Ирина Лагунина: 13 июля в Латвии во время купания в реке Гауя утонул латвийский корреспондент Радио Свобода Михаил Бомбин. Рассказать о нашем коллеге и почтить его память мы сегодня попросили Ивана Толстого.
Иван Толстой: Михаил Бомбин родился в 1951 году и с 1988 годы сотрудничал с демократической прессой в Советском Союзе и присылал свои репортажи сначала в Мюнхен, а затем в Прагу. За плечами Михаила Бомбина был немалый жизненный опыт – в 1986 году он был приговорен к двум годам исправительно-трудовых работ за "клевету на советский строй" и распространение антисоветской литературы. Затем сотрудничал с московскими правозащитными изданиями – Экспересс-хроникой, Бюллетенем Христианской общественности и другими.
Слово – депутату сейма Борису Цилевичу.
Борис Цилевич: Мы были знакомы с Михаилом много лет, он человек в Латвии достаточно известный и как журналист, и как правозащитник. Поскольку в Латвии правозащитников было не так много. Даже когда Советский Союз начал трещать по всем швам, как оказалось, что у нас очень много противников советского режима, которые только спали и видели, как с ним покончить, демократию установить. А Михаил был одним из тех немногих людей, кто еще в то время действительно боролся, был одним из самых видных диссидентов, но не пытался себе на этом сделать политическую карьеру. В общем, честно делал свое дело, всегда имел позицию по важнейшим вопросам, независимо от того, какая на дворе погода. И к нему люди относились с очень большим уважением, независимо от того, согласны были с его взглядами или нет.
Иван Толстой: На какой почве вы общались с Михаилом?
Борис Цилевич: В последнее время в основном на профессиональной почве. Михаил периодически брал у меня интервью, спрашивал мое мнение по различным вопросам. Довольно много разговоров и не в расчете на публикацию материалов, просто обменивались мнениями. У него всегда была достаточно оригинальная позиция. Я все-таки варюсь в этой каше, у меня была какая-то информация изнутри, а у Михаила всегда были интересные суждения, поэтому поговорить с ним в кулуарах, за чашечкой кофе всегда было интересно и полезно.
Иван Толстой: О своей журналистской дружбе с Михаилом Бомбиным рассказыет наш петербургский корреспондент Виктор Резунков.
Виктор Резунков: С Мишей Бомбиным я познакомился еще примерно в конце 89 года или может быть даже в 90-м году. На самом деле это очень странное было знакомство, которое продолжалось практически все время нашего сотрудничества на Радио Свобода в течение более 20 лет. Мы были знакомы только телефонно – это очень типично для журналистов. Я его никогда не видел, я никогда с ним не встречался, но при этом мы были с ним очень хорошо, близко знакомы именно по телефонному общению, как это парадоксально ни звучит. И надо сказать, что с 90-го года, когда мы впервые с ним говорили по телефону, а это был тот период, когда мы работали в Москве, находясь в редакции, а эта редакция журнала "Гласность" известного правозащитника Сергея Григорянца располагалась на его квартире, когда именно, собственно говоря, появилась первая группа российских журналистов, которые работали в открытую из Москвы, в частности, работали на Мюнхен. Главная редакция Радио Свобода тогда располагалась в Мюнхене. Нас объединил Савик Шустер, который возглавлял информационную программу непосредственно в Мюнхене "Либерти Лайф", потом она меняла свое название. Разумеется, нам приходилось курировать, находясь в Москве, самые разные, еще тогда находящиеся в составе СССР, республики. Например, мне, Мите Волчеку, Андрею Бабицкому, Карену Агамирову, тем журналистам, которые оказались вовлеченными на Радио Свобода, мы курировали и Абхазию, и Грузию, и все те события, которые там происходили, и Армению, в частности, и карабахский конфликт, и Азербайджан, и прочее. Приходилось делать, в частности, из Москвы.
Миша Бомбин как раз курировал непосредственно события, которые происходили в Латвии. Причем ему, насколько я помню, приходилось заниматься еще и Эстонией, и Литвой. Все те огромные события, которые происходили как раз накануне 1991 года, когда, собственно говоря, в декабре распался СССР, именно они были настолько актуальными, настолько глобальными для судьбы России и для судьбы прибалтийских республик, что практически нам приходилось сталкиваться по тем или иным темам именно в освещении этих событий, когда происходили какие-то заявления президентов прибалтийских республик, которые касались Москвы, или, разумеется, выступления Ельцина и Горбачева, которые касались прибалтийских республик, сразу же получался такой резонанс, который выражался в общении журналистов Радио Свобода, а именно Миши Бомбина и наших московских ребят, которые сидели в Москве. И поэтому мы постоянно координировали эти темы, общались. Надо сказать, что Михаил был замечательным человеком в плане не только профессионализма, журналистского профессионализма, потому что он находил всегда очень интересных людей, его подача материала была совершенно удивительной, но и очень профессионально он умел сотрудничать с российскими журналистами, которые находились в Москве, с нами со всеми. И в этом плане эта такая симпатия и такое взаимопонимание, которое у нас сразу установилось буквально после нескольких звонков, после первых самых, когда мы по телефону познакомились, симпатия установилась, и она продолжалась на протяжении практически всего времени. Мы всегда знали, что есть в Латвии Михаил Бомбин, которому можно было позвонить и согласовать какие-то темы, найти общие контакты. Мы менялись телефонами, искали разных людей, источники информации. Это было очень хорошо, это было здорово, это было профессионально. И в этом надо отдать должное Мише, он всегда был именно человеком, который всегда готов был помочь и пойти навстречу, и которому всегда мы готовы точно так же помочь.
Это был очень живой и теплый человек. Один раз я все-таки, мне кажется, за 23 года работы на Радио Свобода, имея такое количество встреч, и людей прошло на моей памяти, но все-таки, мне кажется, один раз от него ко мне приезжали друзья. Вы знаете, на самом деле удивительно. В Петербург, по-моему, ко мне от него приезжали друзья, и мы с ними беседовали о Мише. Это как раз свидетельствует о том, что этот человек был очень симпатичный, которому можно пойти навстречу всегда и помочь. Друзья, которые приезжали ко мне в Петербург, мы с ними общались и, собственно говоря, мы знали всегда, что мы можем в любой момент приехать в Ригу и встретиться с Мишей, всегда можно было остановиться. К сожалению, так сложилось, что за 20 лет, как ни парадоксально звучит, так мы с ним и не встретились.
Иван Толстой: Воспоминаниями о Михаиле Бомбине делился петербургский корреспондент Свободы Виктор Резунков. 10 лет назад в Риге наш сотрудник писатель Петр Вайль провел круглый стол после международной конференции о русской культуре в Латвии в 20-30 годы. В круглом столе участвовал и Михаил Бомбин.
Петр Вайль: Михаил, вы журналист, то есть по определению человек более активный, чем все мы, общественно активный и наблюдательный. Я вчера специально пошел на концерт русского романса, выступал какой-то российский певец, не знаю, из Москвы или из Питера. Был полный зал, даже с приставными стульями. Воспринимался он на ура, все в порядке. Он год отсутствовал, как он сказал с эстрады. Но на что я обратил внимание: овации, настоящие овации со вставанием с мест были после трех песен: "Темная ночь", "Песенка фронтового шофера" и "Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех". Хотя он чудно исполнил "Белой акции гроздья душистые" – это все в порядке, аплодисменты. Но овации были только эти. Понятно, что это некий месседж, имеющий, прошу прощения, социально-политический подтекст, на который публика точно реагировала. Достаточно ли это типично, характерно для функционирования русской культуры в Риге?
Михаил Бомбин: Да, вы знаете, я думал о другом концентре – Краснознаменного имени Александрова песни и пляски. И когда российские военные в форме пошли через зал – это было 10 минут непрерывной овации. Я думаю, что даже если бы они не пели и не плясали, люди бы все равно хлопали, то есть приветствовали не артистов, приветствовали не искусство, культуру, а именно Россию, российское присутствие. Ностальгия велика. Здесь достаточно большое количество и российских граждан, и бывших военнослужащих проживает в Латвии. Ностальгия, конечно, по-прежнему существует.
Мне хочется сказать несколько слов о нашей конференции, о нашем круглом столе. Мне кажется, что это несколько запоздало, запоздало лет на 10. Об этом – о перспективах русской культуры, о традициях, об исторических моментах нужно было говорить, помните, в 90 году был референдум по независимости, вот тогда нужно было открыть глаза и русскоязычному населению, может быть латышам кое-что напомнить, чтобы не получилось того, что получилось сегодня.
Личный пример, наверное, нескромно, но он наиболее показательный. У меня трое детей, они учатся здесь в русской школе. Сейчас много говорят об интеграции общества, тем не менее, существует ряд законов, законодательств, которые, на мой взгляд, ставят крест на всей русской культуре, на будущем русской культуры в Латвии. Например, закон об образовании. С 2004 года все школы, средние русские школы должны перейти на латышский язык обучения. Я лично не представляю, какое здесь может быть будущее, как можно говорить о культуре – это будет полная ассимиляция, то есть здешние русские перестанут быть русскими.
Какие рецепты? Ориентированные на Россию, на столицу, они уповают на Москву, дескать, пора перекрыть краны, нефть и газ, экономические санкции. Проевропейская аудитория, более либеральная, она настроена на Европу: нам поможет Запад, рамочная конвенция. Пока судить трудно, но мне кажется, что если ситуация в Латвии по каким-то факторам, под влиянием каких-то факторов не изменится, будущего у русской культуры, по-моему, здесь нет.
Иван Толстой: Я спросил директора Русской службы нашего радио Ефима Фиштейна, каково значение региональных корреспондентов для ежедневной работы редакции?
Ефим Фиштейн: Честно говоря, значение настолько велико, что его трудно переоценить. Дело в том, чтобы Радио Свобода быть актуальной, репрезентативной, для того, чтобы воспринималось это радио слушателями, как радио действительно знающее, не просто радио из-за бугра, такое радио нуждается прежде всего в местных корреспондентах. И действительно сеть региональных корреспондентов у нас исключительно велика. Но чтобы не быть слишком абстрактным, а говорить конкретнее, роль Миша Бомбина как корреспондента по Латвии тоже была исключительно велика. Еще в те годы, когда в Прибалтике шла активная борьба за независимость, мы помним, насколько интенсивно разворачивалась эта борьба во всех трех прибалтийских республиках. И надо даже сказать, что Радио Свобода грешила перекосом в сторону Латвии по той простой причине, что латвийский корреспондент радио Михаил Бомбин был исключительно активным, динамичным человеком, сам предлагал темы, сам их решал. И поэтому можно сказать, что Латвия была действительно представлена полнее, чем другие прибалтийские республики. Это связано с личностью Михаила Бомбина, человека, о котором хотелось бы говорить в настоящем, а не в прошедшем времени.
Иван Толстой: Ефим, многим нашим радиослушателям и нам, журналистам, работающим в штаб-квартире радио, известна довольно серьезная проблема, которая содержалась в репортажах Михаила Бомбина: они не всегда может быть были сбалансированы так, как хотелось бы всем сторонам, и участникам того, о чем рассказывал Михаил Бомбин, и нашим слушателям, и нам, редакторам и журналистам, работающим в Праге, а прежде работавшим в Мюнхене и так далее. То есть у Михаила была своя активная социальная, гражданская позиция, может быть связанная с каким-то его прошлым, и это, безусловно, отражалось в его репортажах. Я знаю, что не все были довольны тем, как он поворачивает материал, который он подает, как он окрашивает события, какую придает им политическую или социальную тональность.
Ефим Фиштейн: Вообще говоря, на мой вкус, ценен только такой тип журналистки, который окрашен в страстные личные тона. Я предпочитаю такой тип журналистики, даже если не согласен с заложенными в репортаж или корреспонденцию ориентационными ценностями. Предпочитаю просто потому, что чувствуется биение жизни, чувствуется личность автора. Но, говоря об этой противоречивости социальной, общественной позиции Михаила Бомбина, стоит сразу сказать, что это был человек исключительно демократических взглядов, человек, который так же страстно добивался независимости для Латвии, как впоследствии, после обретения этой независимости, добивался таких же демократических норм в отношении всех меньшинств Латвии. Я не стану сейчас оценивать, кто в споре вокруг репортажей Бомбина был прав, кто виноват, я понимаю и ту, и другую сторону. Но поскольку личность человека неделима, я не могу абстрагироваться от этой личности. А личность была такова, что Михаил Бомбин был демократическим, диссидентским журналистом, публицистом. Еще в поздние советские годы, в первые перестроечные годы, он тогда и перешел на радио, у него за плечами был диссидентский опыт и опыт отсидента, он находился в советской тюрьме за свои взгляды. Поэтому могу понять и ту пристрастность, с которой он потом всматривался в действительность Латвии на предмет ее демократичности. Если он не всегда находил или чаще не находил примет демократического отношения ко всем группам социальным, этническим Латвии, то не стоит выдавать его за человека грубо односторонних взглядов, за пропагандиста той или иной стороны.
Я думаю, что это связано с его демократическим обликом, с его диссидентским прошлым, с демократическими взглядами. Мне он всегда виделся таким скорее, как у нас говорили, дореволюционным интеллигентом, человеком чутким всегда ко всем сторонам, и в частности, человека, который всегда на стороне слабого стоит. В советские годы он стоял на стороне латышского населения по той причине, что по сравнению с махиной советской власти это была страна слабых, обделенных, обиженных и так далее. Неудивительно, что этот пафос сопричастности слабым он пронес и в демократической Латвии и это отражалось, конечно, на его корреспонденциях и репортажах с места.
Иван Толстой: Я беседовал с директором Русской службы Ефимом Фиштейном.
Коллегу-корреспондента Михаила Бомбина вспоминает наш репортер из Вильнюса Ирина Петерс.
Ирина Петерс: Вспоминаю Михаила Бомбина в первую очередь как простого в общении и чрезвычайно отзывчивого человека. А по-журналистски всегда, конечно, вызывал уважение его опыт, количество лет работы внештатным корреспондентом на Радио Свобода, с 1988 года – шутка ли, получается двадцать три года. Я не знаю, есть ли на Радио Свобода в этом качестве корреспондента, пусть и внештатного, в новостях, журналист с таким стажем.
Я лично познакомилась с ним десять лет назад, когда только-только начинала свою работу на РС. Как-то приехала из Вильнюса в Ригу по делам и, пользуясь случаем, позвонила Михаилу, попросила о встрече, он тут же пришел. Вот это свойство откликнуться сразу, хотя видно было, что он очень занят. Пришел и терпеливо выслушивал незнакомую Ирину Петерс. Фактически Михаил учил меня уму-разуму корреспондентскому. Можно сказать, что он был, наверное, моим первым учителем в этом корреспондентском деле.
Помню, сидели тогда в Риге, было лето, солнечно, на столе пиво знаменитое рижское, он им так широко угощал. Что сказать? Вообще жизнь у него была нелегкая, и сердце больное, и финансовых проблем, знаю, было полно, без работы Михаил насиделся. И сидел он в прямом смысле в 80-е годы, как известно, за решеткой побывал за так называемую антисоветскую пропаганду. Ведь именно благодаря Михаилу Бомбину в том числе, наряду с другими журналистами в перестроечные годы, в самом начале, можно сказать, когда выходили газеты в середине 80-х, именно перестроечные, чаще всего и вначале это были газеты, выпускаемые именно в Вильнюсе и в Риге. Эти газеты, что называется, рвали из рук читатели, когда их привозили правдами и неправдами на поездах и на личных автомобилях перевозили в Ленинград и в Москву. Вот к составлению этих газет, этих текстов имел прямое отношение тогда Михаил Бомбин. И эти тексты, эти материалы тогда цитировали многие радиостанции мира, в том числе Радио Свобода.
Не всегда можно было соглашаться с Михаилом, с его политическими оценками, с его предпочтениями, суждениями, но то, что это был человек самоотверженный, человечный, готовый всегда помочь – это факт. Я в шоке от этой новости, что новостей Миши Бомбина больше не будет, в том числе на Свободе. Думаю об одном: как все же часто мы опаздываем человеку сказать при жизни хорошие простые слова. Вот на это простое нас почему-то не хватает. А в этих словах он нуждался, в словах поддержки. Я точно помню, когда последний раз мы случайно встретились с ним на одной из конференций, я видела по выражению лица, что не все хорошо, у него проблемы. Видимо, кошки скребут на душе – вот такое было лицо. Но а я все о своем, о своем, он так терпеливо все выслушал. Не сказала я тогда, не спросила: Миша, как дела? Не смогла, получается, отзывчивостью такой душевной, на что именно Миша был богат, не смогла ответить. Так не ответила, не успела. Прости, Михаил.
Иван Толстой: Так вспоминают нашего погибшего коллегу Михаила Бомбина рижане, петербуржцы, пражане и вильнюссцы.
Иван Толстой: Михаил Бомбин родился в 1951 году и с 1988 годы сотрудничал с демократической прессой в Советском Союзе и присылал свои репортажи сначала в Мюнхен, а затем в Прагу. За плечами Михаила Бомбина был немалый жизненный опыт – в 1986 году он был приговорен к двум годам исправительно-трудовых работ за "клевету на советский строй" и распространение антисоветской литературы. Затем сотрудничал с московскими правозащитными изданиями – Экспересс-хроникой, Бюллетенем Христианской общественности и другими.
Слово – депутату сейма Борису Цилевичу.
Борис Цилевич: Мы были знакомы с Михаилом много лет, он человек в Латвии достаточно известный и как журналист, и как правозащитник. Поскольку в Латвии правозащитников было не так много. Даже когда Советский Союз начал трещать по всем швам, как оказалось, что у нас очень много противников советского режима, которые только спали и видели, как с ним покончить, демократию установить. А Михаил был одним из тех немногих людей, кто еще в то время действительно боролся, был одним из самых видных диссидентов, но не пытался себе на этом сделать политическую карьеру. В общем, честно делал свое дело, всегда имел позицию по важнейшим вопросам, независимо от того, какая на дворе погода. И к нему люди относились с очень большим уважением, независимо от того, согласны были с его взглядами или нет.
Иван Толстой: На какой почве вы общались с Михаилом?
Борис Цилевич: В последнее время в основном на профессиональной почве. Михаил периодически брал у меня интервью, спрашивал мое мнение по различным вопросам. Довольно много разговоров и не в расчете на публикацию материалов, просто обменивались мнениями. У него всегда была достаточно оригинальная позиция. Я все-таки варюсь в этой каше, у меня была какая-то информация изнутри, а у Михаила всегда были интересные суждения, поэтому поговорить с ним в кулуарах, за чашечкой кофе всегда было интересно и полезно.
Иван Толстой: О своей журналистской дружбе с Михаилом Бомбиным рассказыет наш петербургский корреспондент Виктор Резунков.
Виктор Резунков: С Мишей Бомбиным я познакомился еще примерно в конце 89 года или может быть даже в 90-м году. На самом деле это очень странное было знакомство, которое продолжалось практически все время нашего сотрудничества на Радио Свобода в течение более 20 лет. Мы были знакомы только телефонно – это очень типично для журналистов. Я его никогда не видел, я никогда с ним не встречался, но при этом мы были с ним очень хорошо, близко знакомы именно по телефонному общению, как это парадоксально ни звучит. И надо сказать, что с 90-го года, когда мы впервые с ним говорили по телефону, а это был тот период, когда мы работали в Москве, находясь в редакции, а эта редакция журнала "Гласность" известного правозащитника Сергея Григорянца располагалась на его квартире, когда именно, собственно говоря, появилась первая группа российских журналистов, которые работали в открытую из Москвы, в частности, работали на Мюнхен. Главная редакция Радио Свобода тогда располагалась в Мюнхене. Нас объединил Савик Шустер, который возглавлял информационную программу непосредственно в Мюнхене "Либерти Лайф", потом она меняла свое название. Разумеется, нам приходилось курировать, находясь в Москве, самые разные, еще тогда находящиеся в составе СССР, республики. Например, мне, Мите Волчеку, Андрею Бабицкому, Карену Агамирову, тем журналистам, которые оказались вовлеченными на Радио Свобода, мы курировали и Абхазию, и Грузию, и все те события, которые там происходили, и Армению, в частности, и карабахский конфликт, и Азербайджан, и прочее. Приходилось делать, в частности, из Москвы.
Миша Бомбин как раз курировал непосредственно события, которые происходили в Латвии. Причем ему, насколько я помню, приходилось заниматься еще и Эстонией, и Литвой. Все те огромные события, которые происходили как раз накануне 1991 года, когда, собственно говоря, в декабре распался СССР, именно они были настолько актуальными, настолько глобальными для судьбы России и для судьбы прибалтийских республик, что практически нам приходилось сталкиваться по тем или иным темам именно в освещении этих событий, когда происходили какие-то заявления президентов прибалтийских республик, которые касались Москвы, или, разумеется, выступления Ельцина и Горбачева, которые касались прибалтийских республик, сразу же получался такой резонанс, который выражался в общении журналистов Радио Свобода, а именно Миши Бомбина и наших московских ребят, которые сидели в Москве. И поэтому мы постоянно координировали эти темы, общались. Надо сказать, что Михаил был замечательным человеком в плане не только профессионализма, журналистского профессионализма, потому что он находил всегда очень интересных людей, его подача материала была совершенно удивительной, но и очень профессионально он умел сотрудничать с российскими журналистами, которые находились в Москве, с нами со всеми. И в этом плане эта такая симпатия и такое взаимопонимание, которое у нас сразу установилось буквально после нескольких звонков, после первых самых, когда мы по телефону познакомились, симпатия установилась, и она продолжалась на протяжении практически всего времени. Мы всегда знали, что есть в Латвии Михаил Бомбин, которому можно было позвонить и согласовать какие-то темы, найти общие контакты. Мы менялись телефонами, искали разных людей, источники информации. Это было очень хорошо, это было здорово, это было профессионально. И в этом надо отдать должное Мише, он всегда был именно человеком, который всегда готов был помочь и пойти навстречу, и которому всегда мы готовы точно так же помочь.
Это был очень живой и теплый человек. Один раз я все-таки, мне кажется, за 23 года работы на Радио Свобода, имея такое количество встреч, и людей прошло на моей памяти, но все-таки, мне кажется, один раз от него ко мне приезжали друзья. Вы знаете, на самом деле удивительно. В Петербург, по-моему, ко мне от него приезжали друзья, и мы с ними беседовали о Мише. Это как раз свидетельствует о том, что этот человек был очень симпатичный, которому можно пойти навстречу всегда и помочь. Друзья, которые приезжали ко мне в Петербург, мы с ними общались и, собственно говоря, мы знали всегда, что мы можем в любой момент приехать в Ригу и встретиться с Мишей, всегда можно было остановиться. К сожалению, так сложилось, что за 20 лет, как ни парадоксально звучит, так мы с ним и не встретились.
Иван Толстой: Воспоминаниями о Михаиле Бомбине делился петербургский корреспондент Свободы Виктор Резунков. 10 лет назад в Риге наш сотрудник писатель Петр Вайль провел круглый стол после международной конференции о русской культуре в Латвии в 20-30 годы. В круглом столе участвовал и Михаил Бомбин.
Петр Вайль: Михаил, вы журналист, то есть по определению человек более активный, чем все мы, общественно активный и наблюдательный. Я вчера специально пошел на концерт русского романса, выступал какой-то российский певец, не знаю, из Москвы или из Питера. Был полный зал, даже с приставными стульями. Воспринимался он на ура, все в порядке. Он год отсутствовал, как он сказал с эстрады. Но на что я обратил внимание: овации, настоящие овации со вставанием с мест были после трех песен: "Темная ночь", "Песенка фронтового шофера" и "Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех". Хотя он чудно исполнил "Белой акции гроздья душистые" – это все в порядке, аплодисменты. Но овации были только эти. Понятно, что это некий месседж, имеющий, прошу прощения, социально-политический подтекст, на который публика точно реагировала. Достаточно ли это типично, характерно для функционирования русской культуры в Риге?
Михаил Бомбин: Да, вы знаете, я думал о другом концентре – Краснознаменного имени Александрова песни и пляски. И когда российские военные в форме пошли через зал – это было 10 минут непрерывной овации. Я думаю, что даже если бы они не пели и не плясали, люди бы все равно хлопали, то есть приветствовали не артистов, приветствовали не искусство, культуру, а именно Россию, российское присутствие. Ностальгия велика. Здесь достаточно большое количество и российских граждан, и бывших военнослужащих проживает в Латвии. Ностальгия, конечно, по-прежнему существует.
Мне хочется сказать несколько слов о нашей конференции, о нашем круглом столе. Мне кажется, что это несколько запоздало, запоздало лет на 10. Об этом – о перспективах русской культуры, о традициях, об исторических моментах нужно было говорить, помните, в 90 году был референдум по независимости, вот тогда нужно было открыть глаза и русскоязычному населению, может быть латышам кое-что напомнить, чтобы не получилось того, что получилось сегодня.
Личный пример, наверное, нескромно, но он наиболее показательный. У меня трое детей, они учатся здесь в русской школе. Сейчас много говорят об интеграции общества, тем не менее, существует ряд законов, законодательств, которые, на мой взгляд, ставят крест на всей русской культуре, на будущем русской культуры в Латвии. Например, закон об образовании. С 2004 года все школы, средние русские школы должны перейти на латышский язык обучения. Я лично не представляю, какое здесь может быть будущее, как можно говорить о культуре – это будет полная ассимиляция, то есть здешние русские перестанут быть русскими.
Какие рецепты? Ориентированные на Россию, на столицу, они уповают на Москву, дескать, пора перекрыть краны, нефть и газ, экономические санкции. Проевропейская аудитория, более либеральная, она настроена на Европу: нам поможет Запад, рамочная конвенция. Пока судить трудно, но мне кажется, что если ситуация в Латвии по каким-то факторам, под влиянием каких-то факторов не изменится, будущего у русской культуры, по-моему, здесь нет.
Иван Толстой: Я спросил директора Русской службы нашего радио Ефима Фиштейна, каково значение региональных корреспондентов для ежедневной работы редакции?
Ефим Фиштейн: Честно говоря, значение настолько велико, что его трудно переоценить. Дело в том, чтобы Радио Свобода быть актуальной, репрезентативной, для того, чтобы воспринималось это радио слушателями, как радио действительно знающее, не просто радио из-за бугра, такое радио нуждается прежде всего в местных корреспондентах. И действительно сеть региональных корреспондентов у нас исключительно велика. Но чтобы не быть слишком абстрактным, а говорить конкретнее, роль Миша Бомбина как корреспондента по Латвии тоже была исключительно велика. Еще в те годы, когда в Прибалтике шла активная борьба за независимость, мы помним, насколько интенсивно разворачивалась эта борьба во всех трех прибалтийских республиках. И надо даже сказать, что Радио Свобода грешила перекосом в сторону Латвии по той простой причине, что латвийский корреспондент радио Михаил Бомбин был исключительно активным, динамичным человеком, сам предлагал темы, сам их решал. И поэтому можно сказать, что Латвия была действительно представлена полнее, чем другие прибалтийские республики. Это связано с личностью Михаила Бомбина, человека, о котором хотелось бы говорить в настоящем, а не в прошедшем времени.
Иван Толстой: Ефим, многим нашим радиослушателям и нам, журналистам, работающим в штаб-квартире радио, известна довольно серьезная проблема, которая содержалась в репортажах Михаила Бомбина: они не всегда может быть были сбалансированы так, как хотелось бы всем сторонам, и участникам того, о чем рассказывал Михаил Бомбин, и нашим слушателям, и нам, редакторам и журналистам, работающим в Праге, а прежде работавшим в Мюнхене и так далее. То есть у Михаила была своя активная социальная, гражданская позиция, может быть связанная с каким-то его прошлым, и это, безусловно, отражалось в его репортажах. Я знаю, что не все были довольны тем, как он поворачивает материал, который он подает, как он окрашивает события, какую придает им политическую или социальную тональность.
Ефим Фиштейн: Вообще говоря, на мой вкус, ценен только такой тип журналистки, который окрашен в страстные личные тона. Я предпочитаю такой тип журналистики, даже если не согласен с заложенными в репортаж или корреспонденцию ориентационными ценностями. Предпочитаю просто потому, что чувствуется биение жизни, чувствуется личность автора. Но, говоря об этой противоречивости социальной, общественной позиции Михаила Бомбина, стоит сразу сказать, что это был человек исключительно демократических взглядов, человек, который так же страстно добивался независимости для Латвии, как впоследствии, после обретения этой независимости, добивался таких же демократических норм в отношении всех меньшинств Латвии. Я не стану сейчас оценивать, кто в споре вокруг репортажей Бомбина был прав, кто виноват, я понимаю и ту, и другую сторону. Но поскольку личность человека неделима, я не могу абстрагироваться от этой личности. А личность была такова, что Михаил Бомбин был демократическим, диссидентским журналистом, публицистом. Еще в поздние советские годы, в первые перестроечные годы, он тогда и перешел на радио, у него за плечами был диссидентский опыт и опыт отсидента, он находился в советской тюрьме за свои взгляды. Поэтому могу понять и ту пристрастность, с которой он потом всматривался в действительность Латвии на предмет ее демократичности. Если он не всегда находил или чаще не находил примет демократического отношения ко всем группам социальным, этническим Латвии, то не стоит выдавать его за человека грубо односторонних взглядов, за пропагандиста той или иной стороны.
Я думаю, что это связано с его демократическим обликом, с его диссидентским прошлым, с демократическими взглядами. Мне он всегда виделся таким скорее, как у нас говорили, дореволюционным интеллигентом, человеком чутким всегда ко всем сторонам, и в частности, человека, который всегда на стороне слабого стоит. В советские годы он стоял на стороне латышского населения по той причине, что по сравнению с махиной советской власти это была страна слабых, обделенных, обиженных и так далее. Неудивительно, что этот пафос сопричастности слабым он пронес и в демократической Латвии и это отражалось, конечно, на его корреспонденциях и репортажах с места.
Иван Толстой: Я беседовал с директором Русской службы Ефимом Фиштейном.
Коллегу-корреспондента Михаила Бомбина вспоминает наш репортер из Вильнюса Ирина Петерс.
Ирина Петерс: Вспоминаю Михаила Бомбина в первую очередь как простого в общении и чрезвычайно отзывчивого человека. А по-журналистски всегда, конечно, вызывал уважение его опыт, количество лет работы внештатным корреспондентом на Радио Свобода, с 1988 года – шутка ли, получается двадцать три года. Я не знаю, есть ли на Радио Свобода в этом качестве корреспондента, пусть и внештатного, в новостях, журналист с таким стажем.
Я лично познакомилась с ним десять лет назад, когда только-только начинала свою работу на РС. Как-то приехала из Вильнюса в Ригу по делам и, пользуясь случаем, позвонила Михаилу, попросила о встрече, он тут же пришел. Вот это свойство откликнуться сразу, хотя видно было, что он очень занят. Пришел и терпеливо выслушивал незнакомую Ирину Петерс. Фактически Михаил учил меня уму-разуму корреспондентскому. Можно сказать, что он был, наверное, моим первым учителем в этом корреспондентском деле.
Помню, сидели тогда в Риге, было лето, солнечно, на столе пиво знаменитое рижское, он им так широко угощал. Что сказать? Вообще жизнь у него была нелегкая, и сердце больное, и финансовых проблем, знаю, было полно, без работы Михаил насиделся. И сидел он в прямом смысле в 80-е годы, как известно, за решеткой побывал за так называемую антисоветскую пропаганду. Ведь именно благодаря Михаилу Бомбину в том числе, наряду с другими журналистами в перестроечные годы, в самом начале, можно сказать, когда выходили газеты в середине 80-х, именно перестроечные, чаще всего и вначале это были газеты, выпускаемые именно в Вильнюсе и в Риге. Эти газеты, что называется, рвали из рук читатели, когда их привозили правдами и неправдами на поездах и на личных автомобилях перевозили в Ленинград и в Москву. Вот к составлению этих газет, этих текстов имел прямое отношение тогда Михаил Бомбин. И эти тексты, эти материалы тогда цитировали многие радиостанции мира, в том числе Радио Свобода.
Не всегда можно было соглашаться с Михаилом, с его политическими оценками, с его предпочтениями, суждениями, но то, что это был человек самоотверженный, человечный, готовый всегда помочь – это факт. Я в шоке от этой новости, что новостей Миши Бомбина больше не будет, в том числе на Свободе. Думаю об одном: как все же часто мы опаздываем человеку сказать при жизни хорошие простые слова. Вот на это простое нас почему-то не хватает. А в этих словах он нуждался, в словах поддержки. Я точно помню, когда последний раз мы случайно встретились с ним на одной из конференций, я видела по выражению лица, что не все хорошо, у него проблемы. Видимо, кошки скребут на душе – вот такое было лицо. Но а я все о своем, о своем, он так терпеливо все выслушал. Не сказала я тогда, не спросила: Миша, как дела? Не смогла, получается, отзывчивостью такой душевной, на что именно Миша был богат, не смогла ответить. Так не ответила, не успела. Прости, Михаил.
Иван Толстой: Так вспоминают нашего погибшего коллегу Михаила Бомбина рижане, петербуржцы, пражане и вильнюссцы.
