Ведущий итогового информационного часа Петр Вайль:
В Сочи продолжается открытый российский кинофестиваль "Кинотавр". Представлено уже 6 фильмов конкурсной программы. О промежуточных итогах фестиваля наш специальный корреспондент в Сочи Марина Тимашева побеседовала с Александром Шпагиным - кинокритиком и продюсером российских кинопоказов телекомпании "РЕН ТВ".
Марина Тимашева:
Фактически неделю уже продолжается открытый российский кинофестиваль в Сочи, который всем известен под названием "Кинотавр". На четверг мы посмотрели 6 художественных и 6 документальных фильмов, и уже, наверное, поскольку мы на половине пути, можно говорить о каких-то наиболее серьезных впечатлениях. И я обращаюсь к Александру Шпагину с вопросом: какой фильм, на его взгляд, представляет на себя наибольший интерес к сегодняшнему, я это акцентирую, дню?
Александр Шпагин:
Наиболее интересная картина, которую я здесь посмотрел - это не только мое мнение, это фильм Киры Муратовой "Второстепенные люди". Но в том-то вся и беда, что эта картина любопытная, игровая, парадоксальная, снова, несмотря на всю свою странность и оригинальность и ни на что непохожесть все же заставляющая как-то размышлять о современной реальности, и все-таки она вне картины общего процесса, потому что это кинематограф Муратовой, и никто ничего другого не ожидал, и все уже знали, что они получат, они это получили, и они знали, что это будет хорошо, и это оказалось хорошо. То же самое, если бы свою картину привез, допустим, Параджанов - всем бы было ясно, что это была бы очередная киноинсталляция. У Муратовой это тоже можно назвать некоей своеобразной киноинсталляцией. Но вся-то в том и печаль, что, увы, она как художник совершенно нестандартна и ни на что не похожа, выпадает, наверное, не только из общей картины российского кинематографа, но и из общей картины мира. Такие художники вообще единичны. А общая картина, наверное, не очень радует.
Марина Тимашева:
Получается ли из тех фильмов, которые мы посмотрели, какая-то общая картина? Есть ли какие-то общие тенденции, может, это просто жанр, положим, много мелодрам или комедий, может быть, какая-то интонация, может быть что-то в киноязыке, то есть, существует ли что-то, что мы можем назвать картиной, а не россыпью отдельных работ?
Александр Шпагин:
Сегодня именно пробуждаются на свет Божий, что и показывает "Кинотавр", две тенденции. Картина, которая мне напоминает прошлые три года, пока только одна - "Нежный возраст" Соловьевой, кстати, характерно, что эта картина сделана в 2000-м, а не в 2001-м году. А в этом году, увы, происходит возвращение неких мифов. Так всегда обычно бывает после того, как проходит период разумного созерцания - я бы так сказал. Примерно то же самое случилось в 1970-м и 1971-м годам с советским кинематографом, и не только с советским, кстати, но и с западным. Возврат старых мифов, после некоей шестидесятнической утопии, некоей шестидесятнической прекрасной романтики, которая перетекла в определенную безиллюзорность... Получается миф, потому что хочется еще более четкой стабильности, наверное, так. И вот возвращаются фильмы, сделанные абсолютно по лекалам советского кино. Другое дело, что слава Богу, они сняты на современном языке. Вот два фильма о войне - в августе 1944-го, который мы посмотрели вчера, и "Праздник" Сукачева. В "Празднике", несмотря на его определенную клиповость и определенное сегодняшнее сознание в плане формы, в плане содержания он, увы - типичная средняя советская картина про то, как жили хорошие коммунисты, пришел невесть откуда взявшийся мерзкий предатель полицай и их всех поубивал, вместе с фашистами. А "В августе 1944-го" - ну, такой нормальный военный детектив. Ловили-ловили шпиона хорошие смершевцы и поймали шпиона, и рады, и все. Ну, и как бы такой обычный совершенно детектив, "Менты" номер два. Только совершенно непонятно, зачем нужно это было погружать в военную действительность, (хотя поставлена картина очень хорошо), потому что военная действительность именно сейчас-то как раз необходима для новых открытий, потому что мы ничего о ней не знаем до конца, и читая мемуары я поражаюсь, что мы сталкивались с огромным советским военным мифом, очень живучим, очень сильным, но это не имело никакого отношения к реальности. Тот же СМЕРШ - это удивительное пространство для исследования человеческих характеров, изломанных человеческих судеб. Но ничего этого в фильме Пташука нет. Просто шпионов поймали, и на этом успокоились. Сегодня мы смотрели картину про газовиков, про Сибирь 70-х годов, называлась "Под полярной звездой", режиссер Максим Воронков. Эта картина - ну, абсолютно один к одному - это телевизионные фильмы о БАМе, о производстве - свердловской киностудии, киностудии Довженко - вот телевизионные картины, каких было много-много. Другое дело, что она опять-таки поставлена хорошо, в плане формы и в плане языка. Все-таки, новый язык российский кинематограф обрел. Но в плане содержания - конечно, снова советский миф совершенно четко возвращается: если человек гад, он обязательно гадит, он обязательно при этом плохо работает, а если человек хороший, то он и работает хорошо, и никому не гадит, и он честный, он бессребренник, а тот, кто любит деньги - он, скорее всего, сволочь. Все те же лекала возвращаются. Почему-то, правда, смотреть это приятно. Я сам себя ловлю на том, что смотреть на это приятно, хотелось бы верить, что не только потому, что миф возвращается, но и потому, что грамотно и профессионально сделано.
Марина Тимашева:
Я должна поблагодарить моего собеседника - эксперта Александра Шпагина. Действительно, очень любопытная происходит ситуация: в поисках устойчивости, стабильности, консервативности, или консерватизма, я бы даже сказала, здорового, тем не менее, кинематографисты, и молодые, и не очень молодые, то есть, люди разных поколений, обращаются взглядами к тому, что называется "советским мифом". Другое дело, что они, на самом деле, этот советский миф рассматривают через призму американского, голливудского стандарта.
В Сочи продолжается открытый российский кинофестиваль "Кинотавр". Представлено уже 6 фильмов конкурсной программы. О промежуточных итогах фестиваля наш специальный корреспондент в Сочи Марина Тимашева побеседовала с Александром Шпагиным - кинокритиком и продюсером российских кинопоказов телекомпании "РЕН ТВ".
Марина Тимашева:
Фактически неделю уже продолжается открытый российский кинофестиваль в Сочи, который всем известен под названием "Кинотавр". На четверг мы посмотрели 6 художественных и 6 документальных фильмов, и уже, наверное, поскольку мы на половине пути, можно говорить о каких-то наиболее серьезных впечатлениях. И я обращаюсь к Александру Шпагину с вопросом: какой фильм, на его взгляд, представляет на себя наибольший интерес к сегодняшнему, я это акцентирую, дню?
Александр Шпагин:
Наиболее интересная картина, которую я здесь посмотрел - это не только мое мнение, это фильм Киры Муратовой "Второстепенные люди". Но в том-то вся и беда, что эта картина любопытная, игровая, парадоксальная, снова, несмотря на всю свою странность и оригинальность и ни на что непохожесть все же заставляющая как-то размышлять о современной реальности, и все-таки она вне картины общего процесса, потому что это кинематограф Муратовой, и никто ничего другого не ожидал, и все уже знали, что они получат, они это получили, и они знали, что это будет хорошо, и это оказалось хорошо. То же самое, если бы свою картину привез, допустим, Параджанов - всем бы было ясно, что это была бы очередная киноинсталляция. У Муратовой это тоже можно назвать некоей своеобразной киноинсталляцией. Но вся-то в том и печаль, что, увы, она как художник совершенно нестандартна и ни на что не похожа, выпадает, наверное, не только из общей картины российского кинематографа, но и из общей картины мира. Такие художники вообще единичны. А общая картина, наверное, не очень радует.
Марина Тимашева:
Получается ли из тех фильмов, которые мы посмотрели, какая-то общая картина? Есть ли какие-то общие тенденции, может, это просто жанр, положим, много мелодрам или комедий, может быть, какая-то интонация, может быть что-то в киноязыке, то есть, существует ли что-то, что мы можем назвать картиной, а не россыпью отдельных работ?
Александр Шпагин:
Сегодня именно пробуждаются на свет Божий, что и показывает "Кинотавр", две тенденции. Картина, которая мне напоминает прошлые три года, пока только одна - "Нежный возраст" Соловьевой, кстати, характерно, что эта картина сделана в 2000-м, а не в 2001-м году. А в этом году, увы, происходит возвращение неких мифов. Так всегда обычно бывает после того, как проходит период разумного созерцания - я бы так сказал. Примерно то же самое случилось в 1970-м и 1971-м годам с советским кинематографом, и не только с советским, кстати, но и с западным. Возврат старых мифов, после некоей шестидесятнической утопии, некоей шестидесятнической прекрасной романтики, которая перетекла в определенную безиллюзорность... Получается миф, потому что хочется еще более четкой стабильности, наверное, так. И вот возвращаются фильмы, сделанные абсолютно по лекалам советского кино. Другое дело, что слава Богу, они сняты на современном языке. Вот два фильма о войне - в августе 1944-го, который мы посмотрели вчера, и "Праздник" Сукачева. В "Празднике", несмотря на его определенную клиповость и определенное сегодняшнее сознание в плане формы, в плане содержания он, увы - типичная средняя советская картина про то, как жили хорошие коммунисты, пришел невесть откуда взявшийся мерзкий предатель полицай и их всех поубивал, вместе с фашистами. А "В августе 1944-го" - ну, такой нормальный военный детектив. Ловили-ловили шпиона хорошие смершевцы и поймали шпиона, и рады, и все. Ну, и как бы такой обычный совершенно детектив, "Менты" номер два. Только совершенно непонятно, зачем нужно это было погружать в военную действительность, (хотя поставлена картина очень хорошо), потому что военная действительность именно сейчас-то как раз необходима для новых открытий, потому что мы ничего о ней не знаем до конца, и читая мемуары я поражаюсь, что мы сталкивались с огромным советским военным мифом, очень живучим, очень сильным, но это не имело никакого отношения к реальности. Тот же СМЕРШ - это удивительное пространство для исследования человеческих характеров, изломанных человеческих судеб. Но ничего этого в фильме Пташука нет. Просто шпионов поймали, и на этом успокоились. Сегодня мы смотрели картину про газовиков, про Сибирь 70-х годов, называлась "Под полярной звездой", режиссер Максим Воронков. Эта картина - ну, абсолютно один к одному - это телевизионные фильмы о БАМе, о производстве - свердловской киностудии, киностудии Довженко - вот телевизионные картины, каких было много-много. Другое дело, что она опять-таки поставлена хорошо, в плане формы и в плане языка. Все-таки, новый язык российский кинематограф обрел. Но в плане содержания - конечно, снова советский миф совершенно четко возвращается: если человек гад, он обязательно гадит, он обязательно при этом плохо работает, а если человек хороший, то он и работает хорошо, и никому не гадит, и он честный, он бессребренник, а тот, кто любит деньги - он, скорее всего, сволочь. Все те же лекала возвращаются. Почему-то, правда, смотреть это приятно. Я сам себя ловлю на том, что смотреть на это приятно, хотелось бы верить, что не только потому, что миф возвращается, но и потому, что грамотно и профессионально сделано.
Марина Тимашева:
Я должна поблагодарить моего собеседника - эксперта Александра Шпагина. Действительно, очень любопытная происходит ситуация: в поисках устойчивости, стабильности, консервативности, или консерватизма, я бы даже сказала, здорового, тем не менее, кинематографисты, и молодые, и не очень молодые, то есть, люди разных поколений, обращаются взглядами к тому, что называется "советским мифом". Другое дело, что они, на самом деле, этот советский миф рассматривают через призму американского, голливудского стандарта.
