Радио "Свобода", программа "Седьмой континент". Открывает передачу очерк Михаила Кречмера по истории советской электроники.
Кречмер
Вот уже который год я смотрюсь в компьютерный монитор, на котором написано то SONY, то IBM, то еще что-нибудь, но обязательно - не по-русски. Ни БЭСМ, ни "Урал", ни "Электроника" на компьютерах сегодня не пишут. Страна, которая занимает первое место в мире по количеству молодых людей с высшим техническим образованием, завозила и завозит компьютеры и узлы их составляющие железнодорожными составами.
Населением наших Академгородков и закрытых почтовых "ящиков" можно заселить средней величины европейское государство. А применяют у нас лишь отверточную технологию, создавая машины "красной" сборки. Кто-нибудь видел нормальный отечественный монитор, или чип хоть с какой-нибудь тактовой частотой? История не появившегося на свет современного конкурентоспособного российского персонального компьютера начиналась давно. Ну, конечно, частично тогда, когда кибернетику у нас на государственном уровне определили как лженауку. (О зарождении первой науки о системах - кибернетики Александр Костинский рассказывал в серии недавних передач).
Наверное, та ошибка была определяющей или роковой. Но было немало и других - досадных и не очень, совершённых по принципиальным просчетам или просто по недомыслию. Сегодня мы расскажем свою версию истории развития отечественной электроники. В середине 40-х годов Госкомитет обороны создает при правительстве несколько Специальных главных управлений. Первое занималось созданием ядерного оружия. Его работу во многом определял академик Курчатов, хотя хорошо известно, что все там создавалось под руководством Берии. Второе главное управление отвечало за разработки ракетной техники. Здесь интеллектуальным двигателем был Сергей Королев, до того просидевший 6 лет в лагере на Колыме и поработавший в так называемых конструкторских бюро. Третье управление разрабатывало системы противовоздушной (а позже и противоракетной) обороны. Для первого управления стали возводить закрытые города силами зэков (и не только их) в районе Урала, в сибирской равнинной глуши, в красноярских скалах. Другим управлениям доставались закрытые заводы и институты в обычных несекретных городах. Было создано аналогичное управление и по электронике, его возглавил академик Аксель Берг, а его заместителем, отвечающим за производство стал Александр Шокин. Появление этого Управления от первых трех отделяло несколько лет. Для электронщиков тоже построили свой город и назвали его Зеленоградом. В общем, создание самого мощного в мире оружия - ядерного было разделено строго на составляющие.
Отдельно друг от друга создавались боевая начинка , сама ракета и средства неведения и управления полетом. Госкомиссии принимали темы по отдельности, каждое управление (а потом и министерство) их защищало перед главными конструкторами, а во время испытаний следило за работоспособностью своих систем. .... Мы уже давно привыкли, что почти всё более-менее стоящее в мире технологий и машин создается для военных, военными или в сотрудничестве с ними. Вот и Норберт Винер окончательно оформил кибернетику как науку, работая над оптимальными моделями зенитно-локационных систем. Да и сам Интернет, как вы, наверняка, знаете... Но речь идет вовсе не о том, что судьба отечественной электроники сложилась бы иначе, окажись она в руках сугубо гражданских - в то время это было практически невозможно. Мы же знаем, что около 75-ти процентов ресурсов страны работало на оборону. Речь идет о том, что электронике в ряду других Отраслей была отведена очень странная роль, в основу ее развития был заложен принцип совсем иной, чем в развитие всех перечисленных выше направлений. Атомщики и ракетчики обычно видели перспективу своей работы. Часто при этом они работали на опережение зарубежных конкурентов.
Самые секретные разработчики и проектировщики поступали обычно по закону опытного сборщика ягод: берешь одну ягоду, на другую смотришь, а третью в это время примечаешь. Да еще четвертая в этот момент рождается в голове. Королев, Янгель, Курчатов, Глушко, Сахаров, Зельдович, Харитон, Челомей в то время заставляли печалиться американских и прочих специалистов, уходя все дальше в исследованиях космоса и ядерной энергии. Почему так не случилось с электроникой? Дело в том, что по нашей версии для отечественной электроники был избран принцип воспроизведения. Где основное внимание уделялось не собственным оригинальным исследованиям и разработкам, а воспроизведению, как правило, лучших зарубежных образцов с последующим из серийным производством. В основе лежала следующая мысль: за рубежом могут себе позволить финансировать дорогие и сложные технологии и исследования. Мы же сэкономим многие миллионы рублей, если будем воспроизводить уже созданное: узлы, механизмы, технологии. По хитрому замыслу этап перспективной разработки подменялся этапом "разобрать, воспроизвести и пустить в серийное производство". Не стану утверждать, что однажды утром в каком-то кремлевском кабинете или в кабинете на Старой площади было принято именно такое решение. Вряд ли. Но, похоже, именно принцип промышленного шпионажа постепенно стал основным источником информации для исходных решений в области радиоэлектроники. Главное, что нужно было сделать - раздобыть за рубежом то, что будет потом воспроизводиться и переправить это в страну. И добывали, и покупали, и переправляли в чемоданах, по зеленому коридору диппочтой килограммы, сотни килограммов - железа, пластмассы, документов и фотографий. У Виктора Суворова в "Аквариуме", если помните, есть эпизод, когда герой книги покупает где-то в Европе у крестьянина остатки не то снаряда, не то ракеты, чтобы потом переправить их в родную "контору". Наверное, это случай из жизни. И, наверное, один из многих. К чему всё это привело? Дело известное, скупому приходится переплачивать. Когда в середине 60-х годов госкомитет по радиоэлектронике распался на три министерства - радиоэлектронной промышленности, промышленности средств связи и электронной промышленности - заложенный ранее принцип воспроизводства не очень-то изменился. Построенный под Москвой город будущего - Зеленоград так и не стал Силиконовой долиной. Новые корпуса, бывало, и пустовали - они строились под идею, а не под конкретный технологический процесс. При этом, допустимое в отрасли отставание от зарубежных разработок на несколько лет (ведь прилагались огромные усилия, чтобы только успевать за ними по пятам) приводило к неведению: куда и как идти дальше? Удавалось раздобыть новый элемент - он есть, не удавалось - его и не выведешь на кончике пера. Это один элемент, а что говорить об отрасли, о научном направлении, о науке в целом. С другой стороны, разработчики помнят, что, случись им изобрести что-нибудь своё - приёмщики прежде всего смотрели: "А производят ли это или такое за рубежом"? Если нет - то и нам не надо. Электроника в стране была обречена стать наукой без будущего. Точнее сказать - без счастливого будущего. У специалистов в 70-е годы родилась невеселая шутка даже по поводу финансирования отрасли. Известно, что военно-промышленный комплекс объединял 9 министерств. Финансировались они неодинаково, министерство электронной промышленности стояло в списке по алфавиту на последнем месте, поскольку начиналось на букву "э". Вот, мол, ему и перепадало, то, что остается от других. Потом, якобы, стали распределять средства по фамилиям министров в алфавитном порядке. И опять министр Шокин оказался последним. Беда советской электроники состояла в том, что непосредственно то, что она производила - не взрывалось и не летало. Это воспринималось лишь как нечто вспомогательное. У министра Шокина была любимая аналогия: то, что мы делаем, - говорил он, - это пуговицы к их мундирам. И это при том, что еще в начале шестидесятых было видно невооруженным глазом: двигатели космических аппаратов по своим параметрам часто были лучше американских, но система управления в несколько раз была тяжелее. Поскольку не было необходимых радио и электроэлементов, полупроводниковых приборов и интегральных схем. К началу 90-х годов в области электроники мы отставали уже не на 10 или 15 лет, а, похоже, навсегда. Ведь это только в фильме "Назад в будущее", да в наших учебниках истории можно менять ход самой истории. Еще раз повторяю - это лишь версия. Дело в том, что среди большого количества книг, статей, телефильмов последнего времени можно найти много таких, которые рассказывают о развитии чего угодно - космонавтики, авиации, ядерного оружия, но только не нашей радиоэлектроники. Я не знаю почему. Недавно показанный на НТВ фильм Григория Кричевского о создании Зеленограда - чуть ли не первый, рассказывающий об этом. Поэтому нашу версию, назовем ее "Принцип воспроизведения", нужно рассматривать в ряду других. Однако именно она видится мне самой реальной. Есть, например, такая точка зрения: советская радиоэлектроника была обречена на отставание потому, что она и не могла нормально развиваться в условиях авторитарного правления. Сомнительная аргументация. Почему же тогда изрядно преуспели в развитии другие отрасли, о которых мы говорили выше? Мы еще не упомянули авиацию, многие наработки в которой и по сей день опережают свое время. Другое дело, что в отдельных направлениях развития электроники (в частности, в вычислительной технике) чьи-то субъективные решения не позволили реализовать имевшийся потенциал. Были самостоятельные, прекрасные разработки, которые на определенном этапе прикрывались. Но смею утверждать, что прикрывались они вследствие конкурентной борьбы между отдельными научными направлениями и их руководителями. Значит, была конкуренция и, как положено, были в ней победители и побежденные. Только решение в этой конкурентной борьбе принимал не свободный рынок, а некий субъект. Кстати сказать, некоторые идеи версии, которую я сегодня изложил, взяты из второго номера журнала "Электроника и компоненты" за 1997-ой год.
Всеволод Штаркман не согласен с такой версией событий.
Штаркман
Я не могу безоговорочно принять всё сказанное Михаилом Кречмером. Вообще, Оценка событий прошлого - дело не простое. Далеко не всегда удается вычленить первопричины из множества следствий.
Пожалуй, наибольшее возражение у меня вызывает мысль, что отставание нашей электроники было якобы следствием, административно избранного принципа воспроизведения. По-моему, принцип воспроизведения - это следствие отставания, а не его причина.
Ведь быть впереди, например, бегуну можно двумя способами: бежать быстрее, тогда рано или поздно догонишь и перегонишь. Либо иметь фору в виде более раннего старта. Тогда будешь впереди, по крайней мере, пока тебя не перегонят. Ракетостроение и атомная промышленность, по-моему, имела фору, а электроника - нет. Ну, а на счёт скорости бега, так здесь наша социалистическая экономика преимуществ не имела. Страна могла бросить на ту или иную проблему большие ресурсы, но суммарно они всё равно были ограничены. За счёт субъективных факторов - привлечения очень талантливых и одержимых людей, типа знаменитых трёх "Ка" - Курчатов - Келдыш - Королёв, можно на каких-то участках вырваться вперёд, но не отставать по всему фронту в наше время глобализации можно, только если бегаешь не хуже других, а это возможно, если ты сам не выпадаешь из глобализации.
По началу наша элементная база: лампы, резисторы, конденсаторы, мало отличались от американских и наши машины, например, Лебедевские: первая БЭСМ, М-20 с семейством, БЭСМ-6 и машины других конструкторов были вполне на мировом уровне. Отставание стало очевидным, когда мы провалились в технологии микроэлектроники. Но могли ли мы не провалиться? Были ли у нас ресурсы для более быстрого бега? Если бы были, то не нужна бы была и перестройка.
Я не знаю, как, кем и когда у Шокина для радиоэлектронных элементов избирался "принцип воспроизведения". Я не был вхож в те круги. Однако я хорошо знаю, как принималось решение о воспроизведении IBM/360, то есть выборе её в качестве прототипа ряда ЕС ЭВМ, поскольку активно участвовал в выработке этого решения и был его сторонником.
Решение принималось от безысходности - поверьте! Проблемы стандартизации интерфейсов, унификации периферии, переносимости программного обеспечения, то есть те проблемы, которые решались семейством "360", были очевидны и стояли перед нами тоже. Однако была очевидной и невозможность их решить на базе какой-либо из отечественных разработок. Руководители отдельных КБ чувствовали себя достаточно независимыми "князьками". Сергей Алексеевич Лебедев, кстати, не соглашался возглавить работы над "Рядом" ЭВМ (со своей - не обязательно IBM'овской архитектурой). На том НТС в министерстве, где Лебедеву это предлагалось, я присутствовал.
Миф же о том, что выбор айбиэмовской архитектуры был радикальной ошибкой, загубившей нашу вычислительную технику, распространяется, повторяется и принимается многими до сих пор.
На самом деле тогда вопросов было два: копировать/не копировать? - это первый, что копировать? - это второй и более острый. По существу, оценивалась перспективность различных интерфейсов и архитектур, вероятности им стать стандартами де-факто. Хотелось не выпадать из процесса глобализации. По-моему, это было правильное желание.
Далее. Мне трудно представить, что решения у Шокина о копировании или воспроизводстве принимались в форме строгого запрета на оригинальные разработки. Мне кажется, что на самом "верху" (уровень ЦК и СОВМИНА) наши руководители понимали, что совсем без конкуренции нельзя. Допускалось же существование многих самолетных КБ. И выпускать компьютеры позволялось нескольким министерствам. Не запрещалось С.А.Лебедеву делать БЭСМ, хотя головным было назначено СКБ-245, разрабатывающее Стрелу!
Конечно, с головного был более строгий спрос. Но, естественно, если кто-то (не головной) приходил в "вверха" за большими ресурсами, ему их было труднее получить, чем головному, или вопреки интересам головного. Например, СКБ-245 "зажимало" (не давало Лебедеву) электронно-лучевые трубки потенциалоскоп (пока не заработала Стрела и еще некоторое время), хотя стойка памяти под эти трубки у Лебедева была готова. Заметим, что БЭСМ с памятью на ртутных линиях задержки проигрывал по скорости Стреле, а с памятью на потенциалоскопах сильно обыграл ее. Но все это - другие уровни. Не самый верхний. Важно, что Лебедеву не запрещалось разрабатывать машины наряду с СКБ-245, создать отменный коллектив и стать лидером направления.
Еще раз: Не знаю, как там у Шокина принимались стратегические решения, но не думаю, что существовал запрет тому же Зеленограду решиться на разработку своей технологии для "чипов с высокой тактовой частотой" или разработать пристойный оригинальный процессор. Но ведь его бы пришлось самим "одевать и обувать", то есть разрабатывать полный комплекс матобеспечения.
К чему я клоню? К тому, что разница между бомбами и ракетами, с одной стороны, и электроникой, с другой - была скорее всего не в административной ошибке "выбора воспроизведения", а в том что атомные бомбы и ракеты в отличие от электроники начинались почти "с нуля" и в чем-то раньше, чем у "них", то есть имели фору более раннего старта. Электронная промышленность возникла раньше атомной и ракетной, форы не имела и к тому времени уже накопила отставание. Сравните хотя бы нашу "вершину" бытовой радиоприемной аппаратуры - супергетеродин 6Н1 40-х годов с немецкими трофейными приемниками "Телефункен", "Менде" и другими 30-х годов. Сравнение будет не в нашу пользу.
Да! Осознание "наверху" важности электроники запоздало. Не сразу, видимо, поняли, что "мундир без пуговиц" носить не удобно.
Да! Объявление кибернетики лженаукой, задержало наше развитие, но думаю, не так уж существенно. Точно не сильнее, чем лысенковщина. Быстро одумались. Спасибо Аксель Ивановичу Бергу, Алексею Андреевичу Ляпунову и, конечно, Мстиславу Всеволодовичу Келдышу.
Однако причина провальных отставаний не в следовании "принципу воспроизведения". Здесь работали общесистемные законы, много большей "мощности", чем локальные административные решения.
Ещё одно замечание:
"Промышленный шпионаж", с которым Михаил Кречмер связывает поток информации извне, при железном занавесе я бы не стал только осуждать. Виноват занавес. Что же касается потока, то хорошему творческому разработчику он нужен, как воздух и не помешает жить своим умом, а плохому - ничем не поможешь!
Все ссылки в тексте программ ведут на страницы лиц и организаций, не связанных с радио "Свобода"; редакция не несет ответственности за содержание этих страниц.
Кречмер
Вот уже который год я смотрюсь в компьютерный монитор, на котором написано то SONY, то IBM, то еще что-нибудь, но обязательно - не по-русски. Ни БЭСМ, ни "Урал", ни "Электроника" на компьютерах сегодня не пишут. Страна, которая занимает первое место в мире по количеству молодых людей с высшим техническим образованием, завозила и завозит компьютеры и узлы их составляющие железнодорожными составами.
Населением наших Академгородков и закрытых почтовых "ящиков" можно заселить средней величины европейское государство. А применяют у нас лишь отверточную технологию, создавая машины "красной" сборки. Кто-нибудь видел нормальный отечественный монитор, или чип хоть с какой-нибудь тактовой частотой? История не появившегося на свет современного конкурентоспособного российского персонального компьютера начиналась давно. Ну, конечно, частично тогда, когда кибернетику у нас на государственном уровне определили как лженауку. (О зарождении первой науки о системах - кибернетики Александр Костинский рассказывал в серии недавних передач).
Наверное, та ошибка была определяющей или роковой. Но было немало и других - досадных и не очень, совершённых по принципиальным просчетам или просто по недомыслию. Сегодня мы расскажем свою версию истории развития отечественной электроники. В середине 40-х годов Госкомитет обороны создает при правительстве несколько Специальных главных управлений. Первое занималось созданием ядерного оружия. Его работу во многом определял академик Курчатов, хотя хорошо известно, что все там создавалось под руководством Берии. Второе главное управление отвечало за разработки ракетной техники. Здесь интеллектуальным двигателем был Сергей Королев, до того просидевший 6 лет в лагере на Колыме и поработавший в так называемых конструкторских бюро. Третье управление разрабатывало системы противовоздушной (а позже и противоракетной) обороны. Для первого управления стали возводить закрытые города силами зэков (и не только их) в районе Урала, в сибирской равнинной глуши, в красноярских скалах. Другим управлениям доставались закрытые заводы и институты в обычных несекретных городах. Было создано аналогичное управление и по электронике, его возглавил академик Аксель Берг, а его заместителем, отвечающим за производство стал Александр Шокин. Появление этого Управления от первых трех отделяло несколько лет. Для электронщиков тоже построили свой город и назвали его Зеленоградом. В общем, создание самого мощного в мире оружия - ядерного было разделено строго на составляющие.
Отдельно друг от друга создавались боевая начинка , сама ракета и средства неведения и управления полетом. Госкомиссии принимали темы по отдельности, каждое управление (а потом и министерство) их защищало перед главными конструкторами, а во время испытаний следило за работоспособностью своих систем. .... Мы уже давно привыкли, что почти всё более-менее стоящее в мире технологий и машин создается для военных, военными или в сотрудничестве с ними. Вот и Норберт Винер окончательно оформил кибернетику как науку, работая над оптимальными моделями зенитно-локационных систем. Да и сам Интернет, как вы, наверняка, знаете... Но речь идет вовсе не о том, что судьба отечественной электроники сложилась бы иначе, окажись она в руках сугубо гражданских - в то время это было практически невозможно. Мы же знаем, что около 75-ти процентов ресурсов страны работало на оборону. Речь идет о том, что электронике в ряду других Отраслей была отведена очень странная роль, в основу ее развития был заложен принцип совсем иной, чем в развитие всех перечисленных выше направлений. Атомщики и ракетчики обычно видели перспективу своей работы. Часто при этом они работали на опережение зарубежных конкурентов.
Самые секретные разработчики и проектировщики поступали обычно по закону опытного сборщика ягод: берешь одну ягоду, на другую смотришь, а третью в это время примечаешь. Да еще четвертая в этот момент рождается в голове. Королев, Янгель, Курчатов, Глушко, Сахаров, Зельдович, Харитон, Челомей в то время заставляли печалиться американских и прочих специалистов, уходя все дальше в исследованиях космоса и ядерной энергии. Почему так не случилось с электроникой? Дело в том, что по нашей версии для отечественной электроники был избран принцип воспроизведения. Где основное внимание уделялось не собственным оригинальным исследованиям и разработкам, а воспроизведению, как правило, лучших зарубежных образцов с последующим из серийным производством. В основе лежала следующая мысль: за рубежом могут себе позволить финансировать дорогие и сложные технологии и исследования. Мы же сэкономим многие миллионы рублей, если будем воспроизводить уже созданное: узлы, механизмы, технологии. По хитрому замыслу этап перспективной разработки подменялся этапом "разобрать, воспроизвести и пустить в серийное производство". Не стану утверждать, что однажды утром в каком-то кремлевском кабинете или в кабинете на Старой площади было принято именно такое решение. Вряд ли. Но, похоже, именно принцип промышленного шпионажа постепенно стал основным источником информации для исходных решений в области радиоэлектроники. Главное, что нужно было сделать - раздобыть за рубежом то, что будет потом воспроизводиться и переправить это в страну. И добывали, и покупали, и переправляли в чемоданах, по зеленому коридору диппочтой килограммы, сотни килограммов - железа, пластмассы, документов и фотографий. У Виктора Суворова в "Аквариуме", если помните, есть эпизод, когда герой книги покупает где-то в Европе у крестьянина остатки не то снаряда, не то ракеты, чтобы потом переправить их в родную "контору". Наверное, это случай из жизни. И, наверное, один из многих. К чему всё это привело? Дело известное, скупому приходится переплачивать. Когда в середине 60-х годов госкомитет по радиоэлектронике распался на три министерства - радиоэлектронной промышленности, промышленности средств связи и электронной промышленности - заложенный ранее принцип воспроизводства не очень-то изменился. Построенный под Москвой город будущего - Зеленоград так и не стал Силиконовой долиной. Новые корпуса, бывало, и пустовали - они строились под идею, а не под конкретный технологический процесс. При этом, допустимое в отрасли отставание от зарубежных разработок на несколько лет (ведь прилагались огромные усилия, чтобы только успевать за ними по пятам) приводило к неведению: куда и как идти дальше? Удавалось раздобыть новый элемент - он есть, не удавалось - его и не выведешь на кончике пера. Это один элемент, а что говорить об отрасли, о научном направлении, о науке в целом. С другой стороны, разработчики помнят, что, случись им изобрести что-нибудь своё - приёмщики прежде всего смотрели: "А производят ли это или такое за рубежом"? Если нет - то и нам не надо. Электроника в стране была обречена стать наукой без будущего. Точнее сказать - без счастливого будущего. У специалистов в 70-е годы родилась невеселая шутка даже по поводу финансирования отрасли. Известно, что военно-промышленный комплекс объединял 9 министерств. Финансировались они неодинаково, министерство электронной промышленности стояло в списке по алфавиту на последнем месте, поскольку начиналось на букву "э". Вот, мол, ему и перепадало, то, что остается от других. Потом, якобы, стали распределять средства по фамилиям министров в алфавитном порядке. И опять министр Шокин оказался последним. Беда советской электроники состояла в том, что непосредственно то, что она производила - не взрывалось и не летало. Это воспринималось лишь как нечто вспомогательное. У министра Шокина была любимая аналогия: то, что мы делаем, - говорил он, - это пуговицы к их мундирам. И это при том, что еще в начале шестидесятых было видно невооруженным глазом: двигатели космических аппаратов по своим параметрам часто были лучше американских, но система управления в несколько раз была тяжелее. Поскольку не было необходимых радио и электроэлементов, полупроводниковых приборов и интегральных схем. К началу 90-х годов в области электроники мы отставали уже не на 10 или 15 лет, а, похоже, навсегда. Ведь это только в фильме "Назад в будущее", да в наших учебниках истории можно менять ход самой истории. Еще раз повторяю - это лишь версия. Дело в том, что среди большого количества книг, статей, телефильмов последнего времени можно найти много таких, которые рассказывают о развитии чего угодно - космонавтики, авиации, ядерного оружия, но только не нашей радиоэлектроники. Я не знаю почему. Недавно показанный на НТВ фильм Григория Кричевского о создании Зеленограда - чуть ли не первый, рассказывающий об этом. Поэтому нашу версию, назовем ее "Принцип воспроизведения", нужно рассматривать в ряду других. Однако именно она видится мне самой реальной. Есть, например, такая точка зрения: советская радиоэлектроника была обречена на отставание потому, что она и не могла нормально развиваться в условиях авторитарного правления. Сомнительная аргументация. Почему же тогда изрядно преуспели в развитии другие отрасли, о которых мы говорили выше? Мы еще не упомянули авиацию, многие наработки в которой и по сей день опережают свое время. Другое дело, что в отдельных направлениях развития электроники (в частности, в вычислительной технике) чьи-то субъективные решения не позволили реализовать имевшийся потенциал. Были самостоятельные, прекрасные разработки, которые на определенном этапе прикрывались. Но смею утверждать, что прикрывались они вследствие конкурентной борьбы между отдельными научными направлениями и их руководителями. Значит, была конкуренция и, как положено, были в ней победители и побежденные. Только решение в этой конкурентной борьбе принимал не свободный рынок, а некий субъект. Кстати сказать, некоторые идеи версии, которую я сегодня изложил, взяты из второго номера журнала "Электроника и компоненты" за 1997-ой год.
Всеволод Штаркман не согласен с такой версией событий.
Штаркман
Я не могу безоговорочно принять всё сказанное Михаилом Кречмером. Вообще, Оценка событий прошлого - дело не простое. Далеко не всегда удается вычленить первопричины из множества следствий.
Пожалуй, наибольшее возражение у меня вызывает мысль, что отставание нашей электроники было якобы следствием, административно избранного принципа воспроизведения. По-моему, принцип воспроизведения - это следствие отставания, а не его причина.
Ведь быть впереди, например, бегуну можно двумя способами: бежать быстрее, тогда рано или поздно догонишь и перегонишь. Либо иметь фору в виде более раннего старта. Тогда будешь впереди, по крайней мере, пока тебя не перегонят. Ракетостроение и атомная промышленность, по-моему, имела фору, а электроника - нет. Ну, а на счёт скорости бега, так здесь наша социалистическая экономика преимуществ не имела. Страна могла бросить на ту или иную проблему большие ресурсы, но суммарно они всё равно были ограничены. За счёт субъективных факторов - привлечения очень талантливых и одержимых людей, типа знаменитых трёх "Ка" - Курчатов - Келдыш - Королёв, можно на каких-то участках вырваться вперёд, но не отставать по всему фронту в наше время глобализации можно, только если бегаешь не хуже других, а это возможно, если ты сам не выпадаешь из глобализации.
По началу наша элементная база: лампы, резисторы, конденсаторы, мало отличались от американских и наши машины, например, Лебедевские: первая БЭСМ, М-20 с семейством, БЭСМ-6 и машины других конструкторов были вполне на мировом уровне. Отставание стало очевидным, когда мы провалились в технологии микроэлектроники. Но могли ли мы не провалиться? Были ли у нас ресурсы для более быстрого бега? Если бы были, то не нужна бы была и перестройка.
Я не знаю, как, кем и когда у Шокина для радиоэлектронных элементов избирался "принцип воспроизведения". Я не был вхож в те круги. Однако я хорошо знаю, как принималось решение о воспроизведении IBM/360, то есть выборе её в качестве прототипа ряда ЕС ЭВМ, поскольку активно участвовал в выработке этого решения и был его сторонником.
Решение принималось от безысходности - поверьте! Проблемы стандартизации интерфейсов, унификации периферии, переносимости программного обеспечения, то есть те проблемы, которые решались семейством "360", были очевидны и стояли перед нами тоже. Однако была очевидной и невозможность их решить на базе какой-либо из отечественных разработок. Руководители отдельных КБ чувствовали себя достаточно независимыми "князьками". Сергей Алексеевич Лебедев, кстати, не соглашался возглавить работы над "Рядом" ЭВМ (со своей - не обязательно IBM'овской архитектурой). На том НТС в министерстве, где Лебедеву это предлагалось, я присутствовал.
Миф же о том, что выбор айбиэмовской архитектуры был радикальной ошибкой, загубившей нашу вычислительную технику, распространяется, повторяется и принимается многими до сих пор.
На самом деле тогда вопросов было два: копировать/не копировать? - это первый, что копировать? - это второй и более острый. По существу, оценивалась перспективность различных интерфейсов и архитектур, вероятности им стать стандартами де-факто. Хотелось не выпадать из процесса глобализации. По-моему, это было правильное желание.
Далее. Мне трудно представить, что решения у Шокина о копировании или воспроизводстве принимались в форме строгого запрета на оригинальные разработки. Мне кажется, что на самом "верху" (уровень ЦК и СОВМИНА) наши руководители понимали, что совсем без конкуренции нельзя. Допускалось же существование многих самолетных КБ. И выпускать компьютеры позволялось нескольким министерствам. Не запрещалось С.А.Лебедеву делать БЭСМ, хотя головным было назначено СКБ-245, разрабатывающее Стрелу!
Конечно, с головного был более строгий спрос. Но, естественно, если кто-то (не головной) приходил в "вверха" за большими ресурсами, ему их было труднее получить, чем головному, или вопреки интересам головного. Например, СКБ-245 "зажимало" (не давало Лебедеву) электронно-лучевые трубки потенциалоскоп (пока не заработала Стрела и еще некоторое время), хотя стойка памяти под эти трубки у Лебедева была готова. Заметим, что БЭСМ с памятью на ртутных линиях задержки проигрывал по скорости Стреле, а с памятью на потенциалоскопах сильно обыграл ее. Но все это - другие уровни. Не самый верхний. Важно, что Лебедеву не запрещалось разрабатывать машины наряду с СКБ-245, создать отменный коллектив и стать лидером направления.
Еще раз: Не знаю, как там у Шокина принимались стратегические решения, но не думаю, что существовал запрет тому же Зеленограду решиться на разработку своей технологии для "чипов с высокой тактовой частотой" или разработать пристойный оригинальный процессор. Но ведь его бы пришлось самим "одевать и обувать", то есть разрабатывать полный комплекс матобеспечения.
К чему я клоню? К тому, что разница между бомбами и ракетами, с одной стороны, и электроникой, с другой - была скорее всего не в административной ошибке "выбора воспроизведения", а в том что атомные бомбы и ракеты в отличие от электроники начинались почти "с нуля" и в чем-то раньше, чем у "них", то есть имели фору более раннего старта. Электронная промышленность возникла раньше атомной и ракетной, форы не имела и к тому времени уже накопила отставание. Сравните хотя бы нашу "вершину" бытовой радиоприемной аппаратуры - супергетеродин 6Н1 40-х годов с немецкими трофейными приемниками "Телефункен", "Менде" и другими 30-х годов. Сравнение будет не в нашу пользу.
Да! Осознание "наверху" важности электроники запоздало. Не сразу, видимо, поняли, что "мундир без пуговиц" носить не удобно.
Да! Объявление кибернетики лженаукой, задержало наше развитие, но думаю, не так уж существенно. Точно не сильнее, чем лысенковщина. Быстро одумались. Спасибо Аксель Ивановичу Бергу, Алексею Андреевичу Ляпунову и, конечно, Мстиславу Всеволодовичу Келдышу.
Однако причина провальных отставаний не в следовании "принципу воспроизведения". Здесь работали общесистемные законы, много большей "мощности", чем локальные административные решения.
Ещё одно замечание:
"Промышленный шпионаж", с которым Михаил Кречмер связывает поток информации извне, при железном занавесе я бы не стал только осуждать. Виноват занавес. Что же касается потока, то хорошему творческому разработчику он нужен, как воздух и не помешает жить своим умом, а плохому - ничем не поможешь!
Все ссылки в тексте программ ведут на страницы лиц и организаций, не связанных с радио "Свобода"; редакция не несет ответственности за содержание этих страниц.