Только что прочла в Живом Журнале одного из русских поэтов замечательный пост: «Писать об актуальном мешает брезгливость, о вневременном – боязнь вторичности. Сижу, помалкиваю». Собственно, это и мешало возвратиться к блогерскому существованию...
Однако вернула все та же актуальная тема. Иногда далекие пространственные и временные расстояния делают далеким то, что еще живо и болит.
Об этом говорили в передаче Елены Фанайловой «Свобода в клубах» «Грузины и русские после августа 2008». Добавить к этому нечего, стоит просто послушать голоса из настоящей Грузии.
Однако мне хочется еще раз сказать о другом. Когда писатели говорят о политике, или любом происходящем зле, это взгляд чуть более вечный на явное временное. Когда о том же говорят не писатели, или так живут, а простые не очень образованные сельские люди, это, возможно, менее объемно, но более естественно. Это то самое, когда «Бог хранит простодушных», как поется в одном из псалмов.
Общаясь с жителями пострадавших в августе 2008 годы районов, я ни у кого не видела ненависти, зла, агрессии. Да, есть страх повторения войны, да, есть трудности. Но вот злоба, как не раз замечала, свойственна тем, кто сидел в своих теплых квартирах в разных странах и городах, разбегаясь пальцами по клавиатуре на всяких форумах или организовывая марши и демарши. А у этих простых крестьян, живших честным трудом и оказавшихся почти в нищете, даже в интонации разговора, в жалобах на власти, на политику, на правительство, причем порою нет разницы, на какое – на севере или на юге, не было ничего агрессивного. И это к ним притягивает несоизмеримо больше, чем к любому высоколобому интеллектуалу. Добро намного интереснее зла, ибо со злом и его происхождением все понятно. А добро свидетельствует о чем-то Высшем.
Об этом сказал и грузинский поэт Звиад Ратиани в передаче Елены Фанайловой «Свобода в клубах»: «Простому грузину, у которого нет своих Достоевских и Бродских, ему очень легко возненавидеть русских. И не в чем его упрекнуть. Тем более тем, что там в России культура есть, такие славные люди, они за нас болели, они русские, а во время августа в Интернете выступали против России. Этого простому человеку не объяснишь, даже на этом фоне... [У людей], которые живут в зоне конфликта,.. нет по отношению к России, несмотря на довольно низкий, к сожалению, общий уровень образования в стране, несмотря на очень многие вещи, озлобленности нет по отношению к русским, и слава Богу».
Только хочу отдельно отметить, что полемика Бродского и Кундеры, которая была упомянута в передаче, чуть более сложна, и там Бродский говорит несколько иначе и четко отделяет язык, литературу и человека с ружьем.
А потому напоследок небольшая цитата из письма Бродского:
«Бесспорно, рынок с его пристрастием к степеням превосходным способен заставить даже самую затертую мышку воспринимать себя в категориях посмертных. Он в состоянии внушить маститому автору, что остановка его автомобиля солдатом оккупационных войск есть его личное столкновение с историей — такова, судя по всему, и была реакция Милана Кундеры в Чехословакии в 1968 году. Это вызывает сочувствие, но только до того момента, когда он начинает пускаться в обобщения на тему этого солдата и культуры, за представителя которой он его принимает. Страх и отвращение вполне понятны, но никогда еще солдаты не представляли культуру, о литературе что и говорить — в руках у них оружие, а не книги... Как бы парадоксально это ни звучало, подлинному эстету не пришло бы в голову задумываться о проблеме выбора при виде иностранных танков, ползущих по улице; подлинный эстет способен предвидеть — или предугадать заранее — вещи такого рода (тем более в нашем столетии)... человеку свойственно думать, что он знает себя лучше, интимнее, чем Всевышний. Обойденный даром милосердия, единственным рациональным эквивалентом которого является решение прекратить подобное самоистязание, рациональный индивидуум склоняется к отягощенному комплексами гедонизму...
Культура гибнет только для тех, кто не способен создавать ее, так же, как нравственность мертва для развратника. Западная цивилизация и ее культура, включая кундеровские понятия, строились, прежде всего, на принципе жертвы, на идее человека, который принял за нас смерть. Оказываясь в опасности, западная цивилизация и ее культура всегда находят в себе достаточно решимости, чтобы вступить в борьбу с врагом, даже если враг этот — внутри. Во многих отношениях последняя мировая война была гражданской войной западной цивилизации. В кровопускании мало хорошего; его нельзя даже и квалифицировать как жалкую попытку подражания Христу; но покуда человек готов принять смерть за свои идеалы, идеалы эти живы, цивилизация жива».
Однако вернула все та же актуальная тема. Иногда далекие пространственные и временные расстояния делают далеким то, что еще живо и болит.
Об этом говорили в передаче Елены Фанайловой «Свобода в клубах» «Грузины и русские после августа 2008». Добавить к этому нечего, стоит просто послушать голоса из настоящей Грузии.
Однако мне хочется еще раз сказать о другом. Когда писатели говорят о политике, или любом происходящем зле, это взгляд чуть более вечный на явное временное. Когда о том же говорят не писатели, или так живут, а простые не очень образованные сельские люди, это, возможно, менее объемно, но более естественно. Это то самое, когда «Бог хранит простодушных», как поется в одном из псалмов.
Общаясь с жителями пострадавших в августе 2008 годы районов, я ни у кого не видела ненависти, зла, агрессии. Да, есть страх повторения войны, да, есть трудности. Но вот злоба, как не раз замечала, свойственна тем, кто сидел в своих теплых квартирах в разных странах и городах, разбегаясь пальцами по клавиатуре на всяких форумах или организовывая марши и демарши. А у этих простых крестьян, живших честным трудом и оказавшихся почти в нищете, даже в интонации разговора, в жалобах на власти, на политику, на правительство, причем порою нет разницы, на какое – на севере или на юге, не было ничего агрессивного. И это к ним притягивает несоизмеримо больше, чем к любому высоколобому интеллектуалу. Добро намного интереснее зла, ибо со злом и его происхождением все понятно. А добро свидетельствует о чем-то Высшем.
Об этом сказал и грузинский поэт Звиад Ратиани в передаче Елены Фанайловой «Свобода в клубах»: «Простому грузину, у которого нет своих Достоевских и Бродских, ему очень легко возненавидеть русских. И не в чем его упрекнуть. Тем более тем, что там в России культура есть, такие славные люди, они за нас болели, они русские, а во время августа в Интернете выступали против России. Этого простому человеку не объяснишь, даже на этом фоне... [У людей], которые живут в зоне конфликта,.. нет по отношению к России, несмотря на довольно низкий, к сожалению, общий уровень образования в стране, несмотря на очень многие вещи, озлобленности нет по отношению к русским, и слава Богу».
Только хочу отдельно отметить, что полемика Бродского и Кундеры, которая была упомянута в передаче, чуть более сложна, и там Бродский говорит несколько иначе и четко отделяет язык, литературу и человека с ружьем.
А потому напоследок небольшая цитата из письма Бродского:
«Бесспорно, рынок с его пристрастием к степеням превосходным способен заставить даже самую затертую мышку воспринимать себя в категориях посмертных. Он в состоянии внушить маститому автору, что остановка его автомобиля солдатом оккупационных войск есть его личное столкновение с историей — такова, судя по всему, и была реакция Милана Кундеры в Чехословакии в 1968 году. Это вызывает сочувствие, но только до того момента, когда он начинает пускаться в обобщения на тему этого солдата и культуры, за представителя которой он его принимает. Страх и отвращение вполне понятны, но никогда еще солдаты не представляли культуру, о литературе что и говорить — в руках у них оружие, а не книги... Как бы парадоксально это ни звучало, подлинному эстету не пришло бы в голову задумываться о проблеме выбора при виде иностранных танков, ползущих по улице; подлинный эстет способен предвидеть — или предугадать заранее — вещи такого рода (тем более в нашем столетии)... человеку свойственно думать, что он знает себя лучше, интимнее, чем Всевышний. Обойденный даром милосердия, единственным рациональным эквивалентом которого является решение прекратить подобное самоистязание, рациональный индивидуум склоняется к отягощенному комплексами гедонизму...
Культура гибнет только для тех, кто не способен создавать ее, так же, как нравственность мертва для развратника. Западная цивилизация и ее культура, включая кундеровские понятия, строились, прежде всего, на принципе жертвы, на идее человека, который принял за нас смерть. Оказываясь в опасности, западная цивилизация и ее культура всегда находят в себе достаточно решимости, чтобы вступить в борьбу с врагом, даже если враг этот — внутри. Во многих отношениях последняя мировая война была гражданской войной западной цивилизации. В кровопускании мало хорошего; его нельзя даже и квалифицировать как жалкую попытку подражания Христу; но покуда человек готов принять смерть за свои идеалы, идеалы эти живы, цивилизация жива».
