"Красным" по "голубому". - Советская власть против гомосексуалистов
- "ОГПУ при ликвидации очагов гомосексуалистов в Москве выявлен, как гомосексуалист, заведующий протокольной частью НКИД Флоринский Д.Т. Он сообщил, что в 1918-м году являлся платным немецким шпионом".
(Зампред ОГПУ Агранов - Сталину.)
- "Лишь постепенно, работая в разведке, я узнал, что есть сферы в советской жизни, помимо медицины, конечно, где хорошо знакомы с темой гомосексуализма..."
(Олег Годиевский)
- "Исключения - это часть истории. Публично гомосексуализм был явлением ненормальным. А не публично это, в принципе, зависело уже от решений определенных политических руководителей..."
(Анна Крылова)
- "Активный гомосексуалист, согласно лагерным нормам, таковым не является; к нему иногда даже относятся с некоторым уважением..."
(Эдуард Кузнецов)
Владимир Тольц:
...Итак, наша сегодняшняя тема ""Красным" по "голубому". - Советская власть против гомосексуалистов" историками изучена довольно слабо. Формат и специфика этой программы диктуют нам ограничение (по возможности) вторжения в психоаналитические аспекты проблемы: модные сейчас на Западе рассуждения о латентном гомосексуализме Сталина (как пару лет назад о том же у Гитлера) - это, скорее, для других передач. Наш сегодняшний предмет - политика и повседневность прошлого, а источники - документы (их, к сожалению, введено в исследовательский оборот еще недостаточно) и свидетельские показания.
Что же дают нам документы, находящиеся в нашем распоряжении? - Ну, во-первых, мы выясняем некую последовательность событий.
Известно, что мужской гомосексуализм был признан в СССР уголовным преступлением в декабре 1933-го года. 17-го декабря было опубликовано Постановление ВЦИК, ставшее 7-го марта 1934-го года законом (статья 154а Уголовного кодекса РСФСР. В позднейшей нумерации - статья 121). По этой статье мужеложство (женский гомосексуализм там не упоминался) каралось лишением свободы на срок до 5 лет, а в случае применения физического насилия или его угроз, или в отношении несовершеннолетнего, или с использованием зависимого положения потерпевшего - на срок до 8 лет. Вскоре эта норма вошла в уголовные кодексы всех советских республик.
Вопрос первый: что предшествовало признанию гомосексуализма в СССР уголовным преступлением? В рамках нашей темы вопрос этот распадается надвое: во-первых, как относилась власть к гомосексуализму с начала ее существования? И, во-вторых, что непосредственно предшествовало принятию карательной статьи Уголовного кодекса? - Ответы позволяют приблизиться нам к пониманию, как мотивировались карательные нововведения 33-го года в уголовный закон.
Стоит отметить, что в годы, предшествующие октябрьскому перевороту, антигомосексуальное законодательство применялось крайне редко, а с приходом к власти большевиков соответствующие статьи старого Уложения о наказаниях и вовсе утратили силу.
В уголовных кодексах РСФСР 1922-го и 1926-го годов гомосексуализм не упоминается. Но важно отметить также и то, что формальная декриминализация гомосексуализма в Российской Федерации не привела тогда к полному прекращению уголовного преследования гомосексуалов за их образ жизни. В своих сочинениях профессор Игорь Кон упоминает и состоявшийся осенью 1922 г. в Петрограде (уже после опубликования нового УК) процесс над группой военных моряков, собиравшихся в частной квартире, (в качестве эксперта обвинения на этом суде выступал известный российский невролог, психиатр и психолог Владимир Михайлович Бехтерев), и случай преследования лесбиянок, отказавшихся подчиниться требованию расторгнуть свой фактический брак.
Тут нельзя не коснуться еще одного важного аспекта темы - отношения к гомосексуализму общества и трансформации этого отношения, которые, конечно же, не могли не сказаться на позиции властей в данном вопросе. Для краткого описания предреволюционного положения дел вновь воспользуюсь ссылкой на проф. И.Кона. "В обществе, - пишет он,- к [гомосексуализму] относились презрительно-иронически и в то же время избирательно. Если речь шла о враге, гомосексуальность использовали для его компрометации. В остальных случаях на нее закрывали глаза или ограничивались сплетнями."
Добавлю, что все это в значительной мере относится к наиболее либеральной части русского общества - интеллигенции. Демонстрируемое ей порой сочувственное "понимание" гомосексуальных проблем было в большинстве случаев чисто внешним. Показательна в этой связи приватная переписка Максима Горького с Леонидом Андреевым, на которую еще пару десятилетий назад обратил внимание собиратель гомосексуального арго Владимир Козловский.
Ну, вот к примеру: Горький с Капри, лето 1907 года:
"Все это - старые рабы, которые не могут не смешивать свободу с педерастией, например, для них "освобождение человека" странным образом смешивается с перемещением из одной помойной ямы в другую, а порой даже низводится к свободе члена - и только."
А вот это - Андреев из Петербурга, август того же 1907-го:
"Даже этот холодный выдумщик и стихослагатель В[ячеслав] Иванов, которого я не люблю, даже эта ихняя педерастия, которая возмущает меня и вызывает тошноту,- все эт, даже в уродстве своем говорит о любви к литературе, о беспокойной мысли. Конечно, есть среди них и бездарности и просто жулики, прохвосты, педерасты и т.д., но это уже не литература, и говорить об этом не стоит."
И еще: публичная сдержанность предреволюционных либералов-гомофобов, связана была с научными представлениями того времени. (А наука - их кумир!) Дело в том, что видные русские медики и физиологи начала ХХ века, к примеру, упомянутый уже Бехтерев,как и их зарубежные коллеги, "считали гомосексуализм "извращением полового чувства" и обсуждали возможности его излечения". Этот подход характерен и для официальной советской медицины 1920-х годов. Сказался он и на позиции советских законодателей и юристов: "Понимая неправильность развития гомосексуалиста, общество не возлагает и не может возлагать вину за нее на носителя этих особенностей... Подчеркивая значение истоков, откуда такая аномалия растет, наше общество рядом профилактических и оздоровительных мер создает все необходимые условия к тому, чтобы жизненные столкновения гомосексуалистов были возможно безболезненнее и чтобы отчужденность, свойственная им, рассосалась в новом коллективе".
Игорь Семенович Кон справедливо отмечает, что в сравнении с предреволюционным временем уже в 1920-е годы, в нэповские времена довольно свободных нравов, "возможности открытого философского и художественного обсуждения этой темы были сведены на нет". И дело, думаю, в том, что на позицию новой власти, контролировавшей публичную, в том числе, и публикаторскую активность общества, куда существеннее, нежели рассуждения просвещенных медиков и юристов, влияли вынесенные из дореволюционного времени социальные стереотипы. "Диктатура пролетариата" на практике оказалась диктатурой вульгарного пуританизма. Впрочем, послушаем наших экспертов - специалистов в разных областях, беседовавших со мной из разных стран.
Из Германии - профессор сразу двух университетов: Тюбингенского в ФРГ и Университета Южной Каролины (США) Анна Крылова.
Анна Крылова:
В 20-х годах доктора-психологи занимались гомосексуализмом как заболеванием. Когда в конце 20-х годов началась "культурная революция", в науку пришли новые люди. То есть, если в 20-х годах гомосексуализмом занимались ученые, в конце 20-х годов этих ученых, в общем-то, "убрали", на их место пришли так называемые "выдвиженцы" - рабочие от станка, крестьяне, (ну, совсем, конечно, крестьяне) - выдвиженцы "от сохи": Для них научные понятия гомосексуализма как заболевания просто были незнакомы. И в этот момент происходит большая перемена в России и в научной среде, и в культурной среде. Гомосексуализм больше не воспринимается как заболевание, на него начинают смотреть как на социальное, моральное извращение.
На мой взгляд, именно изменение восприятия гомосексуализма как от заболевания к социальному извращению и являлось культурно-медицинским контекстом, в котором приняли этот закон в 34-м году.
Владимир Тольц:
Из Москвы историк Ольга Эдельман:
Ольга Эдельман:
Проблема запрета гомосексуализма она была знаковой в русле политики советского правительства. Разумеется, эти акты были центральными для тех людей, кого они касались. Но, я так полагаю, что не нужно преувеличивать их значимость для самого советского правительства. Это было одно из мероприятий, - не центральное для правительства, а просто одно из мероприятий, - которое можно сопоставить с целым рядом других, которые означали некий основной мотив перехода советской власти к достаточно традиционной системе ценностей.
Давайте обратим внимание, что среди русской дореволюционной и пореволюционной радикальной интеллигенции присутствовали такие же течения, которые мы наблюдаем и в Западной Европе, и которые совершенно справедливо увязываются в том числе и с проблемой распространения гомосексуализма, и с присутствием гомосексуальной тематики в литературе, искусстве. Вот эта лево-радикальная интеллигенция, которая творила авангард, которая была сторонником новых эстетических художественных, в том числе и моральных ценностей, она в России чувствовала себя именинницей недолго. Потому что пришедшие к власти люди, партия большевиков, они в общем-то были настроены изначально совершенно иначе. Они были сторонниками традиционной системы ценностей. И после некоторого такого пореволюционного разгула всевозможных свобод, утвердившаяся новая власть стала последовательно проводить политику утверждения традиционных, достаточно консервативных ценностей, теперь как бы на марксисткой подкладке.
Владимир Тольц:
О еще одном аспекте советской культуры того времени из Петербурга кинорежиссер и киновед Олег Ковалов.
Олег Ковалов:
Я считаю, что у советской власти не было достаточно идейных оснований для преследования гомосексуализма. Потому что советская культура, особенно культура 1930-х годов, она пронизана латентным гомосексуализмом. Культ мужской дружбы, культ воина, культ армии, культ мускулов, при полнейшем унижении женщин. И женщина, приравненная к мужчине, женщина с отбойным молотком на плече, отсутствие женского белья, косметики, отсутствие всего того, что женщину делает женщиной в эротическом смысле, это, конечно, проявление латентного гомосексуализма, который действительно пронизывал советское общество:
Ольга Эдельман:
Точно так же, соответственно, как новая власть расправилась с Пролеткультом или кубизмом, она отнеслась и к гомосексуалистам. Потому что на повестке дня было утверждение достаточно традиционного стиля жизни. - "Социалистический реализм", который хоть и социалистический, а использовал оболочку традиционного реализма. Утверждение после революционного разгула достаточно традиционных и консервативных семейных ценностей.
В 1926-м году принят новый Кодекс законов о браке и семье. По семейным историям все мы знаем, что в течение 1930-х годов наши бабушки, дедушки и прадедушки начали официально регистрировать браки, тогда как в 20-е годы многие этим пренебрегали. Известный закон 1936-го года о запрещении абортов. Это все направлено, с одной стороны, на утверждение достаточно ригористичной пуристской морали, с другой стороны, за этим стоит некая прагматичная политика властей, которые хотели регулировать демографическую обстановку в стране.
Правительству нужны были рабочие руки и солдаты, правительство было заинтересовано в повышении рождаемости: Поэтому можно проследить как постепенно к 1930-м годам, к войне нарастает тенденция к всевозможному поощрению традиционной семейной рождаемости, начиная от регистрации брака и кончая запрещением абортов. И естественно, что в этой среде гомосексуалисты были совершенно некстати. Это было, как бы, непроизводительное расходование биологического ресурса нации.
Владимир Тольц:
Вернемся однако к нашей попытке хотя бы пунктирно воссоздать цепь событий, предшествовавших введению в действие репрессивной статьи УК.
Здесь нельзя не упомянуть 1931-й год и имя замечательного поэта и прозаика Михаила Алексеевича Кузмина, автора "Крыльев" - одной из лучших в ХХ веке русских повестей о любви. Однополой, между прочим. Но не это в ней главное достоинство. Это стало главным в 31-м, когда у писателя Юрия Юркуна, с которым Кузмин жил, ленинградские чекисты изъяли три последних тетради интимного дневника Кузмина, который тот вел с 1905-го года. В "Большом доме" на Литейном принялись за чтение...
Кузмин же к тому времени бедствовал в безденежьи. С 1929-го его "упаднические" сочинения не издавали. И он давно уже пытался продать свой дневник, ведь надежды издать его (были такие планы) давно рухнули. После "выемки" у Юркуна поэт активизировал свои попытки продажи, поскольку, как пишут современные издатели дневника Николай Богомолов и Сергей Шумихин, "основания для опасений, что его могут просто изъять, были более чем вескими." Продать (в Гослитмузей) удалось в конце 1933-го. (А мы знаем, что значит эта дата для истории борьбы "красного" с "голубым".) Ну, а 1-го февраля 1934-го помощник начальника Секретно-политического отдела ОГПУ Михаил Горб запросил к себе "для изучения" архив и дневник Кузмина... В 36-м писатель умер (в отличие от иных персонажей его дневника - на воле). А чекисты еще продолжали изучать его рукописное наследие, превратив "летопись эпохи" в "вещдок", из которого извлекались "фамилии, адреса, явки"...
"Не стал ли Кузмин убийцей ( в метафизическом, разумеется, смысле) своего любимого друга и многих других подававших надежды прозаиков и поэтов? - пишет современный нам исследователь и продолжает - вероятно никто уже не узнает, сколько таких косвенных убийств лежит на советси этого изящного человека" - "Версию о том, что на основании дневника были произведены десятки арестов, документально подтвердить никогда уже не удастся, - отвечают уже цитированные публикаторы кузминского дневника, - но известные методы, которыми действовали органы НКВД, делают такое предположение вполне вероятным".
И снова вернемся в злополучный 1933-й год. В сентябре была проведена первая облава на лиц, подозреваемых в нетрадиционной сексуальной ориентации, в результате которой арестовано 130 человек, подозревавшихся в гомосексуальных связях. В докладной записке заместителя председателя ОГПУ Генриха Ягоды Сталину сообщалось о раскрытии объединений геев в Москве и Ленинграде, которые занимались "созданием сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки".
Здесь обращают на себя внимание две вещи: во-первых, бранная, откровенно гомофобская терминология, еще некоторое время сохранившаяся во внутренних документах партии (публично, как отголосок политкультуры 30-х годов, это словечко "педарасы" вырвалось позднее у Хрущева, когда он громил абстракционистов). Ну, а в начале 1930-х для открытых публикаций стали использовать терминологию также негативную, но более литературную, что ли - "извращенцы", "мужеложство"; да и слово "гомосексуализм" обретает в это время однозначно негативный смысл. Во-вторых, отметим словесные обороты, напрямую связанные с действующими политическими статьями Уголовного кодекса - "организованные формирования" и "объединения" связанные со шпионажем. Исходя из этого историк-наш современник - делает предположение:
"Формулировка об "объединениях педерастов" намекала на политическую категорию партийности гомосексуализма и на возможность при надобности оргапнизовать процесс "гомосексуальной партии" наподобие "промышленной" или "трудовыой крестьянской партии"".
И еще одна цитата - из докладной Ягоды Сталину:
"Актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности рабочую молодежь, а также пытался проникнуть в армию и на флот".
На документе Сталин начертал:
"Надо примерно наказать мерзавцев, а в законодательство ввести соответствующее руководящее постановление".
Вдохновленное этой резолюцией ОГПУ подготовило проект антигомосексуального закона. 13 декабря 1933 года Ягода вновь пишет в Кремль:
"Ликвидируя за последнее время объединения педерастов в Москве и Ленинграде, ОГПУ установило:
1. Существование салонов и притонов, где устраивались оргии.
2. Педерасты занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодежи, красноармейцев, краснофлотцев и отдельных вузовцев. Закона, по которому можно было бы преследовать педерастов в уголовном порядке, у нас нет. Полагал бы необходимым издать соответствующий закон об уголовной ответственности за педерастию".
Политбюро почти единогласно одобрило. С особым мнением выступил лишь Калинин, высказавшийся "против издания закона, а за осуждение во внесудебном порядке по линии ОГПУ". - В общем, "мочить в сортире", но по-тихому... Закон однако издали, но мнение "всесоюзного старосты" уважили: дела гомосексуалов стали рассматриваться ОГПУ тайно и "во внесудебном порядке" как политические преступления.
"Большой шум произошел в результате расследования проникновения немецкой пропаганды на Украину, и в частности, того, что впоследствии получило название "гомосексуального заговора". Подробности такого заговора, раскрытого в конце 1933 года, состояли в следующем: помощник германского военного атташе, друг и сторонник печально известного гомосексуалиста капитана Рема, сумел проникнуть в круги гомосексуалистов в Москве и под прикрытием "гомосексуальной организации" (гомосексуализм в России в то время еще не был запрещен) приступил к созданию широкой сети для пропаганды национал-социалистских идей. Филиалы этой организации появились в Ленинграде, Харькове, Киеве и др. В ней состоял ряд представителей артистических и литературных кругов. Такие связи использовались немцами не только для получения информации военного характера, но и для раскола в правительственных и партийных кругах. Цели этих заговорщиков заходили так далеко, что руководители Советского Союза были вынуждены вмешаться".
Это - из распространявшегося за рубежом и - тайно - в СССР анонимного "Письма старого большевика". Его автор, давно уже в ту пору не большевик, высланный в 22-м Борис Иванович Николаевский, жил в 30-х во Франции. Мне трудно судить, что стоит за информацией Николаевского о международных связях советских гомосексуалов, но некий намек на них мы находим в истории Наркомата иностранных дел (НКИД), в деле ОГПУ весны и лета 1934-го, которое, по мнению исследователя,- цитирую - "было первым и самым крупным мероприятием по проверке эффективности и чрезвычайной политической актуальности закона о борьбе с педерастией".
И тут нельзя не отметить причудливого переплетения имен и судеб. До 1930-го НКИДом руководил Георгий Чичерин - гимназический товарищ и интимный друг молодости Михаила Кузмина, чье ласковое имя "Юша" (да и фамилия тоже) многократно упоминается в дневнике писателя, который пристально в ту пору читали в ОГПУ. Именно при Чичерине пришел в НКИД Дмитрий Тимофеевич Флоринский.
"3 июня 1934 г.
Зампред ОГПУ Агранов - Сталину.
Сов.секретно.
ОГПУ при ликвидации очагов гомосексуалистов в Москве выявлен, как гомосексуалист, заведующий протокольной частью НКИД Флоринский Д.Т."
И - после смачного описания сексуального досуга дипломата:
"Флоринский подтвердил свою принадлежность к гомосексуалистам и назвал свои гомосексуальные связи, которые имел до последнего времени с молодыми людьми, из них большинство вовлечено в гомосексуальные отношения впервые Флоринским.
Вместе с этим Флоринский подал заявление на имя Коллегии ОГПУ, в котором он сообщил, что в 1918-м году являлся платным немецким шпионом, будучи завербованным секретарем германского посольства в Стокгольме".
Можно лишь догадываться, что стоит за этим признанием Флоринского в шпионаже. Возможно то же, что и за позднейшим признанием принявшего участие в развернувшейся чистке Наркомата Иностранных дел сталинского чекиста Николая Ежова в гомосексуализме. А НКИД тогда по предложению Сталина основательно почистили: пересажали не только оставшихся в наследство от Чичерина гомосексуалов, но и дипломатов царского времени, бывших белогвардейцев и эмигрантов (ведь все это было в биографии Флоринского)...
Так в 1934-м гомосексуализм был на долгие годы "увязан" с контрреволюцией...
...Мы остановились на том, как в 1934-м, после публикации остававшейся до этого три месяца секретной статьи Уголовного кодекса о мужском гомосексуализме, советские власти на многие годы вперед превратили "голубое" в политическую масть, в нечто подобное своему красному знамени. Только "голубое" для них означало контрреволюцию и даже фашизм. Идеологическое обоснование этому (сразу в "Правде" и "Известиях") дал классик "пролетарского гуманизма" Максим Горький:
"Не десятки, а сотни фактов говорят о разрушительном, разлагающем влиянии фашизма на молодежь Европы. Перечислять факты - противно, да и память отказывается загружаться грязью, которая все более усердно и обильно фабрикует буржуазия. Укажу однако, что в стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат, гомосексуализм, развращающий молодежь, признан социально преступным и наказуем, а в "культурной стране" великих философов, ученых, музыкантов он действует свободно и безнаказанно. Уже сложилась саркастическая поговорка: "Уничтожьте гомосексуализм - фашизм исчезнет!"
Через два месяца после публикации этих строк ядро фашистских гомосексуалов было уничтожено Гитлером во время "Ночи длинных ножей". Национал-социалистический режим в Германии просуществовал еще почти 11 лет...
Ну, а в СССР продолжали исполнять сочиненную в 34-м пропагандистскую мелодию: в 1936-м, в год смерти пролетарского гомофоба Горького, нарком юстиции Николай Крыленко заявил, что гомосексуализм - продукт разложения эксплуататорских классов, которые не знают, что делать; в социалистическом обществе, основанном на здоровых принципах, таким людям, по словам Крыленко, вообще не должно быть места.
Места, однако, им находили. "Полезным" (а оказалось, что есть и такие, даже очень нужные!) в самых разных сферах советской и зарубежной жизни, а остальным - в лагерях.
Поговорим о "полезных". Одним из них, если судить по воспоминаниям современников (например, мемуарам Мари Сетон), некоторым сюжетам его кинопроизведений и по богатой коллекции его графических работ был кинорежиссер Сергей Эйзенштейн. Впрочем, сам Сергей Михайлович это категорически отрицал. Мари Сетон рассказывает, что Эйзенштейн сказал ей:
"Наблюдения привели меня к заключению, что гомосексуализм во всех отношениях - регрессия, возвращение в прошлое состояние деления клеток и зачатия. Это тупик. Многие говорят, что я - гомосексуалист. Я никогда им не был, и я бы вам сказал, если бы это было правдой. Я никогда не испытывал подобного желания, даже по отношению к Грише, несмотря на то, что у меня есть некоторая бисексуальная тенденция, как у Бальзака и Золя, в интеллектуальной области".
Американский исследователь истории русского гомосексуализма профессор Университета Беркли Саймон Карлинский пишет:
"Эйзенштейн, вероятно, быстро разобрался в гомофобии российского и международного коммунистического движения - например, в разговоре с советским критиком Сергеем Третьяковым он заявил, что если бы это не было на пользу Марксу, Ленину и Фрейду, он закончил бы как "еще один Оскар Уайльд". Но он мог отдаваться своим гомосексуальным желаниям во время поездок в Берлин и Париж и - даже в еще большей степени - во время своего пребывания в Мексике на киносъемках в 1930-1932 гг., где он стал открытым гомосексуалистом и из-за этого чуть было не возник международный скандал. Советское правительство вынудило его вернуться в Москву, шантажируя угрозами раскрыть его частную жизнь. До того, как ему разрешили сделать еще один фильм, он должен был принять советское лечебное средство - жениться".
"Гриша", которого упоминает Мари Сетон, это другой выдающийся советский кинорежиссер (а поначалу ассистент Эйзенштейна) Григорий Александров. Это с ним они ездили в Европу и Америку, о чем пишет Карлинский.
Об этом же петербургский кинорежиссер и киновед Олег Ковалов говорит мне вот что:
Олег Ковалов:
В книге Александрова "Эпоха и кино" есть любопытный факт. Александров пишет о том, что советское правительство в приказном порядке велело съемочной группе фильма "Да здравствует Мексика!" вернуться в Москву. Там было три человека - Сергей Эйзенштейн, Эдуард Тиссэ и Григорий Александров, никого другого не было.
Эйзенштейн и Тиссэ вернулись в Москву, а Александров пишет: "Я решил продлить визу, еще полгода изучал в Голливуде технику звукового кино". Как это, когда товарищ Сталин настаивает, чтобы все вернулись, он, видите ли, решил продлить визу? - Не бывает такого! Однако сам Александров пишет это свидетельство, и действительно все вернулись, кроме него. На этом основании очень многие советские историки делают вывод, что Александров работал на известные "органы" в Мексике. (Это, конечно, не проверено, это не доказано:) Однако, если это так, то никакого смысла не было репрессировать по этой статье Александрова или Эйзенштейна, оба были "полезные", как бы, один в одном отношении, другой - в другом.
Владимир Тольц:
Другой биограф Эйзенштейна Доминик Фернандес повествует:
"Перед отъездом режиссер делает свое знаменитое заявление о том, что Леонардо, Маркс и Фрейд помешали ему стать вторым Оскаром Уайльдом. Первый этап его поездки - Берлин. Он открывает ночные клубы, напудренных молодых людей, трансвеститов. Это зрелище, по словам Мари Сетон, оживило в нем опасения по поводу своей природы. "Почему он не хотел любить женщину? Почему испытывал страх перед половым актом? Почему боялся, что общение с женщиной лишит его созидательной силы? Откуда эта навязчивая идея бессилия?" Он отправляется в Институт сексологии, основанный Магнусом Хиршфельдом, и проводит там много часов, изучая феномен гомосексуализма.
Все идет обычным ходом: как всегда, он избавляется от того, что слишком близко его касается, превращая это в объект культуры и эрудиции".
В общем, власть такое "как всегда" устроило. Хотя были и упомянутые уже "скандалы" во время американского турне, Сергей Михайлович не лишился высочайшего доверия, а женитьба была признана достаточной мерой наказания и "исцеления". Но достичь искомого, похоже, не удалось.
Олег Ковалов:
Я сделал две картины об Эйзенштейне. Я, мне кажется, хорошо его изучил, хорошо его чувствую: Я смотрел и кинодокументы, которые не вошли в его картины (очень много кадров, которые он снял, не вошло ни в "Мексику", ни в фильм "Иван Грозный"):
Эйзенштейн был человеком "Серебряного века", безусловно. И гомосексуализм, мне кажется, латентный гомосексуализм был отчасти странной формой протеста против унификации пола при советской власти. Это был бессознательный вызов режиму.
С другой стороны, я посмотрел, я видел поразительные материалы к фильму "Иван Грозный". Известно, что в фильме очень много гомосексуальных мотивов, особенно они сильны в сценарии этого фильма. И посмотрите, как он снял маленького Ивана! - Маленький Иван снят вполне эротично: с пухлыми губами, с влажными глазами, постоянно одергивающий ночную рубашку на худеньком плечике... Сейчас эти материалы вызывают просто шок, настоящие какие-то такие абсолютно педофильские кадры.
И, мне кажется, что это решило отчасти судьбу фильма. Потому что мы говорим о том, что преследовал ли Сталин Эйзенштейна, не преследовал ли Сталин Эйзенштейна, но Эйзенштейн смертельно оскорбил вождя не тем, что он неправильно показал роль опричнины или тем, что он показал Сталина жестоким, а он указал нам женственную природу Ивана Грозного в то время, когда это ребенок порченный, ребенок, из которого мог вырасти только сатана по всем религиозным концепциям. И вот это прямое указание на подпорченность характера власти оно не могло не оскорбить смертельно эту власть.
Владимир Тольц:
Не будем, уподобляясь некоторым исследователям, преувеличивать гомосексуализм как "форму протеста" против советской власти, что вскользь упомянул Олег Ковалов. Восстаний, подобных крестьянским, не было. "Антисоветские организации" гомосексуалов - тоже выдумка. Выдумка НКВД. Вряд ли стоит трактовать как "борьбу" майское письмо 1934-го года Сталину, написанное британским геем-коммунистом, корреспондентом "Москоу Таймс" Гарри Уайттом. Обильно ссылаясь на классиков марксизма, "голубой" коммунист просто искал себе место в советском обществе, где его сексуальность оказалась вдруг признана преступной. И искал у вождя защиты, просил публично высказаться "по данному вопросу". Публичности он не дождался. На его письме "отец народов" черканул: "В архив. Идиот и дегенерат. И.Сталин". И через несколько недель Уайтт был выдворен из СССР.
А вот поиск своего места в обществе, стремление отстоять свое собственное достоинство - это было всегда. И в качестве наиболее яркого примера я хочу привести отрывки из "Листовки" скончавшегося в 1981-м году поэта, прозаика, драматурга Евгения Харитонова:
"Мы есть бесплодные гибельные цветы. И как цветы, нас надо собирать в букеты и ставить в вазу для красоты. Наш вопрос кое в чем похож на еврейский. Как иудейские люди должны быть высмеяны в анекдоте и в сознании всего нееврейского человечества должен твердо держаться образ жида-воробья, чтобы юдофобия не угасала, - иначе, что же помешает евреям занять все места в мире? (и есть поверие, что это и будет концом света) - так и наша легковесная цветочная разновидность с неизвестно куда летящей пыльцой должна быть осмеяна и превращена прямым грубым здравым смыслом простого народа в ругательное слово. Мы как избранные и предназначенные должны быть очерчены неприязненной чертой, чтобы наш пример не заражал. Наша избранность и назначение в том, чтобы жить одною любовию (неутолимо и бесконечно). Но лучший цвет нашего пустого народа как никто призван танцевать танец невозможной любви и сладко о ней спеть. Мы втайне правим вкусами мира. То, что вы находите красивым, зачастую установлено нами, но вы об этом не всегда догадываетесь (о чем догадался Розанов). Избегая в жизни многого, что разжигает вас, мы в разные века и времена выразились в своих знаках, а вы приняли их за выражение аскетической высоты или красоты распада, имеющей как будто бы всеобщий смысл. Уже не говоря о том, что это мы часто диктуем вам моду в одежде, мы же и выставляем вам на любование женщин - таких, каких вы бы по своему прямому желанию, возможно, не выбрали. Если бы не мы, вы бы сильнее склонялись во вкусах к прямому, плотскому, кровопролитному. С оглядкой на нас, но не всегда отдавая себе в этом отчет, вы придали высокое значение игривому и нецелесообразному.
В косной морали нашего Русского Советского Отечества свой умысел! Она делает вид, что нас нет, а ее Уголовное уложение видит в нашем цветочном существовании нарушение Закона; потому что чем мы будем заметнее, тем ближе Конец Света.
Но вернемся к теме "государственно полезного" гомосексуализма. Помимо искусства была еще одна важная сфера, где гомосексуализм с дореволюционных еще времен прагматически на протяжении всей советской истории использовался. Это сфера шпионажа. Многие высшие достижения советского шпионажа связаны именно с голубыми, завербованными в 1930-х в среде, шутливо именовавшейся тогда в Великобритании "гоминтерном". О героях "кембриджской пятерки" помнят многие. А что это было такое? Что вообще значил гомосексуализм для советского шпионажа, как им использовался? - Об этом я беседовал с бывшим советским и британским шпионом, а ныне историком разведки Олегом Гордиевским.
Олег Гордиевский:
Из знаменитой "пятерки" кембриджской два были явные гомосексуалисты и довольно-таки боевые. Это был Берджесc и Блант. Кроме того, ходили слухи, что другие два члена этой пятерки Маклин и Филби тоже иногда придавались гомосексуализму, но не все время, у них были жены, по несколько жен, масса детей и так далее.
С Блантом и Берджессом это была целая история. Потому что в принципе КГБ, хотя уже было законодательство в Советском Союзе против гомосексуализма, они совершенно терпимо относились к тому, что агентура была такого типа и нисколько не возражали против этого. (Не то, что они поощряли это, но они относились к этому как просто к факту, как вы относитесь к дождю - есть дождь или хорошая погода:)
Но, что я читал в делах: то и дело были инструкции из Москвы: пожалуйста, не позволяйте Бланту и Берджессу жить в одной комнате и в одной квартире, потому что это противоречит всем правилам конспирации: И оперработник действительно проводил беседы с ними то и дело, но это мало помогало. Хотя Блант был серьезный человек, но он, видимо, был по-своему скрыто страстный, а Бреджессу все было вообще "море по колено" и он плевал на все и делал все, что хотел.
Имелись гомосексуалисты в агентуре КГБ и в послевоенные годы, но они не приводили к каким-то эксцессам и ни разу не было ни одного случая, где бы акт гомосексуальный привел к какому-нибудь скандалу. Кроме одного.
В Великобритании в начале 1980-х, был арестован агент не Второго, не Первого Главка (контрразведки и ли разведки) КГБ, а Третьего управления КГБ - военная контрразведка. Это был Джеффри Прайм - сотрудник службы по перехвату советских и других линий связи, в том числе, секретных. Он знал очень много об этом ведомстве!:
И что получилось? - Он работал в течение ряда лет безо всяких "проколов", потом ушел на пенсию. КГБ продолжал думать, как бы его использовать, может быть, пристроить в какое-то учреждение: А он, оказалось, был секретный педофил: приставал к девочкам и к мальчикам, (уже будучи пенсионером)! И на этом попался! Его посадили в тюрьму. И пока он сидел, его жена, обиженная, разбираясь в квартире с вещами, обнаружила, что он к тому же был еще и советским шпионом. Она передала эти материалы в контрразведку. Был повторный суд, и ему дали большой срок (около 20-ти лет), который он отсидел полностью и лишь недавно - в прошлом году - его отпустили.
Владимир Тольц:
Немало рассказал мне Олег Гордиевский и об использовании гомосексуалов для шпионских целей и на территории Союза ССР. Но на эту тему (просто для экономии времени) я приведу лишь отрывки из опубликованной в 1970-е годы в самиздате "Исповеди агента Юрия Цирекидзе":
"Сотрудник КГБ Иракли поговорил со мной как с агентом и дал особо важное задание, то есть мне надо вылететь в Баку и там сблизиться со шпионом-агентом американцем, который является аспирантом и ученым
Сблизившись с американцем я назначил ему встречу, мы пришли в мой номер гостиницы, стали пить коньяк и всякие грузинские вина. Затем он просил, чтобы я с ним имел мужеложство, что я и осуществил (такое уже было задание). Я разоблачил американца-шпиона тем, что все его действия и разговоры со мной были записаны на магнитофонную ленту (видеомагнитофон) и по телевидению".
Готовя эту передачу, я вот на что обратил внимание: если в 1930-х годах преследуемым гомосексуалам навешивали дополнительные политические статьи, то в 1970-х, скажем, людей, своим поведением и взглядами неугодных власти, считалось удобным и выигрышным пропустить по 121-й антигомосексуальной статье Уголовного кодекса. "Голубое" стало использоваться как "упаковка" для борьбы с политическим инакомыслием. Ну, вот, к примеру, еще одна "киноистория" - дело выдающегося кинорежиссера Сергея Параджанова.
Олег Ковалов:
Фантастический человек Сергей Иосифович делал все, чтобы разрушить свою режиссерскую судьбу. Фантастический человек! От него ничего не требовалось, потому что он был идеальной фигурой, на мой взгляд, для советского режима. Во-первых, он мог идеально олицетворять "расцвет многонациональной советской культуры при социализме". (Причем, он был реальный гений, а не мифологизированный!) Он не снимал диссидентского кино, он снимал красочные феерии, которые бы получали приз за призом на международных фестивалях. От него требовалось одно - сиди в президиуме, поддакивай и скажи какую-нибудь благодарность членам Политбюро и советской власти - все! Он получал бы Ленинские премии каждый год. Удобный человек:
Он ситуацию взрывал, он выходил на улицу и клял последними словами Леонида Ильича, смотря в глаза прохожих, упиваясь тем, какое впечатление это на них производит:
И самый самоубийственный шаг для себя он сделал на Украине. Как рассказывают, его пригласили на суд над какими-то спекулянтами с тем, чтобы он как специалист по антиквариату определил стоимость тех или иных драгоценностей, которыми они спекулировали. И он превратил это обычное выступление эксперта в политическую речь, где стал сравнивать ожерелья, кольца, бусы, еще какие-то украшения с теми ожерельями, кольцами и бусами, которые есть, скажем, у жен украинского Политбюро того времени. Это простить никто ему не мог, - он раскрыл "святая святых", он раскрыл доходы номенклатуры!
После этого появился какой-то странный смазливый мальчик, который у него переночевал, и накатал донос о том, что Параджанов его развратил. Вот он сидел по этой "грязной" статье, но, по сути дела, он сидел как политический заключенный.
Владимир Тольц:
Из статьи Дмитрия Иванова (журнал "ТВ-парк"):
"В тюрьме его били. Некоторые уголовники считали, что он специально сидит, чтобы "снять киношку про тюрьму". У него была "грязная", практически не оставлявшая шансов выжить, или, точнее, выжить по-человечески, статья - гомосексуализм (не единственный пункт обвинительного заключения, по фантастичности своей достойного Параджанова; чего в нем только не значилось - от хищений народного имущества и злоупотребления служебным положением до антиобщественного поведения и тунеядства). И тем не менее с такой "опускаемой" статьей Параджанов вскоре приобрел авторитет. Как стало известно на зоне, в одном из пунктов того самого обвинительного заключения, значилось, что "режиссер Сергей Параджанов изнасиловал члена КПСС". К Параджанову явилась представительная делегация влиятельных урок, ему были принесены, заверения в глубоком почтении со следующей формулировкой: "Мы коммуняк всегда на словах имели, а ты - на деле!". Вдохновленный таким признанием, Параджанов вскоре превратил этот пункт своей "обвиниловки" в целый эпос: он утверждал, что всю жизнь мстил большевикам и лично изнасиловал триста членов КПСС".
Гомосексуалы в лагере - особо трагическая тема. Об этом написано немало. Может быть, наиболее толково - в лагерном дневнике "дважды политзека Советского Союза" Эдуарда Кузнецова ("Мордовский марафон"). Находящийся в Иерусалиме автор Мордовского дневника рассказывает мне.
Эдуард Кузнецов:
В принципе они считаются "париями", их загоняют в самый дальний угол, заталкивают туда. Но это прежде всего относится к тем, кто является скрытыми гомосексуалистами, а те, кто уже является таковыми открыто, хотя они по-прежнему являются "париями", но они перестают быть объектом для вербовочных потуг "опера". (Пока человек скрывает, что он гомосексуалист, он становится очень легкой жертвой для того, чтобы стать постоянным сексотом у опера.)
Эти люди в основном вызывают презрительную жалость. Хотя понимаешь всю коварную подлость советских норм и законов, которые загоняют их в этот тупик, все равно трудно отделаться от этого чувства.
Хотя, должен сказать, что очень колоритные попадались личности, которые умели найти свою нишу, какой-то статуса более-менее добиться и стойко противостояли давлению лагерных властей. Например, была знаменитая "Любка", я не знаю, слышал кто-нибудь о ней или нет. Она еще сидела, )я называю ее "она", потому что она всегда себя звала "Любкой", откликалась только на слово "Любка")... Кстати говоря, на 8-е марта одевала на голову красочный платок и визгливым голосом, пытаясь подражать бабьим взвизгам, пела всякие песни. Она как раз была такая, она "блюла мораль", и она требовала от "гомиков", чтобы они не сотрудничали с опером. Лозунг ее был простой: "Очком работай, а на опера это заподло".
Владимир Тольц:
- Это все - пассивные гомосексуалы. А каково положение активных?...
Эдуард Кузнецов:
- Активный гомосексуалист, согласно лагерным нормам, таковым не является. К нему даже иногда относятся с некоторым уважением:
Владимир Тольц:
Из лагерного дневника Эдуарда Кузнецова:
"В начале лета этого, 74 года в запретке уголовного лагеря №3 был застрелен молодой, лет 19-ти, парень. Сроку у него было всего два года, до свободы оставалось что-то месяцев 5-6; загнанный в угол, он участи "козла" предпочел смерть и среди бела дня полез, не спеша, через забор. Автоматчика, как водится, за меткую стрельбу наградили именными часами и дали двухнедельный отпуск".
В битве "красного" с "голубыми" немало было пролито крови и гомосексуалистов, и тех, кто не желал ими становиться. Кровь эта всегда оказывалась красной...
В течение полувека по "гомосексуальной" статье ежегодно осуждалось и отправлялось в тюрьмы и лагеря около тысячи мужчин. В конце 1980-х их число стало уменьшаться. По данным Министерства юстиции Российской Федерации, в 1989-м году по статье 121 в России были приговорены 538, в 1990-м - 497, в 1991-м - 462, в первом полугодии 1992-го года - 227 человек.
В 1991-м "красное" как главная государственная сила рухнуло. А через два года, в 1993-м, "антиголубая" 121-я статья Уголовного кодекса была отменена...
