджикский эмигрант. Учитель средней школы Садри Нажметдинов, ему 38 лет, каждый летний сезон проводит в Москве. Он работает носильщиком на Черкизовском рынке и кормит семью из восьми человек.
Садри Нажметдинов:
Из каждой семьи уехало один-два человека. К счастью, грузчики и носильщики в Москве - в основном, таджики. Милиция закрывает глаза на нас, нелегалов, получая за это мзду. Большинство из нас работает и живет прямо на рынке, кто-то успешно устраивается на чердаках соседних домов, но такие рискуют попасть в руки других милиционеров, которым тоже надо платить. Есть, конечно, и те, которые живут на квартирах, но это дорогое удовольствие - регистрация, паспортный стол и много других проблем. Я 12 лет отработал в школе и ничего не скопил. Теперь вынужден зарабатывать деньги в чужой стране.
Мумин Шакиров:
Садри вернулся из Москвы недавно и заработал за шесть месяцев 500 долларов. Для семьи из восьми человек - это, конечно, не состояние, но осень и зиму пережить можно. Весной - опять в дорогу. Добрые люди обещали ему работу на стройке в Подмосковье.
История межтаджикского противостояния уходит в далекое прошлое и полна драматизма. Человеку, не пожившему в Таджикистане и не понявшему особенности национального характера, очень сложно ориентироваться в лабиринтах местного политического ландшафта, трудно понять, чем отличается северный таджик от южного, или горный - от равнинного. Но именно в таджикской ментальности были заложены детонаторы гражданской войны. В Таджикистане всегда шла скрытая борьба за власть между северными и южными кланами. В советские времена Москве удавалось найти золотую середину. Кремль строго пропорционально разделял между регионами партийные должности и министерские портфели, однако, все же отдавал предпочтение представителям севера, как наиболее европеизированной и образованной элите. С этим согласен Олег Панфилов, историк и этнограф, проживший в Таджикистане много лет.
Олег Панфилов:
Центр севера - город Худжанд - входит в пятерку самых древних городов Центральной Азии и, соответственно, в этом городе сложились очень древние взаимоотношения между населением и иерархия разных слоев населения. Стоит, наверное, подчеркнуть, что все первые секретари ЦК компартии Таджикистана, которые руководили республикой за все годы советской власти, происходили именно из аристократических слоев населения, ну, пожалуй, за исключением последнего первого секретаря ЦК, первого президента Таджикистана Каххора Махкамова, который происхождением - из достаточно низкого слоя населения. Вторая особенность состоит в том, что северная часть Таджикистана была завоевана и присоединена к Российской империи еще в конце 19-го века и, соответственно, здесь начали строить предприятия, фабрики, начали добывать нефть, добывать уголь. И экономическое развитие, технический прогресс северной части Таджикистана значительно отличался от того, что происходило на юге.
Мумин Шакиров:
Южане, представители двух других влиятельных кланов - Каратегина и Куляба, довольствовались во властных структурах Таджикистана вторыми ролями. На это были объективные причины.
 Гуманитарная помощь Агахана IV на Памире |
Олег Панфилов:
Южная часть Таджикистана была до 20-х годов 20-го века частью Бухарского эмирата и, соответственно, там не наблюдался не то, что экономический подъем, но, собственно, никакого общественного и политического прогресса. Развитие Каратегина и вообще южной части Таджикистана началось только в 20-30-х годах, особенно когда началось строительство Вахшского канала, развитие Вахшской долины, часть каратегинцев была переселена, и каратегинцы стали развиваться намного быстрее. Они получили большое количество земли, которого им не хватало в долине Каратегина, показали себя очень ценными работниками и очень хорошими крестьянами. В отличие от Кулябского региона, который всегда был нищей страной, во-первых, из-за природных условий, во-вторых, из-за, видимо, социально-экономического положения вообще. Вот мне всегда казалось, что Кулябская зона должна была быть именно тем районом, где когда-либо в Таджикистане могло вспыхнуть какое-то социально-общественное недовольство.
Мумин Шакиров:
Север и юг Таджикистана разделяют не только социально-экономические признаки, культурные различия также очевидны. У каждого региона - свои обычаи, свои нравы, свой быт и религиозные пристрастия. Это даже легко проследить через музыкальные традиции. В северных мотивах больше лирики, открытых чувств и полутонов. В южных мелодиях превалирует жесткий ритм, особый нерв и глубокие внутренние противоречия. Крах СССР, развал экономики и независимость предопределили участь старой советской партноменклатуры. Она не сумела перестроиться и продолжала крепко держаться за свои кресла, рассчитывая на поддержку Москвы. В начале 90-х в Таджикистане, как и во многих бывших республиках Советского Союза, появились первые демократы из числа либеральной интеллигенции, свободная пресса и телевидение, одновременно подняли голову и религиозные деятели. Компартия стала разваливаться на глазах. Но демократам не удалось захватить власть, сказались старые межклановые обиды, самонадеянность отдельных политиков и, самое главное - отсутствие авторитетного и сильного лидера обрекло либералов на поражение. На их место пришли исламисты. Найдя опору среди выходцев их самых бедных регионов республики, они легко подмяли под себя теряющих популярность демократов. Так, в Таджикистане сложился уникальный тандем - исламисты и демократы. О том, как и почему это произошло, рассказывает бывший полевой командир, а ныне - лидер демократической партии республики и глава компании "Таджик-газ" Махмадрузи Искандаров.
Махмадрузи Искандаров:
Мы объединились ради того, чтобы выстоять.
Мумин Шакиров:
А почему вы не отделились, зачем вы участвовали в кровопролитной войне?
Махмадрузи Искандаров:
Если бы в одиночку каждая партия начала бы бороться, они бы не выстояли в одиночку.
Мумин Шакиров:
Вы исламисты или демократы, по вашей версии? Против кого вы воевали?
Махмадрузи Искандаров:
Тогда было такое - демократическая, вновь образованная партия и коммунистическая партия.
Мумин Шакиров:
Весной 92-го года в республике установилось неустойчивое двоевластие. Историк и журналист Олег Панфилов стал свидетелем тех драматических событий.
Олег Панфилов:
В мае 92-го года было достигнуто соглашение между противоборствующими сторонами, и президент Набиев тогда ввел в состав правительства нескольких представителей оппозиции. В частности, руководителем комитета по телерадиовещанию стал оппозиционер - так же, как оппозиционером стал министр образования, и еще несколько человек от оппозиции заняли еще несколько, кстати, не очень важных постов. Это была достаточно нормальная ситуация, но тут в большей степени вмешались внешние силы и, прежде всего, Россия, для того, чтобы дать возможность Таджикистану получить сильную власть. А российские генералы, которые больше всего были заинтересованы в этой сильной власти, отдали предпочтение людям, которые не имели никакого опыта, никакого влияния в политической жизни Таджикистана. И, таким образом, в политике Таджикистана случился еще один феномен - появление на арене представителей Кулябского региона, которые никогда не имели опыта политической борьбы, политического руководства.
Мумин Шакиров:
Пик конфликта пришелся на осень 92-го года. На руках у населения появилось оружие, полилась первая кровь. Так началась гражданская война. Политолог Нурали Давлатов убежден, что тогда Таджикистан мог стать демократическим государством, но всю игру испортили религиозные фанатики.
Нурали Давлатов:
Произошел исламский бунт в Таджикистане. Очень многие стали молиться, обращаться к исламу, исламским ценностям. Но когда началась война, гражданская война в Таджикистане, и тогда представитель духовенства, имея дело с автоматом Калашникова, а не с духом, в таджикском языке слово "аргони" - духовенство, он имеет дело не с духом человека, не с воспитанием человека, они стали образовывать какие-то вооруженные формирования. И сразу же в лице членов исламской партии Таджикистана стали видеть не носителей каких-то исламских ценностей, а боевиков. То есть - получился обратный эффект. Люди, которые с такой охотой обратились к исламу и сразу отвернулись, у них появилось отвращение к исламу, потому что посмотрели, что боевики в мечеть ходят с БТРом, с БМП, с автоматами Калашникова. Чтобы ни говорили, как бы ни говорили, вина лидеров и членов исламской партии есть.
Мумин Шакиров:
В ноябре 92-го года в северной столице Таджикистана в Худжанде, прошла историческая сессия Верховного совета республики, на которой главой парламента был избран доселе никому неизвестный председатель колхоза, 40-летний Эммомали Рахмонов, выходец из Куляба, самого бедного региона Таджикистана. Это был сигнал, который развязал руки Москве. Российские генералы вывели на улицы Душанбе бронетехнику и взяли под охрану все важные объекты столицы. 201-я мотострелковая дивизия стала главным игроком на политическом поле Таджикистана. Правда, надо признать, что в ноябре исламисты без боя сдали столицу, но пытались закрепиться на окраинах. Завязались оппозиционные бои. Народно-освободительный фронт Таджикистана возглавил бывший уголовник и буфетчик Сангак Сафаров. При поддержке 201-й российской дивизии и узбекской авиации он и его боевики, преимущественно выходцы из Куляба, вытеснили моджахедов из пригорода и загнали их в горы. Часть боевиков ушла в Афганистан. Лидеры исламистов Саид Абдулло Нури и Акбар Тураджон-зода нашли приют в Иране. И тут произошло самое страшное - идеологические и религиозные противоречия отошли на второй план, война приобрела в большей степени межклановый характер. Бессмысленная пятилетняя война не принесла успеха ни одной из сторон. Несмотря на преимущества в живой силе и технике, сторонники президента Рахмонова не сумели одержать победу над исламистами. Потери несли все, и даже российские пограничники, и солдаты 201-й дивизии, которых убивали и на посту, и из-за угла. Так продолжалось пять лет. Положение еще больше ухудшилось, когда в 96-м году в соседнем Афганистане к власти пришли талибы. Политолог Нурали Давлатов напрямую связывает миротворческие процессы 97-го года в Таджикистане с конфликтом в Афганистане. Теперь об этом говорит весь мир.
Нурали Давлатов:
В сентябре 96-го года Ахмад Шах Масуд ушел из Кабула. Россия, Иран и правительство исламского государства Афганистан были поставлены перед фактом. С продвижением талибов на север Афганистана они нашли бы огромную социальную базу в лице таджикских беженцев. И приближение талибов, воспитание таджикских беженцев в духе терроризма талибами, последствия были бы опасными. Поэтому Масуд и Рабани поставили ультиматум перед лидерами таджикской оппозиции, что вы должны покидать. Поэтому получилось так, что таджикская оппозиция была вынуждена, а, с другой стороны, Москва в такой мягкой форме объяснила Рахмонову, что лучше будет, если они будут здесь. Вы знаете, что на территории бывшего Советского Союза Таджикистан единственное государство, которое предоставило исламской оппозиции 30% квоту.
Мумин Шакиров:
С 12-го сентября 97-го года в Таджикистане начался новый политический отсчет времени. После пятилетней гражданской войны, унесшей 150 тысяч человеческих жизней, в Душанбе вернулись руководитель объединенной исламской оппозиции Саид Абдулло Нури и его сторонники. В июне того же года в Москве было подписано историческое соглашение, по которому рядовые моджахеды должны были реинтегрироваться в силовые структуры Таджикистана, полевые командиры и духовные лидеры получить министерские портфели в правительстве, а сотни тысяч беженцев вернуться домой. Так оно и произошло, правда, на это ушло несколько месяцев. Спустя два года исламская партия "Возрождение" получила легальный статус и три места в республиканском парламенте. Но ключевые должности в МВД и в Министерстве обороны остались в руках у представителей Кулябского клана во главе с президентом Эммомали Рахмоновым. Они и по сей день являются истинными хозяевами республики. Но альтернативы миру уже нет - убежден российский посол в Таджикистане Максим Пешков.
Максим Пешков:
Те люди от оппозиции, которые вошли во власть, они в целом, как показывает практика, занимаются больше делом конкретным, то есть - порученным ему участком, в силу тех возможностей и способностей, нежели чем какими-то подрывными действиями. Почему, потому что люди пристроены, уже есть какая-то своя ниша, в которой они достаточно комфортно себя чувствуют. В то же время все-таки психологические моменты остаются.
Мумин Шакиров:
Распределение властных полномочий между исламистами и своими сторонниками принесли мощные дивиденды президенту Эммомали Рахмонову. Во-первых, ослабли политические амбиции бывших моджахедов, соответственно, усилилась власть президента и его окружения. Сегодня ему нет альтернативы, он, безусловно, лидер нации, сумевший добиться за последние годы относительной стабильности, хотя по-прежнему многим не нравится. Во-вторых, президент Таджикистана пользуется полной поддержкой в Москве, его воспринимают как главного партнера России в Средней Азии. Он не подвел своих покровителей. В-третьих, его последовательные политические шаги привели к расколу оппозиции. Ее в республике практически сегодня нет, она распалась, как карточный домик, после того, как полевые командиры получили хлебные места и высокие должности. А один из религиозных лидеров, второй человек в оппозиции Ходжа Акбар Тураджон-зода вышел из рядов исламской партии "Возрождение".
 но выбрал Исламскую партию Возрождения |
Ходжа Акбар Тураджон-зода:
Когда в 98-м году начались президентские выборы, я посоветовал нашим друзьям не участвовать на этих президентских выборах. Первое - потому что наш представитель не выиграет, если даже участвует. Во-вторых, наше неучастие доказывает, что мы любой ценой не стремимся к власти, наше неучастие снимает то напряженное отношение между правительством, между исламской партией "Возрождение". Поэтому я предлагал: давайте на выборах поддержим президента Рахмонова. Потому что только что после гражданской войны, сейчас альтернативы ему нет, мы его поддерживаем. Но, к сожалению, они не согласились на мои предложения. Тогда я публично отказался от них и поддерживал господина Рахмонова.
Мумин Шакиров:
За последние десять лет около миллиона граждан покинуло Таджикистан, преимущественно - русскоязычное население. Уехали специалисты, представители творческой и научной интеллигенции, учителя и врачи. И это место теперь пустует. В республике - дефицит кадров. Таджикистан превратился по-настоящему в мусульманскую и почти мононациональную страну. Большая потеря для таджикской культуры - это национальный кинематограф. Фильмы, снятые на киностудии "Таджикфильм", могли смотреть за пределами республики и всегда имели своего зрителя. Каждый год местная студия выпускала до пяти полнометражных и два десятка документальных картин и мультфильмов. Первую хронику в Душанбе сняли еще в начале 30-х. "Таджикфильм" шутливо называли "Басмачфильмом" - боевики на тему становления советской власти в Таджикистане занимали особое место в репертуаре студии.
А еще снимали музыкальные комедии, мелодрамы, рассказывающие о борьбе нового со старым, исторические эпосы. Такова была традиция. Ее создали кинодеятели, закончившие московские вузы. В конце 80-х перестройка внесла коррективы в студийную жизнь, сменилась тематика и идейное содержание фильмов, они стали отвечать духу нового времени. Мне удалось поработать на "Таджикфильме" несколько лет, и я успел застать этот интересный, но короткий период. Кино- и театральный режиссер Валерий Ахадов начал свою карьеру в Душанбе. Сейчас живет и работает в Москве. Он из тех, кто хорошо помнит атмосферу 70-х и 80-х годов на киностудии.
Валерий Ахадов:
Мне казалось, что наступил момент - как раз к 90-му, когда вы все пришли в кино, и что-то такое могло прорваться неожиданное. Но - к сожалению. Атмосферу "Таджикфильма", я думаю, я никогда в жизни не ощущу нигде. Как любили к нам приезжать все артисты из Москвы, композиторы. Во-первых, одна из лучших операторских школ родилась, условно говоря, в Таджикистане. Юсов, Алановский, Сокол - первые картины делали в Таджикистане. Режиссер Мотыль, "Дети Памира", Храбровицкий как режиссер делал первую картину у нас. Старая плеяда кинематографистов 30-х годов, Кулешов начинал, Шкловский писал сценарии для Кимьягарова. Прошлись ребята неплохие.
Мумин Шакиров:
Но все это - в прошлом. Полнометражных картин больше не снимают, да и на хронику денег нет. "Таджикфильм" опустел еще в начале 90-х. Профессиональные киношники почти все эмигрировали: кто в Россию, кто еще дальше. Теперь в его коридорах - другие люди, которых привела новая власть. Из обихода почти исчез русский язык, и последним его хранителям, таким, как звукорежиссер Светлана Кудратова, тоже указывают на дверь.
 |
Светлана Кудратова:
Когда на студию пришло новое руководство, систематизировано было убрать русскоязычных. Отдел кадров, помнишь, у нас была Катя? - убрали, расчетный бухгалтер русская - убрали. В общем, русских и русскоязычных стараются убирать, профессионалов, людей, которые работу знают и все знают, и ставят людей совершенно некомпетентных - таджикской национальности, которые себя ведут довольно странно, в том плене, что они не пытаются в работу войти. В общем, опять все идет через любовные отношения. Сейчас принимают людей по принципу - сват, брат, сосед. Вот главный инженер у нас сейчас, у него профессия - тракторист. Тут еще более анекдотичный случай, он работал всю жизнь в АХО, он написал заявление: "Прошу принять меня на работу, согласен на любую работу, быть даже главным редактором".
Мумин Шакиров:
Сегодня Светлана Кудратова сидит на чемоданах - ей предстоит непростой переезд в Россию, где ее никто не ждет. Она - из тех, кто сумел выжить в самые тяжелые годы гражданского противостояния, а многие просто не дожили.
Светлана Кудратова:
80% где-то людей погибли, не от пуль, а от элементарного голода, от болезней.
Мумин Шакиров:
В Таджикистане, как и во всем бывшем Советском Союзе, кино- и театральные деятели, поэты и писатели были всегда в почете. В традициях Средней Азии творец и художник - где-то наставник. Кинорежиссер Валерий Ахадов в советский период долгие годы возглавлял Союз кинематографистов Таджикистана и руководил Домом кино в Душанбе, где часто собирались представители творческой интеллигенции.
 и демократ, а ныне глава компании Таджикгаз |
Валерий Ахадов:
Когда Союз кинематографистов СССР присылал фильмы зарубежные для просмотра с переводчиками, итальянскую программу или американскую, за эти дни, пять дней пока они шли, в Душанбе можно было увидеть всю элиту у нас в Доме кино, потому что все просились, естественно, попасть на просмотр. Мощная медицина, медицинская элита, высокоинтеллектуальные люди были тогда, и таджики, и не таджики, и Мансуров, и Кольштейн, такие разные. Поэты всегда были, писатели - привилегированной кастой в Таджикистане. Сейчас, говорят, страшное дело у них тоже. Конечно, они были и властителями умов тогда на самом деле. Все-таки традиционно таджики к литераторам относятся с каким-то благоговением, почтением, ну и вообще - умные ребята.
Мумин Шакиров:
Но времена меняются. Новейшая история Таджикистана вывела в первые ряды другие персонажи и иные профессии. Самые влиятельные люди в республике - это бывшие полевые командиры, а ныне - военные и бизнесмены. Теперь они - элита и хозяева жизни. Командующий президентской гвардией Гаффур Мирзоев по прозвищу "Гаффур-Седой" - известный в республике человек. В прошлом он - водитель автобазы и учитель физкультуры. Теперь - генерал-лейтенант и опора нынешнего президента Таджикистана Эммомали Рахмонова. Готов в любую минуту, по его приказу, поднять под ружье несколько тысяч солдат и офицеров. По слухам, крупный бизнесмен, владелец казино и индустрии развлечений. Сам Гаффур Мирзоев напрочь отрицает свою причастность к предпринимательству.
 генерал Гафур Мирзоев |
Гаффур Мирзоев:
Мой брат, брат занимается бизнесом, казино открыл брат мой. Сейчас оно больше года закрыто. Тогда же мы хотели, это была моя идея, я не отказываюсь, доказать, что Таджикистан у нас - светское государство, мы знаем, что в исламе не разрешаются казино, сделали развлекательный комплекс, в который сейчас входит и бильярдная, и дискотека, и казино, и ресторан. Мой брат - большой бизнесмен, компания большая, и сигаретами занимался и другими.
Мумин Шакиров:
А можно сегодня заниматься бизнесом, как ваш брат - без прикрытия силового?
Гаффур Мирзоев:
Нет. Сейчас такие пошли, что столько много комитетов стало - налоговый комитет, налоговая полиция, районные, республиканские. Где в мире без "крыши"? Везде делают. В Таджикистане тоже.
Мумин Шакиров:
А если сказать, что вы являетесь "крышей" своему брату, это будет правда?
Гаффур Мирзоев:
Мое имя одно ему хватит.
Мумин Шакиров:
Гаффур Мирзоев ездит по городу на шестисотом "Мерседесе" в сопровождении многочисленной охраны на джипах. Героем гражданской войны себя не считает. Ставит себе в вину то, что не сумел удержать таджикский народ от кровопролитной войны. Другой генерал - Саламшо Мухаббатов, в прошлом - дзюдоист, затем полевой командир в исламской оппозиции, долгие годы воевал в горах против правительственных войск, ныне возглавляет государственную компанию по добыче газа и нефти. Без вооруженной охраны из дома не выходит. Духовных лидеров оппозиции Саида Абдулло Нури и Акбара Тураджон-зода больше не поддерживает. Также не отрицает своей вины за пролитую в республике кровь.
Саламшо Мухаббатов:
Мы не могли не допустить, хотя была возможность, чтобы препятствовать кровопролитию.
Мумин Шакиров:
Вы жалеете, что отсюда уехало очень много русскоязычного населения?
Саламшо Мухаббатов: Честно говоря, очень жалею.
Мумин Шакиров:
Саламшо Мухаббатову после заключения мира выпала честь осваивать месторождения газа и нефти в республике. Специалистом себя в этой области не считает, но пытается оправдать доверие правительства.
 |
Саламшо Мухаббатов:
Я им сказал, честно говоря, я не специалист по этой отрасли, я себе не позволю, чтобы этот пост и работать. Потому что есть люди, которые в этой области работали много и должны выдвигать специалистов. Но тогда был такой трудный процесс. Для нас самое главное, самое важное был мир, ради мира работать. Я стараюсь.
Мумин Шакиров:
Почти все бывшие полевые командиры сегодня при деле - кто сидит на драгоценных металлах, кто на хлопке, кто на алюминии, кто на таможне, кто-то охраняет таджикско-афганскую границу, откуда тоннами идут наркотики. Конфликт внутри и вокруг Афганистана мало что изменил в самом Таджикистане, несмотря на то, что у двух народов много общего - обширная граница, этническая и религиозная связь и много других аспектов, которые привлекают сегодня внимание к республике. Известно, что вопросы войны и мира в регионе решаются не в Душанбе, а в Москве, а теперь еще и в Вашингтоне. Усиление таджикско-афганской границы проходит в условиях секретности и без лишнего шума. Возможная угроза с юга, несомненно, сплачивает жителей Таджикистана, забываются старые обиды, залечиваются душевные раны, межклановая борьба уходит на второй план. Никто не хочет видеть на своей земле ни талибов, ни афганских таджиков или узбеков, слишком велика дистанция между теми, кто еще недавно назывался советским человеком, и теми, кто продолжает жить в средневековье. И у президента Эммомали Рахмонова есть реальный шанс стать тем политическим лидером, который войдет в историю как человек, сумевший объединить нацию в единое целое. Но пока ему рано примерять на себе фрак Нобелевского лауреата мира, хотя некоторые его сторонники уже говорят об этом вслух.
