Ирина Лагунина: Слуга четырех господ, или агент четырех разведок. Наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов и краевед из Брянска Андрей Кукатов в своем журналистском расследовании проливают новый свет на судьбу шпиона, который так и остался загадкой. Я передаю слово Владимиру Абаринову.
Владимир Абаринов: Если из Вашингтона доехать по синей или желтой линии метро до станции «Кинг-стрит», а потом пройти несколько кварталов по этой главной улице старой Александрии по направлению к набережной Потомака, то на левой стороне, на доме номер 1307, можно увидеть белую фигурную вывеску «Галерея Орлов». Это мастерская по изготовлению рам для картин и фотографий. Когда-то этой мастерской и магазинчиком при ней владел Игорь Орлов, он же Александр Копацкий, он же агент Саша.
Всю свою сознательную жизнь он проработал в разведке, но не всегда мог сказать хотя бы самому себе, в какой именно. В истории разведки он остался фигурой сомнительной, двусмысленной и до конца непонятной. Сегодня мы попытаемся внести ясность в его тайную биографию.
В конце 40-х годов, когда Берлин был еще оккупированным городом, разделенным на зоны, сотрудники Берлинской оперативной базы ЦРУ присмотрели среди перемещенных лиц молодого человека, который показался им подходящим для агентурной работы. Это и был Александр Копацкий. Ему в то время было 27 лет. Копацкий рассказал американцам, что родился он в Киеве, вырос в Москве, после начала войны был направлен в разведшколу в Новосибирске, а в октябре 1943-го его забросили в немецкий тыл, где он сразу же попал в плен. При захвате был тяжело ранен, долго лежал в госпитале и, наконец, дал согласие работать на немецкую разведку.
В качестве места работы он назвал «штаб Валли» - специальной разведслужбы для работы на Восточном фронте и оккупированных территориях. В самом конце войны Копацкого, по его словам, направили в разведку армии генерала Власова. В мае 1945-го он был интернирован американцами в бывшем концлагере Дахау и содержался там почти год, пока не был отобран для работы в Организации Гелена – западногерманской разведслужбе, созданной бывшим начальником армейской разведки генштаба вермахта на Восточном фронте генералом Рейнхардом Геленом. От Гелена он вскоре ушел – как впоследствии стало известно американцам, «за подделку донесений» - и устроился в частную немецкую фирму.
По-немецки он говорил прекрасно, был модником и любителем красивой жизни, нравился женщинам.
В этом месте я прервусь и дам слово краеведу из Брянска Андрею Кукатову. Он в свое время прочел мой очерк, где упоминался Орлов-Копацкий, и написал мне письмо, в котором высказал свои сомнения по поводу некоторых деталей его биографии. Но для начала, Андрей, я хочу попросить вас коротко рассказать о суражском молодежном подполье. Я считаю, это одна из самых ярких страниц антинацистского сопротивления на оккупированных советских территориях. В летописи суражского подполья упоминается и имя «Александр Копацкий».
Андрей Кукатов: История суражского подполья долго замалчивалась по простой причине. После войны первый секретарь райкома партии Руленков в своем отчете на бюро брянского обкома партии заявит, что в Сураже во время оккупации не было никакой возможности для организации подполья. Но дело в том, что в этом отчете он лишь честно признался в том, что была провалена плановая работа, которую вел райком по организации подполья. То есть те люди, которые были намечены райкомом для подпольной работы, или ушли в лес, или не вышли на связь и не выполняли ту работу, ради которой их оставляли в Сураже. Кстати, секретарь райкома Руленков описывает кроме того, как разошелся по домам организованный суражским райкомом партизанский отряд. Таких примеров тоже достаточно по всей Брянской области. Но, тем не менее, в городе появились несколько групп молодежи, которые самостоятельно организовали связь с партизанскими отрядами, Пятой бригадой под командованием Еремина и спецотрядом НКВД под командованием капитана Павла Шемякина. Одна из этих групп была создана на базе радиокружка при Доме культуры. 16-17-летние парни и девушки записывали сводки Совинформбюро, изготавливали листовки, распространяли их. Следующим этапом стала организация коммуникации с партизанскими отрядами, передача им разведывательной информации, медикаментов, перевязочных материалов, а затем и попытка организации диверсионных актов.
Так, по данным, изложенным в книге суражских краеведов Сергея Стешеца и Михаила Лежнева, подпольщиками была организована ликвидация начальника суражской полиции Бакина. Кроме того, по данным суражских краеведов, подполье имело отношение к организации взрыва на водонапорной башне, пожара на сенобазе, на нефтебазе, взрывам на железнодорожном узле. Упоминаются краеведами и фамилии участников суражского подполья – Станкевич, Войткевич, Ошман, Малюченко, Мехедова, Романцова. Хотелось бы, конечно, получить полную, научно обоснованную, подготовленную на базе изучения как советских, так и немецких источников, историю суражского подполья. Но и сегодня мы можем сказать, что сам факт существования в Сураже молодежной подпольной организации имел место.
И вот в воспоминаниях людей, которые пережили оккупацию Суража, возникает фамилия одного из суражских полицейских, как они его называют, полицейский Копацкий, Александр Копацкий. Так же я с этой фамилией встретился в воспоминаниях ветерана войны Захара Евсеевича Красильщикова, уроженца Суража. В рамках очень ценного, на мой взгляд, в том числе и с научной точки зрения проекта Артема Градкина, который называется "Я помню", было опубликовано интервью с Захаром Евсеевичем, где он, отвечая на вопрос об одноклассниках, которые были предателями и полицаями во время войны, сказал: "В семье не без урода. Бывшие комсомольские активисты Анатолий Гладченко и Александр Копацкий. А до войны я с ними дружил. При немцах они стали полицаями и карателями. В 1943 году убежали при отступлении Вермахта с Брянщины на Запад и дальнейшая их судьба осталась неизвестной".
Владимир Абаринов: Таким образом, Александр Копацкий, по воспоминаниям очевидцев, принимал участие в разгроме суражского подполья – обысках, арестах и так далее. Но здесь не вяжутся, прежде всего, даты. Сураж был освобожден в сентябре 43-го, а Копацкий, по его словам, попал в плен только в октябре или декабре. Самый простой ответ – это не тот Копацкий. Но не так все просто. Дело в том, что у нас есть рукопись воспоминаний отчима Александра Копацкого Дмитрия Степановича, который дал ему свою фамилию и сам многое пережил в жизни. В этих воспоминаниях есть рассказ о том, что произошло с его семьей с приходом немцев и при их отступлении – правда, с чужих слов. Андрей, можете рассказать об этом?
Андрей Кукатов: Этот эпизод заключается в том, что Александр Копацкий вместе со своей матерью и вместе со своей сестрой отступили вместе с немецкими войсками на Запад, и в районе Ковеля они расстались. Это по результатам бесед Александр Копацкого с Дмитрием Копацким между собой, это рассказал Александр Копацкий своему отчиму. Они расстались в районе Ковеля, и он больше не видел свою мать и свою сестру. В принципе ничего не мешает той версии, которую мы с вами имеем в виду, что Александр Копацкий отступил вместе с немецкими войсками, а потом строил свою карьеру, как вы ее озвучили, через штаб Валли, затем разведка армии Власова и так далее.
Владимир Абаринов: Чтобы было понятно, почему мать Копацкого ушла с немцами, прочтем отрывок из воспоминаний Дмитрия Копацкого.
"Во время оккупации оставшиеся враждебные элементы, пользуясь тем, что семья пострадала от советской власти, оказали ей внимание как потерпевшей. Жену назначили заведующей хлебным киоском и использовали как свидетеля против оставшихся коммунистов и активистов. Да, наверное, у многих не было уверенности в том, что немцев прогонят. Характер у жены был агрессивный и упрямый. Если, что надумала – то не уговоришь и не усовестишь. Такие скандалы в НКВД устраивала, чуть ли в рукопашную вступала со следователем. Из друзей, знакомых, да и просто со стороны никто не предостерег, не посоветовал быть нейтральной. Сын её 1924 года рождения, чтобы не попасть в Германию, поступил на службу к немцам. Окончил какие-то курсы и работал в гестапо. При отступлении немцев, боясь расплаты, жена вынуждена была эвакуироваться, захватив с собой дочь и мать, которые ни в чем не были замешаны. С полицаями, и другими прислужниками немцев, население расправлялось зверски. В Сураже встретил брата зятя, который рассказал, что, судя по письмам брата, доехали они до Ковеля. По дороге моя жена вела бурную торговлю (между прочим, это её конёк). Она хорошо говорила по-польски, по-еврейски, освоила немецкий язык. В районе Ковеля они расстались. Вот и всё, что мне удалось узнать. Имея за плечами такой багаж, я должен был уехать подальше от родных мест, где мне могли часто колоть глаза женой".
Владимир Абаринов: Архив «штаба Валли» уничтожен, проверить, служил ли там Копацкий, невозможно. Позволю себе высказать предположение. Копацкий родился не в Киеве, а в Сураже. Никакой разведшколы в Новосибирске и никакой заброски в тыл врага не было. Или была разведшкола, но немецкая. В Сураже Копацкого видели редко, в немецкой форме местные жители разбирались плохо и потому назвали его полицаем, это было собирательное название всех предателей. А Копацкий был, вероятнее всего, сотрудником контрразведки абвера. Во всяком случае, в таком виде вся история выглядит гораздо правдоподобнее, чем рассказ о заброске с парашютом и перевербовке. Ведь если немцы его перевербовали, то почему они не использовали его как двойного агента, для дезинформации?
Теперь вернемся в Берлин конца 40-х. В 1948 году Александр Копацкий женился на немке по имени Элеонора Штирнер. Она в тот момент была уже беременна, но как только брак был зарегистрирован, Саша сказал ей, что надо сделать аборт, потому что он работает на американскую разведку, и американцы его уволят, если родится ребенок. Элеонора подчинилась. Она догадывалась, что ее жених на каком-то особом положении – он мог достать дефицитные товары, у него было какое-то особенное удостоверение личности, была машина и так далее. Впоследствии сотрудники ЦРУ говорили, что никогда ничего подобного от агента Саши не требовали.
В 1951 году Копацкому дали новое имя – Франц Койшвитц. Элеонора стала называться Эллен. Какие же задания выполнял агент Саша? Его главной задачей было заманивание в Западный Берлин советских военнослужащих для их последующей вербовки или склонения к дезертирству. Для этой цели использовались восточногерманские женщины, в первую очередь, проститутки. Женщин вербовал Копацкий. По вечерам он надевал вечерний костюм и отправлялся в злачные заведения Восточного Берлина, где под его контролем работали дамы легкого поведения.
Вот отрывок из книги Джорджа Бейли, Сергея Кондрашова и Дэвида Мёрфи «Поле битвы – Берлин», где описана одна из операций Копацкого.
"K весне 1952 года операция, где был задействован один из восточногерманских агентов Орлова, стала проявлять признаки возможного успеха. Романтические отношения немки c советским офицером, прерванные зимним отпуском офицера и его отъездом в СССР, были восстановлены, когда она получила от него весточку o возвращении в Карлсхорст. Офицер был как будто влюблен в женщину и настроен антикоммунистически, однако не тopопился давать согласие на поездку в Зaпaдный Берлин. Чтобы уговорить его, Орлов взял фотографию и письмо от женщины, в котором она представляла его своим кузеном, и отправился на квартиру офицера в Советском городке в Карлсхорсте. Там он объявил, что женщина беременна. Только встретившись c богатой западноберлинской тетушкой, к советам которой попавшая в беду женщина всегда прислушивалась, как объяснил Орлов, офицер мог помешать ей пожаловаться на него в советскую комендатуру.
Советский офицер продолжал отказываться от поездки в Западный Берлин, но не от отношений c немкой. После нескольких провалившихся попыток уговорить его он вдруг заявил, что поедет в Запaдный Берлин, но при одном условии — в сопровождении «кузена», то есть Орлова. Встреча былa назначена на 18 августа 1952 года y станции метро на Восточном Берлине, рядом c границей. Оба спустились в подземку и вскоре оказались на конспиративной квартире, где офицер представился подполковником Николаем Степановичем Светловым, начальником группы в отделе информации Советской контрольной комиссии в Карлсхорсте. Отдел занимался легальной западной прессой и не имел никакого отношения к разведке. Офицер Берлинской оперативной базы расспросил подполковника o его коллегах и его обязанностях, однако было ясно, что он не представляет особого интереса для разведки. Заявив, что до октября он будет отдыхать в СССР и у него нет намерения бежать на Запад, Светлов спросил, что он может сделать для беременной женщины и ее строгой тетушки. На это ему было сказано, что они не поднимут шума, если он до отъезда предоставит свои отпускные документы всего-то на час c небольшим. Посредством подделки сложных для доставания отпускных документов советского офицера ЦРУ получало еще одно прикрытие для внедрения своих агентов в СССР. 19 августа Берлинская база c радостью сообщила о6 удаче во франкфуртскую миссию и попросила прислать технических экспертов «со всем оборудованием, нeобходимым для фотографирования, сверки штампов и т. д.». Однако 22 августа Светлое сообщил, что может предоставить лишь отпускной билет, так как едет не один, a c группой и все остaльные документы находятся y старшего офицера. Так или иначе, отпускной билет был сфотографирован, a также записан рабочий телефон Светлова.
Больше Светлов не появился, и застать его по указанному номеру телефона в Карлсхорсте тоже оказалось невозможным. Операция, в сущности, провалилась".
Владимир Абаринов: Если из Вашингтона доехать по синей или желтой линии метро до станции «Кинг-стрит», а потом пройти несколько кварталов по этой главной улице старой Александрии по направлению к набережной Потомака, то на левой стороне, на доме номер 1307, можно увидеть белую фигурную вывеску «Галерея Орлов». Это мастерская по изготовлению рам для картин и фотографий. Когда-то этой мастерской и магазинчиком при ней владел Игорь Орлов, он же Александр Копацкий, он же агент Саша.
Всю свою сознательную жизнь он проработал в разведке, но не всегда мог сказать хотя бы самому себе, в какой именно. В истории разведки он остался фигурой сомнительной, двусмысленной и до конца непонятной. Сегодня мы попытаемся внести ясность в его тайную биографию.
В конце 40-х годов, когда Берлин был еще оккупированным городом, разделенным на зоны, сотрудники Берлинской оперативной базы ЦРУ присмотрели среди перемещенных лиц молодого человека, который показался им подходящим для агентурной работы. Это и был Александр Копацкий. Ему в то время было 27 лет. Копацкий рассказал американцам, что родился он в Киеве, вырос в Москве, после начала войны был направлен в разведшколу в Новосибирске, а в октябре 1943-го его забросили в немецкий тыл, где он сразу же попал в плен. При захвате был тяжело ранен, долго лежал в госпитале и, наконец, дал согласие работать на немецкую разведку.
В качестве места работы он назвал «штаб Валли» - специальной разведслужбы для работы на Восточном фронте и оккупированных территориях. В самом конце войны Копацкого, по его словам, направили в разведку армии генерала Власова. В мае 1945-го он был интернирован американцами в бывшем концлагере Дахау и содержался там почти год, пока не был отобран для работы в Организации Гелена – западногерманской разведслужбе, созданной бывшим начальником армейской разведки генштаба вермахта на Восточном фронте генералом Рейнхардом Геленом. От Гелена он вскоре ушел – как впоследствии стало известно американцам, «за подделку донесений» - и устроился в частную немецкую фирму.
По-немецки он говорил прекрасно, был модником и любителем красивой жизни, нравился женщинам.
В этом месте я прервусь и дам слово краеведу из Брянска Андрею Кукатову. Он в свое время прочел мой очерк, где упоминался Орлов-Копацкий, и написал мне письмо, в котором высказал свои сомнения по поводу некоторых деталей его биографии. Но для начала, Андрей, я хочу попросить вас коротко рассказать о суражском молодежном подполье. Я считаю, это одна из самых ярких страниц антинацистского сопротивления на оккупированных советских территориях. В летописи суражского подполья упоминается и имя «Александр Копацкий».
Андрей Кукатов: История суражского подполья долго замалчивалась по простой причине. После войны первый секретарь райкома партии Руленков в своем отчете на бюро брянского обкома партии заявит, что в Сураже во время оккупации не было никакой возможности для организации подполья. Но дело в том, что в этом отчете он лишь честно признался в том, что была провалена плановая работа, которую вел райком по организации подполья. То есть те люди, которые были намечены райкомом для подпольной работы, или ушли в лес, или не вышли на связь и не выполняли ту работу, ради которой их оставляли в Сураже. Кстати, секретарь райкома Руленков описывает кроме того, как разошелся по домам организованный суражским райкомом партизанский отряд. Таких примеров тоже достаточно по всей Брянской области. Но, тем не менее, в городе появились несколько групп молодежи, которые самостоятельно организовали связь с партизанскими отрядами, Пятой бригадой под командованием Еремина и спецотрядом НКВД под командованием капитана Павла Шемякина. Одна из этих групп была создана на базе радиокружка при Доме культуры. 16-17-летние парни и девушки записывали сводки Совинформбюро, изготавливали листовки, распространяли их. Следующим этапом стала организация коммуникации с партизанскими отрядами, передача им разведывательной информации, медикаментов, перевязочных материалов, а затем и попытка организации диверсионных актов.
Так, по данным, изложенным в книге суражских краеведов Сергея Стешеца и Михаила Лежнева, подпольщиками была организована ликвидация начальника суражской полиции Бакина. Кроме того, по данным суражских краеведов, подполье имело отношение к организации взрыва на водонапорной башне, пожара на сенобазе, на нефтебазе, взрывам на железнодорожном узле. Упоминаются краеведами и фамилии участников суражского подполья – Станкевич, Войткевич, Ошман, Малюченко, Мехедова, Романцова. Хотелось бы, конечно, получить полную, научно обоснованную, подготовленную на базе изучения как советских, так и немецких источников, историю суражского подполья. Но и сегодня мы можем сказать, что сам факт существования в Сураже молодежной подпольной организации имел место.
И вот в воспоминаниях людей, которые пережили оккупацию Суража, возникает фамилия одного из суражских полицейских, как они его называют, полицейский Копацкий, Александр Копацкий. Так же я с этой фамилией встретился в воспоминаниях ветерана войны Захара Евсеевича Красильщикова, уроженца Суража. В рамках очень ценного, на мой взгляд, в том числе и с научной точки зрения проекта Артема Градкина, который называется "Я помню", было опубликовано интервью с Захаром Евсеевичем, где он, отвечая на вопрос об одноклассниках, которые были предателями и полицаями во время войны, сказал: "В семье не без урода. Бывшие комсомольские активисты Анатолий Гладченко и Александр Копацкий. А до войны я с ними дружил. При немцах они стали полицаями и карателями. В 1943 году убежали при отступлении Вермахта с Брянщины на Запад и дальнейшая их судьба осталась неизвестной".
Владимир Абаринов: Таким образом, Александр Копацкий, по воспоминаниям очевидцев, принимал участие в разгроме суражского подполья – обысках, арестах и так далее. Но здесь не вяжутся, прежде всего, даты. Сураж был освобожден в сентябре 43-го, а Копацкий, по его словам, попал в плен только в октябре или декабре. Самый простой ответ – это не тот Копацкий. Но не так все просто. Дело в том, что у нас есть рукопись воспоминаний отчима Александра Копацкого Дмитрия Степановича, который дал ему свою фамилию и сам многое пережил в жизни. В этих воспоминаниях есть рассказ о том, что произошло с его семьей с приходом немцев и при их отступлении – правда, с чужих слов. Андрей, можете рассказать об этом?
Андрей Кукатов: Этот эпизод заключается в том, что Александр Копацкий вместе со своей матерью и вместе со своей сестрой отступили вместе с немецкими войсками на Запад, и в районе Ковеля они расстались. Это по результатам бесед Александр Копацкого с Дмитрием Копацким между собой, это рассказал Александр Копацкий своему отчиму. Они расстались в районе Ковеля, и он больше не видел свою мать и свою сестру. В принципе ничего не мешает той версии, которую мы с вами имеем в виду, что Александр Копацкий отступил вместе с немецкими войсками, а потом строил свою карьеру, как вы ее озвучили, через штаб Валли, затем разведка армии Власова и так далее.
Владимир Абаринов: Чтобы было понятно, почему мать Копацкого ушла с немцами, прочтем отрывок из воспоминаний Дмитрия Копацкого.
"Во время оккупации оставшиеся враждебные элементы, пользуясь тем, что семья пострадала от советской власти, оказали ей внимание как потерпевшей. Жену назначили заведующей хлебным киоском и использовали как свидетеля против оставшихся коммунистов и активистов. Да, наверное, у многих не было уверенности в том, что немцев прогонят. Характер у жены был агрессивный и упрямый. Если, что надумала – то не уговоришь и не усовестишь. Такие скандалы в НКВД устраивала, чуть ли в рукопашную вступала со следователем. Из друзей, знакомых, да и просто со стороны никто не предостерег, не посоветовал быть нейтральной. Сын её 1924 года рождения, чтобы не попасть в Германию, поступил на службу к немцам. Окончил какие-то курсы и работал в гестапо. При отступлении немцев, боясь расплаты, жена вынуждена была эвакуироваться, захватив с собой дочь и мать, которые ни в чем не были замешаны. С полицаями, и другими прислужниками немцев, население расправлялось зверски. В Сураже встретил брата зятя, который рассказал, что, судя по письмам брата, доехали они до Ковеля. По дороге моя жена вела бурную торговлю (между прочим, это её конёк). Она хорошо говорила по-польски, по-еврейски, освоила немецкий язык. В районе Ковеля они расстались. Вот и всё, что мне удалось узнать. Имея за плечами такой багаж, я должен был уехать подальше от родных мест, где мне могли часто колоть глаза женой".
Владимир Абаринов: Архив «штаба Валли» уничтожен, проверить, служил ли там Копацкий, невозможно. Позволю себе высказать предположение. Копацкий родился не в Киеве, а в Сураже. Никакой разведшколы в Новосибирске и никакой заброски в тыл врага не было. Или была разведшкола, но немецкая. В Сураже Копацкого видели редко, в немецкой форме местные жители разбирались плохо и потому назвали его полицаем, это было собирательное название всех предателей. А Копацкий был, вероятнее всего, сотрудником контрразведки абвера. Во всяком случае, в таком виде вся история выглядит гораздо правдоподобнее, чем рассказ о заброске с парашютом и перевербовке. Ведь если немцы его перевербовали, то почему они не использовали его как двойного агента, для дезинформации?
Теперь вернемся в Берлин конца 40-х. В 1948 году Александр Копацкий женился на немке по имени Элеонора Штирнер. Она в тот момент была уже беременна, но как только брак был зарегистрирован, Саша сказал ей, что надо сделать аборт, потому что он работает на американскую разведку, и американцы его уволят, если родится ребенок. Элеонора подчинилась. Она догадывалась, что ее жених на каком-то особом положении – он мог достать дефицитные товары, у него было какое-то особенное удостоверение личности, была машина и так далее. Впоследствии сотрудники ЦРУ говорили, что никогда ничего подобного от агента Саши не требовали.
В 1951 году Копацкому дали новое имя – Франц Койшвитц. Элеонора стала называться Эллен. Какие же задания выполнял агент Саша? Его главной задачей было заманивание в Западный Берлин советских военнослужащих для их последующей вербовки или склонения к дезертирству. Для этой цели использовались восточногерманские женщины, в первую очередь, проститутки. Женщин вербовал Копацкий. По вечерам он надевал вечерний костюм и отправлялся в злачные заведения Восточного Берлина, где под его контролем работали дамы легкого поведения.
Вот отрывок из книги Джорджа Бейли, Сергея Кондрашова и Дэвида Мёрфи «Поле битвы – Берлин», где описана одна из операций Копацкого.
"K весне 1952 года операция, где был задействован один из восточногерманских агентов Орлова, стала проявлять признаки возможного успеха. Романтические отношения немки c советским офицером, прерванные зимним отпуском офицера и его отъездом в СССР, были восстановлены, когда она получила от него весточку o возвращении в Карлсхорст. Офицер был как будто влюблен в женщину и настроен антикоммунистически, однако не тopопился давать согласие на поездку в Зaпaдный Берлин. Чтобы уговорить его, Орлов взял фотографию и письмо от женщины, в котором она представляла его своим кузеном, и отправился на квартиру офицера в Советском городке в Карлсхорсте. Там он объявил, что женщина беременна. Только встретившись c богатой западноберлинской тетушкой, к советам которой попавшая в беду женщина всегда прислушивалась, как объяснил Орлов, офицер мог помешать ей пожаловаться на него в советскую комендатуру.
Советский офицер продолжал отказываться от поездки в Западный Берлин, но не от отношений c немкой. После нескольких провалившихся попыток уговорить его он вдруг заявил, что поедет в Запaдный Берлин, но при одном условии — в сопровождении «кузена», то есть Орлова. Встреча былa назначена на 18 августа 1952 года y станции метро на Восточном Берлине, рядом c границей. Оба спустились в подземку и вскоре оказались на конспиративной квартире, где офицер представился подполковником Николаем Степановичем Светловым, начальником группы в отделе информации Советской контрольной комиссии в Карлсхорсте. Отдел занимался легальной западной прессой и не имел никакого отношения к разведке. Офицер Берлинской оперативной базы расспросил подполковника o его коллегах и его обязанностях, однако было ясно, что он не представляет особого интереса для разведки. Заявив, что до октября он будет отдыхать в СССР и у него нет намерения бежать на Запад, Светлов спросил, что он может сделать для беременной женщины и ее строгой тетушки. На это ему было сказано, что они не поднимут шума, если он до отъезда предоставит свои отпускные документы всего-то на час c небольшим. Посредством подделки сложных для доставания отпускных документов советского офицера ЦРУ получало еще одно прикрытие для внедрения своих агентов в СССР. 19 августа Берлинская база c радостью сообщила о6 удаче во франкфуртскую миссию и попросила прислать технических экспертов «со всем оборудованием, нeобходимым для фотографирования, сверки штампов и т. д.». Однако 22 августа Светлое сообщил, что может предоставить лишь отпускной билет, так как едет не один, a c группой и все остaльные документы находятся y старшего офицера. Так или иначе, отпускной билет был сфотографирован, a также записан рабочий телефон Светлова.
Больше Светлов не появился, и застать его по указанному номеру телефона в Карлсхорсте тоже оказалось невозможным. Операция, в сущности, провалилась".
