Петр Вайль, Прага:
"Журналист на войне" - устойчивое понятие, сложившееся в ХХ веке, со времен англо-бурской войны, когда именно журналисты сыграли важнейшую роль в ходе и исходе войны. "Российский журналист на Второй чеченской войне" - понятие, опрокидывающее привычные за сто лет представления о профессии, делающее саму эту профессию ненужной.
Такой журналист состоит при штабе, и его основное занятие - пересказывать генеральские слова или подносить микрофон к губам генерала. Иногда микрофон подносится офицеру из пресс-службы, и тогда промежуточная функция журналиста становится особенно неясной, поскольку офицеры пресс-службы сами люди грамотные. Впрочем, и генералы могли бы обойтись без посредников - тем более, что журналисты говорят на их языке. Приживаясь при штабах, они быстро приобретают молодцеватый, почти военный вид и переходят на военный жаргон, со смаком произнося "завтра ожидается еще один борт" или "артиллерия работает по "зеленке", без смущения употребляя страшный термин "зачистка", в котором нет ни человеческого смысла, ни намека на саму человечность. Речь вообще не о людях, а только о "террористах", "экстремистах", "бандитах". Словно нет разницы между теми, кто вторгался в Дагестан и взрывал дома, и теми безоружными, на чьи головы больше всего и падают бомбы и снаряды. Принятая лексика - из обихода военных, которые словами стараются подстегивать дела.
В профессию военного входит готовность сражаться и убивать. У журналиста профессия другая - все-таки не только стоять у стреляющей пушки, а хоть попытаться узнать, кого убило выпущенным из нее снарядом. И уж точно журналист на войне не исчерпывается тем, чтоб подносить микрофон к губам генералов - с этим прекрасно справились бы денщики.
"Журналист на войне" - устойчивое понятие, сложившееся в ХХ веке, со времен англо-бурской войны, когда именно журналисты сыграли важнейшую роль в ходе и исходе войны. "Российский журналист на Второй чеченской войне" - понятие, опрокидывающее привычные за сто лет представления о профессии, делающее саму эту профессию ненужной.
Такой журналист состоит при штабе, и его основное занятие - пересказывать генеральские слова или подносить микрофон к губам генерала. Иногда микрофон подносится офицеру из пресс-службы, и тогда промежуточная функция журналиста становится особенно неясной, поскольку офицеры пресс-службы сами люди грамотные. Впрочем, и генералы могли бы обойтись без посредников - тем более, что журналисты говорят на их языке. Приживаясь при штабах, они быстро приобретают молодцеватый, почти военный вид и переходят на военный жаргон, со смаком произнося "завтра ожидается еще один борт" или "артиллерия работает по "зеленке", без смущения употребляя страшный термин "зачистка", в котором нет ни человеческого смысла, ни намека на саму человечность. Речь вообще не о людях, а только о "террористах", "экстремистах", "бандитах". Словно нет разницы между теми, кто вторгался в Дагестан и взрывал дома, и теми безоружными, на чьи головы больше всего и падают бомбы и снаряды. Принятая лексика - из обихода военных, которые словами стараются подстегивать дела.
В профессию военного входит готовность сражаться и убивать. У журналиста профессия другая - все-таки не только стоять у стреляющей пушки, а хоть попытаться узнать, кого убило выпущенным из нее снарядом. И уж точно журналист на войне не исчерпывается тем, чтоб подносить микрофон к губам генералов - с этим прекрасно справились бы денщики.
