Все больше людей узнают о деле Сергея Магнитского и могут с большей или меньшей степенью уверенности вынести свое суждение по этому поводу. Растет число тех, кто считает, что смерть юриста не была случайностью. (Этому посвящена программа «Общественное мнение» 11 сентября.)
Тут все ясно: это происходит потому, что о деле Магнитского, наконец, заговорило российское телевидение: известно же, что у обывателя вместо головы – телевизор. Непонятно другое. Ведь ни для кого уже, кажется, не секрет, что правоохранительные органы применяют пытки для добычи показаний, что почти любое уголовное дело не составит труда закрыть при помощи взятки, и что в российской тюрьме можно пропасть без вести. Но что с этим делать, общество (и каждый россиянин в отдельности) по-прежнему не знает: слишком уж устоялась система, слишком велика она, чтобы ей противостоять в одиночку. Кроме того, далеко не все ею недовольны. Взять хотя бы автомобилистов: что предпочтет современный человек - остаться на полгода без водительских прав или, дав взятку, продолжать ездить на машине, без которой, как без рук (точнее, как без ног)? Так не сами ли граждане оставляют основу этой системы?
«Гражданского общества в России нет», - эту фразу я не раз слышала из уст разных экспертов, в том числе, российских правозащитников, которые, собственно, и есть представители этого самого гражданского общества. Но так ли это?
«Подвижки» намечаются исподволь. И дело даже не в тех разоблачениях, которые делают в Интернете бывшие и действующие сотрудники правоохранительных органов. Социологи отмечают, как характерную тенденцию последних лет, то, что люди начинают группироваться для совместной борьбы вокруг, казалось бы, не таких уж значимых проблем. Спасти от вырубки парк, где привыкли гулять. Отстоять памятник архитектуры. Да, в конце концов, даже просто свой собственный двор, где на месте детской площадки вдруг решили возвести многоэтажный гараж. Это не столь заметные вещи, они далеко не всегда вызывают общественный резонанс, но они очень важны, ведь все это – борьба с произволом властей.
Как сказала в одном интервью независимый исследователь Татьяна Ворожейкина, изменения в обществе начинаются не в большинстве, они начинаются с меньшинства.
Тут все ясно: это происходит потому, что о деле Магнитского, наконец, заговорило российское телевидение: известно же, что у обывателя вместо головы – телевизор. Непонятно другое. Ведь ни для кого уже, кажется, не секрет, что правоохранительные органы применяют пытки для добычи показаний, что почти любое уголовное дело не составит труда закрыть при помощи взятки, и что в российской тюрьме можно пропасть без вести. Но что с этим делать, общество (и каждый россиянин в отдельности) по-прежнему не знает: слишком уж устоялась система, слишком велика она, чтобы ей противостоять в одиночку. Кроме того, далеко не все ею недовольны. Взять хотя бы автомобилистов: что предпочтет современный человек - остаться на полгода без водительских прав или, дав взятку, продолжать ездить на машине, без которой, как без рук (точнее, как без ног)? Так не сами ли граждане оставляют основу этой системы?
«Гражданского общества в России нет», - эту фразу я не раз слышала из уст разных экспертов, в том числе, российских правозащитников, которые, собственно, и есть представители этого самого гражданского общества. Но так ли это?
«Подвижки» намечаются исподволь. И дело даже не в тех разоблачениях, которые делают в Интернете бывшие и действующие сотрудники правоохранительных органов. Социологи отмечают, как характерную тенденцию последних лет, то, что люди начинают группироваться для совместной борьбы вокруг, казалось бы, не таких уж значимых проблем. Спасти от вырубки парк, где привыкли гулять. Отстоять памятник архитектуры. Да, в конце концов, даже просто свой собственный двор, где на месте детской площадки вдруг решили возвести многоэтажный гараж. Это не столь заметные вещи, они далеко не всегда вызывают общественный резонанс, но они очень важны, ведь все это – борьба с произволом властей.
Как сказала в одном интервью независимый исследователь Татьяна Ворожейкина, изменения в обществе начинаются не в большинстве, они начинаются с меньшинства.
