Андрей Шароградский беседует о ситуации в Чечне с экспертом Радио Свобода по Северному Кавказу Андреем Бабицким.
Андрей Шароградский:
Андрей, как вам кажется, можно ли сказать, что вооруженное сопротивление в Чечне действительно теряет силу, и можно ли ожидать, что в обозримой перспективе в республике воцарится мир?
Андрей Бабицкий:
Мне сложно это утверждать. Мне кажется, что российские генералы пользуются в данном случае очень примитивной репрессивной логикой, которая базируется на принципе: "Чем больше полевых командиров и чеченских бойцов удастся ликвидировать, тем проще будет решить проблему вооруженного сопротивления". Но в корне проблема не в этом. Действительно, если бы шла борьба широкими фронтами, то фатальное значение имело бы, вероятно, количество бойцов с той или иной стороны. Но партизанская война имеет свои законы, и в этой ситуации группа из 5-6-10 человек является наиболее эффективной боевой единицей, а такие группы необязательно должны иметь каких-то авторитетных полевых командиров. Это может быть, просто молодой человек, который еще вчера учился в университете, а сегодня, после того, как ему сломали ребра, он взял в руки оружие и пошел воевать, и подложил свой собственный фугас под какую-то узкоколейную железную дорогу. Мне кажется, что в данной ситуации логика большой войны переносится на партизанскую войну, что абсолютно неправомерно. В нынешней ситуации в Чечне произвол военных как бы не имеет каких-то границ и не контролируется из федерального центра. И фактически призыв в ряды чеченских вооруженных формирований обеспечивается самими военными.
Андрей Шароградский:
А есть ли какая-то альтернатива тотальной власти военных? Остается ли надежда, что гражданская администрация когда-нибудь сможет справиться с произволом?
Андрей Бабицкий:
Гражданская администрация была фактически сформирована в первые месяцы войны. Москва сделала ставку на чеченцев, которые, якобы, являлись авторитетными в республике, в надежде, что им удастся оттянуть на себя значительную часть сил сопротивления. На мой взгляд, эта ставка не оправдала себя, в значительной степени еще и потому что Москва не очень доверяет своим выдвиженцам из местных жителей, полагаясь в основном на военных. Я понимаю, какой логикой здесь руководствуются: "Конечно, военные очень жестки, грубы и прямолинейны в обращении с гражданским населением, но они - "свои", и они выполняют пока задачи, которые ставит федеральное руководство, в то время, как чеченцев очень сложно проверить", - пока такое отношение сохраняется, я думаю, что эффективность гражданской администрации будет очень низкой. Даже если она получит гораздо больше полномочий, не факт, что она сумеет справиться с ситуацией, поскольку, как мне представляется, гражданское население в общем и целом за минувший год перестало доверять и военным, и "собственным" федеральным чиновникам из чеченцев, поэтому у меня есть ощущение, что ситуация где-то зашла в тупик.
Андрей Шароградский:
Андрей, наступил Новый год, с ним связывают обычно какие-то новые надежды - на ваш взгляд, что может в новом году измениться в российской политике на Северном Кавказе? Рано или поздно мир понадобится президенту Владимиру Путину?
Андрей Бабицкий:
Мне кажется, что мир Владимиру Путину рано или поздно понадобится в том случае, если он действительно прагматик, как его воспринимают многие, поскольку ситуация в Чечне неразрешима. Как бы постоянно сбываются самые худшие прогнозы, и никакой видимой перспективы улучшения ситуации при сохранении старых императивов не существует. Мне кажется, что все-таки следует вернуться к идее переговоров. Переговоры эти возможны сейчас на очень мягких условиях, и Аслан Масхадов, представители чеченского сопротивления говорят о возможности переговоров и готовности отложить проблему статуса Чечни, и вести диалог только об окончании кровопролития. Конечно, чеченская сторона должна иметь перспективу того, что рано или поздно состоится какой-то выбор в рамках народного волеизъявления - это необходимое условие переговоров. Мне кажется, что в сегодняшней ситуации федеральный центр может вести переговоры с очень выгодной позиции, в том смысле, что тот план, с которым в конце прошлого года Борис Немцов ездил в Ингушетию, мне кажется очень разумным и предлагающим очень хорошие для обеих сторон условия мирного диалога.
Андрей Шароградский:
Андрей, как вам кажется, можно ли сказать, что вооруженное сопротивление в Чечне действительно теряет силу, и можно ли ожидать, что в обозримой перспективе в республике воцарится мир?
Андрей Бабицкий:
Мне сложно это утверждать. Мне кажется, что российские генералы пользуются в данном случае очень примитивной репрессивной логикой, которая базируется на принципе: "Чем больше полевых командиров и чеченских бойцов удастся ликвидировать, тем проще будет решить проблему вооруженного сопротивления". Но в корне проблема не в этом. Действительно, если бы шла борьба широкими фронтами, то фатальное значение имело бы, вероятно, количество бойцов с той или иной стороны. Но партизанская война имеет свои законы, и в этой ситуации группа из 5-6-10 человек является наиболее эффективной боевой единицей, а такие группы необязательно должны иметь каких-то авторитетных полевых командиров. Это может быть, просто молодой человек, который еще вчера учился в университете, а сегодня, после того, как ему сломали ребра, он взял в руки оружие и пошел воевать, и подложил свой собственный фугас под какую-то узкоколейную железную дорогу. Мне кажется, что в данной ситуации логика большой войны переносится на партизанскую войну, что абсолютно неправомерно. В нынешней ситуации в Чечне произвол военных как бы не имеет каких-то границ и не контролируется из федерального центра. И фактически призыв в ряды чеченских вооруженных формирований обеспечивается самими военными.
Андрей Шароградский:
А есть ли какая-то альтернатива тотальной власти военных? Остается ли надежда, что гражданская администрация когда-нибудь сможет справиться с произволом?
Андрей Бабицкий:
Гражданская администрация была фактически сформирована в первые месяцы войны. Москва сделала ставку на чеченцев, которые, якобы, являлись авторитетными в республике, в надежде, что им удастся оттянуть на себя значительную часть сил сопротивления. На мой взгляд, эта ставка не оправдала себя, в значительной степени еще и потому что Москва не очень доверяет своим выдвиженцам из местных жителей, полагаясь в основном на военных. Я понимаю, какой логикой здесь руководствуются: "Конечно, военные очень жестки, грубы и прямолинейны в обращении с гражданским населением, но они - "свои", и они выполняют пока задачи, которые ставит федеральное руководство, в то время, как чеченцев очень сложно проверить", - пока такое отношение сохраняется, я думаю, что эффективность гражданской администрации будет очень низкой. Даже если она получит гораздо больше полномочий, не факт, что она сумеет справиться с ситуацией, поскольку, как мне представляется, гражданское население в общем и целом за минувший год перестало доверять и военным, и "собственным" федеральным чиновникам из чеченцев, поэтому у меня есть ощущение, что ситуация где-то зашла в тупик.
Андрей Шароградский:
Андрей, наступил Новый год, с ним связывают обычно какие-то новые надежды - на ваш взгляд, что может в новом году измениться в российской политике на Северном Кавказе? Рано или поздно мир понадобится президенту Владимиру Путину?
Андрей Бабицкий:
Мне кажется, что мир Владимиру Путину рано или поздно понадобится в том случае, если он действительно прагматик, как его воспринимают многие, поскольку ситуация в Чечне неразрешима. Как бы постоянно сбываются самые худшие прогнозы, и никакой видимой перспективы улучшения ситуации при сохранении старых императивов не существует. Мне кажется, что все-таки следует вернуться к идее переговоров. Переговоры эти возможны сейчас на очень мягких условиях, и Аслан Масхадов, представители чеченского сопротивления говорят о возможности переговоров и готовности отложить проблему статуса Чечни, и вести диалог только об окончании кровопролития. Конечно, чеченская сторона должна иметь перспективу того, что рано или поздно состоится какой-то выбор в рамках народного волеизъявления - это необходимое условие переговоров. Мне кажется, что в сегодняшней ситуации федеральный центр может вести переговоры с очень выгодной позиции, в том смысле, что тот план, с которым в конце прошлого года Борис Немцов ездил в Ингушетию, мне кажется очень разумным и предлагающим очень хорошие для обеих сторон условия мирного диалога.
