Анна Качкаева: На той неделе Клуб телепрессы, который вы вот уже 10 лет постоянно слышите в эфире, в десятый раз вручил свою премию. То есть журналисты, которые пишут и рассказывают о телевидении, при поддержке Академии российского телевидения подарили тем лучшим, кого раз в год мы называем лучшими в смысле программы, персоны и события и вручаем еще призы - дипломы, которые выглядят ровно так же, как они выглядят, когда их вручают на национальной премии ТЭФИ. Специально для этого сделали в Академии тираж, потому что национальная премия будет вручаться только весной. Но мы решили не изменять традиции, уж если сезон завершился, то его надо осенью, как цыплят, подсчитать и подвести итоги.
Сегодня со мной в студии – мой коллега Юрий Богомолов, обозреватель "Российской газеты". А по телефону – Арина Бородина, обозреватель "Коммерсанта".
Сразу скажу, что люди, которых вы слышите в эфире, и мои коллеги, которые постоянно на радио и в газетах пишут и рассказывают о телевидении, делают это абсолютно из альтруистических соображений в смысле в эфире, хотя они, естественно, получают зарплату в своих изданиях, - это у нас такая ячейка гражданского общества. У нас нет начальников, нет офиса, нет никаких специальных процедур. Мы просто собираемся, обсуждаем, раз в месяц подводим итоги на страницах газеты "Московские новости", летом в эфире "Свободы" и вручаем этот приз. И кажется, телевизионные люди очень ценят, что мы его вручаем.
Юрий Богомолов: В отличие от телеакадемиков, режиссеров, продюсеров, мы, как правило, все смотрим.
Анна Качкаева: Это правда. Причем с лупой. Процедура обычно такая: каждый из членов клуба выдвигает лучших в сезоне, с его точки зрения, победителем становится программа, персона, событие, набравшие большее количество голосов, то есть простое большинство. А специальные призы получают номинанты, которые чаще других упоминались в шорт-листах в разных номинациях. Еще раз напомню, что членами клуба являются журналисты "Коммерсанта", "Новой газеты", "Эхо Москвы", "Огонька", "Независимой газеты", РИА "Новости", "Российской газеты", "Московского комсомольца", профессионального журнала "Медиа-Профи" и Радио Свобода.
Очень коротко скажу, что событием сезона в этом году стала общественно-политическая программа и межпрограммные проекты телеканала "Дождь": "Здесь и сейчас", "Дзядко 3", "Конституция на Дожде", "Люди, которые изменили мир". Сформулируем это так: за энергию прямого эфира, эстетику новых коммуникаций, объединивших сиюминутность телевизионного зрелища, непосредственность радио, интерактивность Интернета. И вторым событием мы назвали речь Леонида Парфенова на вручении Премии Владислава Листьева, про которую уже через год как-то все подзабыли. Вручала дипломы в этих номинациях Арина Бородина.
Арина Бородина: Во-первых, я хочу сказать, что мне самой очень симпатична… Не хорошо себя хвалить…
Анна Качкаева: Можно раз в год.
Арина Бородина: С другой стороны, сам себя не похвалишь, никто, наверное, не похвалит. Но когда мы вручали в этот раз дипломы, так посмотрела, приезжают все наши победители, кто может, кто не занят, кто в Москве, и я подумала, что на этих стульчиках в разных залах, где мы вручали, сидели уже почти все лица нашего телевидения из тех, которые мы обсуждаем и которых мы говорим. И начальники почти всех каналов, и менеджеры, и люди, которые бывают за кадром, и почти все телеканалы у нас перебывали. Это как раз говорит о том, что наша премия состоялась. Наверное, это очень важно, потому что всегда важна обратная связь так же, как с читателем, слушателем, зрителем, так и нам с нашими ньюсмейкерами, о которых мы пишем, о которых мы говорим. Это, наверное, важно для обоих сторон, групп.
В этот день у нас наступает водяное перемирие. Мы уходим все какие-то такие (я по себе сужу) какие-то просветленные, одухотворенные, никто никого не щипает, никто никого не пинает, не жалит, не кусает. Конечно, мы отмечаем какие-то и минусы, и плюсы, но в целом мы награждаем. Это такой маленький локальный праздник, который, наверное, нужен в любой работе. Очень важно, чтобы заслуги людей все-таки были отмечены, тем более, таким классом, который априори должен критиковать. Хвалить всегда сложнее. Это такое приятное ощущение.
Что касается уже непосредственно номинации, которую вручала я. Во-первых, речь Леонида Парфенова хоть и прозвучала почти год назад, но в общем по сути сказанного ничего не изменилось. Актуальность нисколько не снизилась – как о власти говорят, как о дорогом покойнике, как сказал Парфенов, так это все и происходит. Теперь это еще удваивается, и будет даже, мне кажется, утраиваться и т. д. Также по-прежнему, конечно, и начальники, и корреспонденты скорее чувствуют себя подчиненными кремлевских чиновников и всех остальных, нежели просто журналистами. Журналистикой здесь, конечно, и не пахнет. Поэтому в этом смысле не заметить речь Парфенова было бы, конечно, совершенно неправильно. И слава Богу, что это случилось.
Что касается "Дождя", здесь более сложная конфигурация. Но! Прошлый сезон эти проекты, которые мы отметили, не все из них сейчас остались. Потому что это были межпрограммные проекты. Но, так или иначе, с огрехами, с ошибками эти программы заявили о себе. В газетах врать не будут. Если мы в федеральных изданиях, что называется, и в центральной прессе пишем о канале, который даже не меряет ГЭЛЛАП, мне кажется, это событие. Я только один срез взяла. Цитируемость – это очень важно. А когда картинку канала "Дождь" берут каналы федеральные, вещающие на всю страну, это значит, что все-таки их признали, несмотря, повторюсь, на многочисленные какие-то непрофессиональные идеологические, конечно, огрехи в их работе. Но это событие.
Анна Качкаева: Поскольку у нас нет вручавшего и поздравлявшего в номинации "Программа сезона" "Центральное телевидение", я попрошу Юрия Богомолова об этом сказать. Вручала в этой номинации приз Ирина Петровская. Она много говорила о профессии и о том, как на этом канале умещается и то, за что можно награждать, и то, за что можно называть антисобытием, что и случилось. Я должна сказать, что помимо пряников, мы кнуты тоже раздаем. Потому что мы называем, естественно, не вручая, антисобытия сезона. И таковых в этом году, по нашему мнению, было два. Первое – программы специального назначения "Дело в кепке" и "Неправое дело" на НТВ, "Шлейф" Аркадия Мамонтова на "России-1" – как общее замалчивание актуальных событий, передергивание фактов в эфире информационных программ федеральных каналов. Собственно, привет речи Парфенова. А второе – очередное переформатирование "Пятого канала", исчезновение из его эфира дискуссионных форматов для думающей аудитории. Так вот персоны мы не назвали, а программу сезона мы назвали – это "Центральное телевидение" на НТВ. И приехали за этим призом Вадим Такменев и двое молодых ребят – Алексей Кудашов, который служит таким украшением этого эфира (у него эссеистически-иронические истории, я бы сказала), и Александр Уржанов, молодой еще совсем, недавно закончивший журфак МГУ, продюсер этой программы.
Юрий Богомолов: Да, действительно, то, что делает "Центральное телевидение", команда "Центрального телевидения" и ее капитан Вадим Такменев так же, как и "Дождь", до некоторой степени спасает честь телевидения, как инструмента. Это очень важно. Так же, как и Парфенов до известной степени постоял за честь того телевидения, которое должно быть. Мы, может быть, могли бы как-то упомянуть и речь президента Медведева в той его части, где он сказал о ножницах между тем, что происходит на главных каналах, и тем, что циркулирует в Интернете. Если кто-то так сжимает эти ножницы в какой-то степени, то это опять же "Дождь", который не просто оперативно информирует о новостях, но и пытается оперативно экспертную оценку дать тому, что происходит, причем, ежедневную в будничном режиме. Это очень важный момент.
А что касается все-таки "Центрального телевидения", то это такой уголок в эфире НТВ, где за неделю подводится какое-то такое обозрение тех событий в такой иронической оправе, как всегда. Оправа в этом смысле является формой, но она очень содержательна и позволяет проникнуть в суть того, что происходит, а не просто доложить об этом событии, упомянуть его, отметиться галочкой у этого события, а именно – это событие, так или иначе, осмыслить. Поскольку это постоянная программа, в течение целого года она выходила, она для нас явилась лучшей программой.
Анна Качкаева: Формулировка звучала так – "За верность журналистской профессии и поиск нового языка современного телевидения". Специальные призы были вручены – циклу "Отдел" Александра Архангельского на "Культуре", "За глубокое внимание героям не нашего времени к отдельному человеку как к классу" Алексея Пивоварова на НТВ, "За профессиональную подачу материала, авторский подчерк в исследовании исторической правды", проекту "Гражданин Поэт" "За возможность без большого телевидения сохранить в себе поэта и остаться настоящим гражданином", и главному редактору телеканала "Культура" Сергею Шумакову "За преобразование канала, который вписывать историю людей и событий в современность".
Юрий Богомолов: Я знаю, что руководители наших больших каналов очень снисходительно относятся к "Дождю", если не сказать о высокомерии. Говорят, что это за телеканал, у которого величина рейтинга стремится к нулю. Между тем, я употреблю любимое слово одного из руководителей канала Эрнста – это отсепарированный зритель, это качественный очень зритель, а потому он резонансный. Ведь это интервью или та беседа, которую имел пресс-секретарь Песков, вызвала такое количество, которому могли бы позавидовать…
Анна Качкаева: А уж по поводу Брежнева целая волна теперь пошла.
Юрий Богомолов: Да, и родил крылатые выражения насчет большого плюса Брежнева. Поэтому, мне кажется, к такому высокомерному отношению примешивается нота зависти.
Анна Качкаева: Возвращаемся к специальным призам. Я знаю, что у Арины есть любимые победившие.
Арина Бородина: Я скажу о победителе, за которого я рада действительно очень, и считаю, что может быть при каком-то ином голосовании это мог быть не просто спецприз. Я говорю не об Андрее Васильеве, за которого я тоже очень рада, который получил диплом как продюсера проекта "Гражданин Поэт", и за Диму Быкова, и за Михаила Ефремова. Потому что, на мой взгляд, и сегодняшние циклы, особенно предпоследние про Гоголя, а на прошлой неделе он был посвящен уходу Стива Джобса, но там как-то в наших реалиях это все было подано, это блестящий проект. Но я искренне рада за то, что нам удалось отметить работу Сергея Шумакова, генерального директора "Культуры". Можно по-разному относиться к каналу в целом. Честно скажу, я не часто за прошлые года 2-3 включала этот канал, но с каждым разом я вижу, просто на физическом каком-то уровне ощущаю, как вот эта неповоротливая машина, начинает разворачиваться. Все шестеренки начинают двигаться по-другому, смазанные маслом, что называется. Потому что столько появилось телевизионных акций, которые и украшают телевидение – не только "Культур", но все телевидение. Самый мощный проект, на мой взгляд, в августе, посвященный 20-летию ГКЧП. Он был взят шире – несколько циклов. Все это, конечно, придумывает Шумаков. И вот эта недавняя телевизионная акция – это очередной показ сериала Бортко "Мастер и Маргарита", не просто показ, а сопровождающийся лекциями очень разных людей, которые по-разному видят Булгакова и его самый знаменитый роман – и Мариэтта Чудакова, и Кураев, которые читали эти лекции студентам и, соответственно, телезрителям. Это очень интересно.
Я как-то говорила с Олегом Добродеевым, который ВГТРК у нас возглавляет, естественно, "Культура" туда входит. Он сказал: "Ну, ты же понимаешь, что это не играет роли – какие рейтинги у "Культуры"". Но при этом я же понимаю, что как не играют, они же смотрят на то, какие цифры, какую отдачу от зрителей это приносит. А это приносит рейтинги. И я очень рада, что зрители это видят и находят. Сейчас очень хороший новый проект, который меня просто заворожил – это "Большая опера". И тоже это Сергей Шумаков.
Кто-то из слушателей сейчас может сказать, мы пойдем сплошные дифирамбы. Но я повторюсь, что хвалить сложнее, чем ругать. Там есть, конечно, над чем работать, что делать. Но все-таки это невозможно не заметить, что появляются такие всплески, точки, которые тяжело очень даются. Я очень этому рада и считаю, что это большое событие.
Конечно, хочу отметить и работу Алексея Пивоварова. Меня просто на эмоциональном уровне оба фильма о Брестской крепости и про армию Власова (это вообще для меня неизвестная была страница)… Они просто заставили меня плакать. Я смотрела это не как по долгу службу, а по зову сердца, что называется, именно не в записи, а с эфира, что в моей профессии бывает не часто. Это очень важная работа. Именно они, как и "Центральное телевидение", все-таки реабилитируют в глазах зрителя, те, которые не часто смотрят телевидение, то НТВ, которое мы помним. И все-таки в этом смысле и для Алексея эта тема очень важная, и личная тема войны, она еще, как это не пафосно звучит, имеет очень важное, что называется патриотическое значение. Потому что тема войны в таких фильмах не забыта. Она настолько эмоциональна, масштабна и интересна подается для нынешнего поколения, которое мало, плохо уже знает о том, что было с 1941 по 1945, это тоже важно.
Анна Качкаева: Богомолову осталось сказать про Александра Архангельского.
Юрий Богомолов: Я действительно его и самого хорошо знаю, поскольку мы когда-то вместе работали в одном учреждении. Александр Николаевич из тех людей… Он про отдельного человека снял, про отдельных людей 60-х, 70-х годов – тогда, когда отдельным человеком было очень трудно быть. И сам является в этом смысле отдельным человеком, в чем мы, наверное, убедимся еще раз на этой неделе, когда посмотрим его новый проект под названием "Жара". Мы это видим и в его постоянном ток-шоу. Вообще, "отдельный человек" – это та проблема, с которой мы сегодня сталкиваемся в нашей исторической действительности, в современности и в истории, естественно. Это необыкновенно важно. Все-таки отдельные люди делают погоду и ту погоду, которая нужна.
Что касается нашей повседневной реальности на телевидении, то она очень полосатая. Она очень зигзагообразная. Конечно же, бывает довольно тоскливо. И я понимаю тех людей, которые говорят, что "я телевизор не смотрю", а это очень многие из круга интеллигентных людей говорят, хотя, я думаю, они при этом лукавят заметно. Тем не менее, это уже такое присловье, которое как пароль для интеллигентных людей, думающих людей.
Анна Качкаева: "Отдел" Александра Архангельского был посвящен шестидесятникам. Это была одна атмосфера. "Жару", которую вы начнете смотреть сегодня, там совершенно другая атмосфера – атмосфера 70-х. И это тоже поиски себя и уход в себя. И совершенно иначе показаны десятилетия и те самые отдельные люди.
Юрий Богомолов: Обратите внимание, что все наши премии, все наши предпочтения отданы людям, которые, так или иначе, в той или ной степени, преданы либо своей профессии, либо той действительности… Для них это подвиг. Об этом, кстати, Вера Кричевская говорила, когда она говорила, что показывать "Конституцию" и рассказывать о ней…
Анна Качкаева: И приз за это давать – это все-таки большой нонсенс. Это правда. Ну, уж, какие времена – их не выбирают.
Юрий Богомолов: С одной стороны - нонсенс, а с другой стороны – подвиг.
Арина Бородина: Я не соглашусь. Еще когда Вера Кричевская на вручении, которая придумала и запустила этот проект, сказала, что странно. А вот мне не показалось это странным не потому, что это текст Конституции, а все-таки это телевизионная такая акция, если абстрагироваться от ее содержания, и то как она была придумана с этими черно-белыми телевизорами, с этими лицами. А уж вы меня извините, а как статьи были подобраны, и как Ходорковский ее читал, и Людмила Алексеева, покойна Елена Боннэр, и масса людей, которых мы знаем, наших коллег! Я повторю это слово – меня совершенно ошеломил именно телевизионный подход и решение такой, казалось бы, простой ситуации. По смыслу – да – я с вами соглашусь, но все-таки уж совсем такого ощущения….
Анна Качкаева: Мы поэтому и говорим, что странность-то хотим оттенить.
Юрий Богомолов: Хотим оттенить странность реальности.
Анна Качкаева: Да. А то, что это эстетический и с точки зрения выразительных телевизионных средств, безусловно, очень хороший, талантливый режиссерский проект – это мы и отмечаем.
Юрий Богомолов: И Вера это имела в виду, по крайней мере.
Арина Бородина: Удивительно, ведь эту же Конституцию никто не мешал читать на государственных каналах.
Анна Качкаева: Абсолютно! Как такой промо. Как сейчас ролики про выборы гоняют, могли бы Конституцию гонять.
Арина Бородина: Да. Понять, что Ходорковский бы там не появился. Но чтение Конституции даже тех людей, которые бы это читали, это точно никак бы не помешало, а даже украсило государственный эфир.
Анна Качкаева: Это точно. Ясно, что реакция все равно больше даже не на премию, хотя, конечно, кто-то поддерживает, кто-то говорит, что в очередной раз не на народном телевидении побрякушки вешаем, но главным образом реагирует, конечно, на то, что происходило в эфире в субботу и будет происходить сегодня вечером в 20:30. Анонсы уже идут по "России-24", то есть на такой обмен форматами двух первых лиц политической сцены. Мы говорили об отдельном человеке, теперь отдельные политические персонажи тоже не дают нам возможности о них не вспоминать. Давайте, наверное, несколько слов об этом скажем. Что вы, Арина, думаете о том, что вы увидели в субботу?
Арина Бородина: К телевидению это, на мой взгляд, конечно, имеет меньшее отношение. Это все-таки имеет прямое отношение к нашей политической жизни.
Анна Качкаева: Но все-таки как это выглядело! Выглядело это, заметьте, все-таки действительно иначе. Режиссер Бондарчук хоть и несколько лукавил, но все равно с точки зрения зрелища.
Арина Бородина: Нет, но суть-то он, конечно, уловил, потому что это разные форматы. Но там съезд, где огромная армия людей на самой большой площадке в стране, а здесь такое модное место в центре Москвы, куда собрали под разными видами, но людей, объединив их словом "сторонники". Но это все-таки две разных аудитории, две разных площадки. Это вряд ли могло быть одинаково. В плюс тому, трансляция передавала дыхание. Все-таки прямой эфир – это прямой эфир. Его ничего не заменит так же, как это чувствовалось, когда показывали тот же съезд "Единой России", когда идет прямая трансляция. Она отличается от того, что мы видим в записи уже вечером в новостях и т. д. Это, конечно, и все эти оговорки, все эти интонации, все это такое верноподданническое, местами очень неприличное и непричесанное – все это было видно, оно пробивалось на экран. Но это все-таки, конечно, скорее из области психологии, а не из области телевидения.
Анна Качкаева: А почему вам кажется, эти два формата поставили встык?
Арина Бородина: Вы имеете в виду Путина и Медведева?
Анна Качкаева: Да. Медведева выставили. Понятно, что он теперь должен немножечко общаться с залом, но в микшированном варианте. А Путина-то зачем к троим начальникам посадили? Он бы и со стадионом справился.
Арина Бородина: Дело в том, что это тоже из области психологии, а не из области телевидения. И так, будучи в силу профессии погруженной в эту кухню и не только как-то уже телевизионно, потому что чтобы это описать информационно, надо понять, что же там у них психологически происходит. Очевидно же, что опять происходит противостояние между, как сказал Медведев, близкими друзьями-соратниками. Но они такие же соратники и друзья, как я, работающая в коллективе Большого театра, как мне кажется.
Но дело в том, что, конечно, кому-то кого-то надо было уесть. Вот эта история, которая вышла в трансляции на "России-24", она меньше по охвату, несоизмеримо меньше, но она продолжалась 2,5 часа, как мне кажется, что Дмитрию Анатольевичу (я говорю сейчас о своем восприятии) было не обидно. Потому что формат, который захотел для себя, а тут нет никаких сомнений, что захотел этого сам Путин, и, конечно, ни о какой инициативе со стороны трех телеканалов и их руководителей речи не идет, как сказал Песков, нет такого. Я вообще себе представить не могу, чтобы они сказали – хотим интервью с Путиным на троих. Это вообще какая-то казуистика. Я думаю, чтобы было как-то это более-менее уравновешенно, у Медведева была такая большая трансляция вроде бы на аудиторию, которая работает на… Как вот сейчас Юрий Александрович говорил про "Дождь". Кстати, на "Дожде" тоже была трансляция и даже комментировали. Уж как они комментировали – это другой вопрос, но неважно – обсуждали и тоже была живая трансляция для продвинутой публики, для узкой, что называется. А тут для народа три канала опять синхронно в самый разгар вечера, опять сместят любимое "Пусть говорят" и все остальные программы, которые в это время идут в эфире этих каналов.
Для меня загадка. Сейчас на сайтах всех трех каналов написано, что все-таки полчаса будет идти интервью. У меня большие сомнения. Почему-то, я думаю, что в полчаса они могут не уложиться. Судя по тем анонсам, они, кстати, идут по всем трем уже каналам, не только на "России-24", крайне тяжелая постановка режиссерская, потому что мизансцена большого кабинета и стола просто удручает. Любой человек, который по опыту жизни хоть раз брал интервью, он понимает, что так сидеть и брать интервью, а тем более у главы государства, премьер-министра, невозможно. Это просто неудобно априори. И в этом, конечно, заложен определенный механизм.
Анна Качкаева: Картинка тоже дает какие-то такие намеки.
Арина Бородина: А это видно, потому что даже то, как сидит Константин Эрнст, развернув стул от стола наискосок… Ну, неудобно любому человеку.
Анна Качкаева: Вытянув ноги, задрав голову, потому что он высокий и ему неудобно.
Арина Бородина: Ему неудобно. Путин сидит за столом, посередине, буквой Т стоит стол. Это похоже на какое-то партсобрание, и уж точно никак не на интервью. Конечно, примета времени – наш главный герой Владимир Михайлович Кулистиков.
Анна Качкаева: Отсутствие горошков на галстуке.
Арина Бородина: Да, он практически в сдержанном, я бы сказала, галстуке и абсолютно белой рубашке в отличие от предыдущих интервью с Медведевым. На мой взгляд, мне кажется, если по-простому говорить – это некрасиво. Это очевидный, взятый формат у Медведева, чтобы каким-то образом его все-таки уесть. Потому что в этом формате "на троих"…
Анна Качкаева: Арина, как вы думаете, он каким-нибудь образом уест его все-таки сегодня или не заметят?
Арина Бородина: Вы имеете в виду Путин Медведева?
Анна Качкаева: Да.
Арина Бородина: Я думаю – да. Мне кажется, что незримая игра слов как-то должна пройти. А самим форматом, вы считаете, разве он его не уел?
Анна Качкаева: В общем – да.
Арина Бородина: Я просто точно знаю, что те люди, которые отвечают за организацию интервью той и другой стороны, именно этот факт как раз и уел. У него, тем более, будет формат разговора со страной. Ну, общайся ты со страной свои 4 часа в эфире! Но ему захотелось точно также. Потому что как бы мы не относились мы к этому формату, все-таки с точки зрения постановки и смысла общение Медведева с тремя этими начальниками, оно где-то не лишено логики. Оно не вызывало откровенного раздражения. Они себя держали с ним, с поправкой на их статусы, каналы, более-менее прилично.
Анна Качкаева: Да, живенько, живенько. Это всегда было живенько.
Арина Бородина: А вот сейчас – не знаю. Сомневаюсь я.
Юрий Богомолов: У меня есть такое ощущение, что те форматы, которые они используют в общении с аудиторией, это все-таки в какой-то степени размахивание кулаками после той драки, которая уже свершилась где-то за кадром, за рамками, за стенами и т. д. Идет такое легкое перетягивание канатов внимания на себя. Не такое уж откровенное, но в каких-то рамках. Естественно, Путину не хочется проигрывать по части внимания со стороны прессы. Не потому что ему что-то хочется там сказать особенное.
Анна Качкаева: Да, теперь уже вообще неважно, что они говорят. Мы с вами следим ведь за другими деталями, другими знаками, за символами и зрелищем.
Юрий Богомолов: И видно, что Медведеву хочется как-то скрасить впечатление о своем таком…
Анна Качкаева: Разочаровании и унижении.
Юрий Богомолов: Да. А Путину хочется интереса со стороны той аудитории…
Анна Качкаева: …которая повелась на Медведева.
Юрий Богомолов: Да, и ему тоже не охота уступать. Это такая уже игра, которая совершенно понятная и очевидная. Тут плюсики, минусики проявляются и не более того.
Арина Бородина: Я говорю, это из области психологии, а не из области телевидения.
Юрий Богомолов: Наверное.
Анна Качкаева: Как сегодня ваши коллеги, Арина, и написали, что Медведев пытался преодолеть когнитивный диссонанс, который появился в части рядов и сторонников. Получилось, что встреча была скорее психотерапевтическая, чем такая – на будущее. А Путин, вероятно, как это выглядело, пытается демонстрировать все-таки, кто в доме хозяин.
Юрий Богомолов: Конечно, сама чистая форме обеих встреч очень характерна. Путин проводит совещание.
Анна Качкаева: А Медведев хочет с микрофоном в зале как-то пообщаться.
Юрий Богомолов: Да. Он чувствует, что он оказался в роли подбрасывающего мячики на чужую сторону корта. Вроде спарринг-партнера, а не в роли конкурента.
Анна Качкаева: И то, что он довольно долго оправдывался и говорил по поводу друзей, для меня лично просто по-человечески говорит о том, что 24 сентября мы видели все равно драму. И она еще не окончена. То, как это выглядит теперь в эфире, мы теперь обсуждаем ровно с этих позиций, чем с точки зрения…
Юрий Богомолов: Я думаю, мы еще увидим, как Медведев попытается продемонстрировать сою жесткость.
Анна Качкаева: Он уже сказал, что он не так воспитан.
Юрий Богомолов: По части решений каких-то кадровых.
Анна Качкаева: Ну, может быть, да.
Арина Бородина: Я хочу сказать, тут ведь еще один очень важный момент, который я не могу не отметить. Юрий Александрович очень верно подметил. Путин проводит совещание со своими подчиненными, опять возвращаемся к речи Леонида Парфенова. Он вызвал их в резиденцию в свой кабинет. Мне кажется, он в этом смысле наслаждается, где-то упивается своим правом - вызывать этих трех людей в такой формат к себе.
Анна Качкаева: В отличие от Медведева, который приезжал в Останкино.
Арина Бородина: Почему я говорю, что там была другая атмосфера. Там эта история не ощущалась. Они сидели либо в библиотеки, даже в студии Останкино – это все-таки с поправками был формат главы государства, первого лица, с руководителями главных каналов конкретного государства. Внешне это не выходило за рамки общепринятых форматов. По смыслам и содержаниям, да, они отличались, а здесь сама картинка говорит – товарищи, вы вышли на совещание. Их вызывали на ковер. У меня это уже вызывает какое-то мое отчуждение. В общем, в такой конфигурации не может быть беседы.
Анна Качкаева: Во всяком случае, и эстетический кадр настолько негармоничен. Даже сейчас уже по этой нарезке видно, что непонятно, как эти полчаса можно будет выдержать. Это будет такая, скорее всего, с по очереди задаваемыми вопросами.
Арина Бородина: Я думаю, что они еще обменяются шпильками, будет разговор со страной у Путина, а у Медведева будут итоги года. Наталья Темакова, его пресс-секретарь, сказала, что этот формат тоже сохранится с тремя этими людьми – с Кулистиковым, Добродеевы и с Эрнстом.
Анна Качкаева: Они у нас героями стали за эти пару лет – три начальника-то, перетянув на себя весь журналистский корпус.
Арина Бородина: Да. И вот так они и будут.
Юрий Богомолов: Публичными стали.
Анна Качкаева: Да, чего не очень любили, а вот пришлось.
Прочитаю то, что написали. "Это пустое выступление Медведева призвано народ отвлечь от узурпации власти Путина. Вновь стало ясно, что у дамы нет воли, совести. Кукла и есть кукла. Он не будет премьером и не останется в политике. Также не понимаю, почему нужно разбирать Михаила Булгакова с позиции казенного православия. Все это фальшь", - Федор из Санкт-Петербурга.
Юрий Богомолов: В принципе, если бы авторы лекции, лекторы, которые очень активно задействовали богословские какие-то вещи, если бы они использовали в качестве такого комментария – это одно. Но если они так как это получилось у Жанкова, когда сам роман явился своего рода беллетристическим откликом на богословские какие-то тексты и заявления, то это, конечно, было бы странно. Тем не менее, пусть будет.
Арина Бородина: Мариэтте Чудаковой отдали два вечера. У нее был свой совершенно взгляд. Я считаю, что сколько мнений есть, пусть они и будут. Это тоже ценно. Я замечу, что в этот раз "Мастер и Маргарита" смотрела порядка 20% телевизионной аудитории на "Культуре". Я таких рейтингов на этом канале не помню. Это почти в 6 раз больше. В среднем 3% людей смотрят "Культуру" не больше. А это были какие-то умопомрачительные цифры. Это все равно все вместе играло – и циклы, и сериал. Его смотрели глубокой ночью не только в Москве. Это тоже очень важно. Мне кажется, что при всех огрехах экранизации Бортко, кому-то нравится, а кому нет, уж точно это смотреть лучше, чем "Доярку и Хацапетовки". Это не снобистский взгляд. Это просто уже взгляд насмотренного зрителя.
Юрий Богомолов: Кроме того, я думаю, что "Мастер и Маргарита" как роман, так и экранизация – это своего рода стали заменой Священному писанию.
Арина Бородина: В том числе.
Анна Качкаева: Роза пишет: "Вручение вашей премии выглядит междусобойчиком - получают все свои люди. А почему вы не вручаете премию программам, которые имеют большой рейтинг, например, выступление Путина или Медведева? Их смотрит вся страна, Арина все время нам об этом по радио докладывает. Что же, там работаю не талантливые и глупые люди?"
Юрий Богомолов: Тогда у меня вопрос. А почему не вручаем премию Малахову? Его смотрит народа еще больше, наверное, чем Путина.
Анна Качкаева: Во всяком случае – точно.
Арина Бородина: Согласна с Юрием Александровичем. Все-таки это разные вещи – рейтинг и содержание. Они не кооперируются эти вещи.
Анна Качкаева: На самом деле мы вам и пытались объяснить, что мы вручаем тому, что с нашей точки зрения отличает телевидение в лучшую сторону, когда оно выполняет те функции, для которого отцы-основатели его придумали – просвещать, информировать, развлекать в лучшем смысле этого слова, давать людям лучшее, что человечество придумало. Во всяком случае, так об этом говорил когда-то Зворыкин. И Зворыкин, доживший до торжества коммерческого телевидения, очень огорчался тем, во что оно превратилось к 60-м годам ХХ века, хотя жил он не в России, а Америке.
Юрий Богомолов: Хотя тогда еще был не самый большой пик.
Анна Качкаева: Да, там как раз было время такого документального золотого века. Много было журналистского. Телевидение много чему помогало и заставляло политиков многие вещи поменять, и народы прислушиваться к себе. За следующие 40 лет много чего изменилось. Мы-то как раз пытаемся в телевидении поддерживать лучшее, что в нем есть.
Сегодня со мной в студии – мой коллега Юрий Богомолов, обозреватель "Российской газеты". А по телефону – Арина Бородина, обозреватель "Коммерсанта".
Сразу скажу, что люди, которых вы слышите в эфире, и мои коллеги, которые постоянно на радио и в газетах пишут и рассказывают о телевидении, делают это абсолютно из альтруистических соображений в смысле в эфире, хотя они, естественно, получают зарплату в своих изданиях, - это у нас такая ячейка гражданского общества. У нас нет начальников, нет офиса, нет никаких специальных процедур. Мы просто собираемся, обсуждаем, раз в месяц подводим итоги на страницах газеты "Московские новости", летом в эфире "Свободы" и вручаем этот приз. И кажется, телевизионные люди очень ценят, что мы его вручаем.
Юрий Богомолов: В отличие от телеакадемиков, режиссеров, продюсеров, мы, как правило, все смотрим.
Анна Качкаева: Это правда. Причем с лупой. Процедура обычно такая: каждый из членов клуба выдвигает лучших в сезоне, с его точки зрения, победителем становится программа, персона, событие, набравшие большее количество голосов, то есть простое большинство. А специальные призы получают номинанты, которые чаще других упоминались в шорт-листах в разных номинациях. Еще раз напомню, что членами клуба являются журналисты "Коммерсанта", "Новой газеты", "Эхо Москвы", "Огонька", "Независимой газеты", РИА "Новости", "Российской газеты", "Московского комсомольца", профессионального журнала "Медиа-Профи" и Радио Свобода.
Очень коротко скажу, что событием сезона в этом году стала общественно-политическая программа и межпрограммные проекты телеканала "Дождь": "Здесь и сейчас", "Дзядко 3", "Конституция на Дожде", "Люди, которые изменили мир". Сформулируем это так: за энергию прямого эфира, эстетику новых коммуникаций, объединивших сиюминутность телевизионного зрелища, непосредственность радио, интерактивность Интернета. И вторым событием мы назвали речь Леонида Парфенова на вручении Премии Владислава Листьева, про которую уже через год как-то все подзабыли. Вручала дипломы в этих номинациях Арина Бородина.
Арина Бородина: Во-первых, я хочу сказать, что мне самой очень симпатична… Не хорошо себя хвалить…
Анна Качкаева: Можно раз в год.
Арина Бородина: С другой стороны, сам себя не похвалишь, никто, наверное, не похвалит. Но когда мы вручали в этот раз дипломы, так посмотрела, приезжают все наши победители, кто может, кто не занят, кто в Москве, и я подумала, что на этих стульчиках в разных залах, где мы вручали, сидели уже почти все лица нашего телевидения из тех, которые мы обсуждаем и которых мы говорим. И начальники почти всех каналов, и менеджеры, и люди, которые бывают за кадром, и почти все телеканалы у нас перебывали. Это как раз говорит о том, что наша премия состоялась. Наверное, это очень важно, потому что всегда важна обратная связь так же, как с читателем, слушателем, зрителем, так и нам с нашими ньюсмейкерами, о которых мы пишем, о которых мы говорим. Это, наверное, важно для обоих сторон, групп.
В этот день у нас наступает водяное перемирие. Мы уходим все какие-то такие (я по себе сужу) какие-то просветленные, одухотворенные, никто никого не щипает, никто никого не пинает, не жалит, не кусает. Конечно, мы отмечаем какие-то и минусы, и плюсы, но в целом мы награждаем. Это такой маленький локальный праздник, который, наверное, нужен в любой работе. Очень важно, чтобы заслуги людей все-таки были отмечены, тем более, таким классом, который априори должен критиковать. Хвалить всегда сложнее. Это такое приятное ощущение.
Что касается уже непосредственно номинации, которую вручала я. Во-первых, речь Леонида Парфенова хоть и прозвучала почти год назад, но в общем по сути сказанного ничего не изменилось. Актуальность нисколько не снизилась – как о власти говорят, как о дорогом покойнике, как сказал Парфенов, так это все и происходит. Теперь это еще удваивается, и будет даже, мне кажется, утраиваться и т. д. Также по-прежнему, конечно, и начальники, и корреспонденты скорее чувствуют себя подчиненными кремлевских чиновников и всех остальных, нежели просто журналистами. Журналистикой здесь, конечно, и не пахнет. Поэтому в этом смысле не заметить речь Парфенова было бы, конечно, совершенно неправильно. И слава Богу, что это случилось.
Что касается "Дождя", здесь более сложная конфигурация. Но! Прошлый сезон эти проекты, которые мы отметили, не все из них сейчас остались. Потому что это были межпрограммные проекты. Но, так или иначе, с огрехами, с ошибками эти программы заявили о себе. В газетах врать не будут. Если мы в федеральных изданиях, что называется, и в центральной прессе пишем о канале, который даже не меряет ГЭЛЛАП, мне кажется, это событие. Я только один срез взяла. Цитируемость – это очень важно. А когда картинку канала "Дождь" берут каналы федеральные, вещающие на всю страну, это значит, что все-таки их признали, несмотря, повторюсь, на многочисленные какие-то непрофессиональные идеологические, конечно, огрехи в их работе. Но это событие.
Анна Качкаева: Поскольку у нас нет вручавшего и поздравлявшего в номинации "Программа сезона" "Центральное телевидение", я попрошу Юрия Богомолова об этом сказать. Вручала в этой номинации приз Ирина Петровская. Она много говорила о профессии и о том, как на этом канале умещается и то, за что можно награждать, и то, за что можно называть антисобытием, что и случилось. Я должна сказать, что помимо пряников, мы кнуты тоже раздаем. Потому что мы называем, естественно, не вручая, антисобытия сезона. И таковых в этом году, по нашему мнению, было два. Первое – программы специального назначения "Дело в кепке" и "Неправое дело" на НТВ, "Шлейф" Аркадия Мамонтова на "России-1" – как общее замалчивание актуальных событий, передергивание фактов в эфире информационных программ федеральных каналов. Собственно, привет речи Парфенова. А второе – очередное переформатирование "Пятого канала", исчезновение из его эфира дискуссионных форматов для думающей аудитории. Так вот персоны мы не назвали, а программу сезона мы назвали – это "Центральное телевидение" на НТВ. И приехали за этим призом Вадим Такменев и двое молодых ребят – Алексей Кудашов, который служит таким украшением этого эфира (у него эссеистически-иронические истории, я бы сказала), и Александр Уржанов, молодой еще совсем, недавно закончивший журфак МГУ, продюсер этой программы.
Юрий Богомолов: Да, действительно, то, что делает "Центральное телевидение", команда "Центрального телевидения" и ее капитан Вадим Такменев так же, как и "Дождь", до некоторой степени спасает честь телевидения, как инструмента. Это очень важно. Так же, как и Парфенов до известной степени постоял за честь того телевидения, которое должно быть. Мы, может быть, могли бы как-то упомянуть и речь президента Медведева в той его части, где он сказал о ножницах между тем, что происходит на главных каналах, и тем, что циркулирует в Интернете. Если кто-то так сжимает эти ножницы в какой-то степени, то это опять же "Дождь", который не просто оперативно информирует о новостях, но и пытается оперативно экспертную оценку дать тому, что происходит, причем, ежедневную в будничном режиме. Это очень важный момент.
А что касается все-таки "Центрального телевидения", то это такой уголок в эфире НТВ, где за неделю подводится какое-то такое обозрение тех событий в такой иронической оправе, как всегда. Оправа в этом смысле является формой, но она очень содержательна и позволяет проникнуть в суть того, что происходит, а не просто доложить об этом событии, упомянуть его, отметиться галочкой у этого события, а именно – это событие, так или иначе, осмыслить. Поскольку это постоянная программа, в течение целого года она выходила, она для нас явилась лучшей программой.
Анна Качкаева: Формулировка звучала так – "За верность журналистской профессии и поиск нового языка современного телевидения". Специальные призы были вручены – циклу "Отдел" Александра Архангельского на "Культуре", "За глубокое внимание героям не нашего времени к отдельному человеку как к классу" Алексея Пивоварова на НТВ, "За профессиональную подачу материала, авторский подчерк в исследовании исторической правды", проекту "Гражданин Поэт" "За возможность без большого телевидения сохранить в себе поэта и остаться настоящим гражданином", и главному редактору телеканала "Культура" Сергею Шумакову "За преобразование канала, который вписывать историю людей и событий в современность".
Юрий Богомолов: Я знаю, что руководители наших больших каналов очень снисходительно относятся к "Дождю", если не сказать о высокомерии. Говорят, что это за телеканал, у которого величина рейтинга стремится к нулю. Между тем, я употреблю любимое слово одного из руководителей канала Эрнста – это отсепарированный зритель, это качественный очень зритель, а потому он резонансный. Ведь это интервью или та беседа, которую имел пресс-секретарь Песков, вызвала такое количество, которому могли бы позавидовать…
Анна Качкаева: А уж по поводу Брежнева целая волна теперь пошла.
Юрий Богомолов: Да, и родил крылатые выражения насчет большого плюса Брежнева. Поэтому, мне кажется, к такому высокомерному отношению примешивается нота зависти.
Анна Качкаева: Возвращаемся к специальным призам. Я знаю, что у Арины есть любимые победившие.
Арина Бородина: Я скажу о победителе, за которого я рада действительно очень, и считаю, что может быть при каком-то ином голосовании это мог быть не просто спецприз. Я говорю не об Андрее Васильеве, за которого я тоже очень рада, который получил диплом как продюсера проекта "Гражданин Поэт", и за Диму Быкова, и за Михаила Ефремова. Потому что, на мой взгляд, и сегодняшние циклы, особенно предпоследние про Гоголя, а на прошлой неделе он был посвящен уходу Стива Джобса, но там как-то в наших реалиях это все было подано, это блестящий проект. Но я искренне рада за то, что нам удалось отметить работу Сергея Шумакова, генерального директора "Культуры". Можно по-разному относиться к каналу в целом. Честно скажу, я не часто за прошлые года 2-3 включала этот канал, но с каждым разом я вижу, просто на физическом каком-то уровне ощущаю, как вот эта неповоротливая машина, начинает разворачиваться. Все шестеренки начинают двигаться по-другому, смазанные маслом, что называется. Потому что столько появилось телевизионных акций, которые и украшают телевидение – не только "Культур", но все телевидение. Самый мощный проект, на мой взгляд, в августе, посвященный 20-летию ГКЧП. Он был взят шире – несколько циклов. Все это, конечно, придумывает Шумаков. И вот эта недавняя телевизионная акция – это очередной показ сериала Бортко "Мастер и Маргарита", не просто показ, а сопровождающийся лекциями очень разных людей, которые по-разному видят Булгакова и его самый знаменитый роман – и Мариэтта Чудакова, и Кураев, которые читали эти лекции студентам и, соответственно, телезрителям. Это очень интересно.
Я как-то говорила с Олегом Добродеевым, который ВГТРК у нас возглавляет, естественно, "Культура" туда входит. Он сказал: "Ну, ты же понимаешь, что это не играет роли – какие рейтинги у "Культуры"". Но при этом я же понимаю, что как не играют, они же смотрят на то, какие цифры, какую отдачу от зрителей это приносит. А это приносит рейтинги. И я очень рада, что зрители это видят и находят. Сейчас очень хороший новый проект, который меня просто заворожил – это "Большая опера". И тоже это Сергей Шумаков.
Кто-то из слушателей сейчас может сказать, мы пойдем сплошные дифирамбы. Но я повторюсь, что хвалить сложнее, чем ругать. Там есть, конечно, над чем работать, что делать. Но все-таки это невозможно не заметить, что появляются такие всплески, точки, которые тяжело очень даются. Я очень этому рада и считаю, что это большое событие.
Конечно, хочу отметить и работу Алексея Пивоварова. Меня просто на эмоциональном уровне оба фильма о Брестской крепости и про армию Власова (это вообще для меня неизвестная была страница)… Они просто заставили меня плакать. Я смотрела это не как по долгу службу, а по зову сердца, что называется, именно не в записи, а с эфира, что в моей профессии бывает не часто. Это очень важная работа. Именно они, как и "Центральное телевидение", все-таки реабилитируют в глазах зрителя, те, которые не часто смотрят телевидение, то НТВ, которое мы помним. И все-таки в этом смысле и для Алексея эта тема очень важная, и личная тема войны, она еще, как это не пафосно звучит, имеет очень важное, что называется патриотическое значение. Потому что тема войны в таких фильмах не забыта. Она настолько эмоциональна, масштабна и интересна подается для нынешнего поколения, которое мало, плохо уже знает о том, что было с 1941 по 1945, это тоже важно.
Анна Качкаева: Богомолову осталось сказать про Александра Архангельского.
Юрий Богомолов: Я действительно его и самого хорошо знаю, поскольку мы когда-то вместе работали в одном учреждении. Александр Николаевич из тех людей… Он про отдельного человека снял, про отдельных людей 60-х, 70-х годов – тогда, когда отдельным человеком было очень трудно быть. И сам является в этом смысле отдельным человеком, в чем мы, наверное, убедимся еще раз на этой неделе, когда посмотрим его новый проект под названием "Жара". Мы это видим и в его постоянном ток-шоу. Вообще, "отдельный человек" – это та проблема, с которой мы сегодня сталкиваемся в нашей исторической действительности, в современности и в истории, естественно. Это необыкновенно важно. Все-таки отдельные люди делают погоду и ту погоду, которая нужна.
Что касается нашей повседневной реальности на телевидении, то она очень полосатая. Она очень зигзагообразная. Конечно же, бывает довольно тоскливо. И я понимаю тех людей, которые говорят, что "я телевизор не смотрю", а это очень многие из круга интеллигентных людей говорят, хотя, я думаю, они при этом лукавят заметно. Тем не менее, это уже такое присловье, которое как пароль для интеллигентных людей, думающих людей.
Анна Качкаева: "Отдел" Александра Архангельского был посвящен шестидесятникам. Это была одна атмосфера. "Жару", которую вы начнете смотреть сегодня, там совершенно другая атмосфера – атмосфера 70-х. И это тоже поиски себя и уход в себя. И совершенно иначе показаны десятилетия и те самые отдельные люди.
Юрий Богомолов: Обратите внимание, что все наши премии, все наши предпочтения отданы людям, которые, так или иначе, в той или ной степени, преданы либо своей профессии, либо той действительности… Для них это подвиг. Об этом, кстати, Вера Кричевская говорила, когда она говорила, что показывать "Конституцию" и рассказывать о ней…
Анна Качкаева: И приз за это давать – это все-таки большой нонсенс. Это правда. Ну, уж, какие времена – их не выбирают.
Юрий Богомолов: С одной стороны - нонсенс, а с другой стороны – подвиг.
Арина Бородина: Я не соглашусь. Еще когда Вера Кричевская на вручении, которая придумала и запустила этот проект, сказала, что странно. А вот мне не показалось это странным не потому, что это текст Конституции, а все-таки это телевизионная такая акция, если абстрагироваться от ее содержания, и то как она была придумана с этими черно-белыми телевизорами, с этими лицами. А уж вы меня извините, а как статьи были подобраны, и как Ходорковский ее читал, и Людмила Алексеева, покойна Елена Боннэр, и масса людей, которых мы знаем, наших коллег! Я повторю это слово – меня совершенно ошеломил именно телевизионный подход и решение такой, казалось бы, простой ситуации. По смыслу – да – я с вами соглашусь, но все-таки уж совсем такого ощущения….
Анна Качкаева: Мы поэтому и говорим, что странность-то хотим оттенить.
Юрий Богомолов: Хотим оттенить странность реальности.
Анна Качкаева: Да. А то, что это эстетический и с точки зрения выразительных телевизионных средств, безусловно, очень хороший, талантливый режиссерский проект – это мы и отмечаем.
Юрий Богомолов: И Вера это имела в виду, по крайней мере.
Арина Бородина: Удивительно, ведь эту же Конституцию никто не мешал читать на государственных каналах.
Анна Качкаева: Абсолютно! Как такой промо. Как сейчас ролики про выборы гоняют, могли бы Конституцию гонять.
Арина Бородина: Да. Понять, что Ходорковский бы там не появился. Но чтение Конституции даже тех людей, которые бы это читали, это точно никак бы не помешало, а даже украсило государственный эфир.
Анна Качкаева: Это точно. Ясно, что реакция все равно больше даже не на премию, хотя, конечно, кто-то поддерживает, кто-то говорит, что в очередной раз не на народном телевидении побрякушки вешаем, но главным образом реагирует, конечно, на то, что происходило в эфире в субботу и будет происходить сегодня вечером в 20:30. Анонсы уже идут по "России-24", то есть на такой обмен форматами двух первых лиц политической сцены. Мы говорили об отдельном человеке, теперь отдельные политические персонажи тоже не дают нам возможности о них не вспоминать. Давайте, наверное, несколько слов об этом скажем. Что вы, Арина, думаете о том, что вы увидели в субботу?
Арина Бородина: К телевидению это, на мой взгляд, конечно, имеет меньшее отношение. Это все-таки имеет прямое отношение к нашей политической жизни.
Анна Качкаева: Но все-таки как это выглядело! Выглядело это, заметьте, все-таки действительно иначе. Режиссер Бондарчук хоть и несколько лукавил, но все равно с точки зрения зрелища.
Арина Бородина: Нет, но суть-то он, конечно, уловил, потому что это разные форматы. Но там съезд, где огромная армия людей на самой большой площадке в стране, а здесь такое модное место в центре Москвы, куда собрали под разными видами, но людей, объединив их словом "сторонники". Но это все-таки две разных аудитории, две разных площадки. Это вряд ли могло быть одинаково. В плюс тому, трансляция передавала дыхание. Все-таки прямой эфир – это прямой эфир. Его ничего не заменит так же, как это чувствовалось, когда показывали тот же съезд "Единой России", когда идет прямая трансляция. Она отличается от того, что мы видим в записи уже вечером в новостях и т. д. Это, конечно, и все эти оговорки, все эти интонации, все это такое верноподданническое, местами очень неприличное и непричесанное – все это было видно, оно пробивалось на экран. Но это все-таки, конечно, скорее из области психологии, а не из области телевидения.
Анна Качкаева: А почему вам кажется, эти два формата поставили встык?
Арина Бородина: Вы имеете в виду Путина и Медведева?
Анна Качкаева: Да. Медведева выставили. Понятно, что он теперь должен немножечко общаться с залом, но в микшированном варианте. А Путина-то зачем к троим начальникам посадили? Он бы и со стадионом справился.
Арина Бородина: Дело в том, что это тоже из области психологии, а не из области телевидения. И так, будучи в силу профессии погруженной в эту кухню и не только как-то уже телевизионно, потому что чтобы это описать информационно, надо понять, что же там у них психологически происходит. Очевидно же, что опять происходит противостояние между, как сказал Медведев, близкими друзьями-соратниками. Но они такие же соратники и друзья, как я, работающая в коллективе Большого театра, как мне кажется.
Но дело в том, что, конечно, кому-то кого-то надо было уесть. Вот эта история, которая вышла в трансляции на "России-24", она меньше по охвату, несоизмеримо меньше, но она продолжалась 2,5 часа, как мне кажется, что Дмитрию Анатольевичу (я говорю сейчас о своем восприятии) было не обидно. Потому что формат, который захотел для себя, а тут нет никаких сомнений, что захотел этого сам Путин, и, конечно, ни о какой инициативе со стороны трех телеканалов и их руководителей речи не идет, как сказал Песков, нет такого. Я вообще себе представить не могу, чтобы они сказали – хотим интервью с Путиным на троих. Это вообще какая-то казуистика. Я думаю, чтобы было как-то это более-менее уравновешенно, у Медведева была такая большая трансляция вроде бы на аудиторию, которая работает на… Как вот сейчас Юрий Александрович говорил про "Дождь". Кстати, на "Дожде" тоже была трансляция и даже комментировали. Уж как они комментировали – это другой вопрос, но неважно – обсуждали и тоже была живая трансляция для продвинутой публики, для узкой, что называется. А тут для народа три канала опять синхронно в самый разгар вечера, опять сместят любимое "Пусть говорят" и все остальные программы, которые в это время идут в эфире этих каналов.
Для меня загадка. Сейчас на сайтах всех трех каналов написано, что все-таки полчаса будет идти интервью. У меня большие сомнения. Почему-то, я думаю, что в полчаса они могут не уложиться. Судя по тем анонсам, они, кстати, идут по всем трем уже каналам, не только на "России-24", крайне тяжелая постановка режиссерская, потому что мизансцена большого кабинета и стола просто удручает. Любой человек, который по опыту жизни хоть раз брал интервью, он понимает, что так сидеть и брать интервью, а тем более у главы государства, премьер-министра, невозможно. Это просто неудобно априори. И в этом, конечно, заложен определенный механизм.
Анна Качкаева: Картинка тоже дает какие-то такие намеки.
Арина Бородина: А это видно, потому что даже то, как сидит Константин Эрнст, развернув стул от стола наискосок… Ну, неудобно любому человеку.
Анна Качкаева: Вытянув ноги, задрав голову, потому что он высокий и ему неудобно.
Арина Бородина: Ему неудобно. Путин сидит за столом, посередине, буквой Т стоит стол. Это похоже на какое-то партсобрание, и уж точно никак не на интервью. Конечно, примета времени – наш главный герой Владимир Михайлович Кулистиков.
Анна Качкаева: Отсутствие горошков на галстуке.
Арина Бородина: Да, он практически в сдержанном, я бы сказала, галстуке и абсолютно белой рубашке в отличие от предыдущих интервью с Медведевым. На мой взгляд, мне кажется, если по-простому говорить – это некрасиво. Это очевидный, взятый формат у Медведева, чтобы каким-то образом его все-таки уесть. Потому что в этом формате "на троих"…
Анна Качкаева: Арина, как вы думаете, он каким-нибудь образом уест его все-таки сегодня или не заметят?
Арина Бородина: Вы имеете в виду Путин Медведева?
Анна Качкаева: Да.
Арина Бородина: Я думаю – да. Мне кажется, что незримая игра слов как-то должна пройти. А самим форматом, вы считаете, разве он его не уел?
Анна Качкаева: В общем – да.
Арина Бородина: Я просто точно знаю, что те люди, которые отвечают за организацию интервью той и другой стороны, именно этот факт как раз и уел. У него, тем более, будет формат разговора со страной. Ну, общайся ты со страной свои 4 часа в эфире! Но ему захотелось точно также. Потому что как бы мы не относились мы к этому формату, все-таки с точки зрения постановки и смысла общение Медведева с тремя этими начальниками, оно где-то не лишено логики. Оно не вызывало откровенного раздражения. Они себя держали с ним, с поправкой на их статусы, каналы, более-менее прилично.
Анна Качкаева: Да, живенько, живенько. Это всегда было живенько.
Арина Бородина: А вот сейчас – не знаю. Сомневаюсь я.
Юрий Богомолов: У меня есть такое ощущение, что те форматы, которые они используют в общении с аудиторией, это все-таки в какой-то степени размахивание кулаками после той драки, которая уже свершилась где-то за кадром, за рамками, за стенами и т. д. Идет такое легкое перетягивание канатов внимания на себя. Не такое уж откровенное, но в каких-то рамках. Естественно, Путину не хочется проигрывать по части внимания со стороны прессы. Не потому что ему что-то хочется там сказать особенное.
Анна Качкаева: Да, теперь уже вообще неважно, что они говорят. Мы с вами следим ведь за другими деталями, другими знаками, за символами и зрелищем.
Юрий Богомолов: И видно, что Медведеву хочется как-то скрасить впечатление о своем таком…
Анна Качкаева: Разочаровании и унижении.
Юрий Богомолов: Да. А Путину хочется интереса со стороны той аудитории…
Анна Качкаева: …которая повелась на Медведева.
Юрий Богомолов: Да, и ему тоже не охота уступать. Это такая уже игра, которая совершенно понятная и очевидная. Тут плюсики, минусики проявляются и не более того.
Арина Бородина: Я говорю, это из области психологии, а не из области телевидения.
Юрий Богомолов: Наверное.
Анна Качкаева: Как сегодня ваши коллеги, Арина, и написали, что Медведев пытался преодолеть когнитивный диссонанс, который появился в части рядов и сторонников. Получилось, что встреча была скорее психотерапевтическая, чем такая – на будущее. А Путин, вероятно, как это выглядело, пытается демонстрировать все-таки, кто в доме хозяин.
Юрий Богомолов: Конечно, сама чистая форме обеих встреч очень характерна. Путин проводит совещание.
Анна Качкаева: А Медведев хочет с микрофоном в зале как-то пообщаться.
Юрий Богомолов: Да. Он чувствует, что он оказался в роли подбрасывающего мячики на чужую сторону корта. Вроде спарринг-партнера, а не в роли конкурента.
Анна Качкаева: И то, что он довольно долго оправдывался и говорил по поводу друзей, для меня лично просто по-человечески говорит о том, что 24 сентября мы видели все равно драму. И она еще не окончена. То, как это выглядит теперь в эфире, мы теперь обсуждаем ровно с этих позиций, чем с точки зрения…
Юрий Богомолов: Я думаю, мы еще увидим, как Медведев попытается продемонстрировать сою жесткость.
Анна Качкаева: Он уже сказал, что он не так воспитан.
Юрий Богомолов: По части решений каких-то кадровых.
Анна Качкаева: Ну, может быть, да.
Арина Бородина: Я хочу сказать, тут ведь еще один очень важный момент, который я не могу не отметить. Юрий Александрович очень верно подметил. Путин проводит совещание со своими подчиненными, опять возвращаемся к речи Леонида Парфенова. Он вызвал их в резиденцию в свой кабинет. Мне кажется, он в этом смысле наслаждается, где-то упивается своим правом - вызывать этих трех людей в такой формат к себе.
Анна Качкаева: В отличие от Медведева, который приезжал в Останкино.
Арина Бородина: Почему я говорю, что там была другая атмосфера. Там эта история не ощущалась. Они сидели либо в библиотеки, даже в студии Останкино – это все-таки с поправками был формат главы государства, первого лица, с руководителями главных каналов конкретного государства. Внешне это не выходило за рамки общепринятых форматов. По смыслам и содержаниям, да, они отличались, а здесь сама картинка говорит – товарищи, вы вышли на совещание. Их вызывали на ковер. У меня это уже вызывает какое-то мое отчуждение. В общем, в такой конфигурации не может быть беседы.
Анна Качкаева: Во всяком случае, и эстетический кадр настолько негармоничен. Даже сейчас уже по этой нарезке видно, что непонятно, как эти полчаса можно будет выдержать. Это будет такая, скорее всего, с по очереди задаваемыми вопросами.
Арина Бородина: Я думаю, что они еще обменяются шпильками, будет разговор со страной у Путина, а у Медведева будут итоги года. Наталья Темакова, его пресс-секретарь, сказала, что этот формат тоже сохранится с тремя этими людьми – с Кулистиковым, Добродеевы и с Эрнстом.
Анна Качкаева: Они у нас героями стали за эти пару лет – три начальника-то, перетянув на себя весь журналистский корпус.
Арина Бородина: Да. И вот так они и будут.
Юрий Богомолов: Публичными стали.
Анна Качкаева: Да, чего не очень любили, а вот пришлось.
Прочитаю то, что написали. "Это пустое выступление Медведева призвано народ отвлечь от узурпации власти Путина. Вновь стало ясно, что у дамы нет воли, совести. Кукла и есть кукла. Он не будет премьером и не останется в политике. Также не понимаю, почему нужно разбирать Михаила Булгакова с позиции казенного православия. Все это фальшь", - Федор из Санкт-Петербурга.
Юрий Богомолов: В принципе, если бы авторы лекции, лекторы, которые очень активно задействовали богословские какие-то вещи, если бы они использовали в качестве такого комментария – это одно. Но если они так как это получилось у Жанкова, когда сам роман явился своего рода беллетристическим откликом на богословские какие-то тексты и заявления, то это, конечно, было бы странно. Тем не менее, пусть будет.
Арина Бородина: Мариэтте Чудаковой отдали два вечера. У нее был свой совершенно взгляд. Я считаю, что сколько мнений есть, пусть они и будут. Это тоже ценно. Я замечу, что в этот раз "Мастер и Маргарита" смотрела порядка 20% телевизионной аудитории на "Культуре". Я таких рейтингов на этом канале не помню. Это почти в 6 раз больше. В среднем 3% людей смотрят "Культуру" не больше. А это были какие-то умопомрачительные цифры. Это все равно все вместе играло – и циклы, и сериал. Его смотрели глубокой ночью не только в Москве. Это тоже очень важно. Мне кажется, что при всех огрехах экранизации Бортко, кому-то нравится, а кому нет, уж точно это смотреть лучше, чем "Доярку и Хацапетовки". Это не снобистский взгляд. Это просто уже взгляд насмотренного зрителя.
Юрий Богомолов: Кроме того, я думаю, что "Мастер и Маргарита" как роман, так и экранизация – это своего рода стали заменой Священному писанию.
Арина Бородина: В том числе.
Анна Качкаева: Роза пишет: "Вручение вашей премии выглядит междусобойчиком - получают все свои люди. А почему вы не вручаете премию программам, которые имеют большой рейтинг, например, выступление Путина или Медведева? Их смотрит вся страна, Арина все время нам об этом по радио докладывает. Что же, там работаю не талантливые и глупые люди?"
Юрий Богомолов: Тогда у меня вопрос. А почему не вручаем премию Малахову? Его смотрит народа еще больше, наверное, чем Путина.
Анна Качкаева: Во всяком случае – точно.
Арина Бородина: Согласна с Юрием Александровичем. Все-таки это разные вещи – рейтинг и содержание. Они не кооперируются эти вещи.
Анна Качкаева: На самом деле мы вам и пытались объяснить, что мы вручаем тому, что с нашей точки зрения отличает телевидение в лучшую сторону, когда оно выполняет те функции, для которого отцы-основатели его придумали – просвещать, информировать, развлекать в лучшем смысле этого слова, давать людям лучшее, что человечество придумало. Во всяком случае, так об этом говорил когда-то Зворыкин. И Зворыкин, доживший до торжества коммерческого телевидения, очень огорчался тем, во что оно превратилось к 60-м годам ХХ века, хотя жил он не в России, а Америке.
Юрий Богомолов: Хотя тогда еще был не самый большой пик.
Анна Качкаева: Да, там как раз было время такого документального золотого века. Много было журналистского. Телевидение много чему помогало и заставляло политиков многие вещи поменять, и народы прислушиваться к себе. За следующие 40 лет много чего изменилось. Мы-то как раз пытаемся в телевидении поддерживать лучшее, что в нем есть.
