Программу ведет Петр Вайль. Участвуют: директор московской школы №1060, член Российского общественного совета развития образования и Совета по реализации плана действий правительства по модернизации образовательной сферы Анатолий Пинский, а также корреспонденты Радио Свобода Мария Персанова и Михаил Саленков.
Петр Вайль:
В этом году в 16 областях Российской Федерации Министерство образования впервые проводит единый государственный экзамен. Таким образом, традиционные школьные выпускные экзамены в этих регионах станут одновременно и вступительными экзаменами в вуз. Как предполагается, в будущем эта система поможет уравнять в правах абитуриентов и избежать злоупотребления при поступлении в вузы. Министр образования России Владимир Филиппов также отметил, что итоги сдачи единого экзамена позволят сравнить уровень преподавания в школах в разных районах России. Подробнее - Мария Персанова:
Мария Персанова:
Единый государственный экзамен включает не один предмет, а минимум пять. Два обязательных - русский язык и алгебра, три других по выбору выпускника. Итоговая оценка выставляется по стобалльной шкале. Постепенно многобалльная система полностью заменит в российских школах пятибалльную. Министра образования Владимира Филиппова беспокоит, что экзаменационная система России отстает от большинства развитых стран мира:
Владимир Филиппов:
Абсолютное большинство стран мира не имеет системы, которую мы имеем - одновременно выпускные экзамены в школе и вступительные в вузе. Наши ближайшие соседи - то же самое, ввели систему единого государственного экзамена - Армения, Азербайджан, потом Казахстан, как только вышли из Советского Союза в 1992-м году - 1993-м - сразу ввели единый госэкзамен. Без проблем. А мы дискутируем, обсуждаем, и в этом дело, не только ввести эту схему, вопрос стоит очень широко, доступность, я подчеркиваю, качество и эффективность. Вот по всей стране знать пофамильно учителей из года в год, как у этого учителя сдают этот экзамен. Если мы знаем, что из года в год разные школы в Москве и разные школы в стране вот так сдают единый экзамен - кому-то можно доверять, и эти школы может, будут даже так без аттестации проходить какие-то процедуры, а каким-то школам нужно внимание. Надо подумать: а как включить систему единого государственного экзамена в аттестацию школы и в аттестацию учителя? Сейчас американская концепция, подписанная уже президентом официально, предусматривает: если в течение трех лет эта школа показывает плохие результаты, школа расформировывается полностью. Если, например, субъекты Федерации проходят единый экзамен, и какая-то школа из год в год получает 30-40 процентов двоек на этом экзамене - что, надо всем сидеть и смотреть на это спокойно? Кто на это будет не реагировать? Это просто по жизни быть не может, если школа из года в год показывает 30-40 процентов двоек на едином экзамене.
Мария Персанова:
Владимир Филиппов не пояснил, как именно будет проходить аттестация школ и учителей по результатам единого экзамена. Если, например, одна из сельских школ покажет низкие результаты по химии и физике, значит ли это, что преподавание в ней плохое, и она должны быть не аттестована? Может, в этой школе химию с физикой вели не специалисты. Сам Владимир Филиппов заявляет, что в России категорически не хватает учителей по отдельным предметам. Значит, ученики элитных городских спецшкол, с одной стороны, и сельских школ - с другой - поставлены в неравные условия. Ведь сдавать придется единый экзамен.
Петр Вайль:
В московской студии Радио Свобода Анатолий Аркадьевич Пинский, директор школы №1060, член Российского общественного совета развития образования, член Совета по реализации плана действий правительства по модернизации образовательной сферы. Господин Пинский, я перечислил ваши титулы, но я хотел бы к вам обратиться как к директору школы, то есть к практику. Министр - министром, а вот ваше мнение, какие главные плюсы и главные минусы в идее единого государственного экзамена?
Анатолий Пинский:
Главный плюс очевиден: упразднение существующей у нас уже много десятилетий системы вступительных экзаменов в вузы. В вашем репортаже корреспондент справедливо процитировала Филиппова, что подобной системы практически нигде на белом свете нет, а у нас она стала настолько привычной, настолько мы с ней срослись, что нам кажется, будто иначе и не может быть. Но конечно, когда на самом деле на вступительных экзаменов существуют 8 или, не знаю,18 математик, в зависимости от предпочтений того или иного вуза, более того, того или иного факультета, когда вузы де-факто абсолютно игнорируют, можно сказать, не интересуются тем, что происходит в школе, потому что они говорят: ну, вы чем-то там занимаетесь, а когда вот ваши выпускники придут к нам, то играть они будут по правилам, которые мы установим в каждом отдельно взятом вузе. Ну, конечно, это нонсенс, и система единого экзамена национального теста, как его не назови, должна этот нонсенс прекратить. Мне жалко, что, скорее всего, введение этого экзамена придется где-то на 2005-й год по всей стране, пока идет эксперимент. Здесь есть издержки некоторые нашей молодой российской демократии, что "стремно", так сказать, принять определенное четкое решение. Казахстан, как правильно говорилось, и Армения, и Азербайджан, и Молдова, кстати, и Литва, Латвия - они эти решения принимали достаточно быстро и определенно.
Петр Вайль:
А, кстати говоря, как у них прошло, ну, приняли решение - что подтверждает практика?
Анатолий Пинский:
Практика подтверждает то, что новая система работает, что вузы должны маленечко подвинуться, в том числе в той марже, которую они имели с перескока школа-вуз на этом стыке. Ну, дивиденд, их несколько снизился. Работа школ начинает оцениваться более определенно и однозначно. Ситуация, когда золотых медалей в Дагестане в четыре с половиной раза больше, чем золотых медалей в Москве, уходит в прошлое, так что все нормально.
Петр Вайль:
А все-таки, какие вы видите минусы и главные трудности на пути внедрения новой системы?
Анатолий Пинский:
Главная трудность носит не столько политический или организационный характер, сколько содержательный. Дело в том, что у нас в России практически отсутствует культура образовательного тестирования. Эта культура, как показывает опыт, в первую очередь, англоязычных стран, но также и других стран западного мира, не есть нечто такое, что можно поиметь за год-два. Содержание тестов единого экзамена, который сейчас у нас на Руси обкатывается в эксперименте, оно оставляет желать, я их читал, вот тот Общественный совет развития образования России, о котором вы упомянули, он их рассматривал, ну да, тесты, мягко говоря, местами несовершенны. Может, это одна из причин, почему начальство тянет, и есть надежда, что до 2004-го - 2005-го года все-таки эти тесты удастся привести не к уровню высших образцов образовательного тестирования в мире, но хотя бы к уровню здравого смысла. Я думаю. это главная проблема.
Петр Вайль:
А вот как быть с вопросом - вот действительно школа признана плохой, дальше что, если она одна в этом населенном пункте?
Анатолий Пинский:
Вы знаете, этот вопрос, точнее ,вот эту линию размышлений - я бы не очень поддержал. Вот, у нас на Руси 65 тысяч школ. По закону раз в 5 лет государственная школа должна пройти государственную аттестацию. Значит, каждый год 13 тысяч школ проходят аттестацию. Предположим, какая-то школа из этих 13 тысяч не прошла аттестацию. Что из этого следует? На селе, в городе, где угодно - ровно ничего. Потому что государство - оно учреждает школы, оно их проверяет. Понимаете, если частное лицо учреждает бензоколонку, а государство ее проверяет, то в случае плохого бензина оно может закрыть бензоколонку. А здесь оно что, оно должно само себя высекать? Оно может снять директора по результатам аттестации, но оно его может снять и без аттестации. Поэтому что делать с теми школами, которые работают плохо, я бы сказал, как говорили мудрые люди: ну, так и плохо - больше сказать тут особо нечего.
Петр Вайль:
Вы сторонник этой новой реформы, скажите, вы считаете, что это действительно уравняет абитуриентов в правах? Все равно ведь выпускники хороших школ, столичных школ, школ больших городов будут иметь колоссальные преимущества перед другими?
Анатолий Пинский:
Простите вы и уважаемые радиослушатели, когда вы говорите слово "уравняют", мне приходит в голову мрачная ассоциация, поговорка , что равняет всех только смерть, а в жизни вот, по счастью или несчастью, не бывает того, чтобы все уравнялись, и слава Богу. Разумеется, нет. Не может, так сказать, школа петербургская или московская, в которой десятилетиями складывался хороший кадровый состав, в которую в старших классах приглашают преподавать заметных специалистов из вузов, профессуру и так далее, не может она быть равна, да, увы, не слишком блестящей школе села Хаципетовка Брянского уезда, в которой преподают две выпускницы прошлых одиннадцатых классов, потому что там преподавать больше некому и у них сидят в классе, значит, дети от 9 до 14 лет, ну и как-то проводят время. Ну, вот неравные это ситуации. От того, что единый экзамен будет введен, это не изменится. Единственно, в чем возникает разница в положительном плане здесь - это что и кстати эксперимент 2001-го года показал, что, скажем, дети ряда сельских территорий, скажем, Ростовской области, которые всеми считались слабоватыми, эти школы вдруг объективно по цифрам показали заметно лучшие результаты, чем дети столичных городов того или другого региона, не буду обижать регионы. Такие неожиданности бывают. Бывает и то, что разница значительная...А что тут сделаешь?
Петр Вайль:
Послушаем репортаж другого нашего корреспондента - Михаила Саленкова. По данным Государственного комитета статистики на сегодняшний день в России около 300 тысяч беспризорных детей. Последние исследования показывают, что количество беспризорников в Москве увеличилось до 33 тысяч. Из них всего 20 тысяч - коренные москвичи.
Михаил Саленков:
Вместе с количеством беспризорных в Москве растут показатели детской преступности. Увеличивается употребление наркотиков несовершеннолетними. Как минимум половина детей улицы состоит в учете в милиции, в основном, за хулиганство, кражи или наркотики. По заказу городского центра "Дети улиц", занимающегося проблемами беспризорных, всероссийское НИИ МВД провело исследование среди детей-бродяг. Согласно результатам, большая часть беспризорных приезжает из других городов России - более 26 процентов, почти 15 процентов - из Украины, по 7 из Средней Азии и Молдавии. Москва привлекает их своим благополучием. Кто такой сегодняшний беспризорник? Говорит кандидат юридических наук, один из руководителей исследования в НИИ МВД - Борис Целинский:
Борис Целинский:
По возрасту среди несовершеннолетних бродяг преобладают подростки 16-17 летнего возраста - почти 48 процентов. Карьера бродяги чаще начинается с 11-летнего возраста. При этом бродягами становятся не сразу, а начинают уходить из дома на неделю, на несколько дней, на две недели.
Михаил Саленков:
Дети не всегда сами хотят уходить из дома на улицу. Зачастую вынуждает обстановка в семье:
Борис Целинский:
Большинство этих семей, абсолютное большинство, не были благополучными - ссоры, драки, в том числе с вызовом милиции. Более трети подростков бродяг сообщили, что их родители имеют привычку систематически употреблять алкоголь.
Михаил Саленков:
У многих беспризорников родители имеют судимости. Этим взрослым нет дела до детей, и те предоставлены целыми днями самим себе. Депутат Московской городской Думы Евгений Балашов уже более 10 лет занимается проблемами молодежи российской столицы. По его мнению:
Евгений Балашов:
На сегодняшний день беспризорность - это болезнь социальная болезнь общества, и государство обязано эту болезнь лечить.
Михаил Саленков:
Однако, лечить беспризорность государство, по всей видимости, не спешит:
Евгений Балашов:
На совещании у Матвиенко Министерство финансов четко сказало, что Москва денег из федерального бюджета на решение этого вопроса не получит, хотя воля правительства Российской Федерации была четко сформулирована, что Москва должна получить деньги на решение проблемы беспризорности.
Михаил Саленков:
Чтобы отвлечь ребенка от улицы, с ним должны заниматься профессионалы. Российским социальным работникам, хорошо знающим свое дело, проще устроиться в рекламное агентство, чем работать на улицах или в приютах за полторы тысячи рублей в месяц:
Евгений Балашов:
Задача номер один - повышение статуса социального работника, повышение его жалования до уровня необходимого для жизни, а не 1500-1200 рублей. Самыми эффективными мерами борьбы с беспризорностью является определение востребованности подростка. Через занятия его спортом, искусством, культурой - отвлечение его от улицы, создание сети общественных организаций по аналогии с пионерской организацией. Ущербность сегодняшней государственной политики молодежной в том, что мы не имеем сегодня как государство общей идеи - что мы хотим сделать из подростка, что мы хотим видеть в подростке в будущем.
Петр Вайль:
Я вновь обращаюсь к Анатолию Пинскому, уже как к человеку государственному, члену Российского общественного совета развития образования, что можно сделать?
Анатолий Пинский:
Проблема детской беспризорности проблема много более сложная, чем, скажем, единый государственный экзамен. Что здесь делать - вот в советское время бытовала такая фигура, что если вот хотят человека "похоронить", соответственно, деятеля - его надо бросить на село. Так сказать, вроде всем ясно было, что там есть огромные проблемы, что нужно ими заниматься, но никто не верил, что может быть какой-то кардинальный перелом. "Бросить на село" - означало покончить с политической карьерой. Мне кажется, сейчас подобная проблема - детская беспризорность и безнадзорность. Это проблема огромная, и любому человеку, которого поставят отвечать за нее персонально - ему нельзя позавидовать. Потому что не видно, как ее решать. Это симптом ведь, на самом деле, ценностной болезни общества, его неблагополучия, а как это исцелить... Уважаемый депутат Балашов - судя по его выступлению, все сводится к тому, куда переписать потоки бюджетных денег, то ли Минфин должен дать Москве бюджетные деньги, то ли Москва должна откуда-то из себя извлечь эти бюджетные деньги. То ли, так сказать, социальному работнику сейчас платят 50 долларов, ну, увеличьте эту зарплату втрое, перенапрягите бюджеты, будет 150 долларов, совершится это чудо, утроение зарплаты, и что? Эта зарплата станет конкурентоспособной с упоминаемыми здесь пиар-агентствами или рекрутинговыми агентствами? Смешно. Во-первых, проблема безнадзорности - не проблема деления бюджетных денег. Во-вторых, этих денег нет в необходимых количествах - это совершенно очевидно, в-третьих, даже цифры, которые упоминались, они ведь настолько разноречивы. Процитировали Госкомстат - 300 тысяч беспризорных детей. По другим данным их миллион, по третьим данным их 2,5 миллиона. То есть даже понимание объемов этой ситуации абсолютно разное. Поэтому легко задавать вопрос, что здесь делать. Я не вижу ответов. Понимаете, если Бог помилует эту страну, то это начнет в ней прекращаться, если все останется, как есть - ничего не сделаешь.
Петр Вайль:
По всей видимости, можно говорить о том, что социальная проблема все больше перерастает в психологическую, потому что, как мы хорошо знаем, и во вполне процветающих странах существует такой феномен беспризорности, бродяжничества, и, как правило, там идет речь не о социальных мотивах, а о каком-то душевном устройстве, которое выталкивает человека из привычного уютного обихода и заставляет действительно как-то слоняться по земле. Но первоначальный толчок, наверное, все-таки социальный - да?
Анатолий Пинский:
Конечно, и вы совершенно правы в том, что ведь молодежное движение, альтернативные движения были всегда. Я не имею в виду только хиппи 60-х. В 20-х-10-х годах в Германии было движение "перелетных птиц", значит, тоже молодежное движение. Они, видимо, всегда были, я думаю, в Древнем Египте были молодежные альтернативные контркультурные движения, потому что молодежь хочет быть не только копией старшего поколения, молодежи это скучно, и это право человека, он хочет быть самим собой, он хочет быть иным. Проблема в том, в чем я чуть-чуть понимаю, состоит в том, что наша образовательная система, конечно, абсолютно игнорирует эти и душевные, и социальные проявления молодого поколения. Что такое образ нашей школы? Все сидят в ряд учат, предположим, физику, или учат даты по истории, или учат Белинского, Фадеева, не важно кого. Какая разница, Фадеева или Шекспира сидеть в ряд и зубрить? И вот, представьте себе, что там 16-17-летние юноши и девушки, а их заставляют сидеть 36 часов в неделю, плюс еще какие-то домашние задания - нечто зубрить. Очевидно, что это нечто абсолютно противоположное конституции, так сказать, порыву и устремлению юношеской души. И я нисколько не утверждаю, что вот эта педагогическая образовательная сторона проблематики ее исчерпывает, тут есть много другого, но что она значима - да. Увы, когда говорят, что нашей школе российской мало платят, порой хочется сказать: за что ей платить больше?! За то, чтобы она еще больше молодых людей, которым хочется нечто одно, так сказать, чтобы она им еще больше "втюхивала" другого?
Петр Вайль:
Да, в конечном счете, речь идет о зашоренных мозгах, закомпостированных. Я много лет прожил в США, в Нью-Йорке, и наслышался жалоб выходцев из России, СССР на излишнюю школьную свободу, которая позволяется в американских школах, и в результате, конечно, при всех издержках приходишь к неизбежному выводу, что все-таки свобода поважнее любой дисциплины...
Петр Вайль:
В этом году в 16 областях Российской Федерации Министерство образования впервые проводит единый государственный экзамен. Таким образом, традиционные школьные выпускные экзамены в этих регионах станут одновременно и вступительными экзаменами в вуз. Как предполагается, в будущем эта система поможет уравнять в правах абитуриентов и избежать злоупотребления при поступлении в вузы. Министр образования России Владимир Филиппов также отметил, что итоги сдачи единого экзамена позволят сравнить уровень преподавания в школах в разных районах России. Подробнее - Мария Персанова:
Мария Персанова:
Единый государственный экзамен включает не один предмет, а минимум пять. Два обязательных - русский язык и алгебра, три других по выбору выпускника. Итоговая оценка выставляется по стобалльной шкале. Постепенно многобалльная система полностью заменит в российских школах пятибалльную. Министра образования Владимира Филиппова беспокоит, что экзаменационная система России отстает от большинства развитых стран мира:
Владимир Филиппов:
Абсолютное большинство стран мира не имеет системы, которую мы имеем - одновременно выпускные экзамены в школе и вступительные в вузе. Наши ближайшие соседи - то же самое, ввели систему единого государственного экзамена - Армения, Азербайджан, потом Казахстан, как только вышли из Советского Союза в 1992-м году - 1993-м - сразу ввели единый госэкзамен. Без проблем. А мы дискутируем, обсуждаем, и в этом дело, не только ввести эту схему, вопрос стоит очень широко, доступность, я подчеркиваю, качество и эффективность. Вот по всей стране знать пофамильно учителей из года в год, как у этого учителя сдают этот экзамен. Если мы знаем, что из года в год разные школы в Москве и разные школы в стране вот так сдают единый экзамен - кому-то можно доверять, и эти школы может, будут даже так без аттестации проходить какие-то процедуры, а каким-то школам нужно внимание. Надо подумать: а как включить систему единого государственного экзамена в аттестацию школы и в аттестацию учителя? Сейчас американская концепция, подписанная уже президентом официально, предусматривает: если в течение трех лет эта школа показывает плохие результаты, школа расформировывается полностью. Если, например, субъекты Федерации проходят единый экзамен, и какая-то школа из год в год получает 30-40 процентов двоек на этом экзамене - что, надо всем сидеть и смотреть на это спокойно? Кто на это будет не реагировать? Это просто по жизни быть не может, если школа из года в год показывает 30-40 процентов двоек на едином экзамене.
Мария Персанова:
Владимир Филиппов не пояснил, как именно будет проходить аттестация школ и учителей по результатам единого экзамена. Если, например, одна из сельских школ покажет низкие результаты по химии и физике, значит ли это, что преподавание в ней плохое, и она должны быть не аттестована? Может, в этой школе химию с физикой вели не специалисты. Сам Владимир Филиппов заявляет, что в России категорически не хватает учителей по отдельным предметам. Значит, ученики элитных городских спецшкол, с одной стороны, и сельских школ - с другой - поставлены в неравные условия. Ведь сдавать придется единый экзамен.
Петр Вайль:
В московской студии Радио Свобода Анатолий Аркадьевич Пинский, директор школы №1060, член Российского общественного совета развития образования, член Совета по реализации плана действий правительства по модернизации образовательной сферы. Господин Пинский, я перечислил ваши титулы, но я хотел бы к вам обратиться как к директору школы, то есть к практику. Министр - министром, а вот ваше мнение, какие главные плюсы и главные минусы в идее единого государственного экзамена?
Анатолий Пинский:
Главный плюс очевиден: упразднение существующей у нас уже много десятилетий системы вступительных экзаменов в вузы. В вашем репортаже корреспондент справедливо процитировала Филиппова, что подобной системы практически нигде на белом свете нет, а у нас она стала настолько привычной, настолько мы с ней срослись, что нам кажется, будто иначе и не может быть. Но конечно, когда на самом деле на вступительных экзаменов существуют 8 или, не знаю,18 математик, в зависимости от предпочтений того или иного вуза, более того, того или иного факультета, когда вузы де-факто абсолютно игнорируют, можно сказать, не интересуются тем, что происходит в школе, потому что они говорят: ну, вы чем-то там занимаетесь, а когда вот ваши выпускники придут к нам, то играть они будут по правилам, которые мы установим в каждом отдельно взятом вузе. Ну, конечно, это нонсенс, и система единого экзамена национального теста, как его не назови, должна этот нонсенс прекратить. Мне жалко, что, скорее всего, введение этого экзамена придется где-то на 2005-й год по всей стране, пока идет эксперимент. Здесь есть издержки некоторые нашей молодой российской демократии, что "стремно", так сказать, принять определенное четкое решение. Казахстан, как правильно говорилось, и Армения, и Азербайджан, и Молдова, кстати, и Литва, Латвия - они эти решения принимали достаточно быстро и определенно.
Петр Вайль:
А, кстати говоря, как у них прошло, ну, приняли решение - что подтверждает практика?
Анатолий Пинский:
Практика подтверждает то, что новая система работает, что вузы должны маленечко подвинуться, в том числе в той марже, которую они имели с перескока школа-вуз на этом стыке. Ну, дивиденд, их несколько снизился. Работа школ начинает оцениваться более определенно и однозначно. Ситуация, когда золотых медалей в Дагестане в четыре с половиной раза больше, чем золотых медалей в Москве, уходит в прошлое, так что все нормально.
Петр Вайль:
А все-таки, какие вы видите минусы и главные трудности на пути внедрения новой системы?
Анатолий Пинский:
Главная трудность носит не столько политический или организационный характер, сколько содержательный. Дело в том, что у нас в России практически отсутствует культура образовательного тестирования. Эта культура, как показывает опыт, в первую очередь, англоязычных стран, но также и других стран западного мира, не есть нечто такое, что можно поиметь за год-два. Содержание тестов единого экзамена, который сейчас у нас на Руси обкатывается в эксперименте, оно оставляет желать, я их читал, вот тот Общественный совет развития образования России, о котором вы упомянули, он их рассматривал, ну да, тесты, мягко говоря, местами несовершенны. Может, это одна из причин, почему начальство тянет, и есть надежда, что до 2004-го - 2005-го года все-таки эти тесты удастся привести не к уровню высших образцов образовательного тестирования в мире, но хотя бы к уровню здравого смысла. Я думаю. это главная проблема.
Петр Вайль:
А вот как быть с вопросом - вот действительно школа признана плохой, дальше что, если она одна в этом населенном пункте?
Анатолий Пинский:
Вы знаете, этот вопрос, точнее ,вот эту линию размышлений - я бы не очень поддержал. Вот, у нас на Руси 65 тысяч школ. По закону раз в 5 лет государственная школа должна пройти государственную аттестацию. Значит, каждый год 13 тысяч школ проходят аттестацию. Предположим, какая-то школа из этих 13 тысяч не прошла аттестацию. Что из этого следует? На селе, в городе, где угодно - ровно ничего. Потому что государство - оно учреждает школы, оно их проверяет. Понимаете, если частное лицо учреждает бензоколонку, а государство ее проверяет, то в случае плохого бензина оно может закрыть бензоколонку. А здесь оно что, оно должно само себя высекать? Оно может снять директора по результатам аттестации, но оно его может снять и без аттестации. Поэтому что делать с теми школами, которые работают плохо, я бы сказал, как говорили мудрые люди: ну, так и плохо - больше сказать тут особо нечего.
Петр Вайль:
Вы сторонник этой новой реформы, скажите, вы считаете, что это действительно уравняет абитуриентов в правах? Все равно ведь выпускники хороших школ, столичных школ, школ больших городов будут иметь колоссальные преимущества перед другими?
Анатолий Пинский:
Простите вы и уважаемые радиослушатели, когда вы говорите слово "уравняют", мне приходит в голову мрачная ассоциация, поговорка , что равняет всех только смерть, а в жизни вот, по счастью или несчастью, не бывает того, чтобы все уравнялись, и слава Богу. Разумеется, нет. Не может, так сказать, школа петербургская или московская, в которой десятилетиями складывался хороший кадровый состав, в которую в старших классах приглашают преподавать заметных специалистов из вузов, профессуру и так далее, не может она быть равна, да, увы, не слишком блестящей школе села Хаципетовка Брянского уезда, в которой преподают две выпускницы прошлых одиннадцатых классов, потому что там преподавать больше некому и у них сидят в классе, значит, дети от 9 до 14 лет, ну и как-то проводят время. Ну, вот неравные это ситуации. От того, что единый экзамен будет введен, это не изменится. Единственно, в чем возникает разница в положительном плане здесь - это что и кстати эксперимент 2001-го года показал, что, скажем, дети ряда сельских территорий, скажем, Ростовской области, которые всеми считались слабоватыми, эти школы вдруг объективно по цифрам показали заметно лучшие результаты, чем дети столичных городов того или другого региона, не буду обижать регионы. Такие неожиданности бывают. Бывает и то, что разница значительная...А что тут сделаешь?
Петр Вайль:
Послушаем репортаж другого нашего корреспондента - Михаила Саленкова. По данным Государственного комитета статистики на сегодняшний день в России около 300 тысяч беспризорных детей. Последние исследования показывают, что количество беспризорников в Москве увеличилось до 33 тысяч. Из них всего 20 тысяч - коренные москвичи.
Михаил Саленков:
Вместе с количеством беспризорных в Москве растут показатели детской преступности. Увеличивается употребление наркотиков несовершеннолетними. Как минимум половина детей улицы состоит в учете в милиции, в основном, за хулиганство, кражи или наркотики. По заказу городского центра "Дети улиц", занимающегося проблемами беспризорных, всероссийское НИИ МВД провело исследование среди детей-бродяг. Согласно результатам, большая часть беспризорных приезжает из других городов России - более 26 процентов, почти 15 процентов - из Украины, по 7 из Средней Азии и Молдавии. Москва привлекает их своим благополучием. Кто такой сегодняшний беспризорник? Говорит кандидат юридических наук, один из руководителей исследования в НИИ МВД - Борис Целинский:
Борис Целинский:
По возрасту среди несовершеннолетних бродяг преобладают подростки 16-17 летнего возраста - почти 48 процентов. Карьера бродяги чаще начинается с 11-летнего возраста. При этом бродягами становятся не сразу, а начинают уходить из дома на неделю, на несколько дней, на две недели.
Михаил Саленков:
Дети не всегда сами хотят уходить из дома на улицу. Зачастую вынуждает обстановка в семье:
Борис Целинский:
Большинство этих семей, абсолютное большинство, не были благополучными - ссоры, драки, в том числе с вызовом милиции. Более трети подростков бродяг сообщили, что их родители имеют привычку систематически употреблять алкоголь.
Михаил Саленков:
У многих беспризорников родители имеют судимости. Этим взрослым нет дела до детей, и те предоставлены целыми днями самим себе. Депутат Московской городской Думы Евгений Балашов уже более 10 лет занимается проблемами молодежи российской столицы. По его мнению:
Евгений Балашов:
На сегодняшний день беспризорность - это болезнь социальная болезнь общества, и государство обязано эту болезнь лечить.
Михаил Саленков:
Однако, лечить беспризорность государство, по всей видимости, не спешит:
Евгений Балашов:
На совещании у Матвиенко Министерство финансов четко сказало, что Москва денег из федерального бюджета на решение этого вопроса не получит, хотя воля правительства Российской Федерации была четко сформулирована, что Москва должна получить деньги на решение проблемы беспризорности.
Михаил Саленков:
Чтобы отвлечь ребенка от улицы, с ним должны заниматься профессионалы. Российским социальным работникам, хорошо знающим свое дело, проще устроиться в рекламное агентство, чем работать на улицах или в приютах за полторы тысячи рублей в месяц:
Евгений Балашов:
Задача номер один - повышение статуса социального работника, повышение его жалования до уровня необходимого для жизни, а не 1500-1200 рублей. Самыми эффективными мерами борьбы с беспризорностью является определение востребованности подростка. Через занятия его спортом, искусством, культурой - отвлечение его от улицы, создание сети общественных организаций по аналогии с пионерской организацией. Ущербность сегодняшней государственной политики молодежной в том, что мы не имеем сегодня как государство общей идеи - что мы хотим сделать из подростка, что мы хотим видеть в подростке в будущем.
Петр Вайль:
Я вновь обращаюсь к Анатолию Пинскому, уже как к человеку государственному, члену Российского общественного совета развития образования, что можно сделать?
Анатолий Пинский:
Проблема детской беспризорности проблема много более сложная, чем, скажем, единый государственный экзамен. Что здесь делать - вот в советское время бытовала такая фигура, что если вот хотят человека "похоронить", соответственно, деятеля - его надо бросить на село. Так сказать, вроде всем ясно было, что там есть огромные проблемы, что нужно ими заниматься, но никто не верил, что может быть какой-то кардинальный перелом. "Бросить на село" - означало покончить с политической карьерой. Мне кажется, сейчас подобная проблема - детская беспризорность и безнадзорность. Это проблема огромная, и любому человеку, которого поставят отвечать за нее персонально - ему нельзя позавидовать. Потому что не видно, как ее решать. Это симптом ведь, на самом деле, ценностной болезни общества, его неблагополучия, а как это исцелить... Уважаемый депутат Балашов - судя по его выступлению, все сводится к тому, куда переписать потоки бюджетных денег, то ли Минфин должен дать Москве бюджетные деньги, то ли Москва должна откуда-то из себя извлечь эти бюджетные деньги. То ли, так сказать, социальному работнику сейчас платят 50 долларов, ну, увеличьте эту зарплату втрое, перенапрягите бюджеты, будет 150 долларов, совершится это чудо, утроение зарплаты, и что? Эта зарплата станет конкурентоспособной с упоминаемыми здесь пиар-агентствами или рекрутинговыми агентствами? Смешно. Во-первых, проблема безнадзорности - не проблема деления бюджетных денег. Во-вторых, этих денег нет в необходимых количествах - это совершенно очевидно, в-третьих, даже цифры, которые упоминались, они ведь настолько разноречивы. Процитировали Госкомстат - 300 тысяч беспризорных детей. По другим данным их миллион, по третьим данным их 2,5 миллиона. То есть даже понимание объемов этой ситуации абсолютно разное. Поэтому легко задавать вопрос, что здесь делать. Я не вижу ответов. Понимаете, если Бог помилует эту страну, то это начнет в ней прекращаться, если все останется, как есть - ничего не сделаешь.
Петр Вайль:
По всей видимости, можно говорить о том, что социальная проблема все больше перерастает в психологическую, потому что, как мы хорошо знаем, и во вполне процветающих странах существует такой феномен беспризорности, бродяжничества, и, как правило, там идет речь не о социальных мотивах, а о каком-то душевном устройстве, которое выталкивает человека из привычного уютного обихода и заставляет действительно как-то слоняться по земле. Но первоначальный толчок, наверное, все-таки социальный - да?
Анатолий Пинский:
Конечно, и вы совершенно правы в том, что ведь молодежное движение, альтернативные движения были всегда. Я не имею в виду только хиппи 60-х. В 20-х-10-х годах в Германии было движение "перелетных птиц", значит, тоже молодежное движение. Они, видимо, всегда были, я думаю, в Древнем Египте были молодежные альтернативные контркультурные движения, потому что молодежь хочет быть не только копией старшего поколения, молодежи это скучно, и это право человека, он хочет быть самим собой, он хочет быть иным. Проблема в том, в чем я чуть-чуть понимаю, состоит в том, что наша образовательная система, конечно, абсолютно игнорирует эти и душевные, и социальные проявления молодого поколения. Что такое образ нашей школы? Все сидят в ряд учат, предположим, физику, или учат даты по истории, или учат Белинского, Фадеева, не важно кого. Какая разница, Фадеева или Шекспира сидеть в ряд и зубрить? И вот, представьте себе, что там 16-17-летние юноши и девушки, а их заставляют сидеть 36 часов в неделю, плюс еще какие-то домашние задания - нечто зубрить. Очевидно, что это нечто абсолютно противоположное конституции, так сказать, порыву и устремлению юношеской души. И я нисколько не утверждаю, что вот эта педагогическая образовательная сторона проблематики ее исчерпывает, тут есть много другого, но что она значима - да. Увы, когда говорят, что нашей школе российской мало платят, порой хочется сказать: за что ей платить больше?! За то, чтобы она еще больше молодых людей, которым хочется нечто одно, так сказать, чтобы она им еще больше "втюхивала" другого?
Петр Вайль:
Да, в конечном счете, речь идет о зашоренных мозгах, закомпостированных. Я много лет прожил в США, в Нью-Йорке, и наслышался жалоб выходцев из России, СССР на излишнюю школьную свободу, которая позволяется в американских школах, и в результате, конечно, при всех издержках приходишь к неизбежному выводу, что все-таки свобода поважнее любой дисциплины...
