Сергей Юрьенен:
В этом выпуске - Григорий Козинцев и Леонид Трауберг: "Юность Максима".
(Сцена из фильма)
"Юность Максима". Производство студии "Ленфильм". На экраны вышел 27 января 1935 года.
Режиссеры и авторы сценария: Григорий Козинцев, Леонид Трауберг. Оператор - Андрей Москвин. Художник - Евгений Еней. Музыка пролога - Дмитрий Шостакович. В главных ролях: Борис Чирков (Максим), Степан Каюков (Дема), Кулаков (Андрей), Валентина Кибардина (большевичка Наташа), Михаил Тарханов (руководитель петербургского подполья Поливанов).
(Песня из фильма: «Футболистка»)
Самозабвенно - на тройках вскачь - встречает второе десятилетие ХХ-го века столица империи Российской. Угрозу революции удалось подавить. Правительство в контрнаступлении, общество в апатии, РСДРП - в упадке. Численность партии в 10-м году Троцкий оценивал (вероятно, завышая) в 10 000 человек. Ленин в эмиграции ведет фракционные бои с меньшевиками. На всю Россию осталось всего 5-6 большевистских комитетов. Питерские подпольщики отмечают начало роковой декады. Через 7 лет они-таки забьют свой "мяч". Но для этого нужны люди, у которых есть силы для решающего удара.
(Сцена из фильма)
"Тебе, освистанная, осмеянная батареями.
Тебе, изъязвленная злословием штыков,
Восторженно возношу над руганью
Реи мои, оды торжественные - О!
О звериная, о детская, о копеечная, о великая!
Каким названьем тебя еще звали?
Как обернешься еще, двуликая:
Стройной постройкой, грудой развалин?"
Козинцев говорил, что вся идея очередной картины (у них с Траубергом уже было на счету 7-8 изысканных эстетских лент) родилась из одного эпитета "Оды Революции" Маяковского: копеечная. Киновед и режиссер Олег Ковалов.
Олег Ковалов:
Какие были причины личностные у Козинцева и Трауберга снимать именно этот фильм, который, казалось бы, совершенно не вытекал из всего того, что они делали до этого. Сами Козинцев и Трауберг говорили о том, что им в конце 30-х годов уже казался архаичным пафос такого плакатного воспевания революции. Они, безусловно, были художниками революции, художниками верующими, в том смысле в каком был верующий советский молодой пылкий художник 20-х годов. Они верили в демократические идеалы революции, они не решались признаться в том, что эти идеалы революции выветриваются постепенно из их жизни. И они хотели найти просто новый тон по отношению к революции, они хотели создать пафосное произведение через максимальное снижение внешней интонации. Они хотели, чтобы о революции было произнесено тихое интимное задушевное слово.
(Сцена из фильма)
Сергей Юрьенен:
Во дворике за Невской заставой на крышу вылазит молодой паренек Максим. Борис Чирков несколько месяцев проработал на заводе, чтобы полнее отождествиться с героем.
Людмила Чиркова:
Максима считают очень простым пареньком. Да - он был таким, все это было так. Но сама жизнь Бориса Петровича, который родился в маленьком городке, даже назывался он Нолинск, наверное, от своей значимости, Вятской губернии, он жил в очень простой семье, учился хорошо, читал, как и что можно было, но город не обладал никакими библиотеками, никакими театрами, была только одна улица. И через 52 года, когда мы туда с Борисом Петровичем приехали, в городе был большой праздник, его сделали Почетным гражданином этого города, под общий гомерический смех всего города вручили ему право бесплатного проезда на любых видах транспорта. Это был хохот, потому что в этом городе до сих пор не ходит никакой транспорт, там не ходит ничего. И вот в этом городке вырос этот мальчик, который в 21 год приехал в Петроград с маленьким достаточно запасом и сделал всего себя. Я познакомилась с ним в 49-м году, буквально через месяц мы поженились, и прожили с ним почти что 34 года. Да, я горжусь тем, что я была его женой. Это был энциклопедически образованный человек, человек, который имел громадную библиотеку. Он знал язык английский, он великолепно знал живопись, он хорошо знал музыку, на гитаре он играл потрясающе. Он был действительно интеллигентнейшим человеком. И вот когда сейчас появляется такая мысль: что, несмотря на это - и даже мало кто об этом знает - его до сих пор сопоставляют с Максимом. А Максим для всех, тем более сейчас, - простой паренек, который уже непонятно, что сейчас сделал - хорошее или плохое...
Сергей Юрьенен:
"Юность Максима" и зрелость авторов картины. Литературовед и переводчик Наталья Леонидовна Трауберг, Москва.
Наталья Трауберг:
Это очень был большой перелом для них, потому что они были голодранцы полные. И то, что я помню очень маленькое, до 34-го года, это совершенно другая жизнь, близкая к жизни обэриутов - чижей, ежей, и вот такого Питера. Полуголодных богемных людей, вполне асоветских. Их вдруг, где-то перед "Максимом", купили. Как это было - пусть киноведы скажут. И это произошло на моих глазах. Мне было 5 лет, должно было исполниться 6, лето 34-го года, мы получали квартиру, из полуподвала мы переезжали в 3-х комнатную квартиру в очень хорошем доме на Большой Пушкарской, это был отстроенный особняк, такой двухэтажный дом с колоннами. Это необычайно был резкий перелом, просто на глазах они менялись, они действительно попали в ловушку. И вот ровно в 34-м году эта захлопнулась штука. А поначалу, года три, до 37-го, ощущалось все просто как счастье - как хорошо!..
(Сцена из фильма)
Сергей Юрьенен:
Обнявшись, три друга идут к трубам Путиловского. На заводе они сталкиваются с Наташей, распространявшей прокламации: один из первых образов женщины-революционерки в советском кино. Ее преследует мастер - сыщик-доброхот. Максим спасает симпатичную большевичку и в дурашливой своей манере уклоняется от предложенной начальством карьеры заводского стукача, представляя себя читателем лубков начала века - русских аналогов комикса: в этом жанре, с детства любимом авторами, и "Юность Максима", линейный сюжет которого Козинцев и Трауберг сбивали картинка за картинкой.
(Сцена из фильма)
С началом НЭПа в молодую Советскую республику хлынула американская кинопродукция. Киевлянину Козинцеву было 16, одесситу Траубергу - 19, когда они основали в Петрограде знаменитый "Фэкс" - "Фабрику эксцентрического актера". Именно так называется очередная западная книга, которая вышла в немецком издательстве "Потемкин-пресс". Из Берлина автор, Оксана Булгакова.
Оксана Булгакова:
В "Фэксе" выбрали в качестве опоры столп, обозначенный ими бульваром. Понятие было расплывчатым и включало массу явлений: комиксы, детективные романы, цирк, гёрлз, азартные игры, рекламу, американскую моду, джаз, серии, слапстик. "Фэксы" боролись с русским привычным мироощущением: гипертрофией сознания и гипертрофией искусства. И предлагали вместо этого иностранный мир, населенный ковбоями, которых они одевали в буденовки. Они были тренированы в работе структурами развлекательного жанра, которые направлены на упрощение. В 20-е годы они эстетизировали эти знаки и обрабатывали ими русские высокие сюжеты, как "Женитьбу" Гоголя или его "Шинель". В 30-е годы они идеологизируют эти знаки. Козинцев и Трауберг рассказывают в трилогии о Максиме историю русского Иванушки-дурачка и Василисы Прекрасной - социал-демократки, которая превращает отсталого рабочего ( та же волшебная операция, что производит партия со всем классом) в сознательного большевика.
Сергей Юрьенен:
Ни в одном из справочников я не смог найти имени актера Кулакова, который играл погибающего на заводе друга Андрея, очень похожего на незабвенного Евгения Урбанского, погибшего на съемках в 65-м. Равнодушие начальства к трагической смерти друга приводит Максима с Демой в воскресную школу, где преподает Наташа, которая превращает уроки арифметики в агитпроп. Врываются фараоны. Решающее слово произносит Максим, у которого вместе с зарождающейся любовью к большевичке, открываются глаза на жизнь: прокламации на заводе распространяла не она...
(Сцена из фильма)
Один из основателей компартии Великобритании, князь Святополк-Мирский вернулся в Советский Союз в конце 20-х: арестован и расстрелян уже после выхода картины "Юность Максима". Из Москвы первозритель - писатель Лев Разгон.
Лев Разгон:
Это был своеобразный и, может быть, первый советский вестерн, то есть, там было все, что положено в вестерне: очаровательный, красивый, остроумный, ироничный молодой человек, который борется с великим, могучим и, казалось бы, непобедимым государством, не боится его и в конечном счете побеждает, не взирая ни на что.
Сергей Юрьенен:
На Путиловском гибнет еще один рабочий...
(Сцена из фильма)
Похороны превращаются в демонстрацию - в первую шеренгу выходит старый большевик, руководитель Поливанов. В нашей кинодвадцатке один из лидеров компартии России, член Президиума ее ЦК, последний председатель Верховного Совета СССР, а ныне председатель Комитета Государственной Думы по законодательству и судебной реформе Анатолий Лукьянов.
Анатолий Лукьянов:
Этот фильм особый, он особенно дорог мне был, потому что я сам начинал в 43-м году на военном заводе работать - в самую лихую годину. И Максим - рабочий, простой человек, выросший в партийного деятеля, выросший в какой-то степени в министра нового правительства пролетарского - он олицетворял очень многое для тысяч и тысяч людей. Впервые был в полный рост в кинематографе показан человек, рабочий, который пришел во власть. И показан так, что он принес в эту власть новый взгляд, рабочий взгляд на власть саму. Он показан очень умно: живой, он - играющий на бильярде, он - поющий песни, он - на рыбалке, он все время с легким и печальным немножко юмором: человек, который прошел все, увидел все и сохранил свою душу. Для меня этот фильм очень многое значит, особенно сегодня, потому что уж очень много разговоров о том, что рабочий, простой человек не способен участвовать в политике, не может работать - это далеко не так. На своей практике государственной я встречался с десятками рабочих, которые могли дать фору в решении политических вопросов многим интеллигентам. Фору - потому, что они хорошо знали жизнь, настроение народа - это исключительно важно. На этом, собственно, была построена советская власть, и на этом построен весь фильм.
(Песня из фильма: «Вы жервою пали в борьбе роковой...»)
Сергей Юрьенен:
Мир в 1935 году. Владимир Тольц:
(Сцена из фильма)
Сергей Юрьенен:
Проспект на Васильевском острове. Брандмауэр с вертикальной рекламой: "Пилюли "Ара" - лучшие в мире!" Золоченые бычьи головы на вывесках изобильных магазинов. Распивочные... Из одной вылазит и оказывается в разгаре событий Дема...
(Сцена из фильма)
Этой дракой с полицией, снятой гениальным и страшно близоруким Андреем Москвиным, оператором Эйзенштейна по второй части "Ивана Грозного", создатели гордились. Первый арест - как первая любовь. Камера-одиночка...
(Сцена из фильма)
Питерская тюрьма для Максима становится университетом классовой ненависти. Друг Дема, по пьяни прибивший орудием пролетариата «фараона», отправляется на эшафот.
(Сцена из фильма)
Майя Туровская:
Совершенно независимо от того, хотели Козинцев и Трауберг этого или нет, а "Юность Максима" дала лицо и имя некой фикции, в которой нуждалась советская мифология. Дело в том, что, как мы теперь хорошо знаем, рабочий класс вовсе не был действительным руководителем революции. Действительные руководители революции, действительные вожди были люди, которые, так или иначе, вышли из интеллигенции, все они носили бородки, пенсне - короче говоря, меньше всего были похожи на Максима. Но советская власть нуждалась в некоем мифологическом образе, и странным образом этот персонаж был создан не кем-нибудь, а именно Козинцевым и Траубергом.
Вот в нашей ретроспективе советского и немецкого кино мы его - «Юность Максима» - показывали в очень жесткой такой паре с немецким фильмом, который был посвящен биографии Хорста Весселя. Фильм не удался, Геббельсу он не понравился, он велел снять название "Хорст Вессель", чтобы не позорить единственного павшего героя национал-социализма, и поэтому он велел его назвать как-то иначе - его назвали "Один из многих". Вот идея Максима - это тоже идея «одного из многих». И если "Хорст Вессель" дал лицо идее национальной, то Максим дал лицо, голос и имя идее класса. В этом смысле это была одна из наиболее как бы вымышленных фигур. Хотя, конечно, люди с такой биографией были, они приходили в революцию, но они никогда не стояли во главе. И надо сказать, что в "Максиме" есть большевик-подпольщик, который приобщает его к революции. Его играет замечательный артист Тарханов. То есть, есть тот, кто дает ему как бы идею.
Сергей Юрьенен:
Образ огромной страны России возникает, когда Максима (у которого, кстати, нет еще ни отчества, ни фамилии) выпускают на волю...
(Сцена из фильма)
Крупным планом сцена, которая Олегу Ковалову представляется важной с точки зрения дальнейшего развития образа Максима...
(Сцена из фильма)
Олег Ковалов:
Есть поразительный эпизод, который показывает всю двусмысленность ситуации фильма: на берегу реки лежит Максим и играет на гитаре, рядом с ним на салфетке разложена немудреная выпивка и закуска. Он играет на гитаре, поет песенку: "Люблю я летом с удочкой у речки посидеть..." Песня легкомысленная, закуска самая простонародная, погода хорошая, играет паренек на гитаре. Но в конце эпизода оказывается, что он всего-навсего маскируется под отдыхающего рабочего паренька, а на самом деле он направляет товарищей на маёвку, которая проходит мимо этого берега реки. И сама эта маска простодушного балагура с рабочей окраины словно бы отделяется от героя, и нужна она ему всего лишь для конспирации. Это поразительно. Этот герой уже не свободен, он уже ангажирован как бы. И то, что он делает свои подпольные дела, оставаясь при этом рубахой-парнем, по видимости, является трещиной, разламывает этот образ, делает его антипатичным.
Сергей Юрьенен:
Маёвка оцеплена полицией. Максим схвачен...
(Сцена из фильма)
Профессор Датского киноинститута, британский киновед Марк Ле Фаню.
Марк Ле Фаню:
Фильм веселей и проще в идеологическом смысле, чем два последующих, которые сняты в 37-39-х годах, когда красный террор был уже в самом разгаре, в эру тяжелой паранойи. "Юность Максима", первая часть трилогии - становление политического сознания человека, который впоследствии станет одним из большевистских лидеров - речь о Максиме, в исполнении Бориса Чиркова. И что поражает сегодня, это то, что в картине отсутствует злобная параноидальность. В юморе фильма подлинный гуманизм, мне кажется, - и по отношению к отрицательным персонажам, к ее злодеям, которые, казалось бы, должны быть классовыми врагами, тем кого должно ненавидеть - к буржуазии. В особенности, это относится к персонажам, низким по человеческой природе. Они показаны с какой-то терпимостью, с юмором, реалистически. Чувствуется, что это не карикатура и не абстрактные идейные враги. Все пронизано, я бы сказал, горьковским видением жизни, горьковским реализмом. На мой взгляд, в этом большое достоинство фильма, ценное и по сей день.
Сергей Юрьенен:
От агента в штатском Максим уходит. В разгар Большого советского террора повезло и Борису Чиркову.
Лев Разгон:
Непритязательная песенка: "Крутится, вертится шар голубой" стала шлягером абсолютно всенародным, настолько, что на какое-то торжественное заседание с концертом, на котором должно присутствовать все начальство во главе со Сталиным, был выписан из Ленинграда "Максим" - только для того, чтобы исполнить свою песенку. Дивный рассказ самого актера как это все происходило: "Конечно, мне было страшно, раздвинулся занавес, я вышел, посмотрел направо: все портреты сидят. Я думаю: а может сбежать? Но тут я увидел, что за всеми кулисами стоят некоторые в штатском". Ну ладно, исполнил он эту песенку, пробисировал, и слава Богу. Все кончилось. Он выходит, машина ждет, и он едет на вокзал. "Я, - говорит, - пришел в свой вагон, положил вещи, вышел, и вдруг я вижу, как от вагонов начинают отходить люди. Почему? 3-4 человека заходят в каждый вагон, и после этого вагон пустеет. И тут они подходят к моему вагону и спрашивают у проводника: "Чирков в этом вагоне?"- "Да" - "Выносите его вещи". И вот здесь я испытал странное чувство,- говорит он, - вокруг меня была большая толпа людей, друзей, знакомых, почитателей, и вдруг - я один, и вокруг меня никого нет. "Проедемте с нами". Они держат мои чемоданчики, и я иду с полным пониманием что меня ждет, сажусь в машину и потом вдруг я вижу, что это не Лубянка: я проезжаю под Кремлевскими воротами. Я выхожу, меня ведут по каким-то коридорам, потом навстречу вдруг выходит очень знакомое лицо и говорит: "Ну, чего Вы так торопитесь? Ну, побудьте с нами дня 2-3". Я через 2-3 дня приехал в Ленинград, где на меня смотрели, как на человека, вернувшегося с того света". Вот такая история смешная, которую я услышал от него самого, а было это в Доме литераторов.
Сергей Юрьенен:
На торжественной церемонии в Москве по случаю юбилея советского кино в январе 35-го, когда автору "Потемкина" дали всего лишь звание Заслуженного, Козинцев и Трауберг получили по Ордену Ленина.
Наталья Трауберг:
Что с ними случилось, я не знаю, это, конечно, может судить только тот, который при всех обстоятельствах находился бы в том времени, в том возрасте. Во всяком случае, случилось нечто очень страшное, что потом они уже каждый расплачивался сам. Могу только сказать, что отец это понял только за полтора года до смерти и говорил только об этом. Полтора года подряд, больной, почти девяностолетний, просто превратился в библейского такого персонажа. Он все время каялся, все время говорил: "Господи, я кутил с Шангелая в 37-м году. Господи, мы в "Арагви" заказали обед, а это же был 37-й год. Господи! мы жили, как жлобы. Господи, мы - жлобы". И говорил слово «Господи» не потому, что он хотел стать каким-то обрядоверным, или каким-то еще, а напрямую обращался к Богу, прямо напрямую, как из Библии, и ругал себя, и их - вот этих, 30-х годов. Но это замечательно, по-моему. Если это осталось в них живым, если это можно было сохранить - значит не так плохо в мире, как могло бы показаться.
Сергей Юрьенен:
Последний акт формирования большевика: Максим, прерывая интеллигентку Наташу, становится автором своей первой листовки...
(Сцена из фильма)
За спиной котомка, впереди - по-океански широко раскинулась страна. До Катастрофы остается 7 лет. Максим уходит агитатором в Сормово - так сказать, к Павлу Власову, который в кино уже поднял красное знамя. Реверанс Горькому и снявшему «Мать» Пудовкину, который 17 декабря 34 года в "Известиях" писал: "В движении от формально блестящего пролога фильма к простому сильному концу есть нечто общее с творческой биографией "Фэксов", отныне полноценных авторов кинематографа миллионов".
Олег Ковалов:
Любопытно, что архетип сюжетный, который заложен в картине "Юность Максима" живет до сих пор и отражается в самых разных картинах. Скажем, в таком «антисоветском» фильме, как его называли, Анджея Вайды "Человек из железа". Посмотрев его еще молодым человеком, я никак не мог отделаться от ощущения, что история «Солидарности» польской, которая рассказана в фильме, она вся, в хорошем смысле слова, скалькирована с фильма "Юность Максима". Это совершенно "Юность Максима" в иных условиях. Более того, я посмотрел в прошлом году английскую известную картину, прославляющую единство в борьбе за свои права сексуальных меньшинств. И я в этой картине, где молодой гомосексуалист, приезжает в Нью-Йорк в 60-е годы, случайно попадает в полицию, знакомится со своими единомышленниками, которые просвещают его, вводят в ночной клуб, потом репрессии в полиции, они борются, в конце фильма идут на демонстрацию с криками: "Мы победим!" - это совершенно "Юность Максима", по всем компонентам драматургическим, по расстановке сил. Если отвлечься от такой, казалось бы, неординарной проблематики фильма, то это совершенно - работает тот архетип старого советского фильма. Может показаться слишком искусственным и слишком эффектным завершением моих рассуждений, но на заре перестройки, в году 87-м, я лично видел поразительную картину на улице, когда обнявшись за плечи трое рабочих парней, подвыпивших слегка, шли по улице на своих заплетающихся ногах и на всю улицу горланили песню "Крутится, вертится шар голубой..." И это было поразительно - потому что была современная улица, и три рабочих парня пели ту самую песню, которая полюбилась зрителям из 30-х годов, которая была так популярна в Петрограде в начале века.
Юрий Гендлер:
Когда мы с братом в конце 40-х годов звали бабушку пойти с нами на "Юность Максима", "Возвращение Максима", то она всегда отказывалась: "А чего там смотреть? Жила я тогда". Деды мои и прадеды по материнской линии и бабка жили в деревне Мурзинка на окраине Петербурга, и работали у Обухова, потом завод "Большевик", в тех же местах, где и происходит действие фильма "Юность Максима". У них там был двухэтажный деревянный дом, в 20-х годах из него нарубили 4 квартиры, одну, на втором этаже, оставили бабке. Я жил там до войны и осталось в памяти, как разъезжал на трехколесном велосипеде, по, как мне кажется до сих пор, громадной стеклянной веранде с какими-то зелеными растениями. В войну дом спалили на дрова. Бабка моя никогда царскую власть не хвалила, но никогда ее и не ругала, не ругала она и советскую власть, но никогда ее и не хвалила. Просто время от времени она рассказывала что-то невнятное: "Ну что там Маруся пироги печет? (это моя мать) Вот мы раньше пироги пекли - по 30 противней, с грибами, с мясом". "Ну, чего ты мелешь? - набрасывались на нее на коммунальной кухне. - Куда тебе 30 противней?" - "Ну, а как гости в воскресенье придут? Ходили ведь семьями, с гармошкой, с детьми. Народу, бывало, много придет. Ну, штоф с водкой были. Или, бывало дедушка Миша придет с работы и ругается: "Опять, - говорит, - забыл сказать, чтоб бумажками дали!" и высыпает на стол зарплату золотыми монетами. А мы, дети, ими играемся и обязательно какая-нибудь укатится, потом весь вечер ее ищут».
Уже в университете я перешивал старые дедовские костюмы из английского сукна. Нашел в сундуке и цилиндр, но почему-то весь замызганный. "А цилиндр при советской власти, - объясняла бабка, - очень пригодился - мы в него яйца складывали. Штук 50 влезало".
Рассказывают, что когда Козинцев и Трауберг показали "Юность Максима" Сталину, то тот, походив немного по залу, сказал: "Революции такой не бывает, рабочих таких не бывает, большевиков таких не бывает". Трауберг хлоп - и в обморок. Сталин: "Ну вот, а я только хотел сказать, что фильм мне очень понравился".
В этом выпуске - Григорий Козинцев и Леонид Трауберг: "Юность Максима".
(Сцена из фильма)
"Юность Максима". Производство студии "Ленфильм". На экраны вышел 27 января 1935 года.
Режиссеры и авторы сценария: Григорий Козинцев, Леонид Трауберг. Оператор - Андрей Москвин. Художник - Евгений Еней. Музыка пролога - Дмитрий Шостакович. В главных ролях: Борис Чирков (Максим), Степан Каюков (Дема), Кулаков (Андрей), Валентина Кибардина (большевичка Наташа), Михаил Тарханов (руководитель петербургского подполья Поливанов).
(Песня из фильма: «Футболистка»)
Самозабвенно - на тройках вскачь - встречает второе десятилетие ХХ-го века столица империи Российской. Угрозу революции удалось подавить. Правительство в контрнаступлении, общество в апатии, РСДРП - в упадке. Численность партии в 10-м году Троцкий оценивал (вероятно, завышая) в 10 000 человек. Ленин в эмиграции ведет фракционные бои с меньшевиками. На всю Россию осталось всего 5-6 большевистских комитетов. Питерские подпольщики отмечают начало роковой декады. Через 7 лет они-таки забьют свой "мяч". Но для этого нужны люди, у которых есть силы для решающего удара.
(Сцена из фильма)
"Тебе, освистанная, осмеянная батареями.
Тебе, изъязвленная злословием штыков,
Восторженно возношу над руганью
Реи мои, оды торжественные - О!
О звериная, о детская, о копеечная, о великая!
Каким названьем тебя еще звали?
Как обернешься еще, двуликая:
Стройной постройкой, грудой развалин?"
Козинцев говорил, что вся идея очередной картины (у них с Траубергом уже было на счету 7-8 изысканных эстетских лент) родилась из одного эпитета "Оды Революции" Маяковского: копеечная. Киновед и режиссер Олег Ковалов.
Олег Ковалов:
Какие были причины личностные у Козинцева и Трауберга снимать именно этот фильм, который, казалось бы, совершенно не вытекал из всего того, что они делали до этого. Сами Козинцев и Трауберг говорили о том, что им в конце 30-х годов уже казался архаичным пафос такого плакатного воспевания революции. Они, безусловно, были художниками революции, художниками верующими, в том смысле в каком был верующий советский молодой пылкий художник 20-х годов. Они верили в демократические идеалы революции, они не решались признаться в том, что эти идеалы революции выветриваются постепенно из их жизни. И они хотели найти просто новый тон по отношению к революции, они хотели создать пафосное произведение через максимальное снижение внешней интонации. Они хотели, чтобы о революции было произнесено тихое интимное задушевное слово.
(Сцена из фильма)
Сергей Юрьенен:
Во дворике за Невской заставой на крышу вылазит молодой паренек Максим. Борис Чирков несколько месяцев проработал на заводе, чтобы полнее отождествиться с героем.
Людмила Чиркова:
Максима считают очень простым пареньком. Да - он был таким, все это было так. Но сама жизнь Бориса Петровича, который родился в маленьком городке, даже назывался он Нолинск, наверное, от своей значимости, Вятской губернии, он жил в очень простой семье, учился хорошо, читал, как и что можно было, но город не обладал никакими библиотеками, никакими театрами, была только одна улица. И через 52 года, когда мы туда с Борисом Петровичем приехали, в городе был большой праздник, его сделали Почетным гражданином этого города, под общий гомерический смех всего города вручили ему право бесплатного проезда на любых видах транспорта. Это был хохот, потому что в этом городе до сих пор не ходит никакой транспорт, там не ходит ничего. И вот в этом городке вырос этот мальчик, который в 21 год приехал в Петроград с маленьким достаточно запасом и сделал всего себя. Я познакомилась с ним в 49-м году, буквально через месяц мы поженились, и прожили с ним почти что 34 года. Да, я горжусь тем, что я была его женой. Это был энциклопедически образованный человек, человек, который имел громадную библиотеку. Он знал язык английский, он великолепно знал живопись, он хорошо знал музыку, на гитаре он играл потрясающе. Он был действительно интеллигентнейшим человеком. И вот когда сейчас появляется такая мысль: что, несмотря на это - и даже мало кто об этом знает - его до сих пор сопоставляют с Максимом. А Максим для всех, тем более сейчас, - простой паренек, который уже непонятно, что сейчас сделал - хорошее или плохое...
Сергей Юрьенен:
"Юность Максима" и зрелость авторов картины. Литературовед и переводчик Наталья Леонидовна Трауберг, Москва.
Наталья Трауберг:
Это очень был большой перелом для них, потому что они были голодранцы полные. И то, что я помню очень маленькое, до 34-го года, это совершенно другая жизнь, близкая к жизни обэриутов - чижей, ежей, и вот такого Питера. Полуголодных богемных людей, вполне асоветских. Их вдруг, где-то перед "Максимом", купили. Как это было - пусть киноведы скажут. И это произошло на моих глазах. Мне было 5 лет, должно было исполниться 6, лето 34-го года, мы получали квартиру, из полуподвала мы переезжали в 3-х комнатную квартиру в очень хорошем доме на Большой Пушкарской, это был отстроенный особняк, такой двухэтажный дом с колоннами. Это необычайно был резкий перелом, просто на глазах они менялись, они действительно попали в ловушку. И вот ровно в 34-м году эта захлопнулась штука. А поначалу, года три, до 37-го, ощущалось все просто как счастье - как хорошо!..
(Сцена из фильма)
Сергей Юрьенен:
Обнявшись, три друга идут к трубам Путиловского. На заводе они сталкиваются с Наташей, распространявшей прокламации: один из первых образов женщины-революционерки в советском кино. Ее преследует мастер - сыщик-доброхот. Максим спасает симпатичную большевичку и в дурашливой своей манере уклоняется от предложенной начальством карьеры заводского стукача, представляя себя читателем лубков начала века - русских аналогов комикса: в этом жанре, с детства любимом авторами, и "Юность Максима", линейный сюжет которого Козинцев и Трауберг сбивали картинка за картинкой.
(Сцена из фильма)
С началом НЭПа в молодую Советскую республику хлынула американская кинопродукция. Киевлянину Козинцеву было 16, одесситу Траубергу - 19, когда они основали в Петрограде знаменитый "Фэкс" - "Фабрику эксцентрического актера". Именно так называется очередная западная книга, которая вышла в немецком издательстве "Потемкин-пресс". Из Берлина автор, Оксана Булгакова.
Оксана Булгакова:
В "Фэксе" выбрали в качестве опоры столп, обозначенный ими бульваром. Понятие было расплывчатым и включало массу явлений: комиксы, детективные романы, цирк, гёрлз, азартные игры, рекламу, американскую моду, джаз, серии, слапстик. "Фэксы" боролись с русским привычным мироощущением: гипертрофией сознания и гипертрофией искусства. И предлагали вместо этого иностранный мир, населенный ковбоями, которых они одевали в буденовки. Они были тренированы в работе структурами развлекательного жанра, которые направлены на упрощение. В 20-е годы они эстетизировали эти знаки и обрабатывали ими русские высокие сюжеты, как "Женитьбу" Гоголя или его "Шинель". В 30-е годы они идеологизируют эти знаки. Козинцев и Трауберг рассказывают в трилогии о Максиме историю русского Иванушки-дурачка и Василисы Прекрасной - социал-демократки, которая превращает отсталого рабочего ( та же волшебная операция, что производит партия со всем классом) в сознательного большевика.
Сергей Юрьенен:
Ни в одном из справочников я не смог найти имени актера Кулакова, который играл погибающего на заводе друга Андрея, очень похожего на незабвенного Евгения Урбанского, погибшего на съемках в 65-м. Равнодушие начальства к трагической смерти друга приводит Максима с Демой в воскресную школу, где преподает Наташа, которая превращает уроки арифметики в агитпроп. Врываются фараоны. Решающее слово произносит Максим, у которого вместе с зарождающейся любовью к большевичке, открываются глаза на жизнь: прокламации на заводе распространяла не она...
(Сцена из фильма)
Один из основателей компартии Великобритании, князь Святополк-Мирский вернулся в Советский Союз в конце 20-х: арестован и расстрелян уже после выхода картины "Юность Максима". Из Москвы первозритель - писатель Лев Разгон.
Лев Разгон:
Это был своеобразный и, может быть, первый советский вестерн, то есть, там было все, что положено в вестерне: очаровательный, красивый, остроумный, ироничный молодой человек, который борется с великим, могучим и, казалось бы, непобедимым государством, не боится его и в конечном счете побеждает, не взирая ни на что.
Сергей Юрьенен:
На Путиловском гибнет еще один рабочий...
(Сцена из фильма)
Похороны превращаются в демонстрацию - в первую шеренгу выходит старый большевик, руководитель Поливанов. В нашей кинодвадцатке один из лидеров компартии России, член Президиума ее ЦК, последний председатель Верховного Совета СССР, а ныне председатель Комитета Государственной Думы по законодательству и судебной реформе Анатолий Лукьянов.
Анатолий Лукьянов:
Этот фильм особый, он особенно дорог мне был, потому что я сам начинал в 43-м году на военном заводе работать - в самую лихую годину. И Максим - рабочий, простой человек, выросший в партийного деятеля, выросший в какой-то степени в министра нового правительства пролетарского - он олицетворял очень многое для тысяч и тысяч людей. Впервые был в полный рост в кинематографе показан человек, рабочий, который пришел во власть. И показан так, что он принес в эту власть новый взгляд, рабочий взгляд на власть саму. Он показан очень умно: живой, он - играющий на бильярде, он - поющий песни, он - на рыбалке, он все время с легким и печальным немножко юмором: человек, который прошел все, увидел все и сохранил свою душу. Для меня этот фильм очень многое значит, особенно сегодня, потому что уж очень много разговоров о том, что рабочий, простой человек не способен участвовать в политике, не может работать - это далеко не так. На своей практике государственной я встречался с десятками рабочих, которые могли дать фору в решении политических вопросов многим интеллигентам. Фору - потому, что они хорошо знали жизнь, настроение народа - это исключительно важно. На этом, собственно, была построена советская власть, и на этом построен весь фильм.
(Песня из фильма: «Вы жервою пали в борьбе роковой...»)
Сергей Юрьенен:
Мир в 1935 году. Владимир Тольц:
- Сталин посылает приветствие советскому кино по случаю 15-летней годовщины "важнейшего из искусств". Проходит первый показательный процесс так называемого "московского центра оппозиции": Зиновьев, Каменев и другие. Президент Рузвельт подписывает акт о социальном страховании. Выдвинут лозунг: "Превратим Москву в красивейший город мира!" Вступает в строй гостиница "Москва". Проходит Первый Московский международный кинофестиваль. В советской программе "Чапаев" и "Юность Максима". Закрывается общество старых большевиков. Выходит американский фильм "Анна Каренина" с Гретой Гарбо. В СССР все виды уголовных наказаний, включая смертную казнь, распространяются на детей с 12- летнего возраста. Хичкок снимает один из первых в мире триллеров "39 шагов". Открывается московское метро. В Нью-Йорке организовано общество "Анонимных алкоголиков". Нобелевская премия по химии за синтез новых радиоактивных элементов присуждается супругам Жюлио-Кюри. Нобелевская премия Мира - антинацистскому писателю из Германии Карлу фон Осецки. В 35 году умирают Йозеф Пилсудский, Анри Барбюс, Иван Мичурин, Константин Циолковский, Валериан Куйбышев, Казимир Малевич. Сталин выдвигает лозунг: "Кадры решают все!" ВЦИК принимает постановление об ответственности за распространение порнографии - 5 лет. Алексей Стаханов выполняет за смену 14 норм. 21 июня 35 года родилась Франсуаз Саган. Самый модный танец 35 года - румба.
(Сцена из фильма)
Сергей Юрьенен:
Проспект на Васильевском острове. Брандмауэр с вертикальной рекламой: "Пилюли "Ара" - лучшие в мире!" Золоченые бычьи головы на вывесках изобильных магазинов. Распивочные... Из одной вылазит и оказывается в разгаре событий Дема...
(Сцена из фильма)
Этой дракой с полицией, снятой гениальным и страшно близоруким Андреем Москвиным, оператором Эйзенштейна по второй части "Ивана Грозного", создатели гордились. Первый арест - как первая любовь. Камера-одиночка...
(Сцена из фильма)
Питерская тюрьма для Максима становится университетом классовой ненависти. Друг Дема, по пьяни прибивший орудием пролетариата «фараона», отправляется на эшафот.
(Сцена из фильма)
Майя Туровская:
Совершенно независимо от того, хотели Козинцев и Трауберг этого или нет, а "Юность Максима" дала лицо и имя некой фикции, в которой нуждалась советская мифология. Дело в том, что, как мы теперь хорошо знаем, рабочий класс вовсе не был действительным руководителем революции. Действительные руководители революции, действительные вожди были люди, которые, так или иначе, вышли из интеллигенции, все они носили бородки, пенсне - короче говоря, меньше всего были похожи на Максима. Но советская власть нуждалась в некоем мифологическом образе, и странным образом этот персонаж был создан не кем-нибудь, а именно Козинцевым и Траубергом.
Вот в нашей ретроспективе советского и немецкого кино мы его - «Юность Максима» - показывали в очень жесткой такой паре с немецким фильмом, который был посвящен биографии Хорста Весселя. Фильм не удался, Геббельсу он не понравился, он велел снять название "Хорст Вессель", чтобы не позорить единственного павшего героя национал-социализма, и поэтому он велел его назвать как-то иначе - его назвали "Один из многих". Вот идея Максима - это тоже идея «одного из многих». И если "Хорст Вессель" дал лицо идее национальной, то Максим дал лицо, голос и имя идее класса. В этом смысле это была одна из наиболее как бы вымышленных фигур. Хотя, конечно, люди с такой биографией были, они приходили в революцию, но они никогда не стояли во главе. И надо сказать, что в "Максиме" есть большевик-подпольщик, который приобщает его к революции. Его играет замечательный артист Тарханов. То есть, есть тот, кто дает ему как бы идею.
Сергей Юрьенен:
Образ огромной страны России возникает, когда Максима (у которого, кстати, нет еще ни отчества, ни фамилии) выпускают на волю...
(Сцена из фильма)
Крупным планом сцена, которая Олегу Ковалову представляется важной с точки зрения дальнейшего развития образа Максима...
(Сцена из фильма)
Олег Ковалов:
Есть поразительный эпизод, который показывает всю двусмысленность ситуации фильма: на берегу реки лежит Максим и играет на гитаре, рядом с ним на салфетке разложена немудреная выпивка и закуска. Он играет на гитаре, поет песенку: "Люблю я летом с удочкой у речки посидеть..." Песня легкомысленная, закуска самая простонародная, погода хорошая, играет паренек на гитаре. Но в конце эпизода оказывается, что он всего-навсего маскируется под отдыхающего рабочего паренька, а на самом деле он направляет товарищей на маёвку, которая проходит мимо этого берега реки. И сама эта маска простодушного балагура с рабочей окраины словно бы отделяется от героя, и нужна она ему всего лишь для конспирации. Это поразительно. Этот герой уже не свободен, он уже ангажирован как бы. И то, что он делает свои подпольные дела, оставаясь при этом рубахой-парнем, по видимости, является трещиной, разламывает этот образ, делает его антипатичным.
Сергей Юрьенен:
Маёвка оцеплена полицией. Максим схвачен...
(Сцена из фильма)
Профессор Датского киноинститута, британский киновед Марк Ле Фаню.
Марк Ле Фаню:
Фильм веселей и проще в идеологическом смысле, чем два последующих, которые сняты в 37-39-х годах, когда красный террор был уже в самом разгаре, в эру тяжелой паранойи. "Юность Максима", первая часть трилогии - становление политического сознания человека, который впоследствии станет одним из большевистских лидеров - речь о Максиме, в исполнении Бориса Чиркова. И что поражает сегодня, это то, что в картине отсутствует злобная параноидальность. В юморе фильма подлинный гуманизм, мне кажется, - и по отношению к отрицательным персонажам, к ее злодеям, которые, казалось бы, должны быть классовыми врагами, тем кого должно ненавидеть - к буржуазии. В особенности, это относится к персонажам, низким по человеческой природе. Они показаны с какой-то терпимостью, с юмором, реалистически. Чувствуется, что это не карикатура и не абстрактные идейные враги. Все пронизано, я бы сказал, горьковским видением жизни, горьковским реализмом. На мой взгляд, в этом большое достоинство фильма, ценное и по сей день.
Сергей Юрьенен:
От агента в штатском Максим уходит. В разгар Большого советского террора повезло и Борису Чиркову.
Лев Разгон:
Непритязательная песенка: "Крутится, вертится шар голубой" стала шлягером абсолютно всенародным, настолько, что на какое-то торжественное заседание с концертом, на котором должно присутствовать все начальство во главе со Сталиным, был выписан из Ленинграда "Максим" - только для того, чтобы исполнить свою песенку. Дивный рассказ самого актера как это все происходило: "Конечно, мне было страшно, раздвинулся занавес, я вышел, посмотрел направо: все портреты сидят. Я думаю: а может сбежать? Но тут я увидел, что за всеми кулисами стоят некоторые в штатском". Ну ладно, исполнил он эту песенку, пробисировал, и слава Богу. Все кончилось. Он выходит, машина ждет, и он едет на вокзал. "Я, - говорит, - пришел в свой вагон, положил вещи, вышел, и вдруг я вижу, как от вагонов начинают отходить люди. Почему? 3-4 человека заходят в каждый вагон, и после этого вагон пустеет. И тут они подходят к моему вагону и спрашивают у проводника: "Чирков в этом вагоне?"- "Да" - "Выносите его вещи". И вот здесь я испытал странное чувство,- говорит он, - вокруг меня была большая толпа людей, друзей, знакомых, почитателей, и вдруг - я один, и вокруг меня никого нет. "Проедемте с нами". Они держат мои чемоданчики, и я иду с полным пониманием что меня ждет, сажусь в машину и потом вдруг я вижу, что это не Лубянка: я проезжаю под Кремлевскими воротами. Я выхожу, меня ведут по каким-то коридорам, потом навстречу вдруг выходит очень знакомое лицо и говорит: "Ну, чего Вы так торопитесь? Ну, побудьте с нами дня 2-3". Я через 2-3 дня приехал в Ленинград, где на меня смотрели, как на человека, вернувшегося с того света". Вот такая история смешная, которую я услышал от него самого, а было это в Доме литераторов.
Сергей Юрьенен:
На торжественной церемонии в Москве по случаю юбилея советского кино в январе 35-го, когда автору "Потемкина" дали всего лишь звание Заслуженного, Козинцев и Трауберг получили по Ордену Ленина.
Наталья Трауберг:
Что с ними случилось, я не знаю, это, конечно, может судить только тот, который при всех обстоятельствах находился бы в том времени, в том возрасте. Во всяком случае, случилось нечто очень страшное, что потом они уже каждый расплачивался сам. Могу только сказать, что отец это понял только за полтора года до смерти и говорил только об этом. Полтора года подряд, больной, почти девяностолетний, просто превратился в библейского такого персонажа. Он все время каялся, все время говорил: "Господи, я кутил с Шангелая в 37-м году. Господи, мы в "Арагви" заказали обед, а это же был 37-й год. Господи! мы жили, как жлобы. Господи, мы - жлобы". И говорил слово «Господи» не потому, что он хотел стать каким-то обрядоверным, или каким-то еще, а напрямую обращался к Богу, прямо напрямую, как из Библии, и ругал себя, и их - вот этих, 30-х годов. Но это замечательно, по-моему. Если это осталось в них живым, если это можно было сохранить - значит не так плохо в мире, как могло бы показаться.
Сергей Юрьенен:
Последний акт формирования большевика: Максим, прерывая интеллигентку Наташу, становится автором своей первой листовки...
(Сцена из фильма)
За спиной котомка, впереди - по-океански широко раскинулась страна. До Катастрофы остается 7 лет. Максим уходит агитатором в Сормово - так сказать, к Павлу Власову, который в кино уже поднял красное знамя. Реверанс Горькому и снявшему «Мать» Пудовкину, который 17 декабря 34 года в "Известиях" писал: "В движении от формально блестящего пролога фильма к простому сильному концу есть нечто общее с творческой биографией "Фэксов", отныне полноценных авторов кинематографа миллионов".
Олег Ковалов:
Любопытно, что архетип сюжетный, который заложен в картине "Юность Максима" живет до сих пор и отражается в самых разных картинах. Скажем, в таком «антисоветском» фильме, как его называли, Анджея Вайды "Человек из железа". Посмотрев его еще молодым человеком, я никак не мог отделаться от ощущения, что история «Солидарности» польской, которая рассказана в фильме, она вся, в хорошем смысле слова, скалькирована с фильма "Юность Максима". Это совершенно "Юность Максима" в иных условиях. Более того, я посмотрел в прошлом году английскую известную картину, прославляющую единство в борьбе за свои права сексуальных меньшинств. И я в этой картине, где молодой гомосексуалист, приезжает в Нью-Йорк в 60-е годы, случайно попадает в полицию, знакомится со своими единомышленниками, которые просвещают его, вводят в ночной клуб, потом репрессии в полиции, они борются, в конце фильма идут на демонстрацию с криками: "Мы победим!" - это совершенно "Юность Максима", по всем компонентам драматургическим, по расстановке сил. Если отвлечься от такой, казалось бы, неординарной проблематики фильма, то это совершенно - работает тот архетип старого советского фильма. Может показаться слишком искусственным и слишком эффектным завершением моих рассуждений, но на заре перестройки, в году 87-м, я лично видел поразительную картину на улице, когда обнявшись за плечи трое рабочих парней, подвыпивших слегка, шли по улице на своих заплетающихся ногах и на всю улицу горланили песню "Крутится, вертится шар голубой..." И это было поразительно - потому что была современная улица, и три рабочих парня пели ту самую песню, которая полюбилась зрителям из 30-х годов, которая была так популярна в Петрограде в начале века.
Юрий Гендлер:
Когда мы с братом в конце 40-х годов звали бабушку пойти с нами на "Юность Максима", "Возвращение Максима", то она всегда отказывалась: "А чего там смотреть? Жила я тогда". Деды мои и прадеды по материнской линии и бабка жили в деревне Мурзинка на окраине Петербурга, и работали у Обухова, потом завод "Большевик", в тех же местах, где и происходит действие фильма "Юность Максима". У них там был двухэтажный деревянный дом, в 20-х годах из него нарубили 4 квартиры, одну, на втором этаже, оставили бабке. Я жил там до войны и осталось в памяти, как разъезжал на трехколесном велосипеде, по, как мне кажется до сих пор, громадной стеклянной веранде с какими-то зелеными растениями. В войну дом спалили на дрова. Бабка моя никогда царскую власть не хвалила, но никогда ее и не ругала, не ругала она и советскую власть, но никогда ее и не хвалила. Просто время от времени она рассказывала что-то невнятное: "Ну что там Маруся пироги печет? (это моя мать) Вот мы раньше пироги пекли - по 30 противней, с грибами, с мясом". "Ну, чего ты мелешь? - набрасывались на нее на коммунальной кухне. - Куда тебе 30 противней?" - "Ну, а как гости в воскресенье придут? Ходили ведь семьями, с гармошкой, с детьми. Народу, бывало, много придет. Ну, штоф с водкой были. Или, бывало дедушка Миша придет с работы и ругается: "Опять, - говорит, - забыл сказать, чтоб бумажками дали!" и высыпает на стол зарплату золотыми монетами. А мы, дети, ими играемся и обязательно какая-нибудь укатится, потом весь вечер ее ищут».
Уже в университете я перешивал старые дедовские костюмы из английского сукна. Нашел в сундуке и цилиндр, но почему-то весь замызганный. "А цилиндр при советской власти, - объясняла бабка, - очень пригодился - мы в него яйца складывали. Штук 50 влезало".
Рассказывают, что когда Козинцев и Трауберг показали "Юность Максима" Сталину, то тот, походив немного по залу, сказал: "Революции такой не бывает, рабочих таких не бывает, большевиков таких не бывает". Трауберг хлоп - и в обморок. Сталин: "Ну вот, а я только хотел сказать, что фильм мне очень понравился".