Фонд "Город без наркотиков" превращается из регионального в федеральный. Его президент Евгений Ройзман заявил о создании "Страны без наркотиков" – всероссийской организации, призванной принудительно лечить наркоманов.
Фонд существует двенадцать лет. Далеко не все специалисты поддерживают методы, которые используют его сотрудники. Среди критиков – эксперт Института прав человека, руководитель программы "Новая наркополитика" Лев Левинсон:
– Девиз Ройзмана – "Сила в правде". На самом деле он и его соратники пытаются доказать обратное: правда в силе. Единственное, как они умеют работать, – с помощью грубой силы, рассчитывая, что методами жесткого принуждения, в том числе законодательными и политическими, можно разобраться с проблемой наркомании и построить город, страну и, наверное, мир без наркотиков.
Евгений Ройзман отрицает, что наркомания – это болезнь. Однако он сам себе противоречит: если это не болезнь, при чем здесь реабилитационная деятельность? Если человек здоров, зачем его приковывать? Получается что-то средневековое, когда психические болезни лечили изгнанием бесов, больных сажали на цепь.
Методы "Города без наркотиков", действительно, для некоторых наркоманов сравнимы с пытками. Зачастую обезумевшие от горя, не знающие, что делать родители тащат в центр Ройзмана своих совершеннолетних детей связанными, в багажниках. Но без внутренней мотивации больного бесполезна любая реабилитация. А мотивация не может возникнуть под гнетом грубого насилия и унижения. Напротив, человеку надо помочь приподняться над самим собой. Многие наркоманы готовы лечиться в человеческих условиях. Мало кто так уж хочет, что б его раздавили как личность. Напротив, нужно развивать личность духовно и интеллектуально. К примеру, учить читать (не просто разбирать слова, но понимать круг и смысл чтения).
Кроме того, есть важный негативный побочный эффект от такого "лечения", которое практикует Ройзман и его фонд. Люди, которым силовая терапия не помогла и которые принудительно содержались "в атмосфере, свободной от наркотиков", на свободе попадают в ситуацию передозировки. Этот эффект, как правило, наблюдается среди бывших заключенных. В тюрьме наркозависимого не лечат, он воздерживается вынужденно, а оказываясь на свободе, погибает от передозировок. Тем более, что нет системного наблюдения за состоянием здоровья тех, кто освободился. Так же обстоит дело и и в фонде "Город без наркотивов".
Ситуация с больными наркоманией от этого только ухудшается.
Ройзман не первый, кто придумал метод принуждения к отказу от наркотиков. Я не считаю, что такого рода методы надо запрещать или сажать за них, как пытались посадить Егора Бычкова, – если, конечно, это не прямое избиение. Определенный эффект от этого есть, но он не такой, как о том говорит Ройзман: очень сложно проверить, насколько велика ремиссия в процентном соотношении, насколько она продолжительна.
Впрочем, верить нельзя никому, кто говорит о сногсшибательных результатах той или иной реабилитационной антинаркотической программы. И у сайентологов, и у Маршака, и у Ройзмана есть какой-то результат. Государственные учреждения, как правило, говорят о 5–7 процентах годовой ремиссии (то есть 5–7 процентов лечившихся продолжительное время не употребляют наркотики). Процент у доктора Назаралиева, к примеру, выше: у него лечатся люди, которые за большие деньги способны позволить себе годовую реабилитацию. Почему бы не полечиться год на озере Иссык-Куль в сногсшибательных условиях?
В любом случае ключевой фактор – это внутренняя установка наркомана. Любая клиника – лишь вспомогательное средство. Им может оказаться что угодно: и клиника Маршака, и центр Ройзмана. Те, кто избавляется от наркотиков, зачастую остаются работать в клиниках или обществах анонимных наркоманов. Так и у Ройзмана. Кого-то он может "предъявить", но про остальных людей, которых продержал на койках с наручниками, знать не может. Фонд не наркодиспансер, Ройзман не может их контролировать.
На 99 процентов Ройзман работает с "верхним" слоем наркоторговли: уличными сбытчиками, теми, кто в силу наркозависимости или других причин не находит возможности иначе как криминальным путем доставать деньги. Крупного, системного наркобизнеса деятельность фонда мало касается: наркобизнес – это настолько многозвеньевая система, что то, что делает Ройзман, не подрывает ее устоев.
Фонд существует двенадцать лет. Далеко не все специалисты поддерживают методы, которые используют его сотрудники. Среди критиков – эксперт Института прав человека, руководитель программы "Новая наркополитика" Лев Левинсон:
– Девиз Ройзмана – "Сила в правде". На самом деле он и его соратники пытаются доказать обратное: правда в силе. Единственное, как они умеют работать, – с помощью грубой силы, рассчитывая, что методами жесткого принуждения, в том числе законодательными и политическими, можно разобраться с проблемой наркомании и построить город, страну и, наверное, мир без наркотиков.
Евгений Ройзман отрицает, что наркомания – это болезнь. Однако он сам себе противоречит: если это не болезнь, при чем здесь реабилитационная деятельность? Если человек здоров, зачем его приковывать? Получается что-то средневековое, когда психические болезни лечили изгнанием бесов, больных сажали на цепь.
Методы "Города без наркотиков", действительно, для некоторых наркоманов сравнимы с пытками. Зачастую обезумевшие от горя, не знающие, что делать родители тащат в центр Ройзмана своих совершеннолетних детей связанными, в багажниках. Но без внутренней мотивации больного бесполезна любая реабилитация. А мотивация не может возникнуть под гнетом грубого насилия и унижения. Напротив, человеку надо помочь приподняться над самим собой. Многие наркоманы готовы лечиться в человеческих условиях. Мало кто так уж хочет, что б его раздавили как личность. Напротив, нужно развивать личность духовно и интеллектуально. К примеру, учить читать (не просто разбирать слова, но понимать круг и смысл чтения).
Кроме того, есть важный негативный побочный эффект от такого "лечения", которое практикует Ройзман и его фонд. Люди, которым силовая терапия не помогла и которые принудительно содержались "в атмосфере, свободной от наркотиков", на свободе попадают в ситуацию передозировки. Этот эффект, как правило, наблюдается среди бывших заключенных. В тюрьме наркозависимого не лечат, он воздерживается вынужденно, а оказываясь на свободе, погибает от передозировок. Тем более, что нет системного наблюдения за состоянием здоровья тех, кто освободился. Так же обстоит дело и и в фонде "Город без наркотивов".
Ситуация с больными наркоманией от этого только ухудшается.
Ройзман не первый, кто придумал метод принуждения к отказу от наркотиков. Я не считаю, что такого рода методы надо запрещать или сажать за них, как пытались посадить Егора Бычкова, – если, конечно, это не прямое избиение. Определенный эффект от этого есть, но он не такой, как о том говорит Ройзман: очень сложно проверить, насколько велика ремиссия в процентном соотношении, насколько она продолжительна.
Впрочем, верить нельзя никому, кто говорит о сногсшибательных результатах той или иной реабилитационной антинаркотической программы. И у сайентологов, и у Маршака, и у Ройзмана есть какой-то результат. Государственные учреждения, как правило, говорят о 5–7 процентах годовой ремиссии (то есть 5–7 процентов лечившихся продолжительное время не употребляют наркотики). Процент у доктора Назаралиева, к примеру, выше: у него лечатся люди, которые за большие деньги способны позволить себе годовую реабилитацию. Почему бы не полечиться год на озере Иссык-Куль в сногсшибательных условиях?
В любом случае ключевой фактор – это внутренняя установка наркомана. Любая клиника – лишь вспомогательное средство. Им может оказаться что угодно: и клиника Маршака, и центр Ройзмана. Те, кто избавляется от наркотиков, зачастую остаются работать в клиниках или обществах анонимных наркоманов. Так и у Ройзмана. Кого-то он может "предъявить", но про остальных людей, которых продержал на койках с наручниками, знать не может. Фонд не наркодиспансер, Ройзман не может их контролировать.
На 99 процентов Ройзман работает с "верхним" слоем наркоторговли: уличными сбытчиками, теми, кто в силу наркозависимости или других причин не находит возможности иначе как криминальным путем доставать деньги. Крупного, системного наркобизнеса деятельность фонда мало касается: наркобизнес – это настолько многозвеньевая система, что то, что делает Ройзман, не подрывает ее устоев.
