Капрала Армии обороны Израиля обменяли на 1027 палестинских заключенных, в числе которых террористы, на чьих руках – кровь мирных граждан.
Именно поэтому реакция израильского общества на освобождение Шалита неоднозначна, - говорит в интервью Радио Свобода иерусалимский политолог из института Бар-Илан Зеэв Ханин:
– Отношение большинства израильтян к этой ситуации двойственное. Мы все очень рады, что парень дома. Израильский солдат, выполнявший приказ командования, был абсолютно уверен: руководство страны сделает все возможное, чтобы он – если не дай Бог что – вернулся домой живым и здоровым. Так сегодня и случилось. Это семейный праздник для родственников Шалита. Это праздник для тех, кто все эти годы добивался его освобождения. Но это не национальный праздник: цена за его освобождение уплачена высокая. Из тюрьмы вышли не просто 1027 заключенных. Вышли террористы, в том числе и террористы, как здесь говорят, с кровью на руках. Особого восторга израильское общество не испытывает, и я в данном случае не исключение. Все мы прекрасно понимаем, почему это случилось и почему этого не случилось несколько лет назад.
– Почему?
– Основным препятствием был Махмуд Аббас, председатель Палестинской автономии, который высказывался решительно против обмена в том формате, который предлагал ХАМАС. А другого предложения, собственно, у них не было. Все прекрасно понимали, что эта сделка резко усилит влияние ХАМАС и решительным образом ослабит ФАТХ, возглавляющий официальные структуры Палестинской автономии. Еще оставались надежда, что проблемы Газы можно будет решить в контексте сначала рамочного, а потом и окончательного урегулирования с Палестинской автономией. К мнению Махмуда Аббаса по всем поводам прислушивались. Сегодня становится понятно, что и палестинские арабы, и их руководство – в том числе так называемые умеренные националисты – не верят, что можно найти некую модель и прийти к соглашению с Израилем. И в израильском руководстве тоже приходят к пониманию, что можно формализовать ситуацию, которая и так уже существует несколько лет. А именно: нужно выстраивать самостоятельную линию по отношению к этим, так сказать, "ФАТХаленду" (на Западном берегу реки Иордан) и "ХАМАСтану" (в секторе Газа).
Что касается самого сектора Газа… Здесь возможны варианты. Первый – оккупировать сектор Газа, полностью уничтожив режим ХАМАС, в том числе физически. В этом смысле дело Шалита – некая лакмусовая бумага. Именно те, кто предлагал силовой сценарий освобождения парня (несколько лет назад это было, наверное, возможно), понимали, что данный сценарий должен включать полную ликвидацию анклава в Газе. При таком развитии событий нужно было бы полностью ликвидировать все политическое и военное крыло движения ХАМАС, а, следовательно, реоккупировать сектор Газа, на что израильское руководство и большая часть израильского общества пойти не готовы. Остается та линия, которой придерживалось и прежнее правительство, и нынешнее: не управлять Газой, а управлять кризисом в Газе, то есть установить некие красные линии, переходя которые ХАМАС получает адекватную реакцию. С одной стороны, возникла ситуация, когда позиция Махмуда Аббаса больше не является ультимативным фактором для правительства Израиля при принятии решений. С другой стороны, ХАМАС проявляет некоторое желание выступать в роли этаких дежурных мальчиков для битья в обмен на то, что с ним разговаривают. Если разговаривают, значит, признают. Вот эта новая конфигурация сделала возможным то, что было невозможно еще год-два назад – то есть сделку в том формате, в котором она произошла.
– Как дальше сложится судьба Шалита? Он ведь остается служащим Армии обороны Израиля?
– Его дважды повысили в звании, пока он находился в плену. Вероятно, он будет демобилизован. Ему уже предоставлен статус инвалида Армии обороны Израиля. Это значит, что он уходит в запас со всеми правами и привилегиями.
– Какая роль у этой всей истории в разрешении или приближении к разрешению ближневосточного кризиса – сколько-нибудь значительная или нет?
– Если кто-то предполагает, что с обменом пленными пойдет переговорный процесс и ХАМАС смягчит свои позиции, такие предположения я бы считал ошибочными. Однако есть возможность, как считают израильские военные эксперты, неформального мирного сосуществования. В этом смысле можно говорить об определенном позитивном развитии событий. Но, конечно, не навсегда. И даже не надолго, а только на ближайшую перспективу.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
Именно поэтому реакция израильского общества на освобождение Шалита неоднозначна, - говорит в интервью Радио Свобода иерусалимский политолог из института Бар-Илан Зеэв Ханин:
– Отношение большинства израильтян к этой ситуации двойственное. Мы все очень рады, что парень дома. Израильский солдат, выполнявший приказ командования, был абсолютно уверен: руководство страны сделает все возможное, чтобы он – если не дай Бог что – вернулся домой живым и здоровым. Так сегодня и случилось. Это семейный праздник для родственников Шалита. Это праздник для тех, кто все эти годы добивался его освобождения. Но это не национальный праздник: цена за его освобождение уплачена высокая. Из тюрьмы вышли не просто 1027 заключенных. Вышли террористы, в том числе и террористы, как здесь говорят, с кровью на руках. Особого восторга израильское общество не испытывает, и я в данном случае не исключение. Все мы прекрасно понимаем, почему это случилось и почему этого не случилось несколько лет назад.
– Почему?
– Основным препятствием был Махмуд Аббас, председатель Палестинской автономии, который высказывался решительно против обмена в том формате, который предлагал ХАМАС. А другого предложения, собственно, у них не было. Все прекрасно понимали, что эта сделка резко усилит влияние ХАМАС и решительным образом ослабит ФАТХ, возглавляющий официальные структуры Палестинской автономии. Еще оставались надежда, что проблемы Газы можно будет решить в контексте сначала рамочного, а потом и окончательного урегулирования с Палестинской автономией. К мнению Махмуда Аббаса по всем поводам прислушивались. Сегодня становится понятно, что и палестинские арабы, и их руководство – в том числе так называемые умеренные националисты – не верят, что можно найти некую модель и прийти к соглашению с Израилем. И в израильском руководстве тоже приходят к пониманию, что можно формализовать ситуацию, которая и так уже существует несколько лет. А именно: нужно выстраивать самостоятельную линию по отношению к этим, так сказать, "ФАТХаленду" (на Западном берегу реки Иордан) и "ХАМАСтану" (в секторе Газа).
Что касается самого сектора Газа… Здесь возможны варианты. Первый – оккупировать сектор Газа, полностью уничтожив режим ХАМАС, в том числе физически. В этом смысле дело Шалита – некая лакмусовая бумага. Именно те, кто предлагал силовой сценарий освобождения парня (несколько лет назад это было, наверное, возможно), понимали, что данный сценарий должен включать полную ликвидацию анклава в Газе. При таком развитии событий нужно было бы полностью ликвидировать все политическое и военное крыло движения ХАМАС, а, следовательно, реоккупировать сектор Газа, на что израильское руководство и большая часть израильского общества пойти не готовы. Остается та линия, которой придерживалось и прежнее правительство, и нынешнее: не управлять Газой, а управлять кризисом в Газе, то есть установить некие красные линии, переходя которые ХАМАС получает адекватную реакцию. С одной стороны, возникла ситуация, когда позиция Махмуда Аббаса больше не является ультимативным фактором для правительства Израиля при принятии решений. С другой стороны, ХАМАС проявляет некоторое желание выступать в роли этаких дежурных мальчиков для битья в обмен на то, что с ним разговаривают. Если разговаривают, значит, признают. Вот эта новая конфигурация сделала возможным то, что было невозможно еще год-два назад – то есть сделку в том формате, в котором она произошла.
– Как дальше сложится судьба Шалита? Он ведь остается служащим Армии обороны Израиля?
– Его дважды повысили в звании, пока он находился в плену. Вероятно, он будет демобилизован. Ему уже предоставлен статус инвалида Армии обороны Израиля. Это значит, что он уходит в запас со всеми правами и привилегиями.
– Какая роль у этой всей истории в разрешении или приближении к разрешению ближневосточного кризиса – сколько-нибудь значительная или нет?
– Если кто-то предполагает, что с обменом пленными пойдет переговорный процесс и ХАМАС смягчит свои позиции, такие предположения я бы считал ошибочными. Однако есть возможность, как считают израильские военные эксперты, неформального мирного сосуществования. В этом смысле можно говорить об определенном позитивном развитии событий. Но, конечно, не навсегда. И даже не надолго, а только на ближайшую перспективу.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
