Ведущий итогового информационного часа Петр Вайль беседует о позиции, занятой Россией в югославском кризисе, с обозревателем газеты "Коммерсант", специалистом по Балканам Геннадием Сысоевым.
Петр Вайль:
Геннадий, как все-таки можно определить позицию России по отношению к югославскому кризису. Мне лично и просто непонятно. Например, резолюция Думы, которая признала выборы действительными за несколько часов до того, как сама Югославия их действительными не признала. То есть, российская Дума оказалась святее Папы?
Геннадий Сысоев:
Насколько я понимаю, российская позиция в принципе неоднозначна и состоит из нескольких позиций, в зависимости от того, кто ее излагает. Если говорить об официальной позиции, то в общем можно более или мене вычленить основные ее элементы. Один главный элемент: Москва подходит к оценке событий в Югославии, создавшихся после выборов исходя из одного критерия: как не допустить силового варианта развития событий. Для Москвы это первично, все остальное для Кремля и МИДа вторично. В том числе и вопрос о том, победил ли Коштуница в первом туре, или нужно проводить второй. Создается впечатление, что, в принципе, ради того, что избежать так называемого конфронтационного варианта, Москва считала, что ценой этого мог быть и второй тур. Она не высказалась явно в пользу второго тура. Но по некоторым индикативным заявлениям можно было судить, что все-таки Москва не против. То, что происходит в Белграде сейчас, свидетельствует о том, что эта тактика российской дипломатии оказалась не совсем верной, мягко говоря.
Сама ее цель вполне оправданна и логична, она хороша - избежать силового варианта. Российские дипломаты в неофициальных беседах признавали, что победа Коштуницы и поражение Милошевича у Москвы сомнений не вызывают. 15 процентов - та разница, которую нормальному политику в нормальных условиях преодолеть невозможно. Поэтому Москва спокойно рассуждала о возможности второго тура. Но тактика, которую она применял, по-моему, была несколько ошибочной. Москва пыталась не обидеть Милошевича и не спровоцировать его острыми заявлениями на какие-то радикальные шаги. Однако, Милошевич воспринял такую острожную позицию, неопределенную позицию Москвы как фактическую поддержку. И я думаю, что не случайно нотки с металлом в голосе у Милошевича появились в начале этой недели. И он и его старший брат Борислав Милошевич - посол в Москве, стали допускать возможность кровавого силового варианта именно в начале этой недели, после того как фактически в Москве все больше заговорили о втором туре. Милошевич оценил это чуть ли не как поддержку со стороны Москвы. Поддержки не было, но не было и четкой поддержки кандидата оппозиции. Я думаю, что если бы Москва заявила яснее, а не только в неофициальном плане: "Да, победил Воислав Коштуница", - я думаю, что это произвело бы на Милошевича более отрезвляющий эффект, нежели такая осторожная позиция.
Петр Вайль:
Геннадий, как все-таки можно определить позицию России по отношению к югославскому кризису. Мне лично и просто непонятно. Например, резолюция Думы, которая признала выборы действительными за несколько часов до того, как сама Югославия их действительными не признала. То есть, российская Дума оказалась святее Папы?
Геннадий Сысоев:
Насколько я понимаю, российская позиция в принципе неоднозначна и состоит из нескольких позиций, в зависимости от того, кто ее излагает. Если говорить об официальной позиции, то в общем можно более или мене вычленить основные ее элементы. Один главный элемент: Москва подходит к оценке событий в Югославии, создавшихся после выборов исходя из одного критерия: как не допустить силового варианта развития событий. Для Москвы это первично, все остальное для Кремля и МИДа вторично. В том числе и вопрос о том, победил ли Коштуница в первом туре, или нужно проводить второй. Создается впечатление, что, в принципе, ради того, что избежать так называемого конфронтационного варианта, Москва считала, что ценой этого мог быть и второй тур. Она не высказалась явно в пользу второго тура. Но по некоторым индикативным заявлениям можно было судить, что все-таки Москва не против. То, что происходит в Белграде сейчас, свидетельствует о том, что эта тактика российской дипломатии оказалась не совсем верной, мягко говоря.
Сама ее цель вполне оправданна и логична, она хороша - избежать силового варианта. Российские дипломаты в неофициальных беседах признавали, что победа Коштуницы и поражение Милошевича у Москвы сомнений не вызывают. 15 процентов - та разница, которую нормальному политику в нормальных условиях преодолеть невозможно. Поэтому Москва спокойно рассуждала о возможности второго тура. Но тактика, которую она применял, по-моему, была несколько ошибочной. Москва пыталась не обидеть Милошевича и не спровоцировать его острыми заявлениями на какие-то радикальные шаги. Однако, Милошевич воспринял такую острожную позицию, неопределенную позицию Москвы как фактическую поддержку. И я думаю, что не случайно нотки с металлом в голосе у Милошевича появились в начале этой недели. И он и его старший брат Борислав Милошевич - посол в Москве, стали допускать возможность кровавого силового варианта именно в начале этой недели, после того как фактически в Москве все больше заговорили о втором туре. Милошевич оценил это чуть ли не как поддержку со стороны Москвы. Поддержки не было, но не было и четкой поддержки кандидата оппозиции. Я думаю, что если бы Москва заявила яснее, а не только в неофициальном плане: "Да, победил Воислав Коштуница", - я думаю, что это произвело бы на Милошевича более отрезвляющий эффект, нежели такая осторожная позиция.
