Ведущий итогового информационного часа Петр Вайль:
В Екатеринбурге в возрасте 27 лет покончил с собой поэт Борис Рыжий. Многие считали, что он был одним из самых талантливых поэтов своего поколения в России. Говорит Сергей Гандлевский:
Сергей Гандлевский:
Мы были знакомы с ним без малого два года. Виделись трижды или четырежды, не раз говорили по телефону. Его литературная жизнь складывалась удачно. Он вдохновенно писал. Журнал "Знамя" печатал его с охотой, "Независимая Газета" премировала... Борис Рыжий успел съездить на фестиваль поэзии в Голландию, а два года назад в Петербурге, в перерыве большого поэтического вечера, приуроченного к двухсотлетию Пушкина, к Борису подошел известный издатель поэзии Геннадий Комаров и предложил молодому провинциалу выпустить книжку его стихов. Опубликованная в издательстве "Пушкинский Фонд" в 2000-м году она хорошо и застенчиво называется: "И все такое".
Красноречивая подробность: незадолго до выхода книги Борис позвонил и спросил: не предосудительное ли это, на мой взгляд, событие? Я не понял вопроса. "Ну как же, - сказал он, - Рейн, например, первую книгу выпустил в 49 лет, а мне то - всего ничего"...
Стихи Бориса Рыжего имеют прямое отношение к замечательной предельно исповедальной поэтической традиции, образцовый представитель которой, конечно же, Есенин. Хотя язык с трудом поворачивается называть это душераздирающее и самоистребительное занятие заурядным словом "традиция". Кажется, каждый слог такой поэзии сопротивляется литературе и хочет оставаться, прежде всего, жизнью. И, тем не менее, Борис Рыжий считал себя и был литератором, причем искушенным.
В последнее свидание мы, в числе прочего, говорили о небезопасности лично для автора подобного рода деятельности. Я, хотя я и старше Бориса Рыжего на 20 с гаком лет, глаз ему не открывал. Он знал, с чем имеет дело. Сорви-голова, сухощавый, элегантный, мнительно самолюбивый, как молодой Д'Артаньян, и вместе с тем приветливый, он был очень обаятелен и хорош собой. Я спросил его как-то о происхождении эффектного шрама через всю щеку. Борис рассказал: в геологической партии на Северном Урале - по образованию Борис был геологом, они с напарником прослышали, что в ближайшем поселке по субботам танцы и затеяли - как раз была суббота - бриться перед осколком зеркала, чтобы идти на танцплощадку. "Что это вы делаете"? - крикнули им работяги с проезжавшего грузовика. Друзья ответили. "Да вас же убьют", - захохотали в кузове. Мужики преувеличивали несильно. Убили только напарника, Бориса лишь полоснули по лицу. Такая у нас родина. Но все эти страшненькие медвежьи углы и окраины, лихие пригороды, губернские, областные, районные центры так и останутся ничего ни уму, ни сердцу не говорящими единицами административно-территориального деления, пока не найдется талантливый человек, который привяжется к какой-нибудь дыре и замолвит за нее слово. И только тогда местность появляется и на культурной карте, и мы вспоминаем, что всюду жизнь.
Борис Рыжий был один из числа тех немногих, кто делает неодушевленное одушевленным. Трудно переоценить подобную работу. У Бориса Рыжего остались родители, своя собственная семья, друзья. Я приношу им свои искренние соболезнования. Галантный гость, с год назад Борис подарил моей дочери горшок комнатных роз. Понемногу на подоконнике образовался целый мемориальный садик: кактусы и жасмин покойного Алика Батчана, теперь вот розы Бориса Рыжего. Будем ухаживать за ними еще прилежнее. Отныне это не просто украшение жилища, но и память. Но главная память, конечно, стихи. Станем читать их с удвоенным чувством. Они того стоят. Россия - старое кино. О чем ни вспомнишь, все равно на заднем плане ветераны сидят, играют в домино. Когда я выпью и умру - сирень качнется на ветру, и навсегда исчезнет мальчик бегущий в шортах по двору. А седобровый ветеран засунет сладости в карман: куда - подумает - девался? А я ушел на первый план.
В Екатеринбурге в возрасте 27 лет покончил с собой поэт Борис Рыжий. Многие считали, что он был одним из самых талантливых поэтов своего поколения в России. Говорит Сергей Гандлевский:
Сергей Гандлевский:
Мы были знакомы с ним без малого два года. Виделись трижды или четырежды, не раз говорили по телефону. Его литературная жизнь складывалась удачно. Он вдохновенно писал. Журнал "Знамя" печатал его с охотой, "Независимая Газета" премировала... Борис Рыжий успел съездить на фестиваль поэзии в Голландию, а два года назад в Петербурге, в перерыве большого поэтического вечера, приуроченного к двухсотлетию Пушкина, к Борису подошел известный издатель поэзии Геннадий Комаров и предложил молодому провинциалу выпустить книжку его стихов. Опубликованная в издательстве "Пушкинский Фонд" в 2000-м году она хорошо и застенчиво называется: "И все такое".
Красноречивая подробность: незадолго до выхода книги Борис позвонил и спросил: не предосудительное ли это, на мой взгляд, событие? Я не понял вопроса. "Ну как же, - сказал он, - Рейн, например, первую книгу выпустил в 49 лет, а мне то - всего ничего"...
Стихи Бориса Рыжего имеют прямое отношение к замечательной предельно исповедальной поэтической традиции, образцовый представитель которой, конечно же, Есенин. Хотя язык с трудом поворачивается называть это душераздирающее и самоистребительное занятие заурядным словом "традиция". Кажется, каждый слог такой поэзии сопротивляется литературе и хочет оставаться, прежде всего, жизнью. И, тем не менее, Борис Рыжий считал себя и был литератором, причем искушенным.
В последнее свидание мы, в числе прочего, говорили о небезопасности лично для автора подобного рода деятельности. Я, хотя я и старше Бориса Рыжего на 20 с гаком лет, глаз ему не открывал. Он знал, с чем имеет дело. Сорви-голова, сухощавый, элегантный, мнительно самолюбивый, как молодой Д'Артаньян, и вместе с тем приветливый, он был очень обаятелен и хорош собой. Я спросил его как-то о происхождении эффектного шрама через всю щеку. Борис рассказал: в геологической партии на Северном Урале - по образованию Борис был геологом, они с напарником прослышали, что в ближайшем поселке по субботам танцы и затеяли - как раз была суббота - бриться перед осколком зеркала, чтобы идти на танцплощадку. "Что это вы делаете"? - крикнули им работяги с проезжавшего грузовика. Друзья ответили. "Да вас же убьют", - захохотали в кузове. Мужики преувеличивали несильно. Убили только напарника, Бориса лишь полоснули по лицу. Такая у нас родина. Но все эти страшненькие медвежьи углы и окраины, лихие пригороды, губернские, областные, районные центры так и останутся ничего ни уму, ни сердцу не говорящими единицами административно-территориального деления, пока не найдется талантливый человек, который привяжется к какой-нибудь дыре и замолвит за нее слово. И только тогда местность появляется и на культурной карте, и мы вспоминаем, что всюду жизнь.
Борис Рыжий был один из числа тех немногих, кто делает неодушевленное одушевленным. Трудно переоценить подобную работу. У Бориса Рыжего остались родители, своя собственная семья, друзья. Я приношу им свои искренние соболезнования. Галантный гость, с год назад Борис подарил моей дочери горшок комнатных роз. Понемногу на подоконнике образовался целый мемориальный садик: кактусы и жасмин покойного Алика Батчана, теперь вот розы Бориса Рыжего. Будем ухаживать за ними еще прилежнее. Отныне это не просто украшение жилища, но и память. Но главная память, конечно, стихи. Станем читать их с удвоенным чувством. Они того стоят. Россия - старое кино. О чем ни вспомнишь, все равно на заднем плане ветераны сидят, играют в домино. Когда я выпью и умру - сирень качнется на ветру, и навсегда исчезнет мальчик бегущий в шортах по двору. А седобровый ветеран засунет сладости в карман: куда - подумает - девался? А я ушел на первый план.
