Меньше чем за три месяца до выборов в Государственную Думу стало ясно, какая партия могла бы стать их победителем. Если бы она существовала.
Споры о том, как лучше сопротивляться "Единой России" - бойкотом, испорченными бюллетенями, голосованием за другие партии – становятся все более напряженными. Но смотрятся они все более странно. Есть одна цифра, которая должна насторожить их участников – 53.4 процента российских избирателей со своим отношением уже определились: они убеждены, что предстоящие выборы пройдут с фальсификациями. Странно думать, что с такими представлениями о цене своего волеизъявления люди станут участвовать в голосовании. Это не будет решением в пользу бойкота или отрицанием остальных способов сопротивления "Единой России", это станет результатом простого безверия, брезгливости и нежелания попусту тратить время.
Можно ли переубедить потенциальных избирателей? Эта задача выглядит решаемой при одном условии: люди не любят голосовать в пользу абстрактного "против", для выражения своего недовольства они найдут и другие способы, кроме выборов. Люди, однако, охотно голосуют "за". Если верят, конечно, в искренность тех, кто это "за" предлагает. Но тут простого словесного оппонирования "Единой России" мало, нужно что-то более существенное.
Какая идея сейчас может вызвать доверие? Она описывается одним бесхитростным словом – свобода. Именно в ее отсутствие уперлась на двадцатом году своего существования страна и все, кто ее населяют, от Ходорковского до Путина. Именно несвобода – в корне всех проблем, от коррупции до игры футбольной сборной. Но простой констатацией того, что свобода лучше несвободы, не обойтись, нужны действия.
Список желанных целей – это уже политическая банальщина, которой бесстрашно оперируют все, от Лимонова до Миронова: долой цензуру и административный ресурс, да здравствует конкуренция там и сям, коррупционеров к ответу, далее везде… Нет только ответов на два вопроса: а каким должен быть самый-самый первый шаг на этом пути? И кто готов его сделать?
Если искренне верить в то, что проблемы, с которыми столкнулась страна, носят катастрофически системный характер, то ответ на первый вопрос большой загадки не представляет. Есть все основания полагать, что победит на выборах та партия, которая выступит с предельно лаконичной программой: мы хотим добиться большинства в парламенте для того, чтобы на первом же заседании объявить о единственной цели его существования - созыве учредительного собрания (или конституционного совещания, или съезда народных депутатов, или антинародных, или ассамблеи, курултая, сходки авторитетов, название не имеет значения). И пускай это сборище в прямом эфире обсуждает сложившуюся ситуацию и готовит новые, свободные, настоящие выборы. Решительно победила бы такая партия, существуй она в природе. Как минимум, 53.4 процента избирателей ждут ее появления.
Что, интересно, стала бы делать партия-победительница дальше, добившись успеха на выборах 2011 года, созвав искомый курултай и объявив новые, настоящие выборы? А дальше пришлось бы ей в них участвовать. С какой программой – вот что еще интереснее. Долой антинародный режим? Но его уже нет. Просто остались после него некоторые проблемы, решение которых надо предложить избирателям. Проблемы эти ни для кого не секрет.
Коррупция. Ее, понятное дело, поборет конкурентная экономическая и политическая среда. А все крупные проекты путинских лет – чемпионаты, олимпиады, саммиты, или национализацию, скажем, "Сибнефти" – будем проверять на предмет коррупции? Ответ партии-победительницы режима предсказуем, принимается на ура, но, к сожалению, вызывает новые вопросы.
А почему, собственно, коррупционный анализ ограничивается годами правления Владимира Владимировича? К вопросу о залоговых аукционах или, предположим, приватизации "Сибнефти", предшествовавшей ее национализации, никто не хочет вернуться? Что так?
А ведь этот пункт внесен в повестку дня лично Михаилом Борисовичем Ходорковским, благодаря его упорству. Потому что с ним что будем делать, завоевав поддержку избирателей? Помилуем? Это хорошее дело. А собственность вернем? Или оставим "Роснефти" и "Газпрому"? Но в любом случае обсуждать происхождение крупных российских капиталов не станем?
Северный Кавказ. Эта территория, увидев, что вся остальная Россия встала на путь демократии и верховенства права, оставит, разумеется, сепаратистские поползновения, и вялотекущая гражданская война там прекратится. Это отличный план, который стоит поддержать, но и тут возникают сомнения.
За две войны в Чечне кто-то будет отвечать после победы демократии? Буданов, например, уже ответил. А те, кто его туда посылал? Как в принципе будут описаны эти события в программе гипотетической партии-освободительницы? Как подавление вспышки сепаратизма, повлекшее за собой трагические, но неизбежные последствия? Но эта предвыборная ниша уже давно занята. Свободна другая, где фигурирует термин "преступления против человечности".
Люстрация. Честные (а других ведь мы не ждем?) ответы хотя бы на эти вопросы – про коррупцию, приватизацию и Северный Кавказ – заставят обсуждать и эту тему. Потому что кто же поверит людям, которые знают, что делать, но не в курсе, кто виноват. Путиным и Медведевым отделаться не удастся, даже если добавить к ним Сечина и Суркова, инициаторов чеченских войн и всех прокуроров по делу ЮКОСа. Конкуренты на свободных, напомним, выборах не позволят этого сделать.
И список на люстрацию может оказаться не только длинным, но и неожиданным. Даже если сама идея будет отвергнута, попасть в него будет неприятно.
Конкуренты могут, например, спросить: не помогал ли кто-нибудь когда-нибудь Путину строить ненавистный режим в качестве премьер-министра? Или, скажем, не аморально ли было занимать пост вице-спикера Государственной Думы от партии власти, когда две чеченские войны были уже у этой власти за плечами? Или даже одна? Или, предположим, бывший заместитель министра энергетики в путинском правительстве – не знает ли этот человек каких-то конкретных имен участников коррупционных схем? А бывший вице-премьер правительства черномырдинского – каких-то волнующих подробностей залоговых аукционов?
Но ждать такого развития событий (или опасаться?) осенью 2011-го не приходится. 53.4 процента российских избирателей вряд ли пойдут на выборы – и не только потому, что они убеждены в неизбежных фальсификациях. Но и потому, что не верят тем, кто обещает сменить фальсификаторов. А те, кто представляют себя альтернативой Путину и Медведеву, не могут предложить убедительных ответов на самые принципиальные вопросы не только потому, что опасаются давления власти. Они просто не хотят обсуждать свое участие в историческом процессе строительства нынешней системы.
Речь даже не о конкретных людях, так неудачливо оппонирующих Путину, если бы дело было только в них. Осенью 2011-го стал отчетливо виден результат двадцатилетней жизнедеятельности всей той части населения, которая умеет, попросту говоря, писать и считать, конвертировала эти навыки в большие или меньшие материальные ценности и на этом основании называет остальных "народом". Пятьдесят лет назад Солженицын описал эту среду термином "образованщина" - набор людей, приобретших формальные знания, но имеющих слабые представления о порядочности. Именно этот слой поставлял управленческие и обслуживающие кадры для советской власти и продолжает их поставлять для постсоветской. Партия жуликов и воров? Но кто-то этим людям пишет предвыборные программы, кто-то снимает про них телевизионные сюжеты, кто-то рисует схемы утилизации капитала. Кто-то отказывается всерьез им оппонировать, кто-то не отказывает от дома. Образованщина может сколько угодно поносить Путина, как когда-то Брежнева. Она не может другого - признать свою ответственность за существование обоих.
Смешно рассчитывать на то, что спрос на свободу куда-то денется, он будет только нарастать. Более того, как любой отложенный спрос, он может в конце концов удовлетвориться некачественным товаром.
Кто? Вот вопрос, который становится главным – кто может предложить системе конкретные сроки и способы эвтаназии? Разговоры о том, какие политики сегодня нужнее и важнее - системные или внесистемные, либеральные или консервативные, левые или правые - на наших глазах становятся неинтересными. Наступает бенефис антисистемных людей и решений, и "Левый поворот" Ходорковского уже выглядит как самая правая из реалистичных программ.
И если к 4 декабря дисбаланс спроса и предложения на рынке свободы не исчезнет, всем (не только населению России) останется молиться о том, чтобы бог пожалел дураков и соглашателей, и выборы 2011 года не стали последней возможностью избежать непарламентского выяснения отношений. Что, правда, в этой ситуации делать атеистам – вообще непонятно.
Споры о том, как лучше сопротивляться "Единой России" - бойкотом, испорченными бюллетенями, голосованием за другие партии – становятся все более напряженными. Но смотрятся они все более странно. Есть одна цифра, которая должна насторожить их участников – 53.4 процента российских избирателей со своим отношением уже определились: они убеждены, что предстоящие выборы пройдут с фальсификациями. Странно думать, что с такими представлениями о цене своего волеизъявления люди станут участвовать в голосовании. Это не будет решением в пользу бойкота или отрицанием остальных способов сопротивления "Единой России", это станет результатом простого безверия, брезгливости и нежелания попусту тратить время.
Можно ли переубедить потенциальных избирателей? Эта задача выглядит решаемой при одном условии: люди не любят голосовать в пользу абстрактного "против", для выражения своего недовольства они найдут и другие способы, кроме выборов. Люди, однако, охотно голосуют "за". Если верят, конечно, в искренность тех, кто это "за" предлагает. Но тут простого словесного оппонирования "Единой России" мало, нужно что-то более существенное.
Какая идея сейчас может вызвать доверие? Она описывается одним бесхитростным словом – свобода. Именно в ее отсутствие уперлась на двадцатом году своего существования страна и все, кто ее населяют, от Ходорковского до Путина. Именно несвобода – в корне всех проблем, от коррупции до игры футбольной сборной. Но простой констатацией того, что свобода лучше несвободы, не обойтись, нужны действия.
Список желанных целей – это уже политическая банальщина, которой бесстрашно оперируют все, от Лимонова до Миронова: долой цензуру и административный ресурс, да здравствует конкуренция там и сям, коррупционеров к ответу, далее везде… Нет только ответов на два вопроса: а каким должен быть самый-самый первый шаг на этом пути? И кто готов его сделать?
Если искренне верить в то, что проблемы, с которыми столкнулась страна, носят катастрофически системный характер, то ответ на первый вопрос большой загадки не представляет. Есть все основания полагать, что победит на выборах та партия, которая выступит с предельно лаконичной программой: мы хотим добиться большинства в парламенте для того, чтобы на первом же заседании объявить о единственной цели его существования - созыве учредительного собрания (или конституционного совещания, или съезда народных депутатов, или антинародных, или ассамблеи, курултая, сходки авторитетов, название не имеет значения). И пускай это сборище в прямом эфире обсуждает сложившуюся ситуацию и готовит новые, свободные, настоящие выборы. Решительно победила бы такая партия, существуй она в природе. Как минимум, 53.4 процента избирателей ждут ее появления.
Что, интересно, стала бы делать партия-победительница дальше, добившись успеха на выборах 2011 года, созвав искомый курултай и объявив новые, настоящие выборы? А дальше пришлось бы ей в них участвовать. С какой программой – вот что еще интереснее. Долой антинародный режим? Но его уже нет. Просто остались после него некоторые проблемы, решение которых надо предложить избирателям. Проблемы эти ни для кого не секрет.
Коррупция. Ее, понятное дело, поборет конкурентная экономическая и политическая среда. А все крупные проекты путинских лет – чемпионаты, олимпиады, саммиты, или национализацию, скажем, "Сибнефти" – будем проверять на предмет коррупции? Ответ партии-победительницы режима предсказуем, принимается на ура, но, к сожалению, вызывает новые вопросы.
А почему, собственно, коррупционный анализ ограничивается годами правления Владимира Владимировича? К вопросу о залоговых аукционах или, предположим, приватизации "Сибнефти", предшествовавшей ее национализации, никто не хочет вернуться? Что так?
А ведь этот пункт внесен в повестку дня лично Михаилом Борисовичем Ходорковским, благодаря его упорству. Потому что с ним что будем делать, завоевав поддержку избирателей? Помилуем? Это хорошее дело. А собственность вернем? Или оставим "Роснефти" и "Газпрому"? Но в любом случае обсуждать происхождение крупных российских капиталов не станем?
Северный Кавказ. Эта территория, увидев, что вся остальная Россия встала на путь демократии и верховенства права, оставит, разумеется, сепаратистские поползновения, и вялотекущая гражданская война там прекратится. Это отличный план, который стоит поддержать, но и тут возникают сомнения.
За две войны в Чечне кто-то будет отвечать после победы демократии? Буданов, например, уже ответил. А те, кто его туда посылал? Как в принципе будут описаны эти события в программе гипотетической партии-освободительницы? Как подавление вспышки сепаратизма, повлекшее за собой трагические, но неизбежные последствия? Но эта предвыборная ниша уже давно занята. Свободна другая, где фигурирует термин "преступления против человечности".
Люстрация. Честные (а других ведь мы не ждем?) ответы хотя бы на эти вопросы – про коррупцию, приватизацию и Северный Кавказ – заставят обсуждать и эту тему. Потому что кто же поверит людям, которые знают, что делать, но не в курсе, кто виноват. Путиным и Медведевым отделаться не удастся, даже если добавить к ним Сечина и Суркова, инициаторов чеченских войн и всех прокуроров по делу ЮКОСа. Конкуренты на свободных, напомним, выборах не позволят этого сделать.
И список на люстрацию может оказаться не только длинным, но и неожиданным. Даже если сама идея будет отвергнута, попасть в него будет неприятно.
Конкуренты могут, например, спросить: не помогал ли кто-нибудь когда-нибудь Путину строить ненавистный режим в качестве премьер-министра? Или, скажем, не аморально ли было занимать пост вице-спикера Государственной Думы от партии власти, когда две чеченские войны были уже у этой власти за плечами? Или даже одна? Или, предположим, бывший заместитель министра энергетики в путинском правительстве – не знает ли этот человек каких-то конкретных имен участников коррупционных схем? А бывший вице-премьер правительства черномырдинского – каких-то волнующих подробностей залоговых аукционов?
Но ждать такого развития событий (или опасаться?) осенью 2011-го не приходится. 53.4 процента российских избирателей вряд ли пойдут на выборы – и не только потому, что они убеждены в неизбежных фальсификациях. Но и потому, что не верят тем, кто обещает сменить фальсификаторов. А те, кто представляют себя альтернативой Путину и Медведеву, не могут предложить убедительных ответов на самые принципиальные вопросы не только потому, что опасаются давления власти. Они просто не хотят обсуждать свое участие в историческом процессе строительства нынешней системы.
Речь даже не о конкретных людях, так неудачливо оппонирующих Путину, если бы дело было только в них. Осенью 2011-го стал отчетливо виден результат двадцатилетней жизнедеятельности всей той части населения, которая умеет, попросту говоря, писать и считать, конвертировала эти навыки в большие или меньшие материальные ценности и на этом основании называет остальных "народом". Пятьдесят лет назад Солженицын описал эту среду термином "образованщина" - набор людей, приобретших формальные знания, но имеющих слабые представления о порядочности. Именно этот слой поставлял управленческие и обслуживающие кадры для советской власти и продолжает их поставлять для постсоветской. Партия жуликов и воров? Но кто-то этим людям пишет предвыборные программы, кто-то снимает про них телевизионные сюжеты, кто-то рисует схемы утилизации капитала. Кто-то отказывается всерьез им оппонировать, кто-то не отказывает от дома. Образованщина может сколько угодно поносить Путина, как когда-то Брежнева. Она не может другого - признать свою ответственность за существование обоих.
Смешно рассчитывать на то, что спрос на свободу куда-то денется, он будет только нарастать. Более того, как любой отложенный спрос, он может в конце концов удовлетвориться некачественным товаром.
Кто? Вот вопрос, который становится главным – кто может предложить системе конкретные сроки и способы эвтаназии? Разговоры о том, какие политики сегодня нужнее и важнее - системные или внесистемные, либеральные или консервативные, левые или правые - на наших глазах становятся неинтересными. Наступает бенефис антисистемных людей и решений, и "Левый поворот" Ходорковского уже выглядит как самая правая из реалистичных программ.
И если к 4 декабря дисбаланс спроса и предложения на рынке свободы не исчезнет, всем (не только населению России) останется молиться о том, чтобы бог пожалел дураков и соглашателей, и выборы 2011 года не стали последней возможностью избежать непарламентского выяснения отношений. Что, правда, в этой ситуации делать атеистам – вообще непонятно.
