Владимир Тольц: 8 лет назад в Переделкино мы похоронили замечательного русского писателя Георгия Николаевича Владимова. Я дружил с ним еще в Москве. Потом приезжали друг к другу уже в Германии. Когда он овдовел, я уже из Чехии навещал его в Нидерхаузене, стараясь как-то помочь и поддержать. Заново, уже в другой жизни, он - веселый и помолодевший – пришел ко мне в московское бюро Свободы, познакомил с дочерью и новой женой. Потом и я приезжал к ним в Переделкино, где Жора нашел дачный писательский кров.
Сегодня в своей архивной серии "Как у Дюма" я хочу рассказать, как расставшись осенью 1982, когда я по объявленному мне на Лубянке решению вынужден был покинуть СССР, мы в мае 1983 вновь встретились уж во Франкфурте-на-Майне. Я к тому времени работал в Мюнхене в исследовательском отделе Радио Свобода/Свободная Европа. Туда ко мне и пришел директор Свободы Джордж Бейли, сообщивший, что я вместе со звукооператором должен срочно лететь во Франкфурт, чтобы там встретить прилетающего из Москвы Владимова. Но в том же франкфуртском аэропорту, прежде всего, мы должны были встретить нашего парижского коллегу Анатолия Гладилина. Это особенно волновало Джорджа – Толя не говорит по-немецки и по-английски. Поэтому он может потеряться. Но как писатель и друг Владимова, он должен обязательно участвовать во встрече. Далее Джордж сообщил, что лично забронировал для нас всех троих номера в отеле "Франкфуртер Хоф", где он сам некогда останавливался.
Гладилина мы благополучно встретили. Он немедля поведал мне, что привез из Парижа замечательный "Арманьяк" в количествах, соответствующих встрече на самом высоком уровне. С гостиницей произошла накладка. Женатый на наследнице миллионерского состояния, Джордж не очень ориентировался в ценах. Выданной мне суммы явно не хватало. Кредитки у меня еще не было. Пришлось телексом запрашивать помощь в Мюнхене.
Еле успели вновь в аэропорт. Пассажиры московского рейса уже выходили. Но Владимовых не было. Возможно, их вывели через выход для VIP. Туда отправились Гладилин со звукооператором, которому я пообещал, если он и Толю упустит, а тот норовил потеряться, будет отвечать лично перед Джорджем. Сам же помчался в полицию аэропорта, где лживо стал уверять, что потерял прибывших из Москвы родственников, которые ни слова не говорят по-немецки. Меня завели в помещение с мониторами слежения. Ни на одном из них Владимовых не было. "Есть одно не просматриваемое место, - сказал полицейский чин. – Прямо под балконом полиции". Мы выскочили туда. Прямо под этим балконом и находились Владимовы с Толей, окруженные толпой незнакомых мне людей. Увидав меня, Наташа, жена Георгия Николаевича, недовольным и будничным тоном, будто мы только что расстались, закричала: "Ну, где ты ходишь?! Избавь меня скорее от Толи с его планами и советами. Тут советчиков и без него хватает". Советчики оказались деятелями НТС, сообщившими мне, что ни о какой гостинице не может быть и речи. Георгий Николаевич поедет с ними. А завтра пресс-конференция, на которой мы можем с ним поговорить.
Втроем мы вернулись во "Франфуртер Хоф", где в номере, отведенном для Владимовых, и распили привезенный Гладилиным "Арманьяк". Толя все приговаривал: "Ксендзы как Козлевича охмурили". Роман с «ксендзами», посулившими Владимову должность главного редактора "Граней", продолжался у него года 2-2,5, но НТС вовсе не устраивало превращение их журнала в аналог "Нового мира" Твордовского и любовь прошла.
А наутро следующего дня состоялась пресс-конференция с фрагментами, в передаче о которой я и хочу вас сейчас познакомить.
Включаем майскую запись 1983 года.
Архивная фонограмма. Диктор: Вечером 26 мая в западногерманский город Франкфурт-на-Майне прибыл известный русский писатель Георгий Владимов. Последние годы советской власти подвергли Георгия Владимова многочисленным и разнообразным репрессиям и за его честные и талантливые произведения, изданные на языках многих народов мира, и за его открытую общественную деятельность. Георгий Владимов был председателем московского отделения "Международной амнистии". Теперь Владимову разрешено выехать вместе с семьей в Западную Германию, куда он приглашен для ведения преподавательской работы в Кельнском университете. Радио Свобода уже сообщала в своих передачах о прибытии Георгия Владимова в Германию. И о его первой пресс-конференции, проведенной 27 мая в помещении Международного общества прав человека во Франкфурте. Сейчас о этом подробно расскажет вернувшийся из Франкфурта Владимир Тольц.
Владимир Тольц: Первый вопрос, заданный журналистами Георгию Владимову, был связан с высказанной им в кратком телеинтервью сразу после прибытия во Франкфурт надеждой, что советские власти, разрешившие ему выехать в Западную Германию на год, позволят ему, если не через год-два, то может быть лет через 5, вернуться в Россию. Вот что сказал по этому поводу Георгий Владимов.
Георгий Владимов: Я думаю, такая возможность мне будет все-таки предоставлена вот почему. Я первый человек, который уезжает при новом руководстве. Если сложился уже какой-то опыт моих друзей, которые выезжали при старом руководстве, то здесь мы имеем дело уже с каким-то новым подходом. Вопрос обо мне решался на высоком уровне между руководством Советского Союза и Западной Германией, в хороших отношениях с которой новое руководство, в частности Андропов, крайне заинтересованы. Я не думаю, что он совершит такой неблагоразумный шаг, как лишения меня гражданства после того, как отпустил или пошел навстречу пожеланиям государственных деятелей Германии выпустить меня из страны.
Кроме того, я думаю, что в Советском Союзе в ближайшие 2-3 года должны произойти крупные перемены в сторону либерализации, демократизации общества. Эти перемены связаны с тяжелым положением экономики. Поэтому я такой срок и называю – 2-3, максимум 5 лет. Я думаю все-таки, что Андропов – это не долговременный лидер. В ближайшие годы на смену старому руководству должно прийти новое, более трезвое и более благоразумное руководство - 50-летние лидеры по возрасту, которые лучше понимают ситуацию и понимают необходимость перемен. Этих людей мы просто не знаем. Но по каким-то косвенным признакам, можно сказать, по слухам я чувствую, что такие люди есть. И они понимают необходимость перемен. Я не политик. Мне отвечать на такие вопросы довольно сложно.
Владимир Тольц: Корреспондент Радио Свобода Анатолий Гладилин попросил Георгия Владимова поподробнее рассказать о том периоде его жизни, когда советские власти начали активно преследовать писателя. Вот что сказал Георгий Владимов.
Георгий Владимов: У нас (для вас, может быть, это непонятно), но у нас запретным считается, скажем, дать рукопись на прочтение. Так случилось, что молодой литератор Козловский принес мне прочитать свою рукопись. Она была потом опубликована и называлась "Красная площадь". Вот этот случай был использован КГБ для налета на мою квартиру для обыска и для изъятия всех архивных материалов, а также переписки с издателями, с адвокатом. На основании этой переписки, которую они захватили, можно в Советском Союзе и в другой тоталитарной стране, можно, как у нас говорят, состряпать дело.
После второго обыска 28 декабря, когда у меня взяли для экспертизы пишущие машинки, мне был предъявлен ультиматум. Вот есть один вариант. Мы делаем уголовное дело на вас и на вашу жену, которая является вашей сообщницей, главная вина которой в том, что она не позволяет каким-то людям ко мне проникать и на меня влиять в хорошую сторону. Второй вариант. Вы пишете письмо в КГБ, где вы: первое – признаете вашу деятельность антисоветской и раскаиваетесь в ней; второе – вы называете все ваши контакты, то есть это надо назвать тех людей, которые, по-видимому, пересылали мои письма, рукописи и ответы на письма; третье – вы даете впредь обещание, что ваши произведения будут печататься на Западе только через ВААП (Всесоюзное агентство охраны авторских прав), и все деньги, которые вы получили на Западе незаконными путями, вы переводите в бюджет государства. Я ответил сразу, что я такого письма никогда никуда не напишу. Посоветовавшись со своими друзьями, с коллегами, мы пришли к выводу, что необходимо все-таки избрать другой вариант – выезд из страны – и обратиться для этого к Андропову. Тем более что в это время, после обыска 28 декабря, мы узнали о выступлении Государственного департамента США о том, как волнения и тревоги за нашу жизнь. Мы узнали о выступлениях немецких писателей Генриха Белля, Зигфрида Ленца, русских писателе Копелева, Аксенова, о многочисленных выступлениях журналистов в печати. Всех этих людей я, пользуясь случаем, здесь поблагодарить. Поблагодарить всех, кто тревожился о нас, кто за нас вступался, кто, в конце концов, помог нам оказаться недалеко на Востоке, но на Западе.
Владимир Тольц: Ряд заданных на пресс-конференции Георгию Владимову вопросов касался положения в правозащитном движении, активным участником которого он являлся на протяжении многих лет. Вот что рассказал об этом Георгий Владимов.
Георгий Владимов: Движение за права человека, сейчас я попытаюсь вам сказать. Вы знаете о том, что Хельсинкская группа прекратила свое существование? Примерно в таком же состоянии находится и Группа амнистии. Вот Группа амнистии сейчас должна провести собрание, где будет решаться вопрос как о новом председателе, так и о прекращении деятельности, то есть они решал либо то, либо другое. Я думаю все-таки, что демократическое движение не прекратится, но примет какие-то другие формы. Например, такие формы, которые все-таки его обезопасят от преследований и репрессий. До сих пор оно действовало слишком открыто и откровенно. Можно привести в пример журнал "Поиски", у которого, по-моему, 8 номеров вышло. И они все печатали свои фамилии на титульном листе. Этот журнал был разгромлен. Тем не менее, новые "Поиски" все-таки выходят. Кто их делает? Как они делаются? Где они делаются? Никому неизвестно. "Хроника текущих событий". Вспомним историю. Непременно находились люди, которые брали на себя ответственность за выпуск "Хроники" и заявляли об этом открыто. Теперь неизвестно, кто ее делает. Тем не менее "Хроника" продолжает выходить. Но я имею в виду, когда говорю о новых формах также и любой использование ситуации как, например, Комитет доверия, альтернативная форма.
Владимир Тольц: Обращаясь к Георгию Николаевичу Владимову и его жене Наталье Евгеньевне, я задал им вопрос о положении академика Сахарова и жены Сахарова – Елены Георгиевны Боннэр. Стало известно, что Елена Боннэр, месяц назад перенесшая инфаркт в Горьком, с 19 мая находится практически под домашним арестом в своей московской квартире. Георгий Владимов и его жена были одними из немногих друзей семьи Сахарова, которым удалось повидать в последние дни Елену Боннэр. Вот что они рассказали об этом.
Георгий Владимов: Мне кажется, что вот эта ситуация с Сахаровым, эта ситуация тупиковая как для семьи Сахаровых, так и для руководства. Ни те, ни другие не видят из нее выхода. Думаю, что заявление Теребилова было в этом смысле каким-то пробным шаром – как отнесется Запад к тому, что Сахаров будет выпущен. Теребилов – министр юстиции. Заявление ТАСС о том, что Сахаров не может быть выпущен, потому что он владеет военными секретами, это просто отговорка. Кроме того, это, если вспомнить историю с Лизой Алексеевой, то мы помним, как было объявлено, что она никогда не выйдет, а через четыре дня было объявлено, что она выйдет. Верить такого рода заявлениям нельзя. Всегда найдется какая-то новая версия. Наташа была последняя, кто видел Елену Георгиевну.
Наталья Владимова: Елена Георгиевна не верит в то, что… С Теребиловым это была правда. Она считает, что КГБ пустило, в данном случае пользуюсь ее лексиконом, "утку". Положение у нее просто запредельное. У нее была последняя кардиограмма два дня назад, следовательно, это 25, очень дурная. Ей врачи приказывают лежать. КГБ ее хочет убрать. Я в это верю. Я ею видела в день отъезда.
Георгий Владимов: Она считает, что их хотят убить.
Наталья Владимова: Да.
Георгий Владимов: Теми или иными способами их хотят убить.
Владимир Тольц: Следующий мой вопрос касался Русского общественного фонда помощи политзаключенным, основанного Александром Солженицыным.
Сейчас, после процесса Валерия Репина и ареста распорядителя фонда Сергея Ходоровича, очевидно, что в Советском Союзе предпринято решительное наступление против Русского общественного фонда. Что вы можете рассказать о положении фонда в настоящее время.
Георгий Владимов: Видите ли, сейчас опасность для фонда еще вот почему, потому что найдена формулировка. Очень долго искали формулировку, как же этот фонд назвать. А когда уже есть формулировка, вот она приобретает уже силу как бы статьи кодекса. Значит, и распорядитель фонда, и те, кто получает деньги, они все питаются от ЦРУ. Не зря получают помощь, не говоря уже о том, что фонд подвергается просто массированному грабежу теми или иными способами, путем обмена каких-то самых денег, конфискации.
Владимир Тольц: Грабежу со стороны властей?
Георгий Владимов: Да!
Владимир Тольц: Журналисты спросили Георгия Владимова о его планах пребывания в Западной Германии. Вот что ответил на этот вопрос Георгий Владимов.
Георгий Владимов: Я думаю, что я, по крайней мере, месяц проведу во Франкфурте. Я должен, согласно приглашению, прибыть к 1 июля в Кельн. Кроме того, я никогда не вел такой лекционной работы. Не представляю себе, что это, как это у меня получится, будет ли это интересно для немецких славистов, кроме того, будет ли интересно мне?!
Владимир Тольц: Отвечая на вопросы журналистов, связанные с его творчеством, Георгий Владимов рассказал историю самого знаменитого на Западе своего произведения "Верный Руслан", известного советскому читателю только через самиздат.
Георгий Владимов: В 1963 году я написал рассказ в 50 страниц о лагерной собаке, которая остается без дела после ликвидации лагеря. Я принес этот рассказ в "Новый мир" к Твардовскому. Твардовский прочитал и сказал мне, что рассказ ему нравится, он может его напечатать, но ему кажется, что я не использовал все возможности, которые мне дает тема. Не разыграл этот рассказ. Кроме того, я подошел к этой теме несколько с комической стороны, а он в ней видит трагическую сторону. Фактически я должен был переписать этот рассказ заново и принести его. Но я очень долго им занимался. И когда я пришел, это уже был 1965 год. За это время сняли Хрущева, и лагерная тема была начисто запрещена в советской литературе. За это время машинистки "Нового мира" распечатали несколько экземпляров. Но чтобы не подводить автора, они отрезали его фамилию. И многие читатели приняли это за произведение Солженицына. Так было до тех пор, пока Солженицыну не был задан прямой вопрос, и он на него ответил и назвал автора.
В 1974 году, когда самиздат был в самом разгаре, я тоже решил этот рассказа напечатать в самиздате. Я его еще раз, в последний раз, переписал, и он предстает перед вами в виде трагической повести, а не рассказа.
Сегодня в своей архивной серии "Как у Дюма" я хочу рассказать, как расставшись осенью 1982, когда я по объявленному мне на Лубянке решению вынужден был покинуть СССР, мы в мае 1983 вновь встретились уж во Франкфурте-на-Майне. Я к тому времени работал в Мюнхене в исследовательском отделе Радио Свобода/Свободная Европа. Туда ко мне и пришел директор Свободы Джордж Бейли, сообщивший, что я вместе со звукооператором должен срочно лететь во Франкфурт, чтобы там встретить прилетающего из Москвы Владимова. Но в том же франкфуртском аэропорту, прежде всего, мы должны были встретить нашего парижского коллегу Анатолия Гладилина. Это особенно волновало Джорджа – Толя не говорит по-немецки и по-английски. Поэтому он может потеряться. Но как писатель и друг Владимова, он должен обязательно участвовать во встрече. Далее Джордж сообщил, что лично забронировал для нас всех троих номера в отеле "Франкфуртер Хоф", где он сам некогда останавливался.
Гладилина мы благополучно встретили. Он немедля поведал мне, что привез из Парижа замечательный "Арманьяк" в количествах, соответствующих встрече на самом высоком уровне. С гостиницей произошла накладка. Женатый на наследнице миллионерского состояния, Джордж не очень ориентировался в ценах. Выданной мне суммы явно не хватало. Кредитки у меня еще не было. Пришлось телексом запрашивать помощь в Мюнхене.
Еле успели вновь в аэропорт. Пассажиры московского рейса уже выходили. Но Владимовых не было. Возможно, их вывели через выход для VIP. Туда отправились Гладилин со звукооператором, которому я пообещал, если он и Толю упустит, а тот норовил потеряться, будет отвечать лично перед Джорджем. Сам же помчался в полицию аэропорта, где лживо стал уверять, что потерял прибывших из Москвы родственников, которые ни слова не говорят по-немецки. Меня завели в помещение с мониторами слежения. Ни на одном из них Владимовых не было. "Есть одно не просматриваемое место, - сказал полицейский чин. – Прямо под балконом полиции". Мы выскочили туда. Прямо под этим балконом и находились Владимовы с Толей, окруженные толпой незнакомых мне людей. Увидав меня, Наташа, жена Георгия Николаевича, недовольным и будничным тоном, будто мы только что расстались, закричала: "Ну, где ты ходишь?! Избавь меня скорее от Толи с его планами и советами. Тут советчиков и без него хватает". Советчики оказались деятелями НТС, сообщившими мне, что ни о какой гостинице не может быть и речи. Георгий Николаевич поедет с ними. А завтра пресс-конференция, на которой мы можем с ним поговорить.
Втроем мы вернулись во "Франфуртер Хоф", где в номере, отведенном для Владимовых, и распили привезенный Гладилиным "Арманьяк". Толя все приговаривал: "Ксендзы как Козлевича охмурили". Роман с «ксендзами», посулившими Владимову должность главного редактора "Граней", продолжался у него года 2-2,5, но НТС вовсе не устраивало превращение их журнала в аналог "Нового мира" Твордовского и любовь прошла.
А наутро следующего дня состоялась пресс-конференция с фрагментами, в передаче о которой я и хочу вас сейчас познакомить.
Включаем майскую запись 1983 года.
Архивная фонограмма. Диктор: Вечером 26 мая в западногерманский город Франкфурт-на-Майне прибыл известный русский писатель Георгий Владимов. Последние годы советской власти подвергли Георгия Владимова многочисленным и разнообразным репрессиям и за его честные и талантливые произведения, изданные на языках многих народов мира, и за его открытую общественную деятельность. Георгий Владимов был председателем московского отделения "Международной амнистии". Теперь Владимову разрешено выехать вместе с семьей в Западную Германию, куда он приглашен для ведения преподавательской работы в Кельнском университете. Радио Свобода уже сообщала в своих передачах о прибытии Георгия Владимова в Германию. И о его первой пресс-конференции, проведенной 27 мая в помещении Международного общества прав человека во Франкфурте. Сейчас о этом подробно расскажет вернувшийся из Франкфурта Владимир Тольц.
Владимир Тольц: Первый вопрос, заданный журналистами Георгию Владимову, был связан с высказанной им в кратком телеинтервью сразу после прибытия во Франкфурт надеждой, что советские власти, разрешившие ему выехать в Западную Германию на год, позволят ему, если не через год-два, то может быть лет через 5, вернуться в Россию. Вот что сказал по этому поводу Георгий Владимов.
Георгий Владимов: Я думаю, такая возможность мне будет все-таки предоставлена вот почему. Я первый человек, который уезжает при новом руководстве. Если сложился уже какой-то опыт моих друзей, которые выезжали при старом руководстве, то здесь мы имеем дело уже с каким-то новым подходом. Вопрос обо мне решался на высоком уровне между руководством Советского Союза и Западной Германией, в хороших отношениях с которой новое руководство, в частности Андропов, крайне заинтересованы. Я не думаю, что он совершит такой неблагоразумный шаг, как лишения меня гражданства после того, как отпустил или пошел навстречу пожеланиям государственных деятелей Германии выпустить меня из страны.
Кроме того, я думаю, что в Советском Союзе в ближайшие 2-3 года должны произойти крупные перемены в сторону либерализации, демократизации общества. Эти перемены связаны с тяжелым положением экономики. Поэтому я такой срок и называю – 2-3, максимум 5 лет. Я думаю все-таки, что Андропов – это не долговременный лидер. В ближайшие годы на смену старому руководству должно прийти новое, более трезвое и более благоразумное руководство - 50-летние лидеры по возрасту, которые лучше понимают ситуацию и понимают необходимость перемен. Этих людей мы просто не знаем. Но по каким-то косвенным признакам, можно сказать, по слухам я чувствую, что такие люди есть. И они понимают необходимость перемен. Я не политик. Мне отвечать на такие вопросы довольно сложно.
Владимир Тольц: Корреспондент Радио Свобода Анатолий Гладилин попросил Георгия Владимова поподробнее рассказать о том периоде его жизни, когда советские власти начали активно преследовать писателя. Вот что сказал Георгий Владимов.
Георгий Владимов: У нас (для вас, может быть, это непонятно), но у нас запретным считается, скажем, дать рукопись на прочтение. Так случилось, что молодой литератор Козловский принес мне прочитать свою рукопись. Она была потом опубликована и называлась "Красная площадь". Вот этот случай был использован КГБ для налета на мою квартиру для обыска и для изъятия всех архивных материалов, а также переписки с издателями, с адвокатом. На основании этой переписки, которую они захватили, можно в Советском Союзе и в другой тоталитарной стране, можно, как у нас говорят, состряпать дело.
После второго обыска 28 декабря, когда у меня взяли для экспертизы пишущие машинки, мне был предъявлен ультиматум. Вот есть один вариант. Мы делаем уголовное дело на вас и на вашу жену, которая является вашей сообщницей, главная вина которой в том, что она не позволяет каким-то людям ко мне проникать и на меня влиять в хорошую сторону. Второй вариант. Вы пишете письмо в КГБ, где вы: первое – признаете вашу деятельность антисоветской и раскаиваетесь в ней; второе – вы называете все ваши контакты, то есть это надо назвать тех людей, которые, по-видимому, пересылали мои письма, рукописи и ответы на письма; третье – вы даете впредь обещание, что ваши произведения будут печататься на Западе только через ВААП (Всесоюзное агентство охраны авторских прав), и все деньги, которые вы получили на Западе незаконными путями, вы переводите в бюджет государства. Я ответил сразу, что я такого письма никогда никуда не напишу. Посоветовавшись со своими друзьями, с коллегами, мы пришли к выводу, что необходимо все-таки избрать другой вариант – выезд из страны – и обратиться для этого к Андропову. Тем более что в это время, после обыска 28 декабря, мы узнали о выступлении Государственного департамента США о том, как волнения и тревоги за нашу жизнь. Мы узнали о выступлениях немецких писателей Генриха Белля, Зигфрида Ленца, русских писателе Копелева, Аксенова, о многочисленных выступлениях журналистов в печати. Всех этих людей я, пользуясь случаем, здесь поблагодарить. Поблагодарить всех, кто тревожился о нас, кто за нас вступался, кто, в конце концов, помог нам оказаться недалеко на Востоке, но на Западе.
Владимир Тольц: Ряд заданных на пресс-конференции Георгию Владимову вопросов касался положения в правозащитном движении, активным участником которого он являлся на протяжении многих лет. Вот что рассказал об этом Георгий Владимов.
Георгий Владимов: Движение за права человека, сейчас я попытаюсь вам сказать. Вы знаете о том, что Хельсинкская группа прекратила свое существование? Примерно в таком же состоянии находится и Группа амнистии. Вот Группа амнистии сейчас должна провести собрание, где будет решаться вопрос как о новом председателе, так и о прекращении деятельности, то есть они решал либо то, либо другое. Я думаю все-таки, что демократическое движение не прекратится, но примет какие-то другие формы. Например, такие формы, которые все-таки его обезопасят от преследований и репрессий. До сих пор оно действовало слишком открыто и откровенно. Можно привести в пример журнал "Поиски", у которого, по-моему, 8 номеров вышло. И они все печатали свои фамилии на титульном листе. Этот журнал был разгромлен. Тем не менее, новые "Поиски" все-таки выходят. Кто их делает? Как они делаются? Где они делаются? Никому неизвестно. "Хроника текущих событий". Вспомним историю. Непременно находились люди, которые брали на себя ответственность за выпуск "Хроники" и заявляли об этом открыто. Теперь неизвестно, кто ее делает. Тем не менее "Хроника" продолжает выходить. Но я имею в виду, когда говорю о новых формах также и любой использование ситуации как, например, Комитет доверия, альтернативная форма.
Владимир Тольц: Обращаясь к Георгию Николаевичу Владимову и его жене Наталье Евгеньевне, я задал им вопрос о положении академика Сахарова и жены Сахарова – Елены Георгиевны Боннэр. Стало известно, что Елена Боннэр, месяц назад перенесшая инфаркт в Горьком, с 19 мая находится практически под домашним арестом в своей московской квартире. Георгий Владимов и его жена были одними из немногих друзей семьи Сахарова, которым удалось повидать в последние дни Елену Боннэр. Вот что они рассказали об этом.
Георгий Владимов: Мне кажется, что вот эта ситуация с Сахаровым, эта ситуация тупиковая как для семьи Сахаровых, так и для руководства. Ни те, ни другие не видят из нее выхода. Думаю, что заявление Теребилова было в этом смысле каким-то пробным шаром – как отнесется Запад к тому, что Сахаров будет выпущен. Теребилов – министр юстиции. Заявление ТАСС о том, что Сахаров не может быть выпущен, потому что он владеет военными секретами, это просто отговорка. Кроме того, это, если вспомнить историю с Лизой Алексеевой, то мы помним, как было объявлено, что она никогда не выйдет, а через четыре дня было объявлено, что она выйдет. Верить такого рода заявлениям нельзя. Всегда найдется какая-то новая версия. Наташа была последняя, кто видел Елену Георгиевну.
Наталья Владимова: Елена Георгиевна не верит в то, что… С Теребиловым это была правда. Она считает, что КГБ пустило, в данном случае пользуюсь ее лексиконом, "утку". Положение у нее просто запредельное. У нее была последняя кардиограмма два дня назад, следовательно, это 25, очень дурная. Ей врачи приказывают лежать. КГБ ее хочет убрать. Я в это верю. Я ею видела в день отъезда.
Георгий Владимов: Она считает, что их хотят убить.
Наталья Владимова: Да.
Георгий Владимов: Теми или иными способами их хотят убить.
Владимир Тольц: Следующий мой вопрос касался Русского общественного фонда помощи политзаключенным, основанного Александром Солженицыным.
Сейчас, после процесса Валерия Репина и ареста распорядителя фонда Сергея Ходоровича, очевидно, что в Советском Союзе предпринято решительное наступление против Русского общественного фонда. Что вы можете рассказать о положении фонда в настоящее время.
Георгий Владимов: Видите ли, сейчас опасность для фонда еще вот почему, потому что найдена формулировка. Очень долго искали формулировку, как же этот фонд назвать. А когда уже есть формулировка, вот она приобретает уже силу как бы статьи кодекса. Значит, и распорядитель фонда, и те, кто получает деньги, они все питаются от ЦРУ. Не зря получают помощь, не говоря уже о том, что фонд подвергается просто массированному грабежу теми или иными способами, путем обмена каких-то самых денег, конфискации.
Владимир Тольц: Грабежу со стороны властей?
Георгий Владимов: Да!
Владимир Тольц: Журналисты спросили Георгия Владимова о его планах пребывания в Западной Германии. Вот что ответил на этот вопрос Георгий Владимов.
Георгий Владимов: Я думаю, что я, по крайней мере, месяц проведу во Франкфурте. Я должен, согласно приглашению, прибыть к 1 июля в Кельн. Кроме того, я никогда не вел такой лекционной работы. Не представляю себе, что это, как это у меня получится, будет ли это интересно для немецких славистов, кроме того, будет ли интересно мне?!
Владимир Тольц: Отвечая на вопросы журналистов, связанные с его творчеством, Георгий Владимов рассказал историю самого знаменитого на Западе своего произведения "Верный Руслан", известного советскому читателю только через самиздат.
Георгий Владимов: В 1963 году я написал рассказ в 50 страниц о лагерной собаке, которая остается без дела после ликвидации лагеря. Я принес этот рассказ в "Новый мир" к Твардовскому. Твардовский прочитал и сказал мне, что рассказ ему нравится, он может его напечатать, но ему кажется, что я не использовал все возможности, которые мне дает тема. Не разыграл этот рассказ. Кроме того, я подошел к этой теме несколько с комической стороны, а он в ней видит трагическую сторону. Фактически я должен был переписать этот рассказ заново и принести его. Но я очень долго им занимался. И когда я пришел, это уже был 1965 год. За это время сняли Хрущева, и лагерная тема была начисто запрещена в советской литературе. За это время машинистки "Нового мира" распечатали несколько экземпляров. Но чтобы не подводить автора, они отрезали его фамилию. И многие читатели приняли это за произведение Солженицына. Так было до тех пор, пока Солженицыну не был задан прямой вопрос, и он на него ответил и назвал автора.
В 1974 году, когда самиздат был в самом разгаре, я тоже решил этот рассказа напечатать в самиздате. Я его еще раз, в последний раз, переписал, и он предстает перед вами в виде трагической повести, а не рассказа.
