6 июня в нью-йоркском суде начались слушания по делу бывшего главы МВФ Доминика Стросс-Кана, обвиняемого в преступлениях сексуального характера. На судебном заседании Стросс-Кан не признал свою вину.
Стросс-Кан, как известно, освобожден до завершения процесса под залог в миллион долларов наличными и вексель в размере пяти миллионов, внесенных за него страховой компанией, видимо, поверившей популярному телеведущему, а в прошлом профессору экономики Бену Штайну, который авторитетно заявил: "Люди моей профессии женщин не насилуют".
Если для французов надетый на лодыжку датчик, фиксирующий его передвижения, является символом позора, то для американцев он олицетворяет деньги и высокое общественное положение. У США и Франции нет договора об экстрадиции, и если бы такой влиятельный и богатый человек, как Стросс-Кан бежал из Штатов, то американский суд его вряд ли бы когда-нибудь получил обратно. Поэтому поначалу ему было отказано в освобождении под залог, и только после того, как частное сыскное бюро, нанятое адвокатами, убедило суд, что в состоянии обеспечить бесперебойный и надежный мониторинг подсудимого, он был отпущен из тюрьмы.
Понятное дело, дорогостоящие услуги по мониторингу оплачивает сам подсудимый. Любой рядовой гражданин на его месте по-прежнему бы томился в темнице, где его содержание, кстати, встало бы казне в шесть с половиной тысяч долларов в месяц. С другой стороны, если таунхаус в престижном районе Нью-Йорка Трайбеке – это не темница, то и круглосуточное дежурство в доме вооруженного соглядатая раем тоже не назовешь. И никакого доступа к интернету.
Нынешний год выдался знатным по числу политико-сексуальных скандалов в Штатах, - только в минувшую пятницу соответствующие обвинения были предъявлены еще и бывшему сенатору и дважды кандидату в президенты Джону Эдвардсу, - но ни один из них не содержит столько значимых для современного американского общества болевых точек, как дело Стросс-Кана: мужчина – женщина; белый – темнокожая; богатый - бедная; оговор – насилие; столп истеблишмента – безликая иммигрантка. Коротко по некоторым из этих пунктов высказалась известный американский культуролог Кей Хаймовиц:
- Первый громкий политико-сексуальный скандал в истории Америки произошел в 1987 году: пресса тогда уличила в адюльтере сенатора и кандидата в президенты Гари Харта, который вел себя откровенно вызывающе, будучи уверенным в том, что журналисты, как и прежде в отошениях с большими политиками, изменявшими женам, - Франклином Рузвельтом, Эйзенхауэром и Кеннеди в числе многих других, будут строго блюсти грань между личным и общественным, между частной жизнью политического деятеля и его взглядами и идеологией. Этого не произошло, карьера Харта была загублена. Отчасти это было следствием резко возросшего присутствия женщин в пресс-корпусе, которые были преисполнены решимости, выражаясь языком феминисток, разрушить бастион мужских привилегий.
Под "бастионом мужских привилегий" имелось в виду одностороннее право мужчины на супружескую измену. Причем даже не столько рядового мужчины, сколько политика, чье положение, полагали феминистки, дает ему карт-бланш подчинять своей воле слабого. И электорат, в котором заметно выросло влияние женщин, пошел за феминистками, но уже в силу своих куда более земных причин.
- Репутация примерного семьянина до недавнего времени была неотъемлемым условием делания политической карьеры в Америке, стране, где господствуют идеалы равенства, где средний избиратель хотел думать, что политические избранники не просто отражают его интересы, но еще и близки ему по духу, мироощущению, ценностям, что он, избиратель, чем-то на них походит, а потому может вполне брать с них пример, - говорит Кей Хаймовиц. - Поэтому нет ничего странного в том, что американки, особенно средних лет, так ополчаются на политиков-ловеласов, которые заводят молодых любовниц и которым, упаси Боже, начнут подражать их мужья.
Количество политико-сексуальных скандалов, предаваемых гласности, множит также растущая интернетизация нашей жизни, еще больше стирающая грань между сферами закрытого и открытого, замечает Кей Хаймовиц. И действительно, как свидетельствует нашумевший случай WikiLeaks, журналисты, с одной стороны, абсолютно убеждены, что, будучи четвертой ветвью власти, они вправе вершить судьбы трех других ветвей, а с другой - обладают хорошими шансами реализовать свои амбиции, поскольку сегодня политики, в отличие от титанов прошлого, являются часто креатурами политтехнологов, фигурами хрупкими, сломать которых посредством скандала много проще, чем того же Рузвельта, Эйзенхауэра или Вудро Вильсона.
Что касается американских женщин-политиков, сексуально оскандалившихся, то Кей Хаймовиц известно лишь об одно таком случае, впрочем, он имел место до эпохи интернета, и большого переполоха не вызвал.
Стросс-Кан, как известно, освобожден до завершения процесса под залог в миллион долларов наличными и вексель в размере пяти миллионов, внесенных за него страховой компанией, видимо, поверившей популярному телеведущему, а в прошлом профессору экономики Бену Штайну, который авторитетно заявил: "Люди моей профессии женщин не насилуют".
Если для французов надетый на лодыжку датчик, фиксирующий его передвижения, является символом позора, то для американцев он олицетворяет деньги и высокое общественное положение. У США и Франции нет договора об экстрадиции, и если бы такой влиятельный и богатый человек, как Стросс-Кан бежал из Штатов, то американский суд его вряд ли бы когда-нибудь получил обратно. Поэтому поначалу ему было отказано в освобождении под залог, и только после того, как частное сыскное бюро, нанятое адвокатами, убедило суд, что в состоянии обеспечить бесперебойный и надежный мониторинг подсудимого, он был отпущен из тюрьмы.
Понятное дело, дорогостоящие услуги по мониторингу оплачивает сам подсудимый. Любой рядовой гражданин на его месте по-прежнему бы томился в темнице, где его содержание, кстати, встало бы казне в шесть с половиной тысяч долларов в месяц. С другой стороны, если таунхаус в престижном районе Нью-Йорка Трайбеке – это не темница, то и круглосуточное дежурство в доме вооруженного соглядатая раем тоже не назовешь. И никакого доступа к интернету.
Нынешний год выдался знатным по числу политико-сексуальных скандалов в Штатах, - только в минувшую пятницу соответствующие обвинения были предъявлены еще и бывшему сенатору и дважды кандидату в президенты Джону Эдвардсу, - но ни один из них не содержит столько значимых для современного американского общества болевых точек, как дело Стросс-Кана: мужчина – женщина; белый – темнокожая; богатый - бедная; оговор – насилие; столп истеблишмента – безликая иммигрантка. Коротко по некоторым из этих пунктов высказалась известный американский культуролог Кей Хаймовиц:
- Первый громкий политико-сексуальный скандал в истории Америки произошел в 1987 году: пресса тогда уличила в адюльтере сенатора и кандидата в президенты Гари Харта, который вел себя откровенно вызывающе, будучи уверенным в том, что журналисты, как и прежде в отошениях с большими политиками, изменявшими женам, - Франклином Рузвельтом, Эйзенхауэром и Кеннеди в числе многих других, будут строго блюсти грань между личным и общественным, между частной жизнью политического деятеля и его взглядами и идеологией. Этого не произошло, карьера Харта была загублена. Отчасти это было следствием резко возросшего присутствия женщин в пресс-корпусе, которые были преисполнены решимости, выражаясь языком феминисток, разрушить бастион мужских привилегий.
Под "бастионом мужских привилегий" имелось в виду одностороннее право мужчины на супружескую измену. Причем даже не столько рядового мужчины, сколько политика, чье положение, полагали феминистки, дает ему карт-бланш подчинять своей воле слабого. И электорат, в котором заметно выросло влияние женщин, пошел за феминистками, но уже в силу своих куда более земных причин.
- Репутация примерного семьянина до недавнего времени была неотъемлемым условием делания политической карьеры в Америке, стране, где господствуют идеалы равенства, где средний избиратель хотел думать, что политические избранники не просто отражают его интересы, но еще и близки ему по духу, мироощущению, ценностям, что он, избиратель, чем-то на них походит, а потому может вполне брать с них пример, - говорит Кей Хаймовиц. - Поэтому нет ничего странного в том, что американки, особенно средних лет, так ополчаются на политиков-ловеласов, которые заводят молодых любовниц и которым, упаси Боже, начнут подражать их мужья.
Количество политико-сексуальных скандалов, предаваемых гласности, множит также растущая интернетизация нашей жизни, еще больше стирающая грань между сферами закрытого и открытого, замечает Кей Хаймовиц. И действительно, как свидетельствует нашумевший случай WikiLeaks, журналисты, с одной стороны, абсолютно убеждены, что, будучи четвертой ветвью власти, они вправе вершить судьбы трех других ветвей, а с другой - обладают хорошими шансами реализовать свои амбиции, поскольку сегодня политики, в отличие от титанов прошлого, являются часто креатурами политтехнологов, фигурами хрупкими, сломать которых посредством скандала много проще, чем того же Рузвельта, Эйзенхауэра или Вудро Вильсона.
Что касается американских женщин-политиков, сексуально оскандалившихся, то Кей Хаймовиц известно лишь об одно таком случае, впрочем, он имел место до эпохи интернета, и большого переполоха не вызвал.
