На исторической сцене Большого театра – оперная премьера. "Руслана и Людмилу" Михаила Глинки поставил Дмитрий Черняков. Он же – художник-постановщик. Отдельные сцены спектакля сопровождались выкриками "Позор" и издевательскими репликами зала. Такого в Большом театре на памяти современных зрителей не бывало.
Пришедшие в Большой театр на премьеру "Руслана и Людмилы" зрители стали свидетелями действительно исторического события.
Первый спектакль на исторической сцене после шестилетней реставрации, почти неподъемная четырехчасовая опера Глинки, венчающаяся патриотическим хором во славу Отчизны.
Впервые в Большом театре дирижировал Владимир Юровский (глава лондонского оркестра, глайндборнского фестиваля, а теперь еще и художественный руководитель ГАСО имени Светланова).
Впервые (на памяти нынешних зрителей) зал раскололся на две части: одни бурно аплодировали и кричали "Браво", другие – прямо по ходу действия – скандировали "Позор" и, перекрикивая хор с оркестром, ядовито комментировали происходящее на сцене. Судя по всему, это была не заранее нанятая клака, а искренне возмущенные поклонники традиции. Они орали и свистели, по преимуществу, в первой картине третьего акта (где Людмила, окруженная официантами, массажистами и медсестрами, томится в стерильно-белом дворце Черномора и там же пляшет лезгинку атлетического сложения культурист).
Значительную часть аудитории вывели из равновесия черный экран, на котором в видеопроекции крупными планами были даны лица Финна и Наины.
Этот экран выполняет чисто служебную функцию – он заменяет занавес, который прежде опускали между картинами, чтобы обеспечить перестановку декораций. С другой стороны, экран оказался основным "носителем" концептуальной идеи режиссера. Из почти безмолвного общения экранных Финна и Наины зрители должны понять: именно этой паре обязаны своими страданиями Руслан и Людмила.
История про постаревшую и полюбившую его Наину – выдумка Финна, ему просто хочется в это верить. Наине, конечно, не 20 лет, но это красивая и привлекательная женщина, которой по-прежнему нет никакого дела до любви Финна, она эгоистична и любит только себя саму. И вот эти двое сплели интригу, чтобы решить давешний спор: Наина ставит на то, что верной любви не существует, Финн ей возражает. Он помогает героям не потому, что добр или им сочувствует, но потому, что хочет торжествовать победу над Наиной. Руслан, Людмила и все прочие персонажи оказываются марионетками в руках опытных "кукловодов". Авторы интриги создают фальшивые "предлагаемые обстоятельства", которые наши герои принимают за чистую монету.
Сама тема манипулирования живыми людьми кажется болезненно актуальной. С помощью современных технологий можно легко облапошить большинство людей, легко представить бывшее – небывшим, трагическое – смешным, и наоборот. С другой стороны, режиссерская концепция восходит к богатой литературной традиции (от истории библейского Иова, от спора Бога и Мефистофеля в прологе к "Фаусту" Гете до "Опасных связей" Шодерло де Лакло и "Двойного непостоянства" Мариво, – кстати, пьесу Мариво в свое время Дмитрий Черняков замечательно поставил в Новосибирске).
Стало быть, никаких чудес в нынешней версии оперы Глинки нет. Встреча Руслана с головой Витязя – инсценировка Наины (голова – сверхкрупный план человеческого лица, спроецированный на полотнище ткани). Мертвые воины – нанятые Наиной статисты: как только Руслан уходит, солдаты поднимаются и, деловито отряхнув маскарадный камуфляж, покидают "поле брани". Дом, в который попадает Ратмир, – это обыкновенный кинопавильон: стоит Финну нажать кнопку на пульте дистанционного управления, как райский пейзаж за окном погаснет, а прелестные юные девы переоденутся в прозодежду и разбегутся по своим делам. Дворец Черномора – слепящее белизной пространство: не то хоромы восточного царька, не то санаторий для нервнобольных. Странное оцепенение, которое находит здесь на Людмилу, скорее всего, результат инъекции, а в спасительном перстне Финна, видимо, припрятан антидот.
Концепция иногда хромает и тогда обнаруживаются логические нестыковки, отдельные эпизоды сползают в "капустник" и вызывают смех там, где его не должно быть. Именно эти фрагменты вызвали возмущение определенной части аудитории.
История "Руслана и Людмилы" в новой версии лишена романтического ореола, героического пафоса, сказочных чудес. Однако, пройдя через все испытания и соблазны, Руслан и Людмила остаются верны друг другу. Ну не чудо ли это? И в этом, самом главном, высказывании нет никакого противоречия с текстом Пушкина или сочинением Глинки.
Чудом можно считать прекрасные вокальные и актерские работы Владимира Огновенко (Светозар), Альбины Шагимуратовой (Людмила), Александрины Пендачанской (Горислава), Елены Зарембы (Наина). Наивысших похвал заслуживает Чарльз Уоркман. Он исполняет партии Баяна и Финна, что связано с общей идеей спектакля: Финн появляется на княжеском пиру в чужом обличьи. Небольшие проблемы были в самом начале у Юрия Миненко (Ратмира обычно поет контральто, но Дмитрий Черняков отдал эту партию контртенору), а Михаил Петренко (Руслан) и Алмас Швилпа (Фарлаф) изредка не поспевали за оркестром, но все это – проблемы первого спектакля. В целом оркестр, хор и солисты звучали прекрасно, и акустика Большого театра им в этом помогала. Одна беда: Огновенко и Петренко – солисты Мариинского театра, Шагимуратова – Татарского театра оперы и балета, поет по всему миру, как и украинский контртенор Миненко, как и Елена Заремба, Швилпа – из театра немецкого города Эссен, Пендачанска – из Софии, Уоркман – из Лондона.
А на вопрос, есть ли место подвигу в современном мире, ответила Елена Заремба. В конце первого акта партнер толкнул ее намного сильнее, чем следовало. Актриса упала и сломала себе руку. Однако, довела спектакль до конца, и никто в зале неладного не заметил.
Пришедшие в Большой театр на премьеру "Руслана и Людмилы" зрители стали свидетелями действительно исторического события.
Первый спектакль на исторической сцене после шестилетней реставрации, почти неподъемная четырехчасовая опера Глинки, венчающаяся патриотическим хором во славу Отчизны.
Впервые в Большом театре дирижировал Владимир Юровский (глава лондонского оркестра, глайндборнского фестиваля, а теперь еще и художественный руководитель ГАСО имени Светланова).
Впервые (на памяти нынешних зрителей) зал раскололся на две части: одни бурно аплодировали и кричали "Браво", другие – прямо по ходу действия – скандировали "Позор" и, перекрикивая хор с оркестром, ядовито комментировали происходящее на сцене. Судя по всему, это была не заранее нанятая клака, а искренне возмущенные поклонники традиции. Они орали и свистели, по преимуществу, в первой картине третьего акта (где Людмила, окруженная официантами, массажистами и медсестрами, томится в стерильно-белом дворце Черномора и там же пляшет лезгинку атлетического сложения культурист).
Значительную часть аудитории вывели из равновесия черный экран, на котором в видеопроекции крупными планами были даны лица Финна и Наины.
Этот экран выполняет чисто служебную функцию – он заменяет занавес, который прежде опускали между картинами, чтобы обеспечить перестановку декораций. С другой стороны, экран оказался основным "носителем" концептуальной идеи режиссера. Из почти безмолвного общения экранных Финна и Наины зрители должны понять: именно этой паре обязаны своими страданиями Руслан и Людмила.
История про постаревшую и полюбившую его Наину – выдумка Финна, ему просто хочется в это верить. Наине, конечно, не 20 лет, но это красивая и привлекательная женщина, которой по-прежнему нет никакого дела до любви Финна, она эгоистична и любит только себя саму. И вот эти двое сплели интригу, чтобы решить давешний спор: Наина ставит на то, что верной любви не существует, Финн ей возражает. Он помогает героям не потому, что добр или им сочувствует, но потому, что хочет торжествовать победу над Наиной. Руслан, Людмила и все прочие персонажи оказываются марионетками в руках опытных "кукловодов". Авторы интриги создают фальшивые "предлагаемые обстоятельства", которые наши герои принимают за чистую монету.
Сама тема манипулирования живыми людьми кажется болезненно актуальной. С помощью современных технологий можно легко облапошить большинство людей, легко представить бывшее – небывшим, трагическое – смешным, и наоборот. С другой стороны, режиссерская концепция восходит к богатой литературной традиции (от истории библейского Иова, от спора Бога и Мефистофеля в прологе к "Фаусту" Гете до "Опасных связей" Шодерло де Лакло и "Двойного непостоянства" Мариво, – кстати, пьесу Мариво в свое время Дмитрий Черняков замечательно поставил в Новосибирске).
Стало быть, никаких чудес в нынешней версии оперы Глинки нет. Встреча Руслана с головой Витязя – инсценировка Наины (голова – сверхкрупный план человеческого лица, спроецированный на полотнище ткани). Мертвые воины – нанятые Наиной статисты: как только Руслан уходит, солдаты поднимаются и, деловито отряхнув маскарадный камуфляж, покидают "поле брани". Дом, в который попадает Ратмир, – это обыкновенный кинопавильон: стоит Финну нажать кнопку на пульте дистанционного управления, как райский пейзаж за окном погаснет, а прелестные юные девы переоденутся в прозодежду и разбегутся по своим делам. Дворец Черномора – слепящее белизной пространство: не то хоромы восточного царька, не то санаторий для нервнобольных. Странное оцепенение, которое находит здесь на Людмилу, скорее всего, результат инъекции, а в спасительном перстне Финна, видимо, припрятан антидот.
Концепция иногда хромает и тогда обнаруживаются логические нестыковки, отдельные эпизоды сползают в "капустник" и вызывают смех там, где его не должно быть. Именно эти фрагменты вызвали возмущение определенной части аудитории.
История "Руслана и Людмилы" в новой версии лишена романтического ореола, героического пафоса, сказочных чудес. Однако, пройдя через все испытания и соблазны, Руслан и Людмила остаются верны друг другу. Ну не чудо ли это? И в этом, самом главном, высказывании нет никакого противоречия с текстом Пушкина или сочинением Глинки.
Чудом можно считать прекрасные вокальные и актерские работы Владимира Огновенко (Светозар), Альбины Шагимуратовой (Людмила), Александрины Пендачанской (Горислава), Елены Зарембы (Наина). Наивысших похвал заслуживает Чарльз Уоркман. Он исполняет партии Баяна и Финна, что связано с общей идеей спектакля: Финн появляется на княжеском пиру в чужом обличьи. Небольшие проблемы были в самом начале у Юрия Миненко (Ратмира обычно поет контральто, но Дмитрий Черняков отдал эту партию контртенору), а Михаил Петренко (Руслан) и Алмас Швилпа (Фарлаф) изредка не поспевали за оркестром, но все это – проблемы первого спектакля. В целом оркестр, хор и солисты звучали прекрасно, и акустика Большого театра им в этом помогала. Одна беда: Огновенко и Петренко – солисты Мариинского театра, Шагимуратова – Татарского театра оперы и балета, поет по всему миру, как и украинский контртенор Миненко, как и Елена Заремба, Швилпа – из театра немецкого города Эссен, Пендачанска – из Софии, Уоркман – из Лондона.
А на вопрос, есть ли место подвигу в современном мире, ответила Елена Заремба. В конце первого акта партнер толкнул ее намного сильнее, чем следовало. Актриса упала и сломала себе руку. Однако, довела спектакль до конца, и никто в зале неладного не заметил.
