«Роль «проработки» прошлого в посттоталитарных обществах: Россия и ФРГ» - семинар на эту тему провел в Москве Аналитический центр Юрия Левады совместно с обществом «Мемориал». Его участники: российские и немецкие исследователи (социологи, политологи, историки и психологи) сравнивали опыт развития двух стран: постсоветской России и послевоенной Германии. Слово Евгении Лёзиной, координатору проекта «Демократия в России», в рамках которого и проходил семинар.
Евгения Лезина: Обсуждая проблему демократии в России, невозможно было обойти стороной тему исторической памяти. Поскольку мы имеем дело с распадом крайне репрессивного тоталитарного режима, память об этом прошлом несет в себе не только важный морально-нравственный смысл, но и имеет непосредственное отношение к стратегиям общественно-политического развития. В последние годы в мире росло понимание, что критическое переосмысление собственной истории является важнейшим условием развития стран, переживших авторитарные и тоталитарные диктатуры. Основные предпосылки смены оснований национальной идентичности. Стремление замалчивать такие аспекты прошлого, как репрессии, геноцид, ослабляет демократический потенциал и снижает уровень демократической политической культуры. Как показывает опыт, посттоталитарные, поставтоританые общества, отрицающие или не дающие четкую оценку прошлому, в котором имела место организованная государством система террора, имеют тенденции воспроизводить признаки своих режимов-предшественников. Демократические же общества отличает то, что прошлое в них, как бы то ни было, является живой и неотъемлемой частью настоящего. Существует и взаимосвязь между равнодушным отношением к прошлому, забвением его, вытеснением его из коллективной памяти и ростом авторитарных идеологий. В этом смысле значительный рост национализма в современной России есть ни что иное, как последствия не пережитого, не осознанного, не переработанного прошлого. Вообще в значительной степени критический подход к вопросам национальной памяти сформировался в мире, благодаря общественным усилиям, а так же политике памяти, которую постепенно осваивала и проводила послевоенная Западная Германия. ФРГ стала неким эталоном нации, способной к переосмыслению собственных преступлений, к смене оснований национальной идентичности.
Вероника Боде: Если сравнивать ситуацию в двух странах – в России и в Германии, в чем тут основная разница, на ваш взгляд?
Евгения Лезина: Если в Германии память о прошлом постепенно обреталась, что приводило к его переосмыслению, проработке, переоценке, то в России имел место скорее обратный процесс. Активизировавшаяся в период перестройки память о преступлениях советской эпохе постепенно вытеснялась и притуплялась, приводя к возрождению имперских амбиций и националистических настроений. Вопрос о памяти имеет непосредственное отношение к стратегиям общественно-политического развития. И тот путь, который избрала Россия, это путь на данный момент не демократический. И в этом смысле Германия и Россия представляют образцы стран, демонстрирующих две противоположных траектории развития.
Вероника Боде: По наблюдениям социологов, наиболее болезненные моменты недавней истории зачастую вытесняются из общественной памяти. Борис Дубин, заведующий отделом социально-политических исследований Левада-центра, о том, какие моменты прошлого наименее проработаны в российском массовом сознании.
Борис Дубин: Я бы сказал, две тематических линии. Первая – это собственно, что такое Россия, советская Россия, постсоветская Россия. И второе – отношение России к другим, к другим странам, к другим народам, к их судьбе, к их свободе. То есть в конечном счете это тема двух мировых войн, это тема послевоенного, после Второй мировой войны мирового порядка, это тема распада СССР и того, что возникло после СССР.
Вероника Боде: Какие основные тенденции в общественном мнении вам тут видятся?
Борис Дубин: Я бы сказал, что общая тенденция и главная линия, она характерна и для официального взгляда на историю, и для мнения большинства россиян. Хочется иметь парадную триумфальную, такую чистую, ненадеванную и незапятнанную историю. В этом смысле историю, которая ничего не имеет общего с темой проработки прошлого, темой коллективной ответственности, темой преодоления тех поступков, тех исторических эпизодов, тех несправедливость, которые, в частности, совершала советская, постсоветская Россия по отношению к другим народам, к людям внутри Советского Союза и внутри России, к целым народам, классам, группам населения внутри страны. Как показывает исторический опыт, тема прошлого очень прямо непосредственно, жестко связана с перспективами демократизации страны, с одной стороны, и модернизацией страны как в смысле экономическом, социальном, политическом, так и в смысле культурном, цивилизационном, мировоззренческом. Только прорабатывая прошлое, можно придти к сознанию свободной страны, к сознанию свободного человека, а соответственно, свободного союза свободных людей, каковым и является демократическое общество.
Вероника Боде: Насколько свойственно россиянам коллективное чувство вины за прошлое?
Борис Дубин: Я бы скорее говорил об ответственности за прошлое. В принципе три пятых, две третьих и даже две четверти россиян не готовы признавать ответственность, если эта историческая ответственность как-то влияет на триумфальный статус России, на ее место великой державы, на ее особое положение в сегодняшнем мире. Поэтому как только мы, социологи, формулируем вопросы в терминах: должна ли Россия принести извинения за, скажем, оккупацию стран Балтии на протяжении нескольких десятилетий? То, соответственно, мы получаем, что две трети взрослого населения считают, что нет, конечно, никаких здесь извинений не должно быть, в лучшем случае процентов 15-20, по другим вопросам может быть 25, никогда не больше, согласны с тем, что есть определенная ответственность в Советском Союзе, в советской истории, в новой российской истории, есть такие эпизоды и периоды, за которые страна, ее руководство должны были бы принести извинения. Общее отношение к истории россиян сегодняшних я бы скорее сформулировал так: не надо копаться, тем более, что мы так и не восстановим правды о том, что было в сталинскую эпоху 30-х годов, что было позднее. В этом смысле история нам не указ, разбираться в ней незачем и мы не несем за нее никакой ответственности.
Вероника Боде: А что все это говорит о самом обществе?
Борис Дубин: По крайней мере, две вещи – это общество недемократическое. И второе, что это общество невзрослое, незрелое, оно не готово принять трудность, может быть даже мучительность жизни и взрослого опыта и жить с этим.
Вероника Боде: О роли проработки прошлого в развитии постсоветской России размышляет историк Ирина Щербакова, руководитель образовательных программ Общества «Мемориал».
Ирина Щербакова: Без проработки прошлого невозможна никакая смена ни общественная, ни политическая. И мы ровно в это уткнулись. Потому что то, что в 90 годы реформаторы были глубоко убеждены в том, что важны только экономические реформы и только переход на рыночную экономику, и уже это одно обеспечит нам демократию, оказалось глубочайшим заблуждением. Дело в том, что объяснить тогда это людям, как мы ни пытались, людям, которые были у власти, было невозможно, нас вообще не слушали. Как бы и запрета на это не было, но совершенно этим не озабочивались ни в малейшей степени. Такого настоящего перелома в сознании людей не произошло. А он может произойти, только если все-таки формировать какую-то идентичность. Ее невозможно сформировать на голом месте.
Вероника Боде: Какие именно моменты в истории России кажутся вам наиболее важными для осмысления современным обществом?
Ирина Щербакова: Неслучайно эту ниточку протянули в начало 2000 годов – Петр, чуть ли не от Ивана Грозного прямо к Сталину, выстраивая идею государственности. Потому что люди даже признают в каком-то смысле репрессии. Теперь же не говорят, что нет, этого ничего не было, никаких репрессий не было. Говорят: ну репрессии были – это было необходимо для нашего государства, иначе у нас не было бы нашего СССР, нашей сильной державы и так далее, это было все нужно. Вот что в головах людей. Такая модернизация, которая осуществлялась за счет миллионов людей, оправдывается, считается необходимой ради создания этой державы. И Сталин у нас вылез абсолютно поэтому. Это действительно системообразующие вещи. Если нет демократии, если у нас выборы в фикцию превращаются, если ручное управление, если национальный лидер, то какие у нас традиции из прошлого вытаскиваются? Вот они вытаскиваются, вот они у нас тут.
Вероника Боде: А вот взгляд психолога. Говорит Сергей Ениколопов, заведующий отделом медицинской психологии Научного центра психического здоровья Российской Академии Медицинских наук.
Сергей Ениколопов: Невозможно строить демократическое общество, не изжив некоторые проблемы, которые содержатся в истории и в психологии народа. Большая часть людей по всякого рода исследованиям, по социологическим, некоторым психологическим в общем не распрощалась с авторитарным прошлым, что означает, что большое количество людей готовы подчиняться любому авторитету, не готовы к тому, чтобы брать ответственность на себя и готовы приписывать ответственность любому позитивному или негативному лидеру, который когда-либо принимал какие-либо решения. Сама по себе поляризация даже теперешних взглядов на роль Сталина в истории страны, на роль царской власти в истории страны. Это практически каждый этап исторический нашей жизни не проработан. У нас нет не черно-белого отношения к каким-либо событиям, а взвешенного взгляда на эти события и на личности исторические. Они либо принимаются, либо отвергаются, причем достаточно агрессивно. И проработка этой исторической памяти очень существенна. При этом я хочу подчеркнуть, что история нашего общества намного сложнее, чем история Германии, которую очень любят приводить в пример с проработкой отношения к фашизму и так далее. И там были большие трудности, это многолетняя, десятилетняя работа историков, психологов, социологов, писателей, кинорежиссеров и так далее. У нас же, как правило, об этом стараются не говорить.
Вероника Боде: А как все это сказывается на психике современного человека?
Сергей Ениколопов: В первую очередь это приводит к тому, что современный человек формируется достаточно авторитарно, то есть он находится в полюсе двух противоположных общественных мнений, одно из которых полностью отрицает другое. И он формируется таким образом, что он становится тоже человеком с простым когнитивным мышлением, либо хорошо, либо плохо. А это не дает ему возможности потом функционировать в нормальном демократичном обществе, которое требует ответственных решений.
Вероника Боде: Впрочем, заметим, что на словах россияне, скорее, признают необходимость «проработки» прошлого. Почти половина, 46% опрошенных Левада-центром, полагают, что нужно больше знать о сталинском периоде, чтобы не повторять былых ошибок.
Евгения Лезина: Обсуждая проблему демократии в России, невозможно было обойти стороной тему исторической памяти. Поскольку мы имеем дело с распадом крайне репрессивного тоталитарного режима, память об этом прошлом несет в себе не только важный морально-нравственный смысл, но и имеет непосредственное отношение к стратегиям общественно-политического развития. В последние годы в мире росло понимание, что критическое переосмысление собственной истории является важнейшим условием развития стран, переживших авторитарные и тоталитарные диктатуры. Основные предпосылки смены оснований национальной идентичности. Стремление замалчивать такие аспекты прошлого, как репрессии, геноцид, ослабляет демократический потенциал и снижает уровень демократической политической культуры. Как показывает опыт, посттоталитарные, поставтоританые общества, отрицающие или не дающие четкую оценку прошлому, в котором имела место организованная государством система террора, имеют тенденции воспроизводить признаки своих режимов-предшественников. Демократические же общества отличает то, что прошлое в них, как бы то ни было, является живой и неотъемлемой частью настоящего. Существует и взаимосвязь между равнодушным отношением к прошлому, забвением его, вытеснением его из коллективной памяти и ростом авторитарных идеологий. В этом смысле значительный рост национализма в современной России есть ни что иное, как последствия не пережитого, не осознанного, не переработанного прошлого. Вообще в значительной степени критический подход к вопросам национальной памяти сформировался в мире, благодаря общественным усилиям, а так же политике памяти, которую постепенно осваивала и проводила послевоенная Западная Германия. ФРГ стала неким эталоном нации, способной к переосмыслению собственных преступлений, к смене оснований национальной идентичности.
Вероника Боде: Если сравнивать ситуацию в двух странах – в России и в Германии, в чем тут основная разница, на ваш взгляд?
Евгения Лезина: Если в Германии память о прошлом постепенно обреталась, что приводило к его переосмыслению, проработке, переоценке, то в России имел место скорее обратный процесс. Активизировавшаяся в период перестройки память о преступлениях советской эпохе постепенно вытеснялась и притуплялась, приводя к возрождению имперских амбиций и националистических настроений. Вопрос о памяти имеет непосредственное отношение к стратегиям общественно-политического развития. И тот путь, который избрала Россия, это путь на данный момент не демократический. И в этом смысле Германия и Россия представляют образцы стран, демонстрирующих две противоположных траектории развития.
Вероника Боде: По наблюдениям социологов, наиболее болезненные моменты недавней истории зачастую вытесняются из общественной памяти. Борис Дубин, заведующий отделом социально-политических исследований Левада-центра, о том, какие моменты прошлого наименее проработаны в российском массовом сознании.
Борис Дубин: Я бы сказал, две тематических линии. Первая – это собственно, что такое Россия, советская Россия, постсоветская Россия. И второе – отношение России к другим, к другим странам, к другим народам, к их судьбе, к их свободе. То есть в конечном счете это тема двух мировых войн, это тема послевоенного, после Второй мировой войны мирового порядка, это тема распада СССР и того, что возникло после СССР.
Вероника Боде: Какие основные тенденции в общественном мнении вам тут видятся?
Борис Дубин: Я бы сказал, что общая тенденция и главная линия, она характерна и для официального взгляда на историю, и для мнения большинства россиян. Хочется иметь парадную триумфальную, такую чистую, ненадеванную и незапятнанную историю. В этом смысле историю, которая ничего не имеет общего с темой проработки прошлого, темой коллективной ответственности, темой преодоления тех поступков, тех исторических эпизодов, тех несправедливость, которые, в частности, совершала советская, постсоветская Россия по отношению к другим народам, к людям внутри Советского Союза и внутри России, к целым народам, классам, группам населения внутри страны. Как показывает исторический опыт, тема прошлого очень прямо непосредственно, жестко связана с перспективами демократизации страны, с одной стороны, и модернизацией страны как в смысле экономическом, социальном, политическом, так и в смысле культурном, цивилизационном, мировоззренческом. Только прорабатывая прошлое, можно придти к сознанию свободной страны, к сознанию свободного человека, а соответственно, свободного союза свободных людей, каковым и является демократическое общество.
Вероника Боде: Насколько свойственно россиянам коллективное чувство вины за прошлое?
Борис Дубин: Я бы скорее говорил об ответственности за прошлое. В принципе три пятых, две третьих и даже две четверти россиян не готовы признавать ответственность, если эта историческая ответственность как-то влияет на триумфальный статус России, на ее место великой державы, на ее особое положение в сегодняшнем мире. Поэтому как только мы, социологи, формулируем вопросы в терминах: должна ли Россия принести извинения за, скажем, оккупацию стран Балтии на протяжении нескольких десятилетий? То, соответственно, мы получаем, что две трети взрослого населения считают, что нет, конечно, никаких здесь извинений не должно быть, в лучшем случае процентов 15-20, по другим вопросам может быть 25, никогда не больше, согласны с тем, что есть определенная ответственность в Советском Союзе, в советской истории, в новой российской истории, есть такие эпизоды и периоды, за которые страна, ее руководство должны были бы принести извинения. Общее отношение к истории россиян сегодняшних я бы скорее сформулировал так: не надо копаться, тем более, что мы так и не восстановим правды о том, что было в сталинскую эпоху 30-х годов, что было позднее. В этом смысле история нам не указ, разбираться в ней незачем и мы не несем за нее никакой ответственности.
Вероника Боде: А что все это говорит о самом обществе?
Борис Дубин: По крайней мере, две вещи – это общество недемократическое. И второе, что это общество невзрослое, незрелое, оно не готово принять трудность, может быть даже мучительность жизни и взрослого опыта и жить с этим.
Вероника Боде: О роли проработки прошлого в развитии постсоветской России размышляет историк Ирина Щербакова, руководитель образовательных программ Общества «Мемориал».
Ирина Щербакова: Без проработки прошлого невозможна никакая смена ни общественная, ни политическая. И мы ровно в это уткнулись. Потому что то, что в 90 годы реформаторы были глубоко убеждены в том, что важны только экономические реформы и только переход на рыночную экономику, и уже это одно обеспечит нам демократию, оказалось глубочайшим заблуждением. Дело в том, что объяснить тогда это людям, как мы ни пытались, людям, которые были у власти, было невозможно, нас вообще не слушали. Как бы и запрета на это не было, но совершенно этим не озабочивались ни в малейшей степени. Такого настоящего перелома в сознании людей не произошло. А он может произойти, только если все-таки формировать какую-то идентичность. Ее невозможно сформировать на голом месте.
Вероника Боде: Какие именно моменты в истории России кажутся вам наиболее важными для осмысления современным обществом?
Ирина Щербакова: Неслучайно эту ниточку протянули в начало 2000 годов – Петр, чуть ли не от Ивана Грозного прямо к Сталину, выстраивая идею государственности. Потому что люди даже признают в каком-то смысле репрессии. Теперь же не говорят, что нет, этого ничего не было, никаких репрессий не было. Говорят: ну репрессии были – это было необходимо для нашего государства, иначе у нас не было бы нашего СССР, нашей сильной державы и так далее, это было все нужно. Вот что в головах людей. Такая модернизация, которая осуществлялась за счет миллионов людей, оправдывается, считается необходимой ради создания этой державы. И Сталин у нас вылез абсолютно поэтому. Это действительно системообразующие вещи. Если нет демократии, если у нас выборы в фикцию превращаются, если ручное управление, если национальный лидер, то какие у нас традиции из прошлого вытаскиваются? Вот они вытаскиваются, вот они у нас тут.
Вероника Боде: А вот взгляд психолога. Говорит Сергей Ениколопов, заведующий отделом медицинской психологии Научного центра психического здоровья Российской Академии Медицинских наук.
Сергей Ениколопов: Невозможно строить демократическое общество, не изжив некоторые проблемы, которые содержатся в истории и в психологии народа. Большая часть людей по всякого рода исследованиям, по социологическим, некоторым психологическим в общем не распрощалась с авторитарным прошлым, что означает, что большое количество людей готовы подчиняться любому авторитету, не готовы к тому, чтобы брать ответственность на себя и готовы приписывать ответственность любому позитивному или негативному лидеру, который когда-либо принимал какие-либо решения. Сама по себе поляризация даже теперешних взглядов на роль Сталина в истории страны, на роль царской власти в истории страны. Это практически каждый этап исторический нашей жизни не проработан. У нас нет не черно-белого отношения к каким-либо событиям, а взвешенного взгляда на эти события и на личности исторические. Они либо принимаются, либо отвергаются, причем достаточно агрессивно. И проработка этой исторической памяти очень существенна. При этом я хочу подчеркнуть, что история нашего общества намного сложнее, чем история Германии, которую очень любят приводить в пример с проработкой отношения к фашизму и так далее. И там были большие трудности, это многолетняя, десятилетняя работа историков, психологов, социологов, писателей, кинорежиссеров и так далее. У нас же, как правило, об этом стараются не говорить.
Вероника Боде: А как все это сказывается на психике современного человека?
Сергей Ениколопов: В первую очередь это приводит к тому, что современный человек формируется достаточно авторитарно, то есть он находится в полюсе двух противоположных общественных мнений, одно из которых полностью отрицает другое. И он формируется таким образом, что он становится тоже человеком с простым когнитивным мышлением, либо хорошо, либо плохо. А это не дает ему возможности потом функционировать в нормальном демократичном обществе, которое требует ответственных решений.
Вероника Боде: Впрочем, заметим, что на словах россияне, скорее, признают необходимость «проработки» прошлого. Почти половина, 46% опрошенных Левада-центром, полагают, что нужно больше знать о сталинском периоде, чтобы не повторять былых ошибок.
