Евгений Новиков:
10 января исполняющий обязанности президента России Владимир Путин подписал Указ #24, которым предписано "внести изменения и дополнения в Концепцию национальной безопасности РФ, утвержденную Указом президента РФ от 17 декабря 1997 г. №1300, изложив ее в новой редакции". Через два месяца окончательно доработанный документ должен подписать Путин. А две недели назад был принят другой, не менее важный документ - Военная доктрина Российской Федерации.
Один из разработчиков военной доктрины, начальник Управления военного строительства СБ РФ Виктор Есин на брифинге в Совете Безопасности сказал, что этот, второй, документ конкретизирует концепцию национальной безопасности России - применительно к военной сфере. Собственно, так и должно быть: во всех демократических странах сначала принимается концепция национальной безопасности, и только после этого - новая военная доктрина. Интересно отметить, и что сам язык этих документов совпадает с языком соответствующих документов западных демократических государств. Так например, Валентин Рог - академик РАЕН и АВН, профессор, генерал-майор в отставке замечает, что само понятие - "национальная безопасность"- "впервые было употреблено в послании президента США Теодора Рузвельта конгрессу в 1904 г. Ни в одном из энциклопедических словарей бывшего СССР и нынешней России его содержание не раскрывается".
Я попросил Алвина Бернштейна, бывшего заместителя министра обороны США оценить этот новый цивилизованный язык обеих доктрин России.
Алвин Бернштейн:
Я думаю, что так и нужно составлять подобные документы в демократическом обществе. Вспомним, как строилось военное планирование в СССР. Во-первых, считалось, что оно не должно быть открытым. Во-вторых, оно не должно было учитывать мнение международного сообщества. В этом отношении у советских разработчиков подобных документов была довольно большая свобода от внешней критики: они могли по своему усмотрению определять стратегические цели, переходя порою границы разумного. Это, например, проявлялось в девизе: "Чем больше, тем лучше!", которому они следовали во время "холодной войны". При этом предпочтение количеству отдавалось за счет качества: "Пусть наши подлодки и не совершенны, зато у нас их много". В демократическом государстве внешняя и военная политика планируется открыто, и эти планы должны быть открыты, чтобы их признало и поддержало международное демократическое сообщество. Но для этого есть специальная процедура. Сначала надо обозначить характер угрозы для национальной безопасности и общее видение ее стратегии и только после этого формировать военную доктрину. В новых российских документах можно увидеть некоторые элементы нашего опыта, как и то, что Москва хочет представить новые доктрины на суд общественности и объяснить, что власти намерены делать.
Евгений Новиков:
В новой российской военной доктрине впервые открыто заявляется, что ядерное оружие - это оружие сдерживания. Россия может пускать его в ход, только если ставится под угрозу само существование страны как субъекта международного права и прочие средства оказываются недостаточными. По мнению бывшего председателя комитета Госдумы РФ по международным делам Владимира Лукина, главным с военной точки зрения является стратегическая стабильность. Это означает "сохранение на ближайшие 15-20 лет глобального паритета в ракетно-ядерных вооружениях между Россией и Соединенными Штатами. Естественно, имеется в виду не количественный, а качественный паритет, когда в случае нападения на ответный удар будет неприемлем для потенциального нападающего. Это означает тот определенный, конкретный минимум ракетно-ядерного потенциала, который необходим". Оценка Алвина Бернштейна:
Алвин Бернштейн:
Ну, во-первых, это неразумно, если действия государства направлены на то, чтобы сохранять глобальный ядерный паритет. Для сдерживания вам не нужен паритет. Это показывает опыт Франции. Для сдерживания достаточно иметь внушительный ядерный потенциал. А во-вторых, в отношении США и НАТО, это и вообще не нужно. Они не собираются нападать и поэтому их не надо сдерживать. Суть критики всей оборонной стратегии Москвы со стороны Запада сводится к тому, что российские усилия по самообороне гипертрофированы. Это делает оборону слишком затратной и не позволяет поднять качественный уровень российской армии. Все армии мира, включая армию США, должны сократиться. Но в процессе сокращения они будут уделять особое внимание повышению своего качества. Армии будущего не будут походить на вооруженные силы времён "холодной войны", когда переоснащенные тяжелым оружием, войска действовали с расчёитом на поддержку ядерных сил. Если бы я занялся армейской реформой, то я бы оставил только четверть сегодняшнего личного состава. Но при этом я бы добился достойного финансирования оставшегося контингента и обеспечил бы его самым современным оружием. Войска, по-моему, должны быть в высокой степени мобильны... И еще... я бы в процессе реоганизации армии подверг решительной трансформации ядерные силы. Противостояние США и СССР привело к тому, что после окончания "холодной войны" у обеих стран оказались десятки тычяч ядерных боеголовок. Это - бессмысленная растрата огромного количества денег. Но сегодня, когда оборонный рубль существенно потощал, России нужна более гибкая, более современная, более компактная и мобильная армия. Это относится и к ядерным войскам. Конечно, ядерное оружие сохранится. Ведь Москве нужна сила сдерживания. Но эту силу Москва никогда уже не будет рассматривать как натупательное оружие. И они никогда не применят его против государства-агрессора, поскольку такого агрессора не предвидится. Конечно, может возникнуть угроза со стороны государств-изгоев. Я могу представить, что лет через 20, по крайней мере, у дюжины государств будет ядерное оружие. И эти новые члены ядерного клуба географически будут располагаться ближе к России, чем к нам. И вообще, обзавестись ракетой среднего радиуса действия гораздо легче, чем баллистической межконтинентальной ракетой. Россия должна укреплять свои ядерные силы, но ей нужно их уменьшить и модернизировать. В России до сих пор находится много ядерных боеголовок, но ухудшаются условия их хранения. И это становится опасным. И вообще, в России не очень разумно расходуют буджетные деньги, выделенные на оборону. Это наглядно проявляется, когда они начинают говорить о сохранении ядерного паритета с США. Если при этом подразумевается вкладывание денег в ядерное оружия, то это - полный абсурд.
Евгений Новиков:
В новой Военной доктрине основные условия применения ядерного оружия сформулированы следующим образом: "Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в ответ на широкомасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических ситуациях для национальной безопасности РФ". Один из авторов "ядерного" раздела военной доктрины генерал-майор Владимир Дворкин считает, что "ныне НАТО обладает явным превосходством в силах общего назначения и, кроме того, намерена расширить так называемую зону ответственности альянса. Поэтому четкая и понятная для всех позиция России в этом вопросе вполне логична и оправданна". Комментарий генерала Одома:
Уильям Одом:
Такое же положение содержала доктрина НАТО во времена "холодной войны". В этом нет ничего удивительного. Но в то же время, выдвигая такую идею, российское руководство расписывается в своей слабости. Оно преувеличивает внешнюю угрозу. Читая текст доктрины национальной безопасности России, видишь, что в ней довольно много говорится о внешних угрозах, но гораздо больше - об угрозах внутреннего характера в таких областях, как ухудшение здоровья нации, спад в экономике, беззаконие, преступность и тому подобное. Но если тратить большие деньги на оборону, то внутренние проблемы только обострятся.
Евгений Новиков:
Действительно, и в концепции национальной безопасности России, и в новой российской доктрине нет перечня потенциальных противников России, но зато впервые сформулированы, классифицированы и изложены в единой иерархии конкретные военные угрозы России - внешние и внутренние. Владимир Лукин, говоря об угрозе безопасности России отмечает, что сегодня "классической, некогда "стандартной" угрозы пока не просматривается: наличие ядерного фактора надежно гарантирует нас на ближайшую перспективу от какого-либо внешнего вторжения. А основные угрозы связаны с нашими внутренними факторами." - конец цитаты.
Алвин Бернштейн:
Я думаю, что это - правильный подход. По крайней мере, на ближайшую перспективу Москва должна сосредоточить усилия на противодействии внутренней дезинтеграции и насилию, к которому эта дезинтерграция приводит. Пока это опаснее любой внешней угрозы. Старая внешная угроза, исходившая от США и НАТО, на ближайшее обозримое будущее не существует. Любой трезво мыслящий политик в Москве это понимает. Но надо быть более реалистичными в оценке внешних угроз на дальнюю перспективу. По моему мнению, внешняя угроза неизбежно возникнет со стороны Юга. Появление Китая в качестве источника внешней угрозы для России - это только вопрос времени. И сегодняшние положения российской доктрины о включении Китая и Индии в качестве союзников - это политические заявления сиюминутного характера, а не глубокие стратегические выкладки. Конфликты между державами происходят тогда, когда одна из держав уменьшается в размерах, а другая - наоборот - расширяется. Эту модель уже можно применять для характеристики отношений между Россией и Китаем. Но она станет ещё более актуальной в будущем, когда Китай неизбежно превратится в мировую державу, а Россия - в важную региональную страну.
Что касается подробной характеристики внутренней угрозы, то, думаю, столь большое внимание определяется тем, что сами эти документы - отчасти предвыборная платформа Путина. Они определяют его планы в отношении внешней и оборонной политики. И в значительной мере, это правильно и реалистично.
Евгений Новиков:
А вот что думает об этом генерал Одом:
Уильям Одом:
По моему мнению, новая доктрина национальной безопасности России во многих своих положениях далека от действительности. Она не предлагает никаких реальных путей для решения тех проблем, которые описывает. По своей тональности доктрина как бы исходит из того, что СССР продолжает существовать и продолжает оставаться великой державой, которая немного поскользнулась на своём пути, и ей нужно решить несколько незначительных проблем, чтобы восстановить своё прежнее состояние. В доктрине прослеживается крайне нереалистический подход к оценке внутренних проблем государства и к путям их решения. Этот документ - скорее отражение интересов бюрократии в Москве, а не серьёзная декларация основ российской политики.
Евгений Новиков:
В новой доктрине все государства мира рассматриваются как потенциальные партнеры России, но приоритет в области военно-технического сотрудничества и в сфере безопасности отдан прежде всего Белоруссии как союзнику Москвы по Договору о создании Союзного государства, а также странам СНГ, в первую очередь - членам Договора о коллективной безопасности. Названы и другие страны, которые Россия рассматривает как своих союзников и стратегических партнеров - Китай, Индия и т.д.
Новый председатель комитета по международным делам Госдумы РФ Дмитрий Олегович Рогозин считает, что "союзников можно условно разделить на несколько категорий. Первые - от которых зависит спокойствие на наших границах. Вторая категория - страны, которым мы заинтересованы продавать свои товары. То есть рынки сбыта нашей российской продукции. И третьи - те, кто не против ни того ни другого". Если суммировать эти государства, то получится почти весь мир. Однако в России считают, что надо руководствоваться принципом разумного национального эгоизма, особенно в отношении США. Мнение Алвина Бернштейна.
Алвин Бернштейн:
Здесь отражены усилия по созданию некой системы коллективной безопасности. Это всегда было приоритетом внешней политики Москвы после окончания "холодной войны". По мнению российских политиков, безопасность не должна обеспечиваться каким-то союзным соглашением или созданием однополярного мира. Безопасность, по их мнению, должна обеспечиваться монгополярностью мира. А с точки зрения сторонника многополярного мира, необходимо увеличить число организаций, ответственных за коллективную безопасность. Таким образом можно избежать однополярного мира, где господствуют США со своими союзниками. С такой точки зрения западный союз можно разоружить, заменив его системой коллективной безопасности. В этой системе каждый участник будет рассматриваться в качестве стратегического партнера, но при этом какой-то партнер будет иметь большее стратегическое значение, чем остальные.
Что касается тезиса об "использовании всех возможностей влияния на США и о руководстве России принципом разумного национального эгоизма," то это похоже на традиционную политику Франции в отношении США. Ведь существует определенная объективная необходимость поддерживать деловые отношения с Соединенными Штатами. Это признается Францией, что проявляется в участии Франции в работе НАТО. Франция соглашается работать с США и признавать, что Штаты превосходят её по мощности. С другой стороны, Франция всегда отстаивала независимость своих действий на региональном уровне. Меня даже не удивляет тот факт, что Россия фактически повторяет эту политику. Я в своё время высказывал предположения, что внешняя политика России после окончания "холодной войны" будет воспроизводить французскую. Гордая нация, на протяжении долгой истории сохранявшая независимость, но попавшая в новый неблагоприятный виток истории, по-моему, так и должна себя вести. Для такой нации естественно стремление если не ослабить, то, во всяком случае, помещать усилению международных позиций США. Но с другой стороны, это нужно делать так, чтобы не вызвать к себе враждебности со стороны государства, от которого ты находишься в объективной зависимости. Так поступала Франция.
Евгений Новиков:
В новой доктрине Соединенные Штаты уже не рассматриваются как "стратегический партнер" России. Но и не объявляются, как в советские времена, её "главным противником". И, как показывают данные очередного опроса ВЦИОМ, 62% россиян считают, что отношения России с западными странами восстановятся в полном объеме (год назад таких было всего 41%), а к США в целом хорошо относятся 66% опрошенных - вдвое больше, чем прошлым летом. Генерал Одом:
Уильям Одом:
Я никогда не полагал, что у нас было какое-то стратегическое партнерство с Россией. Это - иллюзия, которую разделяли обе стороны. В подобных декларациях меня больше всего интересует концепция о "многополярном мире." В этой концепции США предстает в качестве фактического врага. Другими словами, эта концепция обязывает Россию наносить ущерб США любыми способами и мобилизовывать другие государства на противостояние Соединенным Штатам. С другой стороны, доктрина национальной безопасности России ориентирует национальную экономику на интеграцию в экономическую систему Запада, где первостепенная роль принадлежит Соединенным Штатам. Возникает вопрос: как можно одновременно достичь двух взаимоисключающих целей - включить свою экономику в западную и относиться к США как к объективному врагу? В этом отношении новая доктрина национальной безопасности России - противоречивый документ. Там есть и другие несоответствия в разделах, посвященных военной и экономической безопасности, взаимоотношениям России с государствами СНГ. Станы - соседи России из числа государств СНГ могут рассматривать отдельные положениями этого документа как угрозу для себя.
Евгений Новиков:
Один из разработчиков доктрины, начальник Управления военного строительства СБ РФ Виктор Есин на брифинге в Совете Безопасности признал, что при разработке проекта принятой доктрины большую роль сыграли последние события на Северном Кавказе. Так например, с учетом опыта чеченского конфликта в военную доктрину вошло положение о создании в подобных ситуациях временного объединенного органа для управления всеми войсками. Свидетельствует ли это о том, что Россия и впреть будет пытаться силой оружия препятствовать субъектам федерации обретать независимость?
Алвин Бернштейн:
Я думаю, что эти положения доктрины являются, скорее констатацией сегодняшней ситуации, а не попыткой России предотвратить нежелательное развитие событий в будущем. Я пока не могу представить, кто следующий попытается отделиться от России. И если такие появятся, то этот документ не будет их пугать. А вот пример Грозного, сравненного с землёй, будет говорить куда более убедительно, чем любой бумажный документ.
Евгений Новиков:
Вот что думает об этом генерал Одом.
Уильям Одом:
В доктрине национальной безопасности России не ярко выражено намерение использовать армию для решения внутренних проблем, но в ней ясно отражено стремление властей противодействовать сепаратистским тенденциям субъектов Российской Федерации. В ней также содержится неприкрытое желание России воссоединиться с некоторыми бывшими советскими республиками. Как этого можно добиться - не вполне ясно. С одной стороны, это выглядит как поддержка добровольного воссоединения. С другой стороны, некоторые положения новой доктрины допускают принуждение для достижения этой цели.
Евгений Новиков:
Доктрина национальной беопасности России рассматривает организованную преступность и коррупцию как главные внутренние угрозы. Я попросил генерала Одома прокомментировать слова и дела правительства Путина на фронте войны с коррупцией и преступностью.
Уильям Одом:
Эти проблемы трудно решить. При сложившейся в в России ситуации, мобилизация большого количества полицейских для ареста коррупционеров не спасет положение. Такие попытки предпринимались на протяжение последних лет. Основная причина для коррупции - незавершенность и половинчатость проводимых реформ. Так, например, приватизация и распределение государственной собственности среди узкого числа лиц не способствовали созданию действительно свободного рынка. Институты, которые должны продвигать свободный рынок, или отсутствуют, или существуют только на бумаге. О коррупции можно много говорить. Но её нельзя побороть, не ликвидировав факторы, которые способствуют выживанию коррупции. А новая доктрина национальной безопасности России создает впечатление, что проблему можно решить путём жестких мер. Ведь в России почти каждый в той или иной мере вовлечен в коррупцию, сама система это стимулирует: без взятки и подкупа нельзя ничего получить и сделать. Поэтому если развернуть широкую антикоррупционную капанию с применением мер насилия, правоохранительные органы смогут арестовывать любого, кого они захотят. И тот будет признан виновным. Арестовывать можно будет по политическим мотивам, но предъявлять обвинения в коррупции. Для этих обвинений будет достаточно оснований, а истинные причины ареста останутся в тени. И это будет беспрецедентное нарушение всех прав и свобод, которые, по западному разумению, являются абсолютно необходимыми для дальнейшего успешного функционирования экономики. Экономика, которая появится после проведения таких антикоррупционных действий, вообще не сможет вписаться в экономическую систему Запада.
10 января исполняющий обязанности президента России Владимир Путин подписал Указ #24, которым предписано "внести изменения и дополнения в Концепцию национальной безопасности РФ, утвержденную Указом президента РФ от 17 декабря 1997 г. №1300, изложив ее в новой редакции". Через два месяца окончательно доработанный документ должен подписать Путин. А две недели назад был принят другой, не менее важный документ - Военная доктрина Российской Федерации.
Один из разработчиков военной доктрины, начальник Управления военного строительства СБ РФ Виктор Есин на брифинге в Совете Безопасности сказал, что этот, второй, документ конкретизирует концепцию национальной безопасности России - применительно к военной сфере. Собственно, так и должно быть: во всех демократических странах сначала принимается концепция национальной безопасности, и только после этого - новая военная доктрина. Интересно отметить, и что сам язык этих документов совпадает с языком соответствующих документов западных демократических государств. Так например, Валентин Рог - академик РАЕН и АВН, профессор, генерал-майор в отставке замечает, что само понятие - "национальная безопасность"- "впервые было употреблено в послании президента США Теодора Рузвельта конгрессу в 1904 г. Ни в одном из энциклопедических словарей бывшего СССР и нынешней России его содержание не раскрывается".
Я попросил Алвина Бернштейна, бывшего заместителя министра обороны США оценить этот новый цивилизованный язык обеих доктрин России.
Алвин Бернштейн:
Я думаю, что так и нужно составлять подобные документы в демократическом обществе. Вспомним, как строилось военное планирование в СССР. Во-первых, считалось, что оно не должно быть открытым. Во-вторых, оно не должно было учитывать мнение международного сообщества. В этом отношении у советских разработчиков подобных документов была довольно большая свобода от внешней критики: они могли по своему усмотрению определять стратегические цели, переходя порою границы разумного. Это, например, проявлялось в девизе: "Чем больше, тем лучше!", которому они следовали во время "холодной войны". При этом предпочтение количеству отдавалось за счет качества: "Пусть наши подлодки и не совершенны, зато у нас их много". В демократическом государстве внешняя и военная политика планируется открыто, и эти планы должны быть открыты, чтобы их признало и поддержало международное демократическое сообщество. Но для этого есть специальная процедура. Сначала надо обозначить характер угрозы для национальной безопасности и общее видение ее стратегии и только после этого формировать военную доктрину. В новых российских документах можно увидеть некоторые элементы нашего опыта, как и то, что Москва хочет представить новые доктрины на суд общественности и объяснить, что власти намерены делать.
Евгений Новиков:
В новой российской военной доктрине впервые открыто заявляется, что ядерное оружие - это оружие сдерживания. Россия может пускать его в ход, только если ставится под угрозу само существование страны как субъекта международного права и прочие средства оказываются недостаточными. По мнению бывшего председателя комитета Госдумы РФ по международным делам Владимира Лукина, главным с военной точки зрения является стратегическая стабильность. Это означает "сохранение на ближайшие 15-20 лет глобального паритета в ракетно-ядерных вооружениях между Россией и Соединенными Штатами. Естественно, имеется в виду не количественный, а качественный паритет, когда в случае нападения на ответный удар будет неприемлем для потенциального нападающего. Это означает тот определенный, конкретный минимум ракетно-ядерного потенциала, который необходим". Оценка Алвина Бернштейна:
Алвин Бернштейн:
Ну, во-первых, это неразумно, если действия государства направлены на то, чтобы сохранять глобальный ядерный паритет. Для сдерживания вам не нужен паритет. Это показывает опыт Франции. Для сдерживания достаточно иметь внушительный ядерный потенциал. А во-вторых, в отношении США и НАТО, это и вообще не нужно. Они не собираются нападать и поэтому их не надо сдерживать. Суть критики всей оборонной стратегии Москвы со стороны Запада сводится к тому, что российские усилия по самообороне гипертрофированы. Это делает оборону слишком затратной и не позволяет поднять качественный уровень российской армии. Все армии мира, включая армию США, должны сократиться. Но в процессе сокращения они будут уделять особое внимание повышению своего качества. Армии будущего не будут походить на вооруженные силы времён "холодной войны", когда переоснащенные тяжелым оружием, войска действовали с расчёитом на поддержку ядерных сил. Если бы я занялся армейской реформой, то я бы оставил только четверть сегодняшнего личного состава. Но при этом я бы добился достойного финансирования оставшегося контингента и обеспечил бы его самым современным оружием. Войска, по-моему, должны быть в высокой степени мобильны... И еще... я бы в процессе реоганизации армии подверг решительной трансформации ядерные силы. Противостояние США и СССР привело к тому, что после окончания "холодной войны" у обеих стран оказались десятки тычяч ядерных боеголовок. Это - бессмысленная растрата огромного количества денег. Но сегодня, когда оборонный рубль существенно потощал, России нужна более гибкая, более современная, более компактная и мобильная армия. Это относится и к ядерным войскам. Конечно, ядерное оружие сохранится. Ведь Москве нужна сила сдерживания. Но эту силу Москва никогда уже не будет рассматривать как натупательное оружие. И они никогда не применят его против государства-агрессора, поскольку такого агрессора не предвидится. Конечно, может возникнуть угроза со стороны государств-изгоев. Я могу представить, что лет через 20, по крайней мере, у дюжины государств будет ядерное оружие. И эти новые члены ядерного клуба географически будут располагаться ближе к России, чем к нам. И вообще, обзавестись ракетой среднего радиуса действия гораздо легче, чем баллистической межконтинентальной ракетой. Россия должна укреплять свои ядерные силы, но ей нужно их уменьшить и модернизировать. В России до сих пор находится много ядерных боеголовок, но ухудшаются условия их хранения. И это становится опасным. И вообще, в России не очень разумно расходуют буджетные деньги, выделенные на оборону. Это наглядно проявляется, когда они начинают говорить о сохранении ядерного паритета с США. Если при этом подразумевается вкладывание денег в ядерное оружия, то это - полный абсурд.
Евгений Новиков:
В новой Военной доктрине основные условия применения ядерного оружия сформулированы следующим образом: "Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в ответ на широкомасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических ситуациях для национальной безопасности РФ". Один из авторов "ядерного" раздела военной доктрины генерал-майор Владимир Дворкин считает, что "ныне НАТО обладает явным превосходством в силах общего назначения и, кроме того, намерена расширить так называемую зону ответственности альянса. Поэтому четкая и понятная для всех позиция России в этом вопросе вполне логична и оправданна". Комментарий генерала Одома:
Уильям Одом:
Такое же положение содержала доктрина НАТО во времена "холодной войны". В этом нет ничего удивительного. Но в то же время, выдвигая такую идею, российское руководство расписывается в своей слабости. Оно преувеличивает внешнюю угрозу. Читая текст доктрины национальной безопасности России, видишь, что в ней довольно много говорится о внешних угрозах, но гораздо больше - об угрозах внутреннего характера в таких областях, как ухудшение здоровья нации, спад в экономике, беззаконие, преступность и тому подобное. Но если тратить большие деньги на оборону, то внутренние проблемы только обострятся.
Евгений Новиков:
Действительно, и в концепции национальной безопасности России, и в новой российской доктрине нет перечня потенциальных противников России, но зато впервые сформулированы, классифицированы и изложены в единой иерархии конкретные военные угрозы России - внешние и внутренние. Владимир Лукин, говоря об угрозе безопасности России отмечает, что сегодня "классической, некогда "стандартной" угрозы пока не просматривается: наличие ядерного фактора надежно гарантирует нас на ближайшую перспективу от какого-либо внешнего вторжения. А основные угрозы связаны с нашими внутренними факторами." - конец цитаты.
Алвин Бернштейн:
Я думаю, что это - правильный подход. По крайней мере, на ближайшую перспективу Москва должна сосредоточить усилия на противодействии внутренней дезинтеграции и насилию, к которому эта дезинтерграция приводит. Пока это опаснее любой внешней угрозы. Старая внешная угроза, исходившая от США и НАТО, на ближайшее обозримое будущее не существует. Любой трезво мыслящий политик в Москве это понимает. Но надо быть более реалистичными в оценке внешних угроз на дальнюю перспективу. По моему мнению, внешняя угроза неизбежно возникнет со стороны Юга. Появление Китая в качестве источника внешней угрозы для России - это только вопрос времени. И сегодняшние положения российской доктрины о включении Китая и Индии в качестве союзников - это политические заявления сиюминутного характера, а не глубокие стратегические выкладки. Конфликты между державами происходят тогда, когда одна из держав уменьшается в размерах, а другая - наоборот - расширяется. Эту модель уже можно применять для характеристики отношений между Россией и Китаем. Но она станет ещё более актуальной в будущем, когда Китай неизбежно превратится в мировую державу, а Россия - в важную региональную страну.
Что касается подробной характеристики внутренней угрозы, то, думаю, столь большое внимание определяется тем, что сами эти документы - отчасти предвыборная платформа Путина. Они определяют его планы в отношении внешней и оборонной политики. И в значительной мере, это правильно и реалистично.
Евгений Новиков:
А вот что думает об этом генерал Одом:
Уильям Одом:
По моему мнению, новая доктрина национальной безопасности России во многих своих положениях далека от действительности. Она не предлагает никаких реальных путей для решения тех проблем, которые описывает. По своей тональности доктрина как бы исходит из того, что СССР продолжает существовать и продолжает оставаться великой державой, которая немного поскользнулась на своём пути, и ей нужно решить несколько незначительных проблем, чтобы восстановить своё прежнее состояние. В доктрине прослеживается крайне нереалистический подход к оценке внутренних проблем государства и к путям их решения. Этот документ - скорее отражение интересов бюрократии в Москве, а не серьёзная декларация основ российской политики.
Евгений Новиков:
В новой доктрине все государства мира рассматриваются как потенциальные партнеры России, но приоритет в области военно-технического сотрудничества и в сфере безопасности отдан прежде всего Белоруссии как союзнику Москвы по Договору о создании Союзного государства, а также странам СНГ, в первую очередь - членам Договора о коллективной безопасности. Названы и другие страны, которые Россия рассматривает как своих союзников и стратегических партнеров - Китай, Индия и т.д.
Новый председатель комитета по международным делам Госдумы РФ Дмитрий Олегович Рогозин считает, что "союзников можно условно разделить на несколько категорий. Первые - от которых зависит спокойствие на наших границах. Вторая категория - страны, которым мы заинтересованы продавать свои товары. То есть рынки сбыта нашей российской продукции. И третьи - те, кто не против ни того ни другого". Если суммировать эти государства, то получится почти весь мир. Однако в России считают, что надо руководствоваться принципом разумного национального эгоизма, особенно в отношении США. Мнение Алвина Бернштейна.
Алвин Бернштейн:
Здесь отражены усилия по созданию некой системы коллективной безопасности. Это всегда было приоритетом внешней политики Москвы после окончания "холодной войны". По мнению российских политиков, безопасность не должна обеспечиваться каким-то союзным соглашением или созданием однополярного мира. Безопасность, по их мнению, должна обеспечиваться монгополярностью мира. А с точки зрения сторонника многополярного мира, необходимо увеличить число организаций, ответственных за коллективную безопасность. Таким образом можно избежать однополярного мира, где господствуют США со своими союзниками. С такой точки зрения западный союз можно разоружить, заменив его системой коллективной безопасности. В этой системе каждый участник будет рассматриваться в качестве стратегического партнера, но при этом какой-то партнер будет иметь большее стратегическое значение, чем остальные.
Что касается тезиса об "использовании всех возможностей влияния на США и о руководстве России принципом разумного национального эгоизма," то это похоже на традиционную политику Франции в отношении США. Ведь существует определенная объективная необходимость поддерживать деловые отношения с Соединенными Штатами. Это признается Францией, что проявляется в участии Франции в работе НАТО. Франция соглашается работать с США и признавать, что Штаты превосходят её по мощности. С другой стороны, Франция всегда отстаивала независимость своих действий на региональном уровне. Меня даже не удивляет тот факт, что Россия фактически повторяет эту политику. Я в своё время высказывал предположения, что внешняя политика России после окончания "холодной войны" будет воспроизводить французскую. Гордая нация, на протяжении долгой истории сохранявшая независимость, но попавшая в новый неблагоприятный виток истории, по-моему, так и должна себя вести. Для такой нации естественно стремление если не ослабить, то, во всяком случае, помещать усилению международных позиций США. Но с другой стороны, это нужно делать так, чтобы не вызвать к себе враждебности со стороны государства, от которого ты находишься в объективной зависимости. Так поступала Франция.
Евгений Новиков:
В новой доктрине Соединенные Штаты уже не рассматриваются как "стратегический партнер" России. Но и не объявляются, как в советские времена, её "главным противником". И, как показывают данные очередного опроса ВЦИОМ, 62% россиян считают, что отношения России с западными странами восстановятся в полном объеме (год назад таких было всего 41%), а к США в целом хорошо относятся 66% опрошенных - вдвое больше, чем прошлым летом. Генерал Одом:
Уильям Одом:
Я никогда не полагал, что у нас было какое-то стратегическое партнерство с Россией. Это - иллюзия, которую разделяли обе стороны. В подобных декларациях меня больше всего интересует концепция о "многополярном мире." В этой концепции США предстает в качестве фактического врага. Другими словами, эта концепция обязывает Россию наносить ущерб США любыми способами и мобилизовывать другие государства на противостояние Соединенным Штатам. С другой стороны, доктрина национальной безопасности России ориентирует национальную экономику на интеграцию в экономическую систему Запада, где первостепенная роль принадлежит Соединенным Штатам. Возникает вопрос: как можно одновременно достичь двух взаимоисключающих целей - включить свою экономику в западную и относиться к США как к объективному врагу? В этом отношении новая доктрина национальной безопасности России - противоречивый документ. Там есть и другие несоответствия в разделах, посвященных военной и экономической безопасности, взаимоотношениям России с государствами СНГ. Станы - соседи России из числа государств СНГ могут рассматривать отдельные положениями этого документа как угрозу для себя.
Евгений Новиков:
Один из разработчиков доктрины, начальник Управления военного строительства СБ РФ Виктор Есин на брифинге в Совете Безопасности признал, что при разработке проекта принятой доктрины большую роль сыграли последние события на Северном Кавказе. Так например, с учетом опыта чеченского конфликта в военную доктрину вошло положение о создании в подобных ситуациях временного объединенного органа для управления всеми войсками. Свидетельствует ли это о том, что Россия и впреть будет пытаться силой оружия препятствовать субъектам федерации обретать независимость?
Алвин Бернштейн:
Я думаю, что эти положения доктрины являются, скорее констатацией сегодняшней ситуации, а не попыткой России предотвратить нежелательное развитие событий в будущем. Я пока не могу представить, кто следующий попытается отделиться от России. И если такие появятся, то этот документ не будет их пугать. А вот пример Грозного, сравненного с землёй, будет говорить куда более убедительно, чем любой бумажный документ.
Евгений Новиков:
Вот что думает об этом генерал Одом.
Уильям Одом:
В доктрине национальной безопасности России не ярко выражено намерение использовать армию для решения внутренних проблем, но в ней ясно отражено стремление властей противодействовать сепаратистским тенденциям субъектов Российской Федерации. В ней также содержится неприкрытое желание России воссоединиться с некоторыми бывшими советскими республиками. Как этого можно добиться - не вполне ясно. С одной стороны, это выглядит как поддержка добровольного воссоединения. С другой стороны, некоторые положения новой доктрины допускают принуждение для достижения этой цели.
Евгений Новиков:
Доктрина национальной беопасности России рассматривает организованную преступность и коррупцию как главные внутренние угрозы. Я попросил генерала Одома прокомментировать слова и дела правительства Путина на фронте войны с коррупцией и преступностью.
Уильям Одом:
Эти проблемы трудно решить. При сложившейся в в России ситуации, мобилизация большого количества полицейских для ареста коррупционеров не спасет положение. Такие попытки предпринимались на протяжение последних лет. Основная причина для коррупции - незавершенность и половинчатость проводимых реформ. Так, например, приватизация и распределение государственной собственности среди узкого числа лиц не способствовали созданию действительно свободного рынка. Институты, которые должны продвигать свободный рынок, или отсутствуют, или существуют только на бумаге. О коррупции можно много говорить. Но её нельзя побороть, не ликвидировав факторы, которые способствуют выживанию коррупции. А новая доктрина национальной безопасности России создает впечатление, что проблему можно решить путём жестких мер. Ведь в России почти каждый в той или иной мере вовлечен в коррупцию, сама система это стимулирует: без взятки и подкупа нельзя ничего получить и сделать. Поэтому если развернуть широкую антикоррупционную капанию с применением мер насилия, правоохранительные органы смогут арестовывать любого, кого они захотят. И тот будет признан виновным. Арестовывать можно будет по политическим мотивам, но предъявлять обвинения в коррупции. Для этих обвинений будет достаточно оснований, а истинные причины ареста останутся в тени. И это будет беспрецедентное нарушение всех прав и свобод, которые, по западному разумению, являются абсолютно необходимыми для дальнейшего успешного функционирования экономики. Экономика, которая появится после проведения таких антикоррупционных действий, вообще не сможет вписаться в экономическую систему Запада.
