Политика России в Центральной Азии
После того, как Запад заморозил предоставление новых кредитов России, а российское правительство возглавил профессиональный востоковед и дипломат академик Евгений Примаков, российская внешняя политика стала менять свои ориентиры в сторону Востока. Новая ориентация России на поиск стратегических партнеров на Востоке была четко обозначена во время последнего визита российского премьера в Индию, когда он выдвинул идею тройственного союза России, Китая и Индии. Такая смена вех породила среди специалистов по проблемам Центральной Азии вполне понятные ожидания существенных перемен в политике России в регионе, который сами российские политики именуют Южным подбрюшьем России. О том, насколько обоснованы эти ожидания, рассказывают мои собеседники в этой передаче. Наш разговор о современной политике России в Центральной Азии начинает заместитель директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан Рафик Сейфулин.
Рафик Сейфулин:
Что подразумевать под политикой России? Кто в России принимает окончательные решения? Слишком много было примеров за последние 1-1,5 года, когда в ходе совместных узбекско-российских консультаций принимались решения, которые некому было реализовывать на практике. Порою левая рука не знает, что делает правая рука. Но есть определенное мнение, которое формируется среди интеллектуальной элиты Центральной Азии в последнее время после сформирования российского правительства во главе с Евгением Максимовичем Примаковым. Было предположение, что Россия будет стимулировать центростремительные тенденции на пост-советском пространстве в рамках СНГ. Были признаки того, что Центральная Азия как часть этого пост-советского пространства будет в поле зрения приоритетов российской внешней политики. Но, видимо, видит око, да зуб неймет. Есть определенные амбиции у российского руководства. Но потенциал, которым сегодня располагает Россия, не достаточен для того, чтобы эти амбиции реализовать. Но есть и встречное движение со стороны центрально-азиатских стран. Любое государство Центральной Азии, в том числе, и Узбекистан имеет ряд интересов, которые в силу объективных причин, совпадают с интересами России по ряду конкретных проблем. В октябре 1998 года состоялся визит Бориса Ельцина в Узбекистан и Казахстан, по итогом которого был подписан ряд документов, среди них Соглашение об узбекско-российском сотрудничестве на 10 лет и Соглашение о взаимных действиях по предотвращению радикализма. Это не есть новый альянс, как то хотели представить некоторые торопливые комментаторы. Это - жизнь. И в Москве, и в Ташкенте понимают, что есть целый набор конкретных интересов, которые совпадают. Их можно совместно защищать. Это прагматичный подход. И в этом отношении ситуация отличается от того, что было 3-4 года тому назад.
Евгений Новиков:
Насколько политика России в отношении Центральной Азии сформулирована как ясный политический курс для всех российских учреждений и ведомств? С этим вопросом я обратился к бывшему коллеге Евгения Примакова по Институту Востоковедения, а ныне директору Российского Центра Стратегических и Международных исследований профессору Виталию Наумкину.
Виталий Наумкин:
Я думаю, что этого пока не произошло. Некоторое время тому назад можно было утверждать , что Россия в своей среднеазиатской политике делает акцент на военно-политические методы для обеспечения своих интересов влияния на регион. Это прежде всего обеспечение стабильности и порядка в регионе и удержание его от такого развития, которое бы угрожало интересам России. Здесь можно было выделить три основных аспекта деятельности: миротворчество, совместная охрана границ СНГ и (отчасти) военное присутствие. Но сегодня мы видим, что эта военно-политическая триада разрушается. С одной стороны, сделаны усилия для того, чтобы уходили российские пограничники (и для Центральной Азии это особенно характерно) и разговор о совместной охране границ уже и не идет. Вопрос о миротворчестве будет естественным путем закрыт по мере того, как в Таджикистане произойдет успешное примирение. И военное присутствие также прекратится. Что касается экономического развития, то Россия в настоящий кризисный момент не готова платить за то, чтобы проводить здесь, в Центральной Азии активную политику. Россия сегодня склонна более прагматически подходить к отношениям со странами региона, в частности, к такой стране, как Казахстан, который очень важен для России. Но какого-то экономического прорыва в отношениях со странами региона пока нет.
Евгений Новиков:
Это был профессор Виталий Наумкин, директор Российского Центра Стратегических и Международных исследований. Член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов более категоричен в своих оценках политики России в Центральной Азии:
Нурбулат Масанов:
Никакой выверенной, взвешенной долговременной политики России в Центральной Азии нет. Это не политика и не взаимоотношения двух государств, скажем, Казахстана и России, а взаимоотношения глав государств, хорошие личные отношения президентов - выходцев из старой коммунистической элиты. Но взвешенных, многогранных, много векторных межгосударственных отношений, по сути дела, нет.
Дело в том, что в самой России есть две точки зрения в отношении Центральной Азии. С одной стороны, это подход про западных либералов, типа Гайдара, Явлинского, Чубайса, Немцова и других, которые традиционно рассматривали Центральную Азию как мягкое подбрюшье России и как некий балласт, который сдерживал быстрое политическое и экономическое развитие России. Поэтому эти про западные либералы стремились избавиться от Центральной Азии и ратовали за политику изоляционизма в отношении Центральной Азии. С другой стороны, есть точка зрения сторонников державного подхода, национал-патриотического подхода и сторонников коммунистов, которые за изоляционизм в отношении Запада, но за интеграционные процессы на пост-советском пространстве. Столкновение этих двух точек зрения привели к тому, что в России возобладала политика изоляционизма по отношению ко всем. Поэтому продуманной политики Российского государства в отношении Центральной Азии фактически нет. Есть точечные рефлексивные меры, попытки реагировать на предполагаемые болезненные точки, типа Таджикского конфликта. Но по сути Россия постоянно утрачивает позиции в Центральной Азии, уходит из Центральной Азии, и большого будущего у России в Центральной Азии не будет. Ещё один важный момент, который будет способствовать тому, что Россия будет утрачивать свои позиции в Центральной Азии: Китай, с его мощнейшими темпами экономического развития, с его тяжелым экономическим весом, но который не имеет адекватного политического влияния. Китай начнет наращивать свой политический вес и приводить его в соответствии со своей экономической мощью. Это будет иметь место в континентальной части Евразии за счет влияния России среди центральноазиатских государств. Россия всё дальше будет уходить и утрачивать свои позиции.
Евгений Новиков:
Это был член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Вот как смотрят на политику России в Центральной Азии американские аналитики. Говорит профессор Американского Католического университета Сергей Грецки:
Сергей Грецки:
Политика России в Центральной Азии строится на основе Указа президента Ельцина от 14 сентября 1995 года - 940, в котором одним из основных направлений политики России в этом и других регионах СНГ является реинтеграция пост-советского пространства. Исходя из этой задачи выбираются методы и способы осуществления этой политики. Но нельзя сказать, что эта политика окончательно сформировалась. К тому же, существует нескоординированность действий отдельных министерств, несмотря на распоряжение президента Ельцина о том, что МИД является координатором и ведущим министерством, определяющим политику России в этом и остальных регионах СНГ. Есть два направления сотрудничества: военное и экономическое. Первое явно доминирует в отношении такой страны как Таджикистан. Таджикистан не национализировал российскую 201 дивизию. К ней присоединились коллективные миротворческие силы СНГ, костяк которых составляют российские военнослужащие. Был также усилен российский погранотряд, охраняющий таджикско-афганскую границу. В ходе внутри таджикского конфликта оппозиция не раз высказывала претензии к российским миротворцам и к 201 дивизии, что они выступали на стороне, а иногда и прямо помогали правительству Рахмонова. И российские военные не отрицали этого факта. Продолжающееся военное присутствие России в Таджикистане в форме военных советников, которые работают во всех силовых министерствах Таджикистана согласно двустороннему договору между Ельциным и Рахмоновым, направлено на сохранение этого присутствия в Таджикистане и Центральной Азии. Экономические интересы России и экономические рычаги воздействия выходят на первый план в связи с назначением Бориса Березовского Секретарем СНГ. Все это может способствовать России сохранять присутствие России в регионе. Но сохранение российских военных баз в регионе является угрозой национальному суверенитету государств Центральной Азии. Экономически Россия находится в тяжелом положении и она не в состоянии влиять на Центральную Азию.
Евгений Новиков:
Это был профессор Американского Католического университета Сергей Грецки.
Как вы оцениваете миротворческие усилия России в Центральной Азии и, в частности, в Таджикистане? С этим вопросом я обратился к заместителю директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан Рафику Сейфулину. Вот как он ответил на мой вопрос:
Рафик Сейфулин:
Вопрос в том, насколько российские миротворческие силы функционально соответствуют тому, что мы именуем как миротворчество. К сожалению, не всегда деятельность российских миротворческих сил в Таджикистане соответствует тому, что мы называем миротворческой деятельностью. Есть много признаков того, что их деятельность сопряжена с откровенным прямым вмешательством во внутренние политические дела и попытками оказать давление на развитие внутриполитической ситуации.
Евгений Новиков:
Мне было интересно узнать мнение моего собеседника о том, насколько справедливы упреки российским миротворцам в Таджикистане в том, что они, пользуясь своим положением, принимают участие в контрабанде наркотиков. Говорит Рафик Сейфулин.
Рафик Сейфулин:
Я могу высказать суждение, основанное на личном опыте общения с солдатами и офицерами 201 дивизии, расквартированной в Таджикистане. Я не верю в то, что солдаты- контрактники и офицеры- контрактники, которые не получают длительное время зарплату, тем не менее готовы оставаться в этом регионе, в этой горячей точке без дополнительных стимулов материального вознаграждения, которые они сами себе находят. Часть из них испытывает соблазн использовать свой экстерриториальный статус в Таджикистане для получения прибыли от незаконного бизнеса. Я в этом не сомневаюсь.
Евгений Новиков:
А вот как оценивает миротворческие усилия России в Центральной Азии и, в частности, в Таджикистане член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Нурбулат Масанов:
Эти миротворческие усилия сыграли, конечно, очень важную роль. Но по большому счету, если сравнить их с тем влиянием, которое имела Россия в Центральной Азии, это какая-то имитация, а не действия или политика великой державы. Это помощь соседа в тушении пожара. Эти усилия не принесли роста влияния России в Центральной Азии.
Евгений Новиков:
Но российские войска всё-таки продолжают оставаться в Центральной Азии. И они призваны защищать общие интересы России и центрально-азиатских стран. Я попросил профессора Наумкина рассказать об общих интересах и об общих угрозах, которые и сегодня требуют объединения усилий России и государств Центральной Азии. Говорит Виталий Наумкин.
Виталий Наумкин:
В качестве таких угроз можно воспринимать доминирование там каких-то третьих внешних антироссийских сил. От сотрудничества с ними нужно удерживать страны региона. Это может быть поток наркотиков, контрабанда оружием и ряд других явлений, с которыми Россия хотела бы бороться. Но встает вопрос о финансировании, о том, готова ли Россия идти на жертвы ради того, чтобы это делать. И складывается ситуация, при которой приходится констатировать ослабление влияния России и её отношений с центрально-азиатскими странами. Эти страны, конечно, заинтересованы в сохранении отношений с Россией, поскольку Россия для них - естественный рынок. Какой ещё рынок для центрально-азиатских стран может существовать, кроме российского? С кем ещё может Центральная Азия реально сотрудничать?
Евгений Новиков:
С этим мнением профессора Наумкина решительно не согласен член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Нурбулат Масанов:
Это очередное заблуждение. Реальная ситуация на рынке совершенно иная. Центрально-азиатские страны начали активно проводить сырьевую стратегию развития. Ту же самую стратегию проводит и сама Россия. С странах Центральной Азии не осталось никакой другой экономики: легкая и пищевая промышленность перестали функционировать. И Россия, и центрально-азиатские страны выступают продавцами одних и тех же товаров и услуг. Они являются конкурентами и у них взаимоотталкивающиеся отношения. Российские аналитики, утверждающие, что Россия - привлекательный рынок для товаров из Центральной Азии тешат себя иллюзиями. Россия необходима странам Центральной Азии как политический патрон, который выставляет над ними зонтик коллективной безопасности и оберегает их от возможных конфликтов с внешними серьезными партнерами. Но нынешняя ситуация показывает, что Россия уже не может быть таким патроном. И центрально-азиатские страны начинают искать для себя такого патрона уже не в ближнем зарубежье, а в дальнем: особые отношения с Западом, особые отношения с США, сотрудничество с НАТО, в перспективе - особые отношения с Китаем.
Евгений Новиков:
Итак, по мнению специалистов перспективы для российского сотрудничества с Центрально-азиатскими странами совсем не радужные. Неужели даже культурные связи, которые связывали народы России и Центральной Азии на протяжении десятков, даже сотен лет, могут прекратиться столь же быстро, как это происходит в сфере политики и экономики. Мнение профессора Виталия Наумкина, директора Российского Центра Стратегических и Международных исследований:
Виталий Наумкин:
Можно отметить, что и в культурной сфере наблюдается отход центрально-азиатских стран от Российского влияния, которое было здесь наиболее заметно. Уйдет отсюда поколение русскоговорящих, которое пока господствует, воспитывается новое поколение, которое или вообще не знает русского языка или знает его очень плохо. Естественно здесь будет возрастать влияние других государств: Турции, Ирана, других держав Востока и Запада, поскольку этим странам нужна техническая помощь и западные технологии. Поэтому сегодняшняя политика России - это стремление удержать здесь то, что ещё можно удержать. То есть сохранить эти отношения со странами Центральной Азии в рамках СНГ или на двухсторонней основе, поддерживать совместные отношения в том случае, когда возникают совместные угрозы. Можно предположить сотрудничество в каких-то крупных экономических проектах или инициативах, будь то строительство нефтепровода Тенгиз - Новороссийск, освоение ресурсов Каспия прикаспийскими государствами, коммуникационные проекты и так далее. Но в целом политика России в Центральной Азии остается достаточно реактивной, в ней нет каких-то стратегических продуманных целей. Эта политика основана на учете возможностей сегодняшнего дня, имеющихся приоритетов, и реальной ситуации, которая может меняться достаточно динамично.
Евгений Новиков:
Это был профессор Виталий Наумкин, директор Российского Центра Стратегических и Международных исследований.
Возможно ли сотрудничество России со странами Центральной Азии по разработке ресурсов каспийской нефти и сможет ли это сотрудничество изменить к лучшему отношения России со странами Центральной Азии? Говорит член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Нурбулат Масанов:
Ресурсы каспийской нефти - это большой миф или вопрос, на который нет однозначного ответа. Ведь не ясно, если там стратегические запасы ресурсов. То что сейчас оценивается - 3-4 % мировых запасов - это небольшое количество ресурсов. Это намного меньше, чем в странах ОПЕК. Каспийская нефть никогда не будет ресурсом континентального или мирового масштаба. Это - региональный ресурс. Мне кажется, что время для серьёзного анализа и выстраивания нормальных политических, экономических и других отношений в этом регионе ещё не настало. Должна смениться политическая элита в России, должна смениться политическая элита в центрально-азиатских странах. Когда к власти придут прагматики, которые начнут считать, то их взаимоотношения будут более экономически целесообразными. Сейчас политическая элита в России и Центральной Азии эксплуатирует внутренние ресурсы такие, как приватизация, сырьё. Они не могут организовать рациональной экономической модели общества. Время для этого не пришло ни в России, ни в Центральной Азии. Пока политическая элита будет снимать эти сливки, отношения их будут взаимно- отталкивающимися. И время для сотрудничества по каспийской нефти еще не пришло. Кроме того, интерес к каспийскому фактору искусственно подогревается. Это заметно по действиям американских нефтедобывающих фирм в этом регионе. Они все, по сути дела, только лишь застолбили эти участки, но ни одна из них не обеспечила серьезного увеличения объема добываемой нефти. Особенно это видно в Казахстане: там они не могут выйти на советский уровень добычи 1990 года. Они в течение 6-7 лет не могут решить главный вопрос, касающийся транспортировки возможных запасов этой нефти. Давайте представим себе возможности стран региона в этом отношении. Казахстан - континентальный изолянт, выхода к морю у него нет. Он может транспортировать нефть через территорию России (на первый взгляд, - самый легкий вариант, но политически самый сложный). Можно транспортировать нефть через Каспий в сторону Северного Ирана, но объем там ограничен 200 тысяч тонн. Вряд ли Иран, нефтедобывающая страна, согласится пропускать большие объемы нефти третьих стран через свою территорию. Может ли Казахстан пробиться к морю через Афганистан? Это абсолютно исключается в силу политической нестабильности, которая будет сохраняться там ещё очень долго. Азербайджан тоже заложник, В Грузию путь идет через Армению, в там проблема Нагорного Карабаха. Попытаться через территорию Турции? Но там курды. Это практически не разрешимая проблема. С этой нефтью патовая ситуация. Вроде бы есть, но сколько точно никто не знает. Вроде бы есть, но никто толком не добывает. Вроде бы есть и немного добывают, но транспортировать некуда.
Каспийский фактор ещё долго будет пребывать в таком патовом состоянии. Неясность каспийской проблемы будет откладывать решение многих экономических и политических вопросов региона. Здесь много от большой политики, но мало от рационального экономического расчёта и прагматических действий. Их практически в регионе нет. 26 апреля 1996 года Ельцин и Назарбаев подписали договор о строительстве каспийского трубопровода. Уже прошло 2,5 года, а воз и ныне там. И никакого движения не предвидится. Те оценки, которые я слышал от российских аналитиков, - очень скептические. Я боюсь, что и России, и Средней Азии может грозить полный изоляционизм. Здесь правят авторитарные правители. Они никому не нужны со своими ресурсами, потому что в мире этих ресурсов и без них много. Изоляционизм - это самая большая опасность.
Евгений Новиков:
Это было мнение члена правления Фонда Сороса в Казахстане, доктора исторических наук Нурбулата Масанова.
Рафик Сейфулин, заместитель директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан более оптимистичен в оценке перспектив разработки и транспортировки каспийской нефти на мировые рынки и развития экономического сотрудничества России со странами Центральной Азии в осуществлении этих проектов:
Рафик Сейфулин:
Это вопрос сложный и многоаспектный. Если вспомнить последний саммит в Баку и выступление там посла России, то он сказал, что Россия не против того, чтобы присоединиться к реализации этих проектов. Это было отражение позиции российского МИДа. На мой взгляд, присоединение России к этим проектам сулит ей больше выгод, чем попытки блокировать эти процессы, что потребует непродуктивной затраты сил и средств, каких-то подковёрных действий. В конечном итоге в накладе останутся все. Если же Россия внесёт свой вклад в реализацию этих проектов, она получит отдачу. Но всё должно идти на паритетных началах в соответствии с нормами поведения, принятыми в цивилизованном обществе.
Евгений Новиков:
Это был Рафик Сейфулин, заместитель директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан.
После того, как Запад заморозил предоставление новых кредитов России, а российское правительство возглавил профессиональный востоковед и дипломат академик Евгений Примаков, российская внешняя политика стала менять свои ориентиры в сторону Востока. Новая ориентация России на поиск стратегических партнеров на Востоке была четко обозначена во время последнего визита российского премьера в Индию, когда он выдвинул идею тройственного союза России, Китая и Индии. Такая смена вех породила среди специалистов по проблемам Центральной Азии вполне понятные ожидания существенных перемен в политике России в регионе, который сами российские политики именуют Южным подбрюшьем России. О том, насколько обоснованы эти ожидания, рассказывают мои собеседники в этой передаче. Наш разговор о современной политике России в Центральной Азии начинает заместитель директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан Рафик Сейфулин.
Рафик Сейфулин:
Что подразумевать под политикой России? Кто в России принимает окончательные решения? Слишком много было примеров за последние 1-1,5 года, когда в ходе совместных узбекско-российских консультаций принимались решения, которые некому было реализовывать на практике. Порою левая рука не знает, что делает правая рука. Но есть определенное мнение, которое формируется среди интеллектуальной элиты Центральной Азии в последнее время после сформирования российского правительства во главе с Евгением Максимовичем Примаковым. Было предположение, что Россия будет стимулировать центростремительные тенденции на пост-советском пространстве в рамках СНГ. Были признаки того, что Центральная Азия как часть этого пост-советского пространства будет в поле зрения приоритетов российской внешней политики. Но, видимо, видит око, да зуб неймет. Есть определенные амбиции у российского руководства. Но потенциал, которым сегодня располагает Россия, не достаточен для того, чтобы эти амбиции реализовать. Но есть и встречное движение со стороны центрально-азиатских стран. Любое государство Центральной Азии, в том числе, и Узбекистан имеет ряд интересов, которые в силу объективных причин, совпадают с интересами России по ряду конкретных проблем. В октябре 1998 года состоялся визит Бориса Ельцина в Узбекистан и Казахстан, по итогом которого был подписан ряд документов, среди них Соглашение об узбекско-российском сотрудничестве на 10 лет и Соглашение о взаимных действиях по предотвращению радикализма. Это не есть новый альянс, как то хотели представить некоторые торопливые комментаторы. Это - жизнь. И в Москве, и в Ташкенте понимают, что есть целый набор конкретных интересов, которые совпадают. Их можно совместно защищать. Это прагматичный подход. И в этом отношении ситуация отличается от того, что было 3-4 года тому назад.
Евгений Новиков:
Насколько политика России в отношении Центральной Азии сформулирована как ясный политический курс для всех российских учреждений и ведомств? С этим вопросом я обратился к бывшему коллеге Евгения Примакова по Институту Востоковедения, а ныне директору Российского Центра Стратегических и Международных исследований профессору Виталию Наумкину.
Виталий Наумкин:
Я думаю, что этого пока не произошло. Некоторое время тому назад можно было утверждать , что Россия в своей среднеазиатской политике делает акцент на военно-политические методы для обеспечения своих интересов влияния на регион. Это прежде всего обеспечение стабильности и порядка в регионе и удержание его от такого развития, которое бы угрожало интересам России. Здесь можно было выделить три основных аспекта деятельности: миротворчество, совместная охрана границ СНГ и (отчасти) военное присутствие. Но сегодня мы видим, что эта военно-политическая триада разрушается. С одной стороны, сделаны усилия для того, чтобы уходили российские пограничники (и для Центральной Азии это особенно характерно) и разговор о совместной охране границ уже и не идет. Вопрос о миротворчестве будет естественным путем закрыт по мере того, как в Таджикистане произойдет успешное примирение. И военное присутствие также прекратится. Что касается экономического развития, то Россия в настоящий кризисный момент не готова платить за то, чтобы проводить здесь, в Центральной Азии активную политику. Россия сегодня склонна более прагматически подходить к отношениям со странами региона, в частности, к такой стране, как Казахстан, который очень важен для России. Но какого-то экономического прорыва в отношениях со странами региона пока нет.
Евгений Новиков:
Это был профессор Виталий Наумкин, директор Российского Центра Стратегических и Международных исследований. Член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов более категоричен в своих оценках политики России в Центральной Азии:
Нурбулат Масанов:
Никакой выверенной, взвешенной долговременной политики России в Центральной Азии нет. Это не политика и не взаимоотношения двух государств, скажем, Казахстана и России, а взаимоотношения глав государств, хорошие личные отношения президентов - выходцев из старой коммунистической элиты. Но взвешенных, многогранных, много векторных межгосударственных отношений, по сути дела, нет.
Дело в том, что в самой России есть две точки зрения в отношении Центральной Азии. С одной стороны, это подход про западных либералов, типа Гайдара, Явлинского, Чубайса, Немцова и других, которые традиционно рассматривали Центральную Азию как мягкое подбрюшье России и как некий балласт, который сдерживал быстрое политическое и экономическое развитие России. Поэтому эти про западные либералы стремились избавиться от Центральной Азии и ратовали за политику изоляционизма в отношении Центральной Азии. С другой стороны, есть точка зрения сторонников державного подхода, национал-патриотического подхода и сторонников коммунистов, которые за изоляционизм в отношении Запада, но за интеграционные процессы на пост-советском пространстве. Столкновение этих двух точек зрения привели к тому, что в России возобладала политика изоляционизма по отношению ко всем. Поэтому продуманной политики Российского государства в отношении Центральной Азии фактически нет. Есть точечные рефлексивные меры, попытки реагировать на предполагаемые болезненные точки, типа Таджикского конфликта. Но по сути Россия постоянно утрачивает позиции в Центральной Азии, уходит из Центральной Азии, и большого будущего у России в Центральной Азии не будет. Ещё один важный момент, который будет способствовать тому, что Россия будет утрачивать свои позиции в Центральной Азии: Китай, с его мощнейшими темпами экономического развития, с его тяжелым экономическим весом, но который не имеет адекватного политического влияния. Китай начнет наращивать свой политический вес и приводить его в соответствии со своей экономической мощью. Это будет иметь место в континентальной части Евразии за счет влияния России среди центральноазиатских государств. Россия всё дальше будет уходить и утрачивать свои позиции.
Евгений Новиков:
Это был член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Вот как смотрят на политику России в Центральной Азии американские аналитики. Говорит профессор Американского Католического университета Сергей Грецки:
Сергей Грецки:
Политика России в Центральной Азии строится на основе Указа президента Ельцина от 14 сентября 1995 года - 940, в котором одним из основных направлений политики России в этом и других регионах СНГ является реинтеграция пост-советского пространства. Исходя из этой задачи выбираются методы и способы осуществления этой политики. Но нельзя сказать, что эта политика окончательно сформировалась. К тому же, существует нескоординированность действий отдельных министерств, несмотря на распоряжение президента Ельцина о том, что МИД является координатором и ведущим министерством, определяющим политику России в этом и остальных регионах СНГ. Есть два направления сотрудничества: военное и экономическое. Первое явно доминирует в отношении такой страны как Таджикистан. Таджикистан не национализировал российскую 201 дивизию. К ней присоединились коллективные миротворческие силы СНГ, костяк которых составляют российские военнослужащие. Был также усилен российский погранотряд, охраняющий таджикско-афганскую границу. В ходе внутри таджикского конфликта оппозиция не раз высказывала претензии к российским миротворцам и к 201 дивизии, что они выступали на стороне, а иногда и прямо помогали правительству Рахмонова. И российские военные не отрицали этого факта. Продолжающееся военное присутствие России в Таджикистане в форме военных советников, которые работают во всех силовых министерствах Таджикистана согласно двустороннему договору между Ельциным и Рахмоновым, направлено на сохранение этого присутствия в Таджикистане и Центральной Азии. Экономические интересы России и экономические рычаги воздействия выходят на первый план в связи с назначением Бориса Березовского Секретарем СНГ. Все это может способствовать России сохранять присутствие России в регионе. Но сохранение российских военных баз в регионе является угрозой национальному суверенитету государств Центральной Азии. Экономически Россия находится в тяжелом положении и она не в состоянии влиять на Центральную Азию.
Евгений Новиков:
Это был профессор Американского Католического университета Сергей Грецки.
Как вы оцениваете миротворческие усилия России в Центральной Азии и, в частности, в Таджикистане? С этим вопросом я обратился к заместителю директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан Рафику Сейфулину. Вот как он ответил на мой вопрос:
Рафик Сейфулин:
Вопрос в том, насколько российские миротворческие силы функционально соответствуют тому, что мы именуем как миротворчество. К сожалению, не всегда деятельность российских миротворческих сил в Таджикистане соответствует тому, что мы называем миротворческой деятельностью. Есть много признаков того, что их деятельность сопряжена с откровенным прямым вмешательством во внутренние политические дела и попытками оказать давление на развитие внутриполитической ситуации.
Евгений Новиков:
Мне было интересно узнать мнение моего собеседника о том, насколько справедливы упреки российским миротворцам в Таджикистане в том, что они, пользуясь своим положением, принимают участие в контрабанде наркотиков. Говорит Рафик Сейфулин.
Рафик Сейфулин:
Я могу высказать суждение, основанное на личном опыте общения с солдатами и офицерами 201 дивизии, расквартированной в Таджикистане. Я не верю в то, что солдаты- контрактники и офицеры- контрактники, которые не получают длительное время зарплату, тем не менее готовы оставаться в этом регионе, в этой горячей точке без дополнительных стимулов материального вознаграждения, которые они сами себе находят. Часть из них испытывает соблазн использовать свой экстерриториальный статус в Таджикистане для получения прибыли от незаконного бизнеса. Я в этом не сомневаюсь.
Евгений Новиков:
А вот как оценивает миротворческие усилия России в Центральной Азии и, в частности, в Таджикистане член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Нурбулат Масанов:
Эти миротворческие усилия сыграли, конечно, очень важную роль. Но по большому счету, если сравнить их с тем влиянием, которое имела Россия в Центральной Азии, это какая-то имитация, а не действия или политика великой державы. Это помощь соседа в тушении пожара. Эти усилия не принесли роста влияния России в Центральной Азии.
Евгений Новиков:
Но российские войска всё-таки продолжают оставаться в Центральной Азии. И они призваны защищать общие интересы России и центрально-азиатских стран. Я попросил профессора Наумкина рассказать об общих интересах и об общих угрозах, которые и сегодня требуют объединения усилий России и государств Центральной Азии. Говорит Виталий Наумкин.
Виталий Наумкин:
В качестве таких угроз можно воспринимать доминирование там каких-то третьих внешних антироссийских сил. От сотрудничества с ними нужно удерживать страны региона. Это может быть поток наркотиков, контрабанда оружием и ряд других явлений, с которыми Россия хотела бы бороться. Но встает вопрос о финансировании, о том, готова ли Россия идти на жертвы ради того, чтобы это делать. И складывается ситуация, при которой приходится констатировать ослабление влияния России и её отношений с центрально-азиатскими странами. Эти страны, конечно, заинтересованы в сохранении отношений с Россией, поскольку Россия для них - естественный рынок. Какой ещё рынок для центрально-азиатских стран может существовать, кроме российского? С кем ещё может Центральная Азия реально сотрудничать?
Евгений Новиков:
С этим мнением профессора Наумкина решительно не согласен член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Нурбулат Масанов:
Это очередное заблуждение. Реальная ситуация на рынке совершенно иная. Центрально-азиатские страны начали активно проводить сырьевую стратегию развития. Ту же самую стратегию проводит и сама Россия. С странах Центральной Азии не осталось никакой другой экономики: легкая и пищевая промышленность перестали функционировать. И Россия, и центрально-азиатские страны выступают продавцами одних и тех же товаров и услуг. Они являются конкурентами и у них взаимоотталкивающиеся отношения. Российские аналитики, утверждающие, что Россия - привлекательный рынок для товаров из Центральной Азии тешат себя иллюзиями. Россия необходима странам Центральной Азии как политический патрон, который выставляет над ними зонтик коллективной безопасности и оберегает их от возможных конфликтов с внешними серьезными партнерами. Но нынешняя ситуация показывает, что Россия уже не может быть таким патроном. И центрально-азиатские страны начинают искать для себя такого патрона уже не в ближнем зарубежье, а в дальнем: особые отношения с Западом, особые отношения с США, сотрудничество с НАТО, в перспективе - особые отношения с Китаем.
Евгений Новиков:
Итак, по мнению специалистов перспективы для российского сотрудничества с Центрально-азиатскими странами совсем не радужные. Неужели даже культурные связи, которые связывали народы России и Центральной Азии на протяжении десятков, даже сотен лет, могут прекратиться столь же быстро, как это происходит в сфере политики и экономики. Мнение профессора Виталия Наумкина, директора Российского Центра Стратегических и Международных исследований:
Виталий Наумкин:
Можно отметить, что и в культурной сфере наблюдается отход центрально-азиатских стран от Российского влияния, которое было здесь наиболее заметно. Уйдет отсюда поколение русскоговорящих, которое пока господствует, воспитывается новое поколение, которое или вообще не знает русского языка или знает его очень плохо. Естественно здесь будет возрастать влияние других государств: Турции, Ирана, других держав Востока и Запада, поскольку этим странам нужна техническая помощь и западные технологии. Поэтому сегодняшняя политика России - это стремление удержать здесь то, что ещё можно удержать. То есть сохранить эти отношения со странами Центральной Азии в рамках СНГ или на двухсторонней основе, поддерживать совместные отношения в том случае, когда возникают совместные угрозы. Можно предположить сотрудничество в каких-то крупных экономических проектах или инициативах, будь то строительство нефтепровода Тенгиз - Новороссийск, освоение ресурсов Каспия прикаспийскими государствами, коммуникационные проекты и так далее. Но в целом политика России в Центральной Азии остается достаточно реактивной, в ней нет каких-то стратегических продуманных целей. Эта политика основана на учете возможностей сегодняшнего дня, имеющихся приоритетов, и реальной ситуации, которая может меняться достаточно динамично.
Евгений Новиков:
Это был профессор Виталий Наумкин, директор Российского Центра Стратегических и Международных исследований.
Возможно ли сотрудничество России со странами Центральной Азии по разработке ресурсов каспийской нефти и сможет ли это сотрудничество изменить к лучшему отношения России со странами Центральной Азии? Говорит член правления Фонда Сороса в Казахстане, доктор исторических наук Нурбулат Масанов.
Нурбулат Масанов:
Ресурсы каспийской нефти - это большой миф или вопрос, на который нет однозначного ответа. Ведь не ясно, если там стратегические запасы ресурсов. То что сейчас оценивается - 3-4 % мировых запасов - это небольшое количество ресурсов. Это намного меньше, чем в странах ОПЕК. Каспийская нефть никогда не будет ресурсом континентального или мирового масштаба. Это - региональный ресурс. Мне кажется, что время для серьёзного анализа и выстраивания нормальных политических, экономических и других отношений в этом регионе ещё не настало. Должна смениться политическая элита в России, должна смениться политическая элита в центрально-азиатских странах. Когда к власти придут прагматики, которые начнут считать, то их взаимоотношения будут более экономически целесообразными. Сейчас политическая элита в России и Центральной Азии эксплуатирует внутренние ресурсы такие, как приватизация, сырьё. Они не могут организовать рациональной экономической модели общества. Время для этого не пришло ни в России, ни в Центральной Азии. Пока политическая элита будет снимать эти сливки, отношения их будут взаимно- отталкивающимися. И время для сотрудничества по каспийской нефти еще не пришло. Кроме того, интерес к каспийскому фактору искусственно подогревается. Это заметно по действиям американских нефтедобывающих фирм в этом регионе. Они все, по сути дела, только лишь застолбили эти участки, но ни одна из них не обеспечила серьезного увеличения объема добываемой нефти. Особенно это видно в Казахстане: там они не могут выйти на советский уровень добычи 1990 года. Они в течение 6-7 лет не могут решить главный вопрос, касающийся транспортировки возможных запасов этой нефти. Давайте представим себе возможности стран региона в этом отношении. Казахстан - континентальный изолянт, выхода к морю у него нет. Он может транспортировать нефть через территорию России (на первый взгляд, - самый легкий вариант, но политически самый сложный). Можно транспортировать нефть через Каспий в сторону Северного Ирана, но объем там ограничен 200 тысяч тонн. Вряд ли Иран, нефтедобывающая страна, согласится пропускать большие объемы нефти третьих стран через свою территорию. Может ли Казахстан пробиться к морю через Афганистан? Это абсолютно исключается в силу политической нестабильности, которая будет сохраняться там ещё очень долго. Азербайджан тоже заложник, В Грузию путь идет через Армению, в там проблема Нагорного Карабаха. Попытаться через территорию Турции? Но там курды. Это практически не разрешимая проблема. С этой нефтью патовая ситуация. Вроде бы есть, но сколько точно никто не знает. Вроде бы есть, но никто толком не добывает. Вроде бы есть и немного добывают, но транспортировать некуда.
Каспийский фактор ещё долго будет пребывать в таком патовом состоянии. Неясность каспийской проблемы будет откладывать решение многих экономических и политических вопросов региона. Здесь много от большой политики, но мало от рационального экономического расчёта и прагматических действий. Их практически в регионе нет. 26 апреля 1996 года Ельцин и Назарбаев подписали договор о строительстве каспийского трубопровода. Уже прошло 2,5 года, а воз и ныне там. И никакого движения не предвидится. Те оценки, которые я слышал от российских аналитиков, - очень скептические. Я боюсь, что и России, и Средней Азии может грозить полный изоляционизм. Здесь правят авторитарные правители. Они никому не нужны со своими ресурсами, потому что в мире этих ресурсов и без них много. Изоляционизм - это самая большая опасность.
Евгений Новиков:
Это было мнение члена правления Фонда Сороса в Казахстане, доктора исторических наук Нурбулата Масанова.
Рафик Сейфулин, заместитель директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан более оптимистичен в оценке перспектив разработки и транспортировки каспийской нефти на мировые рынки и развития экономического сотрудничества России со странами Центральной Азии в осуществлении этих проектов:
Рафик Сейфулин:
Это вопрос сложный и многоаспектный. Если вспомнить последний саммит в Баку и выступление там посла России, то он сказал, что Россия не против того, чтобы присоединиться к реализации этих проектов. Это было отражение позиции российского МИДа. На мой взгляд, присоединение России к этим проектам сулит ей больше выгод, чем попытки блокировать эти процессы, что потребует непродуктивной затраты сил и средств, каких-то подковёрных действий. В конечном итоге в накладе останутся все. Если же Россия внесёт свой вклад в реализацию этих проектов, она получит отдачу. Но всё должно идти на паритетных началах в соответствии с нормами поведения, принятыми в цивилизованном обществе.
Евгений Новиков:
Это был Рафик Сейфулин, заместитель директора института Стратегических и региональных исследований при Президенте Республики Узбекистан.
