Говорят кинокритики Радио Свобода Марина Тимашева и Елена Фанайлова, а также - американский журналист Михаил Гуревич.
Ведущий итогового информационного часа Андрей Шарый:
Кинокритики подводят итоги завершившегося в Москве 23-го Международного кинофестиваля. За 10 дней показано 250 полнометражных картин из 64 стран мира, их посмотрело 100 тысяч зрителей. Кроме 17 фильмов конкурса, на фестивале было представлено 23 внеконкурсные программы. Один из выводов таков: "На среднем фестивале показаны фильмы среднего качества". Рассказывает Марина Тимашева:
Марина Тимашева:
Стержнем фестиваля всегда является конкурсная программа, хотя интерес профессиональной аудитории она привлекает менее всего. Примечательно, что в конкурсе из 17-ти фильмов было 15 мелодрам. Мелодрама в рейтинге зрительских пристрастий занимает обычно второе место после комедий. С профессиональной точки зрения: мелодрама -довольно примитивный жанр, не дотягивающий ни до серьезной драмы, ни, тем более, до трагедии. "Надо не чтобы хорошо, а чтобы жалостно", как говорит персонаж фильма Сергея Бодрова-младшего "Сестры". Трудно судить о том, в какой степени конкурс ММКФ представляет все тенденции кинопроцесса, но он явно отражает средний его уровень. Говорит независимый американский кинокритик Михаил Гуревич:
Михаил Гуревич:
Ну, вот этот вот зазор, в котором фестиваль оказался по времени - между Каннским и Карловыми Варами - это можно и метафорически трактовать, не только по времени, но и по статусу, но и по какой-то лузе, что ли, в которую попадаешь - этот зазор, видимо, и предопределяет уровень конкурса. Мне он показался скучным, почти не вызывает никаких сильных эмоций, раздражителей мало. Равно в проблематике, и эстетически, и тех, и других, все было более-менее, где-то вот посередке, без особенной яркой, крайней - маргинальной, или мэнстримной - мысли, без особенного акцента на язык - со стертым языком. Особенно это относится к чешскому фильму, может быть - к польскому. Это безумно странно и досадно - где, как не на Московском кинофестивале, и открывать свежие, пусть несовершенные, но все равно свежие вещи как раз из Восточной, бывшей Восточной - если говорить геополитически и исторически, Центральной Европы. Азиатские фильмы - тоже, казалось, наш в общем "хлеб", сколько лет на всех крупных фестивалях мира правил бал Китай, но тот Китай, который нам показывается здесь - будь то полуГонконг, полуматериковый "настоящий" Китай - тоже как бы не вызывает особенных симпатий. "Вечер в пионовой беседке" меня бесконечно огорчает. Снимать фильм как бы о людях, прикосновенных китайской опере, а также, как там было сказано в титрах "благородным домам "- все это после "Прощай моя любовница" (Farewell, my concubine), после "Последнего императора" снимать так, как будто мы вчера из сада райского вышли или с ветки слезли - как кому угодно, без всякой оглядки, без всякой рефлексии, рассчитывая, видимо, на то, что наивность станет в восприятии зрителей частью китайского канона - на это рассчитывать, мне кажется, нельзя.
Что же касается вещей иного рода - второй китайский фильм - "Чай из хризантем" - социальный, прямой, и в этом нет греха, казалось бы - он ведь соотносится довольно прямым образом, на одной территории как бы играет и с индийским фильмом, и с иранским, может быть, и так далее - но опять же некая неотрефлексированная в первые годы нового века социальная прямота мне представляется впадающей в грех, в непростительный грех, упрощения, симплификации. Не так структурируется мир, не в таких понятиях описывается. Столь же, в общем, не очень для меня артикулированными казались и западные европейцы. В некотором смысле вся эта мозаика дает нам то, что фестиваль отчасти и призван давать - помимо ощущения кинопроцесса, помимо знакомства с эстетическими мирами, с профессиональными проблемами еще и просто некий сколок жизни, запах цивилизации. Невольный документализм, что ли, игрового кино - для меня вещь очень важная, и здесь это есть. И опять же - в несколько сглаженном виде, не потому, что, видимо, сознательно режиссеры и прочие авторы решились пригладить и отлакировать действительность, а потому что все неартикулированно до конца, не размято.
Марина Тимашева:
Композиции рыхлые, ситуации фальшивые, конструкции умозрительные, характеры подменены типами, конфликты не проявлены, столкновения мыслей нет. В лучшем случае, можно рассказать, что корейский фильм "Реальный вымысел" снят одновременно десятью камерами на разные пленки ( это чисто профессиональные радости), или что неплохо играют актеры, или что ощущается общая культура. Вслед за героиней иранского фильма "Под кожей города" хочется крикнуть в камеру: "Вот пришел бы кто-нибудь и снял, что происходит здесь, в сердце". Буквально несколько лент позволяют судить себя как цельное построение: французская "Мадемуазель", "Нечестное состязание" Этторе Сколы, "Фанатик" Генри Бина и иранскую ленту "Под кожей города". Говорит Михаил Гуревич:
Михаил Гуревич:
Лента французская "Мадемуазель" понятно скромная, понятно, ни на что особенно не претендующая, но она равна себе. Она рассказывает любовную историю, как, в общем, и должно рассказывать любовную историю. Любовную историю, не тянущую на великую страсть - да. Ну что ж, и такое есть. На трагизм каких-то отношений - да... Она рассказывает это в языке стертом? Нет, не стертом, а сознательно выбравшем некий спокойный модус. Вот у французов это почему-то есть, и такие фильмы представлять, положим, на Московском фестивале - явно они не попадут в первые ряды Канна или чего-нибудь еще; мне казалось бы, была бы достойная вещь - замечать и такое. И тогда своя второрядность, неизбежная для Московского фестиваля, могла бы стать не минусом, а плюсом, не слабостью, а, если угодно, силой - "мы заметим нечто, что ваше сито не ухватит", - вот в чем была бы мораль... Американский фильм - фильм "Фанатик", конечно, он недокрутил очень острую проблематику, которую заявил, конечно он недоотгранил характер, который мог бы быть крайне любопытным, конечно, сюжет спрямляет все свои линии к концу - все эти слабости очевидны. И, тем не менее, там есть мысль, там есть грамотная, уверенная сила в работе камеры, в монтаже. Ничего особенного там нет. Там есть просто как бы зрелость, точность уверенной руки и эманация американской школы. И эту силу начинаешь вдруг уважать.
Марина Тимашева:
Удивительна клишированность мышления современных кинематографистов. В прошлом году больше всего было фильмов о стариках, брошенных детьми, оставленных ими в богоугодных заведениях. С этим покончено. 23-й ММКФ предъявил 10 картин о детях, брошенных родителями, потерявших родных или просто - о сложностях во взаимоотношениях молодых людей со старшими родственниками. Все молодые герои стараются спастись от тягомотной действительности бегством ( причем, не только молодой иранец хочет покинуть Иран, но и молодой голландец хочет перебраться в Ирландию). Истории могут быть осложнены какими-то социальными обстоятельствами: войной, ставшей причиной разлуки, жизнью мусульманских семей в европейских христианских странах, но суть дела от этого не меняется. И уж вовсе анекдотично, что в бегстве от рутинной жизни молодые люди в нескольких фильмах пытаются ограбить маленький магазинчик или заштатный банк.
Во многих фильмах есть еще одно общее место. Они зовут на помощь театр. Во французской "Мадемуазель" действует компания актеров-импровизаторов, и их спектакли входят в плоть фильма. В венгерской ленте "Слепые" музыканты ставят мюзикл со слепыми детьми, мюзикл становится частью фильма. В "Пионовой беседке" из Гонконга самыми интересными оказываются фрагменты постановок Пекинской оперы. Кстати в этом фильме маленькая девочка, пресмешно гримасничая, рассказывает всем, что ее научили показывать четыре настроения: любовь, ненависть, ярость и печаль. Примерно так, как она изображает перечисленные эмоции, играет большинство артистов в кино. Владимир Машков и Рия Миадзава - победители в номинациях лучшая мужская и женская роль - исключениями не являются. В одном случае "играет" красивая внешность, во втором - актер пользуется примитивным набором штампов и уступает непрофессиональному исполнителю роли в фильме "Фанатик".
Похоже, что современный кинематограф даже не претендует называться искусство, а числит сам себя по разряду индустрии развлечений. О внеконкурсной программе фестиваля, в которой, кажется, искусство было, рассказывает моя коллега Елена Фанайлова:
Елена Фанайлова:
Документализм и стилизация под документальное повествование стали маркой большинства внеконкурсных программ фестиваля. Возможно, как некая компенсация за недостатки игрового кино, поскольку большинство фильмов внеконкурсных программ вызывали ощущение смыслового "дежа вю". Европейское и американское кино в программах под названием "Большая надежда" и "Новая Европа" было представлено молодыми именами, которые уже завоевали признание, как получившая 15 престижных международных наград молодежная драма "Женский бой" американки Кэрин Кусамы или криминальная история "Аляска" ("alaska.de") немки Эстер Гронненборн. Однако, сюжеты этих фильмов удивительно напоминают советское кино для подростков предперестроечной эпохи. Эти сюжеты рассчитаны на короткометражный формат, поскольку ни герои, ни обстоятельства не могут держать внимание зрителя более 20 минут.
Программы "Восемь с половиной" и "Другое кино" были во многом ориентированы на эстетику датского объединения "Догма" с ее имитацией домашнего видео и склонностью к эстетической провокации. "Культовый хулиган" Франсуа Озон с тремя короткометражками, чешский сюрреалист и сатирик Ян Шванкмайер с "язвительной страшилкой" "Полено", японец Такаши Миике с макабрической лентой "Кинопроба", звезда "Титаника" Леонардо ди Каприо, болтающий в кадре о сексе и наркотиках - этот "театр гиньоль" программы "Другое кино" при всем ее безупречном профессионализме вызывает ощущение не столько кризиса современного культурного сознания, сколько некоей культурной резервации, создаваемой средствами кино.
Две российские картины вошли в программу "Восемь с половиной". Лента Артура Аристакисяна "Место на земле" представляет собой грандиозную, дурно сделанную и идеологически выгодную благополучному социуму спекуляцию на тему свободной любви и свободной же смерти в московской коммуне хиппи. В спекуляции на тему человеческого несчастья можно было бы упрекнуть и Александра Сокурова, если бы не впечатляющий эстетический результат, которого он добивается в документальном фильме "Dolce" - "Нежно". Главная его героиня - Михо Симао - вдова известного японского писателя. Впервые за 12 лет она снимает траур и перед камерой рассказывает историю своей семьи. Оказывается, это невозможно без элемента вечного женского актерства. Недаром одной из визуальных метафор фильма является зеркало. Однако, завораживающий объем стихии и пейзажи удаленного острова Японского архипелага, необычная пластика женщины создают странный и хрупкий эффект ускользающей красоты жизни. Фильм этот довольно ясно дает ощутить, что искусство - это ложь, нас возвышающий обман. Режиссер - не только человек, который умеет снимать, монтировать и руководить людьми. Он обязан быть человеком высокой интеллектуальной ответственности, мыслителем и философом. Это показывает присутствие во внеконкурсной программе фильма Жана-Люка Годара "Похвальное слово любви" о французском Сопротивлении в годы Второй мировой войны и Ингмара Бергмана в роли сценариста фильма "Неверная", который сняла Лив Ульман, пригласив бергмановских актеров. И только эти фильмы, определяющие планку режиссерской профессии вне голливудского "мэнстрима", позволяют говорить о внеконкурсной программе ММКФ как эстетически вменяемой и универсально культурно значимой.
Ведущий итогового информационного часа Андрей Шарый:
Кинокритики подводят итоги завершившегося в Москве 23-го Международного кинофестиваля. За 10 дней показано 250 полнометражных картин из 64 стран мира, их посмотрело 100 тысяч зрителей. Кроме 17 фильмов конкурса, на фестивале было представлено 23 внеконкурсные программы. Один из выводов таков: "На среднем фестивале показаны фильмы среднего качества". Рассказывает Марина Тимашева:
Марина Тимашева:
Стержнем фестиваля всегда является конкурсная программа, хотя интерес профессиональной аудитории она привлекает менее всего. Примечательно, что в конкурсе из 17-ти фильмов было 15 мелодрам. Мелодрама в рейтинге зрительских пристрастий занимает обычно второе место после комедий. С профессиональной точки зрения: мелодрама -довольно примитивный жанр, не дотягивающий ни до серьезной драмы, ни, тем более, до трагедии. "Надо не чтобы хорошо, а чтобы жалостно", как говорит персонаж фильма Сергея Бодрова-младшего "Сестры". Трудно судить о том, в какой степени конкурс ММКФ представляет все тенденции кинопроцесса, но он явно отражает средний его уровень. Говорит независимый американский кинокритик Михаил Гуревич:
Михаил Гуревич:
Ну, вот этот вот зазор, в котором фестиваль оказался по времени - между Каннским и Карловыми Варами - это можно и метафорически трактовать, не только по времени, но и по статусу, но и по какой-то лузе, что ли, в которую попадаешь - этот зазор, видимо, и предопределяет уровень конкурса. Мне он показался скучным, почти не вызывает никаких сильных эмоций, раздражителей мало. Равно в проблематике, и эстетически, и тех, и других, все было более-менее, где-то вот посередке, без особенной яркой, крайней - маргинальной, или мэнстримной - мысли, без особенного акцента на язык - со стертым языком. Особенно это относится к чешскому фильму, может быть - к польскому. Это безумно странно и досадно - где, как не на Московском кинофестивале, и открывать свежие, пусть несовершенные, но все равно свежие вещи как раз из Восточной, бывшей Восточной - если говорить геополитически и исторически, Центральной Европы. Азиатские фильмы - тоже, казалось, наш в общем "хлеб", сколько лет на всех крупных фестивалях мира правил бал Китай, но тот Китай, который нам показывается здесь - будь то полуГонконг, полуматериковый "настоящий" Китай - тоже как бы не вызывает особенных симпатий. "Вечер в пионовой беседке" меня бесконечно огорчает. Снимать фильм как бы о людях, прикосновенных китайской опере, а также, как там было сказано в титрах "благородным домам "- все это после "Прощай моя любовница" (Farewell, my concubine), после "Последнего императора" снимать так, как будто мы вчера из сада райского вышли или с ветки слезли - как кому угодно, без всякой оглядки, без всякой рефлексии, рассчитывая, видимо, на то, что наивность станет в восприятии зрителей частью китайского канона - на это рассчитывать, мне кажется, нельзя.
Что же касается вещей иного рода - второй китайский фильм - "Чай из хризантем" - социальный, прямой, и в этом нет греха, казалось бы - он ведь соотносится довольно прямым образом, на одной территории как бы играет и с индийским фильмом, и с иранским, может быть, и так далее - но опять же некая неотрефлексированная в первые годы нового века социальная прямота мне представляется впадающей в грех, в непростительный грех, упрощения, симплификации. Не так структурируется мир, не в таких понятиях описывается. Столь же, в общем, не очень для меня артикулированными казались и западные европейцы. В некотором смысле вся эта мозаика дает нам то, что фестиваль отчасти и призван давать - помимо ощущения кинопроцесса, помимо знакомства с эстетическими мирами, с профессиональными проблемами еще и просто некий сколок жизни, запах цивилизации. Невольный документализм, что ли, игрового кино - для меня вещь очень важная, и здесь это есть. И опять же - в несколько сглаженном виде, не потому, что, видимо, сознательно режиссеры и прочие авторы решились пригладить и отлакировать действительность, а потому что все неартикулированно до конца, не размято.
Марина Тимашева:
Композиции рыхлые, ситуации фальшивые, конструкции умозрительные, характеры подменены типами, конфликты не проявлены, столкновения мыслей нет. В лучшем случае, можно рассказать, что корейский фильм "Реальный вымысел" снят одновременно десятью камерами на разные пленки ( это чисто профессиональные радости), или что неплохо играют актеры, или что ощущается общая культура. Вслед за героиней иранского фильма "Под кожей города" хочется крикнуть в камеру: "Вот пришел бы кто-нибудь и снял, что происходит здесь, в сердце". Буквально несколько лент позволяют судить себя как цельное построение: французская "Мадемуазель", "Нечестное состязание" Этторе Сколы, "Фанатик" Генри Бина и иранскую ленту "Под кожей города". Говорит Михаил Гуревич:
Михаил Гуревич:
Лента французская "Мадемуазель" понятно скромная, понятно, ни на что особенно не претендующая, но она равна себе. Она рассказывает любовную историю, как, в общем, и должно рассказывать любовную историю. Любовную историю, не тянущую на великую страсть - да. Ну что ж, и такое есть. На трагизм каких-то отношений - да... Она рассказывает это в языке стертом? Нет, не стертом, а сознательно выбравшем некий спокойный модус. Вот у французов это почему-то есть, и такие фильмы представлять, положим, на Московском фестивале - явно они не попадут в первые ряды Канна или чего-нибудь еще; мне казалось бы, была бы достойная вещь - замечать и такое. И тогда своя второрядность, неизбежная для Московского фестиваля, могла бы стать не минусом, а плюсом, не слабостью, а, если угодно, силой - "мы заметим нечто, что ваше сито не ухватит", - вот в чем была бы мораль... Американский фильм - фильм "Фанатик", конечно, он недокрутил очень острую проблематику, которую заявил, конечно он недоотгранил характер, который мог бы быть крайне любопытным, конечно, сюжет спрямляет все свои линии к концу - все эти слабости очевидны. И, тем не менее, там есть мысль, там есть грамотная, уверенная сила в работе камеры, в монтаже. Ничего особенного там нет. Там есть просто как бы зрелость, точность уверенной руки и эманация американской школы. И эту силу начинаешь вдруг уважать.
Марина Тимашева:
Удивительна клишированность мышления современных кинематографистов. В прошлом году больше всего было фильмов о стариках, брошенных детьми, оставленных ими в богоугодных заведениях. С этим покончено. 23-й ММКФ предъявил 10 картин о детях, брошенных родителями, потерявших родных или просто - о сложностях во взаимоотношениях молодых людей со старшими родственниками. Все молодые герои стараются спастись от тягомотной действительности бегством ( причем, не только молодой иранец хочет покинуть Иран, но и молодой голландец хочет перебраться в Ирландию). Истории могут быть осложнены какими-то социальными обстоятельствами: войной, ставшей причиной разлуки, жизнью мусульманских семей в европейских христианских странах, но суть дела от этого не меняется. И уж вовсе анекдотично, что в бегстве от рутинной жизни молодые люди в нескольких фильмах пытаются ограбить маленький магазинчик или заштатный банк.
Во многих фильмах есть еще одно общее место. Они зовут на помощь театр. Во французской "Мадемуазель" действует компания актеров-импровизаторов, и их спектакли входят в плоть фильма. В венгерской ленте "Слепые" музыканты ставят мюзикл со слепыми детьми, мюзикл становится частью фильма. В "Пионовой беседке" из Гонконга самыми интересными оказываются фрагменты постановок Пекинской оперы. Кстати в этом фильме маленькая девочка, пресмешно гримасничая, рассказывает всем, что ее научили показывать четыре настроения: любовь, ненависть, ярость и печаль. Примерно так, как она изображает перечисленные эмоции, играет большинство артистов в кино. Владимир Машков и Рия Миадзава - победители в номинациях лучшая мужская и женская роль - исключениями не являются. В одном случае "играет" красивая внешность, во втором - актер пользуется примитивным набором штампов и уступает непрофессиональному исполнителю роли в фильме "Фанатик".
Похоже, что современный кинематограф даже не претендует называться искусство, а числит сам себя по разряду индустрии развлечений. О внеконкурсной программе фестиваля, в которой, кажется, искусство было, рассказывает моя коллега Елена Фанайлова:
Елена Фанайлова:
Документализм и стилизация под документальное повествование стали маркой большинства внеконкурсных программ фестиваля. Возможно, как некая компенсация за недостатки игрового кино, поскольку большинство фильмов внеконкурсных программ вызывали ощущение смыслового "дежа вю". Европейское и американское кино в программах под названием "Большая надежда" и "Новая Европа" было представлено молодыми именами, которые уже завоевали признание, как получившая 15 престижных международных наград молодежная драма "Женский бой" американки Кэрин Кусамы или криминальная история "Аляска" ("alaska.de") немки Эстер Гронненборн. Однако, сюжеты этих фильмов удивительно напоминают советское кино для подростков предперестроечной эпохи. Эти сюжеты рассчитаны на короткометражный формат, поскольку ни герои, ни обстоятельства не могут держать внимание зрителя более 20 минут.
Программы "Восемь с половиной" и "Другое кино" были во многом ориентированы на эстетику датского объединения "Догма" с ее имитацией домашнего видео и склонностью к эстетической провокации. "Культовый хулиган" Франсуа Озон с тремя короткометражками, чешский сюрреалист и сатирик Ян Шванкмайер с "язвительной страшилкой" "Полено", японец Такаши Миике с макабрической лентой "Кинопроба", звезда "Титаника" Леонардо ди Каприо, болтающий в кадре о сексе и наркотиках - этот "театр гиньоль" программы "Другое кино" при всем ее безупречном профессионализме вызывает ощущение не столько кризиса современного культурного сознания, сколько некоей культурной резервации, создаваемой средствами кино.
Две российские картины вошли в программу "Восемь с половиной". Лента Артура Аристакисяна "Место на земле" представляет собой грандиозную, дурно сделанную и идеологически выгодную благополучному социуму спекуляцию на тему свободной любви и свободной же смерти в московской коммуне хиппи. В спекуляции на тему человеческого несчастья можно было бы упрекнуть и Александра Сокурова, если бы не впечатляющий эстетический результат, которого он добивается в документальном фильме "Dolce" - "Нежно". Главная его героиня - Михо Симао - вдова известного японского писателя. Впервые за 12 лет она снимает траур и перед камерой рассказывает историю своей семьи. Оказывается, это невозможно без элемента вечного женского актерства. Недаром одной из визуальных метафор фильма является зеркало. Однако, завораживающий объем стихии и пейзажи удаленного острова Японского архипелага, необычная пластика женщины создают странный и хрупкий эффект ускользающей красоты жизни. Фильм этот довольно ясно дает ощутить, что искусство - это ложь, нас возвышающий обман. Режиссер - не только человек, который умеет снимать, монтировать и руководить людьми. Он обязан быть человеком высокой интеллектуальной ответственности, мыслителем и философом. Это показывает присутствие во внеконкурсной программе фильма Жана-Люка Годара "Похвальное слово любви" о французском Сопротивлении в годы Второй мировой войны и Ингмара Бергмана в роли сценариста фильма "Неверная", который сняла Лив Ульман, пригласив бергмановских актеров. И только эти фильмы, определяющие планку режиссерской профессии вне голливудского "мэнстрима", позволяют говорить о внеконкурсной программе ММКФ как эстетически вменяемой и универсально культурно значимой.
