Анна Качкаева: «Невероятная суббота», «событие, определившее развитие страны», «консолидация общества», «политическая определенность» – именно в таких выражениях государственные каналы в субботу и в воскресенье рассказывали стране о том, что же произошло в субботу. Никакие ассоциативные ряды в программе «Центральное телевидение», реплики или синхроны оппозиционеров в «Неделе» у Максимовской, музыка Свиридова «Время, вперед!», сказочные и библейские сравнения, еще недавно радовавшие эзоповым языком, новой, искрящейся визуальности уже не оттеняли иронии – «триумф победителей». Атмосфера как-то окончательно изменилась, во всяком случае – по телевидению. И конечно, трансляции со съездов были показательнее, чем обширные отчеты на 15-20 минут в итоговых программах минувших выходных. Теперь можно сказать, что накладка с гимном, которую не показали в этих трансляциях, когда Владимир Путин пошел на трибуну вдоль всего 11-тысячного зала по проходу, была символической. Под гимн, как известно, идут в момент инаугурации только уже избранные президенты.
О режиссуре политического триумфа, этого зрелища и того, как выглядели оставшиеся партии, которые тоже, вроде бы, участвуют в предвыборной кампании, о лицах, которые мы наблюдали в зале, о монтаже и о том, как телевидение будет освещать оставшиеся пару месяцев, кто и что будет в этой связи говорить, какое это производит впечатление на избирателя, мы сегодня и попытаемся обсудить с моими коллегами.
В студии - Вера Кричевская, телевизионный режиссер и продюсер, одна из тех людей, которые сделали событием минувшего сезона небольшой телеканал «Дождь», который тоже как-то реагирует теперь на сложившуюся ситуацию, по крайней мере – в прямом эфире. И Павел Шеремет, теперь уже, можно сказать, бывший телевизионщик, обозреватель журнала «Огонек».
Давайте начнем все-таки с картинки. Я неслучайно сказала, что это не «триумф воли», хотя визуально – плавающие камеры, масштаб 11-тысячного зала, мощь – все это производило впечатление. Но это не было страшно. В рядах не ходили, хотя блондиночки были рассажены, мальчики в красных футболочках бумаги носили, флажками махали. Но ощущения, что полки построены, все равно не было. Это было, скорее, похоже на западный вариант. Вера, вам, как режиссеру, как показалось, мы что видели?
Вера Кричевская: Первое, что я увидела, - это, конечно, мощь. Меня поразила композиция классическая, симметрия, режиссура рассадки, посадки, прохода. Для меня тоже было очень важно, что и на сцене сидели люди. То есть ощущение огромного количества людей вокруг, рассаженного ровными рядами.
Павел Шеремет: А «Первый» канал был автором?
Вера Кричевская: Я не знаю. Я убеждена, это всегда совместное производство двух каналов. Но я узнаю почерк своего коллеги Александра Файфмана.
Павел Шеремет: Умеют, давайте признаем.
Вера Кричевская: Я говорю это без какого-либо сарказма. Если сравнивать этот съезд, например, с картинкой американских съездов, то, конечно, там все подемократичнее. Всегда съезды проходят тоже в выходные, как и здесь, все намного более «casual», не так официально, как здесь. У нас ведь ощущение, что нам показали инаугурацию. Потому что они уже хорошо на ней мастерство свое отточили.
Анна Качкаева: Но накладочка с гимном была... то есть в момент, когда это все началось, было ощущение такое: он был вынужден притормозить, потому что он не знал, чего делать, он шел по проходу – и вдруг заиграл гимн. Не то что он вышел под гимн. Он заиграл неожиданно. И он был вынужден встать около первого ряда, как-то метнуться. Камера замерла. И было ощущение: значит, гимн не для него сыграли. Потом, когда все произошло, потому что они, как коверные, менялись четыре раза, на трибуну по очереди сходили, стало понятно, что, похоже, что нет, скорее, это может быть расценено как некое предупреждение: гимн тебе тут не вовремя заиграли. А теперь понятно, что на самом деле инаугурация.
Вера Кричевская: Мне кажется, что все это конспирология, некие наши фантазии. Если сравнивать с американскими съездами (хотя нам Америка и не пример вовсе, и не хочу я об этом говорить), то там все намного более «casual», намного более демократично, более демократичны реакции, всегда в зале все присутствуют с семьями, с женами, обнимаются, зал всегда шумит не стройными рядами, а естественно. Вот этого всего здесь, конечно, не было.
Анна Качкаева: Хотя там была галерка, где были ребята не в костюмах, а с раскрашенными лицами, они вертели вертляво башками.
Вера Кричевская: Именно им раздавали памятки, как себя вести, как кричать «Путин!», и не менее пяти раз. Эту памятку мы все видели в Интернете, она активно распространена. В какой последовательности кричать - «Россия», «Путин», «Медведев», а не «Медведев», «Путин», «Россия», например. Памятку можно посмотреть в социальных сетях, она висит. Ну, Бог с ним, пусть это будет инаугурация. Меня это тронуло в меньшей степени. Намного в большей степени меня тронуло, как одним ударом за две недели случившаяся вдруг раз в 10 лет политика погибла, мне кажется, навсегда. И самый большой для меня человеческий удар – это «мы с Дмитрием Анатольевичем давным-давно все решили». А когда вы решили? До красноярской речи Медведева в 2008 году, где он говорил про то, что свобода – это душа всего, что свобода лучше, чем несвобода? Решить что-то могут два акционера какого-то предприятия или какой-то компании, они давно все решили, кто, когда и как управляет, кто из них управляющий акционер, вот они могут давным-давно все решить и своим сотрудникам об этом сообщить тогда, когда им удобно. Но когда это происходит с президентом и премьером, меня это убило наповал, вот этот факт.
Анна Качкаева: И 11-тысячный зал с восторгом... и лица – части приличных людей, к которым мы давно уже привыкли...
Павел Шеремет: Лица – это самое сильное впечатление. У меня была аллюзия, когда я смотрел трансляцию съезда, что это римский Колизей накануне распада Римской империи.
Вера Кричевская: У нас с вами очень похожие ассоциации, когда я говорила про композицию.
Павел Шеремет: Я думаю, что авторы этого политического шоу, наверное, тоже считали, что это надо показать в традициях римской демократии. Но только они думали, что это римская демократия в момент триумфа, пика своего, а у меня было полное ощущение...
Анна Качкаева: Еще несколько деталей скажем, что прелюдией, как в «трехчастевке», выступали - шахтер, он не справился, поэтому был вынужден по бумажечке прочесть, что неудивительно, селянка молодая, господин Машков от творческой интеллигенции и дама в возрасте – госпожа Лахова, тоже очень зажигающе. И Грызлов потом сказал: «Ну и после нашей беседы, - что мне особенно понравилось, - премьер и президент, пожалуйста, на выход», - и они пошли.
Павел Шеремет: И у меня было ощущение, что это римский Колизей накануне грандиозного шухера, в период полураспада, когда империя уже обожралась, потеряла чувство реальности, когда демократические традиции, которые и привели империю в свою время к триумфу, уже переродились, и остались только призраки – призраки свободных граждан. Это не свободные граждане, это были их призраки. Клошары, разукрашенная толпа молодых людей, не то рабы, не то дикари какие-то. И в центре – Цезарь, или два Цезаря. Один – диктатор, а второй – претендент. И полное ощущение, что это все – фальшь, игра. И я думал все эти дни: что же ощущает Владимир Владимирович Путин? Потому что он превратил свою жизнь... у него жизнь – как спецоперация. Он до сих пор играет в Штирлица. Получается, что он ощущает себя на задании. Ну, это можно было бы понять, если бы он в Америке изображал из себя американского сенатора, тогда бы он был гармоничен. А на самом деле это был полковник русской разведки. Он же находится среди нас. То есть получается, что мы для него – враги, не враги, инструменты в его спецоперации, он нас «разводит», расставляет фишки, играет в шахматы, а мы – просто фигуры. Я внимательно смотрел на лицо президента действующего... Мы сейчас будем путаться.
Анна Качкаева: Кстати, сразу скажу, вот этого кадра, о котором вы сейчас наверняка будете говорить, о лице, его не было на федеральных каналах.
Вера Кричевская: На «YouTube» он есть.
Павел Шеремет: Мне кажется, что это как раз было то выражение лица, когда человек перед нервным срывом или в состоянии нервного срыва. Улыбка...
Анна Качкаева: Его лицо нельзя назвать непроницаемым. И неловкость этой улыбки не попала в «Новости» «больших» каналов.
Вера Кричевская: С моей точки зрения, лицо - это истерика.
Павел Шеремет: Но мне впервые было жалко Дмитрия Анатольевича.
Вера Кричевская: А мне не жалко.
Анна Качкаева: «НТВшники» его пощадили, там этого лица тоже не было.
Павел Шеремет: Неделю назад, когда развалилось «Правое дело», я написал, что никого не жалко. Единственное, жалко было Жанну Фриске, потому что она надеялась ворваться в политику вместе с «Правым делом». А больше не жалко никого. Теперь же не известно, как называть Медведева. Про уходящего президента говорят, что это «хромая утка». А он как бы уходит, но остается вторым человеком в государстве. «Хромая утка» на костылях».
Вера Кричевская: Наверняка в ближайшие полгода возникнут какие-то ситуации, когда ему придется встретиться, например, с Кудриным.
Павел Шеремет: Им сегодня придется встретиться с Кудриным, потому что сегодня проходит совещание по модернизации. Вчера Кудрин сказал, что он не будет работать в правительстве, а сегодня...
Вера Кричевская: Но он же сказал, что он в правительстве не будет с ним работать. А он же сейчас с ним не в правительстве работает. И как правительство исполняет команды Медведева, мы наблюдаем в течение четырех лет, не исполняет.
Павел Шеремет: И любопытно, что сегодня они встретятся на совещании. Но Кудрин сказал это во время перелета из Вашингтона в Москву...
Анна Качкаева: Он еще не видел картинку.
Павел Шеремет: Разница во времени, он устал, можно понять.
Вера Кричевская: Но прятать глаза Медведев должен, безусловно, а не Кудрин.
Павел Шеремет: По большому счету, если бы он объявил, что он будет председателем Конституционного суда... Помните, однажды Медведев сказал, что «моя мечта – возглавить Конституционный суд».
Вера Кричевская: А еще он говорил: «Моя мечта – быть президентом «Сколково».
Павел Шеремет: Если бы он сказал: «Я ухожу и буду заниматься «Сколково»», - все бы сказали: «Ну да». Он бы вызвал больше к себе уважения, чем в этой ситуации. Потому что все сказали: «Понятно, его использовали. Он честный человек, держал, грел место, вернул его».
Вера Кричевская: «Технический президент».
Павел Шеремет: Но когда человека переводят на премьерский пост – уже ощущение, что хватается за власть.
Вера Кричевская: А когда он не объясняет, почему он, здоровый мужчина, в расцвете сил, по какой-то причине не идет баллотироваться на второй срок... «А потому что мы договорились давно, поэтому я не иду». То есть за него отвечает Путин: «Мы давным-давно обо всем договорились». И не важно, кто и на каком месте будет работать. А когда он не говорит, почему он не идет, это вызывает бурю негодования.
Павел Шеремет: Я посмотрел основные выпуски аналитических программ на всех каналах. И я бы обозвал это все всеобщей истерикой. Только на одних каналах была оптимистическая истерика. На РТР вдруг прозрел Евгений Ревенко, глаза у него пылали, горели, и он нам доказывал...
Анна Качкаева: Ну и Брилев говорил о «невероятной субботе».
Павел Шеремет: Казалось, что сама природа сделала свой выбор.
Анна Качкаева: А потом комментариями людей, которые были на этом съезде, они отшлифовали контекст, что общество уже договорилось, теперь все поделено.
Павел Шеремет: Например, на НТВ в «Центральном телевидении» была истерика другого немножко порядка.
Анна Качкаева: Правильно! Потому что им было тяжело. Они попытались сделать замечательный сюжет с очень важным приемом: наложить один и тот же текст на видео партийных съездов всех. И это было бы замечательно, потому что они сделали это со «Справедливой Россией», с КПРФ, потому что эти картинки были: одна – красная, другая – желтая. А залы те же, тоже с камерами и товарищами. Но не получилось. Не дали, судя по всему, наложить этот же текст на видео с «Единой Россией». Хотя Такменев даже растроился. Визуальный эффект – он стоял един в трех лицах.
Павел Шеремет: И закончили песней стебной «Уступи лыжню», когда летали лыжники. Они издевались, но...
Вера Кричевская: Это было не смешно. Я не скажу про них ни одного плохого слова, я знаю, как им тяжело живется. Но я могу сказать, то, что вчера было смешно, забавно, прикольно, здраво, после этой субботы вообще не смешно. Я большая сторонница и поклонница проекта «Поэт и гражданин», и вчера мне хотелось написать текст на смерть проекта. Мне не смешно шутить про тандем, ни про кого. У них было два ключевых героя последние полгода – это тандем и Прохоров. После того, что он сказал про Суркова, какой бы он ни был, мне не смешно над ним шутить. После того, как сложилась его короткая политическая жизнь, мне не смешно над ним шутить. Мне не смешно шутить над амфорами, над поющим премьером... Вот тот стих, который закрыл проект на телеканале «Дождь», текст, который был оттуда вырезан, прямой текст из уст Путина: «Если тень меняет место, то я отбрасываю тень», - мне это вообще не смешно.
Павел Шеремет: А что делать в этой ситуации?
Анна Качкаева: Я думаю, что Вера сейчас фиксирует изменение интонации всего лишь за пару дней.
Павел Шеремет: Но никто не спасется. Ваши страдания бессмысленны, к сожалению. Народ безмолвствует. Даже не безмолвствует, а народ аплодирует своему вернувшемуся президенту. А элиты - продажные, слабые. Рабочие, колхозница, шахтер – Бог с ними. Но тут вышел Машков, лицедей... Мы-то смотрели на него, что он играл брутальные роли, а он просто лицедей, и это все маски. А когда актеры снимают маски, оказывается, что они все геи, в хорошем смысле слова.
Вера Кричевская: Да ладно! Я бы хотела за права геев выступить.
Павел Шеремет: А мы ждали от Машкова какого-то откровения.
Вера Кричевская: А кто ждал? Меня даже в каком-то смысле Бондарчук поразил. Накануне съезда он выступал...
Анна Качкаева: Из роли еще не вышел из «Двух дней».
Вера Кричевская: Я страдаю по одной простой причине. Есть социологический опрос: это действительно президент большинства, большинство страны его поддерживает, симпатизирует. Я говорю только о себе. Мои интересы в ближайшие годы ни один человек представлять ни в одном органе власти не будет. Меня поражает, что я – честный налогоплательщик, плачу большие налоги много лет, и делаю это принципиально, но на меня этой стране наплевать, что у меня нет такой партии. Была бы у меня партия, я бы тоже пошла на съезд и там выступала. Нет места мне и таким, как я, в политической жизни. И шок еще от того, что это 6 лет. Ведь это первый раз совсем долго.
Анна Качкаева: А большинство вам скажет: «Вы боролись за демократию? Теперь вы в меньшинстве».
Вера Кричевская: А о какой мы сейчас говорим демократии? Мы боролись совсем не за то, что мы имеем.
Павел Шеремет: Вера, вы переживаете то, что я переживал несколько лет назад. Я однажды видел, как вся модель рушится, а это происходило в Белоруссии, и как вы теряете всю свободу. Поэтому я привык жить с ощущением, что завтра будет хуже, чем было вчера. Но наша с вами персональная жизнь на этом не заканчивается. Это во-первых. Во-вторых, нам не дано предугадать, что было бы, если бы. Уже в 2008 году, когда Путин передавал бразды правления Медведеву, у вас не было ощущения, что нами играют? Уже тогда было все понятно и с демократией, и с властью, и так далее.
Вера Кричевская: Но вы же знаете, с каким удовольствием и радостью мы обманывались в социальных сетях...
Павел Шеремет: Мы именно обманывались.
Вера Кричевская: И главное, что мы отдавали себе отчет, что мы обманываемся.
Павел Шеремет: Я не обманывался. Я ничего не ждал хорошего, если Медведев останется. Я хочу вам напомнить, что автором идеи назначения губернаторов, которая была реализована после Беслана, был не Владимир Путин, а Дмитрий Медведев. И что бы нас ждало в следующие 6 лет, если бы президентом остался Медведев, мы тоже не знаем и ничего сказать не можем. Проблема не в том, что уже нарушены все демократические процедуры, что мы, граждане России, – статисты...
Анна Качкаева: Мы даже с вами не обсуждаем, что все равно произойдет процедура выборов, хотя она уже не нужна.
Павел Шеремет: И мы не обсуждаем, что над нами надругались в очередной раз. Это стало нормой жизни. Этот дурной спектакль повторяется.
Вера Кричевская: Он не просто повторяется, а он повторяется с новыми, мощнейшими визуальными средствами.
Павел Шеремет: Вы знаете действие, но оно чем-то еще усилено. Главный герой выходил в одежде в предыдущем спектакле, а сейчас он голый вышел, и этим он нас шокирует, показывая, что ему по барабану, что бы мы ни говорили. Вот это нас уязвляет, что одно и то же, день сурка, но с какими-то усилениями – вот в чем проблема. И что ты здесь – статист, ты не чувствуешь себя ни в безопасности на улице, ни в своей профессии, ты не можешь свое будущее спрогнозировать. Вернее, ты можешь спрогнозировать только одно – что завтра будет хуже, чем было вчера. И это правда, если мы говорим конкретно про журналистов и про элиты вообще. Если мы говорим про простой народ, который всегда безмолвствует, то все социологические опросы показывают, что большинство...
Анна Качкаева: Кудашев вчера замечательную сказку, видимо, затеянную раньше, придумал в «ЦТ» про избирателя, наливая туда-сюда, создавая его образ – образ идеального политика. В общем, получается, что 70% смотрят на то, что показывают федеральные каналы по поводу съезда, и думают: ну и слава Богу, и еще 6 лет...
Павел Шеремет: Я сегодня слушал одного уважаемого ведущего на одной радиостанции, который 10 лет назад долбил, в том числе, и Владимира Владимировича Путина. А сейчас он уже находит какие-то серьезные основания к тому, что Путин должен вернуться в Кремль. И вот аргументация: «Нет никого сильнее с политической точки зрения в России, нет более серьезного политика, нет более мощной политической фигуры». Забывая, что 10 лет назад политика Путина вообще не существовала. Люди забывают, что он появился из ниоткуда.
Анна Качкаева: Зато какой теперь крупный план! Как ему идет сиреневый галстук, как выяснилось.
Вера Кричевская: Он вообще прекрасно выглядит. Особенно я заметила в Сочи, насколько прекрасно он выглядит. И вообще у меня было ощущение, что в Сочи уже случился какой-то переломный момент. Он был настолько свободен, настолько легко шутил, он демонстрировал такую харизму и такое спокойствие...
Анна Качкаева: Кстати, он впервые поменял образ в Сочи - он был модератором, чего никогда раньше не делал. Ему это не совсем удавалось. Он комментировал довольно развернуто мнения, выступления и реплики своих иностранных коллег.
Павел Шеремет: Поэтому нужно расслабиться. Плетью обуха не перешибешь. Нужно только думать о том, как сохранить себя, гармонию своей души в бушующем море дерьма, которое нас окружает, не слиться с серой массой людей, которые там сидели вокруг, в дорогих костюмах и с постными...
Анна Качкаева: И с таким внутренним цинизмом!.. Вот это ведь ужасно. Оно же разъедает не эту массу 11-тысячную или тех, кто сидел в партере. Это же, как метастазы, расползается в элиты, в людей, в молодых и так далее. Это все не помогает проекту будущего вообще.
Вера Кричевская: Мы живем в эпоху невербального считывания уже очень давно. И это невербальное считывание – важный фактор, например, в журналистике. И то, что демонстрируют нам государственные каналы, - это же визуальный месседж. И эти лица, эти костюмы, эта мощь – это очень мощный знак времени для очень многих, куда надо идти.
Анна Качкаева: «Даже если я это ненавижу, я буду аплодировать и сидеть в этом зале».
Вера Кричевская: В социальных сетях я часто читаю: «Почему я должен попасть в такую-то ячейку «Единой России»? Я решил эти проблемы, решу эти проблемы». Твое участие какое-то в политической жизни правящей партии обеспечивает тебе какое-то материальное и прочее благополучие.
Анна Качкаева: От того, что к этому съезду были подверстаны съезды в прямом эфире и КПРФ, и «Справедливой России», то есть в полном объеме были показаны и эти два съезда, - это продолжение. Не важно, можно и в этой элите.
Вера Кричевская: «Вы к кому хотите? Вам куда?».
Анна Качкаева: И Левичев в очень дорогом, голубом галстуке. И красное, алое, и молодые люди, получающие партбилеты из рук Зюганова, не изучившие Ленина...
Павел Шеремет: Они все равно чувствуют себя статистами. Я присутствовал на всех съездах партий, и ощущение отвратительное. Съезд был в среду Конгресса русских общин. Все выступавшие ругали Путина и Медведева, ругали власть, кроме Рогозина. Он себе купил билет на новую должность, поэтому он хвалил Путина. При этом Рогозин ни разу не упомянул фамилию «Медведев». Я у него спросил: «Вы несколько раз упоминали Путина, как светоч российской демократии, и ни слова о Медведеве». А Рогозин растерялся и сказал: «Ну, мы же вели речь не о президентских выборах». То есть он тоже ничего не знал. Все русские националисты записные критиковали власть, а потом практически единогласно, 92 голоса против 15, проголосовали за вступление КРО в Народный фронт. В «Правом деле» все ходят опущенные, в КРО все опущенные, коммунисты тоже...
Анна Качкаева: И маленький штришок. Небольшой митинг, который вчера все-таки собрался на Пушкинской площади, и люди в масках против Путина выходили из хэллоуиновских страшилок, сегодня показали только иностранцы, естественно. И то, что у ПАРНАСа тоже прошел съезд, трансляция была на сайте нашего радио. Больше, естественно, никто не показал.
Павел Шеремет: Совершенно очевидна конфигурация выборов. Еще месяц назад говорили о том, что «Правое дело» появилось, потому что власти нужно вернуть интерес к выборам, какое-то движение вокруг «Справедливой России» - власти нужно вернуть интерес к выборам, нужна явка. Все уже очевидно – никакая явка не нужна, нужен только процент, что при активной явке растут шансы у оппозиции – у «Яблока», у «голосуй против всех» и так далее. А чем ниже явка, тем лучше власти. Что будет обеспечен необходимый процент конституционного большинства «Единой России», чуть-чуть еще получат коммунисты, чуть-чуть получит Жириновский – вот конфигурация. Может быть, чуть-чуть получит «Яблоко», с большим допущением. Вот конфигурация следующей Государственной Думы. Никакого активного участия простых россиян в выборах не предусматривается. Все было сделано для того, чтобы поломать конструкцию – интерес к выборам, возбуждение политической активности. Поэтому и «Правое дело» грохнули не из-за того, что Прохоров заявил какие-то амбиции, а чтобы расчистить дорогу.
Вера Кричевская: А представьте, если бы Прохоров и «Правое дело» еще существовали сегодня. После субботнего мероприятия, я думаю, у них бы очень сильно увеличились шансы получить достаточно большое количество голосов. Мне кажется, это последовательные мероприятия.
Павел Шеремет: Теперь мы понимаем, что выборы – это как спецоперация.
Вера Кричевская: Сначала надо было уничтожить любую силу, которая могла бы кого-то вокруг себя собрать, а через 10 дней объявить о результатах выборов...
Павел Шеремет: Самое интересное, что будет дальше. И это очень связано с тем, что происходит сейчас в мировой экономике. Если мировой кризис будет развиваться примерно по тому же сценарию, что и в 2008 году, если нефть будет продолжать свое падение, если в российском государственном бюджете «дыра» будет все расширяться, то мы увидим ситуацию: при невероятной консолидации власти политической огромные экономические проблемы. И вот здесь наступит диссонанс, разрыв между ожиданиями и реальностью.
Анна Качкаева: Зато Владимир Владимирович в своей программной речи сказал...
Павел Шеремет: Он раздал деньги всем избирателям.
Анна Качкаева: ...модернизационный бюджет – это военный бюджет. Он соединил. И то, что силовая история так выросла, что именно там и есть корни модернизации будущей, - это, конечно, само по себе замечательно.
Алексей Николаевич, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Слушаю я ваши выступления – очень грамотно, все хорошо. Но было бы лучше, если бы вы говорили доказательно, что король голый. И не надо кодировать нас, пожалуйста, своими утверждениями, что народ безмолвствует, народ пассивен.
Анна Качкаева: А вы зал-то видели?
Слушатель: Я все видел. Так дайте этому народу, который на 70% безмолвствует, хотя бы 50% времени на вашем радио. И пусть он выскажется. Только вы говорите, дайте другим сказать, которые знают несколько больше, чем вы.
Павел Шеремет: Социологию надо посмотреть: 70% собираются голосовать за Путина.
Анна Качкаева: Если вы этот зал видели: они аплодировали, 11 тысяч молодых и не очень.
Павел Шеремет: Когда вы разговариваете с людьми в российских регионах, то, как правило, вы слышите о том, что Путин самый сильный из всех, кто есть, а мой товарищ Борис Немцов – глупый, продажный и так далее. Я всем говорю, что произойдет, не дай Бог, экономический кризис, нефть упадет до того уровня, что Российское государство нарушит социальный договор с обществом и не сможет этот договор выполнять. И все те люди, которые сейчас любят Путина и ненавидят Немцова, завтра будут ненавидеть Путина и любить Немцова. Мы ничего не можем в этой ситуации сделать. Наша ситуация – просто дожить до рассвета, не потерять себя, сохранить себя профессионально и человечески, объяснять людям, что хорошо и что плохо для России. Триумфальный съезд «Единой России» - это не модернизация, это никак с позитивным будущим России не связано. Потому что любая узурпация власти ведет к искаженной картинке, к тому, что власть начинает принимать неадекватные решения, от которых страдаем мы с вами. Но пока нефть 100 долларов, это будет продолжаться. И пока нефть 100 долларов, Немцов будет негодяем, подонком, врагом народа, а Путин будет светочем российской демократии.
Анна Качкаева: Если бы было все так просто!.. Боюсь, что все-таки сложнее.
Вера Кричевская: Мне кажется, пока мощная волна экономического кризиса дойдет до 70%, пройдет очень много времени. Основа этого электората – это люди, которые никакие блага от нефтяных цен никогда не чувствовали, не получали. Последствия кризиса ощущают люди, которым есть что терять, у которых есть бизнес, которые развиваются. А электорат, на который опирается «Единая Россия», едва ли это почувствует быстро.
Павел Шеремет: Люди говорят, что пенсии растут, зарплаты растут, да, достала коррупция, достал беспредел чиновников. А «партия жуликов и воров» - это уже всем понятный штамп.
Вера Кричевская: Ведь Путин сейчас дистанцируется от «партии жуликов и воров». Теперь же «партию жуликов и воров» возглавляет Медведев.
Анна Качкаева: Кстати, про лицо. Мы с вами начали говорить о лице и полуулыбке, и о том, как не удается ему... Но надо сказать, что и Путин сглатывал. Тоже ему не сильно просто было, видимо, на съезде. Или он процедуру не знал, потому что у Володина чего-то спрашивал. Как, по-вашему, дальше будет выглядеть на экране Медведев? Что он будет делать в ближайшие три месяца?
Вера Кричевская: Он вчера написал в своем «Twitter»: «С интересом слежу за вашими реакциями. Продолжаю работать». Если бы вы слышали, что на него обрушилось!..
Анна Качкаева: Давайте скажем, что там было.
Вера Кричевская: Первый комментарий, который тут же получил наш действующий президент Дмитрий Медведев: «Ты чего, идиот что ли?!».
Анна Качкаева: Я уж не говорю о твиттах некоторых людей из правительства, которые в субботу, видимо, там же писали, что радости больше нет, надо на спортивные каналы переключаться.
Павел Шеремет: Дворкович потом поправился, что он просто смотрел параллельно хоккей.
Вера Кричевская: Вы говорите, с каким лицом он будет появляться. Вот он появился с таким лицом перед своей аудиторией в Сети, с чудовищной формулировкой, с чудовищным твиттом: «С интересом слежу за вашими реакциями. Продолжаю работать».
Анна Качкаева: Шамиль из Набережных Челнов нам пишет: «Поскольку ваша аудитория - 2%, то, по сути, вы говорите это для себя». Ну, видимо, и для вас немножко.
Павел Шеремет: Я был в Казахстане совсем недавно, сидел в обществе казахстанских друзей, настоящих патриотов страны. И они вдруг начали обсуждать Радио Свобода. Один говорит: «А что, Радио Свобода выходит? Его же не было несколько лет». А другой казах ему говорит: «Радио Свобода выходило всегда. Просто когда в Казахстане деньги падали с неба, ты не слушал Радио Свобода, а последний год, когда ты чувствуешь, что твое будущее у тебя воруют и оно уходит из-под ног, ты вдруг вспомнил про Радио Свобода». Так и сейчас. В России пока еще более-менее благополучная ситуация... Вы говорите о том, что 2% у Радио Свобода, «продажное радио», «американские агенты». Как только почва будет уходить из-под ног, как только вам пропаганды на официальных государственных каналах будет не хватать для принятия решений, вы все вспомните про Радио Свобода, и будет на 2%, а 22%. Я много раз уже это наблюдал.
К сожалению, мой прогноз очень печальный. Я продолжаю настаивать на том, что завтра будет хуже, чем было вчера. И я уверен, что в России будет попытка мобилизации, реванша полудиктатуры, гайки будут закручиваться и дальше.
Анна Качкаева: Господин Медведев почти намекнул: «Мы не отдадим нашу страну». Кому не отдадим?..
Павел Шеремет: Мы будем жить плохо, но недолго. Эта диктатура закончится быстро, потому что внутри страны нет ресурса для масштабной диктатуры. Но попытка навести порядок, в их понимании, будет предпринята.
Анна Качкаева: Я очень не хочу никого пугать. А Сергей Митрофанов нам пишет: «У Бога еще полгода на размышления. Не торопитесь! Имейте уважение».
Павел Шеремет: Уже всем очевидно, что решение принимается за маленьким столом, за которым помещаются два, максимум четыре человека. Все остальные – статисты. Утечки нет. И в любой момент они могут поменять правила игры для нас.
Анна Качкаева: Мне кажется, что не стали бы интригу сейчас разрушать, если бы хотели чего-нибудь иного. Можно было и декабря дождаться.
Вера Кричевская: Есть концепция, почему надо было тянуть до последнего момента. «Представьте, если мы скажем за год или за восемь месяцев, кто из нас идет, как аппарат остановится и прекратит работать. Мы и так еле-еле тащим на себе, а представляете, что будет с людьми – с министрами, с федеральными чиновниками, половина из них прекратит работать. Мы же думаем о стране, поэтому мы скажем, как можно дальше». То, что это произошло сейчас, это для меня большая неожиданность. Я думала, что все-таки до декабря это продлится.
Анна Качкаева: Тут они нас, во всяком случае, развлекли с точки зрения режиссуры. Все тоже думали, что до декабря. Может быть, будет еще какой-то поворот в сюжете, так же случается.
Павел Шеремет: Кого развлекли, а кого опечалили.
Анна Качкаева: Наши слушатели говорят: «У кого душа плачет, а кто говорит: да плюньте вы, все равно все навечно». Это к разговору о том, о чем говорит Павел, что жизнь все равно продолжается. Жизнь, конечно, продолжается, но давайте все-таки не терять, по крайней мере, уважения к себе в этой ситуации.
О режиссуре политического триумфа, этого зрелища и того, как выглядели оставшиеся партии, которые тоже, вроде бы, участвуют в предвыборной кампании, о лицах, которые мы наблюдали в зале, о монтаже и о том, как телевидение будет освещать оставшиеся пару месяцев, кто и что будет в этой связи говорить, какое это производит впечатление на избирателя, мы сегодня и попытаемся обсудить с моими коллегами.
В студии - Вера Кричевская, телевизионный режиссер и продюсер, одна из тех людей, которые сделали событием минувшего сезона небольшой телеканал «Дождь», который тоже как-то реагирует теперь на сложившуюся ситуацию, по крайней мере – в прямом эфире. И Павел Шеремет, теперь уже, можно сказать, бывший телевизионщик, обозреватель журнала «Огонек».
Давайте начнем все-таки с картинки. Я неслучайно сказала, что это не «триумф воли», хотя визуально – плавающие камеры, масштаб 11-тысячного зала, мощь – все это производило впечатление. Но это не было страшно. В рядах не ходили, хотя блондиночки были рассажены, мальчики в красных футболочках бумаги носили, флажками махали. Но ощущения, что полки построены, все равно не было. Это было, скорее, похоже на западный вариант. Вера, вам, как режиссеру, как показалось, мы что видели?
Вера Кричевская: Первое, что я увидела, - это, конечно, мощь. Меня поразила композиция классическая, симметрия, режиссура рассадки, посадки, прохода. Для меня тоже было очень важно, что и на сцене сидели люди. То есть ощущение огромного количества людей вокруг, рассаженного ровными рядами.
Павел Шеремет: А «Первый» канал был автором?
Вера Кричевская: Я не знаю. Я убеждена, это всегда совместное производство двух каналов. Но я узнаю почерк своего коллеги Александра Файфмана.
Павел Шеремет: Умеют, давайте признаем.
Вера Кричевская: Я говорю это без какого-либо сарказма. Если сравнивать этот съезд, например, с картинкой американских съездов, то, конечно, там все подемократичнее. Всегда съезды проходят тоже в выходные, как и здесь, все намного более «casual», не так официально, как здесь. У нас ведь ощущение, что нам показали инаугурацию. Потому что они уже хорошо на ней мастерство свое отточили.
Анна Качкаева: Но накладочка с гимном была... то есть в момент, когда это все началось, было ощущение такое: он был вынужден притормозить, потому что он не знал, чего делать, он шел по проходу – и вдруг заиграл гимн. Не то что он вышел под гимн. Он заиграл неожиданно. И он был вынужден встать около первого ряда, как-то метнуться. Камера замерла. И было ощущение: значит, гимн не для него сыграли. Потом, когда все произошло, потому что они, как коверные, менялись четыре раза, на трибуну по очереди сходили, стало понятно, что, похоже, что нет, скорее, это может быть расценено как некое предупреждение: гимн тебе тут не вовремя заиграли. А теперь понятно, что на самом деле инаугурация.
Вера Кричевская: Мне кажется, что все это конспирология, некие наши фантазии. Если сравнивать с американскими съездами (хотя нам Америка и не пример вовсе, и не хочу я об этом говорить), то там все намного более «casual», намного более демократично, более демократичны реакции, всегда в зале все присутствуют с семьями, с женами, обнимаются, зал всегда шумит не стройными рядами, а естественно. Вот этого всего здесь, конечно, не было.
Анна Качкаева: Хотя там была галерка, где были ребята не в костюмах, а с раскрашенными лицами, они вертели вертляво башками.
Вера Кричевская: Именно им раздавали памятки, как себя вести, как кричать «Путин!», и не менее пяти раз. Эту памятку мы все видели в Интернете, она активно распространена. В какой последовательности кричать - «Россия», «Путин», «Медведев», а не «Медведев», «Путин», «Россия», например. Памятку можно посмотреть в социальных сетях, она висит. Ну, Бог с ним, пусть это будет инаугурация. Меня это тронуло в меньшей степени. Намного в большей степени меня тронуло, как одним ударом за две недели случившаяся вдруг раз в 10 лет политика погибла, мне кажется, навсегда. И самый большой для меня человеческий удар – это «мы с Дмитрием Анатольевичем давным-давно все решили». А когда вы решили? До красноярской речи Медведева в 2008 году, где он говорил про то, что свобода – это душа всего, что свобода лучше, чем несвобода? Решить что-то могут два акционера какого-то предприятия или какой-то компании, они давно все решили, кто, когда и как управляет, кто из них управляющий акционер, вот они могут давным-давно все решить и своим сотрудникам об этом сообщить тогда, когда им удобно. Но когда это происходит с президентом и премьером, меня это убило наповал, вот этот факт.
Анна Качкаева: И 11-тысячный зал с восторгом... и лица – части приличных людей, к которым мы давно уже привыкли...
Павел Шеремет: Лица – это самое сильное впечатление. У меня была аллюзия, когда я смотрел трансляцию съезда, что это римский Колизей накануне распада Римской империи.
Вера Кричевская: У нас с вами очень похожие ассоциации, когда я говорила про композицию.
Павел Шеремет: Я думаю, что авторы этого политического шоу, наверное, тоже считали, что это надо показать в традициях римской демократии. Но только они думали, что это римская демократия в момент триумфа, пика своего, а у меня было полное ощущение...
Анна Качкаева: Еще несколько деталей скажем, что прелюдией, как в «трехчастевке», выступали - шахтер, он не справился, поэтому был вынужден по бумажечке прочесть, что неудивительно, селянка молодая, господин Машков от творческой интеллигенции и дама в возрасте – госпожа Лахова, тоже очень зажигающе. И Грызлов потом сказал: «Ну и после нашей беседы, - что мне особенно понравилось, - премьер и президент, пожалуйста, на выход», - и они пошли.
Павел Шеремет: И у меня было ощущение, что это римский Колизей накануне грандиозного шухера, в период полураспада, когда империя уже обожралась, потеряла чувство реальности, когда демократические традиции, которые и привели империю в свою время к триумфу, уже переродились, и остались только призраки – призраки свободных граждан. Это не свободные граждане, это были их призраки. Клошары, разукрашенная толпа молодых людей, не то рабы, не то дикари какие-то. И в центре – Цезарь, или два Цезаря. Один – диктатор, а второй – претендент. И полное ощущение, что это все – фальшь, игра. И я думал все эти дни: что же ощущает Владимир Владимирович Путин? Потому что он превратил свою жизнь... у него жизнь – как спецоперация. Он до сих пор играет в Штирлица. Получается, что он ощущает себя на задании. Ну, это можно было бы понять, если бы он в Америке изображал из себя американского сенатора, тогда бы он был гармоничен. А на самом деле это был полковник русской разведки. Он же находится среди нас. То есть получается, что мы для него – враги, не враги, инструменты в его спецоперации, он нас «разводит», расставляет фишки, играет в шахматы, а мы – просто фигуры. Я внимательно смотрел на лицо президента действующего... Мы сейчас будем путаться.
Анна Качкаева: Кстати, сразу скажу, вот этого кадра, о котором вы сейчас наверняка будете говорить, о лице, его не было на федеральных каналах.
Вера Кричевская: На «YouTube» он есть.
Павел Шеремет: Мне кажется, что это как раз было то выражение лица, когда человек перед нервным срывом или в состоянии нервного срыва. Улыбка...
Анна Качкаева: Его лицо нельзя назвать непроницаемым. И неловкость этой улыбки не попала в «Новости» «больших» каналов.
Вера Кричевская: С моей точки зрения, лицо - это истерика.
Павел Шеремет: Но мне впервые было жалко Дмитрия Анатольевича.
Вера Кричевская: А мне не жалко.
Анна Качкаева: «НТВшники» его пощадили, там этого лица тоже не было.
Павел Шеремет: Неделю назад, когда развалилось «Правое дело», я написал, что никого не жалко. Единственное, жалко было Жанну Фриске, потому что она надеялась ворваться в политику вместе с «Правым делом». А больше не жалко никого. Теперь же не известно, как называть Медведева. Про уходящего президента говорят, что это «хромая утка». А он как бы уходит, но остается вторым человеком в государстве. «Хромая утка» на костылях».
Вера Кричевская: Наверняка в ближайшие полгода возникнут какие-то ситуации, когда ему придется встретиться, например, с Кудриным.
Павел Шеремет: Им сегодня придется встретиться с Кудриным, потому что сегодня проходит совещание по модернизации. Вчера Кудрин сказал, что он не будет работать в правительстве, а сегодня...
Вера Кричевская: Но он же сказал, что он в правительстве не будет с ним работать. А он же сейчас с ним не в правительстве работает. И как правительство исполняет команды Медведева, мы наблюдаем в течение четырех лет, не исполняет.
Павел Шеремет: И любопытно, что сегодня они встретятся на совещании. Но Кудрин сказал это во время перелета из Вашингтона в Москву...
Анна Качкаева: Он еще не видел картинку.
Павел Шеремет: Разница во времени, он устал, можно понять.
Вера Кричевская: Но прятать глаза Медведев должен, безусловно, а не Кудрин.
Павел Шеремет: По большому счету, если бы он объявил, что он будет председателем Конституционного суда... Помните, однажды Медведев сказал, что «моя мечта – возглавить Конституционный суд».
Вера Кричевская: А еще он говорил: «Моя мечта – быть президентом «Сколково».
Павел Шеремет: Если бы он сказал: «Я ухожу и буду заниматься «Сколково»», - все бы сказали: «Ну да». Он бы вызвал больше к себе уважения, чем в этой ситуации. Потому что все сказали: «Понятно, его использовали. Он честный человек, держал, грел место, вернул его».
Вера Кричевская: «Технический президент».
Павел Шеремет: Но когда человека переводят на премьерский пост – уже ощущение, что хватается за власть.
Вера Кричевская: А когда он не объясняет, почему он, здоровый мужчина, в расцвете сил, по какой-то причине не идет баллотироваться на второй срок... «А потому что мы договорились давно, поэтому я не иду». То есть за него отвечает Путин: «Мы давным-давно обо всем договорились». И не важно, кто и на каком месте будет работать. А когда он не говорит, почему он не идет, это вызывает бурю негодования.
Павел Шеремет: Я посмотрел основные выпуски аналитических программ на всех каналах. И я бы обозвал это все всеобщей истерикой. Только на одних каналах была оптимистическая истерика. На РТР вдруг прозрел Евгений Ревенко, глаза у него пылали, горели, и он нам доказывал...
Анна Качкаева: Ну и Брилев говорил о «невероятной субботе».
Павел Шеремет: Казалось, что сама природа сделала свой выбор.
Анна Качкаева: А потом комментариями людей, которые были на этом съезде, они отшлифовали контекст, что общество уже договорилось, теперь все поделено.
Павел Шеремет: Например, на НТВ в «Центральном телевидении» была истерика другого немножко порядка.
Анна Качкаева: Правильно! Потому что им было тяжело. Они попытались сделать замечательный сюжет с очень важным приемом: наложить один и тот же текст на видео партийных съездов всех. И это было бы замечательно, потому что они сделали это со «Справедливой Россией», с КПРФ, потому что эти картинки были: одна – красная, другая – желтая. А залы те же, тоже с камерами и товарищами. Но не получилось. Не дали, судя по всему, наложить этот же текст на видео с «Единой Россией». Хотя Такменев даже растроился. Визуальный эффект – он стоял един в трех лицах.
Павел Шеремет: И закончили песней стебной «Уступи лыжню», когда летали лыжники. Они издевались, но...
Вера Кричевская: Это было не смешно. Я не скажу про них ни одного плохого слова, я знаю, как им тяжело живется. Но я могу сказать, то, что вчера было смешно, забавно, прикольно, здраво, после этой субботы вообще не смешно. Я большая сторонница и поклонница проекта «Поэт и гражданин», и вчера мне хотелось написать текст на смерть проекта. Мне не смешно шутить про тандем, ни про кого. У них было два ключевых героя последние полгода – это тандем и Прохоров. После того, что он сказал про Суркова, какой бы он ни был, мне не смешно над ним шутить. После того, как сложилась его короткая политическая жизнь, мне не смешно над ним шутить. Мне не смешно шутить над амфорами, над поющим премьером... Вот тот стих, который закрыл проект на телеканале «Дождь», текст, который был оттуда вырезан, прямой текст из уст Путина: «Если тень меняет место, то я отбрасываю тень», - мне это вообще не смешно.
Павел Шеремет: А что делать в этой ситуации?
Анна Качкаева: Я думаю, что Вера сейчас фиксирует изменение интонации всего лишь за пару дней.
Павел Шеремет: Но никто не спасется. Ваши страдания бессмысленны, к сожалению. Народ безмолвствует. Даже не безмолвствует, а народ аплодирует своему вернувшемуся президенту. А элиты - продажные, слабые. Рабочие, колхозница, шахтер – Бог с ними. Но тут вышел Машков, лицедей... Мы-то смотрели на него, что он играл брутальные роли, а он просто лицедей, и это все маски. А когда актеры снимают маски, оказывается, что они все геи, в хорошем смысле слова.
Вера Кричевская: Да ладно! Я бы хотела за права геев выступить.
Павел Шеремет: А мы ждали от Машкова какого-то откровения.
Вера Кричевская: А кто ждал? Меня даже в каком-то смысле Бондарчук поразил. Накануне съезда он выступал...
Анна Качкаева: Из роли еще не вышел из «Двух дней».
Вера Кричевская: Я страдаю по одной простой причине. Есть социологический опрос: это действительно президент большинства, большинство страны его поддерживает, симпатизирует. Я говорю только о себе. Мои интересы в ближайшие годы ни один человек представлять ни в одном органе власти не будет. Меня поражает, что я – честный налогоплательщик, плачу большие налоги много лет, и делаю это принципиально, но на меня этой стране наплевать, что у меня нет такой партии. Была бы у меня партия, я бы тоже пошла на съезд и там выступала. Нет места мне и таким, как я, в политической жизни. И шок еще от того, что это 6 лет. Ведь это первый раз совсем долго.
Анна Качкаева: А большинство вам скажет: «Вы боролись за демократию? Теперь вы в меньшинстве».
Вера Кричевская: А о какой мы сейчас говорим демократии? Мы боролись совсем не за то, что мы имеем.
Павел Шеремет: Вера, вы переживаете то, что я переживал несколько лет назад. Я однажды видел, как вся модель рушится, а это происходило в Белоруссии, и как вы теряете всю свободу. Поэтому я привык жить с ощущением, что завтра будет хуже, чем было вчера. Но наша с вами персональная жизнь на этом не заканчивается. Это во-первых. Во-вторых, нам не дано предугадать, что было бы, если бы. Уже в 2008 году, когда Путин передавал бразды правления Медведеву, у вас не было ощущения, что нами играют? Уже тогда было все понятно и с демократией, и с властью, и так далее.
Вера Кричевская: Но вы же знаете, с каким удовольствием и радостью мы обманывались в социальных сетях...
Павел Шеремет: Мы именно обманывались.
Вера Кричевская: И главное, что мы отдавали себе отчет, что мы обманываемся.
Павел Шеремет: Я не обманывался. Я ничего не ждал хорошего, если Медведев останется. Я хочу вам напомнить, что автором идеи назначения губернаторов, которая была реализована после Беслана, был не Владимир Путин, а Дмитрий Медведев. И что бы нас ждало в следующие 6 лет, если бы президентом остался Медведев, мы тоже не знаем и ничего сказать не можем. Проблема не в том, что уже нарушены все демократические процедуры, что мы, граждане России, – статисты...
Анна Качкаева: Мы даже с вами не обсуждаем, что все равно произойдет процедура выборов, хотя она уже не нужна.
Павел Шеремет: И мы не обсуждаем, что над нами надругались в очередной раз. Это стало нормой жизни. Этот дурной спектакль повторяется.
Вера Кричевская: Он не просто повторяется, а он повторяется с новыми, мощнейшими визуальными средствами.
Павел Шеремет: Вы знаете действие, но оно чем-то еще усилено. Главный герой выходил в одежде в предыдущем спектакле, а сейчас он голый вышел, и этим он нас шокирует, показывая, что ему по барабану, что бы мы ни говорили. Вот это нас уязвляет, что одно и то же, день сурка, но с какими-то усилениями – вот в чем проблема. И что ты здесь – статист, ты не чувствуешь себя ни в безопасности на улице, ни в своей профессии, ты не можешь свое будущее спрогнозировать. Вернее, ты можешь спрогнозировать только одно – что завтра будет хуже, чем было вчера. И это правда, если мы говорим конкретно про журналистов и про элиты вообще. Если мы говорим про простой народ, который всегда безмолвствует, то все социологические опросы показывают, что большинство...
Анна Качкаева: Кудашев вчера замечательную сказку, видимо, затеянную раньше, придумал в «ЦТ» про избирателя, наливая туда-сюда, создавая его образ – образ идеального политика. В общем, получается, что 70% смотрят на то, что показывают федеральные каналы по поводу съезда, и думают: ну и слава Богу, и еще 6 лет...
Павел Шеремет: Я сегодня слушал одного уважаемого ведущего на одной радиостанции, который 10 лет назад долбил, в том числе, и Владимира Владимировича Путина. А сейчас он уже находит какие-то серьезные основания к тому, что Путин должен вернуться в Кремль. И вот аргументация: «Нет никого сильнее с политической точки зрения в России, нет более серьезного политика, нет более мощной политической фигуры». Забывая, что 10 лет назад политика Путина вообще не существовала. Люди забывают, что он появился из ниоткуда.
Анна Качкаева: Зато какой теперь крупный план! Как ему идет сиреневый галстук, как выяснилось.
Вера Кричевская: Он вообще прекрасно выглядит. Особенно я заметила в Сочи, насколько прекрасно он выглядит. И вообще у меня было ощущение, что в Сочи уже случился какой-то переломный момент. Он был настолько свободен, настолько легко шутил, он демонстрировал такую харизму и такое спокойствие...
Анна Качкаева: Кстати, он впервые поменял образ в Сочи - он был модератором, чего никогда раньше не делал. Ему это не совсем удавалось. Он комментировал довольно развернуто мнения, выступления и реплики своих иностранных коллег.
Павел Шеремет: Поэтому нужно расслабиться. Плетью обуха не перешибешь. Нужно только думать о том, как сохранить себя, гармонию своей души в бушующем море дерьма, которое нас окружает, не слиться с серой массой людей, которые там сидели вокруг, в дорогих костюмах и с постными...
Анна Качкаева: И с таким внутренним цинизмом!.. Вот это ведь ужасно. Оно же разъедает не эту массу 11-тысячную или тех, кто сидел в партере. Это же, как метастазы, расползается в элиты, в людей, в молодых и так далее. Это все не помогает проекту будущего вообще.
Вера Кричевская: Мы живем в эпоху невербального считывания уже очень давно. И это невербальное считывание – важный фактор, например, в журналистике. И то, что демонстрируют нам государственные каналы, - это же визуальный месседж. И эти лица, эти костюмы, эта мощь – это очень мощный знак времени для очень многих, куда надо идти.
Анна Качкаева: «Даже если я это ненавижу, я буду аплодировать и сидеть в этом зале».
Вера Кричевская: В социальных сетях я часто читаю: «Почему я должен попасть в такую-то ячейку «Единой России»? Я решил эти проблемы, решу эти проблемы». Твое участие какое-то в политической жизни правящей партии обеспечивает тебе какое-то материальное и прочее благополучие.
Анна Качкаева: От того, что к этому съезду были подверстаны съезды в прямом эфире и КПРФ, и «Справедливой России», то есть в полном объеме были показаны и эти два съезда, - это продолжение. Не важно, можно и в этой элите.
Вера Кричевская: «Вы к кому хотите? Вам куда?».
Анна Качкаева: И Левичев в очень дорогом, голубом галстуке. И красное, алое, и молодые люди, получающие партбилеты из рук Зюганова, не изучившие Ленина...
Павел Шеремет: Они все равно чувствуют себя статистами. Я присутствовал на всех съездах партий, и ощущение отвратительное. Съезд был в среду Конгресса русских общин. Все выступавшие ругали Путина и Медведева, ругали власть, кроме Рогозина. Он себе купил билет на новую должность, поэтому он хвалил Путина. При этом Рогозин ни разу не упомянул фамилию «Медведев». Я у него спросил: «Вы несколько раз упоминали Путина, как светоч российской демократии, и ни слова о Медведеве». А Рогозин растерялся и сказал: «Ну, мы же вели речь не о президентских выборах». То есть он тоже ничего не знал. Все русские националисты записные критиковали власть, а потом практически единогласно, 92 голоса против 15, проголосовали за вступление КРО в Народный фронт. В «Правом деле» все ходят опущенные, в КРО все опущенные, коммунисты тоже...
Анна Качкаева: И маленький штришок. Небольшой митинг, который вчера все-таки собрался на Пушкинской площади, и люди в масках против Путина выходили из хэллоуиновских страшилок, сегодня показали только иностранцы, естественно. И то, что у ПАРНАСа тоже прошел съезд, трансляция была на сайте нашего радио. Больше, естественно, никто не показал.
Павел Шеремет: Совершенно очевидна конфигурация выборов. Еще месяц назад говорили о том, что «Правое дело» появилось, потому что власти нужно вернуть интерес к выборам, какое-то движение вокруг «Справедливой России» - власти нужно вернуть интерес к выборам, нужна явка. Все уже очевидно – никакая явка не нужна, нужен только процент, что при активной явке растут шансы у оппозиции – у «Яблока», у «голосуй против всех» и так далее. А чем ниже явка, тем лучше власти. Что будет обеспечен необходимый процент конституционного большинства «Единой России», чуть-чуть еще получат коммунисты, чуть-чуть получит Жириновский – вот конфигурация. Может быть, чуть-чуть получит «Яблоко», с большим допущением. Вот конфигурация следующей Государственной Думы. Никакого активного участия простых россиян в выборах не предусматривается. Все было сделано для того, чтобы поломать конструкцию – интерес к выборам, возбуждение политической активности. Поэтому и «Правое дело» грохнули не из-за того, что Прохоров заявил какие-то амбиции, а чтобы расчистить дорогу.
Вера Кричевская: А представьте, если бы Прохоров и «Правое дело» еще существовали сегодня. После субботнего мероприятия, я думаю, у них бы очень сильно увеличились шансы получить достаточно большое количество голосов. Мне кажется, это последовательные мероприятия.
Павел Шеремет: Теперь мы понимаем, что выборы – это как спецоперация.
Вера Кричевская: Сначала надо было уничтожить любую силу, которая могла бы кого-то вокруг себя собрать, а через 10 дней объявить о результатах выборов...
Павел Шеремет: Самое интересное, что будет дальше. И это очень связано с тем, что происходит сейчас в мировой экономике. Если мировой кризис будет развиваться примерно по тому же сценарию, что и в 2008 году, если нефть будет продолжать свое падение, если в российском государственном бюджете «дыра» будет все расширяться, то мы увидим ситуацию: при невероятной консолидации власти политической огромные экономические проблемы. И вот здесь наступит диссонанс, разрыв между ожиданиями и реальностью.
Анна Качкаева: Зато Владимир Владимирович в своей программной речи сказал...
Павел Шеремет: Он раздал деньги всем избирателям.
Анна Качкаева: ...модернизационный бюджет – это военный бюджет. Он соединил. И то, что силовая история так выросла, что именно там и есть корни модернизации будущей, - это, конечно, само по себе замечательно.
Алексей Николаевич, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Слушаю я ваши выступления – очень грамотно, все хорошо. Но было бы лучше, если бы вы говорили доказательно, что король голый. И не надо кодировать нас, пожалуйста, своими утверждениями, что народ безмолвствует, народ пассивен.
Анна Качкаева: А вы зал-то видели?
Слушатель: Я все видел. Так дайте этому народу, который на 70% безмолвствует, хотя бы 50% времени на вашем радио. И пусть он выскажется. Только вы говорите, дайте другим сказать, которые знают несколько больше, чем вы.
Павел Шеремет: Социологию надо посмотреть: 70% собираются голосовать за Путина.
Анна Качкаева: Если вы этот зал видели: они аплодировали, 11 тысяч молодых и не очень.
Павел Шеремет: Когда вы разговариваете с людьми в российских регионах, то, как правило, вы слышите о том, что Путин самый сильный из всех, кто есть, а мой товарищ Борис Немцов – глупый, продажный и так далее. Я всем говорю, что произойдет, не дай Бог, экономический кризис, нефть упадет до того уровня, что Российское государство нарушит социальный договор с обществом и не сможет этот договор выполнять. И все те люди, которые сейчас любят Путина и ненавидят Немцова, завтра будут ненавидеть Путина и любить Немцова. Мы ничего не можем в этой ситуации сделать. Наша ситуация – просто дожить до рассвета, не потерять себя, сохранить себя профессионально и человечески, объяснять людям, что хорошо и что плохо для России. Триумфальный съезд «Единой России» - это не модернизация, это никак с позитивным будущим России не связано. Потому что любая узурпация власти ведет к искаженной картинке, к тому, что власть начинает принимать неадекватные решения, от которых страдаем мы с вами. Но пока нефть 100 долларов, это будет продолжаться. И пока нефть 100 долларов, Немцов будет негодяем, подонком, врагом народа, а Путин будет светочем российской демократии.
Анна Качкаева: Если бы было все так просто!.. Боюсь, что все-таки сложнее.
Вера Кричевская: Мне кажется, пока мощная волна экономического кризиса дойдет до 70%, пройдет очень много времени. Основа этого электората – это люди, которые никакие блага от нефтяных цен никогда не чувствовали, не получали. Последствия кризиса ощущают люди, которым есть что терять, у которых есть бизнес, которые развиваются. А электорат, на который опирается «Единая Россия», едва ли это почувствует быстро.
Павел Шеремет: Люди говорят, что пенсии растут, зарплаты растут, да, достала коррупция, достал беспредел чиновников. А «партия жуликов и воров» - это уже всем понятный штамп.
Вера Кричевская: Ведь Путин сейчас дистанцируется от «партии жуликов и воров». Теперь же «партию жуликов и воров» возглавляет Медведев.
Анна Качкаева: Кстати, про лицо. Мы с вами начали говорить о лице и полуулыбке, и о том, как не удается ему... Но надо сказать, что и Путин сглатывал. Тоже ему не сильно просто было, видимо, на съезде. Или он процедуру не знал, потому что у Володина чего-то спрашивал. Как, по-вашему, дальше будет выглядеть на экране Медведев? Что он будет делать в ближайшие три месяца?
Вера Кричевская: Он вчера написал в своем «Twitter»: «С интересом слежу за вашими реакциями. Продолжаю работать». Если бы вы слышали, что на него обрушилось!..
Анна Качкаева: Давайте скажем, что там было.
Вера Кричевская: Первый комментарий, который тут же получил наш действующий президент Дмитрий Медведев: «Ты чего, идиот что ли?!».
Анна Качкаева: Я уж не говорю о твиттах некоторых людей из правительства, которые в субботу, видимо, там же писали, что радости больше нет, надо на спортивные каналы переключаться.
Павел Шеремет: Дворкович потом поправился, что он просто смотрел параллельно хоккей.
Вера Кричевская: Вы говорите, с каким лицом он будет появляться. Вот он появился с таким лицом перед своей аудиторией в Сети, с чудовищной формулировкой, с чудовищным твиттом: «С интересом слежу за вашими реакциями. Продолжаю работать».
Анна Качкаева: Шамиль из Набережных Челнов нам пишет: «Поскольку ваша аудитория - 2%, то, по сути, вы говорите это для себя». Ну, видимо, и для вас немножко.
Павел Шеремет: Я был в Казахстане совсем недавно, сидел в обществе казахстанских друзей, настоящих патриотов страны. И они вдруг начали обсуждать Радио Свобода. Один говорит: «А что, Радио Свобода выходит? Его же не было несколько лет». А другой казах ему говорит: «Радио Свобода выходило всегда. Просто когда в Казахстане деньги падали с неба, ты не слушал Радио Свобода, а последний год, когда ты чувствуешь, что твое будущее у тебя воруют и оно уходит из-под ног, ты вдруг вспомнил про Радио Свобода». Так и сейчас. В России пока еще более-менее благополучная ситуация... Вы говорите о том, что 2% у Радио Свобода, «продажное радио», «американские агенты». Как только почва будет уходить из-под ног, как только вам пропаганды на официальных государственных каналах будет не хватать для принятия решений, вы все вспомните про Радио Свобода, и будет на 2%, а 22%. Я много раз уже это наблюдал.
К сожалению, мой прогноз очень печальный. Я продолжаю настаивать на том, что завтра будет хуже, чем было вчера. И я уверен, что в России будет попытка мобилизации, реванша полудиктатуры, гайки будут закручиваться и дальше.
Анна Качкаева: Господин Медведев почти намекнул: «Мы не отдадим нашу страну». Кому не отдадим?..
Павел Шеремет: Мы будем жить плохо, но недолго. Эта диктатура закончится быстро, потому что внутри страны нет ресурса для масштабной диктатуры. Но попытка навести порядок, в их понимании, будет предпринята.
Анна Качкаева: Я очень не хочу никого пугать. А Сергей Митрофанов нам пишет: «У Бога еще полгода на размышления. Не торопитесь! Имейте уважение».
Павел Шеремет: Уже всем очевидно, что решение принимается за маленьким столом, за которым помещаются два, максимум четыре человека. Все остальные – статисты. Утечки нет. И в любой момент они могут поменять правила игры для нас.
Анна Качкаева: Мне кажется, что не стали бы интригу сейчас разрушать, если бы хотели чего-нибудь иного. Можно было и декабря дождаться.
Вера Кричевская: Есть концепция, почему надо было тянуть до последнего момента. «Представьте, если мы скажем за год или за восемь месяцев, кто из нас идет, как аппарат остановится и прекратит работать. Мы и так еле-еле тащим на себе, а представляете, что будет с людьми – с министрами, с федеральными чиновниками, половина из них прекратит работать. Мы же думаем о стране, поэтому мы скажем, как можно дальше». То, что это произошло сейчас, это для меня большая неожиданность. Я думала, что все-таки до декабря это продлится.
Анна Качкаева: Тут они нас, во всяком случае, развлекли с точки зрения режиссуры. Все тоже думали, что до декабря. Может быть, будет еще какой-то поворот в сюжете, так же случается.
Павел Шеремет: Кого развлекли, а кого опечалили.
Анна Качкаева: Наши слушатели говорят: «У кого душа плачет, а кто говорит: да плюньте вы, все равно все навечно». Это к разговору о том, о чем говорит Павел, что жизнь все равно продолжается. Жизнь, конечно, продолжается, но давайте все-таки не терять, по крайней мере, уважения к себе в этой ситуации.
