Программу ведет Петр Вайль. Участвует бывший резидент КГБ в Великобритании Олег Гордиевский - с ним беседовала корреспондент Радио Свобода в Лондоне Наталья Голицына.
Петр Вайль:
В Великобритании и Соединенных Штатах издательство "Frank Cass" одновременно опубликовало книгу под названием "Лексикон КГБ" с подзаголовком "Справочник офицера советской разведки". Ее автор - бывший сотрудник КГБ Василий Митрохин, бежавший в 1992-м году в Англию и получивший там политическое убежище. Рассказывает наш лондонский корреспондент Наталья Голицына:
Наталья Голицына:
Это уже не первая книга полковника Митрохина, возглавлявшего архив Первого главного управления КГБ. Осенью 1999-го года в соавторстве с британским историком Кристофером Эндрю он опубликовал книгу "Архив Митрохина: КГБ в Европе и на Западе". Бежав на Запад, Митрохин прихватил с собой копии многих секретных архивных документов советской разведки. Из его архива британская и американская спецслужбы узнали имена многих тайных агентов КГБ. И вот сейчас вышла еще одна книга Митрохина, в которой собраны термины и определения из профессиональной лексики советского Комитета государственной безопасности. "Лексикон КГБ" Василия Митрохина - почти пятисотстраничный том, куда входит более тысячи шестисот слов и выражений, - он поделен на две части: лексикон разведки и лексикон контрразведки. Я попросила прокомментировать это уникальное издание бывшего резидента КГБ в Великобритании Олега Гордиевского, живущего сейчас в Англии.
Господин Гордиевский, Василий Митрохин предпослал своей новой книге посвящение "чекистам - разработчикам словарей". Значит ли это, что в КГБ разрабатывались и издавались какие-то спецсловари? Иными словами, были ли у Митрохина предшественники?
Олег Гордиевский:
Дело очень простое. Митрохин сумел вывезти два словаря - Первого главного управления - разведки, остальной части КГБ - контрразведки. Словари были написаны и составлены в 70-х годах, когда пошла мода на все ученое, под воздействием Андропова. И вот первый словарь был составлен в Институте имени Андропова, это огромная шпионская школа, которая выпускает до 300 человек в год, ну а во второй главе - контрразведка посмотрела на них и тоже решила сделать свой словарь. Они сделали словарь контрразведывательной терминологии. Вот до этого никаких предшественников не было и не было никакого ученого подхода. Это появилось только в середине 70-х годов. Интересно, что вообще Митрохин сумел вывезти их, потому что это толстые книги. Я понял, что он их просто переписал от слова до слова и вынес в своих башмаках постепенно, день за днем, когда он выносил это из здания Первого главного управления в Ясенево.
Наталья Голицына:
Можно ли говорить не только об идейной, но и об языковой преемственности ФСБ и КГБ?
Олег Гордиевский:
Вы знаете, в словаре, я внимательно прочитал все даже два раза, это очень скучное чтение, суконный язык, весьма забюрократизированный КГБ, и если говорить о преемственности - тут можно вот что сказать. Конечно же, ФСБ и СВР - они полностью продолжают работу КГБ. Они и есть КГБ, только под другим названием. И у них эти книги, словари до сих пор в использовании, и, может, они там добавили пару десятков слов к каждому словарю. Но в словарях, в первом и во втором, есть некоторые, очень мало, кстати, идеологические статьи типа "идеологическое разоружение противника", "дезинформация, направленная на обман противника в пользу советской власти КПСС и советского правительства", - это, конечно, все выкинули, а в целом это, конечно, тоже КГБ. Никто не должен сомневаться в том, что ФСБ и СВР - это те же КГБ. И в идеологическом, и в практическом смысле. В идеологическом-то как раз меньше, потому что нет коммунистической партии, но, это самая, на мой взгляд, реакционная, самая советская организация в нынешней России.
Наталья Голицына:
А можно ли на основе лексики этого словаря, к примеру, чисто словарного запаса судить о его моральном облике? То есть, отражает ли этот словарь какой-то особый тип поведения?
Олег Гордиевский:
Словарь отражает, в первую очередь, то, что КГБ знало, что оно действует незаконно в строгом смысле этого слова и на территории СССР, и еще более незаконно за рубежом. Так что все чекисты знали, что они нарушают закон постоянно. Но в условиях этого нарушения законодательства и Конституции они выработали свой свод правил, который отражен в словарях, строгих правил - спецагентура, как такая агентура должна вербоваться, где какой почтовый ящик, где какая квартира-ловушка, элементы связи, названия, явки, встречи и так далее. Все это нейтральная, чисто полицейская лексика, которая, честно говоря, моральное лицо их не отражает. Поэтому можно было оставаться, с трудом, но можно было оставаться более-менее нормальным и неплохим человеком в КГБ, если не идти на нарушения правил, жестокости всякие, подлости и коррупцию.
Наталья Голицына:
То есть, лексикография КГБ не всегда стыкуется с его практикой?
Олег Гордиевский:
Разумеется. Практика КГБ все дальше и дальше удалялась от этих правил, которые были записаны в словарях. Потому что уже в 70-е годы, если не раньше, начались всевозможные приписки, извращения правды, преувеличения, раздутые бумаги, утверждения, что завербовали агента, а он просто хороший приятель какого-нибудь оперработника, дальше шли нарушения финансовой дисциплины, когда списывались деньги на ланчи и ужины в дорогих ресторанах с якобы контрактами, на самом деле на эти деньги покупались электроника и лекарства для высокопоставленных чинов КГБ, и даже в самом правительстве и ЦК. И лексикон не отражает действительного поведения разведчиков. Он отражает их как бы идеальное представление о том, как должна строиться оперативная работа во всех звеньях КГБ.
Наталья Голицына:
Понятно, что лексикон КГБ - это язык официальных документов, но, видимо, как и в любом другом языке, у сотрудников КГБ был и какой-то свой жаргон, разговорный, неофициальный язык, который отличался от, так сказать, литературного чекистского языка?
Олег Гордиевский:
Совершенно верно. Документация КГБ и особенно эти два словарика оперативной терминологии отражают чисто официальный, правильный как бы подход к работе, к отчетности и так далее. Между тем у чекистов всегда был довольно острый язык и жаргонная, часто просто очень вульгарная терминология, которая, конечно, не вошла ни в какие словари, и она сейчас разрастается. И что интересно - что Митрохин хорошо знал всякие словечки, которые были за пределами словарей, он мог бы их добавить в этот словарь, но он решил идти путем сверхправильным - точно написать только то, что было в словарях, выпущенных Институтом Андропова и Высшей школой КГБ имени Дзержинского. На самом же деле, как он указывает, есть масса слов, которые стали частью общесоветского, общероссийского русского языка. Вы только подумайте, я назову вам несколько слов, и все они родились в КГБ: "компромат", "особист", "антисоветчик", "спецхран", "зек", "сексот", "деза", "липа", "выездной", "невыездной", "железные документы", "упрощенка", "загранка", "наружка", "хвост", "крыша", "бомж" и "вышка" - заканчивая на этой грустной ноте.
Петр Вайль:
В Великобритании и Соединенных Штатах издательство "Frank Cass" одновременно опубликовало книгу под названием "Лексикон КГБ" с подзаголовком "Справочник офицера советской разведки". Ее автор - бывший сотрудник КГБ Василий Митрохин, бежавший в 1992-м году в Англию и получивший там политическое убежище. Рассказывает наш лондонский корреспондент Наталья Голицына:
Наталья Голицына:
Это уже не первая книга полковника Митрохина, возглавлявшего архив Первого главного управления КГБ. Осенью 1999-го года в соавторстве с британским историком Кристофером Эндрю он опубликовал книгу "Архив Митрохина: КГБ в Европе и на Западе". Бежав на Запад, Митрохин прихватил с собой копии многих секретных архивных документов советской разведки. Из его архива британская и американская спецслужбы узнали имена многих тайных агентов КГБ. И вот сейчас вышла еще одна книга Митрохина, в которой собраны термины и определения из профессиональной лексики советского Комитета государственной безопасности. "Лексикон КГБ" Василия Митрохина - почти пятисотстраничный том, куда входит более тысячи шестисот слов и выражений, - он поделен на две части: лексикон разведки и лексикон контрразведки. Я попросила прокомментировать это уникальное издание бывшего резидента КГБ в Великобритании Олега Гордиевского, живущего сейчас в Англии.
Господин Гордиевский, Василий Митрохин предпослал своей новой книге посвящение "чекистам - разработчикам словарей". Значит ли это, что в КГБ разрабатывались и издавались какие-то спецсловари? Иными словами, были ли у Митрохина предшественники?
Олег Гордиевский:
Дело очень простое. Митрохин сумел вывезти два словаря - Первого главного управления - разведки, остальной части КГБ - контрразведки. Словари были написаны и составлены в 70-х годах, когда пошла мода на все ученое, под воздействием Андропова. И вот первый словарь был составлен в Институте имени Андропова, это огромная шпионская школа, которая выпускает до 300 человек в год, ну а во второй главе - контрразведка посмотрела на них и тоже решила сделать свой словарь. Они сделали словарь контрразведывательной терминологии. Вот до этого никаких предшественников не было и не было никакого ученого подхода. Это появилось только в середине 70-х годов. Интересно, что вообще Митрохин сумел вывезти их, потому что это толстые книги. Я понял, что он их просто переписал от слова до слова и вынес в своих башмаках постепенно, день за днем, когда он выносил это из здания Первого главного управления в Ясенево.
Наталья Голицына:
Можно ли говорить не только об идейной, но и об языковой преемственности ФСБ и КГБ?
Олег Гордиевский:
Вы знаете, в словаре, я внимательно прочитал все даже два раза, это очень скучное чтение, суконный язык, весьма забюрократизированный КГБ, и если говорить о преемственности - тут можно вот что сказать. Конечно же, ФСБ и СВР - они полностью продолжают работу КГБ. Они и есть КГБ, только под другим названием. И у них эти книги, словари до сих пор в использовании, и, может, они там добавили пару десятков слов к каждому словарю. Но в словарях, в первом и во втором, есть некоторые, очень мало, кстати, идеологические статьи типа "идеологическое разоружение противника", "дезинформация, направленная на обман противника в пользу советской власти КПСС и советского правительства", - это, конечно, все выкинули, а в целом это, конечно, тоже КГБ. Никто не должен сомневаться в том, что ФСБ и СВР - это те же КГБ. И в идеологическом, и в практическом смысле. В идеологическом-то как раз меньше, потому что нет коммунистической партии, но, это самая, на мой взгляд, реакционная, самая советская организация в нынешней России.
Наталья Голицына:
А можно ли на основе лексики этого словаря, к примеру, чисто словарного запаса судить о его моральном облике? То есть, отражает ли этот словарь какой-то особый тип поведения?
Олег Гордиевский:
Словарь отражает, в первую очередь, то, что КГБ знало, что оно действует незаконно в строгом смысле этого слова и на территории СССР, и еще более незаконно за рубежом. Так что все чекисты знали, что они нарушают закон постоянно. Но в условиях этого нарушения законодательства и Конституции они выработали свой свод правил, который отражен в словарях, строгих правил - спецагентура, как такая агентура должна вербоваться, где какой почтовый ящик, где какая квартира-ловушка, элементы связи, названия, явки, встречи и так далее. Все это нейтральная, чисто полицейская лексика, которая, честно говоря, моральное лицо их не отражает. Поэтому можно было оставаться, с трудом, но можно было оставаться более-менее нормальным и неплохим человеком в КГБ, если не идти на нарушения правил, жестокости всякие, подлости и коррупцию.
Наталья Голицына:
То есть, лексикография КГБ не всегда стыкуется с его практикой?
Олег Гордиевский:
Разумеется. Практика КГБ все дальше и дальше удалялась от этих правил, которые были записаны в словарях. Потому что уже в 70-е годы, если не раньше, начались всевозможные приписки, извращения правды, преувеличения, раздутые бумаги, утверждения, что завербовали агента, а он просто хороший приятель какого-нибудь оперработника, дальше шли нарушения финансовой дисциплины, когда списывались деньги на ланчи и ужины в дорогих ресторанах с якобы контрактами, на самом деле на эти деньги покупались электроника и лекарства для высокопоставленных чинов КГБ, и даже в самом правительстве и ЦК. И лексикон не отражает действительного поведения разведчиков. Он отражает их как бы идеальное представление о том, как должна строиться оперативная работа во всех звеньях КГБ.
Наталья Голицына:
Понятно, что лексикон КГБ - это язык официальных документов, но, видимо, как и в любом другом языке, у сотрудников КГБ был и какой-то свой жаргон, разговорный, неофициальный язык, который отличался от, так сказать, литературного чекистского языка?
Олег Гордиевский:
Совершенно верно. Документация КГБ и особенно эти два словарика оперативной терминологии отражают чисто официальный, правильный как бы подход к работе, к отчетности и так далее. Между тем у чекистов всегда был довольно острый язык и жаргонная, часто просто очень вульгарная терминология, которая, конечно, не вошла ни в какие словари, и она сейчас разрастается. И что интересно - что Митрохин хорошо знал всякие словечки, которые были за пределами словарей, он мог бы их добавить в этот словарь, но он решил идти путем сверхправильным - точно написать только то, что было в словарях, выпущенных Институтом Андропова и Высшей школой КГБ имени Дзержинского. На самом же деле, как он указывает, есть масса слов, которые стали частью общесоветского, общероссийского русского языка. Вы только подумайте, я назову вам несколько слов, и все они родились в КГБ: "компромат", "особист", "антисоветчик", "спецхран", "зек", "сексот", "деза", "липа", "выездной", "невыездной", "железные документы", "упрощенка", "загранка", "наружка", "хвост", "крыша", "бомж" и "вышка" - заканчивая на этой грустной ноте.
