Кирилл Кобрин: В последнее время российские граждане все чаще вступают в международные споры об опеке над ребенком. Но это только России они в новинку. На Западе, где международный брак в порядке вещей, такие споры ведутся постоянно. Иные родители, отчаявшись добиться возвращения ребенка законным путем, идут на похищение. На этот случай существует Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей, открытая для подписания 25 октября 1980 года. Тем не менее добиться возвращения похищенного ребенка крайне сложно. Недавно в Конгрессе США прошло публичное слушание на эту тему. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Американцам международные похищения детей хорошо знакомы. В государственном департаменте существует отдел по делам ребенка, который каждый год -- в соответствии с Законом об ассигнованиях на внешнюю политику -- направляет Конгрессу доклад о положении дел, затрагивающих интересы граждан США. Как явствует из последнего доклада, нерешенными остаются 1082 дела, касающиеся 1615 детей. Число таких дел из года в год неуклонно растет. Наибольшее их число приходится на страны, подписавшие и ратифицировавшие Гаагскую конвенцию – Мексику, Канаду и Великобританию, за ними следуют не подписавшие конвенцию Япония и Индия.
Конгрессмен Кристофер Смит прекрасно осведомлен о проблеме. Он сам принимал участие в нескольких таких спорах. Открывая слушание в комитете нижней палаты по международным делам, Смит подчеркнул, что Гаагская конвенция предусматривает четкую процедуру возвращения ребенка.
Кристофер Смит: Похищение ребенка заграницу лишает его дома и ломает ему жизнь. Ребенок оказывается в чужой стране, он разлучен с одним из родителей, который любит его и на общение с которым ребенок имеет право. Его детство исковеркано, он заброшен, иногда его прячут, потому что похитивший его родитель избегает встречи с законом или стремится получить легальное прикрытие своих аморальных действий. Похищенные дети часто теряют связь со своей мамой или своим папой, которые составляют половину его идентичности и его культуры. Они подвержены риску эмоциональных и психологических проблем, могут испытывать тревогу, страдать ночными кошмарами, резкими перепадами настроения, расстройством сна, демонстрировать агрессивное поведение, питать чувства обиды, вины и страха. Вырастая, они могут столкнуться с трудностями при определении своей идентичности, в личных взаимоотношениях и взаимоотношениях со своими собственными детьми.
Владимир Абаринов: В 1983 году Соединенные Штаты ратифицировали Гаагскую конвенцию о гражданско-правовых аспектах в связи с международными похищениями детей, чтобы попытаться решить эту сложную проблему. Конвенция устанавливает гражданскую процедуру быстрого возвращения похищенного ребенка и права обоих родителей на доступ к нему. В соответствии с конвенцией суды не должны заново рассматривать вопрос об опеке, а лишь о том, какая страна является для ребенка привычным местом жительства – как правило, это страна, в которой он провел последний перед похищением год жизни. При отсутствии смягчающих обстоятельств ребенок должен быть в течение 6 недель возвращен в страну его привычного местожительства с тем, чтобы суды этой страны решили вопрос об опеке или чтобы правоохранительные органы привели в действие ранее принятые решения. Эта процедура основана на том, что суды страны, где прежде жил ребенок, располагают всеми необходимыми сведениями и свидетельскими показаниями и потому являются надлежащим местом для рассмотрения вопросов об опеке.
Тем не менее, хотя Гаагская конвенция подписана более чем 80 странами, процент возвращения американских детей по-прежнему ужасающе низок. В 2010 году 978 детей были вывезены в страны-участники Гаагской конвенции и лишь 360 были возвращены. Это всего 38 процентов.
С государствами, не подписавшими конвенцию, дело обстоит, как ни странно, несколько лучше: в 2010 году из 523 похищенных детей в Америку вернулось 228, или 45 процентов.
Одно из самых громких дел последних лет недавно завершилось в пользу американского родителя. Сын американца и бразильянки Шон Голдман в 2004 году был увезен матерью в Бразилию. Мальчику было тогда три года. На родине мать вторично вышла замуж, а затем умерла. Заботу о ребенке взял на себя отчим, не пожелавший вернуть его родному отцу. Дэвид Голдман прошел все судебные инстанции, добился того, что к решению вопроса подключились Конгресс и госсекретарь Хиллари Клинтон. В конце концов бразильский суд постановил отдать ребенка отцу.
Дэвид Голдман в настоящее время возглавляет организацию родителей похищенных детей. Он выступил на слушании в качестве свидетеля.
Дэвид Голдман: Должен признаться, что хотя я сохранял целеустремленность и надежду, перспектива навсегда воссоединиться с похищенным у меня ребенком казалась в лучшем случае маловероятной. Я ощущал себя живым трупом. От меня осталась лишь прежняя оболочка. Американские суды издали множество приказов о немедленном возвращении моего ребенка. Суды в Бразилии признавали, что мой ребенок удерживается в нарушение американских и международных законов. Однако ребенок оставался в руках своих похитителей. Почему игнорировались законы? Почему похитителям, а в моем случае еще и правительству Бразилии было позволено самым вопиющим образом нарушать международное право без малейших последствий? Почему 50 других американских детей все еще находятся в Бразилии, еще 80 – в Мексике, тысячи других незаконно удерживаются в различных странах мира явно вразрез с Гаагской конвенцией? Потребовалось четыре с половиной года, бесчисленные судебные слушания, великолепная работа моих адвокатов в Бразилии и США, недюжинное политическое давление, оказанное как публично, так и конфиденциальном порядке, резолюции Палаты представителей, Сената, решения государственного департамента в мою пользу, чтобы я получил наконец возможность кратких свиданий со своим похищенным ребенком.
Мой сын был похищен моей женой и ее родителями и незаконно удерживался ими в течение четырех лет. Только после трагической смерти его матери мой сын и история его похищения заинтересовали прессу. В конечном счете пресса привлекала внимание тех, кто мог и хотел помочь мне. Конгрессмен Смит отправился вместе со мной в Бразилию. Сенатор Лотенберг внес законопроект, по которому Бразилия получала около трех миллиардов долларов в качестве торговых преференций в обмен на возвращение домой моего сына.
Шон и я безмерно благодарны за все содействие, которое мы получили от сочувствующих людей, от выборных должностных лиц, от госсекретаря и президента Соединенных Штатов Америки. И все же лишенному ребенка родителю исключительно редко удается получить поддержку такого уровня, хотя родители всех похищенных из Америки детей заслуживают той же помощи, какую получил я. Этот комитет должен осознать, что если бы система работала правильно, наше правительство располагало бы всеми орудиями, необходимыми для возвращения домой Шона и всех других похищенных детей на годы раньше. Нельзя мириться с положением, когда для решения вопроса требуются неимоверные усилия членов Конгресса. Сенатор Лотенберга не должен вносить законопроект о торговле с Бразилией, потому что эта санкция должна быть в распоряжении госдепартамента в тех случаях, когда страны нарушают закон и отказываются вернуть похищенных американских детей.
Владимир Абаринов: В мае этого года Госдума России ратифицировала Гаагскую конвенцию. 31 мая президент Медведев подписал соответствующий федеральный закон. На слушании в Конгрессе американец Джошуа Иззард рассказал о том, как русская жена разлучила его с дочерью и увезла ее в Пермь.
Джошуа Иззард: Я – Джошуа Хэннам Иззард, обездоленный отец и единственный законный опекун Мелисанды Иззард, моей родившейся и жившей в Америке дочери, моего единственного ребенка, увезенного почти восемь месяцев назад в Пермь, в Россию. Я не слышал ее голоса с января.
Я был в Риме, когда Татьяна Ивлева, мой партнер в течение 10 лет, любовь всей моей жизни и моя жена в течение пяти лет, мать моей дочери, позвонила мне и сообщила, что она и мой маленький голубоглазый ангел находятся в России и никогда не вернутся, что я никогда не увижу снова свою дочь. Эта весть так поразила меня, что я едва не упал без чувств посреди улицы. Я написал своей дочери первое из множества писем, возвращаясь домой, еще более удаляясь от нее в западном направлении, в Чикаго. Мое сердце казалось мне единственной нитью, связывающей меня с дочерью, и эта нить рвалась, когда расстояние между нами увеличивалось. Я отворил дверь нашей чикагской квартиры с видом на озеро Мичиган. Чувство опустошения охватило меня, когда золотые лучи заката пронизали мертвую тишину нашей гостиной, нежно коснулись любимых игрушек дочери, лежавшим там, где она оставила их после игры. Я не услышал радостного крика: «Ура, папочка вернулся!». Меня встретило молчание, оглушительное молчание.
Владимир Абаринов: Похищение произошло в октябре прошлого года. С тех пор Джошуа Иззард ведет бесконечную тяжбу в российских судах. Первым долгом он развелся с Татьяной. Чикагский суд передал ему опеку над дочерью. Но добиться исполнения этого решения Джошуа Иззард не в состоянии.
Джошуа Иззард: Первоначальный шок сменился стальной решимостью защитить моего ребенка, который живет теперь в крайней опасности, вернуть мою девочку в любящий ее, законный дом. Мои предложения найти компромисс и урегулировать отношения миром остались без ответа, решения суда были проигнорированы, мои просьбы позволить мне общаться с дочерью хотя бы по телефону остались без внимания. Местными властями был издан ордер на арест Татьяны. ФБР, Интерпол, департамент полиции Чикаго, Национальный центр по делам пропавших и эксплуатируемых детей, государственный департамент, законодатели приняли участие в моем деле. Я дал интервью американским и российским средствам информации, всякий раз умоляя Татьяну просто поговорить со мной, найти решение.
Владимир Абаринов: По словам Джошуа Иззарда, ему пришлось трижды разводиться с Татьяной в российских судах различных инстанций.
Джошуа Иззард: У меня много близких друзей в России. К сожалению, это не только страна, в которой часто нарушаются международные законы и права человека, но и страна, не следующая букве своих собственных законов. Взять хотя бы тот факт, что с июля 2003 года Россия в одностороннем порядке отказывается исполнять свои обязательства по Гаагской конвенции 1965 года «О вручении судебных и внесудебных документов по гражданским и торговым делам». Она не вручает своим гражданам свидетельства о разводе, выданные в США, что позволяет им в суде утверждать, что они не получили бумаг от Министерства юстиции.
Владимир Абаринов: Иззард утверждает, он стал жертвой клеветнической кампании в России, а судьи, рассматривавшие его дело, подверглись давлению со стороны влиятельных знакомых его бывшей жены.
Джошуа Иззард: Обратите внимание, г-н председатель: о благополучии моей дочери они не говорили никогда - только о том, что Россия противостоит Америке и что моя дочь стала подвернувшейся под руку пешкой в политической игре.
Владимир Абаринов: Спор Джошуа и Татьяны получил широкую огласку в России. Татьяна рассказывает совсем другую историю: по ее словам, муж воспитанием дочери не интересовался, стеснял ее в средствах и даже выгонял из дома. Разобраться в этих разночтениях непросто. Джошуа Иззард твердит, что российскому суду были представлены ложные и юридические несостоятельные свидетельства.
Джошуа Иззард: На одном из судебных заседаний утверждалось, что Мелисанда, которой два с половиной года, говорила, что не хочет общаться со мной по Скайпу, и что принуждать ее к такому общению означает нарушать права ребенка. Утверждалось также, что я нахожусь в Перми и замышляю попытку похищения Мелисанды в стиле Рэмбо. Мой паспорт доказывает, что после поездки в Рим я ни разу не был за пределами Соединенных Штатов. Российские пограничная служба и консульство могут подтвердить, что у меня нет российской визы, без которой в Россию невозможно въехать, с 2007 года.
Владимир Абаринов: Психологи утверждают, что действия обделенного родителя далеко не всегда мотивированы интересами ребенка. Часто это месть, стремление наказать бывшего супруга или супругу, доказать свою родительскую состоятельность или мужскую удаль. Бывает, что право доступа к ребенку служит орудием в бракоразводном процессе. Когда жажда мести утолена, ребенок оказывается не нужен никому.
Конгрессмен Смит намерен внести в палату проект закона о дополнительных мерах воздействия на страны, не соблюдающие Гаагскую конвенцию. Однако и он, конечно, понимает, что идеальных решений в таких случаях не существует.
Владимир Абаринов: Американцам международные похищения детей хорошо знакомы. В государственном департаменте существует отдел по делам ребенка, который каждый год -- в соответствии с Законом об ассигнованиях на внешнюю политику -- направляет Конгрессу доклад о положении дел, затрагивающих интересы граждан США. Как явствует из последнего доклада, нерешенными остаются 1082 дела, касающиеся 1615 детей. Число таких дел из года в год неуклонно растет. Наибольшее их число приходится на страны, подписавшие и ратифицировавшие Гаагскую конвенцию – Мексику, Канаду и Великобританию, за ними следуют не подписавшие конвенцию Япония и Индия.
Конгрессмен Кристофер Смит прекрасно осведомлен о проблеме. Он сам принимал участие в нескольких таких спорах. Открывая слушание в комитете нижней палаты по международным делам, Смит подчеркнул, что Гаагская конвенция предусматривает четкую процедуру возвращения ребенка.
Кристофер Смит: Похищение ребенка заграницу лишает его дома и ломает ему жизнь. Ребенок оказывается в чужой стране, он разлучен с одним из родителей, который любит его и на общение с которым ребенок имеет право. Его детство исковеркано, он заброшен, иногда его прячут, потому что похитивший его родитель избегает встречи с законом или стремится получить легальное прикрытие своих аморальных действий. Похищенные дети часто теряют связь со своей мамой или своим папой, которые составляют половину его идентичности и его культуры. Они подвержены риску эмоциональных и психологических проблем, могут испытывать тревогу, страдать ночными кошмарами, резкими перепадами настроения, расстройством сна, демонстрировать агрессивное поведение, питать чувства обиды, вины и страха. Вырастая, они могут столкнуться с трудностями при определении своей идентичности, в личных взаимоотношениях и взаимоотношениях со своими собственными детьми.
Владимир Абаринов: В 1983 году Соединенные Штаты ратифицировали Гаагскую конвенцию о гражданско-правовых аспектах в связи с международными похищениями детей, чтобы попытаться решить эту сложную проблему. Конвенция устанавливает гражданскую процедуру быстрого возвращения похищенного ребенка и права обоих родителей на доступ к нему. В соответствии с конвенцией суды не должны заново рассматривать вопрос об опеке, а лишь о том, какая страна является для ребенка привычным местом жительства – как правило, это страна, в которой он провел последний перед похищением год жизни. При отсутствии смягчающих обстоятельств ребенок должен быть в течение 6 недель возвращен в страну его привычного местожительства с тем, чтобы суды этой страны решили вопрос об опеке или чтобы правоохранительные органы привели в действие ранее принятые решения. Эта процедура основана на том, что суды страны, где прежде жил ребенок, располагают всеми необходимыми сведениями и свидетельскими показаниями и потому являются надлежащим местом для рассмотрения вопросов об опеке.
Тем не менее, хотя Гаагская конвенция подписана более чем 80 странами, процент возвращения американских детей по-прежнему ужасающе низок. В 2010 году 978 детей были вывезены в страны-участники Гаагской конвенции и лишь 360 были возвращены. Это всего 38 процентов.
С государствами, не подписавшими конвенцию, дело обстоит, как ни странно, несколько лучше: в 2010 году из 523 похищенных детей в Америку вернулось 228, или 45 процентов.
Одно из самых громких дел последних лет недавно завершилось в пользу американского родителя. Сын американца и бразильянки Шон Голдман в 2004 году был увезен матерью в Бразилию. Мальчику было тогда три года. На родине мать вторично вышла замуж, а затем умерла. Заботу о ребенке взял на себя отчим, не пожелавший вернуть его родному отцу. Дэвид Голдман прошел все судебные инстанции, добился того, что к решению вопроса подключились Конгресс и госсекретарь Хиллари Клинтон. В конце концов бразильский суд постановил отдать ребенка отцу.
Дэвид Голдман в настоящее время возглавляет организацию родителей похищенных детей. Он выступил на слушании в качестве свидетеля.
Дэвид Голдман: Должен признаться, что хотя я сохранял целеустремленность и надежду, перспектива навсегда воссоединиться с похищенным у меня ребенком казалась в лучшем случае маловероятной. Я ощущал себя живым трупом. От меня осталась лишь прежняя оболочка. Американские суды издали множество приказов о немедленном возвращении моего ребенка. Суды в Бразилии признавали, что мой ребенок удерживается в нарушение американских и международных законов. Однако ребенок оставался в руках своих похитителей. Почему игнорировались законы? Почему похитителям, а в моем случае еще и правительству Бразилии было позволено самым вопиющим образом нарушать международное право без малейших последствий? Почему 50 других американских детей все еще находятся в Бразилии, еще 80 – в Мексике, тысячи других незаконно удерживаются в различных странах мира явно вразрез с Гаагской конвенцией? Потребовалось четыре с половиной года, бесчисленные судебные слушания, великолепная работа моих адвокатов в Бразилии и США, недюжинное политическое давление, оказанное как публично, так и конфиденциальном порядке, резолюции Палаты представителей, Сената, решения государственного департамента в мою пользу, чтобы я получил наконец возможность кратких свиданий со своим похищенным ребенком.
Мой сын был похищен моей женой и ее родителями и незаконно удерживался ими в течение четырех лет. Только после трагической смерти его матери мой сын и история его похищения заинтересовали прессу. В конечном счете пресса привлекала внимание тех, кто мог и хотел помочь мне. Конгрессмен Смит отправился вместе со мной в Бразилию. Сенатор Лотенберг внес законопроект, по которому Бразилия получала около трех миллиардов долларов в качестве торговых преференций в обмен на возвращение домой моего сына.
Шон и я безмерно благодарны за все содействие, которое мы получили от сочувствующих людей, от выборных должностных лиц, от госсекретаря и президента Соединенных Штатов Америки. И все же лишенному ребенка родителю исключительно редко удается получить поддержку такого уровня, хотя родители всех похищенных из Америки детей заслуживают той же помощи, какую получил я. Этот комитет должен осознать, что если бы система работала правильно, наше правительство располагало бы всеми орудиями, необходимыми для возвращения домой Шона и всех других похищенных детей на годы раньше. Нельзя мириться с положением, когда для решения вопроса требуются неимоверные усилия членов Конгресса. Сенатор Лотенберга не должен вносить законопроект о торговле с Бразилией, потому что эта санкция должна быть в распоряжении госдепартамента в тех случаях, когда страны нарушают закон и отказываются вернуть похищенных американских детей.
Владимир Абаринов: В мае этого года Госдума России ратифицировала Гаагскую конвенцию. 31 мая президент Медведев подписал соответствующий федеральный закон. На слушании в Конгрессе американец Джошуа Иззард рассказал о том, как русская жена разлучила его с дочерью и увезла ее в Пермь.
Джошуа Иззард: Я – Джошуа Хэннам Иззард, обездоленный отец и единственный законный опекун Мелисанды Иззард, моей родившейся и жившей в Америке дочери, моего единственного ребенка, увезенного почти восемь месяцев назад в Пермь, в Россию. Я не слышал ее голоса с января.
Я был в Риме, когда Татьяна Ивлева, мой партнер в течение 10 лет, любовь всей моей жизни и моя жена в течение пяти лет, мать моей дочери, позвонила мне и сообщила, что она и мой маленький голубоглазый ангел находятся в России и никогда не вернутся, что я никогда не увижу снова свою дочь. Эта весть так поразила меня, что я едва не упал без чувств посреди улицы. Я написал своей дочери первое из множества писем, возвращаясь домой, еще более удаляясь от нее в западном направлении, в Чикаго. Мое сердце казалось мне единственной нитью, связывающей меня с дочерью, и эта нить рвалась, когда расстояние между нами увеличивалось. Я отворил дверь нашей чикагской квартиры с видом на озеро Мичиган. Чувство опустошения охватило меня, когда золотые лучи заката пронизали мертвую тишину нашей гостиной, нежно коснулись любимых игрушек дочери, лежавшим там, где она оставила их после игры. Я не услышал радостного крика: «Ура, папочка вернулся!». Меня встретило молчание, оглушительное молчание.
Владимир Абаринов: Похищение произошло в октябре прошлого года. С тех пор Джошуа Иззард ведет бесконечную тяжбу в российских судах. Первым долгом он развелся с Татьяной. Чикагский суд передал ему опеку над дочерью. Но добиться исполнения этого решения Джошуа Иззард не в состоянии.
Джошуа Иззард: Первоначальный шок сменился стальной решимостью защитить моего ребенка, который живет теперь в крайней опасности, вернуть мою девочку в любящий ее, законный дом. Мои предложения найти компромисс и урегулировать отношения миром остались без ответа, решения суда были проигнорированы, мои просьбы позволить мне общаться с дочерью хотя бы по телефону остались без внимания. Местными властями был издан ордер на арест Татьяны. ФБР, Интерпол, департамент полиции Чикаго, Национальный центр по делам пропавших и эксплуатируемых детей, государственный департамент, законодатели приняли участие в моем деле. Я дал интервью американским и российским средствам информации, всякий раз умоляя Татьяну просто поговорить со мной, найти решение.
Владимир Абаринов: По словам Джошуа Иззарда, ему пришлось трижды разводиться с Татьяной в российских судах различных инстанций.
Джошуа Иззард: У меня много близких друзей в России. К сожалению, это не только страна, в которой часто нарушаются международные законы и права человека, но и страна, не следующая букве своих собственных законов. Взять хотя бы тот факт, что с июля 2003 года Россия в одностороннем порядке отказывается исполнять свои обязательства по Гаагской конвенции 1965 года «О вручении судебных и внесудебных документов по гражданским и торговым делам». Она не вручает своим гражданам свидетельства о разводе, выданные в США, что позволяет им в суде утверждать, что они не получили бумаг от Министерства юстиции.
Владимир Абаринов: Иззард утверждает, он стал жертвой клеветнической кампании в России, а судьи, рассматривавшие его дело, подверглись давлению со стороны влиятельных знакомых его бывшей жены.
Джошуа Иззард: Обратите внимание, г-н председатель: о благополучии моей дочери они не говорили никогда - только о том, что Россия противостоит Америке и что моя дочь стала подвернувшейся под руку пешкой в политической игре.
Владимир Абаринов: Спор Джошуа и Татьяны получил широкую огласку в России. Татьяна рассказывает совсем другую историю: по ее словам, муж воспитанием дочери не интересовался, стеснял ее в средствах и даже выгонял из дома. Разобраться в этих разночтениях непросто. Джошуа Иззард твердит, что российскому суду были представлены ложные и юридические несостоятельные свидетельства.
Джошуа Иззард: На одном из судебных заседаний утверждалось, что Мелисанда, которой два с половиной года, говорила, что не хочет общаться со мной по Скайпу, и что принуждать ее к такому общению означает нарушать права ребенка. Утверждалось также, что я нахожусь в Перми и замышляю попытку похищения Мелисанды в стиле Рэмбо. Мой паспорт доказывает, что после поездки в Рим я ни разу не был за пределами Соединенных Штатов. Российские пограничная служба и консульство могут подтвердить, что у меня нет российской визы, без которой в Россию невозможно въехать, с 2007 года.
Владимир Абаринов: Психологи утверждают, что действия обделенного родителя далеко не всегда мотивированы интересами ребенка. Часто это месть, стремление наказать бывшего супруга или супругу, доказать свою родительскую состоятельность или мужскую удаль. Бывает, что право доступа к ребенку служит орудием в бракоразводном процессе. Когда жажда мести утолена, ребенок оказывается не нужен никому.
Конгрессмен Смит намерен внести в палату проект закона о дополнительных мерах воздействия на страны, не соблюдающие Гаагскую конвенцию. Однако и он, конечно, понимает, что идеальных решений в таких случаях не существует.
