Наша сегодняшняя программа целиком посвящена 70-летию Михаила Горбачева. С его именем связано в России понятие гласности, выход к свободе слова. Говорят журналисты российской провинции.
В эфире Барнаул, Олег Купчинский:
Свобода слова в провинцию приходит позже, а уходит раньше. Реальная гласность пришла в Барнаульскую область лет на пять позже официально объявленной. В 89-м году я ушел из молодежной газеты в единственное тогда в Барнауле независимое издание. Последние гримасы уходящего режима были попытки руководителя местного Главлита Александра Ширина запретить мне печатать кроссворды. «Кроссворд - мощное идеологическое оружие и оно должно находиться в руках партийной печати!» - кричал цензор в телефонную трубку. Наступившая после этого маразма свобода слова почему-то не сопровождалась свободой слуха. Мы смело пинали ушедших вождей, вываливали на головы читателей факты о безответственности местных чиновников и компромат на них, но все это проваливалось в бездонную бочку. Потом одни редакторы поняли, что выгодней не ссориться с властью, а сдружить с нею или дружить против кого-либо, в обоих случаях за большие деньги. А те из журналистов, кто все это вовремя не осознал, наказывали за совершенно безобидные вещи, например, за интервью с парикмахером городской администрации или даже за заметку о пьянке в элитной образцово-показательной школе. Другие журналюги плюнули на всю эту политику и начали печатать попсовую разлюли-малину. Эти журналисты страшно гордились, когда бывшие партийные деятели, которые заседали в комитете по нравственности краевого Совета народных депутатов, путали эротику с порнографией и требовали закрыть их газеты. Редакторы раздували собственную значимость и считали себя борцами за свободу слова. А читатели потихоньку переставали покупать все эти издания, они замкнулись на своей личной жизни и перешли на даджейсты или телегиды и сборники сканвордов. Да, гласность, похоже, тихо умирает. И потому, что надо строить новую типографию, а землю может выделить только городская администрация, и потому что график отключения горячей воды со списком городских бань стал читателям куда нужнее, чем острый материал о разбазаривании бюджетных денег. Бывшие «золотые перья» продались местным олигархам или спились. Наиболее удачливые из них выпускают сборники своих перестроечных материалов и на презентациях униженно благодарят спонсоров. Книжки эти расходятся по друзьям и пылятся дома у бывших трибунов перестройки.
В эфире Омск, Татьяна Кондратовская:
Свобода, гласность, перестройка... В то время я была программистом в закрытом конструкторском бюро закрытого города Омска. О разговорах конструкторов очень быстро узнавали режимный отдел и секретарь парторганизации, к которому меня, комсомолку, приглашали на беседы. Мне было смешно, и я не боялась ни режимщиков, ни парторга. Сейчас то время кажется мне сплошной весной после долгой и душной зимы. Как говорил парторг: появились проститутки, наркоманы и неформалы. Мы были неформалами и ничего не боялись. Потом стали депутатами и поверили в реальность перемен. Имея техническое образование и опыт выпуска стенгазет, мы, несколько инженеров и один преподаватель, создали первую независимую газету «Демократический Омск». Про московскую партийную газету уже рассказывали анекдот: это не телефонный разговор. А провинциальные журналисты осторожничали. Мы писали о том, что замалчивали или утаивали официальные издания. Печатали материалы на пишущей машинке, нарезали их полосками и верстали, наклеивали колонки на ватман. Газету приходилось печатать в Вильнюсе, а потом конспиративно везти в Омск. Ее знали и ждали. А для нас радость свободного слова была сильнее усталости и сложностей. Наш «Демократический Омск» прекратил газетное существование в 1992-м года. Чуть позже власть ликвидировала и городской совет, в который входили неформалы и началась совсем другая жизнь. Наши коллеги из официальных изданий, да и сами издания изменились. Однажды, поменяв ориентацию с коммунистической на демократическую, они с тех пор делали это много раз. Постепенно вернулись прежние кабинеты с новыми табличками, парторги и режимщики всех рангов, и снова наступила тягостная зима. А радостные слова «гласность», «свобода», «перестройка» остались в другой жизни. Закрытый город Омск стал открытым для иностранцев, а для жителей закрылся еще больше. Иногда он кажется мне резервацией для неспособных к свободе парторгов и чекистов, а прочее население оставили для правдоподобия. И теперь мне порой становится страшно, что это произошло везде и уже ничего нельзя изменить.
В эфире Петрозаводск, Сергей Коробов:
Весьма странным образом уже много лет я в прямом смысле слова наталкиваюсь на напоминания о горбачевских временах перехода к гласности, встречаясь на улице с одним старичком, который в застойные годы работал в Главлите цензором и кому на подпись мы, журналисты карельского телевидения, носили папки с текстами наших передач. Цензором он был не самым рьяным, действовал строго по инструкции и был за это нами даже любим. Однако каждая случайная встреча с ним сегодня начинается с одного и того же вопроса: «Сергей, скажите, вы не держите на меня зла? Я вам не сильно тогда мешал жить и работать?» Всегда стараюсь снисходительно успокоить этого уже пожилого и не очень-то здорового человека, говоря, что, мол, да нет, все в прошлом, все нормально. Я однажды все-таки спросил его: а как вы думаете, те времена цензуры могут вернуться в нашу жизнь? На что тот, почти не задумываясь, ответил: «Конечно. Да, похоже, уже возвращаются. Посмотрите на наши карельские газеты». Мысль свою он развивать не стал, но каждый наблюдательный человек конечно же уже давно подметил, что большинство средств массовой информации Карелии находятся сейчас под контролем правительства Сергея Катанандова, исключительно нахваливая его деятельность и не допуская ни малейшей критики. Времена же начала эпохи гласности в Петрозаводске лично у меня ассоциируются прежде всего с появившимся однажды в самом центре города на проспекте Ленина киоском, на котором имелось огромная, похожая больше на транспарант, вывеска с надписью «Независимая пресса». В киоске этом продавались различные независимые издания со всех концов страны, а также недоступная еще совсем недавно диссидентская литература. Площадка перед киоском никогда не пустовала, была местом постоянных спонтанных диспутов и споров. И, наверное, для многих петрозаводчан именно этот невзрачный киоск и купленные в нем непривычно вольные по духу газеты и книги и стали своеобразным первым опытом преодоления страха перед государственной системой. Страх преодолевали и мы, журналисты, порой долго и мучительно. Когда в конце 80-х одна финская газета предложила мне сотрудничество в освещении перестройки в Карелии, я, конечно же, согласился, но подписывать материалы своей фамилией не решился, выбрав псевдоним.
После журналистов - голос эксперта. Лилия Шевцова - профессор истории, исследователь Фонда Карнеги, один из давних оппонентов Горбачева.
Лилия Шевцова:
Горбачев сделал два прорыва. Один прорыв это прорыв, по сути дела, за пределы вот этой нашей старой, русско-советской парадигмы цивилизации, которая всегда формировалась, основывалась на экспансии, миссионизме, если нельзя было продвинуться - на изоляции, поиски врага, в общем, мы помним это. Ведь закончив холодную войну, начиная диалог с Соединенными Штатами, дав свободу Восточной и Центральной Европе, дав карт-бланши объединению Германии, он, по сути дела, ликвидировал полную вероятность и возможность для мирового существования вот этой цивилизационной альтернативы. А второй прорыв, опять-таки, впервые после 16-го века, пожалуй, как говорят историки, я им верю, этот человек сделал отчаянную попытку выйти за пределы старой модели властвования. Вот этой модели власти моносубъекта, которая сама себя воспроизводит, порождает, не членится, она монолитна, едина и она полностью проглатывает нас и каждого из нас. Ведь отмена шестой статьи, выборы, плюрализм, кооперативы - все это был удар по этой модели властвования.
В эфире Брянск, Игорь Шерман:
Когда в апреле 95-го года генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Горбачев, я работал в газете «Брянский комсомолец», то есть был подручным у помощников партии. Кажется, именно в этом году сам вступил в партию - меня просто предупредили, что журналист должен быть партийным, как и вся советская печать. Покинул ряды КПСС я в 89-м году, работая на брянском телевидении. К этому времени перестройка, начатая Горбачевым, уже несколько смешала стройные ряды, хотя в эфире еще шло далеко не все, что я снимал. Все же гласность не совсем свобода слова: о чем-то говорить уже дозволялось, но не обо всем же. А в 1990-м году мы уже начали выпуск первой в Брянской области независимой газеты, потому что начал действовать закон о печати, и новые издания могли рождаться не только по решениям бюро обкома партии. Разумеется, в апреле 85-го я даже мечтать об этом не мог. Впрочем, и в 90-м, а тем более после августа 91-го, я никак не мог предположить, что в 2001-м году Брянская область вернется в довольно развитой социализм. Во всяком случае, отношения местных властей и средств массовой информации строятся у нас сегодня по, казалось бы, навсегда забытым канонам. Брянские журналисты снова очень хорошо знают, о чем можно и нужно писать, а о чем лучше благоразумно промолчать. Разница только в том, что организатором и вдохновителем всех наших побед нынче провозглашается губернатор, который, впрочем, не устает подчеркивать свою неразрывную связь с коммунистической партией. Странным образом это сочетается с клятвами верности президенту России. Круг, похоже, замыкается.
В эфире Саратов, Ольга Бакуткина:
Гласность эпохи Горбачева вспоминается саратовскими журналистами как период эйфории. И хотя по сравнению с лавиной свободомыслия, обрушенной центральными газетами, регламентированная обкомом партии критика на местах выглядела скромно, для провинциальной прессы это был глоток воздуха, сделанный полной грудью. Так характеризует начало эпохи Горбачева саратовский журналист Виктор Вторчак, возглавлявший в ту пору отдел партийной жизни областной газеты «Коммунист». Самый скучный отдел преобразился: разрешили критику святая святых - партии. Выездные политклубы «Гласность» обсуждали недостатки партийной и советской работы, судебной системы. За публикации не следовали громкие увольнения. Право на свободу слова, вошедшее в противоречие с цензурой, стало причиной смерти главного редактора газеты «Коммунист» Николая Шабанова. Острая полемика в печати и последующие оргвыводы привели к инфаркту. Передозировка свободы может быть смертельноопасна и для человека, сформировавшегося во времена застоя. Привычка писать с оглядкой вырабатывала внутреннюю цензуру. Жертвой ее стал следующий редактор газеты «Коммунист». Во время путча ГКЧП он не только опубликовал воззвание путчистов, но и организовал, как было принято в застойные времена, одобрительные отклики читателей. Газету закрыли. Начиналась новая эпоха. Ее предвестником стала вновь созданная в декабре 90-го года демократическая газета «Саратов». В начале 90-х это был дружный коллектив молодых и самых одаренных журналистов города. Сегодня рынок Саратовской прессы насыщен массой газет различного толка. Если же говорить о гласности, она существует в двух формах: гласность, регламентированная властью или владельцем газеты и гласность, основанная на слухах и домыслах желтоватого толка. Форпост саратовской демократии газеты «Саратов» не только измельчала, но и распалась на две редакции. Одна отчаянно борется с нищетой, извиняясь перед читателями за пропущенные номера; вторая всеми силами добивается возможности стать газетой областного правительства. Причиной сегодняшней ситуации стал дисбаланс между желанием реализовать себя в гласности и выработкой независимой финансовой политики. Лишь экономически состоятельное издание может иметь независимую точку зрения. Так считает директор концерна «Саратовские вести» Татьяна Артемова. Правопреемник газеты «Коммунист», долгие годы принадлежавший областному правительству газета «Саратовские вести», пытается организовать программу самоокупаемости, а, значит, стать независимой. Удастся ли это - покажет время.
В эфире Биробиджан, Владимир Иващенко:
В советские времена о существовании маленькой Еврейской автономной области где-то на востоке страны в центральной прессе вспоминали не так часто. И именно благодаря Михаилу Горбачеву о Биробиджане вдруг однажды заговорили все телерадиоканалы. Правда, произошло это лишь в связи с обещанием генерального секретаря партии поддержать биробиджанский комбайностроительный завод «Дольсельмаш». Как тогда было принято, за ходом этой самой поддержки стали следить то и дело наезжавшие корреспонденты с центрального телевидения и это было, наверное, первым зримым появлением горбачевской гласности для жителей автономии, впервые увидевших себя на экранах телевизоров. Затем в Биробиджане появились независимые газеты. Хотя в небольшом городе с единственной типографией издавать их было довольно трудно. Запомнился «МИГ» - «Молодежная информационная газета», написавшая как-то в частности, о том, что во всесоюзном лагере для старшеклассников детям, оказывается, выдавали презервативы, что в ту пору в глубокой провинции вызвало чуть ли не шок. Но, безусловно, самой гласной биробиджанской газетой времен горбачевской перестройки стал «Взгляд», с главным редактором Леонидом Школьником, депутатом, членом региональной группы. Это издание стало жесткой оппозицией к местным властям и смело, да еще и с едкой иронией сообщало читателям, к примеру, о том, что председатель областного совета строит себе роскошный кабинет с отдельным туалетом. Что номенклатура очень легко, в отличие от простых людей, получает квартиры и так далее. Коллеги из официальных газет завидовали Леониду Школьнику, но ничего противопоставить его «Взгляду» не могли, так в печатных органах обкома партии и облисполкома никакой вольницы по-прежнему не допускалось. Впрочем, относительная свобода слова в Биробиджане закончилась с отъездом Леонида Школьника в Израиль на постоянное место жительства. Вышедшую было из повиновения областным властям областную газету «Биробиджанская звезда» быстренько признали неправильно зарегистрированной. Соответствующее решение, вопреки разъяснениям юристов из фонда Защиты гласности, принял суд. Последним, не сдававшимся изданием долго оставалась «Диво», в переводе с идиша это означает «Неделя», но в прошлом году учредителю этого независимого еженедельника насчитали неподъемный налоговый долг. Он уже не выходит. Однако символично - в том же 2000-м году возродился «МИГ», расшифровываемый уже теперь как «Муниципальная информационная газета». А на так и не спасенным Горбачевым заводе «Дольсельмаш», по слухам, собираются вводит тем временем конкурсное управление, что означает его банкротство.
В эфире Орел, Геннадий Годлевский:
Только теперь, спустя годы, сравнивая сегодняшнюю возможность и говорить правду с горбачевской гласностью, понимаешь, насколько свободнее мы были тогда. Как ни парадоксально звучит, но гласность убила коммерциализация прессы. Поставив прессу в экономическую зависимость от хозяев, а ими на Орловщине остались так называемые руководящие органы в районах, райсоветы и районные администрации, в области областной совет и областная администрация, журналистов фактически лишили свободы слова. Сегодня, даже если у тебя дружеские отношения с редактором, и ты можешь сказать, что думаешь, завтра газету, в которой ты работаешь, могут лишить дотации, перекроют каналы поступления средств в виде рекламы и спонсорской поддержки от вроде бы экономически свободных, а на самом деле, опять-таки, весьма зависимых от власти местных коммерческих и производственных структур. И средство массовой информации обречено на медленное умирание. Зато тем, кто говорит и пишет нужные слова, зеленая улица, и деньги из бюджета выделят, и письма с просьбой, равносильной приказу, об организации подписки по районам и крупным предприятиям разошлют. Вот и выходит, что поводок экономической зависимости оказался куда короче и страшнее, чем ремешок гласности. В результате, в Орловской области не осталось практически ни одной оппозиционной газеты, радио или телевидения. А местные руководители достигли таких высот чинопочитания, которые сравнимы разве что с эпохой Леонида Брежнева. Каждый шаг руководителя области оценивается не ниже, как прозорливость, мудрость и тому подобное. А символом победы над гласностью орловцы считают слова, отчеканенные в прошлом году на памятнике Тургеневу в Мценске: «Земля Тургенева и Фета любовью Строева согрета». Правда, кто-то по букве отодрал фразу, то ли не смирившись, то ли решив обогатиться на цветном металле, но хозяева города намереваются воспроизвести слова в титане, чтобы навечно.
И снова голос эксперта. Андрей Черняев, который был помощником бывшего президента Советского Союза.
Андрей Черняев:
Что реально дал Горбачев и народу, и будущему? Демократия. Гласность, которая очень скоро перетекла в свободу слова. Возвращение из эмиграции национальных духовных ценностей. Освобождение от обязательной идеологии, которая держала сознание крепче, чем любая другая церковь. Свобода перемещения, в том числе через границы. Открытие страны, дав возможность свободно пользоваться достижениями окружающего мира. Выход из изоляции, которая обернулась и отсталостью, и потерей динамизма. Демилитаризация экономики и общественного сознания. Вызволение деревни из колхозно-совхозной крепости. И признание неизбежности рынка, а не колхозно-совхозного рынка, который, мы-то, старшее поколение знаем, что это такое. Горбачев покончил с тайным грехом государства - с антисемитизмом. Горбачев превратил закон о свободе вероисповедания из декорации в реальность, нормализовал отношения государства с церковью. Примирившись с тем, что можно критиковать и генерального секретаря, он нанес смертельный удар по сакральной царистско-вождистской традиции, которая в России давно существовала.
В эфире Нижний Новгород, Олег Родин:
Эпоха Михаила Горбачева вспоминается как годы непривычной гласности. Именно тогда было отменено глушение зарубежных радиостанций, в том числе и Радио Свобода, передачи которого с 89-го года можно было слушать и в еще закрытом тогда Нижнем Новгороде, и в самых дальних деревнях на краю области. Как одно из ярких событий той эпохи вспоминается одно из теле- и радиотрансляций заседания Первого съезда советов. Насколько важными были для людей звучавшие на съезде выступления, свидетельствует эпизод, который пришлось наблюдать за сто верст от областного центра, в нижегородской глубинке. На деревенской дороге, среди глухих лесов пассажиры сельского автобуса потребовали от водителя, чтобы он выключил музыку и настроил свой радиоприемник на трансляцию очередного заседания съезда. Цензура слабела на глазах, и молодежная газета «Ленинская смена» могла публиковать анализ биографии местного начальника КГБ и статьи о нейролингвистическом программировании, а также и не печатать навязанные сверху материалы. Помнится о номере газеты от 19-го августа 91-го года с пустой полосой вместо первой страницы, где из нижегородского Кремля требовали поместить материалы ГКЧП. Затем к руководству области пришел Борис Немцов и регион стал, по его выражению, «краем непуганых журналистов». Они имели свободный доступ в здание губернатора, к самому Немцову, к его помощникам и разным гостям, от Гавриила Попова до членов Конгресса США. С уходом Немцова многое изменилось, на входе в губернаторский дом поставлена вооруженная охрана, журналистам дается выборочная аккредитация. Некоторые средства массовой информации были лишены доступа к мероприятиям администрации, журналистов перестали пускать в зал заседаний, откуда для прессы ведется телевизионная трансляция. Нынешний губернатор рекомендует создавать позитивный имидж области. В глубинке воздействие на журналистов сильнее, вплоть до ликвидации неугодных СМИ. Так в Сеченове под давлением районной администрации закрыта местная телестудия. А корреспондент Радио Свобода недавно при опросе горожан по их отношению к чеченской войне был задержан спецнарядом омоновцев с автоматами и в бронежилетах. После допроса отпустили. Пока...
В эфире Ростов-на-Дону, Сергей Слепцов:
Журналистская эйфория от первых шагов гласности в Ростовской области прошла очень быстро. Новая демократическая власть нашла массу возможностей набросить узду на неуправляемых журналистов из народившихся независимых журналов, газет и телеканалов. При областной администрации был создан департамент по делам печати и телевидения для контроля над местной телерадиокомпанией и небольшими районными бюджетными газетами, где учредителями являются администрации разных уровней. Независимые телеканалы тоже внимательно прислушиваются к мнению этого департамента, потому что споры с ним, как говорится, чреваты. Любую телерадиостудию очень легко прикрыть. Является инспектор из Госсвязьнадзора и опечатывает аппаратную, ну, например, из-за того, что отсутствует резиновый коврик. С независимым радио Ростова однажды такое случилось после выхода в эфир материала о коррупции в правоохранительных органах города. В самый, что называется, разгар гласности, в 94-м, я был уволен из государственной телерадиокомпании «Дон-ТР», когда снял документальный фильм о вопиющих нарушениях прав больных людей в одной из психиатрических лечебниц Ростовской области. А в 95-м, после выхода в эфир на ОРТ моего сюжета о фальсификации президентских выборов в городе Зернограде, у меня в корпункте стали раздаваться анонимные телефонные звонки с угрозами. Но департамент по печати администрации Ростовской области не единственный цензор. Северокавказский территориальный комитет по делам печати и средств массовой информации совсем недавно потребовал от меня регулярно предоставлять для контроля, как выразился чиновник, тексты моих передач на Радио Свобода. Это мои личные наблюдения. А пару дней назад полномочный представитель президента в Южном федеральном округе, генерал Виктор Казанцев, пообещал журналистам, что в самое ближайшее время намерен назначить в своем ведомстве специального чиновника, который будет ведать телевидением.
В эфире Псков, Андрей Щеркин:
Вспоминая Псков конца 80-х годов, явления общественной и политической жизни, настроения и мнения горожан, можно с уверенностью говорить, что всенародной любовью псковичей Михаил Горбачев не пользовался. Простой народ ставил ему в вину пустые прилавки магазинов, талоны на все продукты питания и антиалкогольную кампанию. Номенклатурные коммунисты не могли простить ему попытки реформы КПСС, а демократы первой волны - непоследовательность в действиях и поступках. Псковская область граничит с Эстонией и Латвией, любимыми тогда местами поездок измученного населения за продовольствием. Поэтому провозглашение странами Балтии независимости было крайне болезненно воспринято в регионе. Здесь уместно также вспомнить, что попытки Михаила Горбачева удержать Эстонию, Латвию и Литву в СССР не обошлись без крови. Ведь телецентры в Вильнюсе и Таллинне захватывались именно псковскими десантниками. Те памятные события в Прибалтике раскололи псковскую общественность, а Горбачев молчал, говорили генералы. Но при Горбачеве началась эпоха гласности. Собственно, и слово это «гласность» в политический лексикон ввел именно он. Первые псковские независимые издания, так называемый поздний самиздат, печатались именно в соседних республиках. Без всякой регистрации они свободно распространялись в Пскове. Тогда я приобрел, кстати, свой первый журналистский опыт. К сожалению, теперь уже никого не удивляет, что оппозиционные к тому или иному губернатору газеты могут печататься только в соседних областях, а телерадиокомпанию могут закрыть по звонку чиновника. Мы становимся свидетелями неприкрытого давления на прессу со стороны уже федеральных властей. Маятник качнулся в противоположную сторону. Но безусловная заслуга Михаила Горбачева в том, что именно он этот маятник запустил. И немного о личном: спустя почти 15 лет я четко осознаю, что именно политика Михаила Горбачева позволила мне определиться с выбором профессии. Я журналист - и об этом не жалею.
В эфире Екатеринбург, Сергей Кузнецов:
Эпоха перестройки и гласности началась в Екатеринбурге года через два после прихода Михаила Горбачева к власти и ознаменовалась грандиозным для ноября 87-го года митингом. На центральной площади города, где среди прочих, наспех написанных плакатов и транспарантов, особо выделялась большая жирная надпись: «Гласности гласность!» Именно такие фотографии и репортажи с места события сотрудники свердловского УКГБ изъяли у меня в дежурной части железнодорожного вокзала, откуда я отправлялся в Москву, чтобы передать все эти документы в редакцию почти одноименного журнала «Гласность». Потом на самом пике горбачевской риторики о демократизации и общем европейском доме у нас буквально пачками изымали враждебные журналы и газеты. «Посев» и «Русскую мысль», латвийскую «Акмаду» и московское «Свободное слово». Количество же административных арестов активистов свердловского Демсоюза неуклонно приближалось к нескольким десяткам, и стоило им разбитых носов, порванных пиджаков и даже нескольких сломанных милиционерами пальцев. На этом фоне и мой арест становился совершенно неизбежным, однако произошел именно 11-го декабря 88-го года в 40-ю годовщину принятия всеобщей декларации прав человека и именно тогда, когда мы читали чуть ли не статью 19-ю «О свободе беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободе искать, получать и распространять информацию и идеи». Потом, уже летом в Москве, по дороге из знаменитых «Серпов» в Бутырку, в тесном металлическом стакане автозака, я вдруг увидел на стене прямо перед собой, словно на экране фотографического аппарата, пробивавшееся сквозь микроскопическую трещину у меня за спиной, яркое, воздушное, но перевернутое изображение залитой солнцем чистой московской улицы, высоких домов и блестящих машин, проплывающих буквально в нескольких сантиметрах от меня. И понял, что это навсегда останется для меня символом уродливости и искаженного воплощения абсолютно всех горбачевских начинаний. Потом была эпоха Ельцина, расцвет свободной журналистики. 13 екатеринбургских телеканалов, трансляция западных радиостанций на средних и ультракоротких волнах уже екатеринбургского радио.
Экспертная оценка драматурга Александра Гельмана.
Александр Гельман:
Благодаря компромиссному поведению Горбачева в мире, произошли такие изменения, которые обычно происходят только после мировой войны. Такое изменение границ, такое изменение общественных систем, которые никогда не происходили без мировых войн. И только в результате мировых войн могли произойти такие перемены. На этот раз, и это, мне кажется, самое выдающееся, что произошло с нами в этом мире, эти все перемены, которые все равно должны были произойти, произошли щадящим образом.
В эфире Магадан, Михаил Горбунов:
12 лет назад я был собственным корреспондентом областной газеты «Территория», которую учредил областной совет народных депутатов. Мы писали обо всем, называя вещи своими именами. Помню, и у меня вышло за год четыре больших материала, в которых я критиковал обком партии и даже сам областной совет за то, что плохо заботились об охране северной природы. Прошло еще два года, редактором «Территории» как-то незаметно стал бывший секретарь партбюро газеты обкома КПСС «Магаданская правда», а учредителем - областная администрация, которую критиковать уже было нельзя. А в середине 90-х годов закрылись без финансирования оба непримиримых соперника и «Территория», ставшая к тому времени карманным изданием администрации, и «Магаданская правда», которая оказалась не нужна даже коммунистам. Выходит эта газета сейчас под тем же названием, но учредитель ее не коллектив, как прежде, а комитет по управлению имуществом области. Но сегодня в области стало газет больше, чем прежде, добрый десяток. За минувшую декаду я нашел в них единственный острый материал о гласности в газете «Колымский тракт». Какой-то Сучков, по его словам, издавал свою газету, но компьютер, на котором она набиралась, арестовала милиция. Потому что, как сам автор признается, на нем еще печатались и фальшивые пятисотрублевки. Но Сучков все же подозревает, что это не обычное уголовное дело, а сведение с ним счетов и покушение на свободу слова. Есть у меня, правда, на местной студии «ТВ Колыма» авторская телепередача «Точка зрения». О науке, культуре и прочих безобидных вещах. Вот только до сих пор не попала в ее эфир записанная еще в прошлом году моя беседа с приезжавшим в Магадан коллегой Андреем Бабицким с Радио Свобода про его точку зрения о событиях в Чечне. И поверьте, телестудия в том не виновата, там ко мне отношение исключительно хорошее. Профессиональных журналистов в области не хватает, они как-то исчезают. К примеру, из Гостелерадиокомпании «Магадан» холдинга ВГТРК. Ее возглавляет сегодня бывший заместитель губернатора, телевидением у него ведает недавний специалист по рыбным ресурсам, а информационной телепрограммой «Монитор» бывший библиотекарь. Впрочем, для полного и точного освещения успешной работы местных чиновников хватает и их квалификации.
В эфире Саранск, Игорь Телин:
Во второй половине 80-х в обиход вошло слово гласность. Но гласности настоящей в Мордовии не было, как, впрочем, нет и теперь. По-прежнему существовало пресловутое лито, по-прежнему существовали закрытые темы. Нельзя было приводить статистику до тех пор, пока не прозвучит она на очередном пленуме обкома партии, из уст первого секретаря. Нельзя было критиковать работу того или иного чиновника, вплоть до районного уровня, если не было команды сверху. Партия контролировала прессу, государственную, естественно. А иной в Мордовии тогда не существовало. Прорыв произошел в начале 90-х годов. Появились новые частные издания, ушли лито и партия. Писать и говорить журналистам стало намного свободнее, но, как это ни парадоксально, первыми удар освобожденной прессы испытали на себе демократы, как раз те, кто ратовал за гласность и независимость. Новый еженедельник «Мордовия» своими многочисленными публикациями создал такой отрицательный имидж первому всенародно избранному президенту Мордовии Василию Гуслянникову, что когда прокоммунистически настроенный Верховный совет упразднил пост президента, жители республики отнеслись к этому с одобрением. Факт этот послужил хорошим уроком для всех политиков Мордовии, которые к прессе стали относиться с большим вниманием. Но если считать, что подавляющее число мордовских руководителей родом из партийного прошлого, то и внимание их вполне этому прошлому соответствует. А именно -абсолютный контроль над средствами массовой информации и так называемая работа с независимыми. Работа такая: сначала постараться их приручить, если не получится, то оказывать максимальное давление, в первую очередь, экономическое. Впрочем, многие газеты Мордовии были не против того, чтобы стать ручными. Фактически рупором властей стали еженедельники «Столица С» и «Вечерний Саранск». А «Мордовия», чей тираж в годы борьбы с президентом доходил до 60-ти тысяч, с каждым годом теряет своих читателей. Лишь три республиканских газеты не вписываются сейчас во властную обойму.
В эфире Уфа, Артур Асафьев:
Когда началась волна реабилитации жертв сталинских репрессий, я был студентом исторического факультета, и именно эти события и привели меня и многих моих друзей сначала в общество «Мемориал», а чуть позже в первые демократические общественные организации, в оппозиционную, демократически настроенную журналистику. Хотя уже в 88-89-м году гласность пошла дальше и обогнала самого Горбачева, все равно, мне кажется, отделить его имя от начатой им политики было уже невозможно. Когда Горбачев был вынужден уйти в отставку, многие журналисты, в том числе и я, испытали момент некоей растерянности. Сейчас много говорят о том, что та эпоха гласности, которая пришла вместе с Горбачевым, заканчивается, и последние события вроде бы подтверждают это. Действительно, та эпоха, когда гласность сначала поддерживалась, поощрялась сверху, а затем ее просто терпели, этой эпохе, похоже, приходит конец. Но я думаю, что все последние преследования прессы и попытки насаждения нового единомыслия все-таки внешние явления и все это уже не надолго. Потому что внутренне со многими людьми произошли главные и необратимые изменения. В то время как все последние годы шло наступление на свободу слова, никакие тяжести современной жизни уже не могли отучить людей размышлять самостоятельно. И в этом смысле под гласность, некогда дарованную Горбачевым сверху, лег, как мне кажется, более прочный фундамент. В Башкирии, где официальную гласность власти терпели в течение очень короткого времени, где свобода слова была и остается под постоянным преследованием, я все равно вижу, что люди с каждым годом все меньше боятся высказывать свое мнение. Власть еще умеет нагонять на нас страх, но видно, что люди и, в частности, мои коллеги-журналисты, все быстрее оправляются от каждого приступа такого страха. Практически обо всем большинство людей уже составило свое мнение и дело только за тем, чтобы выражать его громче и заставить с ним считаться. Я думаю, что сейчас много людей, может быть миллионы считают достигнутый уровень свободы слова, свободы мнений уже делом не только самого Михаила Горбачева, но и своим личным делом, личным завоеванием. И, может быть, это один из самых главных подарков Горбачеву в его сегодняшний день рождения.
В эфире Барнаул, Олег Купчинский:
Свобода слова в провинцию приходит позже, а уходит раньше. Реальная гласность пришла в Барнаульскую область лет на пять позже официально объявленной. В 89-м году я ушел из молодежной газеты в единственное тогда в Барнауле независимое издание. Последние гримасы уходящего режима были попытки руководителя местного Главлита Александра Ширина запретить мне печатать кроссворды. «Кроссворд - мощное идеологическое оружие и оно должно находиться в руках партийной печати!» - кричал цензор в телефонную трубку. Наступившая после этого маразма свобода слова почему-то не сопровождалась свободой слуха. Мы смело пинали ушедших вождей, вываливали на головы читателей факты о безответственности местных чиновников и компромат на них, но все это проваливалось в бездонную бочку. Потом одни редакторы поняли, что выгодней не ссориться с властью, а сдружить с нею или дружить против кого-либо, в обоих случаях за большие деньги. А те из журналистов, кто все это вовремя не осознал, наказывали за совершенно безобидные вещи, например, за интервью с парикмахером городской администрации или даже за заметку о пьянке в элитной образцово-показательной школе. Другие журналюги плюнули на всю эту политику и начали печатать попсовую разлюли-малину. Эти журналисты страшно гордились, когда бывшие партийные деятели, которые заседали в комитете по нравственности краевого Совета народных депутатов, путали эротику с порнографией и требовали закрыть их газеты. Редакторы раздували собственную значимость и считали себя борцами за свободу слова. А читатели потихоньку переставали покупать все эти издания, они замкнулись на своей личной жизни и перешли на даджейсты или телегиды и сборники сканвордов. Да, гласность, похоже, тихо умирает. И потому, что надо строить новую типографию, а землю может выделить только городская администрация, и потому что график отключения горячей воды со списком городских бань стал читателям куда нужнее, чем острый материал о разбазаривании бюджетных денег. Бывшие «золотые перья» продались местным олигархам или спились. Наиболее удачливые из них выпускают сборники своих перестроечных материалов и на презентациях униженно благодарят спонсоров. Книжки эти расходятся по друзьям и пылятся дома у бывших трибунов перестройки.
В эфире Омск, Татьяна Кондратовская:
Свобода, гласность, перестройка... В то время я была программистом в закрытом конструкторском бюро закрытого города Омска. О разговорах конструкторов очень быстро узнавали режимный отдел и секретарь парторганизации, к которому меня, комсомолку, приглашали на беседы. Мне было смешно, и я не боялась ни режимщиков, ни парторга. Сейчас то время кажется мне сплошной весной после долгой и душной зимы. Как говорил парторг: появились проститутки, наркоманы и неформалы. Мы были неформалами и ничего не боялись. Потом стали депутатами и поверили в реальность перемен. Имея техническое образование и опыт выпуска стенгазет, мы, несколько инженеров и один преподаватель, создали первую независимую газету «Демократический Омск». Про московскую партийную газету уже рассказывали анекдот: это не телефонный разговор. А провинциальные журналисты осторожничали. Мы писали о том, что замалчивали или утаивали официальные издания. Печатали материалы на пишущей машинке, нарезали их полосками и верстали, наклеивали колонки на ватман. Газету приходилось печатать в Вильнюсе, а потом конспиративно везти в Омск. Ее знали и ждали. А для нас радость свободного слова была сильнее усталости и сложностей. Наш «Демократический Омск» прекратил газетное существование в 1992-м года. Чуть позже власть ликвидировала и городской совет, в который входили неформалы и началась совсем другая жизнь. Наши коллеги из официальных изданий, да и сами издания изменились. Однажды, поменяв ориентацию с коммунистической на демократическую, они с тех пор делали это много раз. Постепенно вернулись прежние кабинеты с новыми табличками, парторги и режимщики всех рангов, и снова наступила тягостная зима. А радостные слова «гласность», «свобода», «перестройка» остались в другой жизни. Закрытый город Омск стал открытым для иностранцев, а для жителей закрылся еще больше. Иногда он кажется мне резервацией для неспособных к свободе парторгов и чекистов, а прочее население оставили для правдоподобия. И теперь мне порой становится страшно, что это произошло везде и уже ничего нельзя изменить.
В эфире Петрозаводск, Сергей Коробов:
Весьма странным образом уже много лет я в прямом смысле слова наталкиваюсь на напоминания о горбачевских временах перехода к гласности, встречаясь на улице с одним старичком, который в застойные годы работал в Главлите цензором и кому на подпись мы, журналисты карельского телевидения, носили папки с текстами наших передач. Цензором он был не самым рьяным, действовал строго по инструкции и был за это нами даже любим. Однако каждая случайная встреча с ним сегодня начинается с одного и того же вопроса: «Сергей, скажите, вы не держите на меня зла? Я вам не сильно тогда мешал жить и работать?» Всегда стараюсь снисходительно успокоить этого уже пожилого и не очень-то здорового человека, говоря, что, мол, да нет, все в прошлом, все нормально. Я однажды все-таки спросил его: а как вы думаете, те времена цензуры могут вернуться в нашу жизнь? На что тот, почти не задумываясь, ответил: «Конечно. Да, похоже, уже возвращаются. Посмотрите на наши карельские газеты». Мысль свою он развивать не стал, но каждый наблюдательный человек конечно же уже давно подметил, что большинство средств массовой информации Карелии находятся сейчас под контролем правительства Сергея Катанандова, исключительно нахваливая его деятельность и не допуская ни малейшей критики. Времена же начала эпохи гласности в Петрозаводске лично у меня ассоциируются прежде всего с появившимся однажды в самом центре города на проспекте Ленина киоском, на котором имелось огромная, похожая больше на транспарант, вывеска с надписью «Независимая пресса». В киоске этом продавались различные независимые издания со всех концов страны, а также недоступная еще совсем недавно диссидентская литература. Площадка перед киоском никогда не пустовала, была местом постоянных спонтанных диспутов и споров. И, наверное, для многих петрозаводчан именно этот невзрачный киоск и купленные в нем непривычно вольные по духу газеты и книги и стали своеобразным первым опытом преодоления страха перед государственной системой. Страх преодолевали и мы, журналисты, порой долго и мучительно. Когда в конце 80-х одна финская газета предложила мне сотрудничество в освещении перестройки в Карелии, я, конечно же, согласился, но подписывать материалы своей фамилией не решился, выбрав псевдоним.
После журналистов - голос эксперта. Лилия Шевцова - профессор истории, исследователь Фонда Карнеги, один из давних оппонентов Горбачева.
Лилия Шевцова:
Горбачев сделал два прорыва. Один прорыв это прорыв, по сути дела, за пределы вот этой нашей старой, русско-советской парадигмы цивилизации, которая всегда формировалась, основывалась на экспансии, миссионизме, если нельзя было продвинуться - на изоляции, поиски врага, в общем, мы помним это. Ведь закончив холодную войну, начиная диалог с Соединенными Штатами, дав свободу Восточной и Центральной Европе, дав карт-бланши объединению Германии, он, по сути дела, ликвидировал полную вероятность и возможность для мирового существования вот этой цивилизационной альтернативы. А второй прорыв, опять-таки, впервые после 16-го века, пожалуй, как говорят историки, я им верю, этот человек сделал отчаянную попытку выйти за пределы старой модели властвования. Вот этой модели власти моносубъекта, которая сама себя воспроизводит, порождает, не членится, она монолитна, едина и она полностью проглатывает нас и каждого из нас. Ведь отмена шестой статьи, выборы, плюрализм, кооперативы - все это был удар по этой модели властвования.
В эфире Брянск, Игорь Шерман:
Когда в апреле 95-го года генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Горбачев, я работал в газете «Брянский комсомолец», то есть был подручным у помощников партии. Кажется, именно в этом году сам вступил в партию - меня просто предупредили, что журналист должен быть партийным, как и вся советская печать. Покинул ряды КПСС я в 89-м году, работая на брянском телевидении. К этому времени перестройка, начатая Горбачевым, уже несколько смешала стройные ряды, хотя в эфире еще шло далеко не все, что я снимал. Все же гласность не совсем свобода слова: о чем-то говорить уже дозволялось, но не обо всем же. А в 1990-м году мы уже начали выпуск первой в Брянской области независимой газеты, потому что начал действовать закон о печати, и новые издания могли рождаться не только по решениям бюро обкома партии. Разумеется, в апреле 85-го я даже мечтать об этом не мог. Впрочем, и в 90-м, а тем более после августа 91-го, я никак не мог предположить, что в 2001-м году Брянская область вернется в довольно развитой социализм. Во всяком случае, отношения местных властей и средств массовой информации строятся у нас сегодня по, казалось бы, навсегда забытым канонам. Брянские журналисты снова очень хорошо знают, о чем можно и нужно писать, а о чем лучше благоразумно промолчать. Разница только в том, что организатором и вдохновителем всех наших побед нынче провозглашается губернатор, который, впрочем, не устает подчеркивать свою неразрывную связь с коммунистической партией. Странным образом это сочетается с клятвами верности президенту России. Круг, похоже, замыкается.
В эфире Саратов, Ольга Бакуткина:
Гласность эпохи Горбачева вспоминается саратовскими журналистами как период эйфории. И хотя по сравнению с лавиной свободомыслия, обрушенной центральными газетами, регламентированная обкомом партии критика на местах выглядела скромно, для провинциальной прессы это был глоток воздуха, сделанный полной грудью. Так характеризует начало эпохи Горбачева саратовский журналист Виктор Вторчак, возглавлявший в ту пору отдел партийной жизни областной газеты «Коммунист». Самый скучный отдел преобразился: разрешили критику святая святых - партии. Выездные политклубы «Гласность» обсуждали недостатки партийной и советской работы, судебной системы. За публикации не следовали громкие увольнения. Право на свободу слова, вошедшее в противоречие с цензурой, стало причиной смерти главного редактора газеты «Коммунист» Николая Шабанова. Острая полемика в печати и последующие оргвыводы привели к инфаркту. Передозировка свободы может быть смертельноопасна и для человека, сформировавшегося во времена застоя. Привычка писать с оглядкой вырабатывала внутреннюю цензуру. Жертвой ее стал следующий редактор газеты «Коммунист». Во время путча ГКЧП он не только опубликовал воззвание путчистов, но и организовал, как было принято в застойные времена, одобрительные отклики читателей. Газету закрыли. Начиналась новая эпоха. Ее предвестником стала вновь созданная в декабре 90-го года демократическая газета «Саратов». В начале 90-х это был дружный коллектив молодых и самых одаренных журналистов города. Сегодня рынок Саратовской прессы насыщен массой газет различного толка. Если же говорить о гласности, она существует в двух формах: гласность, регламентированная властью или владельцем газеты и гласность, основанная на слухах и домыслах желтоватого толка. Форпост саратовской демократии газеты «Саратов» не только измельчала, но и распалась на две редакции. Одна отчаянно борется с нищетой, извиняясь перед читателями за пропущенные номера; вторая всеми силами добивается возможности стать газетой областного правительства. Причиной сегодняшней ситуации стал дисбаланс между желанием реализовать себя в гласности и выработкой независимой финансовой политики. Лишь экономически состоятельное издание может иметь независимую точку зрения. Так считает директор концерна «Саратовские вести» Татьяна Артемова. Правопреемник газеты «Коммунист», долгие годы принадлежавший областному правительству газета «Саратовские вести», пытается организовать программу самоокупаемости, а, значит, стать независимой. Удастся ли это - покажет время.
В эфире Биробиджан, Владимир Иващенко:
В советские времена о существовании маленькой Еврейской автономной области где-то на востоке страны в центральной прессе вспоминали не так часто. И именно благодаря Михаилу Горбачеву о Биробиджане вдруг однажды заговорили все телерадиоканалы. Правда, произошло это лишь в связи с обещанием генерального секретаря партии поддержать биробиджанский комбайностроительный завод «Дольсельмаш». Как тогда было принято, за ходом этой самой поддержки стали следить то и дело наезжавшие корреспонденты с центрального телевидения и это было, наверное, первым зримым появлением горбачевской гласности для жителей автономии, впервые увидевших себя на экранах телевизоров. Затем в Биробиджане появились независимые газеты. Хотя в небольшом городе с единственной типографией издавать их было довольно трудно. Запомнился «МИГ» - «Молодежная информационная газета», написавшая как-то в частности, о том, что во всесоюзном лагере для старшеклассников детям, оказывается, выдавали презервативы, что в ту пору в глубокой провинции вызвало чуть ли не шок. Но, безусловно, самой гласной биробиджанской газетой времен горбачевской перестройки стал «Взгляд», с главным редактором Леонидом Школьником, депутатом, членом региональной группы. Это издание стало жесткой оппозицией к местным властям и смело, да еще и с едкой иронией сообщало читателям, к примеру, о том, что председатель областного совета строит себе роскошный кабинет с отдельным туалетом. Что номенклатура очень легко, в отличие от простых людей, получает квартиры и так далее. Коллеги из официальных газет завидовали Леониду Школьнику, но ничего противопоставить его «Взгляду» не могли, так в печатных органах обкома партии и облисполкома никакой вольницы по-прежнему не допускалось. Впрочем, относительная свобода слова в Биробиджане закончилась с отъездом Леонида Школьника в Израиль на постоянное место жительства. Вышедшую было из повиновения областным властям областную газету «Биробиджанская звезда» быстренько признали неправильно зарегистрированной. Соответствующее решение, вопреки разъяснениям юристов из фонда Защиты гласности, принял суд. Последним, не сдававшимся изданием долго оставалась «Диво», в переводе с идиша это означает «Неделя», но в прошлом году учредителю этого независимого еженедельника насчитали неподъемный налоговый долг. Он уже не выходит. Однако символично - в том же 2000-м году возродился «МИГ», расшифровываемый уже теперь как «Муниципальная информационная газета». А на так и не спасенным Горбачевым заводе «Дольсельмаш», по слухам, собираются вводит тем временем конкурсное управление, что означает его банкротство.
В эфире Орел, Геннадий Годлевский:
Только теперь, спустя годы, сравнивая сегодняшнюю возможность и говорить правду с горбачевской гласностью, понимаешь, насколько свободнее мы были тогда. Как ни парадоксально звучит, но гласность убила коммерциализация прессы. Поставив прессу в экономическую зависимость от хозяев, а ими на Орловщине остались так называемые руководящие органы в районах, райсоветы и районные администрации, в области областной совет и областная администрация, журналистов фактически лишили свободы слова. Сегодня, даже если у тебя дружеские отношения с редактором, и ты можешь сказать, что думаешь, завтра газету, в которой ты работаешь, могут лишить дотации, перекроют каналы поступления средств в виде рекламы и спонсорской поддержки от вроде бы экономически свободных, а на самом деле, опять-таки, весьма зависимых от власти местных коммерческих и производственных структур. И средство массовой информации обречено на медленное умирание. Зато тем, кто говорит и пишет нужные слова, зеленая улица, и деньги из бюджета выделят, и письма с просьбой, равносильной приказу, об организации подписки по районам и крупным предприятиям разошлют. Вот и выходит, что поводок экономической зависимости оказался куда короче и страшнее, чем ремешок гласности. В результате, в Орловской области не осталось практически ни одной оппозиционной газеты, радио или телевидения. А местные руководители достигли таких высот чинопочитания, которые сравнимы разве что с эпохой Леонида Брежнева. Каждый шаг руководителя области оценивается не ниже, как прозорливость, мудрость и тому подобное. А символом победы над гласностью орловцы считают слова, отчеканенные в прошлом году на памятнике Тургеневу в Мценске: «Земля Тургенева и Фета любовью Строева согрета». Правда, кто-то по букве отодрал фразу, то ли не смирившись, то ли решив обогатиться на цветном металле, но хозяева города намереваются воспроизвести слова в титане, чтобы навечно.
И снова голос эксперта. Андрей Черняев, который был помощником бывшего президента Советского Союза.
Андрей Черняев:
Что реально дал Горбачев и народу, и будущему? Демократия. Гласность, которая очень скоро перетекла в свободу слова. Возвращение из эмиграции национальных духовных ценностей. Освобождение от обязательной идеологии, которая держала сознание крепче, чем любая другая церковь. Свобода перемещения, в том числе через границы. Открытие страны, дав возможность свободно пользоваться достижениями окружающего мира. Выход из изоляции, которая обернулась и отсталостью, и потерей динамизма. Демилитаризация экономики и общественного сознания. Вызволение деревни из колхозно-совхозной крепости. И признание неизбежности рынка, а не колхозно-совхозного рынка, который, мы-то, старшее поколение знаем, что это такое. Горбачев покончил с тайным грехом государства - с антисемитизмом. Горбачев превратил закон о свободе вероисповедания из декорации в реальность, нормализовал отношения государства с церковью. Примирившись с тем, что можно критиковать и генерального секретаря, он нанес смертельный удар по сакральной царистско-вождистской традиции, которая в России давно существовала.
В эфире Нижний Новгород, Олег Родин:
Эпоха Михаила Горбачева вспоминается как годы непривычной гласности. Именно тогда было отменено глушение зарубежных радиостанций, в том числе и Радио Свобода, передачи которого с 89-го года можно было слушать и в еще закрытом тогда Нижнем Новгороде, и в самых дальних деревнях на краю области. Как одно из ярких событий той эпохи вспоминается одно из теле- и радиотрансляций заседания Первого съезда советов. Насколько важными были для людей звучавшие на съезде выступления, свидетельствует эпизод, который пришлось наблюдать за сто верст от областного центра, в нижегородской глубинке. На деревенской дороге, среди глухих лесов пассажиры сельского автобуса потребовали от водителя, чтобы он выключил музыку и настроил свой радиоприемник на трансляцию очередного заседания съезда. Цензура слабела на глазах, и молодежная газета «Ленинская смена» могла публиковать анализ биографии местного начальника КГБ и статьи о нейролингвистическом программировании, а также и не печатать навязанные сверху материалы. Помнится о номере газеты от 19-го августа 91-го года с пустой полосой вместо первой страницы, где из нижегородского Кремля требовали поместить материалы ГКЧП. Затем к руководству области пришел Борис Немцов и регион стал, по его выражению, «краем непуганых журналистов». Они имели свободный доступ в здание губернатора, к самому Немцову, к его помощникам и разным гостям, от Гавриила Попова до членов Конгресса США. С уходом Немцова многое изменилось, на входе в губернаторский дом поставлена вооруженная охрана, журналистам дается выборочная аккредитация. Некоторые средства массовой информации были лишены доступа к мероприятиям администрации, журналистов перестали пускать в зал заседаний, откуда для прессы ведется телевизионная трансляция. Нынешний губернатор рекомендует создавать позитивный имидж области. В глубинке воздействие на журналистов сильнее, вплоть до ликвидации неугодных СМИ. Так в Сеченове под давлением районной администрации закрыта местная телестудия. А корреспондент Радио Свобода недавно при опросе горожан по их отношению к чеченской войне был задержан спецнарядом омоновцев с автоматами и в бронежилетах. После допроса отпустили. Пока...
В эфире Ростов-на-Дону, Сергей Слепцов:
Журналистская эйфория от первых шагов гласности в Ростовской области прошла очень быстро. Новая демократическая власть нашла массу возможностей набросить узду на неуправляемых журналистов из народившихся независимых журналов, газет и телеканалов. При областной администрации был создан департамент по делам печати и телевидения для контроля над местной телерадиокомпанией и небольшими районными бюджетными газетами, где учредителями являются администрации разных уровней. Независимые телеканалы тоже внимательно прислушиваются к мнению этого департамента, потому что споры с ним, как говорится, чреваты. Любую телерадиостудию очень легко прикрыть. Является инспектор из Госсвязьнадзора и опечатывает аппаратную, ну, например, из-за того, что отсутствует резиновый коврик. С независимым радио Ростова однажды такое случилось после выхода в эфир материала о коррупции в правоохранительных органах города. В самый, что называется, разгар гласности, в 94-м, я был уволен из государственной телерадиокомпании «Дон-ТР», когда снял документальный фильм о вопиющих нарушениях прав больных людей в одной из психиатрических лечебниц Ростовской области. А в 95-м, после выхода в эфир на ОРТ моего сюжета о фальсификации президентских выборов в городе Зернограде, у меня в корпункте стали раздаваться анонимные телефонные звонки с угрозами. Но департамент по печати администрации Ростовской области не единственный цензор. Северокавказский территориальный комитет по делам печати и средств массовой информации совсем недавно потребовал от меня регулярно предоставлять для контроля, как выразился чиновник, тексты моих передач на Радио Свобода. Это мои личные наблюдения. А пару дней назад полномочный представитель президента в Южном федеральном округе, генерал Виктор Казанцев, пообещал журналистам, что в самое ближайшее время намерен назначить в своем ведомстве специального чиновника, который будет ведать телевидением.
В эфире Псков, Андрей Щеркин:
Вспоминая Псков конца 80-х годов, явления общественной и политической жизни, настроения и мнения горожан, можно с уверенностью говорить, что всенародной любовью псковичей Михаил Горбачев не пользовался. Простой народ ставил ему в вину пустые прилавки магазинов, талоны на все продукты питания и антиалкогольную кампанию. Номенклатурные коммунисты не могли простить ему попытки реформы КПСС, а демократы первой волны - непоследовательность в действиях и поступках. Псковская область граничит с Эстонией и Латвией, любимыми тогда местами поездок измученного населения за продовольствием. Поэтому провозглашение странами Балтии независимости было крайне болезненно воспринято в регионе. Здесь уместно также вспомнить, что попытки Михаила Горбачева удержать Эстонию, Латвию и Литву в СССР не обошлись без крови. Ведь телецентры в Вильнюсе и Таллинне захватывались именно псковскими десантниками. Те памятные события в Прибалтике раскололи псковскую общественность, а Горбачев молчал, говорили генералы. Но при Горбачеве началась эпоха гласности. Собственно, и слово это «гласность» в политический лексикон ввел именно он. Первые псковские независимые издания, так называемый поздний самиздат, печатались именно в соседних республиках. Без всякой регистрации они свободно распространялись в Пскове. Тогда я приобрел, кстати, свой первый журналистский опыт. К сожалению, теперь уже никого не удивляет, что оппозиционные к тому или иному губернатору газеты могут печататься только в соседних областях, а телерадиокомпанию могут закрыть по звонку чиновника. Мы становимся свидетелями неприкрытого давления на прессу со стороны уже федеральных властей. Маятник качнулся в противоположную сторону. Но безусловная заслуга Михаила Горбачева в том, что именно он этот маятник запустил. И немного о личном: спустя почти 15 лет я четко осознаю, что именно политика Михаила Горбачева позволила мне определиться с выбором профессии. Я журналист - и об этом не жалею.
В эфире Екатеринбург, Сергей Кузнецов:
Эпоха перестройки и гласности началась в Екатеринбурге года через два после прихода Михаила Горбачева к власти и ознаменовалась грандиозным для ноября 87-го года митингом. На центральной площади города, где среди прочих, наспех написанных плакатов и транспарантов, особо выделялась большая жирная надпись: «Гласности гласность!» Именно такие фотографии и репортажи с места события сотрудники свердловского УКГБ изъяли у меня в дежурной части железнодорожного вокзала, откуда я отправлялся в Москву, чтобы передать все эти документы в редакцию почти одноименного журнала «Гласность». Потом на самом пике горбачевской риторики о демократизации и общем европейском доме у нас буквально пачками изымали враждебные журналы и газеты. «Посев» и «Русскую мысль», латвийскую «Акмаду» и московское «Свободное слово». Количество же административных арестов активистов свердловского Демсоюза неуклонно приближалось к нескольким десяткам, и стоило им разбитых носов, порванных пиджаков и даже нескольких сломанных милиционерами пальцев. На этом фоне и мой арест становился совершенно неизбежным, однако произошел именно 11-го декабря 88-го года в 40-ю годовщину принятия всеобщей декларации прав человека и именно тогда, когда мы читали чуть ли не статью 19-ю «О свободе беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободе искать, получать и распространять информацию и идеи». Потом, уже летом в Москве, по дороге из знаменитых «Серпов» в Бутырку, в тесном металлическом стакане автозака, я вдруг увидел на стене прямо перед собой, словно на экране фотографического аппарата, пробивавшееся сквозь микроскопическую трещину у меня за спиной, яркое, воздушное, но перевернутое изображение залитой солнцем чистой московской улицы, высоких домов и блестящих машин, проплывающих буквально в нескольких сантиметрах от меня. И понял, что это навсегда останется для меня символом уродливости и искаженного воплощения абсолютно всех горбачевских начинаний. Потом была эпоха Ельцина, расцвет свободной журналистики. 13 екатеринбургских телеканалов, трансляция западных радиостанций на средних и ультракоротких волнах уже екатеринбургского радио.
Экспертная оценка драматурга Александра Гельмана.
Александр Гельман:
Благодаря компромиссному поведению Горбачева в мире, произошли такие изменения, которые обычно происходят только после мировой войны. Такое изменение границ, такое изменение общественных систем, которые никогда не происходили без мировых войн. И только в результате мировых войн могли произойти такие перемены. На этот раз, и это, мне кажется, самое выдающееся, что произошло с нами в этом мире, эти все перемены, которые все равно должны были произойти, произошли щадящим образом.
В эфире Магадан, Михаил Горбунов:
12 лет назад я был собственным корреспондентом областной газеты «Территория», которую учредил областной совет народных депутатов. Мы писали обо всем, называя вещи своими именами. Помню, и у меня вышло за год четыре больших материала, в которых я критиковал обком партии и даже сам областной совет за то, что плохо заботились об охране северной природы. Прошло еще два года, редактором «Территории» как-то незаметно стал бывший секретарь партбюро газеты обкома КПСС «Магаданская правда», а учредителем - областная администрация, которую критиковать уже было нельзя. А в середине 90-х годов закрылись без финансирования оба непримиримых соперника и «Территория», ставшая к тому времени карманным изданием администрации, и «Магаданская правда», которая оказалась не нужна даже коммунистам. Выходит эта газета сейчас под тем же названием, но учредитель ее не коллектив, как прежде, а комитет по управлению имуществом области. Но сегодня в области стало газет больше, чем прежде, добрый десяток. За минувшую декаду я нашел в них единственный острый материал о гласности в газете «Колымский тракт». Какой-то Сучков, по его словам, издавал свою газету, но компьютер, на котором она набиралась, арестовала милиция. Потому что, как сам автор признается, на нем еще печатались и фальшивые пятисотрублевки. Но Сучков все же подозревает, что это не обычное уголовное дело, а сведение с ним счетов и покушение на свободу слова. Есть у меня, правда, на местной студии «ТВ Колыма» авторская телепередача «Точка зрения». О науке, культуре и прочих безобидных вещах. Вот только до сих пор не попала в ее эфир записанная еще в прошлом году моя беседа с приезжавшим в Магадан коллегой Андреем Бабицким с Радио Свобода про его точку зрения о событиях в Чечне. И поверьте, телестудия в том не виновата, там ко мне отношение исключительно хорошее. Профессиональных журналистов в области не хватает, они как-то исчезают. К примеру, из Гостелерадиокомпании «Магадан» холдинга ВГТРК. Ее возглавляет сегодня бывший заместитель губернатора, телевидением у него ведает недавний специалист по рыбным ресурсам, а информационной телепрограммой «Монитор» бывший библиотекарь. Впрочем, для полного и точного освещения успешной работы местных чиновников хватает и их квалификации.
В эфире Саранск, Игорь Телин:
Во второй половине 80-х в обиход вошло слово гласность. Но гласности настоящей в Мордовии не было, как, впрочем, нет и теперь. По-прежнему существовало пресловутое лито, по-прежнему существовали закрытые темы. Нельзя было приводить статистику до тех пор, пока не прозвучит она на очередном пленуме обкома партии, из уст первого секретаря. Нельзя было критиковать работу того или иного чиновника, вплоть до районного уровня, если не было команды сверху. Партия контролировала прессу, государственную, естественно. А иной в Мордовии тогда не существовало. Прорыв произошел в начале 90-х годов. Появились новые частные издания, ушли лито и партия. Писать и говорить журналистам стало намного свободнее, но, как это ни парадоксально, первыми удар освобожденной прессы испытали на себе демократы, как раз те, кто ратовал за гласность и независимость. Новый еженедельник «Мордовия» своими многочисленными публикациями создал такой отрицательный имидж первому всенародно избранному президенту Мордовии Василию Гуслянникову, что когда прокоммунистически настроенный Верховный совет упразднил пост президента, жители республики отнеслись к этому с одобрением. Факт этот послужил хорошим уроком для всех политиков Мордовии, которые к прессе стали относиться с большим вниманием. Но если считать, что подавляющее число мордовских руководителей родом из партийного прошлого, то и внимание их вполне этому прошлому соответствует. А именно -абсолютный контроль над средствами массовой информации и так называемая работа с независимыми. Работа такая: сначала постараться их приручить, если не получится, то оказывать максимальное давление, в первую очередь, экономическое. Впрочем, многие газеты Мордовии были не против того, чтобы стать ручными. Фактически рупором властей стали еженедельники «Столица С» и «Вечерний Саранск». А «Мордовия», чей тираж в годы борьбы с президентом доходил до 60-ти тысяч, с каждым годом теряет своих читателей. Лишь три республиканских газеты не вписываются сейчас во властную обойму.
В эфире Уфа, Артур Асафьев:
Когда началась волна реабилитации жертв сталинских репрессий, я был студентом исторического факультета, и именно эти события и привели меня и многих моих друзей сначала в общество «Мемориал», а чуть позже в первые демократические общественные организации, в оппозиционную, демократически настроенную журналистику. Хотя уже в 88-89-м году гласность пошла дальше и обогнала самого Горбачева, все равно, мне кажется, отделить его имя от начатой им политики было уже невозможно. Когда Горбачев был вынужден уйти в отставку, многие журналисты, в том числе и я, испытали момент некоей растерянности. Сейчас много говорят о том, что та эпоха гласности, которая пришла вместе с Горбачевым, заканчивается, и последние события вроде бы подтверждают это. Действительно, та эпоха, когда гласность сначала поддерживалась, поощрялась сверху, а затем ее просто терпели, этой эпохе, похоже, приходит конец. Но я думаю, что все последние преследования прессы и попытки насаждения нового единомыслия все-таки внешние явления и все это уже не надолго. Потому что внутренне со многими людьми произошли главные и необратимые изменения. В то время как все последние годы шло наступление на свободу слова, никакие тяжести современной жизни уже не могли отучить людей размышлять самостоятельно. И в этом смысле под гласность, некогда дарованную Горбачевым сверху, лег, как мне кажется, более прочный фундамент. В Башкирии, где официальную гласность власти терпели в течение очень короткого времени, где свобода слова была и остается под постоянным преследованием, я все равно вижу, что люди с каждым годом все меньше боятся высказывать свое мнение. Власть еще умеет нагонять на нас страх, но видно, что люди и, в частности, мои коллеги-журналисты, все быстрее оправляются от каждого приступа такого страха. Практически обо всем большинство людей уже составило свое мнение и дело только за тем, чтобы выражать его громче и заставить с ним считаться. Я думаю, что сейчас много людей, может быть миллионы считают достигнутый уровень свободы слова, свободы мнений уже делом не только самого Михаила Горбачева, но и своим личным делом, личным завоеванием. И, может быть, это один из самых главных подарков Горбачеву в его сегодняшний день рождения.
