Марина Тимашева: Издательство ''Алетейя'' выпустило в свет дорожную историю продолжительностью около 2 миллионов лет, которое началось в Восточной Африке (Эфиопия, Кения, Танзания (34), а заканчивается оно на острове Пасхи. О книге Александра Зубова "Становление и первоначальное расселение рода Homo'' расскажет Илья Смирнов.
Илья Смирнов: Действительно, перед нами история о том, как Земля стала ''планетой людей''. Сравнительно немногочисленная группа приматов - ''исходная численность человеческой популяции в области ''колыбели'' предположительно равнялась 10 – 20 тысячам особей'' (14) – сформировавшаяся в очень специфических условиях, не просто вырвалась из родной среды обитания на глобальный простор, она вырвалась из своей биологической природы, сформировав совершенно новую форму организации материи.
Марина Тимашева: Давайте сразу уточним: человек распространился по планете – или в процессе покорения континентов и островов наш предок становился человеком?
Илья Смирнов: Скорее, конечно, второе. ''Миграция есть форма адаптации, являющаяся сущностной характеристикой рода Homo… Перманентная миграция как свойство человека была ступенью эволюции эволюции'' (103). Но здесь требуется уточнение: что понимать под словом ''человек''? Есть всем нам знакомый по отражению в зеркале вид Хомо Сапиенс, он же, как иногда пишут ''человек современного типа''. Этот современный тип формируется в той же африканской колыбели сравнительно недавно, не ранее 200 тысяч лет тому назад Напоминаю, что действие книги начинается намного раньше: 2 с половиной миллиона лет (68).
Соответственно, имеется в виду более широкое понятие, род Homo, и он включает, кроме таких, как мы, еще и другие виды, наших непосредственных предков, а также боковые ветви, по поводу которых идут бесконечные споры, как они соотносятся между собой, какие оказались тупиковыми, а какие внесли свой вклад в генофонд современного человечества. Помните картинки в школьном учебнике? Питекантроп, синантроп, гейдельбергский человек, неандерталец. Правда, современная классификация существенно отличается от той, которую мы учили в школе (68). Но в любом случае в первое путешествие – по Африке и за ее пределы – отправляются наши братья еще не по виду, а по роду Хомо.
Марина Тимашева: Мы бы признали в них братьев, сестер, если бы встретили?
Илья Смирнов: Автору книги задавали этот вопрос. Мол, если взять реконструкции ископаемых предков, одеть ''хомо эректуса'' в современный костюм – никто и не заподозрит неладное. Ответ. ''Можно предполагать, что древние представители нашего рода при их тяжелой жизни вряд ли выглядели ''как из парикмахерской'': они часто были перепачканы, лица были покрыты ссадинами, шрамами, волосы спутанные, немытые…'' Но ''тот же древний человек (он ведь Homo!), будучи вымыт, подстрижен, причесан, был бы вполне ''узнаваем'' как представитель единого человеческого рода, хотя и имел бы специфические черты (а разве многие современные люди их не имеют?)''.
Марина Тимашева: Мне стало смешно, потому что когда-то старушки говорили про хиппи: если постричь, помыть, стал бы похож на человека. То есть, получается, не так уж сильно мы изменились?
Илья Смирнов: Изменились принципиально.
Но сначала давайте я Вам представлю эту замечательную книгу – пожалуй, самый захватывающий авантюрный роман, который мне приходилось читать в последние годы – и ее уважаемого автора. Александр Александрович Зубов, профессор, доктор исторических наук представлен на сайте Антропогенез.ру как ''величайший отечественный специалист в области одонтологии (изучения зубов)'' То есть, он антрополог в нормальном, правильном значении слова ''антропология''. И взгляд его в основе, конечно, естественнонаучный, но с принципиальной поправкой:
''Процесс видообразования человека… всегда отличался практически неповторимой спецификой… Акцент отбора на развитие мозга и, соответственно, на сложные формы поведения. При этом частично отпадает и, во всяком случае, уменьшается зависимость от окружающей среды и необходимость значительных морфофизиологических адаптивных перестроек, а значит – ослабевает тенденция видообразования, которой противостоит стихийная видовая ''таксономическая интеграция''. Развитие материальной культуры, совершенствование орудий, накопление информации и совершенствование процессов обработки ее эволюционирующим мозгом составило базис ''автономизации'' (эмансипации) ветви Homo, которая…, несмотря на расселение по всей планете, в систематическом отношении сконцентрировалась в таксономическом пространстве одного вида… У человека… ответом на видообразующий (и опасный для популяции) стресс была не тотальная морфофизиологическая перестройка, а движение, миграция как поиск более подходящих условий жизни'' (51).
У книги 6 глав. Наверное, правильнее было бы назвать их разделами – по фундаментальности поставленных проблем. В первой главе нам представлен герой в предлагаемых обстоятельствах своей африканской ''колыбели''. ''Наиболее ранние Homo до появления Homo ergaster, вероятно, еще не были охотниками, и, во всяком случае, крупная дичь была для них недоступна… Практически единственным источником необходимого белка было мясо животных, убитых и частично брошенных хищниками (23)''. С помощью каменных орудий можно было добывать высококалорийный костный мозг. Это теперь животный жир нам вреден. А тогда любая лишняя калория могла оказаться спасительной.
Марина Тимашева: То есть, первые люди были падальщики?
Илья Смирнов: Автор предпочитает ''английский термин в русской транскрипции'' для ''питания объедками'' - ''скэвинджинг'' - как написано, он более точный, но возможно, чтобы лишний раз предков не обижать. Им ведь и без того доставалось. ''Особенно опасным конкурентом… в процессе борьбы за туши была вымершая теперь огромная гиена Pachycrocuta'', которая кости дробила не хуже, а ''прямая конфронтация с таким зверем закончилась бы в то время не в пользу человека, тем более, что гиены охотятся стаями'' (24). Но не буду пересказывать содержание первой главы, там много интересного. Вторая глава – ''Исход'' древнейших представителей рода Homo из Африки'' - куда? – сначала в Азию. В третьей главе прослеживается ''очеловечивание'' Азии, еще не всей ее территории. Многие ландшафты, успешно обжитые Хомо сапиенс, для предков были еще непроходимы. Глава 1У посвящена первым европейцам. И только с пятой главы действующим лицом становится человек уже в узком, видовом значении слова. Анатомически такой же, как мы с вами. Ему предстояло освоить Америку и Австралию с Океанией. Впрочем, автор не склонен жестко отделять его (то есть нас) от сообщества разнообразных архаичных сородичей, периодически оговаривая, что, например, некоторые группы населения Океании несут ''часть реликтовых генов эректусов'' (211) или: ''описанные австралийские ископаемые черепа по некоторым показателям примитивнее классических неандертальцев'' (198).
Кто открыл Америку – на самом деле, потрясающий исторический детектив, где уликами становятся черепа, орудия из кварца, группы крови, даже сюжеты мифологии Вроде бы, недавно большинство исследователей склонялись к тому, что ''наибольшая древность первых миграций человека в Америку не превышает 13-14 тысяч лет'', и происходили они через Северо-Восточную Азию через Берингию, но в книге приводятся свидетельства, что история Нового Света началась намного раньше, в повестке дня опять ''две волны заселения, одна из которых имела австрало-меланезийскую основу'' (157), и автор высказывает предположение, что ''вероятная дата'' прибытия первооткрывателей в Новый Свет – ''30- 35 тысяч лет, в эпоху становления на Земле ''поведенчески современного человека'', когда были открыты и заселены многие острова в Тихом океане и стали развиваться древнейшие средства навигации'' (184). Он даже допускает длительные океанские плавания с помощью этих ''древнейших средств''. С моей точки зрения (сформированной чтением классического труда Питера Беллвуда ''Покорение человеком Тихого океана''), это все-таки слишком смелое предложение, плавание между островами Западной Меланезии и через океан – всё же несоразмерные по сложности задачи. Но тогда нужно какое-то иное объяснение древних следов пребывания человека в Южной Америке.
А в Австралии все еще ''страньше и страньше'', как сказала бы Алиса, ознакомившись со свидетельствами очень древнего (60 тыс. лет и даже более) заселения континента двумя волнами переселенцев, причем более архаичные люди появляются там не раньше, а позже (199). Отдельный открытый вопрос с тасманийцами, которые, к сожалению, были истреблены английскими колонизаторами до того, как успели сообщить о себе что-то внятное.
Марина Тимашева: Перелистывая книгу, я все-таки не нахожу, чтобы это было очень легкое занимательное чтение. Такие слова - ''таксономическая интеграция'', ''палеодемы''... Здесь нужно со словарем читать. (107)
Илья Смирнов: Можете не продолжать, сложных слов с латинскими и греческими корнями, может быть, и впрямь переизбыток. Но ведь это термины. У каждого есть строгое значение, и освоив соответствующий словарь, можно не спотыкаться о форму – и задуматься о сути.
Мне в книге профессора Зубова тоже кое-чего не хватает. Понимаю, что на 220 страницах нельзя объять необъятное, но как соотечественник Деда Мороза и Снегурочки, хотел бы узнать побольше об освоении севера. И конкретно о неандертальцах, которые первыми добились успехов на этом направлении, тем более, сейчас все-таки подтверждается наше с ними родство. Еще мог бы посетовать на отсутствие ученого термина ''антропосоциогенез''. Становление человека и человеческого общества как единый процесс.
Марина Тимашева: Естественно, автор, будучи антропологом, больше внимания уделяет биологической эволюции.
Илья Смирнов: Знаете, просматривая недавно сайт elementy.ru – прекрасный обзор новостей по естественным наукам – нашел обсуждение такой проблемы. Установлено, что некоторые паразиты так изменяют поведение своих промежуточных хозяев, чтобы те с большей вероятностью были съедены хозяином окончательным. И ставится вопрос: не воздействуют ли паразиты на человеческое поведение?
Марина Тимашева: Тема уже не для детектива, а для триллера из серии ''Чужие''.
Илья Смирнов: Загвоздка в том, что сегодня невозможно представить себе такое изменение в поведении отдельного человека, которое существенно увеличило бы его шансы быть кем-то съеденным. Даже если он совсем потеряет рассудок и будет ночевать у помойки, где могут растерзать бродячие собаки – простите, но в нормальном цивилизованном городе не должно быть бродячих собак. Если они бродят стаями, это все равно проблема социальная. Муниципалитет помоечный.
То есть. Со времен верхнего палеолита человек биологически изменился очень несущественно. Но как же изменилось человечество!
И из этого противоречия вырастает, на мой взгляд, самая захватывающая интрига. Помните, нам встретилась такая, вроде бы, стилистически не слишком изящная формулировка: ''поведенчески современный человек''? И дата: 30 – 35 тысяч лет назад. Но физический облик Хомо сапиенс сформировался намного раньше
Вот еще одна принципиально важная цитата из монографии профессора А.А. Зубова:
''Даты первоначального проникновения палеолитического человека на острова укладываются в период времени, соответствующий … времени становления ''поведенчески современного'' человека (в отличие от ''анатомически современного''), совершившего ''революцию'' материальной и духовной культуры людей 40 – 30 тысяч лет назад'' (105).
''Поведенческое'' - это и есть ''социальное''. И такое разрыв между анатомической и социальной ''сапиентизацией'' – может быть, главная загадка человека разумного. И ее решение принципиально важно для правильного понимания, кто мы такие.
